Текст книги "Развод. Мне теперь можно всё (СИ)"

Автор книги: Софа Ясенева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8 Лидия

“Думаю, ты слишком наивная. Я тебе приоткрою глаза на твоего мужа.”

И вложение с тремя фото.

Дрожащими руками открываю первое. Сердце глухо бухает, будто меня ударили в грудь. Толмацкий у ресторана стоит с какой-то женщиной и целует её. Снято со спины, он почти полностью перекрывает обзор, и лицо её рассмотреть невозможно. Но это точно не я. Чужое пальто, чужие волосы. Кадр зимний, у «Сакуры», модного японского ресторана, куда он якобы не ходит – и куда мы вместе никогда не выбирались.

Вторая фотография снята изнутри кафе: Толмацкий сидит за столиком с блондинкой. Первая была рыжая. Две разные женщины – и ни капли смущения. Она смотрит на него с явным флиртом, рука почти касается его руки. А он улыбается так, будто весь мир у его ног. Расслабленный, довольный жизнью, чужой. Не мой.

Третье фото добивает. Университет. Знакомое здание, чёртово крыльцо, около его «Мерседеса». И он, галантный кавалер, целует даме руку. Не просто случайный жест – театральный, красивый, демонстративный. Тот самый, которым когда-то очаровал и меня.

Чёртов дамский угодник. Предатель. На всех трёх фотографиях женщины смотрят на него так, будто готовы утонуть в нём, а он отвечает им взаимностью. Даже не пытается скрыться. Всё на ладони. Нужно было только оказаться рядом в нужный момент, и вот результат.

Меня трясёт. Смешно: я ещё думаю не о самих изменах, а о том, кто это снимал. Неужели кто-то следил за ним? Зачем? Это не выглядит как случайность – слишком разные места, разные женщины. Кто-то собирал досье. Но кто? Его конкуренты за кресло в министерстве образования? Или даже выше?

Нет, это слишком мелко для большой политики. Чтобы серьёзно пошатнуть карьеру Толмацкого, одних только этих снимков мало. Репутация примерного семьянина помогает, но она лишь часть мозаики.

Возвращаюсь к письму. Адрес отправителя ничего не говорит, только подпись интересная: «Правдолюбка». Женская. Но кто она? Любовница, отвергнутая и мстящая? Очевидец, который вдруг решил стать спасителем? Или кто-то, кому просто выгодно столкнуть меня с мужем?

Я ничего не понимаю. Мир качается, как будто пол уходит из-под ног. Хватаюсь за единственную мысль: может, получится выяснить, чья это почта. Надо спросить у мужа Марины. Он программист, шарит во всех этих штуках, за пять минут найдёт то, о чём я и не подозреваю.

Сохраняю все фото себе на телефон. Пусть будут. Будет чем ткнуть мужа в лицо, если он вдруг снова задумает давить на меня. А в случае чего – эти снимки можно будет использовать как доказательство измен при разводе.

Кладу телефон рядом на тумбочку и долго-долго пытаюсь заснуть. Но глаза упрямо цепляются за темноту, и снова и снова передо мной вспыхивает кадр: диван в его рабочем кабинете, чужие руки, чужие тени. Голова гудит.

В отчаянии включаю телевизор, начинаю бездумно щёлкать по каналам. Наткнулась на передачу, расследуют убийство. Сожитель приревновал женщину к соседу и забил её до смерти. Ужас. Вот так вот человек, с которым ты делишь кровать, вдруг превращается в монстра. Сразу переключаю. И только потом понимаю: чем-то это похоже на мою ситуацию. Не убийство, конечно. Но ведь я тоже жила с человеком, которого считала близким, а он оказался совсем другим. С этой мыслью и проваливаюсь в сон.

Утром меня будит не будильник, а чувство пустоты. Суббота. Самое время жарить блинчики, так я всегда делала в выходные. Даже не умывшись, плетусь на кухню.

Холодильник встречает меня пустыми полками, но яйца и молоко есть. В шкафу нахожу муку, сахар, соль. Автоматически замешиваю двойную порцию теста. В голове играет привычная картинка: тарелка блинов исчезает за секунды, муж с сыном спорят, кто возьмёт последний, а я стою у плиты и ворчу, что всё исчезло так быстро, а я полтора часа стояла у плиты.

Но когда ставлю сковороду на плиту, меня будто обливают холодной водой. Мне-то для кого печь столько? Два мужчины из дома ушли. А я всё ещё готовлю так, как будто они сидят за столом и ждут.

Секунда, и я вижу пустую кухню, тишину. Никто не ворчит, никто не шутит. Только я и миска с тестом.

Куда теперь это деть? Может, Лёше написать, чтобы заглянул? Или девчонок на чай позвать.

Жарю блины один за другим. Масло шипит, сковорода раскалена, кухня наполняется сладковатым запахом теста. Когда остаётся последний, вдруг в прихожей шуршит замок, хлопает дверь.

– Мам, это я!

Голос Лёши сразу поднимает настроение.

– А у меня как раз для тебя завтрак, – улыбаюсь сама себе.

– Блины? Обожаю! Сейчас, руки только сполосну.

Через минуту он уже рядом, высокий, чуть нескладный, с растрёпанной чёлкой. Тащит прямо с тарелки горячий блин, не дождавшись, пока остынет.

– Ай! – морщится, но всё равно заталкивает его в рот целиком. С набитым ртом бормочет: – М-м-м, пища богов!

– Лёш, а ты чего уже с утра здесь? – качаю головой, наблюдая, как он урчит от удовольствия.

– Не спрашивай.

– От бабушки сбежал?

– Угу. Она опять за тройку по истории пилить начала. А зачем она мне? Я ведь на архитектуру хочу. Вот физика и математика – другое дело.

– Она переживает, – пробую сгладить ситуацию. – Иногда оценки в аттестате важны. Не всегда, но бывает.

– Так зачем каждый раз одно и то же? Я что, не знаю, что эти дурацкие даты не запоминаются? Особенно когда их сразу много.

– Делай вид, что слушаешь, и кивай, – советую. – Большего ей и не нужно.

Он тянется за следующим блином. На тарелке гора уменьшается на глазах.

– Ты-то есть будешь? – спрашивает, глядя на меня поверх тарелки.

Я лишь представляю блин во рту, и внутри всё сразу сводит спазмом, подступает тошнота. Видимо, организму нужно ещё время, чтобы прийти в себя.

– Нет, я не хочу. Но ты бери, бери.

– Ага, – он снова жуёт, и тут резко, будто между делом, бросает: – Слушай, я так и не понял, ты папу прощать собираешься?

Вот тебе и переход. Неожиданный, но предсказуемый: конечно, его волнует этот вопрос.

– Всё слишком сложно, – отвечаю честно. – Вряд ли это случится.

– Это всё потому что… ну…

– Именно. И ты, маленький Брут, знал, – качаю головой, не пытаясь скрыть горечь.

– Ничо я не знал, – вскидывается он. – Я только кое-что видел один раз…

***

Мои хорошие,

Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба «Дальше без тебя»

Наталья Ван «Развод. Ты сделал свой выбор»

https:// /shrt/y5EI

Глава 9 Лидия

– Не уверена, что хочу об этом знать… – утыкаюсь взглядом в сковороду, переворачивая последний блин, хотя Лёша их уже почти все умял.

– Тогда зачем спрашивала вчера? – он откидывается на спинку стула, и деревянные ножки жалобно скрипят по линолеуму.

– Тогда казалось, что это будет иметь значение, – вздыхаю, вытирая руки о полотенце.

– Но папа… он же тебя любит, я знаю, – тянет он, и глаза у него такие большие, серьёзные, будто он старается убедить не только меня, но и самого себя.

– Взрослые иногда делают ошибки, – подбираю слова осторожно. – И не всегда их можно простить.

В кухне на секунду воцаряется тишина, только стрелка часов над дверью отмеряет время громким щёлканьем.

– Но тогда-то папа наоборот оттолкнул, – Лёша наклоняется ближе, шепчет почти заговорчески. – И он не видел, что я наблюдал. Там Марианна эта, бесячая, к нему лезла. Вцепилась своими клешнями, а он рявкнул на неё: мол, я женат. После этого я её терпеть не могу. Пиявка настоящая. И вообще, она постоянно его палит, при каждом удобном случае.

Я застываю, с полотенцем в руках. В голове словно щёлкает: пазл складывается в новую картинку.

– А ты наблюдательный, – наконец говорю, стараясь скрыть удивление. Раньше-то думала, что Лёша просто терпеть не может секретаршу за её громкий голос и вычурные наряды. А оказывается, у его неприязни есть вполне веская причина.

Внутри неприятно ёкает: выходит, даже сын заметил то, что я пыталась списывать на пустяки. Марианна и правда задерживалась на каждом его движении взглядом, я это тоже видела – и уже давно. Но всё равно не думала, что она способна так обнаглеть, чтобы лапами лезть к женатому мужчине. Хотя чему я удивляюсь? Наглость у неё в крови.

Лёша меж тем жует блин уже без всякого аппетита, кусает и отбрасывает вилку, словно вся эта история испортила вкус даже любимого блюда.

– А то! Хочешь, я присмотрю за папой? Если замечу что-то – сразу расскажу, – оживляется Лёша, будто ему поручили сверхсекретное задание.

– Тебе учиться надо, а не в сыщиков играть, – качаю головой.

– А я в свободное время буду, – не сдаётся он, расправляя плечи.

– Не надо, – мягко пресекаю. – Лучше навещай меня иногда, если соскучишься.

Он нахмуривается.

– Это значит, что мы сюда не вернёмся?

Горло перехватывает, и я выдыхаю медленно, стараясь не показать, насколько тяжело это звучит даже для меня самой.

– Мы позже обсудим с папой, кто из нас останется тут.

Лёша поджимает губы, но спорить не стал. Мне больно от того, что он вынужден раньше времени думать о таких вещах.

– Спасибо за завтрак. Ну, я побегу, – он чмокает меня в щёку, тёпло и торопливо, и уже через секунду хлопает входная дверь.

Я машинально мою тарелки, вытираю стол, остатки блинов прячу в микроволновку. Сажусь с кружкой чая у окна и смотрю на двор, где редкие прохожие спешат по своим делам.

Надо подумать, как быть дальше. Семестр-то уже начался, и просто взять – уйти с работы не получится. Вернее, могу, конечно. Но кого они быстро найдут на моё место? У меня каждый день по три пары, и все ребята такие хорошие, старательные. Не брошу же я их вот так, посреди учебного года. Хотя бы до конца полугодия надо дотянуть. Да, именно так.

Придётся поговорить с Сергеем Анатольевичем, нашим завкафедрой. Попрошу не выносить эту ситуацию на уровень ректора, а дать время. А там, глядишь, и решение найду.

В крайнем случае, всегда смогу податься в репетиторы. Желающих учить английский хватает, а у меня опыт огромный. Это хоть и не кафедра, но тоже путь. Пусть запасной, но свой.

Когда раздаётся звонок в дверь, у меня сердце подпрыгивает к горлу. Подхожу осторожно, прижимаюсь лбом к холодной поверхности двери и смотрю в глазок. Если это Толмацкий… Нет, я ещё не готова к новой битве.

Но за дверью знакомое лицо, Галя. И на душе сразу чуть легче. Она, как всегда, стоит, скрестив руки на груди, и уже одним взглядом выражает всё: и тревогу, и возмущение, и готовность к бою за меня.

– Ну? – произносит она всего одно слово, но в нём сразу всё считывается.

– Только недавно проводила Лёшу, – объясняю, открывая. – Кстати, у меня блины остались. Будешь?

– А то, – оживляется она. – Могла бы и не спрашивать.

Проходим на кухню. Я снова ставлю чайник. Галя уже удобно устроилась за столом, снимает жакет.

– Помощь нужна? – спрашивает она, пока я достаю тарелку с блинами.

– Разве что моральная, – вздыхаю. – Я тут подумала… и решила не тянуть.

– С разводом? – подруга приподнимает бровь.

– Угу.

– А что Толмацкий?

– Сказал, разводиться не будем. И дырку во мне взглядом просверлил. Но я на поводу у него не пойду. Пусть хоть каждый день приходит. Сегодня, правда, ещё не был. Поможешь с заявлением?

– Да запросто, – она весело фыркает. – Ахах, у меня опыт есть.

Смеюсь в ответ, хоть и натянуто, и мы вдвоём склоняемся над ноутбуком. В два счёта заполняем все необходимые поля. Когда я, наконец, нажимаю на заветную кнопку “Отправить”, руки предательски дрожат. Внутри всё сжимается, будто я сделала шаг в пропасть. Так волнительно мне не было даже в тот день, когда мы с Димой подавали заявление в ЗАГС. Тогда было предвкушение. Сейчас – тяжесть.

– Спасибо, Галь, – выдыхаю. – Без тебя я бы не сразу нашла, где оно.

– Да не за что, – машет рукой она. – Как самочувствие-то?

– Чуть лучше, но ненамного.

– Давай я тебя к знакомому гастроэнтерологу запишу? Мировая тётка. Любой гастрит вылечит в два счёта.

– Хорошо, да. А то что-то подзатянулось…

Телефон на столе пиликает. Сообщение. Сердце тут же ухает вниз. Открываю.

“Лида, какого чёрта? Я тебе что сказал? Не собираюсь твою писульку подписывать, даже не надейся!”

Закрываю глаза. Ну, а кто говорил, что будет просто?

***

Мои хорошие,

Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба «Дальше без тебя»

Кира Туманова «Развод. Разрешаю себя любить»

https:// /shrt/9AWu

Глава 10 Лидия

Лишь бы Толмацкий не приехал сюда. Пусть свои эмоции по поводу моего твёрдого решения выпускает где-то в другом месте, только не у меня за дверью. Я не железная, выдержки на каждую его атаку может и не хватить. Но менять ничего не собираюсь. Всё давно взвесила: мужчина, изменивший однажды, обязательно сделает это снова.

Я видела своими глазами, у меня есть фото. И складывается ощущение, что Дима уже давно ни в чём себе не отказывает. О каких чувствах тут речь? Если бы была любовь, он бы дорожил, а не разменивал на случайных женщин. Но у него – не постоянная любовница, а целая коллекция мимолётных «подвигов». Для него это просто способ потешить своё эго, доказать себе, что он всё ещё «самец».

Неужели власть над людьми этого не покрывает? У него подчинённых сотни, каждое его слово – приказ. Разве не достаточно? А в постели у нас… да у нас всё было прекрасно. По крайней мере, я так думала.

– Ну что, пойдёшь сегодня в восемь вечера? – выводит меня из этих безрадостных мыслей Галя.

– Куда? Только не говори, что собралась в бар.

– Лида! – закатывает глаза она. – Я про врача, конечно. Списалась уже и попросила тебя принять. Вот когда оживёшь, тогда и сходим в бар и оторвёмся как следует, – довольно сверкает глазами Галя. – А ещё лучше в караоке.

– Тьфу ты… – усмехаюсь. – Конечно пойду. К врачу.

– Ну всё тогда. Черкни потом, что тебе моя Ирина Васильевна скажет. Надеюсь, отделаешься лёгким испугом.

– И я надеюсь. Спасибо тебе, Галь.

– Сочтёмся, – подмигивает она. – Хотя, твои блины вполне себе тянут на взаимозачёт. Сама-то я их только сжигаю, – подруга хохочет, вставая из-за стола. – Ладно, побегу, не скучай.

Как только за Галей закрывается дверь, я понимаю: нет лучшего средства от хандры, чем трудотерапия. Если сейчас лягу, начну жалеть себя, гонять по кругу одни и те же мысли, и к утру стану выжатой, как лимон. Оно мне надо? Правильно. Так что не вешаем нос. Гастрит, или что там у меня, ещё никого не убил. Значит, жить буду. А пока наведу порядок. Вот, например, в шкафу на балконе я не прибиралась уже лет сто.

Вооружаюсь тряпками, мокрой и сухой, и выхожу на просторный балкон. Здесь у нас своя маленькая зона отдыха: кофейный столик, пара плетёных кресел с мягкими подушками, на спинке одного аккуратно свёрнутый плед в клетку. На столике стоит ваза с сухостоем.

Когда-то мы любили проводить здесь время. Утренний кофе в субботу, когда весь дом ещё спал, или редкий вечер с аперитивом – вот здесь, под шорох листвы и далёкий гул города. И разговоры… бесконечные разговоры обо всём и ни о чём. Как же больно понимать, что те времена ушли безвозвратно.

Распахиваю дверцы шкафа, и передо мной целый склад воспоминаний. На одной из полок лежат старые рисунки Лёши. Те самые, что он дарил нам, когда ему было лет семь или восемь, именно тогда, когда впервые решился назвать меня мамой. До этого только по имени… как будто боялся.

Берусь за первый попавшийся листок. Ничего особенного: три человечка, нарисованные цветными карандашами. Дима справа, Лёша в центре, я слева. Но снизу аккуратная подпись: «Папа. Мама». Глаза щиплет. Смахиваю предательские слёзы, чтобы не мешали рассматривать.

На другом листке – огромная собака с чёрными пятнами на спине. Долматинец. В своё время Лёша буквально жил этой мечтой, рисовал их десятками. Стены у нас были увешаны собачьими мордами, тетради исписаны. И что? Дима тогда жёстко сказал «нет»: мол, во время отпусков с животным некому будет возиться, а он отказываться от путешествий не намерен.

Такими темпами до ночи не разберу даже половину полки. Усмехаюсь, складываю рисунки в аккуратную стопку и решаю: сохраню их как самую дорогую память.

Дальше стараюсь не поддаваться соблазну разглядывать каждую бумажку. Действую как робот: достать, протереть, убрать. Ненужное – в мусор. С каждым движением появляется ощущение, что я выбрасываю не только старый хлам, но и хотя бы часть боли, что застряла где-то внутри.

Когда выхожу на кухню за стаканом воды, взгляд сам падает на экран телефона. Сообщение от Лёши:

“Папа едет к тебе, злой очень. Готовься.”

Сердце уходит в пятки. Это было полчаса назад. Времени больше нет.

Заглядываю в зеркало в коридоре и едва не морщусь. Волосы в беспорядке, торчат в разные стороны, словно я только что проснулась. Глаза потухшие, а на щеках странный, болезненный румянец – не то от температуры, не то от нервов. Провожу руками по голове, тщетно пытаясь пригладить выбившиеся пряди. Но раздаётся дверной звонок, и всё – моё время вышло.

– Привет, – выдыхаю, открывая дверь. – Может, подпишешь?

На пороге Толмацкий в пальто нараспашку, с тяжёлым взглядом. Лицо напряжено до предела, челюсть словно выточена из камня, желваки ходят на скулах. Он выглядит так, будто его держит на месте только тонкая нить самообладания.

– Отмени заявление, – влетает он, как ураган. – Я тебя никуда не отпущу. То, что я дал тебе время, не значит, что я согласен. Лида, ты моя жена уже десять лет, и меня это устраивает.

– Устраивает, – передразниваю его, чувствуя, как во мне закипает злость. – Ты смотри, какие у тебя сильные эмоции. Дима, устраивать может новый чайник. Или стул. А жена не должна тебя устраивать, будто мебель.

Я завожусь мгновенно, с пол-оборота. И я прекрасно понимаю: это не случайная оговорка, а осознанное подчёркивание моего места в его мире.

– Лида, – он прищуривается, глядя на меня как на капризного ребёнка, – ты весь день яд сцеживала, чтобы мне его скормить?

– Если ты пришёл обвинить меня в чём-то, то уходи, – резко отворачиваюсь, ухожу к окну и становлюсь к нему спиной. – Давай, я не держу.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты меня простила, – его голос становится тише, но в нём всё равно чувствуется металл. – Хочу вернуть нашу семью.

– Это невозможно. Ты же знаешь, что для меня измена – конец.

– Я облажался один раз! – Толмацкий делает шаг ближе, пальцы сжаты в кулак. – Да я даже не помню, что там было!

Я оборачиваюсь, скрещиваю руки на груди.

– Один раз, значит, не считается? – мой голос звучит почти издевательски. – Не помнишь, значит, и не было?

– Можешь издеваться сколько угодно…

– Какая щедрость, – фыркаю. – А ничего, что у тебя женщин была целая куча?

– Какая куча? – его глаза расширяются. – Откуда ты это взяла?

– Это уже моё дело. И вообще, измена – это не только про секс.

– Я даже не понимаю, в чём ты меня обвиняешь! – он резко расправляет плечи, возвышаясь надо мной. – Хочешь, я тебе всё поясню? Так скажи конкретнее!

– Поздно пояснять, – бросаю ему холодно. – Уже не хочу ничего.

Бросаю взгляд на часы. Мне нужно его выпроводить.

– Мне пора. Думаю, на сегодня мы всё выяснили.

– Ты меня выгоняешь?

– Вежливо прошу уйти.

– Куда ты собралась? – его голос становится опасным.

– На свидание.

– Какое свидание, твою мать?! – он оказывается совсем близко, нависает надо мной.

– Обыкновенное, – спокойно отвечаю. – Я что, не имею права?

– Не имеешь, Лида, – сквозь зубы.

– Тебя забыла спросить.

– Я тебя отвезу, – бросает он безапелляционно.

– Ты хоть понимаешь, как это абсурдно выглядит?

– Да мне плевать! – глаза его сверкают холодным бешенством. – Либо ты едешь со мной, либо никак.

***

Мои хорошие,

Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба «Дальше без тебя»

Селена Лан «Развод. Иди к чёрту, дорогой»

https:// /shrt/31Rc

Глава 11 Лидия

Похоже, Толмацкий и правда купился на мои слова про свидание. И я не собираюсь развеивать его сомнения. В конце концов, почему только мне одной нужно переживать и метаться? Пусть и он попробует на вкус чувство, когда земля уходит из-под ног. Пусть помучается.

Немного страшно, конечно, видеть его таким – с неприкрытой ревностью, сжимающей его в тиски. Но я знаю: руку на меня он не поднимет. В остальном же, пусть бесится. Толмацкий ведёт себя как «собака на сене» – сам не ам и другому не дам. Здесь явно взыграл собственнический инстинкт, а не настоящая забота о том, что в моей жизни может появиться другой мужчина.

Только время поджимает катастрофически. Если опоздаю, врач примет следующего, и придётся записываться заново. Вот только поэтому я решаю сдаться. Пусть везёт.

– Хорошо, Дим, поехали, – произношу ровно, без эмоций. – Только побыстрее, я опаздываю.

Он кивает в сторону машины, губы сжаты в тонкую линию.

– Садись. Куда едем?

Мозг начинает лихорадочно искать решение. Если скажу прямо «в больницу», он сразу поймёт, что свидание было выдумкой. Нужно что-то правдоподобное. Быстро перебираю в памяти заведения рядом. Кажется, «Айвенго» неподалёку от нужного мне места. И, что самое забавное, там действительно отличная кухня. При мысли о сочном стейке я сглатываю слюну. Желудок тут же предательски урчит: за весь день я толком и крошки не съела.

– К «Айвенго» вези, – отвечаю с видом, будто у меня и вправду назначена встреча.

Толмацкий чуть дергает бровью, но ничего не уточняет.

– Хорошо.

Мы выходим на улицу. Холодный вечерний воздух обжигает лицо, а его рука на моей спине подталкивает меня к машине. Дверь он открывает резко, жестом, лишённым привычной галантности.

Выезжаем со двора. В салоне стоит гнетущая тишина. Двигатель гудит ровно, стрелка спидометра ползёт вперёд, а у меня будто на груди тяжёлый камень. Я не знаю, о чём говорить, да и не хочу. Наоборот, сейчас я бы предпочла автобус, маршрутку, даже переполненное метро. Лишь бы без этого липкого напряжения, которое висит между нами и мешает дышать.

– И кто он? – вдруг нарушает молчание Толмацкий. Его голос звучит слишком спокойно, но я знаю эту интонацию: это затишье перед бурей.

– Не важно, – отрезаю.

– Для меня важно, – глухо роняет он, не сводя глаз с дороги.

– А я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

– Хорошо. Не рассказывай. Я сам посмотрю.

– Ты что, собрался следить за мной?

– Нет, – уголок губ дёргается. – Всего лишь провожу.

Я отворачиваюсь к окну. В голове только один вопрос: как отделаться от него? Мне ведь совсем не в ресторан нужно. А подробности моего здоровья – это теперь больше не его дело.

Толмацкий останавливается в паре десятков метров от «Айвенго», ближе мест нет. Стоит мне только выйти из машины и сделать пару шагов по тротуару, как он тут же догоняет, тяжёлым шагом, будто тень.

– Прекрати меня преследовать, – срываюсь я.

– Чего ты так переживаешь? – в голосе слышна откровенная насмешка. – Я всего лишь хочу понимать, что за мужик настолько смелый, чтобы подкатывать яйца к моей жене.

– Бывшей жене, – подчёркиваю.

– Ещё нет, – его глаза вспыхивают. – Да и не будешь ты моей бывшей. Так что я бы советовал ему свалить в закат, пока цел.

– Советую тебе подписать заявление и не трепать мне нервы, – выпаливаю.

Я останавливаюсь недалеко от входа в ресторан и становлюсь как вкопанная, глядя на него в упор. Ветер подхватывает волосы, но я даже не пытаюсь их пригладить.

– Заходи, чего ты ждёшь? – Толмацкий скользит взглядом по окрестностям, будто ищет глазами того самого мифического мужчину.

– Жду, когда ты уйдёшь, – спокойно отвечаю.

Достаю телефон из сумочки и открываю соцсеть. Начинаю бездумно листать ленту, ставлю лайки наугад, но на самом деле всё моё внимание приковано к нему. Толмацкий стоит чуть поодаль, сверлит меня взглядом, тяжёлым и горячим, как раскалённое железо. И, похоже, не собирается сдаваться. Что ж, я тоже.

Время тянется мучительно долго. Пять минут. Семь. Я упорно молчу, и он тоже. Эта дуэль – кто первый дрогнет.

– Лида, может, хватит? – наконец не выдерживает он. В его голосе слышится злость, смешанная с усталостью.

– Уезжай, – говорю тихо, но твёрдо. – Ты никого здесь не увидишь.

– Почему? Ты мне соврала?

Я лишь отворачиваюсь, молча, делая вид, что читаю экран.

И только спустя десять минут Толмацкий сдаётся: разворачивается, идёт к машине и резко хлопает дверцей. Его автомобиль рывком уезжает с парковки.

Я выдыхаю так, словно всё это время задерживала дыхание.

Неужели всё так просто? Он уехал? Я ещё не верю до конца. Но, выдохнув, почти бегом припускаю ко входу в больницу. Сквозняк в коридоре встречает меня запахом лимонного ароматизатора и лекарств, и я влетаю внутрь, шумно дыша, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

– Толмацкая Лидия, у меня запись, – выдыхаю администратору.

Через пять минут я уже сижу в кабинете гастроэнтеролога. Белый халат, строгие очки в тонкой оправе – всё это будто придавливает, и я автоматически выпрямляюсь в кресле.

– Что вас беспокоит? – Ирина Васильевна смотрит внимательно, будто сканирует меня.

– У меня пару дней назад было сильное отравление, рвота, жидкий стул, – тараторю, стараясь не упустить деталей. – После этого мучает постоянная тошнота, иногда кажется, что вот-вот вырвет. Особенно по утрам. Аппетита нет совсем, при мысли о еде становится ещё хуже… У меня уже был гастрит, и симптомы очень похожи.

– После отравления вполне может сохраняться подобная симптоматика какое-то время, – задумчиво кивает она. – Вы уверены, что это было именно отравление? Что вы ели в тот день?

– Да всё как обычно, – отвечаю, нервно теребя ремешок сумки. – Готовила сама, не доставка. Ни у кого из семьи не было ничего подобного.

– Тогда вряд ли это отравление. Гастрит возможен, – врач достаёт карту, делает пометки. – Давайте с вами сделаем на всякий случай фгдс.

Я уже готова согласиться, но вдруг она поднимает взгляд и спокойно добавляет:

– Ещё вопрос. Когда у вас были последние месячные?

– Три недели назад, – говорю растерянно. – Но они были очень скудными.

– Давайте поступим так, – врач говорит сухо. – Вы сделаете дома тест на беременность и напишете мне результат. Если отрицательный, дам направление на фгдс. Если положительный, вам нужен гинеколог, а не я.

Её слова повергают меня в шок.

– Но ведь по срокам ничего не сходится, – пытаюсь возразить. – Вряд ли это… оно.

– В моей практике бывало всякое, – пожимает плечами Ирина Васильевна. – Лучше перестраховаться.

Я выхожу из кабинета сама не своя. Стены больницы будто поплыли, шум в коридоре доносится приглушённо, как сквозь вату. Беременность? Серьёзно? Это кажется абсолютно нереальным.

Откуда? Хотя… нет, правильнее спросить: почему именно сейчас? Мы ведь никогда особо рьяно не предохранялись. Обычный прерванный половой акт и всё. Думали, что случится само, когда придёт время. И все эти годы оно «работало». Мы даже шутили, что организм сам решает за нас.

А теперь? Я совершенно не готова. Если это правда… Что я скажу Толмацкому? Он ведь и так вцепился в меня, как клещ, и развод подписывать не собирается. А с такой новостью я точно не смогу убедить его отпустить. Останется только скрыть.

Спокойно, Лида. Не накручивай. Ещё ничего не известно. Может, это просто гормональный сбой, последствия отравления, стресс. Всё, что угодно, только не это.

Я уже придумываю план: по дороге домой зайти в аптеку, купить тест. Дома всё проверю. И тогда станет ясно. Тест окажется отрицательным, и я спокойно пойду на фгдс. Да хоть на колоноскопию, хоть зубы без анестезии лечить, всё что угодно будет легче, чем перспектива с ребёнком от Толмацкого.

С этими мыслями толкаю дверь больницы. И замираю.

На лавочке у входа, раскинувшись вальяжно, как будто мы не играли в «кошки-мышки» весь вечер, сидит Толмацкий. Расслабленный, с ухмылкой на губах.

– Ты за мной следишь? – вырывается у меня.

***

Мои хорошие,

Приглашаю вас в ещё одну новинку литмоба «Дальше без тебя»

Агата Невская «Развод. Не проси вернуться»

https:// /shrt/p6od