Текст книги "Поиск пристанища (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

177 – 181-е сутки. Река – пустыня

Течение реки усилилось, но местность пока не изменялась. Ночью жёлтая луна окончательно скрылась за горизонтом, и теперь небо освещалось только звёздами и несколькими небольшими естественными спутниками.  Выйдя из комнаты, чтобы сменить дежурящую Юлю, я застала её сидящей на крыше и рассматривающей одну из мелких лун через какой-то странный предмет, больше всего напоминающий небольшой круглый иллюминатор с несколькими измерительными шкалами по краям. Заинтересовавшись происходящим, хотела подобраться поближе, но вовремя опомнилась и поспешно отвернулась. Если я тщательно скрываю от других учёных свойства, да и наличие некоторых начальных предметов, полученных от керелей, то и сама не имею права лезть в чужие тайны. Иначе много ли будут стоить такие односторонние принципы? Нет, если сама таюсь, то и с другими должна считаться и вести себя корректно, а не шпионить.  Спустившись вниз, подбросила в тлеющий костёр колючих веток и села поближе к огню, чтобы погреться. Прохладно сегодня. И грустно. Вроде как и присоединилась к группе, даже доверять пытаюсь научиться – но очень трудно изменить старые привычки. Всё ещё боюсь, что дружба – лишь иллюзия, а на деле вокруг только ложь и обман. Иногда кажется, что уже сроднилась, но потом из-за какой-то мелочи всё возвращается на привычную протоптанную дорожку недоверия и подозрений.  А если подумать? Нужна ли мне компания «посвящённых в упрямство»? С одной стороны – нет, выжить в одиночестве не труднее (судя по опыту нескольких месяцев после попадания в этот мир). С другой – сообщество других людей очень поддерживает, помогает не скатиться до примитивного существования «пить, есть и спать». К тому же своя группа даёт надежду как-то повлиять на будущее. Не только своё, но и целого общества. Шанс, конечно, невелик, но и не нулевой. А ещё – мне очень хорошо в их обществе. Даже компания Росса и Лили лучше, чем одиночество. Да, взвесив все за и против, приходится признать, что мне нужны посвящённые. Но возникает другой коварный вопрос: нужна ли я им? Ответить на него сложно. Они тоже могут спокойно прожить без моей помощи, но, тем не менее, почему-то приняли в свою компанию и даже мирятся с некоторыми неприятными особенностями. Однако, если я по-прежнему буду утаивать информацию, скрывать вещи и изо всех сил хранить свои тайны – то не стоит ждать ответного доверия. Друзья и так сделали большой шаг навстречу. Теперь очередь за мной. Хотя... можно ведь не рассказывать всё сразу, а открывать секреты постепенно, по мере надобности. Так мне будет гораздо легче привыкнуть. Лишь бы друзья не обиделись.  – Ты почему ушла? – поинтересовалась Юля, подсаживаясь к костру и протягивая к огню озябшие руки – ночь выдалась на редкость холодной.  – Чтобы не мешать и не выведывать твоих тайн.  Женщина тихо рассмеялась.  – Опять ты за старое. Если бы мы тебе не доверяли, то не стали бы принимать в группу.  – Но ведь скрывали же компьютер, – упёрлась я.  Глупо. Понимаю, что не права и сама такая, а остановиться не могу.  – Скрывали, – согласилась астроном. – Но ты ведь знаешь, почему.  – Да, знаю, – подтвердила я и отвернулась. – Просто дурь разная в голову лезет.  – А ты не давай ей такого шанса, – посоветовала Юля. – Хочешь посмотреть телескоп?  – Так это был телескоп? – удивилась я. – Совершенно не похож.  – Ну, не думала же ты, что я взяла только коллекцию алмазов, – улыбнулась подруга.  Я смутилась и опустила взгляд: если совсем честно, то именно такие мысли и приходили в голову. Ну, или что Юле удалось сохранить только украшения.  – У меня много чего было, – заметив моё смущение, пояснила астроном. – Но мало что удалось уберечь от троллей. Только ботинки, бриллиантовые колье и телескоп.  – Ещё и ботинки? – заинтересовалась я.  – Ага, – кивнула Юля, махнув рукой в сторону висящей на перекладине пары обуви. – Только без них удобнее оказалось по мокрым местам ходить. А потом привыкла и уже не чувствую потребности обуваться. Может, когда и пригодятся. Или сделаем из них что-нибудь нужное. То, что требуется больше ботинок.  Потом разговор вернулся к телескопу. Астроном показала, как пользоваться прибором, и я пришла в дикий восторг. Лучше любой подзорной трубы! И увеличение даёт шикарное, и чёткость, и освещённость. Кроме того, все три параметра можно регулировать поворотом внешних шкал. Очень удобно. Да и сам прибор небольшой и плоский. Единственный недостаток – на малые расстояния его не настроишь, только от трёх километров и дальше.  – А разве телескоп не должен быть вытянутым? – поигравшись с прибором, вспомнила я курс физики. – Ну, кажется, что-то там от расстояния между линзами зависит... Насколько я помню, по крайней мере.  – Я тоже думала, что он большой будет, – кивнула Юля. – И заказывала такой, чтобы суметь унести в одиночку. Вот результат.  Астроном задумалась.  – Не знаю, на каком принципе он работает. Сама не понимаю. Я просила прибор с определёнными свойствами, и его дали. А как и почему – не задумывалась. Это дело Маркуса – в такие дебри лезть. Но разламывать, чтобы изучить, что внутри, никому не дам, – решительно закончила Юля и, забрав оригинальный телескоп, ушла спать.  После заката гигантской луны пустынный климат начал проявляться более явно и резко. Днем нещадно палило обжигающее солнце и температура поднималась до сорока градусов в тени. На плотах посреди реки жара переносилась легче, хотя всё равно не слишком хорошо. Мы очень часто купались, а иногда и вовсе по паре часов не вылезали из воды и отдыхали, прицепившись к борту плота. А в тёмное время суток, когда песок остывал, со стороны берега дул настолько холодный ветер, что приходилось закапываться в сено или сидеть у костра, чтобы не замёрзнуть.  Уже в первое утро после захода жёлтой луны люди настолько осмелели, что возобновили привалы, но теперь, из-за ещё более жаркой погоды, делали их в наиболее комфортное время суток: утром, когда ночной холод сменялся приятным теплом, или вечером, когда жар начинал спадать. Хотя дежурных для отпугивания драконов приходилось оставлять и на стоянках, жизнь практически вернулась в привычное русло. С началом сумерек драконы теряли интерес к плотам, продолжая лениво ими интересоваться, только если мы причаливали к берегу.  На людей же крылатые рептилии и вовсе не нападали, позволяя подходить чуть ли не вплотную. Люди, в свою очередь, тоже на них не охотились: во-первых, добыча сама по себе великовата, а, во-вторых, неизвестно, как отреагируют соседи жертвы в случае нападения на их сородича. Местные хищники взрослых драконов предпочитали не трогать, но один раз удалось увидеть, как крупный длинноногий волк поймал детёныша. Кстати, насчёт хищников: людьми они интересовались, иногда даже слишком, но нападать не решались, возможно, из-за незнакомого вида новой двуногой пищи. Хорошо, что мы нигде не останавливались надолго: ведь в этом случае к нашему облику могли привыкнуть и начать охотиться.  Трава по берегам оказалась на редкость густой и сочной по всей ширине зелёной полосы, тянущейся вдоль берега. Видовое разнообразие растений тоже увеличилось. На первом же привале выяснилось, что драконы не позволяют разрывать землю в поисках клубней и кореньев, демонстративно бросаясь в сторону нарушителей и даже атакуя, если предупреждение проигнорировали. А вот против сбора трав, ягод, фруктов и орехов, охоты на мелкую живность и сбора насекомых крылатые ящеры совершенно не возражали. Понаблюдав за местными животными, заметила, что большинство из них, кроме самых мелких, размером не превышающих крысу, также избегают добывать пищу из земли. А сама почва, такая же песчаная, с крупными частицами, к моему удивлению, почти везде на ощупь казалась влажной, даже на дальнем от реки конце зелёных зарослей. Окружающая природа и поведение драконов интриговало всё сильнее, и не устояв перед соблазном, я решила, пока есть возможность, заняться их изучением.  Оказалось, что за каждой из крылатых рептилий закреплён зелёный участок размером где-то от двадцати до тридцати соток. У молодых мелких особей личная зона меньше, иногда намного. Драконы ревниво охраняли свою небольшую территорию от соседей, позволяя им передвигаться только по хорошо натоптанным тропкам и яростно пресекая любые попытки свернуть или покопаться на обочине. Ближе к закату заботливые хозяева поливали свои участки, причём делали это двумя способами. Если личная территория дракона находилась дальше от реки, то ящер напивался так, что раздувался живот, и медленно ковылял на свой «огород», где садился на задние лапы, упираясь крыльями в землю, задирал голову и разбрызгивал принесённую влагу, причём не струей, а мелкими каплями, создавая некое подобие опускающегося тумана. Освободившись от груза, дракон встряхивался, избавляясь на осевшей на тело воды, и снова шёл к реке. Более везучие сородичи, участки которых располагались не больше чем в паре десятков метров от воды, ленились бегать туда-сюда, предпочитая сидеть на мелководье, набирая воду и поливая огород тонкой направленной струей прямо не сходя с места. А уже в сумерках драконы отбрасывали небольшой кусочек дёрна, примерно в квадратный метр по площади, и, щурясь от удовольствия, поедали находящуюся под ним почву, почти сплошь кишащую червями в пару сантиметров длиной. Потом ещё углубляли получившуюся яму и, свернувшись калачиком, укладывались в ней спать. Через несколько дней я не выдержала и подбросила одному из небольших дракончиков обломок бамбучины. Схватив подарок, крылатый ящер с аппетитом принялся его поедать, с треском разгрызая твёрдый стебель сильными челюстями. Разочарованная, я немного подождала и уже собиралась уходить, но в это время началось самое интересное. Подбежав к свежей, судя по всему, вчерашней яме, дракончик отрыгнул жёванную массу и копаясь, тщательно перемешал её с подлежащим слоем почвы, а потом засыпал выгребенной ещё вечером землей. Да, каких только чудес не преподносит нам природа: чего-чего, а драконов-огородников и вообразить трудно.  В тот же день, ближе к вечеру, я с удивлением обнаружила, что Николай вернулся в сеть.  – «Куда ты пропадал? Опять, что ли, глубину озера мерили?» – спросила вместо приветствия.  – «Да вроде нет. Занимались своими делами, никого не трогали, и вдруг бах – и проснулись. Сами гадаем, с чего бы это всё. Кстати, ты ведь, наверное, насчёт Аллы хочешь узнать?»  – «Хочу», – призналась я. – «Но и как дела у вас – тоже.»  – «С нами всё в порядке.»  – «Что, ни одной жертвы нет?» – недоверчиво спросила я.  – «Ни одной! Я же говорю, просто бах – и проснулись. Ну вот знаешь, как если немного подремать на лекции. Даже не верится, что только чуть меньше пятидесяти суток проспали.»  Не слишком ли их сон похож на тот, прошлый?  – «Совсем, как в первый раз, да?»  – «Да, у нас в связи с этим даже теория есть.»  – «И какая?» – заинтересовалась я.  – «Понимаешь, не мы одни такие засони», – пояснил Николай. – «Из живущих над облаками все, с кем у нас есть связь, хоть один раз да попали под эту аномалию. И тоже выпали из жизни примерно на сорок семь – сорок девять дней. Причём мы часовые пояса сравнили: аномалия двигается с запада на восток. Равномерно так двигается.»  Он прав. Этих сведений вполне достаточно, чтобы подвести крепкую гипотезу. Причём я даже догадываюсь, что могло послужить причиной возникновения блуждающей аномалии.  – «Так вот», – продолжил Николай. – «Ты, кстати, где живешь?»  – «Я ещё путешествую, место выбираю.»  – «В горах?»  – «Ну, если честно, то пока вообще в пустыне, а что?»  – «Тогда ты должна была это видеть! Все, кто не над облаками живет, видели! Огромный такой спутник.»  – «Гигантскую жёлтую луну? Видела, как же её не заметить», – я улыбнулась: наши гипотезы совпали.  – «А мы не видели. Ни разу! И никто из поднебесных не видел! Тебе это ни о чем не говорит?»  – «Да, я так и поняла. Тогда и в первый раз выброс мог произойти не по вашей вине, а из-за спутника. Ладно, ты говорил, что есть новости об Алле?»  – «Ну, да, новости есть, только вот не знаю, насколько они тебя утешат. Представляешь, оказалось, что все больные в одну из ночей сбежали от своих провожатых. Наши пытались найти Аллу и других, но не удалось. Там было много крутых склонов, обрывов и пещер, так что и спрятаться, и погибнуть равно легко. Когда стало ясно, что поиски провалились, группа оставила им большую часть пищи и все их имущество, а сама вернулась.»  Поблагодарив и уточнив по просьбе Юли ещё несколько вопросов, я вышла из сети. Всё-таки хорошо, что компания Аллы просто сбежала, а не поубивала тех, кто пытался им помочь, ведь по последнему разговору с бывшей подругой скорее следовало ожидать второго. А вот выжить им врядли удастся в их-то состоянии, только если очень повезет. В голову пришла непрошеная мысль, что меня не так сильно волнует судьба Аллы, как раньше. Теперь моя семья – это посвящённые. А Алла... Алла просто старая знакомая. Честно говоря, если бы я её встретила, то не думаю, что смогла бы довериться больше, чем какому-нибудь чужому, не знакомому мне человеку.

182-е сутки. Река

После заката отдел естественников (это название прилипло вместо используемой раньше «группы доверия») собрался на крыше плавучего дома. В последнее время, хорошо освоив её во время ежедневного распугивания охочих до стройматериалов драконов, наверх начали часто залезать уже не по необходимости, а по желанию. Это позволило ещё больше расширить полезную площадь плота и даже, если возникнет такая потребность, побыть в одиночестве. Но сейчас мы поднялись на крышу не для этого.  – Ну, так что ты накопала? – с нетерпением поинтересовалась я у Юли.  – Помнишь, ты мне о Николае и Алле рассказывала? Так вот, я тут посчитала: если он не ошибся, когда говорил о времени начала первого и второго анабиоза, то сейчас мы ближе к тем горам, чем раньше.  – Думаешь? – с сомнением потянула я.  – Уверена. По крайней мере, по долготе – точно. Между началом восхода луны у нас и началом его сна в этот раз прошло меньше времени, а значит – мы ближе. Особенно учитывая, что первый выброс вредных газов из озера, из-за того, что они мерили глубину водоёма, мог произойти немного раньше восхода гигантской луны. Хотя для гарантии надо подождать ещё один лунный цикл и сравнить с прежними результатами.  – Но есть вероятность, что разница времени начала «анабиоза» может входить в пределы допустимой ошибки, – указал математик.  – Согласна, – вздохнула астроном. – Но и время окончания их странного сна тоже сместилось. Конечно, это может оказаться простым совпадением, но думаю, что мы всё-таки ближе. Вон какое расстояние проплыли. И не факт, что не в ту сторону. Точнее, судя по траектории движения луны, направлению течения реки и изменению разницы во времени – как раз в ту, что надо.  – Кстати, раз уж мы все тут, – убедившись, что Юля высказала всё, что хотела, обратился к нам Игорь. – Мы вроде когда-то хотели поговорить, тайны свои друг другу приоткрыть, а так до сих пор и не собрались. Может, сейчас этим займёмся?  Я вздохнула. С одной стороны, он, конечно, прав, но с другой – меня всё ещё грызут смутные сомнения. Впрочем, почти уверена, что если себя не перебарывать, они никогда не оставят в покое.  – Чур, я первый! – с готовностью влез Илья. Его воодушевлённый вид наводил на мысль, что химик давно ждал этого разговора, и даже, возможно, сам настропалил математика. Дождавшись нашего согласия, Илья открыл рот, потом закрыл и задумчиво почесал бородатую щеку. – Как бы так сказать, чтобы не всё в кучу, а систематически...  – А давайте так, – предложил математик. – Тот, кто рассказывает первый, выбирает какую-нибудь одну тему и сообщает те сведения, которые у него по ней есть, потом очередь переходит к другому. А когда по этой теме все выскажутся, то выбирают следующую.  – Давай. Тогда первая тема будет об этой планете.  Илья рассказал нам о том, что ему удалось узнать от керелей, начав с самых простых и известных вещей. Например, по тому, как хорошо горят костры, легко догадаться, что содержание кислорода в атмосфере выше, чем на Земле. Но вот что оно выше примерно в два раза, я не знала. Впрочем, гораздо больше удивления вызвал другой факт. Оказалось, что земная кора этой планеты содержит огромное количество углерода, до десяти процентов по весу. А ведь на Земле, насколько я помню, он составляет всего какую-то долю процента.  – Кислород и углерод, – заметил Игорь. – Адская смесь получается. В смысле – какие ужасные должны быть пожары...  А ведь и правда: до сих пор я ни разу не встречала не только пожаров, но и гарей. Но даже на Земле их было немало, а здесь обстановка прямо-таки располагает... Может быть, лес спасали частые дожди? Хотя всё равно странно – здесь осадков практически нет (хотя иногда собираются тучи и даже проходят кратковременные вирги), но пожарищ тоже не видно.  Юля дополнила доклад химика строением орбиты и краткой астрономической характеристикой всех спутников: как только умудрилась получить, учитывая, что отвечали керели по типу «да – нет»? А ещё астроном посетовала, что не смогла узнать, где мы находимся по отношению к солнечной системе.  – Даже с расстоянием не удалось определится, – пожаловалась Юля. – Время на вопросы заканчивалось. Но точно на другой стороне нашей галактики или и вообще в другой.  – Далеко же керели за нами летали, – удивилась я. – Зачем им это надо было? Неужели так легче или проще?  Астроном улыбнулась:  – Ты у кого спрашиваешь? Мы-то откуда знаем?  – Да это так. Просто размышляю вслух, – пожала плечами я.  Игорь сказал, что свои сведения о точной продолжительности суток он открыл ранее, а ничего другого из ещё неперечисленного ему не известно. Надя вообще керелям вопросов по этому поводу не задавала, а я смогла добавить только самую высокую и низкую температуру того места, куда нас «посеяли».  – Честно говоря, меня тоже смущают такие цифры, – согласилась со мной Юля. – Минус сорок семь и больше тысячи – это как-то странно.  – Ты какой вопрос керелям задавала, только дословно? – спросил Игорь.  – Ну, например: «максимальная температура, зафиксированная в месте моей высадки, больше тысячи градусов по Цельсию»? – привела пример я.  – Вот! Может там когда-то, тысячу лет назад вулкан был! Или жуткий пожар. Чем не ответ?  – Нууу... – недовольно потянула я. – А такой минус откуда в тропическом лесу? Может ещё, там, куда меня высадили, когда-то стоял гигантский морозильник?  – Н-да, – задумался математик.  – А если когда-то полюса находились в других местах, и на месте джунглей была, например, тундра, – предположил Илья.  – Ничего вариант, но мне не нравится, – поморщилась я. – Так, что угодно где угодно объяснить можно. Ладно, давайте дальше.  Поговорив ещё на несколько нейтральных тем, которые на самом деле особыми секретами не являлись, Илья тяжело вздохнул.  – Ну что, разминка закончилась, пора перейти к настоящим тайнам, – сказал он и улыбнулся. – Вы знаете, что это уже не первый раз?  – Что – это? – выразила общее недоумение Надя.  – Цикл развития керелей. Они уже не в первый раз вымирают и не впервые оставляют после себя наследников. Которые развиваются, достигают расцвета, а потом, в свою очередь, вымирают, оставляя наследников после себя. Что больше пяти раз такое случалось, я знаю, а вот точнее – нет, у меня как раз в тот момент время на вопросы закончилось.  – Не может быть, – в шоке прошептала Юля. – Ты мне не говорил...  – Речь как-то не заходила.  – Но почему они вымирали? – с нажимом на второе слово спросила я. – Ладно первые, но потом-то наверняка можно было найти причину гибели и не допустить новой. Умалчивать такие сведения со стороны керелей как минимум глупо!  – Не знаю. Попробуй сама докопаться до истины, при условии ограниченного времени и их манеры давать ответы, – развел руками химик.  Я кивнула. Действительно, сложно. Мне также не удалось узнать всё, что хотелось.  – Ладно. У меня тоже есть кое-какие сведения, – встряска помогла принять решение. – Мне удалось узнать, что «керелями» станет только один вид из трёх. Какой конкретно, не знаю, но не мой. Остальные погибнут, – голос предательски дрогнул, навалился могильный холод, и появилось тягостное ощущение, как будто я уже вот прямо сейчас собралась вымирать.  – Станет? – задумчиво уточнил Игорь. – В будущем времени?  – Да, а что?  – Знаете, прежде чем начать задавать вопросы по существу, я сначала расспрашивал керелей о том, какие типы ответов в каком случае можно ожидать. Так вот, когда задаются вопросы о будущем, керели рассматривают варианты и если какой-то хоть на долю процента превышает другие, то именно на него говорят «да». Они ведь не пророки, сами признались, я их и об этом спрашивал, – со смешком добавил он. – Это как прогноз погоды – не обязательно она будет такая, как предсказывали. Если, например, шансы стать керелями у двух видов по тридцать три процента, а у одного – тридцать четыре, именно на него будут указывать керели. Так что их слова ещё ничего не значат.  – Но также возможно, что у других совсем мало шансов! – не удержалась от возражения я, хотя слова математика дарили надежду на другое будущее.  – Тоже верно, – с сожалением кивнул он. – После слов Ильи и твоих у меня появилась гипотеза, что керели просто подсчитали, сколько раз какой вид доживал до конца. И указали на тот, у которого это получалось хоть немного чаще.  – Меня волнует другое, – сказала Надя. – Не думаю, что керели дураки. А значит, у них был повод не сообщать нам причину своего вымирания. Может быть, если бы мы её знали, то у нас было бы больше шансов повторить ошибку?  – Ну, думаю, незнание тоже не поможет от неё застраховаться, – покачала головой я. – Илья же сказал, что эта ошибка происходит уже не впервые.  – А если не эта? Если каждый раз керели совершали другую ошибку, пытались найти другой путь, но он тоже приводил к гибели? – высказал предположение математик. – Такое ведь возможно. Например, в один раз цивилизацию погубила ядерная война, в другой – генная инженерия, в третий – нападение инопланетян...  – Ну ты и фантазёр, – засмеялась я.  – Такой ли? – скептически поднял бровь Игорь. – Зачем-то ведь они говорили, что оставили нам защиту «от искателей богатства и приключений».  – Кстати, правда, с чего бы им об этом заботиться, если бы не было серьёзных причин? – поддержала математика Надя.  Мы выдвинули ещё много предположений, но ни одно из них не являлось достаточно аргументированным, чтобы его удалось принять за рабочую гипотезу. Ясно только то, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Надя высказала дельную мысль: нельзя недооценивать керелей. Всё-таки они построили цивилизацию, по развитию сильно обогнавшую человеческую, а значит, не стоит отказывать им в уме. Каждое действие и решение керелей имело под собой какое-то обоснование. Например, нельзя не признавать, что они позаботились о нашем выживании: одни кольца-анализаторы чего стоят. А что мы не видим всех причин действий керелей – так то проблема в нас или просто в недостатке информации. Что же до вымирания... Кто сказал, что человечество на Земле не погибнет раньше, чем достигнет хоть наполовину такого развития, какого добились керели? Но, хотя разумом я и признавала, что не стоит огульно обвинять предтеч во всех грехах, чувства так легко изменить не получилось. Слишком уж привыкла считать их злодеями, слишком долго изливала в их сторону негативные эмоции. Керели очень хорошо подходили на роль неизбежного зла: сделать им мы всё равно ничего не сможем, даже добраться не удастся, а сваливать на них вину за все беды просто и удобно. А на самом деле высока вероятность того, что в первые дни я выдумала себе врага и до сих пор воюю с фантомом собственного воображения, а не с реальным противником. Просто этот фантом воплотился в виде керелей.  Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, попыталась переключиться на что-нибудь другое, ну хотя бы на разглядывание соседей с помощью ночного зрения. Меня до сих пор не перестало удивлять, насколько сильно меняется окружающий мир ночью. Хотя, в принципе, Homo oculeus, в отличие от троллей, выглядели нормальными, живыми, их окраска сильно изменялась. Так, например, самыми светлыми казались Росс и другие зеленокожие, чуть потемнее – золотой мальчик. Негроподобная в дневном освещении Вероника в темноте также становилась светлее, достигая цвета «загара», как я обозвала этот оттенок. А вот белокожие Надя с Верой, наоборот, ночью темнели до такой степени, что становились двумя симпатичными негритянками. Однако, если в целом закономерность изменения цвета кожи при просмотре с помощью дневного и ночного зрения выявить удалось, встречались и исключения. Например, смуглый Сева, судя по другим людям с кожей похожего цвета, по идее, ночью должен был бы изменятся несильно, однако казался ещё темнее Веры. Моя дочь по окраске походила на меня, то есть шерсть её сильно светлела, а вот полукровки приобретали способности хамелеонов, меняя расцветку в зависимости от состояния и настроения, например, после и во время кормления – радостно светлели, а засыпая – немного темнели.  Едва я отвлеклась от размышления, чем же может обосновываться разная расцветка Homo oculeus, как вернулось плохое настроение. Может, всё-таки не стоило сообщать другим о том, что из трёх видов в живых останется только один? Всё равно никто всерьёз не воспринял. Только посмеялись! Заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть, с трудом подавила неожиданную вспышку раздражения. Да что со мной происходит? Уже не первый раз за сегодня замечаю за собой резкие перепады настроения, причём все – в негативную сторону. Прямо как в предменструальный синдром на Земле. Но здесь у меня ни разу не было менструаций – судя по всему, из-за другого строения организма. Или – из-за беременности и последующего кормления. Истерично рассмеявшись и резко прервав свой смех на середине, отправилась наверх. Надо выспаться как следует и поесть. Глядишь, раздражительность и отступит на задний план.

Утро – день 183-х суток. Река – пустыня

После рассвета стало видно, что между огородами драконов появились пустые промежутки, в которых берег более ровный, зелёная полоса резко сужается, и трава на ней растет отдельными кустиками, загрубевшими и гораздо сильнее напоминающими пустынную растительность. Древесные породы по берегам теперь не радуют разнообразием, точнее говоря, остался всего один, фигофиниковый вид. Когда взошло солнце и крылатые огородники вылезли греться, предположение подтвердилось – их плотность сильно снизилась. Впрочем, других животных тоже стало намного меньше, и теперь они встречались только одиночками или совсем небольшими группами. Ладно по берегам, но мне начало казаться, что даже большая часть рыбы пропала из реки. И так не радужное настроение испортились окончательно. А ещё Рысь ночью сильно раскапризничалось, успокоить её не удалось до самого утра. Соответственно поспать – тоже не получилось. Наверняка дочь опять съела что-то несъедобное, а теперь живот болит. Вот и сейчас, вместо того, чтобы играть или спать, дерется, кусается и кричит. Поняв, что если капризы продолжатся, то у меня окончательно кончится терпение и могу сорваться, я запихала дочь в корзину и завязала крышку. Сколько, в конце концов, драться можно? Даже если чувствуешь себя плохо, то нельзя вымещать раздражение на всех окружающих. У меня уже всё тело в царапинах. Оказавшись взаперти, дочь ещё немного повозмущалась и неожиданно затихла. Осторожно заглянув в корзину, я с облегчением выдохнула – вроде бы Рысь успокоилась и задремала. Дочь свернулась калачиком, так что лицо не удалось разглядеть, но, по крайней мере, поза естественная и дыхание ровное. Значит, мне тоже можно хоть немного отдохнуть и перекусить. И напиться. Подойдя к краю плота, зачерпнула ладонью воды.  – Как всегда, – не замедлил отпустить язвительную шпильку зеленокожий. – Пьем оттуда, куда писаем, снова писаем и оттуда же пьем.  Несмотря на справедливость (в некотором роде) его замечания (ну куда ещё ходить в туалет с плота, как не в воду?), на сей раз оно вызвало у меня приступ гнева.  – Сам точно так же делаешь! – раздражённо прошипела я.  – Ага, – ехидно сказал Росс. – А ведь мы туда ещё и какаем...  – Ты вообще помолчать можешь?!  – Если бы не мог, ты бы уже давно это поняла, – не менее злорадно просвятил он меня.  – Да чтоб ты!.. – не договорив, я схватила корзину с запасом фруктов и залезла к себе.  Вот гад! Только и умеет, что издеваться. Вы – это, мы – то!.. Думать должен, прежде чем говорить. Зараза зелёная!  Неожиданно закричала Рысь, и почти сразу же у меня в голове как будто что-то взорвалось, все органы чувств на мгновение отказали, и навалился страх, тягучий, беспросветный. Мир потерял пестроту красок, превратившись в мутную, чёрно-белую картину. Уши заложило и послышался тихий гул, как будто исходящий откуда-то снизу. Пришло прозрение, что мы плывём туда, куда нельзя. Ни в коем случае. Там, впереди – смерть. И она с каждой минутой приближается. Решив, что надо срочно предупредить остальных, я спрыгнула вниз.  – Народ... – но не договорив, замерла, когда ко мне повернулся Илья.  Точнее, бывший Илья, а теперь мертвец, вздувшийся отвратительными пузырями с белесым содержимым, с гнилыми зубами и явным запахом разложения.  – Пантера, что случилось? – неразборчиво прогудела другая зомби, протягивая ко мне сочащиеся гнилью руки.  Я отшатнулась. Они все мертвы. И не мертвы. Все стали зомби. Хотя нет, вон Росс ещё жив, хотя и истекает кровью прямо через поры на коже. Но всё равно, предупреждать – поздно. Ужас придал сил и, проскочив мимо ходячих мертвецов, я рванула к Диме. Опоздала. Мальчик похудел и сморщился, превратившись из нормального ребёнка в карикатурное подобие мумии. Стрелой взлетев наверх, схватила корзину с ещё живой Рысью и бросилась в воду. Страх гнал прочь от опасности. Как можно быстрее и дальше. Я будто кожей чувствовала, откуда исходит та злая сила, которая убила посвящённых. Сзади донёсся многоголосый разочарованный вой неживых, лишившихся добычи. От спешки несколько раз споткнулась, пока выбиралась на берег и, зажав корзину в зубах, на четвереньках (так быстрее и удобнее) побежала прочь. Всё тело горело, как в огне, в ушах звенело, и ужас кружил голову. Прошло немало времени прежде, чем ощущение опасности схлынуло, но я продолжала бежать, чтобы как можно дальше уйти от её источника и, только когда кончились силы, в болезненном забытьи рухнула на жаркий песок.  Приходила в себя медленно. Ресницы слиплись от засохшей крови, спину жгло палящее пустынное солнце. Поплевав на ладонь, немного размочила засохшую кровь, ровно настолько, чтобы удалось открыть глаза. Их начало саднить, побежали слезы, но зато они помогли промыть роговицу и вернули возможность видеть, пусть и не так чётко, как прежде. Оглядевшись и убедившись, что непосредственной опасности нет, проверила Рысь. Живая, обкакавшаяся, заляпанная в засохшей крови, судя по всему натёкшей из глаз, носа и ушей. Из них всё ещё продолжала тонкими ручейками бежать влага, но теперь бесцветная. Дочь даже не плачет, а только тихонько поскуливает. Я взяла Рысь на руки, и она вцепилась в меня всеми четырьмя, прижимаясь и мелко дрожа. А я дала волю своим чувствам и разрыдалась. За что? Все, кому доверяла, все – кого любила. Игорь – воплощённая мечта любой женщины, замечательный друг и душа компании. Заботливый, неунывающий, спокойный и такой добрый. Друзья. Дима. Это неправильно! Так не должно было случиться!  Выплакавшись, немного успокоилась и попробовала рассуждать здраво, по крайней мере, настолько, насколько вообще возможно в данных обстоятельствах. Голова работала плохо. Сейчас главное – укрыться от обжигающих солнечных лучей. Выбросив испорченную подстилку из корзинки, я надела её как безразмерную шляпу. Жутко неудобно, приходится всё время придерживать руками, чтобы не закрывала обзор, зато дает хоть какую-то тень и голове, и устроившейся на своём любимом месте на моем загривке Рыси, и даже спине. Как ни крути, надо возвращаться к реке. Без воды в пустыне, голой, только с ножом и корзиной трудно выжить. Особенно, если рядом маленький ребёнок. Хорошо, что мои следы замело ещё не полностью – ветер несильный, да и бежала вроде бы всё время в одну сторону. Прикинув примерное направление движения, пошла обратно к реке.  Ноги вязли в сухом песке, как в трясине, в особо трудных местах при подъёме я смещала корзину на спину, чтобы не так мешала, и становилась на четвереньки. Вокруг то и дело попадались низкие кусты засохшей травы и множество кактусов: значит, есть надежда, что убежала не настолько далеко, чтобы вернуться было очень сложно. Но всё равно, если быстро дойти до реки не получится, придётся остановиться и соорудить хоть какое-то укрытие, не дожидаясь, пока полностью кончатся силы: с пустыней шутить не стоит. На мгновение возник соблазн активировать флиграв и взлететь повыше, в более прохладные слои воздуха, но я решила повременить с таким экстремальным решением, ведь, впав в панику, могу легко потерять контроль над прибором и рухнуть вниз. От жары с меня ручьями тек пот, перед глазами плыли красные точки и кружилась голова. Всё время хотелось ускорить темп, но я сдерживала себя, следуя принципу: тише едешь – дальше будешь.  Где-то через пару часов неспешной ходьбы, взобравшись на очередной песчаный бархан, невысокий, но мне показавшийся огромным, увидела совсем недалеко впереди голубую водную гладь и, обрадовавшись, ускорила шаг. Но на расстоянии меньше, чем в сотню метров от реки, Рысь судорожно дёрнула меня за волосы и панически закричала. Я сразу же повернула обратно, хотя сама ещё не почувствовала ничего, кроме смутной угрозы. Отбежав на такое расстояние, чтобы дочь успокоилась, остановилась. Вода нужна всё равно, а вот Рысь подвергать опасности не стоит. Закрыв дочь в корзине и поставив последнюю под раскидистый кактус на расстоянии нескольких десятков метров от того места, где она начала паниковать, снова повернулась и отправилась к реке. На мгновение замерла, достигнув конца собственного следа, то есть того места, где Рысь подняла тревогу, но потом решительно двинулась дальше. Уже знакомое состояние обрушилось на меня только через шестьдесят шагов.  На сей раз, благодаря прошлому опыту и знанию, чего ожидать, панике не удалось взять верх, хотя всё время приходилось бороться с желанием повернуться и убежать. Цветное зрение резко выключилось, ещё не полностью успокоившиеся глаза протестующе заныли, мир окрасился во все оттенки серого, а уши заложило, как будто в самолёте при резких перепадах давления. Растущие неподалёку кактусы теперь выглядели высохшими, а одинокий дракон на побережье – мумифицированным. И, самое главное, за рекой, далеко в пустыне, поднимался в небо огромный чёрный смерч. Оттуда же слышался низкий, неприятный гул. Я ненадолго замерла, с трудом сглотнув. Да, никаких сомнений: именно от смерча исходит угроза. Не выдержав, поспешила отойти на безопасное расстояние. Кстати, при пути из «мёртвой» зоны граница, за которой включалась цветное зрение, находилась на добрых полсотни метров дальше, чем при входе в неё.  Вернувшись к раскидистому кактусу, вынула дочь из корзины, взяла её на руки, а неудобной «панамой» снова накрыла голову и спину от солнца. Конечно, можно перебороть ужас и всё же дойти до реки, но вот смогу ли заставить себя пить затхлую воду? Пока – нет: жажда, конечно, мучает, но не настолько. Кстати, если подумать, чёрный смерч находится очень далеко и почти под прямым углом к реке, только чуть-чуть выше по течению. Возможно, возвращаясь к воде, я немного отклонилась от того маршрута, которым убегала, а значит есть шанс, что пройдя вдоль реки вверх, или, лучше, судя по положению смерча, вниз по течению, скоро доберусь до места, где границы «мёртвой» зоны отступят, и можно будет спокойно утолить жажду.  Приняв решение, отправилась в путь параллельно берегу, вниз по течению реки. При нормальном зрении полоса воды манила и звала, обещая прохладу и живительную влагу, но подходить ближе я пока не решалась: слишком сильным оказался испытанный страх. Одно хорошо – ветер дует со стороны реки и хоть немного снижает температуру воздуха. Через некоторое время всё-таки решила рискнуть ещё раз и, к моему удивлению, удалось добраться до воды так, что даже Рысь не подняла тревогу.  Избегая залезать на глубину, устроилась на самом мелководье, в том месте, где небольшие волны то смачивали берег, то отбегали обратно. Увлажнив шерсть дочери и недолго поплескавшись, с трудом удержалась, чтобы не опиться, заставляя себя делать небольшие глотки и подолгу смаковать каждую порцию воды во рту. Немного остудившись, зашла по колено и, вместе с дочерью, приняла приятную ванну, а потом там же и засела, снова укрывшись от солнца корзиной. До тех пор, пока жара не спадет, лучше ничего не делать. Тем более, что, судя по ощущениям, я уже достаточно сильно обгорела.