Текст книги "Развод. Мне теперь можно всё (СИ)"
Автор книги: Софа Ясенева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 26 Дмитрий
Я хочу помочь Лиде абсолютно бескорыстно. Ладно, если быть честным, кое-какой мотив у меня всё же есть: хочу, чтобы она снова поверила мне. Чтобы перестала обходить стороной, оставляя недосказанность и холод. Чтобы смотрела не как на чужого человека, а как на того, кому можно доверить всё, даже самое болезненное.
Поэтому, когда дошли слухи, что она обсуждала свою ситуацию со Светой, внутри у меня всё перекосило. Как так получилось, что моя жена, с которой мы прожили десять лет, доверяет какой-то женщине с кафедры больше, чем мне? Я ведь вижу, что Света только и ищет, где у Лиды слабое место. Да и если уж говорить начистоту, мотивов для мести у неё куда больше, чем у меня.
Прямых доказательств того, что именно Света могла подбросить Лиде липовые бумаги, у меня нет. Иначе она бы сейчас не сидела на парах, делая вид, что всё в порядке, а отдыхала бы в полиции, ожидая следователя. Но от чувства, что неспроста она так рьяно согласилась «помогать», я избавиться не могу.
Как только освобождаюсь, первым делом проверяю, не уехала ли Лида из университета. Вижу её фигуру на крыльце и решаю, сейчас или никогда.
Подхожу, перехватываю её взгляд и, не давая выскользнуть, мягко, но настойчиво направляю к стоящей неподалёку машине.
– Дим, у меня совершенно нет времени на то, чтобы ехать туда, не знаю куда, – сопротивляется она, и голос её дрожит от усталости. – Если это всё ради того, чтобы просто провести со мной время, то не отнимай его. У меня правда гора дел. Нужно составить список документов, отправить в минобр, да и вообще…
Она говорит, а я смотрю. Смотрю так, будто впервые вижу её, изменившуюся, более хрупкую и более сильную одновременно. Грудь уже округлилась, движения стали осторожнее, глаза светятся странным новым светом, в котором перемешаны тревога, решимость и невероятная женственность. Вся она будто другой стала, мягче, глубже.
И тянет к ней сильнее, чем когда-либо. Но я знаю: стоит сейчас протянуть руку, коснуться, и всё разрушу. Она замкнётся ещё больше. Поэтому сдерживаюсь, вцепляюсь в руль.
– Я как раз хотел посодействовать тебе. Хочешь, я сам всё сделаю?
Лида резко поворачивает ко мне голову, и её взгляд – смесь недоверия и усталости.
– Тебе что, нечем заняться? – косится исподлобья.
Я усмехаюсь.
– Да нет, дел у меня выше крыши. Но это вопрос приоритетов. Ты – моя жена. У тебя проблемы. Я хочу помочь их решить.
– И что ты за это хочешь? – голос у неё сухой, колкий.
– Почему я обязательно должен что-то хотеть?
– Ты ничего не делаешь просто так, Дима, – в её глазах мелькает горечь. – И сейчас не та ситуация, чтобы ты принял моё “спасибо” в качестве благодарности.
Она напоминает мне колючего ежа, который свернулся клубком и выставил наружу острые иглы. С какой стороны ни подступись, уколешься. Я понимаю: сам виноват. Не предусмотрел, что однажды моё слово перестанет для неё что-то значить. Теперь придётся долго, шаг за шагом, завоёвывать её доверие заново.
Сколько времени это займёт? Кто знает. Но ясно одно: она не поверит в мои мотивы, пока я не разрублю старые связи в министерстве и не покажу, что готов отрезать прошлое. Иначе любое моё движение будет казаться ей манипуляцией.
– Ладно, – делаю вдох, собираясь. – Если не веришь в чистоту моих намерений, давай договоримся. Я помогу тебе с актом, а ты сходишь со мной поужинать.
Она переплетает пальцы на коленях, потом поворачивает голову и внимательно всматривается в меня.
– И всё?
Киваю.
– Никакого подвоха?
– Абсолютно, – отвечаю твёрдо. – Я хочу, чтобы тебе было хоть чуточку легче. Чтобы ты не изматывала себя и не нервничала. Ты должна думать о себе и о ребёнке. Ему нужен покой, а не твои бессонные ночи и истерики проверяющих.
Я вижу, как она колеблется. Словно борется сама с собой: хочется поверить, но привычка держать дистанцию сильнее. Я чётко ощущаю, как глубоко я подорвал её доверие. Один мой промах, и теперь каждое слово приходится доказывать. На меня падает целый град подозрений, даже там, где мне и в голову не пришло бы играть двойную игру.
И всё же я не могу её винить. В её осторожности есть логика: ведь недоверие не рождается из воздуха. Но от этого не легче. Такая холодная отчуждённость раздражает, хочется встряхнуть её, заставить увидеть, что мои слова стоят чего-то.
– Хорошо, – наконец говорит Лида, глядя в окно. – Я буду не против, если ты поможешь. Что мне делать?
Я выдыхаю и мягко отвечаю:
– Давай я покопаюсь в твоих документах. Ты дашь мне доступ к ноутбуку, я соберу всё в одну папку и отправлю письмо в министерство. А завтра пройдусь по студентам. Соберём подписи, напишем коллективное письмо в твою защиту. Это и против жалобы на опоздания, и по поводу твоей объективности при выставлении оценок.
По лицу Лиды видно: ей не слишком нравится мысль снова впустить меня в свой дом, в своё личное пространство. Но выбора у неё немного. И, похоже, она это прекрасно понимает.
Устраиваюсь на кухне будто гость в собственном доме. Прошу Лиду сделать мне кофе, и, пока она ставит турку на плиту, скользя взглядом по знакомым стенам, ловлю себя на мысли: всё вокруг кажется чуть другим, и в то же время до боли привычным.
Подсознательно сравниваю: всё ли на своих местах? Тот плед, что я когда-то принёс из поездки, по-прежнему лежит на диване. Моя кружка стоит на полке, не убрана в дальний ящик. Даже рубашка, случайно забытая на вешалке, всё ещё там. Лида не выкинула и не спрятала мои вещи. Это же хороший знак? Наверное, да. Хочется верить, что да.
Сижу за столом, отпиваю горячий кофе и принимаюсь за документы. Погружаюсь в текст, проверяю формулировки, собираю ссылки на положения, а боковым зрением замечаю, как Лида возится у плиты. Она сосредоточена, губы сжаты, плечи напряжены. Иногда поправляет выбившуюся прядь, иногда задумчиво стучит ложкой по краю кастрюли. И я невольно любуюсь ей.
Тут же сам себе даю мысленный подзатыльник: нечего пялиться, делом займись. Но всё равно взгляд снова и снова возвращается к ней.
Час пролетаёт незаметно. Готово и письмо в министерство, и ужин на плите. Я отправляю документ.
– Всё сделал, – хлопаю крышкой. – Остальное завтра.
– Спасибо большое, – отвечает она искренне.
– Покормишь? – спрашиваю с полуулыбкой, делая вид, будто речь идёт о чём-то само собой разумеющемся.
– Конечно, – достаёт ещё одну тарелку.
Этот маленький шаг, совместный ужин, кажется мне куда важнее самого письма. Шанс сблизиться с женой, пусть даже за тарелкой простой еды, я не собираюсь упускать.
И именно в этот момент раздаётся звонок телефона. Я мысленно чертыхаюсь: ну кого дёрнуло звонить вечером? Не глядя хватаю трубку, уже заранее раздражённый, что кто-то решил нарушить хрупкое спокойствие этого вечера.
Глава 27 Дмитрий
– Ты мне срочно нужен. Прямо сейчас. Через полчаса встречаемся в ресторане на углу у Советской площади.
Ни «здрасьте», ни «не занят ли ты». Перед фактом поставила, как всегда. У неё это привычка, бросить кость и ждать, что я, как послушный пёс, сорвусь с места. И раньше подобное меня не смущало: я понимал правила игры. Это был обмен, я позволяю ей дергать за ниточки, а она в ответ ускоряет моё продвижение.
Но теперь… Теперь её «к ноге» режет слух. Я слишком остро чувствую, что именно из-за Филисовой мне приходится шагать вокруг Лиды на цыпочках, боясь каждого неверного слова. Стоит оступиться, и всё, вновь окажусь в её холодной немилости. А всё потому, что Оля решила, что может меня подставить. Слишком поверила в себя. Я таких ошибок не прощаю.
– Я занят, – отрезаю, сжав зубы.
– Ты упустишь шанс, Дим. Второго такого не будет. Я ведь не для себя это делаю.
Голос мягкий, певучий, будто шелковая лента обвивает горло. Только вот стоит заглянуть за фасад, и там пустота, чистой воды корысть. Надо быть редкостным дураком, чтобы поверить в её мотивы.
Оля давно разведена, и это разве что не написано у неё на лбу жирными буквами. Ей смертельно надоело тащить всё одной, быть сильной и независимой, от слова «сильной» её уже тошнит. Она хочет мужчину, за спину которого можно спрятаться. И в поисках такого кандидата примеряет на себя то одного, то другого. Одни, почувствовав, как капкан схлопывается на их ноге, быстро сбегают, другие ещё какое-то время барахтаются, но тоже срываются с крючка. Тогда Оля выискивает новую цель.
Почему в какой-то момент её взгляд упал именно на меня, вопрос открытый. Может, увидела уверенность в себе, может, статус показался привлекательным. А может, просто решила: я удобный, амбициозный, и есть куда вклиниться.
Я сразу понял, что вокруг меня расставили сети. Сначала якобы рабочие обеды, затем «срочные» звонки вечером, потом дерзкие попытки оторвать меня от семьи на выходных. Весь набор стандартных манипуляций.
Да, это бесило. Но я не мог не признать: выгода тоже была. Она знала нужных людей, подсовывала контракты, которые иначе пришлось бы выбивать месяцами. В министерстве пела дифирамбы моим заслугам, продвигала каждый мой шаг. Практически все её усилия концентрировались на том, чтобы протащить меня выше. И в этом наши интересы совпали.
Я был готов использовать её до конца, взять всё, что можно. Было бы глупо отказываться от того, что само идёт в руки.
Но Оля захотела большего.
И теперь мне приходится играть в тонкую игру: удержать её на крючке, но не позволить ей приблизиться слишком близко. Дам слабину, и она решит, что у неё права, которых я не давал. Оттолкну резко, и она рухнет вместе с теми нитями, что тянет в мою пользу.
Я лавирую, но всё чаще думаю: если бы можно было обойтись без неё, я бы сделал это, не моргнув. Сейчас для меня главное – Лида. Она только-только сменила гнев на милость, и я не позволю этой женщине снова разрушить то, что начал восстанавливать.
– Я могу приехать через час, – говорю холодно, давая понять, что спорить бесполезно.
– Полчаса, Дим, – отрезает в ответ.
– Раньше не получится, – говорю твёрдо. – Развлеки его, как ты умеешь. Я в долгу не останусь.
В трубке тишина. Я почти слышу, как она скрипнула зубами.
– Ну ладно, так и быть, – протягивает наконец, вновь возвращая в голос игривые нотки. – Но постарайся всё-таки приехать пораньше.
Я понимаю, что за этим «ладно» скрывается счёт, который она предъявит. Оля всегда требует оплату за свои уступки. И каждый раз эта плата оказывается выше, чем можно предположить.
Возвращаюсь на кухню и натыкаюсь на внимательный взгляд Лиды. Чёрт. Слышала часть разговора?
Я не прятался, но всё равно неприятно щекочет мысль: а вдруг она опять сделает неправильные выводы? Я и так трачу слишком много сил, чтобы доказать ей обратное, и не собираюсь сам себе рыть яму.
– Обожаю твои котлеты, – потираю ладони и усаживаюсь за стол, будто ничего не произошло.
С аппетитом пробую еду, демонстративно смакуя вкус, но замечаю, что Лида почти не притронулась к своей тарелке. Вилку вертит в руках, взгляд уходит куда-то мимо.
– Почему не ешь? – настораживаюсь.
– Не хочется.
– Ты себя плохо чувствуешь? Может, стоит к врачу показаться.
– От токсикоза не умирают, – спокойно отвечает. – Это нормальное состояние. Нужно перетерпеть.
Её спокойствие меня бесит даже больше, чем если бы она вспыхнула.
– Тебе тяжело готовить? Тогда не надо было… Заказали бы что-то.
– Я же знаю, что ты любишь. – Лида чуть улыбается уголком губ. – Считай это моей формой оплаты.
Я морщу лоб.
– Ужин в ресторане всё равно будет.
– Сейчас я не в состоянии.
– Я подожду, – бросаю, словно это очевидно. – Может, тебе пока заказать готовую еду? Есть сервисы, привозят сразу на день. Тебе будет легче.
– Не стоит, я справляюсь.
Справляется. Конечно. Только выглядит при этом так, будто силы на исходе. Её упрямство словно стена, о которую я лбом бьюсь. Для меня это сущая мелочь, позвонить, оплатить, всё организовать. А она будто специально упирается.
– Лида, ты сильная женщина?
Она поднимает брови.
– Что за странный вопрос?
– Ответь.
– Да.
– Независимая?
– Вполне.
– И у тебя есть муж.
– Только на какое-то время. Это формальность.
– Но есть.
– Угу.
– Тогда перестань демонстрировать без конца, что тебе не нужна моя помощь. – Я наклоняюсь вперёд, стараясь поймать её взгляд. – Я сказал, что организую тебе еду, просто прими это и поблагодари. Так сложно?
Она смотрит прямо, слишком долго, слишком серьёзно. В её глазах отражается что-то, что я не могу разгадать. А потом встаёт, берёт свою тарелку и уносит её в мойку.
– Ты на меня давишь. Мне это не нравится.
– Так не брыкайся, Лид. – Я уже раздражённо усмехаюсь. – Как будто я тебе предлагаю наоборот, готовить на роту каждый день.
– И всё же нет.
Я встаю и иду за ботинками. Опасно оставаться, ещё слово, и она снова захлопнет передо мной дверь на месяц. Чёртова женщина. Мне не понять, зачем она так выделывается. Я стараюсь, а выходит наоборот.
Едва успеваю натянуть куртку, как телефон снова взрывается звонком.
– Сказал же, скоро буду! – рявкаю в трубку и тут же бросаю вызов.
Щёлкаю замком машины и сажусь за руль, чувствуя, как злость смешивается с бессилием.
Глава 28 Дмитрий
Доезжаю до ресторана, где Оля назначила встречу. Место на углу у Советской площади, с большими окнами, оттуда всё как на ладони: прохожие, фонари, припаркованные машины. Их стол у окна, Оля сидит с мужчиной в костюме, бокалы с вином на столе, лёгкие закуски.
Судя по тому, что улыбка на её лице не сходит, она отрабатывает свою часть сделки на все сто: жесты аккуратные, смех уместный, взгляд настойчиво вовлекает в беседу. Но это не убавляет моего раздражения, скорее, усиливает. Может, ей и вправду стоило просто напоить его, а потом отвезти к себе? Тогда уже в спокойной обстановке всё по отработанному плану, как в хрестоматийной схеме.
Надо сделать над собой усилие и отсидеть этот вечер, чтобы потом вытрясти из неё все подробности, что задумано в отношении Лиды, и, конечно, меня. Я понимаю, мишень у всех её выходок куда шире, чем личная вендетта: это влияние, контракты, «правильные» люди в нужных креслах.
“Соберись, Толмацкий. Тебе есть, что защищать,” – шепчу себе, и словно натягиваю маску хозяина положения.
Захожу в ресторан, подхожу к столу и целую Филисову в щёку.
– Здравствуй, дорогая, – говорю ровно, без лишних эмоций. – Дмитрий, – протягиваю руку мужчине.
Он встаёт, жмёт руку крепко, глаза бегло оценивают меня: костюм хороший, дорогие часы, уверенная лёгкая улыбка.
– Это Максим Додонов. Он занимается инвестициями в сфере строительства, – представляет она.
Додонов отвечает учтиво, говорит пару фраз о последних трендах стройрынка, и я ловлю себя на том, что слова эти будто проходят мимо ушей.
– Очень приятно, – киваю. – Интересная и непростая сфера у вас.
– Согласен, – отвечает, – но у вас тоже важная миссия – образование наших детей. Это куда более серьёзный вклад в будущее.
Господи, как я устал от этих любезностей. Каждая фраза – ритуал: похвалил, возвысил, а потом просьба, и только после этого ожидаешь согласия. Нельзя же просто с порога сказать «дай денег». Так не работает. Но если тебя слегка осыплют комплиментами, то можно рассчитывать, что оппонент будет более лоялен.
– Вы уже сделали заказ?
– Нет, Дим. Решили подождать тебя. Иначе тебе бы пришлось ужинать под нашими пристальными взглядами.
– На самом деле, я не голоден, – говорю спокойно и добавляю, чтобы не казаться хамом, – но составлю вам компанию с каким-нибудь салатом.
– Заезжал куда-то ещё? – тут же впивается в меня острым взглядом, как пиранья.
Вконец обнаглевшая Филисова сейчас вызывает во мне острый приступ неприязни. Кто она такая, чтобы так допытываться? Это уже перебор. Не собираюсь отчитываться перед ней о каждом движении.
– Неважно, – коротко бросаю, – так по какому вопросу мы собрались?
В её глазах на долю секунды мелькнула тень обиды, явно не рассчитала на такой грубый ответ. Но желания смягчиться у меня нет, наоборот, в груди поднимается горячий комок раздражения. Я сдерживаю голос, с трудом пряча эмоции, которые просятся наружу: злость, презрение, понимание, что эта игра – часть того пути, который я выбрал когда-то сам. Держусь от того, чтобы в грубой форме не схватить её за волосы и не заставить выложить все её мерзкие планы.
– Давайте обсудим детали, – говорю мягко, – расскажите, какие у вас планы по инвестициям и что именно вы хотели бы предложить университету.
– Максим хотел предложить тебе выгодную сделку.
– Да, Дмитрий. Как вы уже поняли, меня интересуют перспективные участки земли.
– Честно говоря, пока не понимаю, к чему вы клоните. Я не владею такими.
Максим слегка подаётся вперёд, его костюм садится на плечах так идеально, будто он сошёл с картинки в журнале для богатых мужчин. Лёд в бокале вина тихо звякает, когда он отставляет его в сторону. В голосе спокойствие, но глаза цепкие, изучающие, будто он привык находить изъяны в людях и системах.
– На эту тему я и хочу поговорить. Потому как не согласен. Кое-что интересное у вас всё же есть.
Перевожу взгляд на Олю. Она, как кошка, которая только что уронила на порог хозяину полудохлую мышь, сияет самодовольством. Слишком счастливая улыбка, приподнятый подбородок. Сжимаю вилку в руке так, что побелели костяшки пальцев, и произношу:
– Слушаю вас.
– Насколько я знаю, вам нужны деньги. Я готов их дать в том количестве, которое потребуется.
– В любом?
– Именно. Но меня интересует территория площадки за корпусами, которая давно простаивает.
Внутри всё холодеет. Он нашёл самое больное место. Я и сам не раз стоял на той заброшенной площадке, глядя на пустырь, который в моих мыслях давно превратился в современный спортивный комплекс: бассейн, зал, стадион. Чертежи уже лежат у меня в кабинете. Бумаги, от которых пахнет типографской краской и несбывшимися мечтами.
Я поднимаю взгляд и прямо говорю:
– Но там я планирую строительство. И уже есть проект. Земля целевая, просто так продать её я не могу.
Максим улыбается, будто слышит отговорку школьника, который оправдывается перед учителем.
– Вы же понимаете причину, по которой там до сих пор ничего нет: недостаток финансирования.
Оля вмешивается, кладёт ладонь на его руку и бросает на меня взгляд, полный молчаливого давления: «Слушай и не спорь».
– Я не занимаюсь благотворительностью, Дмитрий, – продолжает он. – Я бизнесмен. Просто так вливать деньги в вас и ваш университет не входит в мои интересы.
– Что ж… – я уже собираюсь поставить точку, но он поднимает ладонь.
– Подождите. Не рубите сгоряча. Я действительно очень, очень сильно заинтересован в этом участке. Не хотелось бы давить на вас и применять сомнительные методы. Поэтому – месяц. Подумайте. Если передумаете, свяжитесь со мной через Ольгу.
Он поднимается, достаёт из кармана дорогой платок, поправляет запонки. Всё это делается с такой неторопливой элегантностью, словно время принадлежит только ему. Затем целует руку Оле, и та чуть не мурлычет от удовольствия.
– Моя дорогая, был рад вас повидать. Вы скрасили мой вечер. Но вынужден уйти, дела.
Кивает мне, пожимает руку крепко, с тем самым мужским посылом «я всё равно получу, чего хочу», и уходит.
Мы остаёмся вдвоём.
– Дим, ну как? – спрашивает она, подаваясь вперёд, её глаза блестят. – Тебе нравится такое предложение?
Я откидываюсь на спинку стула и смотрю на неё долго, очень долго. Так, что её улыбка начинает медленно таять, а пальцы нервно теребят ножку бокала.
– Скажи, Оля, ты идиотка или прикидываешься?
Её губы распахиваются в немом удивлении. В зале играет тихая джазовая композиция, официант где-то сбоку роняет ложку, но в этот момент весь мир будто исчезает.
Глава 29 Дмитрий
– Ты почему так со мной разговариваешь? Я стараюсь действовать в твоих интересах, – обиженно опускает голову, ковыряя вилкой в недоеденном салате.
– Ты его слышала?
– Да. Твой проект не реализуется никогда, может. А тут реальный шанс получить деньги на то, чтобы баллотироваться в губернаторы. Ты хочешь упустить шанс? – непонимающе всматривается в моё лицо, будто ищет там одобрение или хотя бы крупицу сомнения.
– Знаешь, что самое страшное в том, когда кто-то причиняет добро, не спрашивая?
– Ты же всё равно скажешь.
– Скажу, конечно. В том, что ты совершенно не думала о последствиях. И так радовалась тому, что нашла этого Додонова, что забыла послушать, что он будет говорить. Он мне сейчас напрямую угрожал, если ты не заметила.
– Ты просто не так всё понял. Ему очень нравится тот участок, вот он и высказался неосторожно.
Господи, да что она понимает? Не её это, тягаться с мужчинами, которые привыкли решать вопросы через давление, угрозы и грязные методы. И хуже всего то, что она даже не осознаёт этого. Рано или поздно Филисову либо подставят, либо попросту уберут с дороги. Она достигла потолка своего влияния и не хочет этого признавать.
Я откидываюсь на спинку стула, складываю руки на груди и смотрю на неё так, что она начинает ерзать, не находя себе места.
– Давай так, Оля. Ты больше не действуешь без моего ведома. Любой свой шаг сначала согласуешь со мной. Твоя самодеятельность уже обернулась проблемами.
– Как хочешь. Стоило так стараться, чтобы получить в ответ “это”. Я могу вообще больше ничего не делать для тебя. Думаешь, ты единственный, кто хочет получить моё покровительство? – в голосе звенит сталь, но пальцы всё так же нервно мнут тканевую салфетку.
Хуже обиженной женщины может быть только обиженная женщина, которая имеет влияние на твою жизнь. В какой момент я решил, что коллаборация с Филисовой – хорошая идея? Я крупно просчитался.
– Не сомневаюсь, что тебе есть с кем поработать. Ты уже присмотрела себе новых подопытных? Они при деньгах, я надеюсь?
– Ну хватит, Дим. Да, мне неприятно слышать то, что ты мне говоришь, ещё и грубо обзываешь.
– Потому что думать надо наперёд хоть чуть-чуть. Если этот Додонов решит отжать тот участок земли любыми способами, под раздачу попаду я. Ты меня подставила. Подумай хорошенько, какие могут быть последствия.
Представляю, какой у меня сейчас свирепый вид: брови сдвинуты, пальцы барабанят по столу в неровном ритме. И, видимо, это впечатляет. Она, вместо того чтобы продолжить обижаться, наоборот, вдруг превращается в ласковую кошечку. Голос мягче, взгляд – влажный, умоляющий.
– Я поняла тебя, не ругайся. Ты же найдёшь, как ему отказать? – её ладонь осторожно ложится поверх моей, теплая, цепкая.
Как бы невзначай отодвигаю руку к бокалу.
– Не факт, что он мой отказ примет. Да и грязные деньги на предвыборную кампанию – не очень хороший вариант. Копать будут все, кто может. Любая сомнительная находка подойдёт, чтобы вывернуть всё в повод для скандала.
Оля сникает, плечи опускаются, взгляд теряет блеск. Она уже не гордая патронесса, а растерянная женщина, которая понимает, что зашла слишком далеко. Комкая салфетку в руках, она будто бы глотает слова, не решаясь на спор.
Я делаю паузу, даю ей возможность повариться в собственном чувстве вины, и только потом, когда тишина становится гнетущей, решаю задать свой главный вопрос. Но Оля опережает:
– Дим, – томным голосом тянет, двигаясь чуть ближе, – давай не будем больше ругаться. Проведём остаток вечера в приятной компании друг друга. Обещаю, я заглажу свою вину.
Поднимаю руку и привлекаю внимание официанта. Спал сегодня катастрофически мало, веки тяжелеют, и начинает клонить в сон. Сейчас мне нужен кофе, крепкий, обжигающий.
– Эспрессо, – коротко бросаю.
Официант кивает и удаляется, оставляя нас вдвоём в тягучем облаке напряжения, от которого хочется выскочить на улицу и вдохнуть морозный воздух.
– Каким образом ты собралась её заглаживать? – произношу медленно, даже чересчур спокойно, словно растягиваю каждое слово.
– Ну… – её взгляд падает вниз, ресницы дрожат, как крылья бабочки. – Мне понравилось то, что было у нас тогда…
От этого «тогда» у меня внутри что-то противно сжимается. Какое «тогда»? Я бы очень даже послушал поподробнее. Особенно, если учесть, что не помню ничего из того вечера.
– А что у нас с тобой было? – пальцами ритмично постукиваю по столешнице, будто по клавишам, это помогает удерживать лицо бесстрастным.
– Всё. – Сказала и вздохнула, как будто ей тяжело держать в себе эту «тайну».
– Оля, – голос становится жёстче, – мне не пятнадцать лет, а ты давно не девственница. Давай больше конкретики.
– Что за допрос, Дим? – у неё чуть дрожит голос. – Ты вообще-то в этом тоже участвовал. Или… ты что ли ничего не помнишь?
Она медленно распрямляется, плечи тянутся вверх. Губы трогает еле заметная, уверенная улыбка. Словно кобра расправила капюшон. Я чувствую, подвох где-то рядом.
– Кое-что помню, но не до конца.
– Ты был таким ненасытным, – её голос становится мягче, будто специально выбирает нужную интонацию. – Накинулся на меня в кабинете, как тигр. Я пыталась отбиваться, всё-таки ты женат, а у меня принципы – не спать с женатыми, ты же знаешь. Но я ведь одинокая женщина, мне иногда хочется ласки. Вот я и не выдержала, поддалась твоему напору…
Она играет, как актриса, слегка запрокидывает голову, слова стекают с губ как мёд. Слишком гладко, слишком сочно, слишком наиграно.
– И у нас, по твоим словам, было “всё”? – уточняю ровно, как протокол зачитываю.
Кивает, даже не моргнув.
– С защитой или без? – спрашиваю, глядя прямо в глаза.
Делает глоток воды.
– Я не ношу с собой… а ты сказал, что вытащишь вовремя. Я решила тебе довериться.
Секунда паузы. Секунда, за которую в голове щёлкает. Вот ты и попалась, моя хорошая. Завралась настолько, что начала сочинять на ходу, не продумав легенду.
