Текст книги "Договор на золе (ЛП)"
Автор книги: Скарлетт Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
*** *** ***
– Думаю, ты очень понравилась моей сестре, – сказал Чейз, нарушая молчание, повисшее в комнате после того, как Таня ушла.
– Она сказала об этом, когда приглашала меня пообедать вместе.
– Еще она спрашивала, нравятся ли тебе девочки на тот случай, если у них с Кейт что-то пойдет не так, – игриво вздернув бровь, усмехнулся Чейз.
Он повеселел, словно с уходом сестры с его плеч свалился огромный груз. Однако между нами все еще чувствовалась неловкость, возникшая из-за утреннего препирательства в магазине и моего последующего бегства.
– Жаль разочаровывать Таню, но мне нравятся только мальчики. Не хватало еще вмешиваться в братско-сестринские отношения. Мне достаточно и того, что я сплю со своим начальником, – фыркнула я.
– Ох, Эмма, неужели ты забыла? Я ни с кем не намерен тебя делить.
Он подошел вплотную ко мне, и хотя наши тела не соприкасались, я ощущала его близость каждой клеточкой.
Наклонив голову, Чейз посмотрел на меня с какой-то щемящей тоской. Меня буквально загипнотизировала пронзительная ясность его взгляда, незамутненная привычной холодностью. Он аккуратно взял мои руки и держал так нежно, так трепетно. В его прикосновении не было прежней уверенности, а легкая дрожь подсказала – он, так же как и я, сомневается в правильности того, что происходило между нами. И именно эта неопределенность заставила меня цепляться за Чейза, вместо того, чтобы отпустить; принудила привести его в свою спальню, где он медленно раздевал меня, тихо благодаря, что я была терпелива с его сестрой. Неопределенность, словно ниоткуда появившаяся между нами, толкнула меня в объятия Чейза и вынудила изо всех сил прижиматься к его обнаженному телу, пока он шепотом просил меня не покидать его. Я приветствовала вес его тела, прижимавшего меня к матрасу и страстные поцелуи, которыми он покрывал мою шею. Мы оба устали от споров. Целый день мы препирались по пустякам, хотя могли потратить это время с большей пользой и удовольствием.
И в этот момент в моей спальне в моей кровати мы пришли к молчаливому соглашению – мы оставим все как есть. Пусть это и будет лишь только временным перемирием.
*** *** ***
Как правило, когда мы с Чейзом проводили ночь вместе, я просыпалась первой. Находясь в полудреме, я смаковала тяжелый вес его головы на своей груди, которую он использовал как подушку, и вслушивалась в спокойный ритм его дыхания, но в этот раз все было иначе. Я проснулась от того, что подбородок Чейза упирался куда-то в район моего солнечного сплетения, а затем почувствовала, как его язык начинает вырисовывать замысловатые узоры на моей коже, двигаясь вниз вдоль живота.
– Привет, – пробормотала я хриплым ото сна голосом.
– Я думал, ты никогда не проснешься, – проворчал Чейз и сместился так, чтобы оказаться между моих ног.
Он продолжил дразнить меня, но неожиданно становился в паре сантиметров от того места, где я хотела ощутить его рот больше всего. Не говоря ни слова, Чейз приподнялся на руках и навис надо мной, а затем вопросительно взглянул своими зелеными, сияющими от страсти глазами. У нас не осталось презервативов – последний мы использовали вчера вечером – поэтому сейчас мы должны были либо остановиться, либо заняться незащищенным сексом. Я хотела Чейза и была не против обойтись без презерватива. Забеременеть для меня было непростым делом. Прежде чем попытаться зачать ребенка, я должна была пропить курс лекарств, и только тогда у меня появлялась надежда на успех.
– Ты уверена? – спросил Чейз осипшим от желания голосом.
Вместо ответа я выгнула спину и сильнее прижалась к нему. Чейз медлил, словно ожидал какого-то знака от меня, поэтому я кивнула. Он с хриплым стоном толкнулся вперед, не останавливаясь, пока не заполнил меня целиком, и тут же замер на несколько секунд, позволяя нам обоим привыкнуть к новому ощущению – быть полностью обнаженными друг с другом.
*** *** ***
После нашего спора и визита Тани шли дни, а между нами с Чейзом ничего не изменилось.
И я была довольна.
Мне нравилось обмениваться с ним сообщениями днем и ужинать вместе по вечерам. Нравилось просыпаться с Чейзом в моей постели или в его. Нравилось ощущать его шепчущие поцелуи вдоль позвоночника по утрам, прежде чем он покинет постель, чтобы отправится в офис.
Мне это нравилось, и я говорила себе – это единственное, что имело значение.
Я не врала, утверждая, что комфорта, который давал мне Чейз, было достаточно. Достаточно для того чтобы я улыбалась и чувствовала себя больше, чем просто довольной. Такое положение вещей удовлетворяло нас обоих.
Мы с Чейзом создали свой собственный безопасный пузырь, и я настолько потерялась в нем, что не заметила первые признаки надвигающегося хаоса. Я упустила возможность предотвратить его, а затем стало слишком поздно.
Глава 22
Эмма
Тане все-таки удалось заманить меня к себе в офис на обед. После ужина в моем доме она при каждой возможности повторяла свое приглашение, а я продолжала находить все новые и новые предлоги, чтобы отказаться, пока не исчерпала запас оправданий. И вот теперь я сидела в ее кабинете, ела салат с курицей-гриль, и в пол уха слушая болтовню Тани о Кейт.
– Что происходит между тобой и моим братом? – спросила она и улыбнулась, словно заранее знала ответ.
– Ничего. Почему ты спрашиваешь? – Я посмотрела на Таню.
Ее глаза были точно такого же зеленого оттенка, что и у Чейза, но если взгляд брата согревал, то от взгляда сестры меня охватил озноб.
– Он послал около двадцати сообщений, предупреждая, чтобы я вела себя хорошо. – Она издала звук, словно ее тошнит.
– Он просто беспокоится. – Я пожала плечами.
– Эмма, Чейз никогда не беспокоится. В этом-то вся разница.
Взгляд Тани потеплел, пока она терпеливо ожидала, когда я прожую салат. Но только я собралась ответить, как дверь в кабинет с грохотом распахнулась.
– Где он? – визгливо спросила невысокая, элегантно одетая брюнетка с такими же, как и у Тани, зелеными глазами.
Очевидно, это была вторая из сестер Мейсен, которую я еще не встречала.
– Стейси, – обреченно выдохнула Таня.
– Где Чейз? – снова взвизгнула ворвавшаяся в офис фурия, полностью игнорируя мое присутствие.
Я не обиделась. Меня это вполне устраивало.
– Ты заглядывала в его кабинет? – устало спросила Таня.
– Да, – насмешливо фыркнула Стейси и закатила глаза. – Его там нет, но я знаю, что он где-то здесь.
Она начала оглядываться по сторонам, словно ожидая, что ее брат материализуется из воздуха.
– Вероятно, ты права, – тихо ответила Таня и покосилась в мою сторону, словно говоря – Чейз находится рядом, потому что здесь я.
– Когда встретишь нашего дорогого младшего братишку, сообщи ему: я ожидаю, что он явится на мемориал памяти его жены, и мне плевать насколько он не хочет туда идти! – яростно прошипела Стейси.
– Виктория умерла пять лет назад. Оставь ее в покое и позволь Чейзу жить дальше. Эти ежегодные напоминания разрушают его, и ты об этом знаешь, – спокойно произнесла Таня, но я почувствовала, что она злится.
– Позволь Чейзу жить дальше, – с издевкой в голосе повторила Стейси. – Он и так живет, а моя лучшая подруга мертва. В ту минуту, когда мы отпустим ее, память о Виктории умрет!
Я поймала себя на мысли, что все это удивительно напоминает сцену из третьеразрядной мыльной оперы.
– Викторию не забудут, Стейси. Но ради Чейза это безумие должно закончиться. Ради всего святого, просто откажись от мемориала в этом году!
*** *** ***
Я пыталась затеряться в толпе, но все равно торчала на виду, словно больной палец. Я не вписывалась в сливки общества, которые собрались здесь, но мне было все равно. Я пришла не для того, чтобы знакомиться и общаться, а для того, чтобы скрытно понаблюдать за Чейзом.
Окружавшие меня дамы, прохаживаясь по залу, задерживались у большой фотографии. На ней была изображена улыбающаяся блондинка, выглядевшая так, словно держат весь мир в своих ладонях. Она выглядела слишком красивой и слишком молодой, чтобы умереть.
– Не могу поверить, что он набрался наглости, чтобы появиться здесь… – Услышав гневный шепот проходившей мимо пожилой женщины, я отвела взгляд от фотографии. – Он должен сидеть в тюрьме!
В толпе появился просвет, и я, наконец, увидела его.
Чейз сидел отдельно от всех, он молчал и не двигался, словно обратился в камень. Он не смотрел на Стейси, которая напоказ рыдала в окружении женщин, и казался полностью потерянным, несмотря на то, что вокруг было море людей.
*** *** ***
Прячась за людьми, я продвигалась к выходу из небольшого павильона в парке, где проходил мемориал памяти, как вдруг кто-то схватил меня за руку. Оборачиваясь, я ожидала увидеть Чейза, но вместо него наткнулась на Таню.
Сузив сверкающие гневом глаза, она смотрела на меня с нескрываемым презрением.
– Идем.
Дернув за руку, она потащила меня сквозь толпу в небольшой коридор, в конце которого находилась небольшая комната.
– Я знаю, что тебя сюда никто не приглашал, поэтому потрудись объяснить, что ты здесь вынюхиваешь? – холодно спросила Таня, когда мы вошли в комнату.
– Я… мне… мне нужно было узнать, – промямлила я.
– Что узнать? – тем же ледяным тоном уточнила Таня.
– Мне нужно было узнать кое-что о Чейзе, понятно?! – Я злилась на себя за то, что оказалась в такой глупой ситуации и выместила это на Тане.
Ее взгляд немного смягчился.
– Мне нужно знать, что разрывает его изнутри, но Чейз мне об этом не расскажет. Это выходит за пределы наших договоренностей, но я не могу… – Я замолчала, прежде чем произнесла слова, о которых даже думать боялась.
– Не можешь что? – снова подтолкнула Таня.
– Я не могу спокойно смотреть на его боль. Я не могу равнодушно наблюдать за тем, как он буквально сгорает заживо, поэтому мне необходимо знать причину из-за чего это происходит, – ответила я чуть спокойнее. Гнев, достигнув пика, стих, ослабляя защитный инстинкт и позволяя признать, что я беспокоюсь о мужчине, чье благополучие не должно меня волновать.
– У тебя есть чувства к моему брату? – тихо, без прежней холодности спросила меня Таня.
Я старалась не думать о том, что если отвечу: «Да», то потеряю те крохи контроля над ситуацией, которые имею. Если признаюсь, что испытываю чувства к Чейзу, то это изменит все – меня, его, нас. И превратит наш договор о сексе без эмоций в нечто другое – нечто большее, реальное. А я не была готова к чему-то настоящему.
«Как я могу любить кого-то, если не люблю саму себя? Я не влюблена в Чейза. Нет!»
Но глядя в зеленые глаза Тани, так похожие на глаза мужчины, наполнявшего мои мечты, я прошептала:
– Да.
Таня внимательно смотрела на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду.
– Чейз не знает, что я здесь, верно? – Я вздрогнула при мысли, что ему известно о моем появлении.
– Нет, – ответила Таня с усталым вздохом.
Было очевидно – она исчерпана драмой, которая заполняла большой зал паркового павильона.
– Зачем все это?
Мне нужно было знать, почему спустя пять лет после смерти люди все еще справляют такие своеобразные поминки. Мне нужно было знать, почему Чейз сидит в полном одиночестве, и почему некоторые обвиняют его в смерти жены.
– Виктория Мур Мейсен была любимицей местного общества и по совместительству чем-то наподобие любимой комнатной собачки моей сестры. Больше всего в жизни она хотела стать одной из Мейсен. Хотела имя и все, что оно дает. Виктория никогда не любила Чейза, но при этом шла на все, чтобы его удержать. И даже сейчас, после смерти, она все еще не отпускает его! – резко сказала Таня.
Я потеряла дар речи, пытаясь уместить все это в голове, и тут неожиданно раздался стук в дверь.
– Таня, Чейз ищет тебя, – произнес женский голос по ту сторону закрытой двери.
Таня заметно побледнела, а затем сделала глубокий вдох и посмотрела на меня.
– Я попрошу Кейт незаметно вывести тебя отсюда, пока отвлекаю брата, – произнесла она, нервно сжимая и разжимая ладони.
– Но… – Мне хотелось знать больше, хотелось узнать, почему люди обвиняют его и что значит «она не отпускает его»? Чем она его держит?
– Я прослежу, чтобы сегодня вечером Чейз пришел к тебе, – прерывая меня, сказала Таня и вышла из комнаты.
Глава 23
Эмма
Вернувшись домой, я попыталась отвлечься, чтобы не думать, не чувствовать, не вспоминать. Но мыслями то и дело возвращалась к Чейзу, к его пустому взгляду и людям, которые шарахались от него будто от прокаженного.
Стать свидетелем его тоски по умершей жене было ужасно. Ужасно потому, что увидев его таким, мне захотелось узнать еще больше. Узнать, почему Чейз продолжает терпеть это безумие, устроенное его сестрой. Почему Стейси Мейсен-Эванз настаивала на проведении мемориала памяти, хотя даже для меня было очевидно, что Чейз помнил о Виктории каждый день. Мне хотелось знать больше о женщине, которая сумела внушить окружающим такую любовь, что, даже спустя пять лет после ее смерти, они собирались, чтобы почтить ее память.
Наконец любопытство взяло верх над здравым смыслом, и я села за ноутбук. Потребовалось от силы десять секунд, чтобы найти некролог Виктории Элизабет Мур Мейсен. За такую короткую жизнь у нее оказалось немало достижений, и в статье со всей тщательностью перечислялось каждое. Начиная с того как Виктория выиграла детский конкурс красоты и заканчивая тем, что стала королевой встречи выпускников. Так же в статье упоминался ее любящий муж Чейз, и лучшая подруга Стейси, но ни слова о ребенке, о котором мне рассказывала Ванесса.
*** *** ***
Надеясь, что душ поможет очистить голову от бесконечных вопросов, я пошла в ванную. Стоя под горячими струями, я очень старалась ни о чем не думать, и вдруг заметила за матовыми стеклами душевой кабины чей-то силуэт.
Раздвинув дверцы, я увидела на пороге ванной Чейза и поманила его к себе. Он подошел медленно, словно через силу, его руки дрожали, когда он снимал с себя одежду. Наконец, он разделся и шагнул в кабину.
Я притянула его к себе так близко, как только могла.
– Ты словно ледышка, – пробормотала я.
– Я был на улице. – Он уткнулся носом в мои мокрые волосы и наконец-то крепко обнял в ответ.
– Но теперь ты здесь. – Я плотнее прижалась к Чейзу, позволяя горячей воде и теплу своего тела согреть его.
*** *** ***
Полночи Чейз вертелся и метался в кровати, и только под утро, мучившие его дурные сны, отступили. Он проснулся и посмотрел на меня усталыми и сонными глазами.
Кошмары ушли, но, как мне показалось, Чейз еще не пришел в себя. В том, как он раздевал меня, желая как можно быстрее добраться до обнаженной кожи, чувствовалось отчаяние, и мое сердце сжалось от боли. Чейз мог быть требовательным, но доведенным до отчаяния – никогда. Поэтому я позволила делать ему все, в чем он нуждался.
Когда Чейз заполнил меня с хриплым стоном, в котором слышалось больше боли, чем удовольствия, я ощутила панику в его прикосновениях. Я крепко держала его, охотно отдавая себя. Тянула за волосы, притягивая ближе, и встречала каждый его толчок, пока он, наконец, не рухнул на меня задыхающийся и насыщенный эмоциями, отличающимися от тех, что панически заставили его искать моих прикосновений.
Пробормотав что-то нечленораздельное, Чейз уткнулся носом в мою шею, пока я, скрестив ноги на его талии, удерживала его на месте. Спустя несколько минут он снова уснул, но теперь более мирно. И мне хотелось верить, что это произошло благодаря частичке спокойствия, которую он обрел во мне.
________________________________
Я проснулась от ощущения, будто матрас вибрирует из-за трезвонившего телефона.
– Извини, – пробормотал Чейз, бросая телефон обратно на прикроватную тумбочку и опускаясь рядом со мной на кровать с усталым стоном.
Едва его телефон замолчал, как начал звонить мой. Чейз быстро схватил его и ответил.
– Да. Теперь ты знаешь, что я здесь, так что оставь меня нахрен в покое, – прорычал он, а затем оборвал разговор и выключил телефон.
Я, открыв рот, уставилась на Чейза.
– Это была Таня, – спокойно пояснил он, так словно для него было привычным делом, что его сестра звонит его… любовнице.
– Как… – Я зевнула, так и не закончив вопрос.
– Скорее всего, она нашла номер телефона в твоем личном деле, – ответил он, притягивая меня ближе..
– Очевидно для семейства Мейсен понятие «деловая этика» – пустой звук, – фыркнула я, и почувствовала, как Чейз затрясся от почти беззвучного смеха.
– Если нам что-то нужно, мы можем быть очень находчивыми. – Продолжая посмеиваться, он одной рукой ласкал мою грудь, нежно сжимая ее ладонью.
– Как бы ты это не называл, смысл один и тот же, – снова зевнув, пробормотала я м крепче прижилась к Чейзу.
Он устало простонал, отвернулся от меня и сел, собираясь встать с кровати. Я вцепилась в него, не позволяя уйти. Я хотела, чтобы он остался со мной, хотела провести с ним чуточку больше времени, пока он сонный и милый, прежде чем стены, которыми он оградил себя, вернутся и разъединят нас. Просто несколько дополнительных минут, прежде чем мы снова станем мистером Мейсеном и мисс Фарелл.
– Не уходи, – прошептала я и тут же почувствовала себя уязвимой, ведь мой тихий призыв был больше, чем просто просьба о его физическом присутствии. Это была мольба не закрываться от меня, как он делал всегда, когда покидал кровать.
– Эмма, я… – нерешительно начал Чейз.
– Не ходи сегодня на работу. Устрой себе выходной, – более настойчиво попросила я, тоже садясь на кровати.
– Не могу. – Он сокрушенно покачал головой.
Я обняла его, прижалась грудью к спине и оперлась подбородком на плечо.
– Конечно, можешь. Это твоя компания и ты волен делать все, что захочешь, – сказала я, пробегая пальцами по его ребрам и нежно щекоча.
Чейз заметно вздрогнул, но не проронил ни слова – очевидно, обдумывал мое предложение.
– И что мы будем делать? – с намеком на волнение спросил он.
Я не смогла сдержать радостную улыбку. Чейз предположил, что это будет не только его выходной, но и мой.
– Все, что захочешь, – пробормотала я, стараясь скрыть внутреннее ликование, потому что он не просто уступил моей просьбе. Это была моя победа.
Глава 24
Эмма
– Признайся, что я лучше, – дразнил Чейз, плавая вокруг меня кругами, пока я изо всех сил пыталась добраться до него.
– Предложив тебе выбирать, как нам провести этот день, я предполагала, что проведу его лежа на спине с поднятыми над головой ногами, – съязвила я и плеснула на него водой.
– Позже, – со смехом ответил Чейз и, отплыв к противоположному бортику, ловко работая руками и ногами, начал переплывать бассейн.
Проигнорировав его поддразнивание, я попыталась расслабиться и просто получать удовольствие от плавания. Мерный плеск воды успокаивал, и я не заметила, как Чейз, поднырнув, крепко схватил меня за талию и утянул под воду. Когда мы оба оказались на поверхности, я сильно шлепнула его по плечу, но Чейз лишь рассмеялся.
– Ты такой придурок, – пробормотала я, пытаясь отдышаться.
Мне хотелось бы подольше злиться на него, но он выглядел таким счастливым.
– Ты уже говорила это раньше, – усмехнулся Чейз и притянул меня ближе к себе.
Я оказалась зажатой между ним и бортиком бассейна.
– Ты просто завидуешь.
Громкий смех Чейза приглушила ладонь, которой он вытирал воду с лица.
– О да, без сомнения, – фыркнул он, ущипнув меня за бок. – И чему же, по-твоему, я завидую?
– Тому, что я плаваю, словно рыба, – решительно ответила я.
– Эмма, ты плаваешь, как топор. Просто ужасно. – Чейз неодобрительно пощелкал языком.
Оттолкнув его, я попыталась вылезти из бассейна. Чейз поймал меня, пару минут мы боролись, а затем погрузились в уютное молчание.
– Так это дом твоих родителей? – нарушая тишину, спросила я, обводя взглядом оформленный в морском стиле крытый бассейн, чьи стены украшали фотографии юного Чейза на соревнованиях.
– Да. – Он пожал плечами, словно у каждого второго был дом с крытым бассейном. – Они построили этот бассейн, когда я увлекся плаванием.
– Знаешь, когда я увлеклась сочинительством, отец купил мне блокноты, а не пристроил к дому дополнительную комнату, где бы я могла писать. Бедный маленький богатенький мальчик, когда он захотел плавать, папа построил ему бассейн. – Дразня, я брызгала в Чейза водой и ожидала ответных брызг, но вместо них получила холодный взгляд и натянутую улыбку.
– Мой отец был властным мудаком, который хотел контролировать каждый аспект моей жизни, – практически прорычал Чейз и махнул рукой на бассейн. – Все это он сделал не для меня, а для себя.
*** *** ***
Я шла по особняку, который больше походил на музей, чем на дом, и не могла поверить, что Чейз здесь вырос. Правда, каждая история, которую он рассказывал, – о разбитой вазе или о ссоре между сестрами – вдыхала в эти пустые комнаты немного жизни. Взгляд Чейза светлел, когда он говорил о матери и Тане, но, как только речь заходила об отце или Стейси, его глаза темнели, а в голосе появлялась горечь. Было ясно, что его обуревали противоречивые чувства по отношению к членам своей семьи, и, может быть, именно это стало причиной, что он сторонился родных.
– Нас точно арестуют за то, что мы проникли в дом в отсутствии хозяев, – пожаловалась я, когда мы поднимались на второй этаж.
– Моей матери глубоко наплевать здесь мы или нет.
– Кстати, как ты попал ко мне домой вчера вечером?
– С помощью ключей, – ответил Чейз, как ни в чем не бывало.
– Ключей? – Я не помнила, чтобы давала ему ключи от своего дома.
– Ты оставила связку в моем доме, помнишь? – Чейз повернулся и посмотрел на меня.
«Точно, я забыла у него комплект ключей, которые давала своему риелтору для показа дома потенциальным покупателям».
– Я надеялся застать тебя врасплох и заняться чем-нибудь недозволенным, – продолжил он с хитрой улыбкой, но я-то точно знала, для чего Чейз пришел ко мне вчера вечером – ему было необходимо почувствовать человеческое тепло.
– Может, тебе повезет в следующий раз. – Я игриво толкнула его локтем.
На втором этаже Чейз открыл дверь, расположенную у самой лестницы, и жестом пригласил меня войти.
Комната оказалась просторной с бордовыми стенами, каждый сантиметр которых был заклеен постерами со скейтбордингом и плакатами музыкальных групп. Детская спальня Чейза выглядела по-домашнему уютной и такой мальчишеской.
– Это моя комната, – с кривой усмешкой сказал он, пока я осматривала письменный стол, на углу которого аккуратной стопкой лежали учебники, и книжную полку, заставленную наградами за плавание и медалями, свисающими через ее край.
Все выглядело так, словно его мать не заходила сюда, после того, как Чейз уехал из дома. Признаюсь, мне импонировало ее желание оставить комнату сына нетронутой.
– Так, а где ты хранишь свои порно журналы? – спросила я, отходя от святилища его спортивных наград и приближаясь к большой двуспальной кровати, задрапированной черным покрывалом без рисунка.
Я села на кровать и поманила Чейза к себе.
– Извращенка! Кто тебе сказал, что у меня вообще есть порно журналы? – ухмыльнулся Чейз, походя сейас на восемнадцатилетнего паренька, а не мужчину, которого я привыкла видеть.
– Потому что мы оба знаем, насколько тебе нравится женская грудь, – подмигнула я.
Чейз закатил на меня глаза.
– Журналы под кроватью. По крайней мере, именно там я их прятал. Почему ты спрашиваешь? Хочешь посмотреть? Они тебя возбуждают? – съехидничал он и, повалив на кровать, навис надо мной.
– Нет, ты же знаешь, что мне нравятся мальчики.
Потянув руку, я убрала от его глаз волосы, которые отросли и нуждались в стрижке, но мне они нравились именно такими.
– Я хочу тебе кое в чем признаться, – прошептал он с нежной дразнящей усмешкой, от которой мои внутренности сжались в тугой узел. Я не могла не реагировать, когда он так на меня смотрел.
– Интересно в чем? – нервно рассмеялась я, чувствуя себя очень неуверенно.
Чейз заставил меня замолчать, прижав палец к губам.
– Ты можешь хотя бы на минуту стать серьезной? Между прочим, я пытаюсь кое в чем признаться, – выговаривал он грозным тоном, хотя его глаза искрились весельем.
Я прикусила губу, чтобы не захихикать и кивнула.
– Я не смотрел в резюме, когда принимал тебя на работу, потому что уже знал тебя.
Чейз замолчал, ожидая моей реакции, но ее не последовало. Я была уверена, что он ошибался.
– Этого не может быть, – пробормотала я, наконец.
– Может, – подтвердил он с дразнящей усмешкой и теснее прижался ко мне.
Я плохо соображала, когда он был так близко.
– Мы ходили в одну школу. В тот год ты только перешла в старшие классы, а я был в выпускном. Шел домашний матч по футболу, судья назначил нашей команде несправедливый штрафной, и тогда ты выбежала на поле и начала кричать на него… – говорил Чейз с широкой улыбкой.
Я силилась выудить из памяти эпизод, о котором он рассказал. Я посещала все футбольные матчи, в которых играл Зак, и, как правило, теряла хладнокровие из-за несправедливого судейства.
– …ты орала на судью, потом сорвала с головы дурацкую вязаную шапочку, которую носила, и бросила в него, – хихикнув, продолжил Чейз.
Я наконец-то вспомнила ту игру. Весь матч судья свистел нарушения в сторону нашей команды, игнорируя грязную игру соперников. Мое терпение было на пределе, и когда Зак получил очередной удар, я не выдержала.
– По-моему ты назвала его грязным мошенником, – хихикнул Чейз.
Стараясь спрятать смущение, я закатила глаза.
– Судья попытался удалить тебя с поля, но ты его ударила.
Мои щеки запылали от стыда, и я закрыла лицо руками, но Чейз убрал их, не позволяя спрятаться.
– Потом появился полицейский и утащил тебя с поля. Это было удивительное зрелище. Я никогда не видел, чтобы кто-то так страстно отстаивал свою позицию, – восхищенно произнес он.
Я покачала головой.
– Теперь я другая.
– Нет. Ты все та же. Я видел в тебе огонь тогда, вижу его и сейчас, – сказал Чейз, а затем, усмехнувшись, продолжил: – Правда, теперь в большинстве случаев твой праведный гнев направлен на меня.
Я вновь залилась румянцем – в юности я редко думала о том, что говорила и часто теряла самообладание.
– Он был мошенником, – пролепетала я, пытаясь оправдать свое тогдашнее поведение.
– Верно. Судья был мошенником, а ты была чертовки милой, когда противостояла ему. Я заинтересовался тобой, но узнав, что ты только перешла в старшие классы, отступил. Ты же понимаешь… для выпускника подбивать клинья к какой-то малолетке совсем не клево, – произнес он тоном крутого парня, а я расхохоталась.
– Мой отец убил бы тебя, если бы решил подбить ко мне клинья, когда мне было пятнадцать лет, – немного успокоившись, сказала я.
– И не только он, – согласился Чейз, вторя моему смеху. Но стоило нашим взглядам встретиться, а телам вплотную прижаться друг к другу, смех смолк, а атмосфера в комнате наполнилась сексуальным напряжением, которое мы оба не могли игнорировать.
*** *** ***
Мы провели в спальне Чейза несколько часов. Он рассказывал, как учился в школе и о своих соревнованиях по плаванию. Он говорил о Тане и о том, как ее выгнали из католической школы, застав с другой девушкой. Я словно еще раз заглянула в школьный фотоальбом Ванессы и увидела ожившие снимки того самого юного Чейза.
Он рассказал о своем первом автомобиле и о том, как первый раз занимался сексом, но ни разу не упомянул Викторию. Ее имя крутилось на кончике моего языка, но я сдержалась. Мне не хотелось разрушить момент, когда Чейз действительно разговаривал со мной. Не хотелось стереть счастливую улыбку с его лица, пока он вспоминал свою беззаботную юность.
Поэтому я просто слушала.
Слушала, как звучит его голос, пока он рассказывал о вечеринках с друзьями. И судорожно выдыхала, когда он вжимал меня в матрас и начинал целовать мою шею. Шею, а не губы. Я обнимала его и крепко держала, когда он признался, что до этого момента никогда не приводил девушку в свою комнату, а затем опять слушала его смех, когда в ответ назвала его лжецом.
– Я уже говорил тебе, что никогда не лгу, – сказал Чейз, отстраняясь от меня и улыбаясь, так открыто и заразительно, что мои губы сами собой изогнулись в улыбке.
– Никогда? – Я скептически вздернула бровь.
– Никогда, – торжественно произнес он.
Чейз выглядел таким серьезным, что я невольно прыснула смехом.
– Тебе тридцать один, и ты хочешь, чтобы я поверила, что ты никогда не проводил здесь время с девушкой? – спросила я, давая ему еще один шанс признаться, что он ночевал здесь с женой.
– Повторяю еще раз – никогда, – ответил он с легкой усмешкой, в которой чувствовался намек на раздражение из-за того, что я не верила ему.
*** *** ***
Мы снова занялись сексом, во время которого Чейз не целовал меня в губы. Это было немного странно, так как он целовал меня везде, за исключением губ. Секс был страстным и горячим, как и сам Чейз, поэтому я у меня не было причин жаловаться, хотя мне и хотелось ощутить вкус его губ на своих.
Покинув дом его родителей, мы договорились скоротать остаток дня в моем доме за просмотром фильма и поеданием еды на вынос. Чейз хотел провести тихий вечер, и, так как это был его выходной, я согласилась.
Заказав еду в китайском ресторанчике, мы, заглянули в продуктовый магазин, чтобы купить конфет. Мы медленно брели по проходу между стеллажами, и Чейз выбрал именно этот момент, чтобы спросить меня о моем прошлом. Он хотел знать, как я жила до того, как поступила к нему на работу.
Чейз нарушил собственные правила, поведав мне о своем прошлом, даже если это была сокращенная и отредактированная версия.
– Я не знаю, что рассказывать, – призналась я.
– Просто расскажи то, что ты хочешь, чтобы я знал, – ответил он, не глядя на меня, пока его глаза метались между арахисом в шоколаде и пакетом «M&M’s».
Мне ничего не оставалось, как только начать говорить.
Я рассказала об учебе в школе, о том, что состояла в школьном дискуссионном клубе и принимала участие в «Парламентских дебатах» (п.п.: интеллектуальное образовательное студенческое движение и стиль дебатов, в основу которого положена имитация классических парламентских прений). Рассказала, что благодаря высокому выпускному баллу поступила в университет на льготных условиях и о кровью заработанной государственной стипендии. Рассказала о работе в закусочной и о друзьях, которые уже не были таковыми. Я рассказала о многом, но утаила, что каждое решение, которое я принимала с семнадцати лет, было продиктовано тем, что было лучше для Зака, а не для меня.
Чейзу ни к чему было знать о моих ошибках или о том сколько раз я ставила интересы Зака выше своих. Ему абсолютно не нужно было знать о моих слабостях и почему теперь я яростно протестую, когда он пытается диктовать мне, как жить. Это не имело значения, и именно потому, что это было неважно, мы могли жить в состоянии полуправды и поцелуев в шею, от которых у меня подгибались колени.
