Текст книги "Я люблю тьму (СИ)"

Автор книги: София Серебрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава V Скоро

В нашем доме настроение бабушки легко определяется по качеству приготовленного обеда. Если содержимое тарелки отдалённо съедобно – где–то сдохла парочка медведей, произошло солнечное затмение, Луна оказалась на одной линии с Меркурием, ввиду чего баба Света лишь милостиво кивнёт на дежурный рассказ о том, как прошёл день. Если же оно плохо отковыривается, чёрного цвета и пахнет гарью, то понадобятся какие–нибудь очень хорошие новости, чтобы спасти свою бренную тушку от неминуемой расправы. Я отправила в рот очередную вилку малосъедобной бурды, некогда, очевидно, бывшей фасолью с луком: сегодня милостей от природы ждать явно не стоит.

Бабушка молчала, а воздух постепенно наэлектризовывался и звенел от нарастающего напряжения. Так, одежда вроде бы чистая, в вилках не запуталась, домой вернулась минута в минуту… А может, и не во мне дело? Маловероятно, конечно. Ведь это же очевидно – во всех бедах мира виновата одна только я.

– Нет, ну какая наглость! – неожиданный хлопок ладонью по столу, такой, что подпрыгнули тарелки, а у меня вывернулась из руки ставшая отчего–то скользкой вилка. Подпрыгнула, отлетела чуть в сторону – дзынь, дзынь – оставляя за собой жирный след. Бабушка фыркнула и встала из–за стола. За ней всегда в такие минуты наблюдаешь, как за диким зверем – например, за львом, который может наброситься и разорвать на мелкие–мелкие кусочки. Только вот московская кухня – это вам не саванна, в траве не спрячешься.

Московская львица не спешила набрасываться – нарезала круги вокруг будущей жертвы, делая вид, что просто переставляет сковородку с плиты в холодильник, а грязную тарелку – со стола на край раковины. Наконец, она остановилась, хлестнула разбегающийся в разные стороны воздух полотенцем и воскликнула:

– Какие, однако, встречаются неприятные люди! Вот уж от кого, от кого, а от Фаины не ожидала такой подлости!

Напряжение спало, а руки, сжатые в кулаки, разжались. Во имя Люцифера и зелёных ежей, всё–таки не я накосячила, а всего лишь наша квартирантка. Я наклонилась за вилкой, стукнулась второпях затылком о столешницу, а баба Света даже не заметила: от немедленной лекции на тему меня спас звонок в дверь. Уперев руки в боки, она направилась в прихожую, и я мысленно пожалела неизвестного человека: ему придётся туго. Тем временем бабушка вернулась; следом за ней в кухню вкатилась круглая и пухлощёкая старушка в очках на золотой цепочке. От обычного румянца Фаины Григорьевны не осталось и следа, как и от тихого, совершенно не учительского голоса. Теперь хоть понятно, как она приструнивает расшалившихся учеников. Оказывается, тихая учительница музыки всё–таки умеет повышать голос! Вот так открытие.

– Фаина, может, не стоит торопиться? – баба Света уже выдавила из себя насквозь фальшивую улыбку. В её стиле – сначала ругать человека, а при встрече превращаться в медовый пряник. Круглая старушка покачала головой:

– Нет, нет, и не просите! Всё уже решено. Я сегодня же съезжаю, сегодня же, слышите?

Вилка снова полетела на пол. С чего вдруг?! Фаина Григорьевна появилась полтора месяца назад, когда сняла принадлежащую нам квартиру по соседству, доставшуюся бабе Свете от её ныне покойной подруги. Я даже запомнила, почему она, коренная москвичка, вынуждена снимать жильё: всё дело в её сыне, который, не посоветовавшись с дорогой мамой, начал ремонт. И теперь она вдруг возвращается в родные пенаты? Словно подслушав мои мысли, бабушка всплеснула руками:

– А ремонт? Неужели уже закончился?

Круглая старушка отмахнулась:

– Да ладно – ремонт! Лучше уж, я вам скажу, краской дышать, чем жить в квартире с привидениями!

Я прикрыла рот рукой. Ну и ну! Вот уж точно – от тихой учительницы музыки такого не ожидаешь. Привидения! А может, она видела вчера того же ночного гостя, что и я? Значит, он мне не привиделся? Впрочем, вероятнее всего, что у Фаины Григорьевны проблемы со зрением. Или с нервами. Или и с тем, и с другим. В её возрасте простительно.

Бабушка фыркнула. Она не верит во всю эту, по её же выражению, «потустороннюю чепуху». Кажется, даже если ведьмы всего мира вдруг решат устроить шабаш не на Лысой Горе, а у нас в гостиной, она будет утверждать, что всё это – глупые выдумки.

– Привидения? Что за чушь!

– Чушь?! Да вам, я смотрю, всё чушь! – рука Фаины Григорьевны просвистела в опасной близости от стоящей на краю раковины тарелки. – Я пришла исключительно за своими деньгами. Я вносила оплату за три месяца. Так и быть, я прошу всего лишь вернуть деньги за последний месяц.

– Мы договаривались на три месяца, и ни днём меньше, – бабушка вздёрнула подбородок и заговорила подчёркнуто холодно – «включила княгиню», что называется. – Меня ваши обстоятельства не касаются. Помнится, вас изначально тоже устраивали условия.

– Вы мне соврали! – я подскочила. Да она не только говорить нормально, она и кричать умеет! Сегодня прямо день открытий. Круглая старушка нахмурилась:

– Вы не предупредили меня, что придётся делить квартиру с привидением! Привидением, надо сказать, крайне невоспитанным! Он явился в мою комнату, словно к себе домой, и сказал… сказал… Не могу повторить точно! Он мне угрожал!

– «Он»? Смею заверить, в квартире никогда не проживали мужчины, – отрезала баба Света. – Хозяйка, царствие ей небесное, была добрейшей женщиной, но, увы, одинокой.

– Но он был! – возопила Фаина, сделала шаг назад, взмахнула руками – и по полу разлетелись осколки всё–таки сбитой тарелки. Повисла тишина, настолько осязаемая, что так и хотелось отщипнуть от неё кусочек.

– Виктория, – бабушка царственным жестом указала на стоящий в углу веник. – Убери здесь и помой за собой посуду. Фаина, пройдёмте со мной в гостиную.

Ну вот. Как убираться – так сразу я. Напомнить, что ли, бабуле, что традиционно в знатных семьях за хозяйством следили слуги? Не, не прокатит, точно не прокатит…

Но, сколько ни страдай, осколки сами собой не соберутся. Я встала из–за стола, украдкой выкинула в помойное ведро остатки обгоревшей фасоли и потянулась к венику. Да так и замерла с протянутой рукой, заметив то, что не увидели бабушка и Фаина Григорьевна.

Остатки разбитой тарелки не просто валялись на полу кухни. Словно кто–то долго и тщательно раскладывал их, заставляя образовать одно короткое слово.

«Скоро».

Глава VI Мне не страшно

Вы когда–нибудь смотрели на свои отражения в тёмной комнате, где единственный источник света – экран компьютера? Как говорят во всяких медицинских телепрограммах, настоятельно рекомендую воздерживаться от подобного опыта. С таким освещением даже супермодель будет выглядеть не лучше зомбака, что уж говорить обо мне! Всё как на ладони – синяки под глазами, синеватые губы, а волосы кажутся совсем чёрными. Начесать на лицо – и будет вам готовая Садако Ямамура, разве что у неё, пожалуй, причёска попышнее будет. Ну так, на том свете наверняка не принято стричься.

Я постучала пальцами по столу, дожидаясь, пока загрузится открытая страница. Вот бы мне волосы подлиннее! Косу, да чтобы до пояса, а лучше – роскошную распущенную гриву. Увы, по авторитетному мнению бабушки, длинноволосые девицы выглядят неопрятно, и потому раз в месяц меня с непременным речитативом «Обросла, как кикимора» волокут в дешёвую парикмахерскую, где быстро превращают в подобие мальчика–пажа. Разве что завивку не делают. О чём только не успеваешь подумать, если у тебя медленный интернет!

«На сервере проходят технические работы. Попробуйте зайти позже».

За дверью завывала Руська, так похожая в темноте на большой пушистый мяч. Только у мячиков нет когтей, и они не впиваются в твои пятки при попытке тайком прокрасться на кухню и прихватить себе кружечку крепкого чая. Вот и сейчас, стоило приоткрыть дверь – и Руська с диким мявом повисла на моей ноге. И всё же чистый мяч, только с недовольной мордой и когтистыми лапками. Что ж, устроим внеочередной чемпионат мира по футболу! Нападающая Романова вырывается вперёд, удар – го–ол! Отлетевшая к стене кошка заворчала и посеменила в спальню бабушки – жаловаться.

«Технические работы», как же! А днём их, конечно же, проводить нельзя. Как нарочно – чем сильнее чего–то хочешь, тем больше продемонстрированная фига.

С другой стороны, а стоит ли мечтать без толку? Вряд ли там что–то интересное – это при условии, что человек со странным ником ещё не пожалел об отправленном сообщении. Так уж вышло, что я никогда не умела общаться без напряга – что в интернете, что в реале. Может, мне там написали что–то в стиле «Ясно», «Ок», «Пока», а я выдумываю…

Я отхлебнула чай и снова уставилась на своё отражение. Святые еноты, кто эта жуткая девица в растянутой пижамной майке, купленной «на вырост» лет сто назад и труселях с дыркой на боку? Я просто королева красоты! Даже если бы вдруг какие–нибудь жуткие призраки решили наведаться ко мне сейчас, точно бы смотались, бормоча что–то вроде «Ошиблись адресом». Это только в детских мультиках таким везёт на приключения, в реальности всё гораздо прозаичнее.

Отражение скривилось, словно слопало целый лимон, и разлило на ковёр немного чая. Я машинально вытерла пол носком. Что за растяпа! Хорошо, бабушка не видит: точно сослала бы на кухню за шваброй. Да здравствует тот, кто придумал снотворное!

Обновить страницу. Обновить страницу. И ещё несколько раз. Всё время – одна и та же противная надпись. Весь мир против меня. А ведь бабушка скоро узнает ещё и о готовящемся спектакле – и начнётся пора пыток. Сначала, разумеется, я должна буду написать сценарий. И, разумеется, он окажется хуже, чем стыренный из интернета Катенькой. Понятное дело, там будет главная женская роль – роль замечательной, добродетельной и, конечно же, красивой девочки или девушки. Думаю, ежу понятно, кто в итоге эту роль получит.

А меня опять будут пилить: как же, внучка самой Светланы Романовой – и не первая скрипка в оркестре! Есть у бабушки такая мечта – небрежно бросать в разговоре «Ах, вы не представляете, как тяжело воспитать гения». Так же небрежно, как когда–то она бросала через плечо, вертя в руках мои детские рисунки:

– Н-да… Никуда не годится!

Штамп на лоб, на нос, на губы – «Не годится». «Не годится» голос, лицо, растущие не оттуда руки. Иногда мне кажется – стоит посветить ультрафиолетовой лампой, и отпечатанные фразы станут видимыми.

В детстве, чтобы не объяснять, откуда берутся дети, мне говорили, что их покупают в магазине. Обычная отмазка, ставшая моим кошмаром на много лет. До сих пор мне иногда снится: бабушка берёт меня, маленькую, запихивает в коробку, прихватывает чек – и несёт обратно в магазин, чтобы обменять на девочку получше. А продавец понимающе кивает, крутит меня в руках, как куклу, и выносит вердикт: производственный брак, подлежащий утилизации.

Иногда во сне случалось и по–другому: я стояла там, как кукла, на полке, в том самом магазине, и не могла даже пошевелиться или что–то сказать. Меня как будто выключали. А мимо шли мама с папой, и тот самый безликий продавец. Они смотрели на меня – и продавец говорил:

– Не рекомендую, не очень удачная модель.

– Да и девчонка к тому же, – фыркает папа. – Говорю – пацана надо брать! Зачем мне какая–то хныкса?

– Ой, какая милая! Ты только посмотри! – и мама бросается к полке напротив, на которой так же в коробке стоит Катенька. – И имя красивое. Давай её возьмём?

И они уходят с другой дочкой, не со мной. На этом моменте я обычно просыпалась и хныкала, обняв подушку – так, чтобы не услышали. Мама ругала меня за слёзы, говорила, что не надо верить идиотским снам. Синеватое отражение передёрнулось. Что–то мне подсказывает: если бы детей в самом деле выбирали, меня бы не выбрал никто.

Воистину, все беды человечества – от слишком медленного интернета и технических работ. Обновить страницу – и наконец–то знакомая паутинка на фиолетово–чёрном фоне. Я – Рогнеда. Я – дома.

Прыгающая черепушка скачет, словно взбесившаяся: наверное, она тоже заждалась меня. Один клик – и долгожданное сообщение.

«Svetozar: Ты получила моё послание?»

Фигура в дверном проёме… птица, врезавшаяся в окно… слово, сложенное из осколков тарелки…

«Rogneda: Ясен пень».

«Svetozar: И ты не боишься?..»

Интересно, совпадение? Или нет? Впервые хотелось заглянуть по ту сторону монитора – кто там? Знакомый мне приколист–идиот вроде Костяна, балующийся в свободное время глупыми фокусами? Не страшно. Любопытно – это да.

«Rogneda: А чего трястись без толку?»

«Svetozar: Ты – не ведьма, Рогнеда».

Пальцы машинально настукивают ответ, простой как палка, всенепременно с оборотом в стиле «Да ладно, открыл Америку!». Но раньше, чем удаётся закончить, приходит новое сообщение от странного собеседника.

«Svetozar: Но можешь ею стать».

Глава VII Как прошёл день?

«Как прошёл день»… Что за идиотский вопрос! Нет, серьёзно, если вдуматься: в одном только году нашей жизни триста шестьдесят пять дней. А теперь скажите: сколько раз вы выигрывали в лотерею? Сколько раз у вас происходило в принципе хоть что–то, достойное упоминания, такое, чтобы вас похлопали по плечу и сказали «Ну, повезло тебе!» или там «Молодец!»? Разделите на получившееся число количество дней и, бьюсь об заклад, цифра вас не обрадует. У меня вот вышло, что рассказывать о чём–то и хвастаться успехами можно только раз в тридцать дней с копейками – в лучшем случае. Я пнула подвернувшийся под ногу камешек. А ведь сейчас, дома, с меня опять потребуют список школьных достижений.

Дайте–ка подумать. Начался день с то и дело проигрываемого в голове нелепого разговора, того самого, инетовского. И его не менее нелепого продолжения.

«Rogneda: Гонишь! >:(»

«Svetozar: Мне казалось, ты веришь в существование магии».

«Rogneda: В магию верю. А в такие приколы – нет».

«Svetozar: Кто тебе сказал, что я шучу?»

«Rogneda: Не шутишь? Ну так докажи! Сделай, например, так, чтоб с потолка лягушки посыпались Х)»

Естественно, дождя из земноводных я не дождалась. Дождалась оффлайна и очередного разочарования в жизни. Итак, неведомый незнакомец – либо приколист, сообразивший, что я не повелась на его развод, либо сектант, заманивающий легковерных дурочек. Их на нашем сайте, да и в принципе в интернете, полно: тут и там запросы от юных дам лет восьми в стиле «Как стать настоящей феей», «Как стать русалкой». В особенности умиляет последнее. Если верить славянской мифологии, достаточно просто утопиться. Однажды поведав жестокую истину одной особо юной деве, я схлопотала бан на две недели.

С утра, как всегда, в школу. Опаздывать нельзя: первый урок ведёт мадам Гитлер. Снова ничего интересного. Не то чтобы я не любила историю, нет, совсем даже наоборот. Но ведь история – в людях, а не в цифрах! Мадам Гитлер же предпочитает сухо пересказывать основные события какого–либо важного периода, после чего принимается пичкать пустой статистикой: во время Великой Отечественной у нас было столько–то танков, столько–то солдат погибло, столько–то евреев замучили в концлагерях. А ведь каждая единица в зачастую многотысячной цифре – целая жизнь, отдельная история, достойная того, чтобы её знали. Но нет. Войну выиграл Сталин. И безымянные циферки.

Сегодня, впрочем, урок истории не состоялся: обсуждали грядущий новогодний вечер. Можно не слушать, всё и так понятно каждому, кто проучился в нашей школе хотя бы полгода: сначала сдаём денежки, да побольше, побольше, а потом «приносите свои сценарии, свои костюмы, сами всех развлекайте и сами всё организовывайте». Может, забудете, что за что–то платили.

Вот и сегодня мадам Гитлер, тряся тяжёлыми серьгами и поджимая ярко накрашенные губы, басила:

– Объявляется конкурс сценариев! По самому лучшему мы, разумеется, ставим спектакль! Постарайтесь как следует, я ясно выражаюсь?!

А интонации такие, словно не спектакль поставят, а как минимум снимут многомилионный блокбастер и выплатят вдобавок денежную премию. Я тогда буркнула себе под нос:

– Ненавижу конкурсы.

– Это потому что ты вечный лузер, да? – как из–под земли, вырос рядом Костян и с силой хлопнул меня по спине: выглядит по–дружески, а на самом деле больно. – Расслабься уже! Есть такие люди – они по жизни в заднице.

Спасибо, дорогой. Чтоб тебя поезд переехал.

– Конечно, мы постараемся, Мария Валентиновна! – Катенька даже руки на груди сложила, словно собиралась молиться на светлый лик классной. – Мы вас не подведём!

Уж ты–то постараешься. Постараешься стырить из инета, не забыв подтереть имя–фамилию–ник настоящего автора. Титанический труд, воистину.

И ведь не скроешь: собирают деньги – придётся сказать бабушке. А значит, и участвовать: сначала в конкурсе сценариев, потом, после поражения – гоняться за главной ролью. Каждое денежное вложение должно оправдывать себя. В тебя вложили хоть рубль – изволь его отработать путём оправдания бабулиных ожиданий.

Так как прошёл день? В двух словах: очень плохо.

Однако меня не встретили в коридоре; не сразу даже заметили, что я пришла. Я сняла ботинки, пристроила в углу рюкзак и на цыпочках направилась в комнату. Только бы не услышала! Но на полпути из гостиной навстречу выплыла бабушка. Всё. Попухла.

– А, это моя дорогая внученька. Виктория! Как ты ходишь! Немедленно выпрями спину! – привычный хлопок между лопаток. Понятно. Гости. Вот не знаешь – плакать или радоваться. С одной стороны, при посторонних меня редко ругают: как же, у Светланы Романовой хоть что–то в жизни неудачное! Так, почешет бабуля иногда язык, добавит многозначительное «Переходный возраст!», и парочка самых близких подружек так же печально покивает и поцокает языком. Мне до сих пор кажется – цокают они оттого, что у них отваливается вставная челюсть. Цок–цок–цок. Тьфу ты. А с другой – не поздороваться с гостем или гостьей невежливо, придётся сидеть рядом, охать, угукать, развлекать…

– Всё–таки Фаина Григорьевна не столь непорядочна, как я было подумала, – баба Света дежурно улыбнулась. – Да, она поспешно съехала, но, в конце концов, она имеет право на определённые старческие причуды!

«Старческие», ага. Даром что бывшая квартирантка не особо старше моей бабули. Но лучше молчать. Молчи, Вика. Твоё мнение неинтересно даже стене, что уж говорить о живых и условно разумных существах.

– Фаина Григорьевна, – продолжала бабушка – отчего–то шёпотом, – поняла, сколь невежливо рассталась с нами, и решила компенсировать своё, прямо скажем, непозволительно хамское поведение: послала к нам… Ах, что же мы тут стоим! Виктория, проходи в гостиную. Да что ж это такое, хватит уже шаркать! Ты что, старуха?

Я так и вошла, глядя на свои носки и то и дело наступая одной ногой на другую, чтобы не так сильно светилась дырка возле большого пальца. Гость – и гость, чего смотреть–то? Вряд ли у него рога, хвост или парочка лишних ног, а на дедушек от шестидесяти и старше я уже насмотрелась.

– Ах, прошу прощения за то, что позволила себе оставить вас в одиночестве! – принялась щебетать бабушка. С посторонними она всегда такая, особенно с теми, кто может заплатить неплохие деньги.

– Не стоит беспокоиться, – неожиданно послышался странный голос – хрипловатый, но без старческой надтреснутости. Прежде чем я подняла голову, баба Света воскликнула:

– Вы столь любезны, Светозар Белославович!

В такие моменты в театре обычно закрывают занавес.

Глава VIII Солнечный знак

– Как–как? Тебя… вас… реально так зовут?!

Как можно догадаться, в споре хорошего воспитания и искреннего офигевания победило последнее. Бабушка нахмурилась: ругать меня нельзя, ругань потом, когда никто не видит. А сейчас я – идеальная внучка, у которой сложный жизненный период и бушующие гормоны.

– Виктория! Тебе не кажется, что некрасиво задавать такие вопросы? – сахарным голосом поинтересовалась баба Света, после чего виновато развела руками. – Простите. Вы же понимаете, все подростки невыносимы!

– Всё в порядке, – улыбнулся странный гость. – Я привык.

А я просто смотрела и думала – кем он приходится Фаине Григорьевне? Бывают такие лица, что по ним почти невозможно определить возраст: то ли двадцать, то ли тридцать… Больше всего «Светозар Белославович» – ну и скороговорка! – походил на неформала. И как его бабушка вообще впустила, та самая бабушка, которая при виде любого парня с длинными волосами бурчит сквозь зубы «гей», «наркоман», «сатанист»? Прямо эталон всех её любимых стереотипов: длинные волосы, правда, не чёрные, а тёмно–русые, без бороды или, на худой конец, усов… Ух ты, у него ещё и ногти аккуратно подстрижены!

– Виктория! – прошипела бабушка и тут же, снова натянув улыбку, обратилась к Светозару:

– Может, девочке не стоит присутствовать при нашем разговоре? В конце концов, какое ей дело до того, кто будет снимать у нас квартиру! Наверняка она проголодалась… Виктория, иди на кухню. Надеюсь, сможешь сама разогреть? Ах, она у нас такая неприспособленная, такая беспомощная…

Спокойно, Вика, терпи. Сорвёшься – лучше никому не будет.

– Что вы, что вы, пусть останется. Меня её присутствие совершенно не смущает.

Он? Или не он? Если не совпадение – то почему делает вид, что знать меня не знает? Подумалось – и тут же захотелось стукнуться головой об стену для профилактики. Викуся, ты полная идиотка! Даже если в интернете ты пересеклась именно с ним, то ведь у тебя на лбу–то не написано, что ты – та самая Рогнеда!

Тем временем Светозар чуть наклонился, и показался наружу до того спрятанный под рубашкой медальон. Ого! Да у него свастика на шее! Бабушка тоже заметила, и в сахарную улыбку добавилось немного перца:

– У вас… необычное украшение.

– Украшение? А, это, – будущий квартирант задумчиво покрутил в руках истёртый шнурок. – Всего лишь сувенир. Напоминание о моей работе. Видите ли, я историк. Пишу книгу.

– Вас интересует тема фашизма? – вякнула растерявшаяся баба Света. Ну надо же! В кои–то веки она сморозила глупость, а не я! Такой шанс точно нельзя упускать!

– Ба, это славянский крест. Между прочим, символ солнца. Его лет так за тысячу до фашистов придумали, а то и больше.

– Виктория, если даже тебе разрешили присутствовать при взрослом разговоре, это не значит, что можно перебивать нашего гостя!

Ага, вечная тема. Плохая собака, зачем свои дела не там сделала, на тебе по носу газетой, на. Интересно, что с бабулей? Как с цепи сорвалась, только и делает, что меня поучает.

– Нечасто встретишь столь юную девушку, интересующуюся славянской символикой, – Светозар не обратил внимания на очередную попытку бабушки возмутиться и подошёл ко мне, поднёс амулет едва ли не к самому моему носу. – Можешь ещё что–нибудь сказать об этом знаке?

Молчи, Вика, молчи, пропалишься ведь, что знаешь много лишнего и не по школьной программе! Вот только рот сам собой открылся, и я на автомате отбарабанила:

– Левосторонняя свастика. Обращение к миру духов, символ того, что невозможно увидеть человеческим глазом. А ещё вам надо его почистить. Там ржавчина в углу.

– Виктория, это уже неприлично! – пыталась вернуть разговор в приличное русло бабушка, но необычного гостя было уже не остановить. Он долго смотрел на меня, смотрел изучающе, так, что я снова принялась прятать дырку в носке. Такому необычному человеку пошли бы яркие голубые глаза, но они оказались светло–зелёными, почти прозрачными, как стекло, с крупными чёрными зрачками. Стало даже немного неуютно: зачем меня так разглядывать? Во мне что, есть что–то необычное? Или сейчас, по традиции, мне поставят на лоб очередной штамп «Не годится»?

– Ржавчина? Ох, действительно… – Светозар спрятал амулет обратно под рубашку. Мелькнул ещё один шнурок с руническим символом, но я не успела разглядеть, с каким именно. И это ещё не всё, что я знаю! Я могу и больше рассказать – хотя кто мне даст? Учёный наверняка знает это сам. Хм… учёный. А я их всех представляла эдакими чудаковатыми старичками, рассеянными профессорами из старых фильмов. В самом деле, разве можно сидеть над книжками всё свободное время, когда ещё есть столько всего, что хочется сделать?! Другое дело – если не нашлось никаких других занятий, тогда да, можно заняться самообразованием… Но не делать же это своей работой!

– Виктория, уйди, – бабушка любит, чтобы мной можно было хвастаться, но – вот парадокс! – терпеть не может, когда я в центре внимания. Как же, ведь здесь она, единственная и неповторимая Светлана Романова, воспитавшая столь замечательную внучку. В её воображении я делаю всё, чтобы добиться славы, а вот все букеты, награды и премии несут ей. А она подгребает их себе под бок, и дёргает меня за ниточки – работай, мало, мало! В детстве, читая забытую папой фэнтезийную книжку, я думала, что баба Света похожа на дракона. Большого дракона, спящего на подстилке из добытых другими сокровищ.

– Зачем же вы так настойчиво её гоните? – вскинул брови Светозар. – Если бы меня беспокоила её осведомлённость, я бы сообщил. Но, поверьте, мне даже приятно видеть столь любознательную девушку. Когда–то я и сам был таким же.

«Когда–то»… А ведь нас разделяют, максимум, десять лет.

– Если вас интересует тематика моих исследований, заходите в любое время, – вот бы мне такую уверенность в себе, чтобы не замечать испепеляющих взглядов бабы Светы. – Прошу прощения, уважаемая Светлана Николаевна. К слову, возможно, мой вопрос покажется вам неделикатным, но вы, случайно, не в родстве с царской семьёй Романовых? Конечно, это не тот период истории, на котором я специализируюсь, но всё же…

Бабушка расцвела, и разговор потёк по привычному руслу: царственные предки, плохие коммунисты… Больше ничего необычного. Хорошо хоть, никто не понял причины моего волнения.

Учёный, значит. Интересно.