Текст книги "Цепная реакция (ЛП)"
Автор книги: Симона Элькелес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Не может быть.
– Мой отец умер до моего рождения, – говорю я. – Алекс рассказывал мне, что он был там и видел, как нашего papá застрелили... твои слова не имеют смысла, если только...
– Твоим отцом был не Фуэнтес, – произносит Чу, прерывая мое замешательство. Он вынимает фотографию из кармана пиджака и вручает её мне. – Я был там.
Я смотрю на фотографию Гектора Мартинеса с огромной улыбкой на лице, в то время как он держит в воздухе ребенка, словно король, показывая своего новорожденного сына людям. Принц. У ребенка в центре лба написаны кровью буквы КЛ – Кровавые Латино.
– Это ты, – говорит Чу. – И твой отец. Твой настоящий отец.
Как только слова вылетают из рта Чу, чувство страха наполняет меня. Это не может быть правдой. Но были знаки.
Я никогда не видел своего свидетельства о рождении. Когда Алекса подстрелили, Карлос сдал для него кровь, но моя семья даже не пришла ко мне с просьбой сделать то же самое. Это всегда было моим больным местом.
Они волновались, что я узнаю, что мы с Алексом не совпадаем по группе крови, или что я, так или иначе, узнаю, что мы были только сводными братьями?
Чу сказал, что я был крещен в Кровавых Латино, но мой папа умер прежде, чем я родился.
Меня не могли крестить, разве что мой отец не был членом КЛ в то время.
Мне нужны ответы и прямо сейчас. Mi'amá защищала меня от жизни в банде, потому что не хотела, чтобы я узнал правду?
Раньше я знал, к чему я привязан. Теперь я не так уверен.
– Отвези меня обратно в библиотеку, – говорю я чуваку, сидящему за рулем. – Мне нужно выбраться отсюда.
Парень смотрит на Чу, ожидая подтверждения. Чу кивает, разрешая ему. Даже когда они останавливаются у библиотеки и выпускают меня из машины, я чувствую, что меня заманили в ловушку.
Он знает, где меня найти и какими угрозами заманить назад, потому что я не смогу их проигнорировать. Я оставляю фотографию в автомобиле Чу, надеясь оставить изображение Гектора, гордо держащего того ребенка – меня – позади.
Я подъезжаю к квартире Алекса. Постучав в дверь, я надеюсь, что он дома. Мне нужны ответы, и он – единственный человек, который может мне их дать. Алекс подходит к двери.
– Луис, в чем дело? – говорит он.
– Ты мой брат? – просто и ясно спрашиваю я.
– Конечно, я твой брат, – в замешательстве говорит он.
– Тогда я буду более конкретным. Я наполовину твой брат?
Он не отвечает. Он смотрит на меня, с этими татуировками КЛ на его собственной груди и руках, насмехающимися надо мной.
– Пошел ты, Алекс!
– Что происходит? – произносит Бриттани, которая оказывается у меня перед глазами с Пако на руках. – Луис, ты выглядишь больным. Я надеюсь, ты не подхватил грипп от Пако. Ты в порядке?
– Уиис! – кричит Пако, хлопая в ладоши и радуясь, видя меня.
Нет, я не в порядке. Я смотрю на Алекса с презрением.
– Брит знает?
Алекс медленно кивает.
– Что я знаю? – невинно произносит Бриттани, когда плотно укутывает Пако в одеяло. – Что между вами происходит?
– Алекс просто подтвердил, что я не его брат, – говорю я.
Алекс становится передо мной, лицом к лицу.
– Ты мой брат, черт возьми.
– Да, наполовину. А что насчет другой половины? Скажи мне.
– Я не знаю, что ты слышал, но...
– Гектор Мартинес – мой отец, не правда ли?
Я смотрю на плечо Алекса, в которое Гектор выстрелил после того, как убил Пако.
– Так? – снова спрашиваю я.
– Да, Луис, – расстроенно говорит он. – Гектор Мартинес был твоим отцом.
Бриттани кладет в утешении руку на мое плечо, но я сбрасываю её.
– Карлос знает, или я не только паршивая овца в семье, но еще и последний узнаю, кто мой грёбаный отец?
Алекс не хочет говорить мне. Он предпочел бы, чтобы я остался непросвещенным и невинным, но это все в прошлом. Я больше не ребенок. Ничего подобного.
– Скажи мне! – я кричу на него. Все мое тело напряжено, и я сдерживаю яростный гнев, бурлящий внутри меня.
– Успокойся.
– Не говори мне успокоится. Не говори мне других слов, кроме абсолютной правды.
– Хорошо. – Алекс запускает пальцы в свои волосы. – Он подозревает. Он спрашивал об этом десять лет назад, но я остановил его. Я сказал ему никогда не спрашивать про это снова, и он больше не делал этого.
– Что ж, ура секретам семьи Фуэнтес. – Такое чувство, как будто у меня ком размером с баскетбольный мяч в горле, когда я спрашиваю: – Он изнасиловал нашу маму? Я – плод изнасилования?
– Нет.
– Она изменила мужу?
– Не совсем так. Почему бы мне не отвести тебя домой? Ты сможешь спросить её сам.
– У меня нет дома, Алекс.
– Не глупи, Луис. Твой дом там, где твоя семья. Mamá не говорила о таких вещах, потому что хотела, чтобы мы были в безопасности.
– Так она сделал из себя шлюху. Мило.
Алекс толкает меня, сердито сверкая глазами.
– Не говори так о матери. Она сделала то, что нужно было сделать, и точка. Не суди её, пока не знаешь, что произошло.
Все это время я был так глуп. Доказательства были прямо перед носом, и я не собрал их воедино. У меня было смешное заблуждение, что я был золотым ребенком, потому что я был в животе моей матери, когда мой предполагаемый отец был застрелен – последний подарок, который он ей дал, меня.
Но в действительности я никогда не был золотым ребенком. Я был белой вороной... Я называл себя Фуэнтесом и никогда не был одним из них. Я отхожу.
– Прощай, брат.
– Что это значит?
– Это значит, что я ухожу. Насовсем.
– Ты никуда не пойдешь.
– Алекс, ты меня не остановишь. Черт, у нас разные отцы. – Я думаю о тех временах, когда плохо себя чувствовал из-за Карлоса, потому что он казался лишним. У него не было ни мозгов, ни характера, с которыми родились мы с Алексом.
Шутка надо мной. Я даже не одной с ними крови.
– Ты думаешь, это всё из-за ДНК? – спрашивает он. – Это не так. Ты был моим братом, как только вышел из живота мамы, и я держал тебя, когда тебе было меньше часа. Ты был моим братом, когда мама работала, и я вытирал тебе задницу и менял подгузники. И ты будешь моим братом до моего последнего вздоха! Comprende?[45]
– Ты отрицал мое прошлое... мое происхождение.
– Я ничего не отрицал, Луис. Твой биологический отец был...
– Продолжай, скажи это. Давай, Алекс, не сдерживайся.
– Гектор Мартинез был манипулирующим мудаком, который угрожал людям, подвергая опасности их жизни, чтобы они делали то, что он хотел. Он был убийцей и наркобароном. Мы оказали тебе услугу, не сказав, что у тебя половина генов от человека без моральных принципов и совести.
– Лучше будь поосторожнее, Алекс. – Я толкаю его назад, готовый к драке. – Ты говоришь о моем кровном отце.
Мои слова, вероятно, причиняют ему боль, потому что грудь Алекса тяжело вздымается.
– Проснись, Луис. Ты смотришь на свою кровь. Я твоя кровь.
Я смотрю на него с отвращением.
– Всё, что я вижу передо мной, так это бывший Кровавый Латино. Предатель своего народа.
– Это чушь собачья.
– Будь поосторожнее, брат. Ты никогда не знаешь, кто семья… а кто враг.
Я стремительно несусь прочь от него, игнорируя требования Алекса вернуться, смешанные с мольбами Британни не уходить. Она говорит, что мы решим это.
Я сыт по горло, пытаясь что-то исправить.
Чу был прав. Состоять в Кровавых Латино – это моя судьба, право от рождения. Я говорил себе, что хочу приблизиться к Чу, чтобы получить информацию о КЛ. Я лгал себе.
Все это время я хотел быть в КЛ, быть частью сделок с наркотиками и риском. Я иду на склад КЛ с одной целью – жить по принципам отца.
Чу сидит в своем временном офисе, разговаривая с некоторыми ПГ. Один взгляд на меня, и Чу выпроваживает всех остальных из комнаты, за исключением парня по имени Малыш, который совсем не маленький.
– Я пойду в банк и посмотрю, что находится в банковской ячейке, – говорю я, – но у меня есть условия.
Его вездесущая сигарета свисает у него изо рта. Он берет её и выпускает дым в воздух. Я смотрю, как он задерживается у него над головой, прежде чем исчезнуть в прокуренной комнате.
– Условия?
– Да. Во-первых, ты никогда больше не будешь угрожать семье Алекса, Карлосу или моей маме. Во-вторых, ты посвятишь меня, как всех остальных. – Нет больше размытых линий. Я выбрал свою сторону, и я не хочу, чтобы меня принимали за кого-то, кем я не являюсь и кем мне не суждено быть.
– Рад, что ты поменял свое мнение, Фуэнтес.
– Не называй меня так, – грубо говорю я. – Я не Фуэнтес, и ты это знаешь, так что хватит нести чушь. Ты согласен на мои условия или нет?
Мы буравим друг друга взглядами.
– Конечно. Гектор предсказывал, что ты будешь бойцом, – гордо говорит он, напоминая мне о фотографии, где Гектор держит меня, когда я был новорожденным.
Он кивает Малышу, чтобы вернуть других ПГ в комнату.
– Луис хочет укрепить свое место в семье КЛ, парни, – выкрикивает он толпе, когда они заходят обратно. – Проблема в том, Луис, что ты уже был крещен. Нет необходимости в посвящении.
– Я хочу этого. Примите меня как новичка.
– Хочешь, чтобы мы выбили из тебя дерьмо? – Он смеется.
– Я хочу быть посвященным, как Алекс. Я не ищу легких путей. Я справлюсь с этим. – Я покажу им, меня не нужно защищать от правды. Я просто могу слышать Гектора Мартинеса из могилы, который подстрекает меня бросить вызов, доказав всем этим парням, что я такой же жестокий человек, каким был он.
Его брови поднимаются.
– Ты справишься с этим, да?
– Я сын своего отца, – уверенно говорю я. – И я готов.
– Mi placer,[46] – говорит он, забавляясь. – Эй, Рико! – орет он. – Собери ребят и устройте Луису тут кроваво-латинское тринадцатисекундное приветствие. Я тоже присоединюсь. – Он хрустит костяшками пальцев, одним за другим. – И я собираюсь насладиться этим.
Глава 42
Никки
Кендалл думает, что я справляюсь, но на данный момент я не могу чувствовать себя по-настоящему целой. Все мои чувства и желания завязаны на одном – оказаться дома у Луиса, чтобы он мог обнять меня и сказать, что между нами все хорошо.
Это все мечты. Между нами все далеко не хорошо, и никогда не будет.
– Пап, – говорю я, садясь рядом с ним, в то время как он смотрит футбольный матч по телевизору. – Как так случилось, что вы с мамой никогда не брали нас в Мексику?
Он пожимает плечами.
– Мы достаточно путешествуем, Никки. Ты была в Бразилии с нами два года назад. И в Аргентине, когда я выступал там на конференции. И ты практически все мороженое в Италии съела.
– Но почему не Мексика?
Он медленно выдыхает.
– Я думаю, что должен показать вам место, где я рос. Но я не хочу оглядываться назад, Никки. Ваша мать не хочет также.
– У многих мексиканских детей в школе есть родители, которые даже не говорят по-английски.
– В южной части, – добавляет он.
– Да.
– Мы пытались растить тебя и твоего брата, чтобы у вас не было «нашего» и «их» менталитета и неприязни к богатым или бедным, которые, я боюсь, распространены в южной стороне. Твоя мама и я не раз обсуждали это до того, как вы родились.
– Такое чувство будто мы белые. Я не ем мексиканскую еду, и ни один ребенок из тех, с кем я росла, не был мексиканцем.
– Мы не пытаемся быть белыми, Никки. Мы приспособились. Это так ужасно?
– У меня такое ощущение, чтою пока вы с мамой так сильно желали приспособиться, вы не заботились о том, чтобы мы гордились нашим происхождением. Мне нравится быть американкой. Но, когда я смотрю на детей из южной стороны... таких, как семья Фуэнтес. Я им завидую.
– Чему тут завидовать, дорогая? У тебя есть все, что нужно, и большинство вещей, которые ты хочешь. Мы живем американской мечтой. Я знаю менталитет большинства мексиканских семей в южной части Фейрфилда: работать, как собака, отправлять деньги родственникам назад в Мексику и не иметь больших ожиданий, потому что они никогда не сбудутся. Большинство мексиканских детей на южной стороне Фейрфилда не рассчитывают на поступление в колледж. После окончания школы они планируют помогать их родителям прокормить семью и защищать ее от тех, кого они называют «бандюга». Это не наш менталитет.
– Я знаю. – Я хочу рассказать ему о тех мыслях, что одолевали меня в течении последних двух месяцев с тех пор, как я была с Луисом на лодке Дерека. —Я хочу, чтобы ты рассказал мне о твоем детстве, папа. Не сейчас, а когда вы с мамой будете готовы. Это действительно важно для меня. Быть мексиканкой – это важно для меня.
– Имеет ли это какое-либо отношение к тому, что ты так много времени проводишь с Луисом?
– Может быть. Мы расстались, и я скучаю по его семье и по окружению людей, которые не скрывали, что они мексиканцы и что это для них является почетным званием. Я знаю, что это глупо, но мне действительно нравилось это. – Я также скучаю по Луису очень сильно, я переживаю за него и плачу в подушку каждую ночь с его дня рождения.
– Если хочешь поехать в Мексику, я поговорю с мамой. У нас нет планов на это лето, из-за того, что осенью ты уезжаешь в колледж. – Он гладит меня по колену. – Думаю, ты права. Нам необходимо иногда оглядываться назад, прошлое учит нас ценить наше будущее.
Это правда. Мне нужно вернуться к моему прошлому, таким образом я смогу исцелиться и смотреть в будущее. Марко – это ключ. Я выхожу из комнаты и иду на улицу, чтобы позвонить Марко. Когда он не отвечает, я пишу ему сообщение.
Я: Мы можем поговорить?
Марко: Нет. Я помогаю Луису вступить в банду.
Глава 43
Луис
Чу стоит передо мной в середине круга около пятнадцати парней. Моего двоюродного брата Энрике здесь нет, зато есть Марко. И ещё пара парней из школы. Он также созвал некоторых других парней, которые были при деле, когда ещё Алекс был в Кровавых.
– Вот, что произойдет, Луис, – объясняет Чу. – Mis vatos[47] и я собираемся отвести тебя в заднюю комнату и, черт побери, выбивать из тебя дурь в течение тринадцати секунд. Когда все закончится, ты принят.
– Я могу сопротивляться? – спрашиваю я.
– Нет. А если ты попытаешься, то наши удары будут больнее, – говорит он, не упуская ни одной детали. – Это сломает тебя прежде, чем мы соберем тебя снова, более сильным и более жестким. Как жеребца, чувак. Когда мы закончим, ты – Кровавый Латино.
– Давай покончим с этим.
– Черт подери, ты как Гектор. Этот сумасшедший ублюдок был таким же нетерпеливым, как и ты, – говорит Чу.
Все ведут меня в комнату без окон. Я замечаю пятна засохшей крови на полу. Я должен быть напуган, но я не чувствую страха. Марко привлекает мое внимание. Он рад, как будто мое посвящение повысит его статус в КЛ.
Некоторые ПГ становятся позади меня, наверное, чтобы убедиться, что я в последнюю минуту не испугаюсь и не убегу.
– Ты готов? – спрашивает Чу.
Я киваю. Глубоко внутри меня кипит гнев, отчаянно рвущийся на волю. Я не знаю, как долго смогу сдерживать его.
Чу хватает меня за подбородок, его пальцы впиваются мне в кожу.
– Твоё лицо напоминает мне Алекса, – говорит он. – Мне очень понравилось ставить его на колени, когда он выскочил из банды. Это станет сладкой местью.
Я вырываюсь из его хватки, но вторая свободная рука Чу летит мне в лицо железным кулаком. У него наверняка на ней было кольцо, потому что что-то резко полоснуло меня по щеке.
– Один, – говорит он, злорадствуя над моими повреждениями. – Два, – я слышу, как он говорит это. Остальные начинают приближаться. Я быстро защищаю лицо руками и ладонями. Трудно сдерживать их, когда они наносят удар за ударом, мое тело болит и хочется рухнуть на землю.
– Три.
Новый удар, мне хочется закричать, но я не делаю этого. Я сдерживаюсь. Я могу справиться с чем угодно, даже с этим. Я хочу дать отпор, но слова Чу застряли в моей голове. «Наши удары будут больнее».
– Четыре.
Марко бьёт меня в челюсть, когда я на долю секунды убираю руки. Я чувствую вкус крови, но у меня нет времени, чтобы сосредоточиться на этом, так как я изо всех сил стараюсь оставаться в вертикальном положении. Я жду число тринадцать. Все закончится на тринадцати.
– Пять.
Один из парней сильно пинает меня в заднюю часть колена. Я падаю на землю. Я стою на коленях и руках. Я пытаюсь встать, но не могу. Меня сильно пинают в живот.
– Шесть.
Мне удается встать на ноги. Каждый удар питает беспокойный огонь внутри меня. Я могу справиться с этим. Я могу справиться с чем угодно.
– Семь.
Я снова прикрываю голову руками, но не думаю, что это приносит пользу. Удар в спину заставляет меня вздрогнуть. Я быстро теряю силы.
– Восемь.
Блокируй это, Луис. Блокируй боль и думай о чем-то другом.
Подумай о Никки, о девушке, которая украла твоё сердце и убежал с ним.
– Девять.
Эти парни бьют, как профи. Они дерутся, так же жестко и грубо, как Алекс и Карлос. Если бы Никки была здесь, ей было бы все равно, что меня избивают?
– Десять.
Я думаю, что это почти конец, но не уверен. Я пытаюсь оставаться сильным, но постоянные удары руками и ногами угрожают сломать меня, как и предупреждал Чу.
Мое тело сильно пострадало, думаю, у одного из этих парней либо стальной носок на обуви, либо он специально обучен бить ногами. Нет, я не позволю им победить. Я отвечаю за свою судьбу, а не они.
– Одиннадцать.
Пожалуйста, пусть это скорее закончится. Я чувствую, что мое тело падает, и я больше не могу держаться за свой гнев.
Я не слышу число двенадцать. Чу прекратил считать. Этот ублюдок просто стоит, продлевая избиение. Тот факт, что с каждым ударом я вступаю в КЛ и ухожу из жизни Никки, слишком тяжело выносить.
В жопу игру, в которую играет Чу. Я начинаю поворачиваться, готовый свалить любого, кто посмеет приблизиться ко мне.
– Дерьмо, – я слышу, кто-то кричит, после того как я ударяю его.
Я укладываю двоих, в то время как несколько ПГ пытаются пригвоздить меня к земле. Чу держится в стороне, наслаждаясь этим. На его лице дерзкая усмешка, которая прямо сейчас должна быть стерта.
Я разукрашиваю еще двух парней и, вырвавшись из хватки ПГ, нападаю на Чу. Прямо сейчас я ничего не хочу больше, чем сорвать свою ярость на нем.
Он замахивается на меня, но я быстрее. Мой кулак попадает ему в челюсть. Он падает на спину, а я получаю мимолетное удовлетворение; внезапно, четыре из ПГ хватают меня за руки и заворачивают их за спину.
У Чу из уголка рта течет кровь. Он не спешит ее вытирать... вместо этого он облизывает ее, словно кровососущий вампир. Я могу не выйти из этого живым, но на данный момент мне насрать.
– У нас есть небольшое недопонимание, pequena mierda[48]. Ты, кажется, думаешь, что ты сбежишь с шоу. Может быть, ты забыл, что я здесь хозяин. Не ты. Ты думаешь, ты мог бы заменить меня?
– Да, – бормочу я.
Он бьет меня в живот, и я сгибаюсь пополам, но парни, держащие меня за руки, как в грёбаных тисках, выпрямляют меня.
– Неправильный ответ. Я спрошу еще раз. Ты думаешь, ты мог бы заменить меня?
Я делаю глубокий вздох, заставляю себя не обращать внимания на боль, проходящую через моё тело, и поднимаю взгляд.
– Да, – говорю я.
Он бьёт меня в лицо, на этот раз сильнее, если это вообще возможно. Моя голова раскалывается от боли.
– Неправильный ответ. Я спрошу еще раз. Ты думаешь, ты мог бы заменить меня?
Я пытаюсь открыть глаза шире, но не могу. Я делаю все, что в моих силах, пробиваясь через туман в голове.
– Да.
Он снова бьёт меня в живот. Он, кажется, сломал ребро, потому что я почувствовал, как что-то треснуло.
– Неправильный ответ. Я спрошу еще раз. Ты думаешь, ты мог бы заменить меня?
Дело сделано. Я потерял Никки. Я потерял НАСА. Я потерял все. Единственное, что мне осталось, – это наследие моего отца, как крутого парня, который никогда не отступал, пока его не убили и не похоронили. Я буду держаться за это наследие столько, сколько смогу.
– Да.
– Дельгадо, принеси мне электробритву, – командует Чу. – И отвёртку... поострее.
– Зачем? – спрашивает Марко.
– Просто сделай это, ты, глупый маленький придурок. Если не хочешь закончить как этот pendejo[49], сделай это.
Следующий удар Чу по голове, это последнее, что я помню до того, как теряю сознание.
Когда я прихожу в себя, я лежу на цементном полу.
– Felicitaciones![50] – говорит Чу, приседая рядом со мной. Я замечаю золотые кольца на его пальцах. – Ты теперь один из нас.
Я просто хочу лежать прямо здесь на полу и спать, пока мое тело не перестанет кричать от боли.
Глава 44
Никки
Через час после моих непрерывных попыток Марко, наконец, отвечает на мой звонок.
– Где Луис? – спрашиваю я его.
– Я высадил его около дома несколько минут назад, – отвечает голос Марко из динамика. Он смеется, звучит как издевательский смех. – Он не в лучшей форме, но выживет. Крепкий ублюдок. Не знал, что он еще тот боец, но Чу все равно поставил его на колени.
Моё сердце резко дергается в груди.
– Ты мог бы остановить его.
– Ты несешь бред. Луис хотел этого... он сам попросил об этом. Вытащи свою голову из задницы и просто прими этот факт, Ник. Ты больше не можешь удерживать его. Теперь это дело Кровавых.
– Почему ты выбрал КЛ вместо меня, Марко? Скажи мне правду.
– Деньги, статус, братство. Ты и я не были бы вместе вечно, и я знал это. Ты была временным отвлечением от моих целей.
Временное отвлечение. Правда, безусловно, болезненна, но это тупая боль, а не реальная. Я пережила его, нас и то, что произошло в результате наших отношений.
– Я была беременна в день, когда мы расстались, – говорю я ему, а затем смотрю на фото танцующих меня и Луиса на свадьбе Алекса и Бриттани, до сих пор висящее на моей стене. Почему-то вид глупой улыбки Луиса, когда он пытался рассмешить меня, дает мне надежду и силы пройти через этот разговор. – Я винила себя, что не говорила тебе об этом напротяжении двух лет. У меня был выкидыш... в сочетании с потерей нашего ребёнка... это мешало мне очень долгое время.
Я перестаю говорить и жду его реакции. Я не знаю, что я хочу, чтобы он сказал.
– Откуда ты знаешь, что ребенок был моим? – спрашивает он дерзко.
Он знал, что я была его первой, и он был моим. Никого другого не было. Его вопрос настолько оскорбителен, что не заслуживает ответа.
Я вешаю трубку, а затем звоню Кендалл.
– Луис вступил в Кровавые Латино сегодня, – говорю я ей. – Я пойду к нему домой, хочу убедиться, что с ним всё в порядке.
– Я пойду с тобой, – говорит она. Я слышу приглушённый голос Дерека, который спрашивает, что происходит. – Дерек тоже придёт. Мы будем у твоего дома через пять минут.
– Поторопитесь, – говорю я ей.
Я стучу в парадную дверь Луиса, но ответа нет. Дверь приоткрыта, поэтому мы заходим.
– Луис? – зову я.
Никто не отвечает. Я иду в его комнату, зная, что он здесь... чувствую его присутствие где-то в доме.
– Я проверю спальни, – говорит Дерек. – Вы двое стойте у входной двери. Если вам будет нужно быстро выбираться отсюда, просто уходите.
Дерек открывает дверь в спальню Луиса. Я сжимаю руку Кендалл, боясь того, что он найдет... что бы то ни было.
– Что, черт возьми, с тобой случилось, чувак? – спрашивает Дерек.
– Почему ты здесь? – слышу я ответ Луиса.
– Он здесь, – шепчу я Кэндалл.
– Никки хотела убедиться, что ты в порядке. – Дерек машет мне. – Ну, я буду, прямо за дверью, если тебе что-нибудь понадобится... прямо как в больнице.
Я задыхаюсь, когда вижу Луиса, сидящего на кровати и прислонившегося спиной к стене. Его голова покоится на руках. На его лице кровь. Его голова обрита, а его полностью окровавленная рубашка, порванная в клочья, валяется на полу.
Грэнни сидит рядом с ним, положив голову ему на бедро. Она знает, что ему больно.
Я спешу к нему, боясь прикоснуться к его лицу, опасаясь сделать ему больно.
– Что они с тобой сделали? – мягко спрашиваю я, пытаясь сдержать поток эмоций угрожающий выйти из меня. Я должна оставаться сильной ради Луиса.
– Уходи,– стонет он.
– Я не уйду, когда ты выглядишь вот так, – шепчу я.
– Мне не нужно, чтобы ты была здесь, и я абсолютно уверен, что не хочу этого. Все кончено, помнишь? Я не твоя чертова благотворительность.
– Хорошо, но посмотри на себя. Отбрось свою гордость и позволь помочь тебе.
Они сбрили его прекрасные волосы. Его держали, или он добровольно склонил голову для этого? В любом случае, аккуратностью они не отличались. У него куча порезов по всей голове.
– Они побрили тебе голову.
Я не понимала этого раньше, но его мальчишеские волосы были символом его невинности и индивидуальности. Теперь он выглядит так жестко... как Кровавый Латино. Я поднимаю его подбородок и призываю посмотреть на меня. Когда он это делает, я почти глотаю воздух.
Его губа разбита, его глаза закрыты, потому что веки опухли... и красные, ужасные порезы смешиваются с синяками на лице, спине и груди.
Когда я смотрю в его глаза, в них я вижу пустоту. Это пугает меня. Изменится ли он и станет таким, как Марко?
– Какую часть «уйди от меня» ты не понимаешь? – спрашивает он.
Когда он роняет голову на руки, я мельком вижу буквы К и Л, выдолбленные чем-то на его бицепсе.
– Тебе нужно в больницу, – говорю ему я.
– Не могу. Они спросят, что случилось, – он поднимает взгляд на меня. – Я должен соблюдать кодекс молчания. Ты знаешь, что мне нужно, Ник? Наркотики. Незаконные. И очень много. И убедись, что их хватит надолго, потому что я не выйду отсюда некоторое время.
– Прекрати нести чушь, – я сажусь на кровать и долго сурово смотрю на него. – Вот, что мы сделаем. Ты позволишь мне тебя помыть. А потом можешь сказать, чтобы я ушла.
– Ты что, не слышишь меня? Если у тебя нет обезболивающих, я не хочу, чтобы ты была рядом со мной.
– Очень жаль.
Кендалл и Дерек помогают мне принести мокрые бумажные полотенца с перекисью водорода. Я становлюсь на колени перед Луисом и осторожно прикладываю одно из бумажных полотенец рядом с разрезанной бровью.
– Что случилось с тем парнем, который говорил что любит меня? – спрашиваю я.
– Он умер,– сухо говорит он.
– Я хотела оттолкнуть тебя, – говорю я ему. – Это мой защитный механизм.
– Поздравляю, Никки, – говорит он. – У тебя получилось.
Он отдергивает голову от меня, но я удерживаю его лицо, очищая подбородок и страшный порез на щеке. Когда я пододвигаюсь, чтобы очистить рану на его бицепсе, то вижу проклятые буквы, выколотые на его коже, что бередят старые шрамы во мне.
Он хватает меня за запястье своими сильными пальцами, заставляя меня остановиться, когда я собираюсь вытереть кровь, все еще сочащуюся из его раны.
– Не помогай мне, – говорит он. – Я хочу, чтобы ты ушла.
– Почему? У нас была связь, Луис. Я хочу забыть это, но я не могу.
Его бередящие душу глаза устремлены сквозь меня.
– Не лги себе и не думай, что у нас было нечто другое, нежели у тебя с Марко.
– Я не верю в это, – говорю я, качая головой. – Может быть у нас и нет шансов на будущее, но мое сердце знает, все, что было между нами, намного глубже того, что было с Марко.
– Ты ошибаешься. – Он крепче сжимает мою руку, мешая мне прикоснуться к нему. – Эй, Дерек! – кричит он.
Дерек просовывает свою голову в дверной проем.
– Да?
– Уведи ее отсюда, прежде чем я сделаю что-нибудь глупое.
Дерек касается моего плеча.
– Ник... ты должна отпустить его.
Я глотаю комок в горле размером с баскетбольный мяч.
– Я люблю тебя, Луис.
Луис зажмуривается.
– Дерек... уведи ее!
Я отодвигаюсь от него и делаю глубокий вдох. Я не могу достучаться до него. Он перешел на другую сторону и оставил меня позади.
Глава 45
Луис
Меньше чем через час после того, как Никки и компания покидают дом, меня неожиданно навещают Алекс и Карлос. Информация о моем вступлении, очевидно, добраласб и до них, потому что они не выглядят удивленными, увидев меня, всего избитого.
– Иди, прими душ, – говорит Алекс, бросая мне полотенце. – Ты грязный.
– Только не долго, – говорит Карлос, постукивая меня по ноге. – Потому что нужно быть готовым к ужину через сорок пять минут.
Он берет на руки Грэнни, которая не покидала меня все это время.
– Я не хочу есть, – говорю я ему. – И отдай мою собаку.
– Ты захочешь есть, когда узнаешь, что я сделал.
Я смотрю на своих братьев-наполовину, ожидая, что они начнут впаривать мне дерьмо, но они этого не делают. Они просто... здесь.
– У твоей собаки депрессия, как и у тебя, – говорит Карлос, опуская Грэнни на пол.
Я принимаю душ, и пусть горячая вода смывает засохшую кровь на моей коже, но но она не смоет тот факт, что я полноценный Кровавый Латино. Или то, что я оттолкнул Никки насовсем, что намного больнее, чем буквы КЛ, выдолбленные на мне отвёрткой Чу.
Я потерял ее. Это хорошо, хотя... Я просто в конечном счете разочарую ее, и я не хочу обидеть ее больше, чем обидел уже сейчас.
Когда я выхожу из ванной, мои братья сидят за кухонным столом. Они говорят тихо, очевидно, обсуждают, как им теперь обращаться со мной.
Когда я не присоединяюсь к ним, они приносят свои тарелки ко мне в комнату и едят, прислонившись к стене. Запах мяса и специй разжигают мой аппетит, но я не хочу разбираться с ними прямо сейчас... или есть с ними.
– Что вы двое делаете? – спрашиваю я.
Алекс и Карлос смотрят на еду друг друга и пожимают плечами.
– Едим, брат, – говорит Алекс. – А на что это похоже?
Я указываю на дверь моей спальни.
– Вы знаете, у нас есть кухня. Идите есть туда.
– Я в порядке, – говорит Карлось. – А ты как, Алекс?
Алекс берет вилкой carne guisada[51], это блюдо (они оба это знают) – мое любимое.
– Я тоже в порядке, – говорит он, обращая на еду все свое внимание и постанывая, как будто он в мясном раю.
После ужина Карлос ложиться на запасной матрац на полу моей комнаты.
– Разве ты не остановился в отеле с Киарой? – спрашиваю я его.
– Не сегодня. Может, завтра. Ты испоганил этот план.
– Не обвиняй меня, – говорю я ему. – Иди в отель. Я так хочу.
У меня начинают болеть кости, когда я иду в ванную. Я замечаю. что Алекс ночует в гостиной.
– Иди домой, к жене и ребёнку, – говорю я ему.
– Я переезжаю сюда на неделю. Mi'amá останется с Брит и Пако, в случае, если тебе интересно.
– Мне не нужно, чтобы вы с Карлосом нянчились со мной. Я в порядке.
Как только я приму пачку тайленола, я буду в порядке.
Он смеётся, осматривая моё тело.
– Да, точно. Ты отлично выглядишь, братан. Иди ложись, и пусть твоё тело начнёт восстанавливаться.
– Когда начнется лекция? – спрашиваю я. Я не достаточно глуп, чтобы думать, что сорвался с крючка Алекса и Карлоса.
– Я не буду читать тебе лекцию, – говорит Алекс.
– Я тоже не буду, – говорит Карлос.
– Вы же понимаете, что я в КЛ? – отвечаю я, просто чтобы удостовериться, что мы понимаем друг друга. – Меня не ограбили сегодня... Я вступил.
– Это очевидно, брат, – скучающим тоном говорит Карлос.
Алекс берет в руки пульт и начинает смотреть телевизор. Они притворяются, что их не заботит, что я стал частью Кровавых Латино, но я не идиот. Они играют со мной. Но зачем?
– Так вы, парни, спокойны по поводу этого? – спрашиваю я.
– Я бы не был в этом полностью уверен, – говорит Алекс. – Но мы понимаем.
– И мы дадим тебе время поправиться, – говорит Карлос.
Я держусь за свои побитые ребра, когда ковыляю обратно в комнату.
