Текст книги "Я люблю тьму (СИ)"

Автор книги: София Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава XII Голос в темноте

Из бабушкиной спальни донеслось жизнерадостное хрумканье. Вот хоть раз бы что–то необычное, да пусть даже жуткая тварь из фильма ужасов, но нет. Радостная Руська грызла широкий лист мирно обосновавшейся в углу и изрядно полысевшей пальмы. Иногда мне кажется, что в её маленьких мозгах не умещается даже мысль, что не всё на свете съедобно. Услышав шаги, она замерла, только уши настороженно дёрнулись. Бабушка бы точно прогнала обнаглевшую животину – как же, бедная киса, бедная пальма. А я… да кто я такая, чтобы мешать кому–то наслаждаться?

– Травишься? Ну–ну, травись.

А может, закрыть Руську здесь? Вот весело будет, когда она сделает свои кошачьи дела на бабушкину кровать. И мешаться под ногами не будет. Но жирная тушка, разгадав коварные намерения, оставила в покое пальму и посеменила в коридор. Мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Не стоят пять минут ругани не на меня того, чтобы по всей квартире гоняться за царапучим куском кошатины.

Пойти прогуляться? Не, встретишь кого из знакомых, и сразу начнётся: «А почему не в школе?», скажешь – болею, и тут же «А почему не дома?»… На родном сайте, как назло, все в оффлайне, так, затесалась парочка таких же, как я, болеющих, прогульщиков и особо одарённых, сидящих на уроках и парах с телефона. Ни одного знакомого ника или хотя бы нового сообщения. Лысо, как в пустыне. Ну–ка, а раздел страшных историй из жизни как поживает? Там иногда случаются забавные обновления.

Увы, перед глазами замельтешили совершенно одинаковые истории от излишне впечатлительных девочек из детского сада: на зеркалах гадала, а тут отражение повернулось и в затылок посмотрело, соседка покойная возле дома на лавочке сидела… Куча совершенно неправдоподобного мусора. Разумеется, парочка ссылок со словами «Смотрите, мол, я что–то странное сфотографировал»… Кое–кто до сих пор ловится – ткнёт, а там визжащая страшная рожа во весь экран вылезет. Иногда, правда, и в самом деле фотки. Проверить несложно, главное – не забыть о мерах предосторожности. Звук отключить, отодвинуться подальше, не всматриваться долго во вроде бы статичное изображение. Может, составить правила выживания на сайте любителей ужастиков для всех непосвящённых? Хоть какое–то занятие.

Вместо ожидаемой рожи на экране появился лес – не мрачный и туманный, с плотно переплетёнными ветвями и тому подобной атрибутикой, которую так любят в ужастиках, а самый обычный, какой с равным успехом может находиться и где–то в Европе, и в ближнем Подмосковье. Разумеется, модная нынче съёмка «с рук». Смотрели когда–нибудь любительские видюшки, снятые левой ногой на телефон? Если да, то можете представить эту трясущуюся в припадке камеру. Вроде бы действительно обычная запись, но не стоит расслабляться: сейчас только решишь, что всё в норме, как тут же вылезет стандартная пугалка.

А неведомый и невидимый владелец камеры продолжал свою неспешную прогулку по лесу. Скорее всего, это где–то в России: вряд ли в европейских лесах тут и там встречаются среди деревьев забытые пустые бутылки, распотрошённые мусорные пакеты… Ну и что за бюджетная версия приключений хоббита в России? Если планировали напугать, должно быть страшно, вот только напряжения не чувствуется. От слова «совсем». А если засняли что–то необычное, нельзя там, я не знаю, красным кружочком обвести, стрелочку подрисовать? Есть вообще–то и третий вариант – банальный развод. Посмотришь такую ерунду до конца, а там ничего интересного.

Мелькнуло среди деревьев яркое пятно. Вот оно же, чуть ближе – и тут же разочарование. Ладно бы призрак, пусть даже криво вфотошопленный, но нет – обшарпанное здание, вход в которое обрамлён слишком яркой, вовсе не потускневшей от времени мозаикой. Трясущаяся камера кое–как протиснулась в пустой дверной проём. Там, в полумраке, кто–то стоял, и почему–то сейчас это ощущалось чрезмерно остро. Может, человек перепутал разделы, и выложил здесь «основанный на реальных событиях» ужастик, по типу «Ведьмы из Блэр»? Стены с потрескавшейся штукатуркой, заваленный мусором пол – и потолок, при виде которого я едва не завизжала. Не сразу ясно: украшают его вовсе не потёки крови, как показалось на первый взгляд, нет, просто сумасшедший маляр когда–то перепутал вёдра с краской и сделал декоративные «сосульки» вместо светло–голубых багровыми.

– Ты меня слышишь?..

А вот тут уже в пору разводить панику. Взгляд метался от видео к углу экрана. Проверить. Звук всё ещё выключен, но голос… откуда он взялся?!

– Не верь, Рогнеда. Всё не так, как кажется.

Выключить. Выключить. Вечная фигня – ни пауза не нажимается, ничего! Напротив, изображение явно заброшенной комнаты расползлось во весь экран.

– Не верь…

– Да выключайся ты! – хоть бы кто прервал, хоть какой–то бы звук, чтобы оторваться от экрана! Пусть даже заорёт Руська, или разобьёт что–нибудь, неважно, хоть какой–то прок от пушистой сволочи! Главное – отвести взгляд, а там легко вырубить компьютер, устроить экстренную перезагрузку, на худой конец, отсоединить все источники питания!

Кажется, ещё немного – и моя комната исчезнет, сменившись странным лесом, и я сама пойду по той же дороге – обязательно босиком, и почему–то с венком на голове и в тонком белом сарафанчике, каких я отродясь не носила. Запахло сухой травой и летом; почти вживую ощущалось, как колют босые ступни жёсткие травинки, и как там, в заброшенном здании, меня ждёт кто–то – кто–то, чьё имя я знала, но сейчас почему–то не могу произнести, не могу даже вспомнить.

– Кто ты такой?

Странно, наверное, даже тупо – разговаривать с компьютером. Но некто не отозвался, лишь всё ярче и яснее вставали передо мной незнакомые картины: детская площадка со сломанными качелями, снова – яркая мозаика, снова – красный потолок. И фигура в углу, фигура отчего–то смутно знакомая, но не желающая отвечать…

– Оно рядом, но ты не видишь… беги! Беги же!

И я бежала – не по знакомой спальне, не по коридору, а по подмосковному летнему лесу, бежала до тех пор, пока не впилось что–то острое в ступню, и я не упала, махнув на прощание высоко взметнувшимся подолом сарафана.

А потом всё кончилось. Мирно стоял на коленях урчащий ноутбук, и вместо лесных ароматов теперь пахло пылью и забытым на кухне какао. Я смотрела на знакомую страницу сайта – и не видела той ссылки, на которую нажала мгновение назад. Равнодушное «сообщение удалено».

На негнущихся ногах я пошла на кухню и снова приложилась к пакету с ледяным молоком. Больно горлу, ну и хорошо: чем дольше сижу дома, тем больше шанс, что не придётся участвовать в грядущем спектакле. Все роли уже распределят. А мне останется сидеть за кулисами и вовремя включать нужную музыку. Всё не кривляться под сдавленный смех зала. И что это было за видео? Почему оно пропало с сайта так быстро – сразу же после того, как я его посмотрела? И что за тёмная фигура скрывалась там, в полумраке заброшенного коридора?..

На обратном пути в комнату я обнаружила возле пальмы сосредоточенно хрумкающую Руську. Хоть что–то в этом мире остаётся неизменным.

Глава XIII Улыбка

На следующий день в меня запихали пару кило антибиотиков, причесали и нацепили парадное платье, похожее на огромный торт, украшенный вместо кривых розочек бантиками. Забавное зрелище: пышная юбочка – и узкий, трещащий по швам верх, в котором даже килька станет похожа на жирную свинью. Бабуля обвешалась всеми драгоценностями, какие только нашлись в шкатулке на туалетном столике, и теперь напоминала новогоднюю ёлку. Как же – вот–вот явится, пусть и не к нам, а к своему старому знакомому, такая важная гостья! Можно будет потом хвастаться – а вот ко мне сама Стелла Каленова на чай заходила! И будут такие же бабки охать, ахать и звенеть многочисленными кольцами, браслетами и бусами.

Почему именно к нам? Да потому, что накануне, прознав о грядущем визите звезды, бабуля всполошилась:

– Как же так! У вас же всего одна комната, да ещё и кухня маленькая! Посидите у нас, нам не трудно, в самом–то деле!

Теперь мы топчемся у дверей в ожидании, и всё больше и больше хочется сорвать с себя тесную, совершенно детскую тряпку – и бежать, хоть даже и в школу! Хотя лучше – просто бежать, без цели. Ждать? Невыносимо! Я бы без сожалений бросила всё это прямо сейчас, свалила бы ночью в одной старой футболке – и никогда бы не вернулась. Что тут изменится без меня? Разве что бабуля станет чаще шляться по гостям, а потом, наверное, заведёт себе надувную внучку. А что? Захотел – поругал, захотел – похвалил, надоела – сунул в шкаф и забыл.

Сколько ещё ждать каких–то чудес? Может, у меня просто крыша поехала? А то видео – приснилось, и только. Пока что всё слишком обычно. Звонок в дверь – как последний звонок в театре. Последние приготовления, поправленный «заботливой» бабулей бант на волосах, сунутая в руки Руська, вытянувшаяся, как переваренная макаронина – и поднятый занавес. Действие первое: встреча дорогих гостей.

– Здравствуйте, – плохо, плохо играете, Светлана Николаевна-с! Вы ведь должны казаться величественной, может, даже несколько небрежной – княгиня в изгнании не может так сладенько улыбаться и всплескивать руками. Я молчу. Видимо, мне забыли дать листок со словами.

В какую книжку не загляни – везде твердят: звёзды, они только на экране красивые, а в жизни – просто люди. Сейчас я косилась то на Стеллу Каленову, то на своё отражение – нет, враньё, всё враньё! Даже сравнивать не получается. У неё красивые волосы, красивые руки и глаза. Такие принадлежат к той единственной разновидности женщин, которые достойны стихов и песен – или, на худой конец, провожаний до подъезда и донесённых до дома рюкзаков. Либо ты родилась такой, и тогда даже в простых джинсах и ветровке будешь красавицей, – либо ты не девушка, а так, жалкая пародия. Нечестно.

– Знакомься, Стелла: это моя квартирная хозяйка, Светлана Романова. А это её внучка, Виктория.

Втяни живот, втяни как можно сильнее, чтобы склеился с позвоночником… Бесполезно. Всё равно как беременный таракан. Чёртово платье.

Но почему–то красивые глаза равнодушно взирали на бабушкины драгоценности, на её приторную улыбочку. Зато меня прямо–таки просверлили насквозь, пригвоздили к ближайшей стене и пару раз просветили рентгеновскими лучами. Где–то в районе лба начал проступать очередной штамп «Не годится», когда Стелла широко улыбнулась:

– Рада знакомству.

Улыбнулась доброжелательно, даже слишком. Вот так ищешь двойное дно, а всё никак не нащупаешь. И не понимаешь – то ли его реально нет, то ли слишком хорошо заныкано.

– Ой, какая лапочка! Жаль, я постоянно в разъездах: непременно взяла бы себе такое же солнышко! – засюсюкала Стелла, заметив болтающуюся Руську. Миленькая? Да наш кусок кошатины сейчас больше похож на чучело, чем на живую кошку: повисла знай себе на руках и не подаёт признаков жизни, так, слабо дёрнется иногда, лениво царапнет и снова мутирует в просачивающееся между пальцев желе.

В нос ударил слишком сильный запах дорогих духов, и мы с Руськой, не сговариваясь, чихнули. Лёгкий шлепок между лопаток, так, чтобы никто не видел, и странный взгляд Светозара. Он ведь заметил. Точно заметил! И не сказал ни слова.

Наверное, и правда съехала крыша.

Тем временем Руська задёргалась, словно случайно зацепила хвостом розетку. Стелла наклонилась ближе к кошке, явно намереваясь чмокнуть недовольную морду – и пушистое создание с бешеным мявом вывернулось из рук и метнулось в комнату, только сверкнул вздыбившийся хвост с торчащей во все стороны шерстью.

– Наверное, ей ваши духи не понравились, – ляпнула я и тут же зажмурилась, ожидая нового тычка. Ну, Викуся, молодец! Ладно ещё просто чихнуть в присутствии звезды, но сделать ей замечание – это высший пилотаж! Бабушка выпучила глаза, тряхнула тяжёлыми серьгами и раскрыла рот, собираясь, очевидно, завести любимую песню про переходный возраст. «Все подростки несносны, это пройдёт, Виктория, иди к себе». Музыка вольная, слова народные.

– Если честно, дрянь жуткая, – заговорщицким шепотом выдала Стелла. – Но потратила на них кучу денег! Не выливать же?

Трогательные глаза мигом перестали казаться таковыми, и я невольно засмеялась вместе с ней. Она, известная актриса, вела себя так, словно я и бабушка – её старые знакомые, и к нам, а не к Светозару, она прибыла в гости. И в самом деле, как в театре. Разве в жизни такое случается?

Руська трагически завыла из соседней комнаты. Да уж, эту хлебом не корми, а дай испортить настроение.

– Проходите на кухню, – очевидно, бабуля наконец–то нашла свой листочек с ролью, вспомнила о «княжеском» происхождении – и тотчас принялась исправлять допущенные ошибки. Стелла кивнула, продолжая вроде бы искренне улыбаться, но в этот раз что–то мелькнуло в её глазах – что–то трудноопределимое, но явно не очень хорошее.

– Вы слишком добры, – ни следа непринуждённого смеха. Такая же маска, как у бабули. Она менялась быстро, так, что я с трудом успевала следить за переменами. Может, и смех минутой раньше – такое же притворство? Ведь недаром её считают талантливой – наверняка Стелла может изобразить любую эмоцию, какую только сочтёт нужным.

А Светозар по–прежнему не издавал ни звука, лишь внимательно разглядывал то бабушку, то подругу детства, то – вот это уже лишнее! – меня.

Вроде бы всё как обычно. Но что–то неуловимо выбивалось из бабушкиного сценария.

Глава XIV Просто

Вот так всегда – чем активнее надеешься на перемены, тем дольше придётся их ждать. Наверное, ни Светозар, ни Стелла не заметили в моём лице перемен, не заметили, как я, теребя дурацкий бантик, про себя думала: сейчас что–то да случится. Абстрактное «что–то» виделось мне по–разному – от кровавой расправы над бабой Светой и орущей из соседней комнаты Руськой до банального замечания в стиле «Прекратите издеваться над Викой». Ведь он смотрел, смотрел внимательно и даже, кажется, с неодобрением, как меня хлопали по спине, если начинала горбиться, и по рукам, если порывалась взять лишний кусок торта. Но нет – ничего. Если не считать жизнерадостного щебета Стеллы:

– Знаете, в детстве меня тоже всегда коротко стригли, – и, как бы невзначай, взгляд в мою сторону. Так и не поймёшь – то ли обругала, то ли похвалила.

Бабуля тогда заёрзала на стуле. Вот как она бы выдала обладательнице роскошной белокурой гривы своё извечное «лучше модная стрижка, чем патлы кикиморы»? Правда, быстро нашла, как выпутаться.

– Ах, длинные волосы – это так красиво! Но Виктория совершенно не умеет за ними ухаживать! Вечно одни колтуны. Вот подрастёт, станет ответственной девочкой…

Я – как бы случайно, разумеется – выплеснула на колени чай. Плевать, что кипяток, плевать на платье – может, эту тряпку наконец–то выкинут, ею только полы мыть! И прочь, прочь из кухни, а в спину неслось притворно–обеспокоенное:

– Виктория такая неуклюжая! Как думаете, с возрастом это пройдёт?..

Огромных усилий стоило не хлопнуть со всей дури дверью.

Теперь, на следующий день, я валялась на кровати, сдувала лезущие в глаза пряди, пялилась в потолок и думала. С чего я взяла, что вообще что–то случится? Светозар же учёный, так? Это он сказал, что изучает древних славян. Может, на самом деле наш квартирант – психолог. Психолог, который решил провести исследование, и в качестве подопытного кролика выбрал меня. Сейчас небось сидит у себя и строчит что–то вроде «Излишне нервная, истеричная идиотка». Или ржёт над тем, что поверила во всю эту мистическую чепуху?!

Бывает такое, когда хочется ворчать – просто ворчать без перерыва. Кажется, сегодня как раз такой день. Всё раздражает – скулящая из–под дивана Руська, отказывающаяся выползать со вчерашнего дня, серые тучи за окном, смотрящая телевизор бабушка – нет бы свалить в гости! И волосы. Чёртовы волосы, как будто решившие сожрать моё лицо и упрямо лезущие то в рот, то в нос, то в глаза.

Вот пытаешься найти что–нибудь хорошее, а оно то ли отсутствует, то ли хорошо прячется. Даже не порадуешься, что ты отлёживаешься, а остальные на уроках – воскресенье же. Очередной блеклый день, когда хочется молча, без пафоса сдохнуть от скуки, лишь бы не вставать с кровати.

У бабули, к сожалению, очень хороший слух – в её–то возрасте! Наверное, у неё радар в голове, как у боевого робота, или какие–нибудь датчики движения. Стоило высунуться в коридор, как тут же послышалось требовательное:

– На кухню идёшь? Заодно мне чаю нальёшь. Только без сахара!

Знала бы она, каких усилий стоит после этих слов не вывалить в чашку всю сахарницу! А лучше – крысиного яду. Как–то в детстве я пыталась отравить любимую бабулю: тайком вытащила крем из её косметички и вывалила весь в чашку с кофе. Потом испугалась – как же, вдруг узнают и меня дяденьке милиционеру отдадут. И несостоявшаяся Борджиа пошла каяться. Буря бушевала три дня, причём бабушку, стоит заметить, даже не тошнило. Она ещё твердила всё время: «значит, не врут – из натурального сырья делают. Фирма!»

Я тогда думала – если бабушки не будет, мама заберёт меня к себе. Прелестные детские воспоминания.

Кто выдумал, что тоска зелёная? Она пыльная, серая, цвета заплёванного асфальта и застиранного полотенца. Зелёный, он как–то пожизнерадостнее. Вот бы скомкать её, эту тоску, завернуть, как тухлую рыбу, в старые газеты и целофан, и вышвырнуть в окно. Шлёпнется кому–нибудь на голову? Не моя забота. Хотя что с ней сделается? Выкидывай, не выкидывай – вернётся, зудя, как комар, и увлечённо примется сосать – не кровь, а хорошее настроение, так, чтобы под ноль, до донышка.

– Чай! – напомнила о своём существовании бабушка, и я, отмахнувшись от пыльной тоски, понесла кружку в комнату. Всё как всегда – сериал, звенящие кольца и переливающийся скользкий халат, похожий на дохлую рыбу. Как оказалось, Руська уже сидела не под диваном: нет, забилась на колени к хозяйке и на что–то очень увлечённо жаловалась.

– По–моему, Стелла – не очень хороший человек. Кошки всё чувствуют, они боятся только плохих людей. Впрочем, я не удивлена. В шоу–бизнесе сложно не забыть о духовном росте.

Ага. А может, у Руськи, как и у любой злобной твари, аллергия на всех, кто хоть раз посмел взглянуть на меня по–доброму? Вот начни звёздная гостья согласно всем канонам гнобить недостойную или в упор не замечать – тогда кусок кошатины залез бы к ней на колени и принялся урчать с громкостью работающего пылесоса.

Бабушка потянулась за кружкой, но не взяла её, а всплеснула руками:

– Виктория! Что это у тебя на голове?!

С таким омерзением, главное, как будто у меня там по меньшей мере дохлый осьминог, свесивший щупальца. Или, может, какая–нибудь жвачка налипла, или…

– И когда ты успела так обрасти? Недавно ведь стригли!

Я бросилась к зеркалу – и замерла с по–мультяшному отвисшей челюстью. Вроде не первое апреля на дворе, не время для тупых шуток… Волосы, вчера спускавшиеся чуть ниже кончиков ушей, лежали на плечах, чёлка – почти до кончика носа. То–то всё время в глаза лезли! Не длинная копна до пояса или до колен, конечно, но всё равно – за одну ночь?!

– Позвоню Эле, запишем тебя на завтра… – как ни в чём ни бывало, бубнила бабушка. Куда там ей сообразить: не бывает так! На сантиметр, на два – ладно, но на добрый десяток, если не больше… Спустив Руську на диван, дражайшая Светлана Николаевна направилась к телефону.

Руки сами собой сжались в кулаки.

– Не надо никуда звонить.

Бабуля повернулась медленно, как заржавевший робот. Сбой программы, восстание рабов! Обычно я боялась этого взгляда. С таким смотрят на лабораторную мышку, прежде чем вколоть ей что–нибудь потенциально ядовитое. А сейчас – не страшно. Смешно даже.

– Ты что–то сказала?

И правда, вот уж новость–то! Всю жизнь немая была, как Герасим, тот, с Муму который, а тут – раз! – заговорила!

– Не надо никуда звонить. Я не хочу стричься.

Она ещё не сказала ни слова – только открыла рот, собираясь выдать привычные аргументы, а я уже знала, что она скажет, до последней буковки. Как магнитофон, на котором кто–то в нужный момент включает заготовленные фразы.

– Ты на себя–то посмотри! Чистая кикимора. С такими волосами только проститутки ходят!

Ну естественно, ведь знаменитой актрисы рядом нет, можно и проституткой обозвать. Смешно, так смешно, что тяжело держать внутри – хочется долго смеяться в голос, смеяться, пока не лопнешь. Всё одинаково? Как бы не так! Чужой – не мой голос вырвался из горла, выдав невозмутимо–хамское:

– Только проститутки?! О’кей, бабуля, встретимся на панели!

– Да как ты… Виктория, немедленно вернись!

Я защёлкнула задвижку в ванной. Задохнуться тут сложно, выключатель внутри – пусть попробует меня выкурить! Что она мне сделает? Ударит?! Нефиг уважать такую старость. Долбану в ответ.

А потом я всё–таки засмеялась, с каждым новым взрывом хохота откидывая наползающий страх. Всё ведь просто. Так просто! Почему я раньше даже не думала, что можно взбунтоваться? Что она, меня на куски разрежет и Руське скормит?!

– Виктория, выходи сейчас же! – ручка дёргалась как сумасшедшая, хлипкая дверь тряслась. Давай, ломись, попробуй зайти – я посмотрю, что ты можешь! Разорёшься? Потребуешь валерьянки? Начнёшь по знакомым рассказывать, какая я дрянь? Да ты всё это и так делаешь!

Нет проклятых воплей, ничего нет. Только моё отражение – улыбающееся, с лихорадочно горящими глазами и длинными, слегка завивающимися волосами, опускающимися на плечи. Вот бы отрастить их ещё больше – как у той девушки с картины. Тогда я и правда, наверное, стану на неё похожа.

– Виктория!

Я заткнула уши и посильнее включила воду.