Текст книги "Наследники Земли"

Автор книги: Шон Уильямс

Соавторы: Шейн Дикс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

2.3
Закон гибридизации

2160.10.1 по стандартному времени космических миссий (5 сентября 2163 по земному календарю)

2.3.1

– Привет, Питер? Слышишь меня?

– Лючия?

Пока изображение Питера Эландера с Афины сохраняло устойчивость. Внешне Питер оставался таким, каким она его помнила, а не обросшим и молодым, каким сделал его Практик. Лючия обнаружила эту запись в хранилище – том самом, которое сам Питер назвал Кладбищем. Энграмма была помечена только номером миссии – 512 – и сопровождалась подробной историей всех «заболеваний», начиная от раннего старения и заканчивая блокировками сознания. Все же качество изображения не соответствовало тяжести диагноза.

– Это и вправду ты? – спросил Питер, глаза его округлились от удивления.

– Да, Питер.

Приятно снова посмотреть на его лицо, а тем более увидеть, как он рад встрече. В виртуальном пространстве Лючия могла дотронуться до него, взять за руки и даже ощутить вполне явственный телесный контакт. Кожа Питера была столь же теплой на ощупь, как и его взгляд.

Вдруг улыбка сошла на нет, а Питер посмотрел вниз, на их сцепленные в пожатии руки.

– Я не чувствую, что реален, – несколько озадаченно проговорил он. – Наоборот, кажусь себе подделкой.

– Питер, ты вовсе не подделка. Ты вполне реальное существо.

– Ты говорила, что так будет, еще до нашей экспедиции – предупреждала, что все энграммы возомнят себя реальными созданиями. Что, если я всего лишь фрагмент хитрого кода, запрограммированного на ложь самому себе?

Это именно то, что мы собой представляем, – подумала Лючия, чуть не сказав это вслух, но сдержалась, понимая – это не та правда, которую Питер должен узнать именно сейчас.

– Питер, – проворковала она, нежно поглаживая его руку, – это совершенно не важно. Ты – то, что представляешь собой, а не то, из чего состоишь. Разум и личность много выше уровня их аппаратной реализации. Ты способен всегда оставаться самим собой.

– Все правильно, даже чудесно… но все же, Лючия, кто я? – Взгляд Питера, полный уныния, скользнул по ней. – И раз на то пошло, кто ты? Откуда мне знать, действительно ли…

– Питер, прекрати и подумай: кто задает этот вопрос?

Изображение задрожало, словно трепеща от страха. Картинка побежала, словно телевизионное изображение в условиях плохого приема, и черты его лица стали искаженными. Оно вытягивалось, двоилось и плясало на экране.

– Л-люч-чи!…

Безнадежный возглас распался на части, едва не потеряв последний звук. Изображение окончательно замерло, и Лючии пришлось отключить модель. Питер Элан-дер-512 объединял 154 компонента из Тор, 44 из Геба, взял 919 от Илмаринен и 755 от Рамы. Оставалось протестировать еще около дюжины, но она не знала, хватит ли духу. В то же время дело следовало завершить, и Лючия продолжала работу.

Она нуждалась в Питере так же, как все оставшиеся в живых нуждались в ней самой.

Руководители экспедиций на Деметре и Земине – двух поселений, находившихся под угрозой нападения Морских Звезд, уступив в итоге давлению общества, разрешили части сил уйти еще до начала неизбежной атаки. Призыв Тор к Морским Звездам оставался без ответа, а значит, отсутствовали конкретные основания для надежды на остановку их фронта. Имея варианты, они все же запрограммированы на естественный, то есть следующий прежнему порядку ход событий – большую часть персонала и оборудования заранее эвакуировали на Сагарси.

Лючия помогала, обеспечивая транспортировку, и отчасти как организатор. Перемещая грузы быстрее, чем корабли-прорезатели, Лючия освобождала их для разведки и прочих задач. Зрелище повинующихся ей Даров казалось убедительным – как будто сами Прядильщики помогали выживать человечеству.

Но Лючия вовсе не так наивна, чтобы верить в это. Прядильщики, словно по какому-то капризу, предоставили ей единственное, всего одно средство из многих. Это могло быть случайностью, а возможно – составной частью неизвестного пока сценария. В любом случае она не чувствовала полной уверенности.

Ресурсы, имевшиеся на Сагарси, вскоре пришли в напряжение. За шесть лет после прибытия «Фрэнка Дрейка» эта молодая колония сумела возвести несколько наземных баз и, кроме того, заложила основу для орбитальной станции. Все это не предназначалось для отдыха, а представляло собой инфраструктуру научных исследований. Раздраженных энграмм заставляли делиться вычислительной мощностью много большей, чем было предусмотрено, обеспечивая самое необходимое для связи и частых досветовых рейсов. Даже из виртуальных залов на BSC-5148 Лючия чувствовала ропот и неудовольствие, возникавшие, когда изымались дефицитные ресурсы – пусть и под давлением обстоятельств. Отслеживание движений Ока Морских Звезд и обстоятельное планирование возможных сценариев – обе задачи требовали огромных вычислительных мощностей.

Кроме двух ролей – пилота и символа сопротивления, отнимавших ее время, Лючия находила возможность следовать собственным целям. Действуя на самой высокой из своих тактовых частот, она рылась в архивах Кладбища, пытаясь найти новые обнадеживающие свидетельства.

– Привет, Питер! Слышишь меня?

– Лючия? Это и вправду ты?

Питер Эландер с Эоса смотрел на нее с тем же выражением, что и все другие копии, и, без всякого сомнения, он покажет аналогичные реакции на тесты, которым остальные уже подвергались.

– Полагаю, что я – это я, – ответила Лючия. – Я чувствую, как Лючия Бенк. Я выгляжу, как она, и действую, как она. Не это ли делает меня ею, как думаешь?

Нахмурившись, он подошел ближе, изучая и почти враждебно разглядывая ее лицо. Здесь, в виртуальном мире, глаза его оказались невозможно ясными, а кожа – изумительного, совершенно человеческого тона.

– Значит, ты энграмма, – произнес он наконец. – Такая же энграмма, как и я.

– Да, Питер, именно так. – Причины обойти эту тему не существовало. Как не было и времени на терапию – помощь, оказанную в свое время Питеру с Адрастеи. Теперь ей следовало отыскать быстрый и эффективный способ, чтобы заставить Питера продолжать разговор. И она попыталась: – Ты и я – мы оба лишь пытаемся быть людьми, хотя на самом деле считаться ими не можем. Мы оба несем в себе упрощения, сделанные когда-то, и именно они – причина наших проблем. Мне необходим только ты, чтобы продолжать оставаться в этом мире. Возможно, сам ты подобного чувства не испытываешь. Но или так, или мне придется уйти. Понимаешь? Ты понимаешь, о чем я говорю, Питер?

– Турист и правдоискатель, – сказал он, обращаясь, как уже бывало, к теме давнего разговора, случившегося еще на Земле, а скорее – к последней записи, сделанной перед отлетом и завершавшей перенесенную в энграммы живую память Питера Эландера.

Кстати, сама Лючия хорошо помнила тот разговор, происшедший между их оригиналами.

– Предполагается, что именно туристы толкают вперед тех, кто ищет правду, – заметила она. – Но теперь все иначе. Питер, без тебя я готова разбиться на части. Ты должен мне помочь.

– Помню… – Он замялся, на самом деле что-то припоминая. – Помню Дары… и Прядильщиков…

Она попыталась зацепиться за эти детали.

– Правильно! Ты вышел из сна в момент высадки Прядильщиков на Эосе. Они сами выбрали тебя для общения с Дарами.

– Я, я… – Он схватил Лючию за руку и крепко сжал. – Да тебя там и не было.

– А теперь я здесь. Питер, я вернулась за тобой.

Такая маленькая ложь, но Лючия надеялась, что она поднимет его в собственных глазах.

Однако проблема состояла в другом. Лючия поняла это сразу, как только увидела, как он опустил голову, спрятав лицо. Самооценка не могла дать надежной опоры; похоже, Питер вовсе не имел никаких представлений о самом себе.

– Но кто тогда ты? – спросил он. – И кто я? Если мы – это не мы, тогда…

– Питер, мы – это всегда мы. Ты – Питер, а я – Лючия. Когда-то мы дружили, и одна моя часть все еще хочет оставаться с тобой. Я уже больше не могу бежать, не могу оставить в беде свой народ. Ты должен стать моим якорем, моей надеждой.

Его изображение раздвоилось, затем снова стало четким.

– Я не в состоянии сказать, кто… я…

– Питер, нет!

Бесполезно. Он замер, как статуя, остановившись на полуслове. Лицо потеряло выразительность, и от живого человека остался лишь картонный профиль. Все неуловимое движение, все процессы, как раз и составлявшие то, чем был Питер, остановились; он «ушел».

Лючия отключила его с чувством полной безнадежности, сожалея, что не может выражаться так же жестко, как Кэрил Хацис. Хотелось кричать в пустоту, проклиная всю их миссию и программистов, кодировавших энграммы, – всех, кто должен ответить за это: за самуЛючию, за Питера и за остальных. Как же случилось, что энграммы созданы столь эффективными в работе и одновременно столь нестабильными в долгой жизни? Лючия могла лишь гадать. Если бы разработчики знали, что создают тех, кто станет последними представителями человеческой расы, неужели и тогда эти разработчики проявили бы столько же безответственности?

Пришлось остановиться – к чему теперь рассуждения, это лишь напрасная трата времени. До возвращения на Сагарси у нее оставался час по относительной шкале, так что можно попробовать еще раз. Вызывая из хранилища энграмму миссии за номером 17, имевшей своей целью Хи Геркулеса, Лючия мысленно готовила себя к очередному эмоциональному забегу.

– Лючия? – проговорила очередная энграмма Питера, увидев ее.

– Да, это я. – Лючия явно не могла скрыть скуки. – А ты – это ты. Мне следовало написать это на дощечках и повесить нам на шеи.

– Не ожидал увидеть тебя, проснувшись. – Он осмотрел невыразительную обстановку, произвольно подобранную для оформления виртуального пространства. – Собственно, и не надеялся пробудиться. Я предпочел мрак.

Изображение слегка дернулось, однако сбоя не произошло.

При этих словах в Лючии проснулось любопытство.

– Мрак? Что ты хочешь сказать?

– Мне предоставили выбор, и я его сделал. Кстати, я просил его передать тебе привет.

– Просил кого?

Изображение Питера вновь дернулось.

– Другого Питера, еще на Сотисе.

Лючия принялась лихорадочно соображать, где именно мог состояться такой разговор. Данный расклад совершенно не походил на другие случаи. Ей пришлось побывать на Сотисе: теперь там, благодаря Морским Звездам лишь руины. Версия Питера должна была находиться на Сотисе перед их атакой. И если верно все, сказанное эн-граммой сейчас, должна существовать еще одна копия, работоспособная на тот момент времени. Логика, казалось бы, железная – это и возбуждало ее интерес.

– Меня он называл калекой, раненым. А еще говорил, что это случилось не по вине Кэрил. Он рассказывал…

– Кто это был, что за копия? – перебила она. – Откуда?

– Эпсилон Водолея, – ответил он. – И он говорил…

В этот момент изображение заплясало в третий раз – и снова выправилось, оставшись стабильным надолго.

– Он считал, что я могу и не вернуться, а я все равно предпочел отключиться. Это наилучшая из альтернатив.

– Каких альтернатив?

Ее волнение утихло при известии, что разговаривавшая с ним версия Питера была именно той, что отвергла саму Лючию. Тем не менее ей было интересно.

– Объединиться с ним и стать чем-то еще. – Питер скорчил гримасу. – Может, я и болен, но сам-то знаю, кто я такой. Кем был, – поправился он. – Или, точнее говоря, кем я себя считал.

– Он предлагал тебе… слияние?

– Да, но он уже не был прежним. И он не стал мной. А как я мог стать не тем, кто я есть? Это же самоубийство.

Она задумалась над рассуждением, спрашивая себя, не здесь ли ключ к дальнейшей стабильности его копии. Угрожая лишить энграмму хрупкого ощущения самоидентичности, тот, другой Питер сумел придать этой своей версии более тесную связь с ее собственной личностью. Вопрос: какова ее стабильность и, вообще, продолжится ли такая фиксация?

Единственным способом узнать ответ казалось продолжение разговора.

– Питер, больше тебе не придется выбирать мрак; я смогу поддерживать тебя сколь угодно долго.

Он отрицательно покачал головой.

– Я уже зацикливаюсь, и не хотел бы снова пройти через все это. Все закончится моим отключением.

– Но я… Питер, ты мне нужен.

– Я не в состоянии ни на что повлиять. Ты сама – почти целиком продукт Прядильщиков, вернее, их внеземных технологий. А на что ты способна в их отношении? – Он издал короткий смешок, словно изумившись чему-то. – Бог мой! Если на то пошло, этих Прядильщиков, возможно, уже не существует!

Да ведь он прав, – подумала Лючия, вспоминая, как в 2010 году Питер авторитетно заявил научному сообществу о том, что человечество, по-видимому, одиноко во Вселенной, если верить основным положениям квантовой механики. Да и взять саму миссию – поначалу обнаруживали только одноклеточные и иные подобные формы самой примитивной жизни, что только подтверждало мнение Питера. И что теперь…

– Прядильщики должны будут появиться, – задумчиво проговорила Лючия.

Питер несколько ощетинился:

– Никто еще не доказал, что моя теория ложна. Они могут оказаться не сознающим себя искусственным интеллектом. Если они не занимаются истинно исследовательской деятельностью, если их создатели исчезли из Вселенной задолго до появления разумной жизни на Земле – все, возможно, обстоит именно так, как считаю я.

– А как быть с Морскими Звездами? – спросила она. – А что же Юлы? Или Практик?

– Морские Звезды могут представлять такой же точно искусственный интеллект. Про остальных я слышу в первый раз.

– Они существа из плоти и крови. И я видела их сама.

Он на секунду запнулся, потом продолжил:

– Здесь возможны разные варианты. Раз Прядильщики и Морские Звезды перемещаются по Вселенной в поисках любых форм разумной жизни, они могут брать с собой «попутчиков». Юлы – эта форма жизни могла прийти из совершенно иного континуума; их эволюция может не давать эффекта в развитии, подобном нашему.

– Одно объяснение из всех возможных, – заметила в ответ Лючия. – И не самое правдоподобное. Кажется, здесь ты схватился за первую из попавшихся соломинок.

– А разве оно менее правдоподобно, чем вся наша ситуация? – Сейчас, в их интеллектуальном взаимодействии, Питер казался достаточно живым и устойчивым. – Я могу предложить второе объяснение, если первое кажется тебе не слишком основательным. Возможно, Прядильщики и Морские Звезды принадлежат временному континууму, обратному нашему по направлению. Для нас они идут из будущего в прошедшее. Разве мы говорили с ними когда-либо? Разве видели их?

Лючия покачала головой, и Питер принял ее жест как знак согласия. Он продолжал:

– Это может быть следствием различий в фундаментальных представлениях о причинности. Возможно, мы вообще не способны к взаимодействию, кроме как через посредников, раз векторы времени направлены навстречу друг другу. Мы идем на волне, расходящейся от нашего большого взрыва, а они нам навстречу, к своему большому столкновению – коллапсу. Если они и достигнут еще более высокой ступени в своем будущем, нашего развития это уже не коснется.

Минуту Лючия обдумывала слова Питера, затем сказала:

– Действительно, интересная научная теория, – последние слова она произнесла со значением. – А чем она полезна нам? Может ли она на какое-то время сохранить наши жизни?

Питер пожал плечами.

– Это уже твой вопрос. Что касается теории, понять проблему – значит сделать первый шаг к ее разрешению.

– Вот потому-то мы и нуждаемся в тебе, Питер, чтобы сделать этот первый шаг. Ты должен остаться с нами. – Со мной, – добавила она про себя. – Не мог бы ты попытаться?

Его взгляд стал строгим, секунду он казался совершенно неподвижным, погруженным глубоко в себя.

– Я выбрал мрак, – наконец сказал Питер. – И это единственный выбор, который следовало сделать.

– Но ведь теперь у тебя больше вариантов!

– Ты неправильно меня поняла, Лючия. Это мой единственный выбор. Мой. Этой версии, а не другой, и не возможный выбор моего оригинала. Я знаю, что представляю собой: сбойную программу. Я знаю, что не смогу существовать сам по себе. Но это все мое и именно к этому я привязан. Поскольку ты не в состоянии дать мне, моему разуму, защиту от его тупиков – тогда…

Неоконченная фраза оставляла невысказанным вопрос: может ли она это сделать? Секунду спустя Лючия со вздохом покачала головой – способа, гарантирующего успех, не существовало.

– Тогда боюсь, что должен настоять на моем отключении. Шанс у меня остается. Настанет день, и мрак снова растает. Возможно, что тогда же появится и решение.

Она отвернулась, когда его изображение снова задрожало. Похоже, что до момента полного зацикливания его программы оставалось совсем немного. Все же он был лучшей из реализаций. Лючия не знала, что именно придало энграмме подобное отличие – была ли то встреча с другим Эландером или ситуация выбора «жизнь-или-смерть», – подступало сожаление о надежде, ускользавшей сквозь пальцы.

– А если решение не обнаружится? – мрачно спросила она. – Если ты умрешь?

– Что же, думаю, это решит все мои проблемы.

Вид у него был скорее извиняющийся и необычно незащищенный; и тут Лючия ввела команду на отключение модели и виртуальная беседа превратилась в молчание. Она боролась с ощущением беспредметности своего дела, охватывавшим все сильнее. Желание бросить все и убежать было таким сильным, что она сама не знала, преодолеет ли его при определенных обстоятельствах. Долгая жизнь – это прекрасно, однако Лючия не хотела бы остаться навеки с чувством собственной вины.

Поначалу она спрашивала себя – насколько долгим может стать ее пребывание в Десятой башне. Если она и нашла способ обойти изъяны в собственной программе, и жизнь ее энграммы более не ограничена, не рискует ли она бессмертием, оставаясь с другими? Она не видела причины для пессимизма. Будучи лишь скоплением электронов или, возможно, иной средой хранения информации, она сама запущена как модель, ею только что выключенная, внутри оборудования Даров. И будь оборудование и его программы работоспособны вечно – столько же может крутиться и ее собственная энграмма.

Конечно, если не существует еще что-то, что Прядильщики скрыли от них.

Мысль о цельной модели Питера Эландера, составленной из всех энграмм Кладбища, запущенных параллельно, в кластере, способном поддерживать свое функционирование при зависании отдельных моделей, начала неясно формироваться в ней только с прибытием на Сагарси, вместе с беженцами на своем «буксире».

Первым, что стоило отметить, оказалась необычная активность в районе расположения Даров: туда и обратно непрерывно сновали внепространственные корабли. Вторым – повышенный уровень сверхсветовых коммуникаций внутри системы. Информационный поток нарастал, и Лючия чувствовала это. Когда же сенсоры смогли подключиться к накопителям данных, она окунулась в поток полностью.

То, что обнаружилось, напоминало нечто уже знакомое.

– Лючия, слава Богу, ты вернулась. – Этими словами ее приветствовала Клео Сэмсон, едва присутствие Лючии зафиксировали системы «Фрэнка Дрейка». Голос Клео был настойчивым: – Ты нам нужна, немедленно.

– Зачем? Что у вас случилось? – спросила Лючия. – Я вижу только Пи-1 Большой Медведицы и какие-то вспышки.

Нечто, напоминавшее светящийся шар, описывало окружности вокруг Солнца, сопровождаемое тысячами неистово мечущихся сверкающих точек, двигавшихся по замысловатым кривым на всевозможных околосветовых скоростях.

– Пока мы не в состоянии приблизиться и рассмотреть более подробно. – Лицо Клео на консоли обычной связи явственно выражало ее тревогу. – Мы уже потеряли там трех разведчиков, и я не намерена рисковать более ни одним.

– Так что ты хочешь от меня? – спросила Лючия.

– Раз ты можешь двигаться быстрее, чем наши прорезатели, значит, сможешь подойти, не рискуя себя обнаружить.

А если не смогу?– хотелось ей спросить, однако вместо этого Лючия ответила:

– Я вовсе не военный корабль, Клео.

– Никто не ждет от тебя военных действий. Нам нужно лишь знать, что там происходит. Если это Морские Звезды – возможно, Тор добилась, чего хотела. Если же нет…

Клео не следовало договаривать. Пи-1 Большой Медведицы – действительно большая загадка. Энграммы напоминали детей, случайно захлопнувших дверь чулана. Случись что – и они не смогут открыть ее, чтобы выбраться.

– Ладно, – сказала Лючия, несмотря на обещание больше не возвращаться в систему, где погибли все, кроме нее самой. – Но я не двинусь с места, пока не высажу пассажиров.

Клео кивнула:

– Переключись на Хаб и передай всех внутрь, потом отправляйся на Пи-1 Большой Медведицы. Расскажешь, как там и что, когда вернешься, или передай по мгновенной связи. Оба варианта допустимы. На самом деле я не хочу требовать невозможного – так что, Лючия, немедленно возвращайся, если станет горячо. Ты понадобишься нам здесь, чтобы вернуть все на свои места, но уже потом.

Изображение Клео исчезло.

Лючия помотала головой, оставшись одна в тишине своего виртуального мира. «Вернуть все на свои места», – так сказала ей Клео. Нельзя бежать. Рамки энграммы все еще стесняли Лючию в решениях и планах на будущее. Но с этим она не могла ничего поделать. Остается надеяться на лучшее – на то, что Тор смогла осуществить дело, ею задуманное.

Решив сыграть более активную, чем раньше, роль, она принялась освобождать коридоры и каюты от всех, кого вывезла с Земины.