Текст книги "Наследники Земли"

Автор книги: Шон Уильямс

Соавторы: Шейн Дикс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

2.1.2

Тор дремала лишь наполовину. Где-то вдали, на огромном расстоянии от себя, она чувствовала присутствие сильной боли, физической и эмоциональной, но не во времени настоящем. Она могла спрятаться от этой боли, представив, будто ее ощущение нереально. Реальными были лишь она сама и та абсолютная темнота, в которой она находилась. Она и ее собственная память.

Грезился разговор с Юэем, что произошел между ними еще до его ухода на «Мантиссе-А». Воспоминания казались совершенно отчетливыми. От чужака исходил едва уловимый запах оливок, смешанный с каким-то химическим, но не слишком агрессивным ароматом. Голова Юэя напоминала цилиндр, завершенный сверху чем-то вроде купола. Выражения отображались на его лице черными и белыми листками, двигавшимися туда и сюда, формируя совершенно симметричную картину. Разговаривая, он мог одновременно использовать два дыхательных горла, передавая за счет биения частот более насыщенную звуковую картину, чем при использовании одного только тембра.

– Сколько тебе лет, Юэй? Надеюсь, тебя не обидел мой вопрос.

Его голова наклонилась, обращая лицо к собеседнице.

– Мой возраст/почему ты спросила?

– Мной движет любопытство, – сказала она, вспоминая первого из увиденных ей Юлов/Гоэлов.

Прозванный захватившими его людьми «Чарли», он умер в заключении у Эксфорда. Вскрытие обнаружило довольно значительные отложения на сосудах и рубцы на нервных окончаниях, свидетельствовавшие у людей об очень солидном возрасте. «Возможно, ему несколько веков», – сказал тогда Эксфорд. Оказалось, у Фрэнка достаточно запасов инопланетного генетического материала, чтобы накопить свидетельства высочайшего уровня их биотехнологий, включавших средства борьбы со старением.

– Продолжительность жизни Юлов/Гоэлов не совпадает с жизнью человеческой/риилов. Боюсь, что тебе не понять.

– Не понять что? Ты рождаешься, ты живешь и, наконец, рано или поздно умираешь. И насколько же тебе трудно определить, как много единиц времени прошло с момента собственного рождения?

– Это действительно трудно, поскольку концепция рождения/идентичностиу двух наших видов сильно разнится. Я вовсе не независимый индивидуум – как вы это понимаете, – чтобы/ужеизмениться.

– Мы сами изменились, – возразила Тор. – И разве изменение – это не сама жизнь?

– Только до тех пор, пока ты рассматриваешь свое существование как конечное – от рождение/телодо смерть/ тело. Какая-то часть меня/насстарше, чем остальные. Я/ Юэй не есть то же самое, что представляло собой рождение/тело. Чем в таком случае мог я/мыизмерить наш/мойподсчитанный суммированием лет возраст?

– Я не знаю, – ответила она, жалея о своем опрометчиво заданном вопросе. – Послушай, это простое любопытство.

Юэй немного подумал и затем, глядя на нее с выражением сочувствия, произнес:

– В единицах измерений, принятых Кэрил/Хацис, я родился примерно 400/86лет назад.

Тор полагала себя готовой воспринять что-то вроде этого, однако, услышав реальные цифры, поразилась им, уязвленная до глубины души. Она разговаривала с существом, прожившим в десять раз дольше, чем она сама – более старым, чем сама программа освоения космоса, появившимся на свет до рождения большинства земных государств и самого языка, на котором они разговаривали.

– И ты помнишь столь давние времена?

– Есть воспоминания о том времени – мои/не моисобственные, – ответил он, несомненно, испытывая проблемы в передаче смысла того, что намеревался сказать.

– Я был не совсем я/скорее другой. События/памятьпроисходили с кем-то еще. Они не представляютт мне/наминтереса – кроме как источник мудрости/опыта ощущений.

– Хочешь сказать, что не испытываешь эмоциональной связи с собственными воспоминаниями?

– Это не то, что я сказал – имелось в виду иное. Моя память содержит записи эмоций.

– Тогда как ты можешь оставаться изолированным от них? Разве не грустишь, вспоминая нечто грустное? Или остаешься холодным, вспоминая моменты счастья?

– Испытываешь ли ты грусть – ту, что испытывает существо, рассказавшее тебе о своих печальных воспоминаниях?

– Такую же точно? Конечно, нет. Но я…

– Потому что переживание личное чувство/не событие. Ты за рамками/не связана. У нас именно такая ситуация. Мы не связаны. Наши прошлые личности ушли/ миновали.

Тор кивнула, хотя по-прежнему недоумевала, как уловить смысл в извивах того, о чем только что рассуждал Юэй.

– А раз вы связаны лишь таким путем, как можете проживать жизнь – день за днем? Что, если, скажем, ты проснешься утром и не почувствуешь себя новым существом, а твое прошлое «Я» уже отчалило? Что, если твое старое «Я» вообще не захочет уйти?

– Зачем же мне противиться изменению? А ты – возражаешь ли против роста новых клеток кожи, защищающей твое тело? Можешь ли ты взять и остановить выпадение или рост волос?

При этом воспоминании Тор улыбнулась в темноте. Было бы тяжело объяснить Юэю, что хотя люди уже совершенно переменились – на клеточном и психологическом уровнях строения, – они по-прежнему видят в себе те же личности, что и раньше.

Она так и сказала Юэю:

– Мы считаем себя теми же, что и всегда, несмотря на свидетельства изменений, происшедших в клеточном строении и психике. Вы различаете свои версии, не совпадающие с ранее существовавшими, несмотря на факт наследования того же самого тела и того же самого имени.

Она обратилась к Юэю снова, уже сквозь окружающую темноту:

– Ты продолжаешь носить то же имя, не так ли?

– Твое допущение некорректно, Тор/Хацис. Мое настоящее имя – Юэй/Эллил. До того моим именем было Эшир/Юэй. Еще раньше – меня звали Баах/Эшир. Однажды все изменится снова.

Это было уже нечто понятное.

– Станешь Эллил/Что-то-другое? Неплохо задумано. Имеет смысл. Извини, что сразу не подумала.

– Не стоит извиняться, Тор/Хацис. Это недопонимание только что устранено.

Устранено ли?– спросила она сама себя в темной глубине сна. Требовалось все осознать, и, хотя она уже думала на эту тему, не смогла ощутить приближения к миражу. Что бы ни случилось с ней, это не могло ждать. Теперь она не в состоянии откладывать на потом, до появления следующей своей версии, как сделал бы Юэй. На миг ее охватила зависть.

Его восприятие собственной жизни не могло не раздражать. Неразрывность самоидентификации так органично свойственна человеческой натуре, что простое общение с теми, кто отвергает такую шкалу ценностей, несет особый риск – это опасность стойкого недопонимания и анархии. Будущие последствия сегодняшних действий приобретали совершенно новый вид, если за ними стояла уже иная личность, а не твоя собственная. Тор совершенно не могла понять это, однако желала знать, на какое преступление способна в случае, когда не должна будет сполна расплатиться за содеянное.

Тор – в смысле потенциальной способности к терпению – совершенно не походила на другие копии Хацис. Однако она не разделяла родственных чувств. Сама Тор не являлась ни клоном, ни сестрой, ни ребенком своего оригинала, то есть связывающие ее и Кэрил Хацис узы виделись довольно сомнительными. Возможно, думала Тор, этим связям суждено проявиться сильней при иных обстоятельствах.

Ее понимание становилось все более полным, и это приносило с собой боль и страх. Но, кроме того, и определенное чувство свободы. Возможность провести в черной пустоте, наедине с собственным «Я», многие часы вовсе не казалась олицетворением комфорта.

Непомерный груз прошлого давил на подсознание, лишая способности к действию. Занять себя чем-либо – это единственная возможность выйти из ситуации, избегая противопоставления с ее тяжестью. Что, однако, невозможно – если согласиться с тем, что она спит. В ней все еще звучало эхо ружейных выстрелов…

Кроме того, если что-то пойдет не так, потребуется проснуться и решить проблему самой. Она лидер, а вся их команда – зона ее ответственности. Нельзя просто спать, когда миссия проваливается в тартарары.

Тор проснулась с таким чувством, будто ее череп вскрыт наподобие арбуза, и верх головы просто срезан. Веки едва подчинялись, а попытки сесть оказались тщетными. Самым же неправдоподобным представлялся факт, что, зная о своем пробуждении – а болевые ощущения не давали в этом усомниться – и зная о том, что глаза открыты, Тор все еще не могла видеть вообще ничего.

– Эй! – Слабый вскрик донесся слева, с того места, где оставался Эландер. – Что происходит? И где освещение?

– Попробуй инфракрасное, – ответил Эландер, не скрывая дрожи в голосе. – Мать вашу, что за…

Он услышал возню там, где была Тор. Ее фигура, до того лежавшая, пошевелилась и села. Мгновение Тор оставалась, словно решая, продолжать ли эти движения. Ее рука, обхватившая голову, подсказала – головной болью страдал не только он один.

– Извини, – последовали слова Тор, – я что-то не соображаю.

У Питера хватило совести не делать ее еще более несчастной, чем она уже была.

– Очнулись только мы с тобой. Но все остальные живы.

Он окинул взглядом лежащих товарищей – они лежали вповалку там, где упали, живыми пятнами тепла выделяясь на фоне холодного тела корабля.

– Понятно, что это произошло с нами из-за скачка, – продолжил Эландер. – Неясно, что за способ перемещения использовал куттер, но, похоже, нам он совершенно не подходит.

– А может, нас зацепило выстрелом из их оружия? – усомнилась вдруг Тор.

– И мы остались в живых? – Он наклонил голову, очень медленно и осторожно. – А какой смысл просто отправить нас в нокаут?

– Что из сделанного ими когда-либо имело смысл? – пробормотала Тор. – А что скажет «Эледон»?

– «Эледон» молчит, – мрачно отозвался Эландер. – Его процессор не отвечает на запросы.

– Ой, чтоб тебя!… – вяло выругалась она.

Добавить было нечего. Пока лучший из вариантов – промолчать. Если компьютер «Эледона» не «нокаутирован», как его пассажиры, а по-настоящему мертв, тогда его экипаж окажется в действительно ужасном положении.

Один за другим пришли в себя все члены команды. Эландер на всякий случай запомнил порядок, в котором они пробуждались. Первыми проснулись он и Тор. Затем Гу Мань и Инари. Сразу же за ними пришла в себя Клео Сэмсон. Сол и Эксфорд стали последними, кто вернулся к реальности, и их необычно вялые реакции наглядно демонстрировали, насколько болезненно шло это возвращение.

От стен рубки метнулась неяркая вспышка белого света, на мгновение перебившая изображение инфракрасного диапазона. Мысли Питера замерли, оборвавшись на полуслове. Он огляделся.

– «Эледон»? Это ты?

– Да, Питер.

Темнота сперва не отпускала их, однако постепенно уровень освещенности рубки стал повышаться – малопомалу, как будто зимним утром, и первой Питер сумел разглядеть Гу Мань. На лице андроида застыло выражение настороженности.

– «Эледон», – спросила Тор, вставая на ноги, – ты в порядке?

– Прошу извинить мое бездействие, – ответил искусственный голос; Эландеру показалось, что он не испытывал ничего подобного охватившему его в этот момент чувству облегчения.

– Я получил повреждения, – продолжал бесстрастный голос информатора.

– Повреждения какого рода, можешь точнее?

– Первичные системы нарушены, что привело к утрате значительной части функций. В настоящее время мой уровень составляет тридцать процентов от нормального.

– Поясни детально, – потребовала информации Сол.

– К черту детали! – вмешалась Тор. – Можешь сказать, где мы находимся?

– Пока нет. На этот вопрос я отвечу через одну минуту.

– Как обстоит с ходом корабля? – спросила Сэмсон. – Можем ли мы двигаться и насколько быстро?

– Скоро я смогу восстановить ограниченные околосветовые возможности.

– Около– или сверхсветовые? Ты можешь вернуть нас на Расмуссен?

– Этот системный запрос я принять не в состоянии.

– Почему? – Сэмсон требовался точный ответ. – Не работают двигатели? Ты не можешь определить курс? В чем дело?

Компьютер взял паузу, затем ответил:

– Мои системы не изолированы одна от другой. Их функции тесно интегрированы, а повреждение весьма обширно. Затронуты все системы.

– Однако ты ведь способен к самовосстановлению? – настаивала Сэмсон. – По крайней мере тебе удалось восстановить себя до уровня, на котором ты сейчас действуешь. Скажи, когда все, что можно восстановить, будет восстановлено, сможешь ли ты вытащить нас отсюда?

– Нет, – упал в тишину рубки короткий ответ. – Для проведения такого ремонта мне нужны дополнительные ресурсы.

– Ресурсы какого рода? – первой откликнулась Сол.

– Заход в Сухой Док.

– В Дарах?

– Да.

Тор язвительно рассмеялась.

– Итак, нам нужно пойти на Расмуссен, потому что тебе нужен ремонт, ноты не можешь доставить нас на Расмуссен, потому что ты нуждаешься в ремонте. Просто великолепно.

– Мы в западне, – бесцветным голосом произнесла Сэмсон.

– Неизвестно где, – подытожила Гу Мань, оглядывая совершенно мертвые экраны обзора.

– Есть ли доступ к средствам наблюдения? – снова задала вопрос Сол. – Можем ли мы хотя бы видеть обстановку?

– Да, Кэрил. Я могу видеть на отдельных частотах. – Экраны вокруг ожили. – Я попытался засечь сигналы зондов и навигационных маяков. К настоящему времени все они, вероятно, уничтожены. Если связь восстановится, я сообщу об этом дополнительно. В силу прежнего запрета на излучение корабль не производит никаких исходящих вызовов.

– Хорошо, – ответила информатору Тор. – Действуй таким же образом до получения иных инструкций лично от меня.

– Слушаюсь, Кэрил.

У восстановившего себя после аварии искусственного интеллекта явно имелись трудности с распознаванием голосов, принадлежавших копиям Хацис. Для себя Эландер отметил этот факт, сейчас же внимание больше привлекали экраны обзора и то, что они пытались сообщить о внешней среде корабля. Пространство внутри куттера по-прежнему состояло из хаоса тепловых и энергетических потоков. Данные о ситуации на поверхности корабля приносили значения пиковых температур в сотни градусов, его окружали лишь раскаленные газы и тучи из мелких частиц. «Эледон» докладывал, что лавирует, держась на этих потоках сверхгорячих газов. Внутри корабля, напротив, никакого движения заметно не было, и Эландер был до крайности рад этому обстоятельству.

– Известно ли наше точное положение внутри куттера? – спросила Тор.

– Я не способен определить его в отсутствие активных локаторов, – ответил голос искусственного разума. – Попытка определиться внутри куттера выдаст наше присутствие.

– Как обстоите зондами, имевшимися на борту? Можешь ли ты их активировать?

– Три зонда работоспособны и готовы к запуску.

– В таком случае отправь один из них. Нельзя действовать, не зная своей позиции.

– Да, Кэрил.

– Что было причиной полученных повреждений, «Эледон»?

Голос шел откуда-то сбоку и принадлежал Эксфорду.

– Причиной повреждения было неожидаемое преобразование в гиперизмерении.

– Другими словами, причиной было само перемещение куттера, – резюмировал Фрэнк, – а вовсе не направленное применение оружия.

– Это является самым корректным допущением, учитывая отсутствие с того момента других повреждений.

– Вполне убедительный вывод, – с горечью произнесла Инари. – Что в первую очередь подтверждает: мы действительно потерялись внутри этой штуковины и не в состоянии вернуться назад.

– Мы выберемся, – возразила Тор.

– Как? Позовем на помощь? Даже если передатчики работают, их включение сделает нас сидящей на воде уткой. Вспомни, где мы находимся, Тор. Мы внутри вражеского куттера!

Тор зло посмотрела на Инари.

– Есть ли у тебя собственные мысли на сей счет?

– Нет, но…

– Тогда прошу, не критикуй остальных за отсутствие конструктивных предложений.

– Я только сказала…

– Я могу вытащить нас отсюда, – вступил в разговор Эксфорд.

Взгляды присутствующих пересеклись на экс-генерале.

– Все слышали, что я сказал. – Его слова прозвучали ответом на немой вопрос Тор. – Если придется, то именно я смогу вывести отсюда всех. Но только в качестве последнего средства, когда у нас не останется иного выбора.

– Как?

Теперь вопрос Тор прозвучал уже вслух.

– Предпочитаю пока не отвечать, по крайней мере сейчас.

– Тогда, – вздохнула Тор, – эта информация не несет нам конкретной пользы.

Эксфорд повернулся к Инари.

– Принимая во внимание мои личные гарантии, что я в состоянии вывести людей отсюда, можем ли мы иметь счастье закрыть обсуждение этой темы прямо сейчас?

Инари помедлила, прежде чем кивнуть в знак согласия. Выражение на ее лице было далеким от доверчивого.

– Похоже, что да.

– Тогда – проехали. – Эксфорд отвернулся, снова устремив взгляд на Тор. – Может быть, теперь вы, наконец, успокоитесь и приметесь за поиск конструктивных решений.

– Зонд отошел, – доложил «Эледон». – Инструкции таковы, что зонд должен сойти с нашего курса и только через минуту включить собственные двигатели для отхода на большее расстояние. Обзор нашего окружения начнется через пять минут.

– Давай без этих сложностей, «Эледон», – отозвался Эксфорд. – Кстати, сколько защитной способности у тебя сохранилось?

– Десять процентов.

– А наступательной?

– Ноль.

Эксфорд спокойно кивнул.

– Что означает, дамы и господа: мы уже представляем собой уток или, если угодно, мы – мишени, сидящие на открытой воде. Если зонд и даст нам путь к выходу – мы будем скорее мертвыми, нежели свободными. Просто подумайте: а не стоит ли узнать об этом заранее?

– Что значит, зонд даст путь к выходу? – спросила Сэмсон.

– Мы его только что запустили, помнишь? – Эксфорд говорил, словно обращаясь к ребенку. – И он вовсе не идет на «сверхсвете», поскольку мы сами не имеем такой возможности. Очевидно, он идет на досветовой скорости, и, я полагаю, одной минуты недостаточно для сокрытия нашей текущей позиции. Принимая такое решение, «Эледон» должен был запросить наше согласие.

– Эта ошибка не на его «совести», – излишне резко вмешалась Тор. – Все было сделано в полном соответствии с оперативными планами. Мы сами заранее дали такие инструкции, чтобы обеспечить кораблю его будущие действия. Он не должен был консультироваться о том, что уже знает точно.

– А вы сами знали, как действовать? – Эксфорд только фыркнул. – Мы не могли даже предположить, что способны сделать Морские Звезды, или где окажемся мы сами. Кто сказал, что некий автомат не наблюдает за нами, ожидая, что мы поступим именно так?

– Да скажи ты уже, что ты хочешь, Фрэнк, – с раздражением произнесла Тор.

– Мое мнение: мы излишне беспечны, и я не верю, что операционные параметры были до нашего старта достаточно сбалансированы, чтобы уметь определить степень достаточного риска для моей жизни – в данный момент.

– Речь идет не только о твоей жизни, – напомнила ему Тор.

– Что делает мое мнение лишь более значимым, если вы не возражаете.

С этими словами Эксфорд окинул комнату взглядом.

На его замечание тут же отозвался Эландер:

– Что предлагаешь сделать?

– Мы должны разделить корабль, – ответил Эксфорд, обращаясь прямо к нему. – Это средство, которым можно увеличить наши шансы на выживание.

– Я не считаю, что идея так уж хороша, – с этими словами Сол встала между ними, – по крайней мере не сейчас, когда мы еще не знаем, где именно находимся и каковы наши возможности. Наконец, если нам и придется пойти независимыми путями, тогда понадобится надежная связь друг с другом.

Тор была явно благодарна за поддержку, хотя ее и раздражало, что предложение Сол не подразумевало какого-то согласия с ее стороны.

– Звучит резонно, не правда ли, Фрэнк?

– В достаточной степени. – Он сердито посмотрел на обеих. – Однако мне ни к чему еще одна дискуссия. Всякое решение, которое примет корабль, начиная с этого момента, потребует предварительного распоряжения со стороны одного из нас. У нас есть всего одна попытка. Предлагаю зафиксировать это решение раз и навсегда.

– Ладно, договорились, – уступила Тор и тут же дала «Эледону» инструкции советоваться с ними по всем деталям его будущих действий.

Компьютер корабля подтвердил распоряжение без видимого отторжения.

– Есть входящая информация.

Экраны «Эледона» изменили конфигурацию, приспосабливаясь к поступившим данным. С радаров, лазерных локаторов и других средств активного наблюдения зонда поступала довольно подробная картина окружавшего пространства. Это было подобие сплющенной трубы примерно тридцать метров в поперечнике. Стены оказались закругленными, в складках, словно их деформировало огромным давлением, оставив лишь узкий тоннель, в ширину примерно раз в десять больше, чем в высоту, и совершенно неопределенный в длину. Газы и металлическая взвесь неслись вдоль по этому каналу турбулентными потоками, и зонду приходилось бороться с ними. Эландер не заметил, чтобы газы и раскаленные частицы металла, проносившиеся по тоннелю около зонда, застаивались или накапливались где-либо. Возможно, что и это также предусматривалось конструкцией, напоминающей камеры сердца. А казавшееся деформированным или нефункциональным сточки зрения человека было на деле простым и эффективным, почти естественным с позиций природы.

Это кровеносный сосуд, – подумал Питер.

И кроме самой этой «вены», наблюдать здесь явно нечего. Что до остальных деталей устройства куттера, то, не имея безопасного средства для коммуникации с зондом, оставалось лишь терпеливо ждать, пока тот двигался согласно собственному плану и собирал данные.

Исследуемая зондом «вена» то плавно шла, то петляла по областям, содержащим неподвижные, несущие большие нагрузки структуры, каждая из которых представляла собой довольно длинную опору овального сечения. Опоры волнами прорастали между полом и потолком, казалось, почти произвольно, иногда крест-накрест, подобно проволокам в сетчатой изгороди – не соприкасаясь, однако, одна с другой. Пространство вокруг опор заполнял инертный пенистый материал, почти прозрачный для излучения радара, но изобилующий вакуумными пузырями, отражавшими яркие блики. Возможно, изоляционный материал, решил Эландер, глядя на пену, заполнявшую пространство между полом и потолком и даже большие помещения над ним.

Картинка этих более объемных помещений выглядела нечеткой и недостаточно полной. Всякое следующее расширение диапазона наблюдаемого пространства сильно увеличивало вероятность обнаружения самого зонда, так что управляющая им программа производила это расширение через нерегулярные интервалы. Два огромных зала примыкали один к другому, почти сливаясь; их разделяла одна, причем тонкая стена. Что именно в этих залах находилось, понять было крайне трудно. Во всех направлениях от чувствительных элементов зонда простирались масштабные, смутные структуры – не жесткие и не пластичные. Некоторые выглядели угловатыми и асимметричными, другие проплывали мимо со зловещей грацией. Они могли оказаться просто помехами на экране радара, тенью, отброшенной неясными поверхностями, находящимися вне диапазона наблюдаемости. Возможно, они представляли собой предметы, передвигающиеся через эти изобилующие пещерами места. Машины ли это, или живые создания – возможно, даже сами Морские Звезды, – сказать наверняка затруднительно или, скорее, вовсе невозможно. Эландер смотрел на них с благоговейным трепетом, чувствуя себя, словно вирус, запертый в человеческом теле и ужасающийся масштабам органов, его окружающих.

Он поймал себя на том, что противится сопоставлению с биологическими объектами. Это имело некоторое значение для сохранения ощущения собственных возможностей на будущее, и, если не вмешается что-либо иное, то не хотелось бы прийти к ложным выводам, основываясь на таком однобоком представлении. Куттер, в котором все они оказались, вовсе не походил на человеческое изобретение и во всяком случае не мог быть живым в привычном смысле этого определения. Разумеется, это космический скиталец и объект исключительно военного назначения. Внутреннее пространство представляло собой сплетение тоннелей, помещений, конструкций разнообразной формы, не стремившихся навстречу его собственному тяготению к симметрии, форме и функции. Неясные образы, виденные Питером, могли быть их вооружением, действующим без устали и всегда готовым к бою. Он не хотел бы позволить своим предположениям придать информации какой-либо оттенок и опасался пропустить критическую точку.

Зонд постепенно наращивал уровень сигналов, распространяя зону обзора как можно дальше. Отдаленные черты куттера становились все более ясными; обнаружилось, что «вена» проходила сквозь область примерно в одной третьей части от центрального хаба куттера и немного ниже его горизонтальной оси. Поток шел в направлении против часовой стрелки вокруг хаба и, казалось, сходился по спирали к центру куттера. Сам куттер, все еще пришвартованный к двум другим, отбуксировавшим его, совершенно лишился разностной составляющей своего вращения. Вне корабля было спокойно и тихо, как в могиле.

Эландеру хотелось бы вывести какой-то смысл из структуры куттера. Этому не помогал и факт, что повреждения, полученные куттером, оказались достаточно обширными. Разорванные «вены» накачивали смесь газов туда, где при нормальной работе должен находиться только вакуум. Несущие конструкции обвисли и местами разорваны, оказавшись среди мягкой пены и «мускулов». Смутно видимые, но все еще остро заточенные ребра куттера сошли со своих мест, что придавало всей огромной конструкции неестественно деформированный и ущербный вид. У Питера появились весьма серьезные сомнения в том, что все это еще способно летать.

Интересно, что здесь отсутствовало то, что он мог бы сразу определить как элементы центрального управления, аналогичного мозгу корабли или его рубке. Обычно всегда находится подобная точка, и естественный ход рассуждений направлял его к геометрическому центру корабля в поисках основы его «скелета» или чего-то внутри диска – места, откуда могли координироваться такие действия. Однако найти ничего не удавалось. Здесь, как и в остальных частях куттера, виднелось лишь сплошное нагромождение отсеков и структур, в значительной мере поврежденных по ходу сражения.

– Что-то есть, прямо по курсу!

Голос Сэмсон вернул внимание Питера обратно к «Эледону». Вначале он понял так, будто что-то приближается к ним, но, как оказалось, Клео лишь наблюдала за определенными изменениями в телесигналах зонда. Она показала на область, расположенную впереди зонда, в самой «вене». Турбулентность постоянно росла, и радар дал на экране изображение закраин, что могло представлять собой настоящую дыру в стенке сосуда.

– Его засасывает, – заметила Клео.

– Что, зонд не может бороться с потоком? – спросил Эландер.

– Противодействие потоку привлечет к нему внимание, – ответила Тор.

– В частном случае, – заявила Сол, – некоторое изменение маршрута может дать нам некоторые плюсы. Думаю, зонд получит ровно столько данных, сколько сможет.

Эландер утвердительно кивнул, хотя испытывал опасения по поводу такого изменения обстановки. Вероятно, следуя дальше, зонд – если, конечно, он не подвергнется нападению еще в «вене» – смог бы дать им новые интересные данные. Обидно терять преимущество еще в самом начале.

Как только зонд подошел к краям отверстия, телеметрия принесла новые данные – о свечении в диапазоне видимого спектра, исходившем из помещения над ним. Стены его оказались разрушены, и в помещении царил вакуум космоса. Потоки перегретых частиц, наполнявшие «вену», бешеной струей вырывались из бреши наружу, на лету кристаллизуясь из охлаждающейся плазмы. Неясные и неосязаемые облака газа метались возле пролома, дрейфуя как водоросли под действием затухающего момента движения. Питер вновь не мог разобраться, реальны ли эти выбросы или, возможно, изображения на экране радара ложные? Странное электромагнитное излучение становилось все сильнее и сильнее, а зонд все еще не давал никакой информации о его природе.

Вихри усилились, и зонд оказался захвачен потоком, втягивающимся в проем. Эландер почувствовал, что и сам несколько подался вперед, словно не желая упасть, когда рваные края пронесутся мимо в смазанном, кружащем голову рывке. Сразу же вслед за этим, пройдя отверстие, зонд принялся кувыркаться уже в открытом пространстве, свободно падая в сверкающей пустоте и передавая наблюдающим ошеломляющую по красоте картину окружающего космоса. Мелькнули черные, ребристые, словно у собора, стены, соединявшиеся между собой под немыслимыми для человеческих творений углами, расположившиеся под нависающими над ними скоплениями шипов и крюков, многие из которых были оплавленными или разбитыми.

И еще: Питер явственно отметил присутствие мириад наблюдающих глаз, направленных из черной пустоты этих развалин со сложной топографией, и он не был совершенно уверен в том, что это не обман зрения. Здесь их лазутчика не встретило ничего, что указало бы на присутствие тех огромных, плывущих в пустоте предметов, след от движения которых они видели на экране радара, зато имелись некоторые структуры, неподвижно зависшие в середине открытого пространства, не касаясь его стен. Напоминавшие продолговатые, заточенные под ромб баржи, они испускали что-то наподобие «волос», окончания которых мерцали и, казалось, сигналили кому-то на своих чужеземных волнах, вспыхивая и погасая в невообразимом ритме.

Питер переключился с экрана радиолокатора на изображение видимого участка спектра и позволил себе наблюдать за представлением в более натуралистичном виде. Внезапно яркая вспышка на радаре снова привлекла его внимание к локатору. Перенеся взгляд на то место, где только что была отмечена активность, он не обнаружил ничего необычного.

– Ты видел? – спросила Гу Мань.

– Не уверен, – пробормотал Эландер. – Кажется…

Он запнулся – вспышка прошла по экрану снова: четкий, хорошо определяемый на радаре объект. Он появился мгновенно и так же быстро исчез, оставив после себя след – послесвечение фосфоресцирующих точек.

– Что еще за… херня?… – пробормотала Тор крепкое словцо, наблюдая третье и четвертое появление того же объекта, всякий раз на новом месте в поле зрения зонда.

Оно словно облетает вокруг зонда, – подумал Эландер.

– Плохой знак, – высказал собственное мнение Эксфорд.

– Склонна согласиться с тобой, Фрэнк, – добавила Тор.

– Есть ли способ отозвать зонд? – спросила Сэмсон, в то время как странные эхо-сигналы начали появляться непрерывно, один за другим. Отметки на экране стали сливаться, создавая впечатление, что зонд окружен мириадами непонятных ярких пятен.

Тор потупилась.

– Зонд нельзя отозвать, не обнаружив нашей позиции.

Тем временем зонд выполнял все заранее предписанные команды. Придя к выводу, что хаотичное вращение не смогло отвести внимания противника, зонд включил двигатели малой тяги, чтобы выйти из окружения непонятных объектов. Вспышки последовали за ним, казалось, объекты стали более настырными и несколько более четкими. Эландер начал чувствовать ощутимое беспокойство за судьбу зонда.