Текст книги "Шрам: 28 отдел «Волчья луна» (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

«Хайлакс» летел по разбитой колее, как взбесившийся зверь. Маркус вцепился в поручень, а Пьер вдавливал педаль газа в пол, не обращая внимания на то, как подвеску сотрясают удары о камни. Двигатель ревел на пределе, выплевывая сизый дым в холодный утренний воздух. Они не просто ехали – они атаковали пространство, стремясь настичь врага до того, как скалы окончательно поглотят его след.

Внедорожник с визгом затормозил у самого зева ущелья, подняв тучу пыли и мелкого гравия.

– Вон они! – рявкнул Коул, указывая в сторону нагромождения валунов.

В ПНВ и через линзы оптики мир казался застывшим, но там, в густой тени расщелины, мелькнуло движение. Пьер выскочил из машины еще до того, как она полностью остановилась. Он увидел их. Десятки янтарных точек вспыхнули в темноте – глаза ликанов, светившиеся холодным, торжествующим огнем. Твари не бежали в панике. Они отступали неспешно, почти вальяжно, и в этом движении читалось ехидство. Один из ветеранов «Гаммы» на мгновение замер на выступе, обернувшись. Его янтарный взгляд буквально сверлил Пьера, словно насмехаясь над его бессильной яростью.

– Смеешься, сука? – прошипел Пьер. Его голос был подозрительно тихим, предвещающим бурю.

Он не стал брать «Ультиму» или «Вектор». Он рванул заднюю дверь пикапа и выхватил тяжелый, угловатый силуэт **Barrett M82**. Громоздкая винтовка легла на капот «Хайлакса», как на алтарь грядущей расправы. Пьер припал к окуляру прицела, игнорируя пульсирующую боль в раненом плече.

Мир сузился до перекрестия сетки. Тварь на выступе всё еще смотрела на них, уверенная в своей недосягаемости и густом тумане. Янтарный глаз горел в прицеле, как крошечная, наглая звезда.

– Улыбнись, – прошептал Пьер.

Палец плавно выжал спуск. Грохот пятидесятого калибра в тесноте ущелья прозвучал как удар молота о наковальню бога. Дульный тормоз выплюнул столб пламени, а тяжелая пуля с серебряным сердечником за долю секунды преодолела расстояние, разделяющее охотника и дичь.

В окуляре Пьер увидел, как янтарный огонек мгновенно погас. Пуля Barrett не просто попала – она дезинтегрировала голову ликана. Череп твари разлетелся на тысячи осколков, а тело, лишенное управления, безвольно рухнуло с обрыва, исчезая в туманной пропасти.

Остальные глаза в темноте мгновенно исчезли. Ехидство сменилось первобытным страхом перед мощью, способной достать их даже в сердце скал.

Пьер медленно выдохнул дым, потянулся к затвору и с металлическим звоном выкинул огромную, дымящуюся гильзу. Она упала на камни с тяжелым, окончательным звуком.

– Кто еще хочет поиграть в гляделки? – Пьер обернулся к Маркусу, и в его собственных глазах сейчас было гораздо больше опасного блеска, чем в любом зверином взгляде.

Маркус только коротко кивнул. Сомнений не осталось: они не просто шли по следу – они выжигали его. И следующая остановка была уже за порогом логова Траоре.

Маркус шагнул вперёд и тяжёлой ладонью накрыл раскалённый ствол «Барретта», заставляя Пьера опустить винтовку. Звон от выстрела всё ещё вибрировал в тесноте ущелья, но командир смотрел не в сторону скал, а прямо в расширенные зрачки Шрама.

– Хватит, Пьер. Остынь, – голос Маркуса прозвучал сухо и властно, не терпя возражений.

– Они там, Маркус! – Пьер попытался стряхнуть руку командира, его челюсти были сжаты так, что желваки ходили ходуном. – Если мы сейчас нажмём, мы вскроем это логово раньше, чем они успеют расставить растяжки!

– Мы уже опоздали, – отрезал Кёлер, кивнув в сторону тёмного зева пещеры, где только что исчезли последние янтарные искры. – Траоре не бежит, он заманивает. Ты только что пристрелил дозорного, но там, в глубине шахт, их десятки. И они знают каждый сантиметр этих туннелей. Идти туда втроём сейчас – это не храбрость, это подарок для Адамы. Он ждёт, когда ты ворвёшься туда на адреналине, чтобы закрыть за тобой дверь.

Маркус обернулся к Ахмеду, который уже разворачивал дополнительную антенну связи.

– «Сигма» будет здесь через сорок минут. «Вертушки» уже вышли из зоны подскока. Мы дождёмся их, Пьер. Мы заблокируем все выходы, пустим вперёд дронов с «серебряным туманом» и зачистим эту дыру сектор за сектором. По уставу. Без героизма.

Пьер тяжело дышал, чувствуя, как адреналиновая дрожь в руках сменяется свинцовой усталостью. Он посмотрел на свою ладонь – она всё ещё была перепачкана кровью ликана из трактира.

– Ты же знаешь, что он сделает с деревней, если мы дадим ему хоть шанс выбраться? – тихо спросил Пьер.

– Именно поэтому мы сделаем всё правильно, – Маркус сильнее сжал его плечо. – Ты сделал своё дело, Шрам. Ты показал им, что мы можем их достать. Теперь дай спецуре сделать остальное. Набей магазины, проверь раны. Нам нужны твои мозги, а не твой труп в первой же ловушке.

Пьер долго смотрел в темноту ущелья, словно пытаясь разглядеть там лицо малийца. Наконец, он медленно кивнул и с металлическим лязгом отсоединил пустой магазин «Барретта».

– Сорок минут, Маркус. Если через сорок минут их не будет – я иду внутрь. С вами или без вас.

– Какой же ты идиот… Пьер, – Маркус посмотрел на часы. – Уж поверь, Траоре сегодня не заснёт. Мы устроим ему такой рассвет, какого он ещё не видел.

Группа начала отходить к «Хайлаксу», занимая круговую оборону. Над горами послышался далёкий, пока ещё едва различимый стрёкот вертолётных винтов – подкрепление было близко. Охота временно сменилась осадой.

Глава 5

Воздух над ущельем задрожал не от привычного рокота старых «Ми», а от высокого, едва слышного свиста турбин. Из утреннего тумана, как два матовых черных призрака, вынырнули **MH-60 Silent Hawk** – машины, существование которых официальный штаб отрицал бы под присягой. Угольно-черные, без опознавательных знаков, обклеенные радиопоглощающими плитками, они зависли в паре метров над землей, даже не всколыхнув осевшую пыль своими высокотехнологичными винтами.

Десантирование произошло мгновенно. Фаллы упали еще до того, как вертолеты замерли.

Четыре фигуры в штурмовой экипировке цвета «городской серый» скользнули вниз с грацией механизмов. Они коснулись земли бесшумно, синхронно перекатившись и вскинув короткие карабины **MCX Spear LT** с интегрированными глушителями. На шлемах – четырехглазые панорамные ПНВ **GPNVG-18**, светящиеся холодным зеленым светом. Их бронежилеты из углеродного волокна и матовые экзоскелетные каркасы на ногах делали их похожими на киборгов, сошедших с экрана секретных разработок DARPA.

От них веяло не просто дисциплиной, а стерильной, пугающей элитарностью. Это был лоск «черного» бюджета, где один прицел стоил больше, чем весь «Хайлакс» Пьера вместе с содержимым.

Командир группы «Сигма» шагнул вперед. Его движения были идеально выверены, без единого лишнего жеста. Он прошел мимо Пьера, едва не задев его плечом, и даже не удостоил взглядом окровавленное лицо легионера или его искореженную «Ультиму». Для него Пьер, Маркус и их помятый внедорожник были лишь досадным мусором на месте проведения операции. Пылью, которая мешала обзору.

Он остановился перед Маркусом, не снимая матового шлема. Его голос, пропущенный через вокодер, звучал механически и абсолютно равнодушно:

– Группа «Сигма» на позиции. Объект «Пастырь» теперь в нашей юрисдикции.

Он наконец повернул голову к Пьеру. Зеленые окуляры «четырехглазки» бездушно отразили запекшуюся кровь на щеке Шрама.

– Вы… – оперативник сделал паузу, словно подбирая слово для чего-то незначительного. – Свободны. Отойдите за оцепление. Постарайтесь не путаться под ногами со своим… антиквариатом. Нам не нужны отчеты о «дружественном огне» из-за вашей плохой координации.

Один из бойцов «Сигмы» в это время выпустил крошечного дрона-сферу, который с жужжанием устремился в глубь ущелья. Они работали молча, обмениваясь информацией через встроенные в шлемы системы связи. Вся группа Пьера – грязная, измотанная, пропахшая гарью и дешевым кофе – на их фоне выглядела как банда мародеров, случайно забревшая на полигон будущего.

Пьер почувствовал, как пальцы сами сжимаются на рукояти ножа. Лоск этих парней раздражал сильнее, чем янтарные глаза ликанов. Они были эффективны, богаты и бесконечно высокомерны.

– Слышал, Маркус? – Пьер сплюнул под ноги одному из оперативников, но тот даже не дрогнул. – «Элита» приехала. Сейчас они покажут нам, как правильно умирать в красивой форме.

Маркус только сильнее сжал челюсти, глядя, как «Сигма» начинает развертывание тепловых сканеров.

Командир «Сигмы» даже не обернулся на Пьера. Он просто поднял два пальца в перчатке из негорючего номекса, и четвёрка теней в сером камуфляже слаженно, словно единый механизм, втянулась в зев пещеры. Их ИК-лазеры чертили в густом тумане тонкие голубые спицы, а шагов не было слышно вовсе – только едва уловимый шорох подошв по гравию.

Пьер прислонился к борту «Хайлакса», демонстративно достал помятую пачку и чиркнул зажигалкой. Маркус стоял рядом, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел на планшет Ахмеда, к которому «Сигма» снисходительно разрешила подключить внешний канал связи.

– Смотри, как плывут, – буркнул Пьер, выпуская дым. – Красиво, черт возьми. Прямо как на параде.

На экране планшета четыре тепловых силуэта двигались по главному штреку. Они использовали тактическое построение «алмаз», их сенсоры сканировали стены, вычисляя ловушки. Первые пятьдесят метров прошли идеально. «Сигма» миновала внешнее кольцо обороны, не встретив сопротивления.

А потом всё разом полетело в бездну.

Внезапно из глубины пещеры ударил ослепительный, мертвенно-белый свет – не просто фонари, а мощные стробоскопы, настроенные на частоту, которая буквально «выжигала» матрицы дорогущих панорамных ПНВ. Экран Ахмеда на мгновение залило белым шумом.

– Контакт! – хрипло выплюнул вокодер командира «Сигмы». – Ослеплены! Перехожу на термический режим!

Но Траоре знал и это. По стенам пещеры начали лопаться заранее расставленные капсулы. Это был не газ. Это была мелкодисперсная магниевая пыль вперемешку с разогретым паром. Тепловизоры «элиты» превратились в бесполезные игрушки – на экранах расцвёл сплошной оранжевый ад, в котором невозможно было отличить камень от ликана.

– Отходим! Перегруппировка! – крикнул кто-то в эфире.

Но «Гамма» уже была там. Ликаны-ветераны не использовали электронику. Они использовали носы и уши. Из боковых отнорков, которые «Сигма» посчитала слишком узкими для прохода, вырвались серые тени.

Пьер услышал это даже без радио – глухой, утробный рык, сменившийся визгом разрываемого металла и человеческим криком, полным первобытного ужаса.

– Помощь! Запрашиваю подавление! – орал в рацию один из «чистюль».

Послышалась беспорядочная стрельба. MCX Spear LT молотили длинными очередями, пули рикошетили от камней, высекая искры, но в этом хаосе они били в пустоту. «Элита» пятилась.

Через минуту из зева пещеры вывалился первый оперативник. Его шлем был смят, один из четырех окуляров «панорамника» висел на проводах. Он буквально на карачках выкатился на свет божий, лихорадочно пытаясь отстегнуть заклинивший карабин. За ним выбежали остальные. Один тащил на себе командира – у того всё плечо было превращено в кровавое месиво, а экзоскелет на ноге был вывернут под неестественным углом.

Они падали на камни, тяжело дыша, их «лоск» исчез под слоем копоти, грязи и ликантропьей желчи. Те, кто минуту назад смотрел на Пьера как на пыль, теперь выглядели как побитые собаки.

– Там… там их десятки… – прохрипел один из бойцов, срывая с лица маску. Его зрачки были расширены от шока. – Они знают наши частоты… они ждали нас в слепых зонах…

Пьер медленно подошёл к ним, не вынимая сигарету изо рта. Он посмотрел на разбитый шлем командира «Сигмы», затем на Маркуса.

– Ну что, Маркус? Подкрепление прибыло, задачу выполнило, – Пьер обернулся к скулящим элитникам и сплюнул прямо перед их берцами. – Постарайтесь не путаться под ногами со своими… гаджетами. Теперь поработает антиквариат.

Он перехватил «Ультиму», проверил, как сидит нож на бедре, и кивнул своим.

– Ахмед, Коул, Жанна. Оставьте им их салфетки для протирки линз. Мы идём внутрь. Там заждались тех, кто умеет воевать не по учебнику.

Пьер шагнул в темноту пещеры, и на этот раз ИК-лазеры ему были не нужны. Он чувствовал запах Траоре. Он чувствовал запах страха «Гаммы». И, самое главное, он чувствовал вкус мести, который был слаще любого кофе.

Пьер переступил через брошенный шлем «сигмовца», даже не глядя на него. Он не стал опускать ПНВ. Вместо этого он достал из подсумка обычный химический источник света – старый добрый ХИС красного спектра – и с резким хрустом переломил его. Густое, кровавое сияние залило неровные стены штрека.

– Глаза в узкую щель, – скомандовал Пьер своим. – ПНВ не включать. Жанна, держи тыл. Коул, если учуешь движение в щелях – заливай, не спрашивая.

Они вошли в зону «выжигания». Стробоскопы ликанов всё еще бешено молотили по пустоте, пытаясь ослепить несуществующую электронику. Но для Пьера, шедшего с красным фонарем и полагающегося на периферийное зрение, это было лишь досадным мерцанием.

– Смотрите, – Пьер указал носком ботинка на незаметную растяжку у самого пола, которую пропустили сенсоры «элиты». – Классика 28-го отдела. Противопехотка с серебряной шрапнелью. Траоре не хотел их убивать сразу, он хотел их покалечить.

Магниевый туман всё еще висел в воздухе, превращая тепловизоры в бесполезный хлам. Но Пьер просто достал обычную бандану, смоченную водой, и повязал её на лицо.

– Ахмед, дай «шумелку», – шепнул он.

Связист протянул ему небольшой прибор. Пьер активировал его и швырнул вперед, в гущу тумана. Высокочастотный писк заполнил туннель, перекрывая звук капающей воды. Через секунду из бокового отнорка донеслось рычание – ликаны, чьи уши были в разы чувствительнее человеческих, не выдержали ультразвукового удара.

– Справа! – рявкнул Пьер.

Из тени выметнулась серая фигура. Пьер не стал вскидывать «Вектор». Он шагнул навстречу, сокращая дистанцию, и с разворота всадил нож в шею твари. Черная кровь хлынула на его руки, но он лишь провернул лезвие, ломая шейные позвонки.

*Бам!*

Короткий выстрел Коула из «Ультимы» снес голову второму ликану, который пытался зайти с потолка. Оглушительный грохот в замкнутом пространстве ударил по ушам, но группа продолжала движение, не сбавляя темпа.

Они не использовали «алмаз» или другие учебные построения. Они двигались как стая – прикрывая друг друга инстинктивно, чувствуя спины товарищей. Там, где «Сигма» видела тактическую задачу, Пьер видел драку в подворотне.

– Мы близко, – Пьер замер у массивной стальной двери, которая когда-то вела в склад взрывчатки.

Из-за двери пахло не только зверем. Пахло жжеными свечами, старой кожей и чем-то древним, от чего волосы на загривке вставали дыбом. Пьер посмотрел на своих. Лица Жанны, Ахмеда и Коула были покрыты копотью и кровью, но в их глазах не было того шока, который сломал «элиту».

– Коул, выжигай петли, – Пьер перехватил «Вектор», проверив затвор. – Жанна, как только дверь упадет – две гранаты внутрь. Ахмед, гаси любой сигнал, который пойдет из этой комнаты.

Коул нажал на спуск огнемёта. Струя белого пламени с воем вгрызлась в металл. Дверь задрожала, раскаляясь добела. Пьер стоял прямо перед ней, его зрачки сузились до точек. Он чувствовал его. Пастырь был там.

С грохотом многотонная плита рухнула внутрь, подняв облако пыли. Жанна мгновенно забросила в проем две светошумовые. Два коротких хлопка – и группа ворвалась внутрь.

Зал был огромен. Своды шахты подпирали естественные колонны, украшенные языческими символами и обрывками знамен 28-го отдела. В центре, на возвышении из ящиков с боеприпасами, сидел он.

Адама Траоре.

Он был огромен – черный гигант в камуфляжных штанах и тактической разгрузке поверх голого торса. Татуировка на левой стороне его лица, казалось, пульсировала в такт его дыханию. Он не вскинул оружие. Он просто смотрел на Пьера своими желтыми, абсолютно разумными глазами.

– Наконец-то, – голос малийца пророкотал под сводами пещеры, как обвал. – Я уж думал, мне придется довольствоваться теми щенками в серых костюмах. Но пришел ты, Пьер. Мой заблудший брат.

Вокруг него из теней начали выходить уцелевшие бойцы «Гаммы». Их было около десятка – элита из элит, превращенная в совершенных убийц.

– Я тебе не брат, Адама, – Пьер поднял «Вектор», целясь точно в татуированную щеку малийца. – Я – твой конец.

– Смело, – Траоре медленно поднялся, и Пьер услышал, как под его кожей хрустят и перестраиваются кости. – Но в этом зале нет электроники, которая тебя спасет. Только сталь, когти и правда, которую ты так боишься признать.

Траоре не стал отдавать приказ словами. Он просто оскалился, и этот оскал стал сигналом для начала ада.

– Жги, Коул! – рявкнул Пьер, падая за ближайший ящик с патронами.

Коул нажал на рывок. Из сопла огнемёта вырвалась ревущая струя «серебряного» напалма. Она ударила не в центр, а веером по флангам, отсекая выходящих из теней ликанов. Зал наполнился инфернальным ревом и запахом горящей органики. Твари, попавшие под струю, превращались в живые факелы, но даже умирая, они пытались идти вперед – дисциплина «Гаммы» была сильнее боли.

*Трата-та-та!* – «Вектор» в руках Пьера запел свою безумную песню.

Он работал короткими очередями по три патрона, целясь исключительно в сочленения доспехов и головы. Один из ветеранов, в рваном разгрузочном жилете, перемахнул через заграждение и в прыжке попытался распороть Пьеру горло. Шрам встретил его прикладом в челюсть, а затем в упор разрядил остаток магазина в живот. Серебряная экспансия превратила внутренности ликана в кашу, выплеснув фиолетовый дым из выходных отверстий.

– Одиннадцать в остатке! – крикнул Пьер, меняя магазин за доли секунды.

Жанна работала как метроном. Она не пряталась за укрытиями. Она двигалась между колоннами, стреляя из «Ремингтона» от бедра. Каждый её выстрел – это выбитый глаз или раздробленный хребет. Когда ликан подобрался к ней слишком близко, она выхватила пистолет и всадила три пули в упор, даже не сбив дыхание.

– Ахмед, гранату! – скомандовала она.

Ахмед швырнул «S-Mist» в центр зала, где Траоре собирал кулак для прорыва. Хлопок – и плотное фиолетовое облако накрыло Пастыря и его свиту. Ликаны зашлись в судорожном кашле, их регенерация начала давать сбои, а глаза – слезиться от едкой серебряной взвеси.

– Мой черёд, – прорычал Траоре.

Малиец рванул сквозь облако дыма. Он не бежал – он летел, игнорируя пули, которые рикошетили от его чудовищных грудных мышц. Он врезался в Коула, буквально вырывая баки огнемёта с мясом и металлом. Коул отлетел к стене, облитый собственным топливом, но успел щелкнуть зажигалкой, превращая всё вокруг себя в огненный заслон.

Пьер увидел, как Пастырь заносит огромную лапу над упавшим Коулом.

– Адама! Сюда, ублюдок! – Пьер выскочил из-за укрытия, отбросив пустой «Вектор».

В его руках была «Ультима». Дисплей ружья горел багровым. Три патрона. Всего три шанса.

*Бам!*

Первый дротик вошел Траоре в плечо, замедляя его. Малиец даже не вздрогнул, лишь повернул голову, и его татуировка на лице вспыхнула ядовитым светом.

*Бам!*

Второй дротик пробил ему бедро, заставляя гиганта припасть на колено. Зал наполнился криками и грохотом – Жанна и Ахмед добивали последних бойцов «Гаммы», превращая элитный отряд в гору дымящегося мяса.

Траоре поднялся. Из его ран валил густой пар, кожа вокруг серебряных снарядов чернела и лопалась, но он продолжал идти на Пьера. В его глазах не было ярости – только холодная, бесконечная пустота человека, который давно перестал быть человеком.

– Ты… просто… инструмент, – прохрипел Пастырь, замахиваясь для последнего удара.

Пьер нажал на спуск в третий раз, когда когти Траоре были в сантиметрах от его лица.

*Бам!*

Дротик вошел точно в раскрытую пасть малийца, прошил нёбо и застрял в основании мозга. Траоре замер. Его тело содрогнулось, из ушей и носа повалил фиолетовый дым. Он медленно, словно столетнее дерево, рухнул на колени прямо перед Пьером.

Пьер не стал ждать. Он выхватил артефактный нож и одним мощным движением полоснул по горлу Пастыря, завершая то, что не смогло сделать серебро.

Тишина обрушилась на зал мгновенно. Только треск догорающего напалма и тяжелое дыхание выживших нарушали покой этой братской могилы.

Пьер стоял над телом Траоре, весь в черной крови, с ножом, с которого капала смерть. Он посмотрел на Жанну – она была ранена, прижимала руку к боку, но стояла. Ахмед помогал Коулу подняться из кучи обломков.

– Всё? – тихо спросил Ахмед, вытирая лицо от копоти.

Пьер посмотрел на обезглавленное тело того, кто когда-то был легендой Отдела, а затем – его ночным кошмаром.

– Всё, – Пьер вложил нож в ножны. – Вызывай «вертушки» Маркуса. Скажи, пусть забирают свой «антиквариат». Охота закончена.

Рассвет над горами был ледяным и пронзительно чистым, словно сама природа пыталась отмыть этот край от ночной бойни, но тяжелый запах паленого мяса, химикатов и запекшейся крови продолжал висеть над долиной липким саваном. Пока «Сигма», понурив головы и пряча глаза за разбитыми масками, спешно грузила своих раненых в «Сайлент Хоки», группа Пьера приступила к окончательной зачистке реальности. В глубине шахты Коул и Ахмед заканчивали установку зарядов прямо над телом Траоре и горой трупов его гвардейцев; это не была обычная взрывчатка – в центре зала они разместили термитные контейнеры, способные развить температуру до **2500°C**, чтобы выжечь саму возможность идентификации. Пьер стоял в дверях, наблюдая, как Жанна методично собирает с пола последние осколки серебряных дротиков и стреляные гильзы, не оставляя ни единой улики для будущих следователей или любопытных лаборантов. Когда Ахмед нажал кнопку на пульте, глухой, утробный рокот сотряс гору до самого основания, зев пещеры на мгновение изрыгнул ослепительно-белый столб пламени, а затем порода с грохотом сложилась внутрь, навсегда запечатывая Пастыря и его амбиции в раскаленной каменной могиле.

Переваливаясь на ухабах, «Хайлакс» вернулся на центральную площадь деревни, где Маркус уже собрал немногих уцелевших старейшин и тех жителей, что видели бой вблизи. Командир Отдела стоял перед ними, не снимая бронежилета, и его голос, сухой и лязгающий, не оставлял места для сомнений: он деловито объяснял людям, что они стали жертвами террористической атаки с применением экспериментального нервно-паралитического газа, вызывающего тяжелейшие галлюцинации и вспышки массового психоза. Пьер стоял за его спиной, опираясь на искореженный корпус внедорожника, и его окровавленный, почти звериный вид служил лучшим доказательством «галлюцинаций» – он был тем самым кошмаром, который жители должны были забыть ради своего же блага. Маркус чеканил слова о бессрочном карантине и людях в белых халатах, которые приедут за каждым, кто заикнется о «волках», пока Ахмед обходил ряды, раздавая плотные конверты с деньгами – платой за молчание и компенсацией за сгоревшие дома. Пьер видел, как в глазах стариков ужас перед монстрами медленно сменяется тяжелым, крестьянским прагматизмом выживания: они принимали деньги и кивали, соглашаясь с тем, что никакой малийской тени в лесах никогда не существовало.

Пока связист заканчивал удалять логи с ближайших сотовых вышек и чистил записи с редких камер наблюдения, Пьер присел на борт пикапа рядом с Жанной, которая медленно протирала винтовку промасленной ветошью. Она не смотрела на него, но её плечо, едва касавшееся его руки, было напряжено; в этом молчании было больше сказано, чем в любом докладе штабу. От них обоих разило порохом и смертью, и даже холодный утренний ветер не мог выветрить этот запах из пор кожи. Маркус, закончив «работу с населением», захлопнул крышку спутникового телефона и коротко кивнул группе, давая знак к отходу. Они уезжали из деревни, которая уже начала погружаться в обычную утреннюю суету, старательно вычеркивая из памяти события ночи, превращая кровь на брусчатке в обычную грязь. Собор на холме всё еще возвышался над долиной, безмолвный свидетель их тайной войны, и где-то там, в его прохладных недрах, их уже ждал Лебедев с новыми порциями сыворотки и новыми целями, которые Отдел 28 должен был стереть с лица земли до того, как о них узнает остальной мир. Пьер достал последнюю сигарету из смятой пачки, чиркнул зажигалкой и посмотрел на свои руки – они больше не дрожали, но он знал, что эта чистота была временной, до следующего приказа, который снова заставит его стать монстром ради спасения людей.

В соборе стояла та особенная, вакуумная тишина, которая наступает лишь тогда, когда смолкает звон в ушах от взрывов, а рокот вертолетных винтов окончательно растворяется в горах. Тяжелые своды поглощали редкие звуки: где-то в глубине алтаря негромко переговаривались Маркус и Ахмед, но здесь, в боковом нефе, мир сузился до размеров одной скамьи. Пьер сидел, откинув голову на холодный камень стены, и смотрел, как в единственном уцелевшем луче солнца, пробившемся сквозь разбитый витраж, медленно кружатся пылинки. Он уже снял разгрузку и бронежилет, оставшись в пропотевшей серой термухе, которая липла к телу. Жанна сидела рядом, такая же измотанная, с распущенными рыжими волосами, в которых запуталась копоть. Она молча взяла его тяжелую, испачканную в пороховой гари и черной крови ладонь и начала медленно, почти методично, протирать её влажной антисептической салфеткой.

– Ты ведь понимаешь, что это было чистое везение? – негромко спросила она, не поднимая глаз. Её голос, обычно резкий и командный, сейчас звучал тускло и надломленно.

Пьер едва заметно шевельнул пальцами, позволяя ей вычищать грязь из-под ногтей.

– В нашем деле везение – это единственная твердая валюта, Жанна. Ты сама это знаешь.

– Нет, – она резко остановилась и посмотрела на него. Её глаза, всё еще расширенные от недавнего выброса адреналина, лихорадочно блестели. – Это было не везение. Это было самоубийство. Зачем ты полез туда один? Без связи, без прикрытия… Ты хоть понимаешь, что я чувствовала, когда твой маячок погас?

Пьер повернул к ней голову. На его лице, среди ссадин и копоти, проступила кривая, болезненная усмешка.

– Я видел его глаза. Траоре. Он не собирался уходить просто так, он ждал меня. Если бы я помедлил хоть секунду, он бы завел нас всех в ту ловушку на поляне. Я должен был его выдернуть на себя.

– И чуть не остался там навсегда, – Жанна снова принялась за его руку, на этот раз с каким-то ожесточением. – У тебя сердце остановилось, Пьер. Я считала секунды. Десять… двадцать… Я думала, что всё. Что я снова одна в этом проклятом лесу.

Она внезапно затихла, и её рука, державшая салфетку, мелко задрожала. Пьер осторожно перехватил её пальцы, накрыв их своей ладонью – теперь уже относительно чистой, но всё еще пахнущей смертью.

– Но ты ведь меня вернула, – тихо сказал он. – Ты всегда меня возвращаешь.

Жанна судорожно выдохнула, её плечи опали, и она прислонилась лбом к его плечу. От неё пахло озоном, порохом и солью – запахами, которые за годы стали для них роднее любого парфюма.

– Ненавижу тебя, – прошептала она в его плечо. – Смертельно ненавижу за то, что ты заставляешь меня это чувствовать. Мы ведь договаривались: никакой привязанности, только работа.

– Мы много о чем договаривались, когда подписывали контракт с Отделом, – Пьер прикрыл глаза, чувствуя, как свинцовая усталость наконец-то берет свое. – Но кажется, контракт забыли дополнить пунктом о том, как не сойти с ума, когда твой напарник превращается в фарш.

– Больше не смей так делать, – она подняла голову, и в её взгляде снова промелькнула та стальная искра, которую он так ценил. – Если решишь подохнуть – скажи заранее. Я сама тебя пристрелю, чтобы не мучиться с адреналином.

Пьер улыбнулся, на этот раз по-настоящему. Он протянул руку и осторожно убрал прядь слипшихся волос с её лица, задержав пальцы на её щеке.

– Договорились. В следующий раз – по расписанию.

Жанна на мгновение прижалась щекой к его ладони, закрыв глаза, и в этой короткой минуте тишины, среди древних камней и современных винтовок, они оба наконец-то перестали быть инструментами войны. Они просто были. Здесь и сейчас, пока не открылась дверь и Маркус не позвал их на финальный брифинг, возвращая в реальность, где их снова ждало серебро, кровь и бесконечные тени.

Тяжелые двери собора со стоном отворились, впуская внутрь холодный сквозняк и резкий свет фар подъехавших внедорожников. Тишина, которую Пьер и Жанна так бережно хранили, рассыпалась в прах под стуком каблуков по каменным плитам.

В центральный неф вошел профессор Лебедев. На нем был безупречно чистый белый халат под накинутым на плечи кашемировым пальто – стерильное пятно в этом храме, пропахшем гарью и требухой. За ним, словно тени, двигались двое лаборантов с контейнерами для биоматериала и четверо новых бойцов в незнакомой Пьеру экипировке – без знаков отличия, в зеркальных визорах, со стволами, у которых были странные, утолщенные насадки.

– Поразительно, – Лебедев остановился посреди зала, оглядывая истерзанную группу. Его голос звучал восторженно, как у коллекционера, нашедшего редкий экземпляр. – Вы проделали колоссальную работу. Смерть Траоре – это, конечно, потеря для науки, но те данные, что успел собрать Ахмед, и образцы тканей, которые мы сейчас извлечем… это даст моему проекту новый виток.

Пьер медленно поднялся со скамьи. Его кулаки сжались, а по спине пробежал холодок, который не имел отношения к сквозняку.

– О каком проекте ты говоришь, Проф? – голос Шрама был подозрительно ровным. – Мы шли туда, чтобы зачистить язву. Чтобы ликанов больше не было.

Лебедев снисходительно улыбнулся, подходя ближе.

– О нет, мой дорогой Пьер. Чтобы ликанов не было *на воле*. Но отделу нужны свои зубы. Подконтрольные, дисциплинированные, лишенные безумия Траоре. Представь себе солдата, который не знает боли, видит в темноте и регенерирует на ходу, оставаясь верным приказу. Это будущее. И сегодня вы доказали, что оно возможно.

Пьер сделал шаг навстречу, сокращая дистанцию. Его взгляд замер на чистом воротничке профессора.

– Ты хочешь делать из людей этих тварей? Намеренно?

– Исследования требуют огромных денег, Шрам, – цинично отозвался Лебедев, поправляя очки. – И Центру теперь неважно, какой ценой будет достигнут результат. Взгляни на себя. Ты – мой лучший пример. Полуживой труп, которого вытащили с того света благодаря моим разработкам и химии. Твой успех показывает, что работа не безнадежна. Ты – прототип, Пьер. Просто чуть менее… волосатый.

В следующую секунду воздух в соборе, казалось, застыл. Пьер рванулся вперед с такой скоростью, что лаборанты даже не успели охнуть. Чёрное лезвие артефактного ножа хищно прижалось к кадыку Лебедева, слегка надавливая на кожу.