Текст книги "Грязная буйная штучка (СИ)"

Автор книги: София Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

========== Полина ==========

Я ворвалась в первый попавшийся Старбакс в соседнем районе в надежде забыть второй самый ужасный секс в своей жизни. Ксения Реутова: фантастически кокетливая, горячая и – как главный бонус – игрок команды UCSD по водному поло; у неё были все шансы сделать ночь настолько первоклассной, что пальчики ног поджались бы от удовольствия.

Это оказалось ложной рекламой во всей ее красе.

Видите ли, когда речь заходит о потенциальных любовницах, девушки делятся, как правило, на три основные категории: блядь, ходячее недоразумение и маменькина дочка.

Бляди, по моему опыту, бывают разных типов и размеров: грязные рокерши, мускулистые полузащитницы и даже невероятно горячие ботанички. Их преимущества в постели? Как правило, это пошлые словечки и выносливость, за что я их просто обожаю. Но, к сожалению, это не всегда реализуется на практике.

Ходячим недоразумением чаще всего оказываются артистичные личности, серферши-тихони и душки-музыкантки. Эти девочки редко знают, что, черт возьми, надо делать, зато готовы стараться часами.

Маменькину дочку определить легче всего. У нас в Ла-Хойе они ездят на мамином подержанном Лексусе, и машина всегда, как конфетка. Входя в дом, такие девушки всегда разуваются, а при разговоре смотрят прямо в глаза. В постели такой типаж имеет несколько преимуществ, ну, как вариант, они опрятные.

Ксения Реутова оказалась необычной смесью маменькиной дочки и бляди, но почему-то в постели она была просто ужасна. Если что и могло быть более неловким её вакуумных оральных ласк, так это пробуждение из-за её мамочки, когда она вошла в шесть утра – без стука – и принесла ей чай с хлопьями. Как по мне, не самый приятный способ проснуться.

И чему я, интересно, еще удивляюсь. Конечно, фильмы и музыка взращивают у нас определенные надежды на таких девушек, но все они просто безнадежны, когда дело доходит до оргазма. Сексу они учатся исключительно при просмотре порно, где целью является хорошая работа на камеру, и никого не заботит, как себя ощущает девушка – а ей приходится притворяться, что все было удивительно и замечательно. Секс происходит близко и внутри, а не на расстоянии камеры. Кажется, некоторые забывают об этом.

Я еще толком не успокоилась, в то время как парочка передо мной делала свой заказ прямо-таки черепашьими темпами. Он решил узнать, что же ему выбрать, раз он не любит кофе. «Ау, парень, ты же в кофейне», – так и хотелось рявкнуть мне. Но не стала, напомнив себе: этот человек не виноват, что все девушки неумехи, и что я не удовлетворена и на взводе.

Клянусь, я не истеричка, просто сегодня выдалось плохое утро, и мне просто нужно успокоиться.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Вот так. Намного лучше.

Я немного отхожу в сторону, изучая выпечку и определяясь с выбором. И вдруг останавливаюсь и дважды моргаю, прежде чем, сощурившись, вглядеться в витрину. Вернее, в отражение на стекле.

Это кто… Не может быть… Анастасия Ипатко… У меня за спиной?

Наклонившись вперед, я вижу, что рядом с моим отражением и чуть позади, действительно стоит… Настя. Мой мозг пытается быстренько сообразить, в чем тут дело. Почему она не в Канаде? А я вообще где? Я что, сплю? И у меня кошмар с Анастасией Ипатко в главной роли, пока я на огромной кровати с Ксенией Реутовой?

Я убеждаю себя, что это игра света. Наверное, мой мозг просто замкнуло, после того как утром я левой рукой одарила себя оргазмом – и, конечно же, это сразу навело меня на мысли о Насте.

Анастасия Ипатко – это единственная девушка, кто не вписывается ни в одну из моих категорий. Она моя «бывшая-жена-после-двенадцатичасовой-пьянки-в-Вегасе», и её руки, губы и тело заставляли меня кончать так много раз, что она призналась мне, будто решила, я уже без сознания.

Анастасия Ипатко, которая в итоге тоже оказалась сукой.

Игра света. Это не может быть она.

Но когда я решилась мельком глянуть через плечо, я поняла: это точно она. Голубая бейсболка с надписью Mariners натянута до её ореховых глаз с самыми длинными и густыми в мире ресницами. На ней все та же темно-зеленая футболка с белым логотипом семейной рыболовецкой компании, в которую она была одета во время моего неожиданного визита в прошлом месяце. Руки у неё загорелые, изящные и скрещены на груди.

Настя здесь. Мать вашу. Настя здесь.

Закрыв глаза, я застонала. Мое тело сдалось этому ужасающему рефлексу: мгновенно я ощутила собственную мягкость и тепло, и мой позвоночник выгнулся, будто она ко мне прижалась сзади. Я помню, как впервые решила с ней замутить в Вегасе. Пьяная, показала на неё и громко сказала: «Возможно, я оттрахаю её сегодня вечером!» На что она наклонилась и прошептала мне прямо в ухо: «Очень мило, но только трахать тут буду только я».

Я знаю, что если услышу её голос прямо сейчас – глубокий и спокойный, как стоячая вода, и немного резкий по своей природе – и поскольку я взвинчена, то, наверно, кончу прямо посреди этой кофейни.

Я так и знала, что надо было немного подождать и уехать в Pannikin, чтобы позавтракать там. Я молча стою и пытаюсь досчитать до десяти. Моя лучшая подруга Катя всегда подшучивает, говоря, что я спокойна только в двух случаях: либо удивленная, либо взбешенная. Сейчас я чувствую и то, и другое.

Худенький парнишка-бариста, наклоняясь вперед и спрашивает:

– Не хотите ли попробовать наш тыквенный мокко?

Я тупо киваю.

Простите, что? Нет, это даже звучит отвратительно. Крошечные, все еще функционирующие клеточки моего мозга пытаются заставить меня купить, как обычно, большой черный кофе на вынос. Но я стою в ошеломленном молчании, а бариста, скрипя черным маркером, уже записывает мой заказ. Я, как в тумане, передаю ему деньги и засовываю кошелек обратно в сумочку.

Я успокаиваюсь и отхожу, чтобы дождаться свой кофе, когда Настя замечает меня и улыбается:

– Привет, Имбирная Печенька!

Не оборачиваясь, краем глаза я рассматриваю её через плечо. Загорелая шея от постоянной работы на открытом воздухе. Глаза опускаются ниже и – давайте будем честными – я была бы полной дурой, упустив момент попялиться на неё, до того как пошлю куда подальше.

Её тело похоже на супергероев из комиксов Таси: красива грудь и узкая талия, сильные плечи и мускулистые бедра. Золотистый загар. И кажется, что она просто неуязвима и сделана из стали. Господи, эта женщина работает руками, потеет во время работы, трахается, когда отдыхает, и воспитывалась отцом, который считает, что его дети прежде всего – талантливые рыбаки. Не могу даже представить никого из знакомых девушек, кто был бы столь же хорош, как она.

Она улыбается и немного поднимает голову.

– Полина?

Хоть бейсболка и скрывает её глаза, я знаю, она заметила, как я пялюсь на её шею. Я вспоминаю этот убивающий наповал взгляд. Так, все, мне надо закрыть глаза и успокоиться. Может, упасть в обморок. А что, это спасет ситуацию, хотя мое негодование все равно останется.

– Подожди. Я придумываю ответ.

От удивления она приподнимает брови… ой, надеюсь это действительно удивление. Я подозреваю, что нетерпение, разочарование и сосредоточенность на лице у Насти выглядят схоже.

– Ты в порядке?

Ну ладно, вот в чем проблема: после нашего супружеского приключения в Вегасе я летала к ней. Я приехала на остров Ванкувер, одетая в один плащ. Сюрприз! У нас был десятичасовой грязный, шумный и «трахни-меня-на-всевозможных-поверхностях» секс. И когда я сказала, что мне надо в аэропорт, она просто улыбнулась, взяла с тумбочки телефон и вызвала мне такси. Только что кончив мне на язык, она всего лишь вызывает мне такси, хотя могла бы довезти на своем новом вишневом Ford F-150.

Спокойно все обдумав, я решила тогда, что мы не подходим друг другу, и все эти пересечения границ ради зова плоти совершенно ни к чему.

Тогда чего я злюсь-то?

Бариста тоже предложил Насте новинку, но, увидев отвращение на её лице, принимает заказ на два больших черных кофе.

Я еще больше разозлилась, ведь это я должна быть спокойной, а не она.

– Какого черта ты делаешь в моей кофейне?

От удивления у неё расширились глаза, и некоторое время она явно соображала с ответом, пока не спросила:

– Ты что, владелица этого заведения?

– Ты под кайфом, Насть? Это чертов Старбакс в моем городе.

Закрыв глаза, она смеется.

– Что смешного?

– Да я и вправду подумала, что ты можешь владеть этим Старбаксом.

Закатив глаза, я беру свой напиток и иду к выходу. Идя до машины, я массирую шею и растягиваю плечи. И чего я сегодня раздраженная?

Конечно, я не ожидала, что она меня встретит с оркестром, когда я внезапно появилась у неё на пороге. Я уже спала с ней в Вегасе и знаю, что такое секс без обязательств. Очевидно, я была у неё, потому что мне нужен был секс. Не совсем так: я нуждалась в подтверждении, что она так же хороша, какой я её запомнила.

Хотя это оказалось намного лучше.

Очевидно, что меня беспокоит не послевкусие ужасного секса с Реутовой, а случайная встреча с Настей, после того как я вылезла из постели первой после неё девушки – с которой я была почти два месяца – что оказалось весьма неудовлетворительным опытом.

Я слышала её шаги и уже хотела повернуться, как сильная рука схватила меня за предплечье. Она притянула меня немного сильнее, чем собиралась, и мой чудовищный тыквенный кофе разлился, чудом не забрызгав мои туфли. Я сердито смотрю на неё и выкидываю пустой стакан в урну.

– Да ладно тебе, – улыбаясь, говорит она и протягивает одну из своих кружек. – Можно подумать, ты собиралась это пить, хотя даже не могла вынести немного ванили у меня дома.

Взяв кофе и тихонько поблагодарив, я отворачиваюсь и смотрю в сторону. Почему я так себя веду, как рассерженная и отверженная женщина?

– Почему ты злишься? – тихо спрашивает она.

– Просто очень занята.

Она не обращает внимания мой ответ.

– Это потому, что ты явилась ко мне в Ванкувер, одетая в один плащ, хотя на дворе была середина июля, и я оттрахала тебя до хрипа? – её легкая ухмылка говорит, что она даже не допускала, будто я злилась именно из-за этого. И она была права.

– А, ты про тот день, когда ты не смогла нацепить хоть немного одежды и отвезти меня в аэропорт?

Она заморгала, резко приподнимая голову.

– Я пропустила свою смену, когда ты появилась. Я никогда так не делала. Через минуту после твоего отъезда я ушла на работу.

Ого, а это новая информация. Я не могла стоять спокойно и смотреть ей прямо в глаза, поэтому перевела взгляд на прохожих.

– Ты мне этого не говорила.

– Я говорила.

Чувствуя раздражение, я снова смотрю ей в лицо.

– Нет.

Она вздыхает, снимает бейсболку, взлохматив свои непослушные волосы, и снова надевает ее.

– Ладно, Полина.

– Все равно, что ты тут делаешь? – спрашиваю я её.

И тут до меня доходит: Света приехала навестить Катю, и скоро будет открытие магазина Леры «Downtown Graffick», буквально завтра. Канадка Настя, парижанка Света и австралийка Лера, наши женушки из Вегаса снова вместе. Хотя мы четверо сразу же аннулировали наш брак, Катя и Света решили попробовать остаться женатыми. Тася и Лера подружились, их объединяет любовь к комиксам и графическим иллюстрациям.

В общем, нравится нам это или нет, мы с Настей будем частью этой банды неудачников. Нам нужно оставаться воспитанными людьми и, желательно, одетыми.

– Точно, – бормочу я. – Открытие в эти выходные. И ты для этого приехала.

– Я понимаю, что они не продают Cosmo и Seventeen, но тебе стоит заглянуть, – говорит она. – Магазин и правда замечательный.

Я подношу чашку к носу и вдыхаю аромат. Черный и ничем не разбавленный. Идеально.

– Конечно, я приду. Мне нравятся Света и Лера.

Она прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть улыбку.

– Так значит, ты злишься из-за такси.

– Я не злюсь. И это не ссора влюбленной парочки, просто у меня плохое утро.

Прищурившись, она оглядывает меня с ног до головы. Она так чертовски наблюдательна, что я краснею, и по её вновь появившейся улыбке мне становится ясно: она поняла по моему виду, что я не ночевала дома.

– У тебя волосы взлохмачены, но по тебе не скажешь, что ты получила все, что хотела.

– Ой, да иди ты в…

Настя подходит ближе с этой приводящей меня в ярость полуулыбкой.

– Скажи «пожалуйста», и я сразу войду.

Засмеявшись, я толкаю ладонью эту прекрасную грудь.

– Уйди с дороги.

– Потому что ты сейчас этого хочешь?

– Потому что тебе нужно в душ охладить мыслишки.

– Послушай, – смеясь, говорит она. – Я не буду за тобой бегать, но нам придется часто видеться, так что давай вести себя, как взрослые люди.

Она разворачивается и уходит, не дожидаясь моего ответа, и я слышу, как срабатывает сигнализация на её грузовике, и открывается дверь. Скорчив рожицу, я показываю ей средний палец, пока она не видит. Хотя мое сердце часто бьется от выброса адреналина.

Настя садится в тот же вишневый грузовик, что и был припаркован тогда возле её дома. Только сейчас он весь в грязи и пыли, словно на нем проехали много миль. Если она здесь только на выходные, почему она приехала на машине от самого Ванкувера?

У меня нет много времени, чтобы обдумать это, отвлекает сигнал телефона. Вытащив его, я вижу мамино сообщение:

«Ты можешь вернуться домой прямо сейчас?»

***

Я всегда все исправляю.

Когда мне было четыре, я порвала любимую мамину цепочку, когда ее примеряла. И провела три часа в домике на дереве, пытаясь ее починить, хотя получилось скрепить только пару колец.

В тот год, когда Катю сбил грузовик, и ее чуть не парализовало, я была рядом с ней каждый день. Все лето она провела в гипсе от пояса до кончиков пальцев ног. И когда она в чем-то нуждалась, я была наготове. Я приносила ей диски и нелепые молодежные журналы, красила ей ногти и зашла так далеко, что стала тайком таскать всякие нелепости из ее комнаты – винные коктейли, ее девушку Лизу, кошку – просто чтобы она улыбнулась. Когда отца Таси отправили в Афганистан, и он вернулся – потрясенный и растерянный, и ее мама оставила их – я бегала в магазин за продуктами, чтобы они об этом не беспокоились. И когда Света не смогла придумать, как все исправить с Катей, я снова вмешалась.

Если моим друзьям что-то нужно, я всегда помогаю. Если кто-то из моих близких не может справиться с проблемой, я всегда нахожу решение. Не знаю, правильно это или нет, но я такая.

Когда вернулась домой, я села возле своей младшей сестры напротив родителей в нашей обычно полной света и пространства гостиной – которая сейчас больше напоминает склеп – и почувствовала тревогу. Мы обычно очень шумные, но сейчас все молчат. Я даже поздоровалась шепотом. Шторы открыты, но в комнате словно какая-то дымка, темная и мрачная.

Моя семья – это центр моего мира, и так было всегда. Мама была актрисой, когда родители поженились, а папина карьера не развивалась, пока я не закончила старшие классы. Когда я была маленькой, мы с папой колесили вслед за мамой от одной съемочной площадки к другой. Когда родилась моя младшая сестренка Рита, мне исполнилось шесть лет, и большую часть времени мы проводили уже втроем.

Папа у меня очень эмоциональный, творческий, полный энергии. А мама красавица, центр спокойствия в нашей семье, всегда подмигивающая за его широкой спиной. Но сейчас она сидит, прижавшись к нему, они держатся за руки, и я вижу, как она взволнована.

Сначала я подумала, что они хотят сообщить, будто продают дом (я устрою забастовку прямо на дороге), или что они переезжают в Лос-Анджелес (тогда я разденусь догола), или худшее: что у них возникли проблемы в отношениях, и им нужно пожить раздельно (нет, об этом даже нельзя думать).

– Что случилось? – медленно спрашиваю я.

Мама закрывает глаза, делает глубокий вдох и, глядя на нас, говорит:

– У меня рак груди.

После этих четырех слов все остальное следом сказанное кажется просто бормотанием. Но я смогла услышать достаточно, чтобы понять, что у мамы обнаружили трехсантиметровую опухоль в груди и раковые клетки в нескольких лимфоузлах. Их совершенно случайно нашел папа, когда они одним утром были в душе – и я с облегчением увидела, что он так же, как и я, считает странным делиться такой информацией – а мама не хотела нам говорить, пока не узнает точно. Ей назначили мастэктомию с последующим курсом химиотерапии и операцию в этот понедельник… Это уже через три дня.

Мысли промелькнули, как ураган – для любителя все исправлять у меня очень мало времени. Мне надо прочитать кучу книг, чтобы знать ответы: были ли они на консультации у другого специалиста? Как долго она будет отходить от операции? Как скоро можно начать химию? Какие лекарства назначили? И я задумалась, может, все эти вопросы – просто моя реакция на эту новость. Когда папа упомянул, что нашел уплотнения, Рита рассмеялась, после чего сорвалась на истерические рыдания. Мама говорила на автопилоте, рассказывая все, что узнала у врача. Папа сидел молча, что ему обычно несвойственно.

Я спросила сама себя: неужели это именно такая реакция, когда узнаешь, что твои близкие могут умереть?

Когда мама закончила, она пообещала, что будет сильной, и мы справимся, а сейчас она хочет ненадолго прилечь. Но я едва могла дышать, и от одного моего взгляда на папу мне понятно, что он чувствует себя намного, намного хуже.

Мы с Ритой смотрели «Улику» почти с выключенным звуком. Она свернулась калачиком у меня на коленях, когда папа ушел в спальню.

Я достала телефон и просмотрела все сайты, рассказывающие о третьей стадии рака, и пометила, что мне предстоит изучить для маминого выздоровления. Когда прошли финальные титры, а экран стал черным, я поняла, что фильм закончился.

Сейчас я ничего не могу сделать. Мама не хочет, чтобы мы что-то делали или ухаживали за ней. Она хочет, чтобы мы «жили своей жизнью» и «не забивали себе головы». Она что, не знает нас с папой?

***

Спустя всего пару часов после нашего разговора этот рак стал частью нашей жизни и занял в нашем доме столько же места, сколько и любой из нас. Все, о чем я могу думать, когда смотрю на маму – это рак. И я без понятия, что мне теперь делать.

– Я думала, сегодня вечеринка у Таси? – спрашивает мама, и я возвращаю свое внимание на наш разговор. Она хорошо выглядит, правда немного уставшей, и жарит сыр на гриле. Знаете, приготовление ужина для всей семьи – это ее обычное занятие в пятничный вечер, как и сегодня. Конечно, мы могли бы предложить ей помочь, чтобы она присела и отдохнула, но она нас убьет.

– Так и есть, – я подхватываю несколько кусочков сыра из ее тарелки. – Но я остаюсь дома.

– Ни в коем случае, – мама поворачивается ко мне с «даже-не-спорь-со-мной» лицом. – Завтра открывается магазин Леры.

– Я знаю.

– Сегодня ты идешь гулять и останешься ночевать у себя, – настаивает папа. – Я отведу маму в кино, потом привезу домой и… – он пританцовывает рядом с ней. – Поверь мне, ты точно не захочешь быть дома и увидеть, что произойдет после.

Боже мой, я не хочу слышать все подробности, так что закрываю уши, как Рита, и делаю вид, будто готова залезть под барную стойку.

– Хорошо, вы выиграли, – соглашаюсь я, стараясь говорить непринужденно и скрыть панику в глазах, ведь я не хочу покидать маму. – Но завтра мы вчетвером идем гулять.

Папа кивает и пытается храбро улыбнуться. Я еще никогда не видела его таким сломленным.

***

Если честно, я очень рада, что смогла выбраться из дома. Хуже всего для мамы – видеть, как взволнованно мы следим за каждым ее шагом. Папа заверил, что моя очередь заботы о маме наступит через несколько недель. Я справлюсь. Рита, конечно, милая, но ей всего восемнадцать, и она немного не самостоятельная. Она хороша, когда кого-то нужно подбодрить. Я же – дочь, способная справиться со всем дерьмом. Я буду той, кто будет возить маму на консультации, задавать кучу вопросов, заботиться о ней, пока папа на работе, и, конечно же, сведу ее всем этим с ума.

Но сейчас я чувствую себя просто ужасно. Единственные, кого я хочу сейчас видеть, кроме моей семьи – это мои девчонки.

Новая квартира Таси – это огромный шаг после комнаты в общежитии. Я думала, после выпуска она переедет ко мне, но ей захотелось жить в городе, и, каждый раз приезжая в гости, я не могу ее в этом винить. Ее дом стоит севернее Gaslamp Quarter, он гигантский и многоквартирный, с высокими потолками и окнами во всю стену, с видом на гавань, и находится всего в паре кварталов от любимого Donut Bar. Эх, счастливая женщина.

– Полина-а-а-а! – слышу вопль через всю гостиную, и меня обнимают сразу четыре руки. Две принадлежат Тасе, а другие – Васе, новой соседке и самой замечательной типичной американской девчонке: светлые золотистые волосы, веснушки, ямочки на щеках и неизменная улыбка. Все это прекрасно сочетается с ее секси-очками девочки-ботаника и сумасшедшим стилем одежды. Вот сегодня на ней голубая футболка Тардис, желто-зеленая юбка в горошек и черно-белые полосатые гольфы.

Тася в черном платье стиля ретро и с гладкой прической а-ля Бетти Пейдж. На их фоне окружающие выглядят простовато.

– Привет, Тася-Вася! – говорю я, прижимаясь лицом к шее Таси, это сейчас то, что мне надо.

Голос Таси звучит у меня в волосах:

– Знаешь, это похоже на имя стриптизерши.

Василиса смеется, освобождаясь от клубка объятий.

– Или как название коктейля.

– Один Тася-Вася со льдом! – заявляю я.

– Запросто, – отвечает Вася и показывает на холодильник на кухне. – Мы можем попытаться придумать его сегодня; клянусь, я принесла все, что только может понадобиться: шейкер, выпивка, пиво, орешки и… – она поднимает правую руку и горланит: – Фритос!

Она разворачивается и убегает, чтобы открыть дверь, а я одобрительно киваю Тасе и говорю:

– Мне нравится эта девчонка.

– Кое-кто сказал мне, что в этом доме сегодня фиеста! – я оборачиваюсь на глубокий голос Светы с акцентом. Все в доме замолкают, после чего раздается бурный хохот и аплодисменты. Она входит с сомбреро на голове, заполненной чипсами. Ну до чего же она очаровательная идиотка.

Катя отрывается от неё, направляется ко мне и обнимает за плечи:

– Ты в порядке?

Чуть ранее я звонила Тасе и Кате вкратце рассказать о последних событиях, и они меня хорошо знают, чтобы определить масштабы моей паники.

Я еле отвлекаюсь от завораживающего зрелища Светы, исполняющей несколько странный танец тореадора.

– Ну… Как тебе сказать.

Она чуть отходит и изучает мое лицо, решая, что я здесь исключительно, чтобы отвлечься от обсуждений маминой болезни. Мы все переключаемся на Свету, когда она начинает всем предлагать чипсы из сомбреро. Серьезно, внутренний ребенок, живущий в этой женщине, просто бесподобен.

Я очертила круг над головой:

– А что это за иде…

– Без понятия, – перебивает меня Катя. – Она сходила с Настей за пивом и вернулась вот с этим. Не снимала это дурацкое сомбреро несколько часов и уже трижды заполняла чипсами. Так что в сторонку, дамы, – она наклоняется и достает пиво из холодильника. – Она только моя.

Как только упомянули её имя, в другом углу комнаты я увидела Настю. Наверно, они зашли вместе. У меня в желудке становится горячо, когда я слышу, как она смеется над шуткой Светы и поднимает руку, чтобы поправить свою бейсболку. Её бицепс напрягается, и мой живот сводит. Я залпом выпиваю половину своего пива, чтобы прогнать это чувство выходящим воображаемым паром.

– Я не знала, что Настя будет здесь.

О чем я только думала? Ведь они не оставят её одну дома. Настя еще больше загрузила мой и так уже замученный и с трудом справляющийся со всем этим мозг. Катя вертит в руках свое открытое пиво, слегка улыбаясь одними глазами:

– Это ничего?

Мы – цивилизованные люди и члены одной компании, напоминаю я себе.

– Ты же знаешь, я в порядке.

– Пока она не начнет с тобой разговаривать, да?

– Ага, – смеясь, киваю я.

Тася гладит меня по спине и кивком сообщает остальным, что готова присоединиться к карточной игре.

– Тебе тут хорошо?

– Да, я просто побуду здесь и посмотрю, как вы развлекаетесь.

Когда я дала понять, что могу побыть одна, девчонки оставили меня на ярко освещенной кухне наблюдать, как они рассаживаются за столом. Света облизывает большой палец и начинает умело раздавать карты игрокам по кругу. Я чувствую себя немного потерянной, словно мне не стоит быть здесь, но и домой пойти я так же не могу. Мне не комфортно и слишком жарко в этой квартире.

Я заметила, как мимо меня кто-то прошел, обернулась и увидела крашеную блондинку с ирокезом, которая доставала холодное вино.

– Интересный выбор напитка, любительница пунша. – говорю я. Она оборачивается, смеется и кивает в знак согласия.

Она великолепна, немного небрежна, с белоснежной улыбкой – ну, конечно, хиппи Ла-Хойа.

– Ты это хоть раз пробовала? По вкусу, как сок.

Это что, дешевое охлажденное вино теперь забавная новинка? Она определенно наша хиппи.

– Я Полина, – протягиваю ей руку. – И если ты хочешь сок, почему бы не выпить обычный сок?

Она пожимает ее.

– От сока маловато проблем, – говорит она, после чего указывает бутылкой себе на грудь. – Я Оля.

–Как?

– Оля. Лера, моя новая начальница, зовет меня Юля. Она стебется надо мной, как над своими кенгуру, она же австралийка. Но меня зовут не так.

Я жду, что она скажет мне свое настоящее имя, но Лера уже больше пары месяцев называет её так, и та её не поправляет, будто привыкла, что все зовут её Оля.

– И что, тебя все зовут Оля?

– Ага!

– Постоянно?

– Ну да.

– Ну ладно, тогда приятно познакомиться, – несмотря на то, что Оля меня немного пугает, внимательно оглядев её, я понимаю, что она мне нравится. На ней серферские шорты и футболка, и она точно знает, что находится там, где надо. – Так бы будешь работать в магазине? – когда она кивает, осушая бутылку одним глотком, я добавляю: – Завтра у вас будет захватывающий день, девочки.

– Все пройдет замечательно. Лера – самая лучшая начальница, ну, или будет такой. Она очень непринужденная.

Я смотрю на Леру, которая так сосредоточена на своих картах, что, кажется, она может их испепелить. В отличие от Насти, которую не волновала её внешность, Лера всегда была выглажена, с короткой стрижкой и в какой-то степени была горячей. Не знаю, я особо не обращала на неё внимание, но все равно она достаточно интересная девушка, ей тридцать, и она открывает привлекающий внимание магазин комиксов в самом удачном месте сбора хиппи в Сан-Диего. Не думаю, что она такая уж простая и непринужденная, как надеется Оля.

Я снова поворачиваюсь к девушке:

– И чем ты там будешь заниматься?

– Продавать комиксы и всякое такое.

Я смеюсь. Оставить эту девушку без присмотра будет то еще зрелище.

– Так что, значит, будешь на передовой?

– Ага, и охранять тылы, – она смеется сама над собой. – Мер-чен-дай-зер, – поет она.

Мы обе хихикаем.

– Слушай, ты под кайфом, Оль?

Она перестает двигаться и словно проводит внутреннюю инспекцию по всему телу.

– Хорошенько так.

– Хочешь еще выпить?

Поскольку я точно знала, что не буду заниматься сексом с Олей, у меня было второе любимое занятие с девушками – это напиваться с ними.

Мы выпили по паре стопок и поставили на стол, когда я увидела, как из-за стола поднимается Настя. Она отбрасывает свои карты, снимает бейсболку, почесывает голову и надевает обратно. Меня бесит, что я считаю это сексуальным. Она поднимает взгляд и видит меня с Олей, слегка прищуривается и идет к нам.

– Вот дерьмо, – я бормочу себе под нос.

– Ты что, с этой девушкой? – спрашивает Оля.

– Нисколечко.

– Замри. Посмотри, какой напряженный взгляд, – пьяно шепчет она. – Прямо рыщущая львица, – задрожав, она, кажется, сбросила с себя транс и тут же защебетала, как обычно: – Схожу-ка я в комнату для маленьких девочек.

– Ну, спасибо! – ворчу я ей вслед как раз в тот момент, когда Настя скользит между мной и стойкой и облокачивается на нее бедром.

Сегодня я сама не своя, мой энтузиазм пропал, а вместе с ним и общительность с уверенностью. В мозгу срабатывает сигнализация, что общение с Настей сегодня – не самая лучшая идея. Все закончится либо спором, либо трахом, и Настя занимается и тем, и другим без какой-либо нежности. Но я отказываюсь отступать и чувствую, как от её груди исходит тепло. Её бейсболка натянута на глаза, а по её губам очень сложно определить её настроение. Она кажется скучающей, злой, задумчивой или сонной.

– Забавно тебя тут встретить.

– Настя, – кивком отвечаю я.

Её улыбка расплывается по всему лицу, и будь проклят это невероятно развратный рот.

– Полина.

Я наблюдаю за ней, прикусив нижнюю губу. Бестолковая болтовня здесь точно не сработает, и я не уверена, что смогу сегодня устоять, ведь я очень расстроена. Настя не вписывается ни в одну мою классификацию женщин, может, поэтому я хочу её раскусить.

Она непонятная, но на неё так приятно смотреть, и не важно, какой бы ни была бредовой эта идея, но не возможно не приблизиться к ней.

Будем спорить или трахаться.

Оба эти варианта меня полностью устраивают.

========== Настя ==========

Я уже и не помню, когда последний раз была на домашней вечеринке в окружении несносных двадцатилеток разной степени обдолбанности. Я не тусовщца и согласилась прийти, потому что Света в городе, и виделись мы последний раз в Вегасе, когда все закончилось этим безумием с женитьбами. И почему-то в конечном итоге я стою с выпивкой в руке, впервые за месяц близко к Полине Елизаровой и могу к ней прикоснуться.

Я не удивлена, что мы стоим так близко и что я хочу ее касаться.

Меня удивляет, что Полина отстранилась от всех и болтает на кухне с укуренной девушкой, которая работает в магазине у Леры.

Несмотря на нашу свадьбу в Вегасе и трахо-марафон у меня дома, я мало что знаю о ней. Но я знаю таких девчонок, как она – они всегда самые заводные, и если поблизости есть стол, они обязательно будут или лежать, или танцевать на нем.

– Почему ты здесь, а не уделываешь нас в покер?

Полина пожимает плечами, кладет руки мне на талию, чтобы отодвинуть меня, и открывает дверцу верхнего шкафчика.

– Нужно отвлечься, я немного расстроена, – она хмуро заглядывает в переполненный шкаф. – Бог ты мой, что тут за бардак?

– Ты что, будешь убираться у них в кухне? – я слышу звон передвигаемых бокалов. – Прямо посреди вечеринки?

– Возможно.

Ее рыжие волосы обрамляют лицо, когда она убирает прядь за ухо. Она тянется до верхней полки, открывая свою длинную шею. Я сразу же подумала, как могла бы оставить небольшие отметинки, посасывая ее от уха до ключицы.

– Занята утром, – говорю я, попивая и разглядывая ее обнаженные плечи. – Расстроена вечером.

Она достает две чистые стопки и молча смотрит на меня. А теперь я вспоминаю завораживающий взгляд этих глаз – скорее янтарных, нежели карих – и искушение ее пухлых кокетливых губ. Откручивая крышку с бутылки довольно неплохой текилы, Полина отводит взгляд и наполняет стопки до краев.