Текст книги "Поиск пристанища (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

327 – 330-е сутки (6 – 9 сентября 1 года). Река в пещере – пещера – река в пещере

Костеря на все лады запасливость Рыси с её очередной несанкционированной кладовой, я обыскивала плот. Но на этот раз источник неприятного запаха оказался не в укромном уголке, а в закрытой плетёной крышкой корзине зеленокожего.  – Росс, у тебя тут что-то протухло! – радуясь, что на сей раз в этом нет вины дочери, сообщила я.  Зеленокожий недоуменно поднял взгляд, а потом резво вскочил и вырвал ёмкость из моих рук.  – Тихо, – раздражённо прошипел он.  Но поздно. Мой бодрый голос и реакция Росса уже успели привлечь всеобщее внимание.  – Росс, а ну-ка покажи, что ты там прячешь, – подозрительно потребовал Маркус.  – Это эксперимент, – быстро взяв себя в руки, ответил зеленокожий, но дальше объяснять не стал, чем только усугубил ситуацию.  – Эксперимент, о котором никто ничего не знает? – скептически потянул Илья.  Лиля задумчиво переглянулась с Севой и, решительно шагнув вперёд, требовательно протянула руку к корзине. Росс отступил, но, заметив, что большинство не на его стороне, сдался и отдал ёмкость. Отвязав крышку, женщина раздвинула старое сено и обрывки сухих листьев и извлекла странный округлый и склизкий свёрток. Едва его приоткрыли, как вонь, до этого несильная, сгустилась и стала почти невыносимой. А ещё через мгновение стало ясно, что зеленокожий скрывал в корзине полуразложившуюся человеческую голову, плотно завёрнутую в человеческую же кожу. Даже в нынешнем неприглядном виде я почти сразу поняла, кому она принадлежала раньше.  Спав с лица, Дет в несколько шагов достиг зеленокожего и без замаха ударил в челюсть, но Росс успел перехватить и слегка отклонить руку, отчего лидер лишь вскользь задел ему скулу и ухо.  – Тварь!  Мы с трудом растащили сцепившихся мужчин.  – Она мертва! Мертва, понимаешь? Ей уже безразлично, что теперь с её телом! – негромко, но оттого не менее эмоционально, сказал Росс. – Не о мёртвых надо думать – о живых!  – Тебе детей мало?! – яростно отозвался Дет, пытаясь освободиться из рук Маркуса с Игорем.  – Да, мало! Дети не заболели в болоте, может, их и ювелиры не едят!  Внезапно блондин перестал вырываться и холодным ровным голосом скомандовал:  – Отпустите, – тон, которым это было сказано, не допускал неповиновения, и мужчины послушались. Лидер молча развернулся и ушёл на край плота, скрывшись за грудой обломков.  – Росс, зачем ты так поступил? – задала я риторический вопрос.  – Только так мы можем узнать, заражены или нет, – тщательно, чтобы не осталось щелей, заворачивая протухшую голову обратно в кожу, пояснил зеленокожий. – И то нет полной гарантии. А если мы заражены, то надо искать пути лечения – несмотря на все возможные побочные эффекты.  – Нет, я не об этом. Почему ты сразу не поговорил с Детом?  – Ожидал неадекватной реакции. И был прав.  – Ты его не видела, – вздохнула Лиля, растирая ладони пучком мокрого сена в попытке избавиться от мерзкого запаха. – Дет тогда был сам не свой. Даже сейчас, и то... – со вздохом махнув рукой, женщина понюхала пальцы и, сморщившись, снова опустила их в реку. – А я ещё не верила, что он их любит, думала – просто пользуется, – тихо закончила она.  Помолчав, я направилась к сидящему на краю плота лидеру. Наверное, ему сейчас, как никогда, нужна поддержка, да и попытаться объяснить позицию зеленокожего не помешает.  – Дет...  – Уйди, – спокойно велел он.  – Но...  Лидер вздохнул и, оторвав взгляд от воды, перевел его на меня.  – Не надо волноваться, я не стану отбирать у вас корзину или другим способом препятствовать работе. А теперь – уйди. Я хочу побыть один.  Я не стала продолжать разговор. Сейчас не время и не место для выяснения отношений. Хотя сказанное Детом сильно задело: он явно дал понять, что, по его мнению, нам совсем нет никаких дел до его переживаний. Но иногда не следует касаться больной темы. Время лечит лучше любых слов.  Когда пещеры это позволили, мы сделали ещё одну остановку, в которую занимались пополнением продуктовых запасов (в основном, за счёт грибов) и безуспешно пытались найти выход наружу.  – Ну, всё не так страшно, как может показаться, – оптимистично заявил Илья во время ужина после очередного землетрясения. – Если что, будем питаться грибами и всякой живностью. Потолок на голову не падает, а к камнегрызам и привыкнуть можно.  – Нет, я не согласен здесь оставаться, – помотал головой Игорь. – Компьютер сеть не находит, да и кто знает, может, ему для зарядки солнечный свет нужен.  – Будто интернет – это самое главное, – недовольно бросила Лиля. – У нас дети страдают, а он только об электронике думает!  Действительно, если чистокровные дети Homo oculeus и Рысь не высказывали особого беспокойства, то полукровки в темноте потеряли ориентацию и стали вялыми. Мы постоянно держали рядом с ними включённые компьютеры, которые давали хотя бы слабое освещение, но если ненадолго такой способ и поможет, то обрекать детей на жизнь во мраке – никуда не годится.  В это время из одного туннеля на берег вышла Марфа, на которой почти висел муж. Не сговариваясь, мы с Россом, как, впрочем, и многие другие, подхватились с места и бросились им навстречу. Помогли женщине перенести мужчину на общагу и, только оказавшись в безопасности, спросили:  – Что произошло?  Правая нога Захара ниже колена распухла, была влажной и липкой – как будто покрытой тонким слоем тканевой жидкости, да и сам мужчина плохо себя чувствовал: его колотил озноб, всё тело покрыл холодный пот, из глаз текли слезы, и он постоянно сплёвывал избыток выделяющейся пенистой слюны.  – Если надо ампутировать – режьте, – без вступлений сказал гривастый.  Росс нахмурился, а потом быстро смотал из кожаной верёвки жгут и перекрыл кровоток к пострадавшей конечности.  – А теперь рассказывайте, что произошло.  – В него врезался мелкий камнегрыз, – начала Марфа, визуально демонстрируя размер злополучного животного примерно в ладонь. – Сам удар был несильный, животное упало на пол и быстро заползло в камень. А у Захара очень быстро началась реакция.  – У меня возникло ощущение, что раскалённый железный прут в ногу воткнули, – сипло пояснил больной. – Думаю, яд. Голова кружится и грудь сдавливает. Дышать тяжело.  – Воды. И света, – велел Росс.  Я быстро сходила на наш плот за двумя компьютерами: зачем скрывать то, о чём и так все уже знают? К моему возвращению зеленокожий осторожно, стараясь не касаться кожи руками, обмыл ногу и теперь внимательно её осматривал.  – Лупы ни у кого нет? – в пространство поинтересовался он и, быстро получив желаемое, снова исследовал поражённую конечность. Странно, но на первый взгляд я никаких внешних повреждений (ран или ожогов) на ней не заметила. Наконец, Росс оторвался от разглядывания и подозвал нас с Надей. – Посмотрите.  Склонившись над ногой, я обратила внимание на слегка отличающееся по цвету пятно на коже диаметром в несколько сантиметров. А при увеличении стало видно, что эпителий как будто проткнули множеством тончайших игл, причём очень часто, так что между уколами не осталось даже полумиллиметра неповреждённой кожи. Убедившись, что я рассмотрела поражённый участок, зеленокожий посоветовал обратить внимание на противоположную сторону ноги, где обнаружилось аналогичное пятно, только чуть больше диаметром.  – Ну? – не выдержав, потребовала ответа Марфа.  – Ампутировать бесполезно, – убеждённо сказал Росс. – Можно, конечно, временно перекрыть кровоток в ноге, но... сколько времени вы добирались обратно?  – Около получаса.  – Нет, поздно, теперь и наложение жгута не поможет. Пусть побольше пьет и поменьше двигается. Больше я ничем помочь не могу, – с сожалением развел руками зеленокожий.  Народ быстро разошёлся, чтобы не отнимать силы у без того больного человека.  – Илья был прав, – констатировал после нашего рассказа Сева. – Камнегрызы вполне могут использовать ферменты.  – Другой вопрос, с какой начальной скоростью они должны ими «стрелять», чтобы пробить камень, – покачал головой Маркус.  – Ну, скорость достаточная. Мелочь, которая ногу за камень приняла, умудрилась пробить не только мягкие ткани, но и кость, иначе бы на выходном пятне были бы просветы, – заявил Росс.  Тяжело вздохнув, мы занялись своими делами.  Через несколько часов случилось ещё одно знаменательное событие: из туннеля, по которому текла река, навстречу каравану вылетели птицы. Некрупные, с голубя, они огромной бесформенной стаей целеустремлённо двигались куда-то вверх по течению.  – Кто мне объяснит, что птицы делают в пещере? – недоуменно сказала я, впав в ступор от необычной картины. Пока отходила от шока, выяснилось, что кое-кто подошёл к делу гораздо прагматичней.  – Они съедобные! – донеслось с плота сатанистов.  После этой новости все вооружились шестами и принялись сбивать удивительных гостей. За те несколько минут, пока стая пролетала мимо каравана, и мы успели поймать несколько экземпляров.  – Нет, они однозначно не приспособлены для обитания в пещерах, – констатировала я, разглядывая тушку. – И глаза, и крылья слишком хорошо развиты.  – Глаза не показатель, – возразил Росс. – Не забывай, что есть ещё какой-то, работающий в темноте, тип зрения.  – Да, ты прав, – огорчённо кивнула я.  – Но они всё-таки живут снаружи, – мы дружно обернулись на голос Вероники, рассматривающей добычу в тусклом свете экранов.  – Уверена? – с надеждой уточнила я.  – Сама посмотри.  Собравшись, мы принялись разглядывать затейливые узоры на ярко-зелёном оперении птицы. Если развитие глаз ещё можно объяснить другим типом зрения, то тело и окраска оперения... Их крылья были слишком длинными и узкими, предназначенными для быстрого манёвренного полёта, но никак не для медленного, с зависанием практически на одном месте, что было бы логично для обитателей пещер. И расцветка – в обычном световом диапазоне способная помочь слиться с листвой во время отдыха, но не имеющая никакого значения в темноте.  – Вы понимаете, что это значит?! – восторженно воскликнула Вероника. – Рано или поздно река вытечет из пещеры! Мы выберемся!  – И выберемся, скорее всего, по другую сторону гор, – кивнула я.  – Почему? – удивился Маркус.  – А зачем птицам залетать так глубоко в пещеру, если есть путь легче? – пояснила свою мысль я.  Народ не стал возражать.  – Вот только одно меня смущает, – буркнул себе под нос Сева. – Какой же вышины и протяжённости должны быть эти горы, чтобы крылатые создания предпочли проделать путь в пещере, а не перелететь поверху?  Вопрос так и остался без ответа. После этого события настроение у людей поднялось, приступы апатии и уныния прекратились. Птицы подарили нам надежду.  Ещё через полдня с общаги сообщили, что состояние Захара стабилизировалось и страх за его жизнь отступил: похоже, организм смог справиться с инородным веществом. Росс поздравил гривастого, но посоветовал хотя бы несколько дней беречь и поменьше нагружать ногу: кто знает, насколько ослабли кости в поражённом месте.  А мясо пернатых вестников, хотя и съедобное, оказалось горького и противного вкуса, так что я с трудом проглотила свою небольшую долю. Но даже это не вызвало негатива. Взбодрившись, люди с нетерпением ожидали перемен. И надеялись, что изменения будут к лучшему.

331 – 335-е сутки (10 – 14 сентября 1 года). Река – странные джунгли

Несмотря на появившуюся надежду, мы оказались не готовы к тому, что пещеры закончатся так скоро. Тёмной ночью (из-за затянувших всё небо туч) караван выплыл наружу и сразу же попал во власть разбушевавшейся непогоды. Под струями проливного дождя мы собрали всех детей и посадили в мою клетку: она прочно крепится к полу, и в ней минимальны шансы, что детей смоет. Туда же сложили тщательно запакованные в корзины начальные, невосполнимые, вещи. Из-за ливня видимость снизилась почти до нуля, поэтому никто даже не пытался пристать к берегу: за водной пеленой могли скрываться выступающие из воды камни, встреча с которыми на большой из-за течения скорости закончилась бы для плота и его пассажиров плачевно.  Через некоторое время плот закружило, но уже вскоре поверхность воды успокоилась и движение практически прекратилось. А ещё через полчаса дождь стих, тучи разошлись, и в утреннем солнечно-лунном свете стало ясно, что бурный приток, по которому мы сплавлялись, впал то ли в озеро, то ли в огромную реку многокилометровой ширины. Течение в ней оказалось настолько слабым, что легко удалось разглядеть устье того самого быстрого притока. За несколько часов он отнёс нас на большое расстояние от пещеры: по обеим берегам реки рос тропический лес, да и сами горы отступили и теперь не нависали громадой, хотя были хорошо видны, возвышаясь над самыми большими деревьями.  С соседних плотов раздался восторженный многоголосый крик, и мы подхватили его, радуясь освобождению из пещер. Посовещавшись, свободные приняли решение остановиться – а для этого пристать к ближайшему (которым, как ни странно, оказался дальний от гор) берегу. Подгребая, я не забывала смотреть по сторонам – очень уж соскучилась по небесным просторам, зелени и нормальному свету. Обширные пространства открытой воды то тут, то там перемежались островами, островками и просто отдельными камнями и скалами, выступающими из реки. Даже каменистые острова и скалы нельзя назвать безжизненными: богато представлена наземная и водная растительность, не менее разнообразен животный мир. Пестрокрылые пернатые ловко выхватывали из воды мелких рыбёшек, с берега за нами с интересом следила семья небольших оленей, а ящерицы толкались, пытаясь уместиться на выступающем из воды камне, чтобы погреться в лучах солнца. Когда погода исправилась, проснулись насекомые, в том числе и мухи, мошкара и прочий гнус, который уже буквально роился над плотами в поисках пищи. Их было ничуть не меньше, чем в том болоте, в котором караван поразила эпидемия. То ли за время, проведённое в пещерах, мой организм успел отвыкнуть, то ли местные кровососы относились к другим видам, но впервые за долгое время вновь пришлось испытать сомнительное удовольствие быть одним из объектов их внимания.  Путь до берега занял несколько часов, и по мере приближения к нему энтузиазм свободных угасал: между растущими прямо из воды (а скорее, полузатопленными из-за лунного прилива) деревьями клубилась зеленоватая дымка, пробуждая неприятные воспоминания.  – Народ, может, не будем сейчас приставать, а сплавимся дальше? – предложили с общаги.  Возражений почти не возникло, поэтому решили повременить с привалом либо до тех пор, пока не пройдет дневная ночь, либо пока местность не начнёт меняться.  – Как думаете, мы можем снова заболеть болотной лихорадкой? – спросил Маркус, с опаской покосившись на зеленоватый туман.  – Ну, времени прошло не так уж и много, а Росс, например, по второму разу не заболел, так что вряд ли иммунитет успел исчезнуть, – сказала Надя. – Но полной гарантии дать не могу.  – Это понятно, – вздохнул Сева.  Мы с зеленокожим переглянулись. Думаю, он не хуже меня понимал, что болотной лихорадкой, скорее всего, болеют только один раз в жизни. Иначе прививки у уриасар обладали бы конечным сроком годности. Или они врали. Решив скрывать их тайну, мы теперь не могли развеять опасения других людей. Хотя, может, это и к лучшему. Кто сказал, что зеленоватая дымка или, скорее всего, кровососущие насекомые, не переносят ещё какие-то болезни?  Далеко, у гор, снова разбушевалась непогода, но нас, к счастью, задело лишь краем. Зато во время дождя мухи попрятались, давая людям такую необходимую передышку.  Вечером, когда небо прояснилось и вышедшее из-за луны солнце осветило всё такой же берег, мы не стали затягивать с привалом. К счастью, к этому времени у меня уже начал вырабатываться природный репеллент к местным кровососам, и хотя они ещё не начали меня игнорировать, но кусать почти перестали. У Рыси тоже заработала природная защита, а вот остальные обитатели плота большую часть времени занимались тем, что отгоняли назойливых насекомых.  Чтобы добраться до суши, каравану пришлось преодолеть широкую полосу листьев кувшинок, а потом прибрежные заросли высокой осоки. Вопреки нашим опасениям, местность мало напоминала знакомое болото, скорее, пойменный или мангровый лес, расположенный на очень пересеченной местности. Многочисленные пологие и крутые холмы, горы и скалы перемежались затопленными из-за лунного прилива ямами и оврагами. Богатый состав растительности сильно отличался от болотистого, больше, хотя и не полностью, соответствуя влажному тропическому лесу.  Берег встретил нас неприветливо. Стоило людям вступить на твёрдую землю, а точнее, на густую прибрежную траву, как они были атакованы. Наш плот пристал в числе первых, и, не сразу разобравшись, в чём таится опасность, немало свободных, и я в их числе, попали в эту ловушку. Спрыгнула на берег, и тут же из травы взметнулись тонкие и длинные бледные выросты, которые хлестнули по ногам, загоняя острые кончики глубоко под кожу. Вырвавшись из своеобразного плена (к слову, это оказалось совсем легко) все жертвы поспешно вернулись на плоты.  На этом процесс застопорился: ни уже пострадавшие, ни просто предупреждённые об опасности люди не спешили сходить на берег. Ранки от уколов остались совсем маленькие, крови почти не выступило, но дискомфорт усиливался, жжение в местах проколов нарастало, окружающие ткани покраснели и отекли, как от пчелиных ужалений. Спустившись чуть ниже по течению, свободные снова, на сей раз гораздо осторожнее, попытались выбраться на сушу – и снова попали в ловушки, расставленные неведомыми противниками. После этого единогласно приняли решение проплыть опасный участок и, выведя плоты за пределы прибрежных зарослей, снова отдали их во власть слабого течения.  За пару часов ноги у всех ужаленных отекли и до колена онемели, отказываясь повиноваться. Не придав вначале мелким ранкам значения, мы совершили большую ошибку и теперь расплачивались за неё. Одно хорошо – несмотря на то, что большинство попавших в ловушку лишилось возможности ходить, общее состояние практически не ухудшилось, а вызвавший вначале беспокойство лёгкий озноб быстро прошёл. Может, именно поэтому, а ещё потому, что, несмотря на затруднённые движения, боли почти не чувствовалось, люди не спасовали перед обстоятельствами. К утру были предприняты ещё две попытки выйти на сушу. Хотя обе оказались неудачными, но кое-какие выводы они сделать позволили. Во-первых, эти ловушки срабатывают только на достаточно крупных животных, потому что простое шевеление бамбуковым шестом их не активировало, а упор с нажимом или резкий удар заставлял сработать. А, во-вторых, судя по нескольким наблюдениям за оленями, приближающимися к воде, яд не так опасен, как мы опасались. По крайней мере, их конечности не распухали и, хотя животные проявляли недовольство, когда по ним хлестали мини-плети, но после вели себя спокойно. А ещё, оторвав один из выростов, мы проверили его на кольце и с удивлением констатировали, что он съедобен.  – Не понимаю, с чего тогда воспаление? – смахивая со своего лица кровососов, поинтересовался Игорь.  – Это как раз просто, – пожала плечами Надя. – То, что безопасно при контакте с кожей или поедании, может вызвать очень серьёзную, вплоть до смерти, реакцию при попадании в кровь.  – Ну, нам же не в вены вкололи, – возмутился Маркус, смерив терапевта недовольным взглядом. – Так что нечего панику наводить.  – А я и не навожу, – обиделась та. – Просто пример привела. Скорее всего, через некоторое время у нас выработается невосприимчивость к этому веществу, и мы будем реагировать не сильнее, чем олени на берегу.  В связи с большим количеством пострадавших и их нежеланием полностью лишаться подвижности, многие изготовили самодельные костыли и вскоре уже бодро передвигались с их помощью по плотам. Некоторые рисковые личности из числа пострадавших даже выдвинули рацпредложение, чтобы группа на костылях расчищала путь ещё здоровым, приводя в виде аргументации то, что у них ноги всё равно почти ничего не чувствуют, так что ещё несколько десятков уколов погоды не сделают. Естественно, на это предложение никто не согласился, поэтому пока приходилось довольствоваться тем, до чего удавалось дотянуться с приставшего плота.  Благодаря последнему, кстати, произошло приятное открытие. Крупные, со средний крыжовник, черно-фиолетовые ягоды, растущие гроздьями на полузатопленных прибрежных кустах, вначале показались бесполезными: не ядовитые, но тем не менее совершенно не съедобные из-за горького вкуса и противного запаха. После первого разочарования их уже собирались выкинуть, но почти одновременно на нескольких плотах заметили, что их аромат отпугивает мух. Не так хорошо, как мой природный репеллент, но намазавшиеся тёмной вонючей мякотью подвергались укусам гораздо реже! В результате ягоды стали пользоваться большим спросом, а над караваном поселился насыщенный аромат порченых кабачков.  Через два дня опухоли начали спадать. А спустя ещё несколько часов кожа в местах уколов практически безболезненно прорвалась и оттуда, как крупные твёрдые угри, легко вышли гладкие блестящие семена (по одной штуке на ранку), примерно, с льняное размером. Только у меня и Марка картина выглядела не так благополучно: вместо семян у нас на месте уколов образовывались гноящиеся чирьи, которые пришлось несколько раз прочищать и обрабатывать. Подумав, я предположила, что причиной такой негативной реакции является не что иное, как способность моего вида вырабатывать вещества, отгоняющие или даже убивающие покусившихся на наше тело. И, в то время, когда у Homo oculeus под кожей мирно развивается зачаток будущего семени, в нас он гибнет и начинает разлагаться, что, естественно, причиняет гораздо больше неудобств.  Убедившись, что опасности для жизни семена не представляют, караван, наконец, пристал, и обезвредив большую часть растительных ловушек ударами палок, люди ненадолго ступили на твёрдую землю. Коварные вьюнки (именно так выглядели растения с усиками-зародышами) по большей части концентрировались у самой воды, но всё равно ни один из осмелившихся сойти на берег не ушёл от хотя бы одного удара «осеменителей», как прозвали свободные зловредную траву. Кстати, у всех, кто всё-таки подцепил «семена» повторно, опухоль была гораздо слабее и проходить начала раньше.

336-е – ночь 337-х суток (15 – 16 сентября 1 года). Река – странные джунгли

После краткого привала мы ещё сутки сплавлялись вниз по течению, прежде чем заметили, что далеко впереди река заканчивается. Как только это выяснилось, караван остановился, и люди принялись расчищать берег от осеменителей. Потом лидеры групп и активисты отошли для разговора, а остальные приступили к сбору пищи, ягод, используемых в качестве репеллента, и хвороста. В принципе, никто не запрещал присоединиться к обсуждению всем желающим, но воспользовались этим правом лишь несколько человек.  Порадовавшись тому, что к ногам вернулась подвижность, хотя ещё оставались многочисленные болячки и припухлость, я залезла в кроны. Эти джунгли сильно отличались от всех, встречаемых прежде. Огромное видовое разнообразие сочеталось с необычно высокой плотностью жизни различной природы. Например, на одном дереве мне удалось собрать шесть разных видов плодов за счёт лиан и паразитирующих в кроне растений, найти вкусный гриб и множество съедобных насекомоподобных.  По пути обратно меня окликнул сатанист.  – Как ноги? – вопрос насторожил. С представителями этого племени у меня так и не улучшились отношения.  – Не жалуюсь.  – Тогда ты не могла бы оказать всему каравану одну услугу?  Я с интересом посмотрела на мужчину, а потом на других, собравшихся вокруг, в том числе и Дета. Не дождавшись ответа, сатанист продолжил:  – Пройди поверху до самого устья и, выбрав место поудобнее, оглядись. Нам интересно, что представляет из себя тот водоём, в который впадает река.  Я согласно кивнула. Представитель враждебного племени облегчённо вздохнул, видимо, считая, что из-за личного предубеждения ответ может быть отрицательным, и передал мне вытащенный из-под балахона бинокль.  – Ты осторожней там, – посоветовал Дет. – Не рискуй зря.  – Не собираюсь, – заверила лидера. – Только...  – За детьми мы присмотрим! – пообещал Сева, следящий за нашим разговором с плота.  Почти сразу же после разговора, отнеся корзину с добычей на плот, я покинула лагерь. Путь вдоль берега по верхнему ярусу леса занял больше часа: я не торопилась, оберегая ещё не полностью оправившиеся ноги, и настороженно оглядывалась по сторонам. Несколько раз заметила достаточно крупных, чтобы представлять опасность, хищников, но от встречи с ними удалось легко уклониться. Наконец достигла цели, но дело застопорилось – лил дождь. Поэтому, наскоро соорудив гнездо в ветвях, я устроилась на отдых. Выспавшись и дождавшись, когда тучи рассеются, выбрала дерево повыше, забралась на его вершину и достала бинокль.  Нет, река впадала не в озеро – в море, а то и вовсе в океан. Или если в озеро, то в огромное, вроде земного Байкала, так что другого края даже с вышки в бинокль не разглядеть. Острова есть – и много, а противоположного берега не видно. Только сейчас до меня со всей очевидностью дошёл простой факт – путь закончен, плыть дальше некуда. Свободные подозревали об этом ещё до моего отхода и с грустью припоминали удобное озеро с гораздо меньшим количеством кусачих насекомых, без осеменителей у воды и зелёного тумана. Да, многие жалели, что тогда слишком привередничали и приняли решение плыть дальше, но большого толку от признания прошлых ошибок не было. Кстати, к чести Севы и прочих, голосовавших за то, чтобы тогда остановиться, они ни разу не попрекнули этим остальных.  Ещё раз внимательно оглядевшись и сделав несколько фотографий, я осторожно спустилась вниз, к океану, но не по берегу, а, чтобы избежать атаки растений, по нависающей ветке, проверила воду на кольце и попробовала на вкус. Солоноватая, но не слишком. Всё, теперь пора возвращаться в лагерь.  Итак, путь закончен. Пытаться на плотах пересечь океан – величайшая дурость. Нет, мы, конечно, уже совершили не меньшую, когда плыли по пещерам, но тогда обстоятельства были другие, да и не по нашей воле это случилось. А сейчас, когда есть выбор, вряд ли кто-то захочет продолжать путь. Есть ещё один вариант – передвигаться пешком, но он неприемлем по нескольким причинам. Во-первых, за время сплава многие обзавелись имуществом, хотя и самодельным, но от которого не хочется отказываться, а тащить с собой тяжело. Во-вторых, сколько пройдет нагруженная толпа по неразведанной пересеченной местности? Десять, ну, от силы, двадцать километров в местный день. Кроме того, большое скопление народа может привлечь хищников...  Выяснилось, что собранный к моему возвращению всеобщий совет пришёл к таким же выводам. Караван закончил свой путь, и теперь люди думали, что делать дальше. Свободные единогласно приняли решение не повторять ошибки цитадельских и не основывать одно большое селение, чтобы не возникло проблем с добычей пропитания, а рассеяться по большой территории племенами, отдельными семьями и даже одиночками. Прощального праздника устраивать не стали – всё-таки местность ещё незнакомая, мало ли какие опасности только и поджидают, когда люди потеряют бдительность.  – Мы поселяемся здесь, – категорически заявил лидер волгорцев. Никто особо не возражал – нельзя сказать, что нынешняя стоянка отличалась каким-то выдающимся комфортом, но Захар не удержался от вопроса:  – Почему именно здесь?  – Все разойдутся в разные стороны, и не факт, что будут знать о месторасположении друг друга. А где мы остановились – знают все. Так что, если захочется повидаться или обменяться новостями – милости просим, – пояснили волгорцы, и свободные признали разумным такое решение.  Мы же вернулись на свой плот, чтобы наметить план дальнейших действий.  – Если много времени посвятить разведке, все лучшие места могут отхватить до нас, – заявил Маркус.  – Ну, есть ведь некоторые общие закономерности, – пожала плечами я. – Волгорцы правы ещё кое в чём. Их будущее селение имеет выход к реке и джунглям, к тому же недалеко от океана. А на границах ландшафтов природа всегда богаче.  – Тогда у самого устья селиться ещё выгодней, там идти никуда не надо, – предложил Игорь.  – Нет! – воскликнула Вера. – Там опасно. Вдруг цунами! Землетрясения ведь бывают, так что и волны могут быть ого-го!  Мы хмуро посмотрели в сторону плота волгорцев, которые предприимчиво захватили неплохую в потенциале территорию.  – Есть вариант, при котором и время на разведку появится, да и изначально место вряд ли хуже этого будет, – задумчиво потянул инженер.  – Да? – недоверчиво спросила я.  – На другом берегу реки, – пояснил Сева.  Я посмотрела на клубящийся над водой зеленоватый туман. А ведь и правда!  – Думаешь, мы одни такие умные? – саркастически усмехнулся Росс.  – Нет. Но многие ли захотят форсировать многокилометровую водную преграду?  Ещё немного обсудив это предложение, мы пришли к выводу, что идея дельная, но для её воплощения надо вырезать хотя бы примитивные весла, потому что если пользоваться только имеющимися, добираться до противоположного берега мы будем несколько суток. Вскоре Маркус приступил к работе, используя как исходный материал наиболее толстые стебли бамбука из обломков, ещё не окрепший Сева, по мере сил, помогал, а остальные занялись своими делами. Хирург начал распаковывать невыносимо вонючую голову, но посвящённые дружно возмутились и прогнали его вместе с останками подальше от плота. А через некоторое время меня с берега позвал оборотень.  – Что-то случилось? – спросила я, подойдя.  – Я хотел попрощаться, – грустно сказал он.  – Но почему? – его слова поколебали твёрдую уверенность в том, что Марк собирается поселиться рядом. – Разве ты не с нами?  – Нет, – оборотень вздохнул. – Рысь подрастает, скоро везде бегать начнёт. Не дай бог, я с ней случайно встречусь, и рядом не окажется никого, кто смог бы предотвратить нападение. Я не хочу стать детоубийцей, – тоскливый взгляд мужчины напомнил мне те времена, когда я сама покинула группу из-за жора. – Поэтому не могу жить неподалёку. Чем больше расстояние, тем безопаснее для вас.  Я кивнула, признавая его правоту. Мы молча постояли рядом, а потом оборотень присел на корточки, и мы обнялись. К сожалению, жизнь часто заставляет принять свои правила и не смотрит, согласны ли мы с ними. Пока нам придётся расстаться. Единственная надежда, что придёт время, когда ситуация изменится.  Романтически-возвышенный настрой грубо прервал Росс, подкравшись и с размаху хлопнув меня пониже спины.  – Ты что? – от неожиданности я подпрыгнула и тут же почувствовала аромат разложения, исходящий от зеленокожего (а, если точнее, фиолетово-серокожего от слоя ягодной мякоти). Мучимая смутным подозрением, потёрла ушибленное место и принюхалась к пальцам. Так и есть. – Росс, ты знаешь кто?! – возмутилась я.  – Мы не заражены! – разносчик вони ничуть не смутился. – Ювелиры не едят живых людей! – проорал он на весь лагерь. – Ну, разве что при открытом переломе опасность есть, – потише добавил Росс и сунул мне под нос бедренную кость. Не прикасаясь, я с удивлением констатировала, что одна её половина испещрена отверстиями, тогда как вторая, гораздо хуже очищенная от мягких тканей, не тронута. – Кстати, детские кости ювелиры тоже едят.  Новость о том, что нас не пожирают изнутри, сняла всё ещё прячущийся в глубине души страх, и похоже, что не только у меня. За это вестнику сразу же простили все прошлые прегрешения.  – Значит, найденные вещи тоже безопасны, и все могут их посмотреть, – великодушно разрешил Росс посвящённым, когда мы вернулись на плот, и тихо добавил, склонившись к моему уху. – Дневник я перепрятал, его лучше показать позже: мало ли, как они отреагируют.  – Как ты понял про ювелиров? – спросила я.  – Ты на мысль навела, на кладбище, когда сказала, что плоть могли мелкие зверьки объесть, – отозвался хирург. – Я тогда подумал, что надо проверить и тот вариант, при котором ювелиры поселяются, только если кость торчит наружу. Поэтому заложил несколько опытов с детьми, а потом с головой и бедром взрослой особи. Голову специально поплотнее в кожу завернул, чтобы никаких дырок не оставить. И ещё проследил за появлением этих личинок на уже выделанных скелетах и в новых костях. По датам всё сходится, кто на сутки позже погиб и очищен, у того и ювелиры позже появились. Так что, вероятность ошибки невелика. Кстати, Дет, – окликнул Росс проходящего мимо лидера. – Если хочешь, сейчас можешь её похоронить.  Молча кивнув, Дет забрал корзину с останками и удалился на берег.  К вечеру весла были готовы, но мы не спешили, отдохнув и переждав очередной дождь и лунное затмение. Свободные потихоньку расходились: в первых рядах покинул лагерь Марк, чуть позже на плотах куда-то вверх по течению медленно уплыли амазонки с махаонами.  А вскоре и мы оттолкнули наше плавсредство от берега.