Текст книги "Шрам: 28 отдел «Волчья луна» (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Едва за дверью их номера щелкнул замок, сдерживаемая весь вечер плотина рухнула.

Пьер не стал зажигать свет. В тусклом сиянии уличных фонарей, пробивающемся сквозь тонкий тюль, он прижал Жанну к массивной дубовой двери. Его губы нашли её губы в жадном, почти отчаянном поцелуе – это был не просто жест нежности, а крик жизни, долгое время находившейся под запретом.

Жанна ответила с той же яростной силой. Её руки, привыкшие к холоду стали, теперь впились в его плечи, требуя близости, которой они оба были лишены годами. Пьер целовал её шею, ключицы, спускаясь ниже, и его дыхание обжигало её кожу, заставляя мир вокруг окончательно исчезнуть.

Его пальцы, теперь лишенные когтей и смертоносной ртути, но сохранившие чудовищную, уверенную силу, скользили по её телу. Это были прикосновения творца, который заново открывает свой шедевр. Он изучал её изгибы, чувствуя, как под его ладонями дрожит её кожа, как учащается её пульс, резонируя с его собственным. Эти касания переходили все границы дозволенного, стирая остатки осторожности и профессиональной сдержанности.

– Пьер… – её голос сорвался на выдох, когда он подхватил её на руки и перенес на кровать.

В этом сплетении тел не было места прошлому. Не было «Адама», не было «Омеги», не было войны. Была только первобытная, всепожирающая страсть двух людей, которые вернулись из небытия. Пьер нависал над ней, и его глаза, теперь совершенно человеческие, горели темным огнем.

Когда их тела наконец слились в едином ритме, это было похоже на рождение новой вселенной. Каждое движение, каждый стон, каждый судорожный вдох были пропитаны глубоким, почти сакральным смыслом. Это была не просто близость – это было окончательное исцеление. В яростной пульсации их крови растворялись последние тени Гданьска и Альп.

Страсть захлестнула их, как шторм, смывая всё лишнее. Пьер чувствовал её податливость и её силу, её ответный огонь, который подпитывал его собственный. В эту ночь они не просто любили друг друга – они утверждали свое право на существование, на чувства, на слабость и на триумф.

Позже, когда дыхание выровнялось, а шторм сменился тихим приливом, они лежали, переплетясь руками и ногами, в блаженном изнеможении. Пьер вдыхал аромат её волос, чувствуя, как его сердце мерно бьется в унисон с её сердцем.

Впервые за всю свою жизнь он не ждал нападения. Впервые за всю жизнь он был по-настоящему дома.

Утро в Вене было девственно-белым и оглушительно тихим. Первый свет зимнего солнца, отражаясь от свежего снега за окном, просачивался сквозь щели тяжелых портьер, рисуя на паркете золотистые полосы. В номере пахло остывающим камином, дорогим мылом и тем едва уловимым ароматом покоя, который бывает только после долгого и трудного пути.

Пьер проснулся первым. Он лежал неподвижно, боясь спугнуть это новое, почти забытое ощущение – легкость в теле. Внутри него больше не было яростного гула серебряной плазмы, не было металлического привкуса во рту и вечного ожидания удара. Было лишь ровное тепло и мерное биение собственного сердца.

Он медленно повернул голову. Жанна спала, разметав по подушке свои волосы. В этом утреннем свете, без маски суровости и боевого грима, она казалась почти прозрачной, удивительно нежной. Пьер осторожно, одними кончиками пальцев, коснулся её плеча. Кожа была теплой и живой.

Он посмотрел на свою руку. Гладкая, лишенная шрамов и костяных наростов ладонь. Четырнадцать доз «Души» совершили невозможное – они вернули ему не только внешность, но и право на это тихое утро.

Жанна шевельнулась и медленно открыла глаза. В первый момент в её взгляде мелькнула привычная настороженность, рука непроизвольно дернулась к пустой стороне подушки, где обычно лежал пистолет. Но, увидев Пьера, она мгновенно расслабилась. Тень напряжения исчезла, уступив место мягкой улыбке.

– Доброе утро, – прошептала она, её голос был по-утреннему хриплым.

– Доброе утро, – ответил Пьер. Он притянул её к себе, укрывая их обоих тяжелым одеялом. – Слышишь?

– Что?

– Тишину.

Они замолчали, прислушиваясь. С улицы доносился отдаленный перезвон колоколов – Вена готовилась к праздничному богослужению. Снизу, из холла, доносился приглушенный звон посуды: кто-то уже завтракал, обсуждая планы на новый год. Но здесь, в их маленьком ковчеге, время будто остановилось.

– Нам не нужно никуда бежать сегодня, – произнес Пьер, целуя её в макушку. – Никаких планов. Никаких досье. Только кофе, прогулка по парку и, может быть, еще немного Бродского.

Жанна закрыла глаза, впитывая этот момент. Она чувствовала себя защищенной – не бронежилетом или стенами бункера, а присутствием человека, который прошел через ад, чтобы просто обнять её этим утром.

– Звучит как самый лучший план из всех, что у нас были, – ответила она.

Впервые за долгие годы они были просто Пьером и Жанной. Двумя людьми в самом сердце Европы, которые заслужили свое право на обычное, ленивое утро. И в этом простом факте было больше триумфа, чем во всех разрушенных лабораториях мира.

ЭПИЛОГ

Через неделю в маленьком доме в пригороде Брюсселя Пьер сидел у окна. Он всё еще был слаб, его тело восстанавливалось медленно, а врачи (те, кому Жанна доверяла) говорили, что вирус «Адам» перешел в спящий режим. Он остался в его ДНК навсегда, как старое проклятие, готовое проснуться от первого серьезного стресса. Но сейчас… сейчас он был просто человеком.

Ахмед вошел в комнату, держа в руках газету.

– «Омега» объявила о банкротстве своего медицинского подразделения, – сказал он с улыбкой. – Акции рухнули. Интерпол начал расследование по факту незаконных экспериментов.

Пьер не ответил. Он смотрел, как в саду Жанна возится с кустами роз. Она обернулась и помахала ему рукой.

И легионер лишь улыбнулся в ответ уже мысленно планируя их медовый месяц где-то в Африке.

* * *

Цюрих в это время года выглядел как ожившая реклама частного банкинга: стерильный, дорогой и абсолютно спокойный. Ахмед сидел на террасе своего пентхауса, лениво помешивая лед в стакане коллекционного виски. На нем был шелковый халат, а на столике перед ним лежал тончайший планшет – кастомная сборка, мощностей которой хватило бы, чтобы обрушить сеть небольшого государства.

Он больше не был тем дерганым парнем с вечными кругами под глазами. Лицо округлилось, взгляд стал тяжелым и уверенным. Его счета были полны, а его услуги как «независимого консультанта по кибербезопасности» стоили столько, что он мог бы купить тот ангар в Брюсселе вместе со всем кварталом и снести его просто ради забавы.

На экране планшета в режиме реального времени пульсировали две точки – Вена. Пьер и Жанна. Спутниковый канал, оплаченный через цепочку офшоров, давал картинку такой четкости, что Ахмед видел даже пар от их кофе.

– Танцуют… – Ахмед усмехнулся, глядя на архивную запись вчерашнего вечера. – Стихи читают. Какая идиллия.

Он глотнул виски, чувствуя приятное тепло. Пьер и Жанна думали, что они победили. Они думали, что «Омега» пала из-за их героизма, а четырнадцать ампул «Души» были случайным проявлением сентиментальности безумного профессора. Они верили, что Ахмед – их верный друг, который чудом находил лазейки в системах защиты.

Ахмед отставил стакан и поднялся. В глубине квартиры, за тяжелыми дубовыми дверями, находился его личный кабинет. Он вошел внутрь, и свет включился автоматически, выхватывая из полумрака массивный стол и единственное кресло, развернутое к окну.

В кресле сидел человек. На нем был безупречно сидящий костюм, а его руки, лежащие на подлокотниках, выглядели сильными и молодыми.

– Объект стабилен? – спросил человек, не оборачиваясь. Голос был глубоким, властным, лишенным всяких признаков старости.

– Стабильнее некуда, профессор, – Ахмед почтительно склонил голову, и в этом жесте не было ни капли той фамильярности, с которой он общался со Шрамом. – Четырнадцать инъекций впитались идеально. Аномальная энергия Зоны зацементировала вирус «Адам». Теперь он – идеальный носитель. Без побочных эффектов, без откатов.

Лебедев медленно развернул кресло. Его помолодевшее лицо в холодном свете мониторов казалось маской античного бога.

– Жанна? – коротко бросил он.

– Отрабатывает роль на сто процентов. Она – его лучший якорь. Пока она рядом, он чувствует себя человеком. А пока он чувствует себя человеком, он не замечает, как работает фоновый протокол передачи данных. Мы получаем телеметрию его метаболизма каждые пять минут.

Лебедев удовлетворенно кивнул. Все эти «побеги», «рейды» и «уничтожения серверов» были лишь масштабным полевым испытанием. Корпорация «Омега» была отработанным материалом, балластом, который Лебедев сбросил, чтобы инсценировать свою смерть и вывести проект на новый уровень.

– Пьер всегда был эмоциональным, – небрежно заметил Лебедев, глядя на экран, где Шрам обнимал Жанну. – Это его слабость. И это наша гарантия. Он думает, что он свободен. Но на самом деле он – мой самый успешный автономный сервер.

– Когда начнем вторую фазу, сэр? – спросил Ахмед.

– Пусть отдохнут, – Лебедев едва заметно улыбнулся. – Пусть насладятся своей «победой». Счастливый образец живет дольше. А ты, Ахмед, молодец. Ты хорошо сыграл свою роль «верного связиста». Без твоих «подсказок» он бы не догадался вырвать чип так эффектно. Это добавило ему веры в собственные силы.

Ахмед лишь скромно улыбнулся.

– Иди, отдыхай. Завтра нам нужно подготовить отчет для новых инвесторов. Они хотят видеть, как работает «Душа» в долгосрочной перспективе.

Ахмед вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь. Вернувшись на террасу, он снова взял бокал. Снег над Цюрихом казался ему предвестником большой удачи. Пьер Дюбуа танцевал в Вене, Жанна верила в любовь, а Лебедев строил новый мир.

И только Ахмед знал, сколько на самом деле стоила эта тишина.

– С Новым годом, Пьер, – прошептал он, глядя на мерцающую точку на карте. – Танцуй, пока музыка не кончилась.

* * *

Киевский воздух в этот вечер пах морозной пылью и выхлопными газами – резкий, химический запах, застревающий в горле. Метель мела по Крещатику, превращая прохожих в сутулые, запорошенные снегом тени, спешащие укрыться в метро.

Но она не спешила.

На углу, под мигающим фонарем, стояла девушка. Она была почти нереально миловидной для этой жестокой погоды: хрупкая блондинка с кукольным лицом, укутанная в объемный шарф. Лишь кончики её светлых волос, выбивающиеся из-под шапки, были окрашены в ядовито-синий цвет, словно их окунули в чернила – яркий, искусственный акцент на фоне белого безмолвия.

Она играла на скрипке. Это не была уличная попрошайническая мелодия. Она буквально терзала инструмент, и смычок двигался с такой яростью, что казалось, струны вот-вот лопнут. Это была музыка её души – надрывная, высокая, полная отчаяния и какой-то болезненной красоты. Звук разрезал холодный воздух, как скальпель, взлетая выше ветра.

Она играла, закрыв глаза, представляя себе не эту ледяную улицу, а теплую детскую, где в кроватке, под присмотром няни, мирно посапывал её ребенок. Эта мысль грела её изнутри, позволяя пальцам бегать по грифу, не чувствуя обморожения.

Сквозь пелену снега и собственных эмоций она не сразу заметила, как кто-то остановился прямо перед ней, нарушив границу её звукового кокона.

Виктор Крид казался неуместным на этой улице, как дорогой рояль на скотобойне. Широкоплечий, рослый блондин, он стоял посреди бурана в безупречно сидящем строгом костюме, словно погода не смела касаться его своими мокрыми лапами. На его лице, несмотря на ночное время и отсутствие солнца, были очки-авиаторы. Их темные линзы скрывали холодный расчет голубых глаз, отражая лишь вихри снежинок.

Музыка оборвалась на высокой, дрожащей ноте. Девушка замерла, смычок завис в воздухе. Она узнала его. Бывших работодателей такого уровня не забывают.

Крид медленно, почти театрально снял кожаную перчатку. На его губах появилась улыбка – та самая, которую можно было бы назвать милой, если не знать, кто за ней скрывается. Это была добродушная улыбка хищника, который уже сыт и может позволить себе поиграть в благородство.

– Я держу слово, – его голос был ровным, спокойным, прорезающим шум ветра. – Мои люди не нуждаются, даже когда выходят на… пенсию.

Он протянул руку. Между его длинными пальцами была зажата карта. Не пластиковая, а металлическая, тяжелая, черная, без имени и номера – только чип и бесконечный лимит. Цена её прошлого. Цена её молчания. Цена безопасности того самого ребенка, что спал сейчас в тепле.

Её пальцы, онемевшие от холода и напряжения, коснулись ледяного металла карты.

Виктор Крид еще раз мило, почти по-отечески улыбнулся ей, кивнул, словно подтверждая завершение транзакции, и сделал шаг назад. Метель тут же сомкнулась за его широкой спиной. Он не ушел, он словно растворился в белой мгле, исчез, как призрак, оставив после себя лишь запах дорогого, стерильного одеколона и тяжесть платины в её руке.

КОНЕЦ

История продолжится, так что подписывайтесь на цикл, автора и мой тг. Если понравилось, то ставьте лайки и делитесь с друзьями. И спасибо за ваши комментарии и что были со мной весь этот путь. Также читайте и другие мои книги, ибо всегда есть из чего выбрать, а количество произведений всё пополняется.