Текст книги "Шрам: 28 отдел «Волчья луна» (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Я здесь, – её голос донесся из темноты. Она приземлилась чище всех, уже освободившись от подвесной системы. Жанна стояла на колене, вскинув винтовку и сканируя тепловизором лесную чащу. – У нас проблемы. Прямо по курсу, триста метров. Движение.

Пьер заставил себя подняться. Тело ныло, серебряная взвесь под кожей пульсировала, требуя выхода. Он чувствовал их – холодные, синтетические ритмы сердец.

– Перехватчики, – выдохнул он, проверяя затвор «Вектора».

Из тумана, стелющегося между сосен, выплыли три фигуры. На них не было тяжелой брони чистильщиков – это были охотники «Типа-Б». Тонкие, длинноногие, в облегающих матовых костюмах. Их линзы светились мертвенно-красным.

– Сдавайтесь, объекты, – произнес один из них. Голос был искажен вокодером, лишен всяких человеческих интонаций. – Ваша трансляция ничего не изменит. Вы просто ускорили свою утилизацию.

Коул усмехнулся, медленно поднимая дробовик. Его лицо было залито кровью из рассеченного лба, но глаза горели яростью.

– Слышь, утилизатор, – пробасил он. – У меня сегодня был очень плохой полет. Ты даже не представляешь, как я хочу на ком-нибудь сорваться.

– Коул, правый твой, – тихо скомандовал Пьер, чувствуя, как когти непроизвольно начинают выходить из подушечек пальцев. – Жанна, держи дистанцию. Я возьму того, что в центре.

– Принято, – коротко бросила она.

Перехватчик в центре сделал шаг вперед, и его рука трансформировалась, выпуская длинный мономолекулярный клинок.

– Режим подавления активирован, – холодно произнес он.

– Жри подавление, сука! – взревел Коул.

Лес взорвался грохотом. Группа, которую только что списали со счетов после падения с неба, превратилась в слаженный механизм смерти. Пьер рванулся вперед, его скорость была за гранью человеческой – серебро в крови дало ему последний толчок адреналина.

Они не были «объектами». Они были свободными людьми, и эта промерзшая земля Парижа сейчас была их единственной крепостью.

Центральный перехватчик сорвался с места так внезапно, что его движение показалось телепортацией. Воздух свистнул, рассекаемый мономолекулярным клинком, который прошел в сантиметре от груди Пьера.

– Работаем! – выкрикнул Пьер, уходя в низкий перекат.

Лес мгновенно наполнился хаосом. Грохот дробовика Коула разорвал тишину, выплевывая струю огня в сторону правого противника. Тот неестественно изогнулся в воздухе, отталкиваясь от ствола сосны, и картечь лишь посекла кору там, где мгновение назад была голова монстра.

– Быстрый, гаденыш! – прорычал Коул, бросая опустевшее оружие на ремень и выхватывая массивный тесак.

Жанна выстрелила. Хлопок её винтовки был коротким и сухим. Пуля раздробила колено левого перехватчика, заставив того споткнуться. Монстр издал резкий, механический вскрик, но не упал, а продолжил движение на трех конечностях, выбрасывая вперед гибкие щупальца-манипуляторы.

Пьер чувствовал, как внутри него закипает серебряный пожар. Зрение стало черно-белым, за исключением пульсирующих красных точек – источников тепла врагов. Его собственные пальцы удлинились, ногти превратились в черные изогнутые лезвия, разрывая кожу на подушечках.

– Твое время вышло, объект, – голос перехватчика из центра дребезжал помехами.

Он снова атаковал, нанося серию молниеносных ударов. Пьер блокировал их предплечьями, чувствуя, как клинок врага режет кевлар и впивается в плоть. Но вместо боли он ощущал лишь холодную, расчетливую ярость. Серебро в его крови действовало как анестетик и допинг одновременно.

Пьер поймал руку врага в захват и с силой рванул на себя. Раздался хруст ломающегося полимера и костей.

– Я больше не объект, – прохрипел Пьер, всаживая когти глубоко в сочленение шейных пластин перехватчика. – Я ваш конец.

Он крутанул кисть, вырывая блок управления вместе с куском синтетической плоти. Перехватчик задергался, его красные линзы мигнули и погасли, а тело обмякло, превращаясь в груду мертвого железа и мяса.

Тем временем Коул сошелся в рукопашной со вторым охотником. Тот обвился вокруг него, пытаясь достать до горла, но Коул, не обращая внимания на рваные раны на плечах, обхватил врага за пояс и с чудовищной силой впечатал его спиной в дерево.

– Получай, жестянка! – Коул нанес сокрушительный удар тесаком, отсекая голову твари.

Жанна добила последнего. Тот пытался скрыться в густом тумане, но её тепловизор не оставил ему шансов. Третий выстрел прошил грудную клетку перехватчика, и зажигательный заряд превратил внутренности ликана в пылающий факел.

Тишина вернулась в лес так же внезапно, как и исчезла. Только треск догорающего тела и тяжелое дыхание людей нарушали покой ночи. Пьер стоял над поверженным врагом, глядя на свои руки. Когти медленно втягивались обратно, оставляя кровоточащие раны, которые затягивались прямо на глазах.

– Все целы? – спросил Пьер, оборачиваясь к друзьям.

– Жить буду, но костюм в клочья, – Коул вытирал кровь с лица краем рукава. – Сильно они нас приложили.

– Вертолеты возвращаются, – Жанна указала на огни, рыскающие над верхушками деревьев в паре километров от них. – Нам нельзя здесь оставаться.

– Вниз, к реке, – Пьер подобрал свой автомат. – Там есть вход в старый коллектор. Ахмед говорил, что это наш единственный путь в город.

Они двинулись вглубь леса ища нужный вход в катакомбы и оставляя позади разбитых гончих Лебедева.

Сырость парижских катакомб обволакивала их, словно тяжелое, холодное одеяло. В узком техническом кармане, где-то между старыми тоннелями метро и заброшенными каменоломнями, Ахмед развернул свое временное рабочее место. На коленях у него лежал планшет с треснувшим экраном, подключенный к оголенным жилам оптоволоконного кабеля, который он вскрыл десять минут назад.

Лицо Ахмеда, осунувшееся и покрытое копотью, светилось призрачным голубым светом. Пьер подошел ближе, прихрамывая и прижимая руку к перевязанному боку. Он молча встал за плечом связиста, глядя на мелькающие окна новостных лент.

– Посмотри, Пьер, – прошептал Ахмед. Его голос дрожал от смеси ужаса и восторга. – Это уже не просто трансляция. Это цепная реакция.

Он развернул окно прямого эфира из Лондона. На экране, на фоне Трафальгарской площади, бушевало море людей. Полицейские кордоны пятились под натиском толпы, которая скандировала одно-единственное слово: «Правда». Люди держали в руках распечатанные скриншоты с кадрами из Гданьска – те самые серые лица детей в клетках.

– Би-би-си подтвердили подлинность метаданных, – Ахмед быстро переключил вкладку. – А вот Берлин. У ворот штаб-квартиры их фармацевтического подразделения уже идут бои. Протестующие перевернули два броневика охраны.

Пьер всматривался в зернистую картинку. Мир, который еще час назад считал их безумными убийцами, теперь разрывался от ярости.

– Что говорит Отдел? – коротко спросил Пьер.

– Официально – ничего. Они ушли в глубокое подполье. Но я перехватил закрытые каналы Европола. Там паника. Половина стран-участниц требует немедленного ареста Лебедева и допуска международных комиссий на все объекты «Омеги». Акции их дочерних компаний обрушились в ноль за сорок минут. Это финансовое самоубийство.

Ахмед вывел на экран сводку из США. Белый дом созывал экстренное заседание по вопросам биологической безопасности. На другом окне мелькали заголовки на японском, арабском, испанском. Имена Пьера, Жанны и Коула больше не сопровождались словом «террористы». Журналисты использовали новый термин: «Инсайдеры Группы 28».

– Мы больше не враги общества, Пьер, – Ахмед поднял глаза, и в них блеснули слезы. – По крайней мере, для той части общества, которая вышла на улицы.

– Для Лебедева мы всё еще мишени, – Пьер коснулся экрана, где на фоне горящего Парижа диктор пыталась перекричать шум беспорядков. – Чем сильнее рушится его мир, тем опаснее он становится. Загнанная в угол крыса кусает больнее всего.

В этот момент одно из окон на планшете Ахмеда вспыхнуло красным. Системное предупреждение о входящем сигнале.

– Что это? – спросил подошедший из темноты Коул, вытирая руки от оружейного масла.

– Прямой запрос на соединение, – Ахмед нахмурился, его пальцы быстро заскользили по виртуальной клавиатуре. – Сигнал идет через спутники «Глаза Бога», минуя все гражданские узлы. Адресат… адресат – лично ты, Пьер.

Пьер выпрямился, чувствуя, как серебро в его крови отозвалось холодным покалыванием.

– Принимай.

Экран планшета на мгновение заполнился статическими помехами, а затем прояснился. На них смотрело лицо человека, чье спокойствие в разгар мирового хаоса казалось неестественным. Лебедев сидел в кабинете с панорамным окном, за которым виднелись заснеженные горы.

– Поздравляю, Пьер, – голос профессора был сухим и ровным, словно он обсуждал результаты лабораторного теста. – Ты только что уничтожил порядок, который строился десятилетиями. Ты открыл людям глаза на то, к чему они не готовы.

– Твой порядок стоил жизней детей, – отчеканил Пьер, глядя в камеру. – Мы закончим это, Лебедев. Где бы ты ни прятался.

Лебедев едва заметно улыбнулся.

– Вы уничтожили мои заводы, но не мой замысел. Если хочешь правды до конца – приходи в Объект Зеро. Ты знаешь, где это. Место, где природа встретилась с наукой. Я буду ждать тебя там, Шрам. Только тебя.

Экран погас. Ахмед лихорадочно попытался отследить точку выхода, но через секунду планшет задымился и выключился – чип выгорел от удаленного импульса.

В катакомбах снова воцарилась тишина.

– Это ловушка, – глухо сказал Коул. – Он заманивает тебя.

– Конечно, ловушка, – Пьер посмотрел в темноту тоннеля. – Но это единственный путь к голове змеи. Ахмед, ты сможешь найти координаты «Объекта Зеро» в тех архивах, что мы скачали?

– Мне нужно время, – Ахмед кивнул на сгоревшее устройство. – Но у меня есть бэкап на флешке. Я найду его, Пьер. Обещаю.

Пьер повернулся к Жанне, которая молча чистила нож в тени.

– Готовьтесь. Нам нужно выбраться из Парижа. Теперь, когда город в огне, это будет легче… и труднее одновременно.

Сен-Дени задыхался в дыму. Когда они выбрались из технического колодца, Пьер на мгновение замер, вдыхая тяжелый воздух, пропитанный гарью и кислым запахом слезоточивого газа. Небо над пригородами Парижа превратилось в грязную оранжевую рану. Где-то за квартал гремели разрывы светошумовых гранат, и этот звук, перемешанный с ритмичным стуком по металлу, напоминал сердцебиение умирающего города.

– Ну и бардак, – прохрипел Коул, вытирая лицо грязным рукавом. – Пьер, мы тут как на ладони. Если патруль прижмет к стене, даже не спросят, за кого мы.

– Значит, не дадим им нас прижать, – Пьер кивнул в сторону освещенной прожекторами площадки у эстакады. – Вон наш выход. Шерпа. Бронированный, заправленный и, судя по антеннам, со спецсвязью.

– Пьер, там же взвод национальщиков, – Ахмед сильнее прижал к груди сумку с дисками, его зубы мелко постукивали. – Они на взводе. Видишь, как у парня на вышке ствол ходит? Он выстрелит раньше, чем мы рот откроем.

Жанна, уже проверившая затвор своей винтовки, бесшумно опустилась на колено рядом с ними. Ее взгляд был холодным, как лед в Альпах.

– Я сниму прожектор и парня на вышке, – буднично сказала она. – Коул, как только погаснет свет, твоя задача – кабина. Пьер, ты на подстраховке. Ахмед, просто не подставляйся под пули.

– Погоди, Жанна, – Пьер положил руку ей на плечо. – На вышке – пацан, ему лет двадцать. Не убивай, если сможешь. Нам и так хватает крови на руках.

Она лишь коротко кивнула, прильнула к прицелу и замерла. Раздался сухой, почти деликатный щелчок. Прожектор лопнул, осыпав стоянку стеклянным дождем, а через секунду боец на вышке охнул и завалился назад – пуля прошла по касательной, лишь оглушив его.

– Пошли! – рявкнул Пьер.

Они рванули через открытое пространство. Коул двигался с грацией разъяренного медведя. Он взлетел на подножку грузовика, выдернул опешившего водителя из кабины и одним коротким ударом отправил его в глубокий нокаут.

– Запрыгивайте, живо! – проорал Коул, вваливаясь за руль.

Двигатель взревел, выплевывая облако вонючего дизельного дыма. Жанна и Ахмед нырнули в кузов, заваленный ящиками с патронами и сухпайком. Грузовик рванул с места, сминая хлипкое заграждение из колючей проволоки.

– Коул, на главную не суйся, там пробка из горящих машин! – крикнул Пьер, вглядываясь в лобовое стекло, по которому уже застучали первые пули жандармов.

– А я и не собираюсь в пробку! – Коул оскалился и крутанул руль, направляя пятитонную махину прямо через толпу протестующих, которая бурлила на перекрестке.

Люди в масках и с флагами сначала бросились врассыпку, а затем, решив, что это карательная акция, забросали грузовик градом камней и бутылок. Смесь «Молотова» растеклась по броне капота ярким рыжим пятном.

– Они нас сожгут! – крикнул из кузова Ахмед, вжимаясь в пол.

– Не сожгут, краска огнеупорная! – Коул переключил передачу. – Пьер, впереди заслон! Три броневика в ряд!

На выезде на шоссе дорогу перекрыли жандармы. В свете их мигалок Пьер видел, как бойцы спецназа вскидывают винтовки.

– Не тормози, Коул! – Пьер высунулся из окна и дал длинную очередь в воздух, заставляя пехоту пригнуться. – Пробивай в центр!

– Держись, Шрам! – Коул вдавил педаль в пол.

Удар был такой силы, что Пьер едва не выбил головой стекло. Шерпа врезался в стык между двумя полицейскими машинами. Металл заскрежетал, визжа и высекая искры. Пятитонный грузовик буквально вытолкнул один из броневиков в кювет, подпрыгнул на обломках и, бешено ревя мотором, вырвался на оперативный простор шоссе.

Позади остался горящий Сен-Дени. Сирены постепенно стихали, превращаясь в далекий, неясный гул. В зеркале заднего вида Пьер видел лишь огромное багровое зарево над Парижем.

– Ну и денек, – выдохнул Коул, сбавляя скорость до терпимых ста двадцати. Он вытер пот со лба и посмотрел на Пьера. – Ты как?

– Живой, – Пьер откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как серебряный зуд в жилах постепенно утихает, оставляя после себя свинцовую усталость. – Ахмед, Жанна, вы там как?

– Ахмед пытается родить обратно свое сердце, а я в порядке, – голос Жанны прозвучал из-за перегородки на удивление спокойно. – Пьер, мы на трассе А4. Это прямой путь на восток.

– Хорошо, – Пьер прикрыл глаза. – Лебедев ждет нас в горах. Он думает, что мы придем к нему как побитые псы, умолять о пощаде.

– А на самом деле? – спросил Коул, не отрывая взгляда от ночной дороги.

Пьер посмотрел на свои руки, на которых еще не зажили ссадины после прыжка с башни.

– А на самом деле мы едем его хоронить. Вместе со всей его проклятой наукой.

Грузовик уходил в ночь, оставляя позади руины старого мира. Впереди были Альпы, снег и финал долгой охоты, в которой они наконец перестали быть дичью.

Рассвет в предгорьях Альп выдался тяжелым и слепым. Серый туман, густой, как кисель, заливал лобовое стекло «Шерпы», и даже мощные противотуманки едва пробивали эту белую стену. Коул, вцепившись в руль, вел машину почти на ощупь, пока грузовик надсадно рычал, штурмуя очередной крутой подъем заброшенного перевала.

– Пьер, глуши частоты! – внезапно выкрикнул Ахмед, не отрывая взгляда от планшета. – У меня на сканере аномалия! Это не радиосигнал, это прямой нейролинк. Что-то мощное… и оно совсем рядом.

Коул ударил по тормозам. Многотонную машину занесло на обледенелом серпантине, и она замерла, окутанная облаком пара от перегретого радиатора. Тишина, воцарившаяся в горах, была неестественной – ни ветра, ни крика птиц, только далекий рокот остывающего мотора.

– Выходим, – тихо скомандовал Пьер Дюбуа, проверяя нож. – В кабине мы просто консервы.

Они едва успели спрыгнуть на мокрый асфальт, когда из тумана, стелющегося над обрывом, донеслось тяжелое, мерное гидравлическое шипение. Это не был бег зверя. Это был ритмичный звук работающих поршней.

Из белой мглы на дорогу выпрыгнуло первое существо.

Оно приземлилось с тяжелым металлическим лязгом, проломив когтями дорожное полотно. Это был ликан типа «Альфа», но изуродованный наукой до неузнаваемости. Тело зверя было заковано в матовый иссиня-черный экзоскелет, болты которого впивались прямо в позвоночник и суставы. Вместо глаз на морде пульсировал широкий красный сенсор, а на плечевых гидравлических опорах крепились сдвоенные блоки автоматических пушек.

– Черные Псы, – прошептал Пьер, чувствуя, как серебро в его крови начинает вибрировать от смеси страха и ярости. – Личная гвардия Лебедева.

Вслед за первым из тумана вышли еще трое. Они двигались не как волки – в их походке не было грации, только пугающая, математическая точность. Головы на шарнирах поворачивались синхронно, сканируя пространство красными лучами.

– Они не сами по себе, – Жанна вскинула винтовку, ловя в прицел сенсор ведущего пса. – Видите антенны у них за затылками? Ими управляют дистанционно.

Один из Псов издал звук – это не был рык. Это был синтезированный через вокодер скрежет, в котором угадывались команды. Экзоскелет на его спине расширился, выпуская облако пара, и гидравлика взвела массивные стальные лапы.

– Коул, за машину! – рявкнул Пьер. – Жанна, бей по приводам на коленях! Если лишим их опоры, экзоскелет раздавит их собственным весом!

Черный Пес в центре внезапно замер. Из динамика на его груди раздался спокойный, до боли знакомый голос профессора Лебедева.

– Пьер Дюбуа. Ты зашел дальше, чем я предсказывал. Ты видишь их? Идеальное слияние воли и материи. Ни страха, ни сомнений, ни ошибок. Только алгоритм и чистая мощь.

– Это не мощь, профессор, – Пьер начал медленно обходить существо, чувствуя, как его собственные пальцы немеют, превращаясь в когти. – Это рабство. Вы превратили своих лучших солдат в пульты дистанционного управления.

– Я превратил их в богов, – парировал голос из динамика. – Убейте их. Всех, кроме Дюбуа. Его доставьте живым.

Черные Псы атаковали одновременно. Это не была хаотичная атака ликанов-дикарей. Это была тактическая зачистка. Ведущий Пес рванулся вперед, его экзоскелет взвыл перегруженными сервоприводами. Он не прыгнул – он протаранил воздух, оставляя за собой инверсионный след из отработанного масла.

Коул едва успел вскинуть дробовик, но существо просто отмахнулось стальной лапой, сминая ствол оружия как бумажную трубку. Удар пришелся Коулу в грудь, отшвыривая его к борту грузовика с такой силой, что броня машины прогнулась внутрь.

Жанна выстрелила. Бронебойная пуля высекла искры из коленного сустава Пса, перебив гидравлический шланг. Черная маслянистая жидкость брызнула на дорогу, и существо на мгновение завалилось на бок, но тут же выпрямилось – компенсаторы экзоскелета мгновенно перераспределили нагрузку.

– Пьер, они восстанавливаются на ходу! – закричал Ахмед, вжимаясь в колесо грузовика. – Я вижу их код, они на самообучающемся протоколе!

Дюбуа уже не слышал. Он рванулся наперерез самому крупному Псу. В его голове больше не было мыслей, только серебряный гул. Когда стальной монстр замахнулся для удара, Пьер не стал уклоняться. Он проскользнул под гидравлической опорой, чувствуя жар разогретого металла, и вонзил свои когти в открытый участок плоти между пластинами брони на животе существа.

Ликан внутри экзоскелета взвыл – по-настоящему, по-звериному. Пьер почувствовал, как машина под его руками начала вибрировать: оператор на другом конце пытался перехватить управление, заставляя поршни сжиматься, чтобы раздавить его.

– Ну давай, профессор! – прохрипел Пьер, вырывая блок кабелей прямо из позвоночника монстра. – Посмотри, как горят твои игрушки!

Короткое замыкание ослепило его. Голубые разряды побежали по экзоскелету, Черный Пес забился в конвульсиях, его пушки начали беспорядочно палить в небо. Через секунду гидравлика окончательно сдалась, и тяжелая броня с глухим лязгом схлопнулась, буквально раздавив своего носителя внутри стального панциря.

Остальные Псы замерли на мгновение – связь с узлом на секунду прервалась.

– Уходим! В лес! – скомандовал Пьер, подхватывая оглушенного Коула. – Экзоскелеты слишком тяжелые для мягкого грунта, они там увязнут!

Они нырнули в зеленую гущу склона, когда за их спинами снова раздалось гидравлическое шипение. Лебедев не собирался отступать. Его механические гончие только начали охоту.

Глава 10

Хвоя под ногами была скользкой от перемешанной с грязью крови. Пьер затащил Коула в неглубокую расщелину под нависшей скалой, где туман не так сильно слепил глаза. Позади, в лесу, все еще слышался гидравлический скрежет Черных Псов, но сейчас этот звук казался далеким и неважным.

Коул рухнул на камни, и из его горла вырвался свистящий, булькающий звук. Он попытался вдохнуть, но грудная клетка, смятая ударом стальной лапы, отозвалась лишь жутким хрустом сломанных ребер.

– Тише, старик, тише, – Пьер лихорадочно сорвал с плеча медицинскую сумку. Его руки дрожали, чего не случалось даже в разгар боя.

Он выхватил из футляра последнюю ампулу со стабилизатором – ту самую, из Гданьска. Темно-красная жидкость внутри казалась густой и тяжелой, в тусклом свете зари она слабо пульсировала, словно живое существо. Пьер знал, что это такое. Это была жизнь, купленная ценой человечности. Она заставит ткани срастаться за секунды, превратит раздробленные кости в адамант, но она же сожжет в Коуле всё, что делало его человеком.

– Сейчас, Коул. Один укол, и ты встанешь. Слышишь? Ты просто… ты просто изменишься немного, – Пьер уже заносил иглу над предплечьем друга.

Грязная, в тяжелых ссадинах рука Коула внезапно легла на запястье Пьера. Хватка была слабой, почти невесомой, но Пьер замер, словно наткнулся на каменную стену.

– Не надо, – прохрипел Коул. На его губах запузырилась темная кровь. – Не смей, Пьер.

– Ты не понимаешь, у тебя внутри всё превратилось в кашу! – выкрикнул Дюбуа, пытаясь высвободить руку. – Если я не вколю это, ты не доживешь до рассвета. Внутреннее кровотечение тебя прикончит за десять минут!

Коул медленно покачал головой. Его глаза, подернутые туманной дымкой шока, встретились со взглядом Пьера. В них не было страха – только пугающая, предсмертная ясность.

– Я видел тех… в экзоскелетах, – каждое слово давалось ему с нечеловеческим трудом. – Видел детей. Я видел, во что превращаешься ты, когда серебро берет верх. Я не хочу так. Я хочу… хочу оклематься сам. Или не оклематься вовсе.

– Ты не оклемаешься, Коул! – Пьер почти сорвался на рык. – Ты умрешь!

– Значит, умру, – Коул выдавил подобие улыбки, и кровавая слюна потекла по его подбородку. – Но человеком. Понимаешь? Просто… обычным парнем. Не давай мне эту дрянь. Пообещай.

Пьер замер, глядя на алую ампулу в своей руке. Он слышал, как внутри Коула, с каждым рваным вдохом, жидкость наполняет легкие. Он чувствовал запах смерти – густой, медный аромат, который нельзя было спутать ни с чем. Дюбуа знал анатомию «объектов» слишком хорошо: шансов не было. Без стабилизатора Коул – покойник. Со стабилизатором – еще один монстр в коллекции Лебедева, даже если он будет воевать на их стороне.

Рука Пьера медленно опустилась. Он посмотрел на друга и увидел в его глазах тихую мольбу. Это была последняя воля солдата, который устал от чужих игр с его плотью.

– Хорошо, – шепнул Пьер. Его голос надломился. – Хорошо, Коул. Твой выбор.

Он убрал ампулу обратно в сумку и просто сел рядом, подставив плечо, чтобы Коулу было легче опираться. Жанна и Ахмед замерли у входа в расщелину, не смея нарушить этот момент.

Коул закрыл глаза и тяжело, со свистом выдохнул. Его рука соскользнула с запястья Пьера и бессильно упала на камни.

– Спасибо, – едва слышно произнес он. – Расскажи… расскажи потом всем… что я не испугался.

– Я всё расскажу, – Пьер сжал его ладонь, чувствуя, как тепло медленно покидает тело друга. – Все узнают.

В лесу снова взвыли гидравлические приводы Черных Псов, но Пьер даже не обернулся. Он сидел в тишине альпийского утра, провожая последнего человека, который предпочел смерть вечной войне в чужой шкуре. Пьер Дюбуа понимал, что с этой секундой он остался один на один со зверем внутри себя, но теперь он точно знал, ради чего стоит дойти до конца.

Смерть Коула легла на плечи выживших невидимым свинцовым саваном. В узкой расщелине, где еще витал медный запах свежей крови и терпкий аромат сосновой смолы, воцарилась тишина, которая была страшнее воя Черных Псов.

Ахмед сидел на корточках, уткнувшись лбом в колени. Его пальцы, перепачканные в машинном масле и крови друга, мелко дрожали. Планшет – его единственное окно в мир и главное оружие – валялся в грязи, забытый и бесполезный.

– Все кончено, – прошептал Ахмед. Его голос был плоским, лишенным всякой надежды. – Мы просто мясо, Пьер. Лебедев прав. Мы – статистика. Коул… он был самым сильным из нас, и посмотри, что от него осталось.

Пьер Дюбуа стоял у края скалы, глядя на то тонущий в тумане лес. Его когти медленно втягивались, оставляя на ладонях рваные раны, но он не чувствовал боли. Он чувствовал только холод, идущий из самого сердца.

– Вставай, Ахмед, – тихо, но твердо произнес Пьер. – Нам нужно идти. До монастыря осталось меньше пяти километров.

Связист поднял голову. Его глаза были красными от слез и бессонницы, а на бледном лице застыла маска бессильного отчаяния.

– Зачем? Чтобы лечь рядом с ним? – Ахмед кивнул на неподвижное тело Коула. – Посмотри на себя, Пьер! Ты сам уже не человек. Ты – его лучший прототип, который просто сорвался с цепи. Мы не спасаем мир, мы просто доставляем Лебедеву его любимую игрушку прямо в руки. Я никуда не пойду. Оставь меня здесь. Пусть Псы закончат это.

Пьер медленно повернулся. В тусклом свете зари его зрачки сузились до тонких вертикальных щелей, а в глубине глаз вспыхнуло недоброе янтарное пламя. Жанна, стоявшая в тени, невольно перехватила винтовку, чувствуя, как воздух вокруг Дюбуа начинает вибрировать от сдерживаемой ярости.

– Ты думаешь, у тебя есть выбор? – голос Пьера стал низким, рокочущим.

– Да пошел ты! – выкрикнул Ахмед, вскакивая на ноги. – Ты такой же монстр, как и те, в экзоскелетах! Ты даже не оплакиваешь его! Тебе просто нужна твоя месть…

Пьер преодолел расстояние между ними в один неестественно быстрый рывок. Прежде чем Ахмед успел вскрикнуть, Дюбуа стальной хваткой вцепился в грудки его куртки и с силой впечатал в ледяную стену скалы.

– Слушай меня, – прошипел Пьер прямо в лицо связисту. Из его рта вырвался клуб пара, пахнущий озоном и серебром. – Коул умер человеком, потому что я позволил ему этот выбор. Но у тебя этого выбора нет. Ты – мой мозг. Ты – мои глаза. Без тебя мы не вскроем «Зеро». И если мне придется тащить тебя за шиворот через весь перевал, я это сделаю.

– Ты… ты мне ребра сломаешь… – прохрипел Ахмед, тщетно пытаясь разжать пальцы Пьера.

– Я сломаю тебе гораздо больше, если ты не подберешь свой чертов планшет, – Дюбуа чуть ослабил хватку, но его глаза продолжали жечь Ахмеда яростью. – Ты хочешь, чтобы смерть Коула была просто цифрой в отчете Лебедева? Хочешь, чтобы он победил? Тогда оставайся и сдыхай. Но если в тебе осталось хоть капля уважения к тому, кто прикрывал твою задницу от самого Парижа – вставай и работай.

Пьер разжал пальцы, и Ахмед мешком осел на землю, судорожно хватая ртом воздух. Он долго смотрел на свои дрожащие руки, затем на тело Коула, накрытое брезентом.

Жанна подошла к нему и молча протянула сумку с оборудованием.

– Он прав, Ахмед, – тихо сказала она. – У нас нет времени на траур. Мы оплачем его, когда сожжем это место до основания.

Ахмед медленно, преодолевая тошноту и страх, поднял планшет. Он вытер экран рукавом, глядя на свое отражение – серое, изможденное лицо человека, который только что заглянул в бездну.

– Я найду путь, – глухо произнес он, не глядя на Пьера. – Я открою эти чертовы ворота. Но не ради тебя, Дюбуа. А ради того, чтобы этот сукин сын в горах заплатил за каждого из нас.

Пьер промолчал. Он уже отвернулся, вглядываясь в заснеженные пики, где среди скал прятался монастырь. Он знал, что Ахмед теперь ненавидит его почти так же сильно, как Лебедева. И это было хорошо. Ненависть была гораздо лучшим топливом для марша, чем скорбь.

– Двигаемся, – скомандовал Пьер, первым выходя из расщелины в ледяную мгровь рассвета.

Впереди был «Объект Зеро». Место, где закончится их путь – либо триумфом, либо окончательным превращением в то, чего они так боялись.

Снег в предгорьях Альп стал колючим, похожим на битое стекло. Пьер Дюбуа не использовал лопату – её не было, да и промерзшая земля гор не поддалась бы стали. Он строил гробницу так, как это делали тысячи лет назад: из плоских сланцевых плит и тяжелых валунов, которые он выламывал прямо из склона.

Работа была тяжелой, монотонной, и в этой физической боли Пьер находил странное утешение. Каждый камень, который он водружал на тело Коула, обернутое в жесткий армейский брезент, был клятвой.

В десяти метрах от него, скорчившись под выступом скалы, сидел Ахмед. Тень от капюшона скрывала его лицо, но мертвенно-голубой свет планшета выхватывал дрожащие пальцы. Он больше не спорил. Он работал. Тихий стук камня о камень перекликался с едва слышным стрёкотом клавиш.

– Я нашел лазейку, – голос Ахмеда был надтреснутым, как старая пластинка. Он не поднимал глаз от экрана. – Лебедев перекрыл основные серпантины Черными Псами, но он не учел старые тропы контрабандистов. Они выше зоны покрытия их стационарных репитеров. Если пойдем по хребту «Черного Зуба», сможем выйти к тыловым вентиляционным шахтам монастыря.

Пьер не ответил. Он поднял огромный, весом под семьдесят килограммов, обломок гранита. Мышцы на его спине вздулись, разрывая остатки куртки, а серебро в жилах отозвалось резким, колючим жаром. Он аккуратно, почти нежно, уложил камень в изголовье гробницы.

– Тропа узкая, – продолжал Ахмед, и в его голосе слышалась лихорадочная спешка, словно он пытался заговорить пустоту, оставшуюся после смерти друга. – Местами придется идти по карнизу. С твоим весом и снаряжением Жанны… это риск. Но там нет экзоскелетов. Они слишком тяжелые для такого подъема.

Жанна стояла чуть выше по склону, застыв каменным изваянием с винтовкой в руках. Она не смотрела на Пьера, но он чувствовал её взгляд. Она охраняла их тишину.

Пьер подобрал последний камень – небольшую, гладкую гальку, которую он нашел в ручье чуть ниже. Он положил её на вершину пирамиды. Гробница получилась грубой, суровой, похожей на самого Коула. Она была единственным честным местом во всем этом проклятом лесу.

– Пьер… – Ахмед наконец поднял голову. – Нам пора. Туман начинает рассеиваться. Если мы не уйдем в тень хребта сейчас, «Глаз Бога» засечет нас через десять минут.

Дюбуа выпрямился. Его руки были содраны в кровь, кожа под ногтями почернела, но он не чувствовал усталости. Он подошел к Ахмеду и протянул ему руку, помогая подняться.