Текст книги "Кот, Дьявол и Ли Фонтана (ЛП)"

Автор книги: Ширли Руссо Мерфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

«Стол для воды настолько высок, – сказал Джейк, – что, придет зима, вся земля наводнет, уничтожит человеческие культуры, смыт тонны хорошего верхнего слоя почвы. Но тогда в сухую погоду нам все равно нужны акведуки – или колодцы, – сказал он, – чтобы поднять воду ».

По словам Джейка, еще в двадцатые годы до того, как были построены водосливы и водопроводы, Дельгадо был одним из немногих людей, которые мечтали сделать сухую бесплодную пустыню, вообще не производя никаких продовольственных культур. Большинство людей говорили, что они сумасшедшие, но люди застряли с тем, во что они верили, и Ли должен был восхищаться этим.

Он посмотрел на Джейка, думая о осложнениях своей работы, завидуя тому, что сделал Джейк из его жизни, жизни и жизни Люциты. Ли знал, что он не мог бы так сильно ее отдать, что он бы убежал, следуя единственной жизни, которая, казалось, соответствовала ему. Он подумал об этом полдень, как она дотронулась до его руки, когда она принесла в свою каюту свежие полотенца и постельное белье. Он только что сменил рубашку, отбросив свою спелую рубашку, готовясь к грузовику Джейка, оставив Тони обращаться с мужчинами, надеясь, что ребенок будет действовать как мужчина, а не как сопливый мальчик. Он выпрямлял пояс, когда Люсита появилась у полуоткрытой двери и крикнула ему.

Она стояла на крыльце, но не успела войти. Сделав шаг ближе, она протянула ему стопку чистых простыней и полотенец. Когда он спросил ее, она покачала головой, но ее глаза говорили что-то другое. Когда она протянула ему белье, ее рука почистила его и осталась там, неподвижно и тепло, в течение долгого времени, ее глаза на то, что он вызвал шок от желания.

Затем она сунула в него белье и ушла, вниз по ступеням, снова направляясь к дому ранчо. Он стоял, ухаживая за ней, его пульс бился слишком быстро, а затем чувствовал себя опущенным и злым.

Вернувшись внутрь, он уронил постельное белье на комоде, раздели его постель, валял простыни и использовал полотенца в чистое ведро, которое она оставила в комнате для прачечной, надел пиджак и направился к грузовику Джейка. Но произошел еще один случай, два вечера до этого, что еще больше потрясло Ли.

Лошади были жуткими со времен их паники, когда темный дух скрывался в своем загоне – для какой цели призраки пришли туда, Ли не был уверен. Просто испугать самого Ли, показать свою силу? Какое-то обещание о том, что делать, что он мог сделать? Какими бы ни были цели дьявола, лошади не успокоились даже через несколько дней. Люцита каждое утро ездила на своей кобыле, чтобы попытаться заставить ее нервничать. Аппалуза была хороша в дневное время, но Джейк сказал, что на их вечерних аттракционах обе лошади были жуткими, как черт. После того, как Деггадо захотел, чтобы он ушел на ночь, Хемет хотел, чтобы он посмотрел на какую-то землю, Джейк попросил Ли поехать с ней. Он хотел держать лошадей в постоянном графике, хотел продолжать работать, и он не хотел, чтобы Люцита ехала одна.

Ли опасался остаться один с Луцитой. И он был так жаждет этой возможности. Когда он направился к конюшне, он обнаружил, что уже оседлал обеих лошадей и привязал ножны. Она протянула Ли заряженную винтовку, спрятала свою собственную винтовку и, фактически, поднялась. Она двигалась впереди него из ранчо, кобыла всегда нравилась свинцу, и добродушный мерин давал ей. Когда вечерний свет смягчился вокруг, обе лошади были устойчивы, их не беспокоило. Двигаясь по северной тропе между зелеными полями, Люцита не говорила, она не давала ему горячих взглядов, они ехали в удобной тишине между зелеными культурами, а затем, прежде чем вечер потемнел, они дали лошади галопом на жестком , узкий путь между сухими пустынными холмами, где тропа была менее склонна предлагать чакки. Ли хотел остановиться там среди холмов, вне поля зрения ранчо, и оставить лошадей. Он хотел сбежать из седла и удержать ее рядом, хотел, чтобы эта ночь вела туда, где ему снилось, что это должно привести. Он хотел не возвращаться домой снова, разочаровавшись, зная, что этого никогда не произойдет. Но так они возвращались, и ничего другого между ними не обращали внимания на своих лошадей и на тропу впереди, когда вечер мерцал вокруг них. Он знал, что чувствует, что чувствует, ее маленькие движения, ее маленькие взгляды; но он точно знал, что она ничего не сделает с этим, что она принадлежала Джейку, что он был другом Джейка, и именно так их жизнь осталась бы, независимо от того, как его голод за нее остался с ним. Он хотел сбежать из седла и удержать ее рядом, хотел, чтобы эта ночь вела туда, где ему снилось, что это должно привести. Он хотел не возвращаться домой снова, разочаровавшись, зная, что этого никогда не произойдет. Но так они возвращались, и ничего другого между ними не обращали внимания на своих лошадей и на тропу впереди, когда вечер мерцал вокруг них. Он знал, что чувствует, что чувствует, ее маленькие движения, ее маленькие взгляды; но он точно знал, что она ничего не сделает с этим, что она принадлежала Джейку, что он был другом Джейка, и именно так их жизнь осталась бы, независимо от того, как его голод за нее остался с ним. Он хотел сбежать из седла и удержать ее рядом, хотел, чтобы эта ночь вела туда, где ему снилось, что это должно привести. Он хотел не возвращаться домой снова, разочаровавшись, зная, что этого никогда не произойдет. Но так они возвращались, и ничего другого между ними не обращали внимания на своих лошадей и на тропу впереди, когда вечер мерцал вокруг них. Он знал, что чувствует, что чувствует, ее маленькие движения, ее маленькие взгляды; но он точно знал, что она ничего не сделает с этим, что она принадлежала Джейку, что он был другом Джейка, и именно так их жизнь осталась бы, независимо от того, как его голод за нее остался с ним. Но так они возвращались, и ничего другого между ними не обращали внимания на своих лошадей и на тропу впереди, когда вечер мерцал вокруг них. Он знал, что чувствует, что чувствует, ее маленькие движения, ее маленькие взгляды; но он точно знал, что она ничего не сделает с этим, что она принадлежала Джейку, что он был другом Джейка, и именно так их жизнь осталась бы, независимо от того, как его голод за нее остался с ним. Но так они возвращались, и ничего другого между ними не обращали внимания на своих лошадей и на тропу впереди, когда вечер мерцал вокруг них. Он знал, что чувствует, что чувствует, ее маленькие движения, ее маленькие взгляды; но он точно знал, что она ничего не сделает с этим, что она принадлежала Джейку, что он был другом Джейка, и именно так их жизнь осталась бы, независимо от того, как его голод за нее остался с ним.

Было два тридцать, когда Ли и Джейк втянулись в Блайт. Термометр на приборной панели Джейка сказал сто пятнадцать, и это было с открытыми окнами, и в него вливался средний ветерок. Они проехали несколько грузовиков на узкой пустынной дороге, все направились к продаже, как и они, некоторые с пустыми прицепами, грохочущими вместе, и, скорее всего, те водители, которые несут валик с чемоданом, тоже. Они проехали несколько грузовиков, которые уже возвращались к грузовым прицепам. Когда Джейк припарковался на аукционном дворе, Ли оставил его бродить по территории.

За ним последовал громкий стаккатор голоса аукциониста, его ударный ритм вскоре вызвал у него болит голова, головокружительный барабан, безуспешный, смешанный с голосами и смехом толпы людей, которые толкали и толкнули вокруг него. Он прошел через грузовики для продажи, а затем вошел в амбары, где было тихо. Узкие ручки были почти пусты, только несколько пестрых лошадей и полдюжины седловых лошадей остались непроданными. Утренним аукционом был домашний скот, послеобеденные продажи начались с небольших транспортных средств и работали над большими грузовиками и тяжелой машиной, которую ожидал Джейк. Ли задержался на седловых лошадях, тихо разговаривая, разглаживая крупу, наблюдая, как их уши поворачиваются вокруг него. Ни одна из лошадей не впечатлила его; но, черт возьми, за то, что он хотел, большая часть любой воробыни.

Но он не был готов совершить покупку. Он стоял и смотрел, а затем вышел из области аукциона, направляясь в центр города, треск аукциониста, последовавшего за ним долгий путь, только медленно исчезал. В центре Блайт он пересек широкую главную улицу, его жаростойкость отражалась на нем, как открытая печь, и он отошел в сторону почтового отделения.

Вдоль бордюра, автомобили были под углом в твердом состоянии, а не на стоянке, которую можно было увидеть. Аукцион был большим днем ??в городе. Маленькая бакалейная лавка была переполнена, женщины и дети занимались деревянными ящиками, загруженными скобами, кукурузной мукой, сахаром, солью и салом. Случайный всадник прорезал уличный трафик; две фермерские лошади стояли, прижавшись к открытому фургону перед аптекой, опускались, пот высыхал на шее и плечах. Он мог ощущать запах тепла, размягченного, с крыш над ним, плоские крыши одноэтажных зданий, которые каждые несколько лет нужно было ретартировать, чтобы не течь. Высокие пальмовые пальмы, которые были посажены здесь и там перед магазинами, выглядели как негабаритные, перевернутые полные швабры, застрявшие на тротуарах и улицах, их обвисшие листья оборвались от пустынных ветров.

Сверчки были в основном ушли, по крайней мере, живые, а не ползали по каждой стене, но кучи мертвых сверчков все еще были нагромождены в желобах, их темные гниющие тела еще не перекочевали в какой-то мусоровоз, их вонь была настолько кислой, что он мог попробовать когда он подошел к сожженному берегу рядом с почтовым отделением. Там все еще работало тяжелое оборудование, экскаватор с ведром, очищавший последний черный, промокший мусор.

Перейдя на почту, он хотел проверить свой почтовый ящик; хотя не было никакого способа, чтобы они могли получить его новое свидетельство о рождении, но он сгорел, чтобы посмотреть. Но линия, пробивавшая входную дверь, заставила его отступить, останавливаясь в затененной дверце. Стоя у входа в небольшой магазин сэндвич, он наблюдал за очередью офисной стойки, которая тянулась вниз по тротуару. Мужчины в рабочей одежде, несколько мужчин в костюмах, несколько женщин, все в домах, полдюжины коменщиков в выцветших Леви и носили западные сапоги. Его взгляд остановился на двух мужчинах, несущих тяжелые мешки с деньгами, холст, выпучивающийся под их застежками-молниями. Ли, его пульс быстро бьется с интересом, хвостом на линии, пытаясь выглядеть скучно и терпеливо.

Большинство покровителей покупали денежные переводы. Когда он приближался ближе, то, наконец, в дверях, он смотрел, как поразило количество денег, проходящих через стойку. Считается, что стопки из пятидесяти и стодолларовых купюр подсчитываются, некоторые связки передаются покровителям, а некоторые перекладываются на попечение двух почтовых клерков. За клерками на длинном дубовом столе стояли высокие кучи зеленых, которые, по его мнению, все вышли из сейфа. Это заставило его улыбнуться, догадываясь, что скудный кусок его смятых десятков и двадцатых из тюрьмы смешивается со всем этим богатством. Шейли Ли взглянул на человека позади него: «Я думал, что это займет у меня минуту. Всегда есть такая толпа?

Мягкий, витиеватый мужчина засунул большие пальцы в подтяжки, смеясь. «Ты новичок, все в порядке. В городе нет банка, так как соседний банк сгорел. В противном случае вы увидите эти строки. С тех пор, как банк сжег, они занимаются своим делом здесь. Но даже в этом случае почтовое отделение всегда занято, многие из нас оплачивают наши счета и делают покупки в каталогах денежными переводами. « Это было лучше, чем Ли догадался, здесь было больше денег, чем он когда-либо мечтал. Если бы он мог снять такой хищник, ему бы очень понравилось, где бы он ни хотел путешествовать.

«Этого не будет много, – сказал пухлый человек, – только до тех пор, пока не будет построено новое здание». Он перевел свой вес, как будто его ноги болят. «Прямо сейчас, вам нужно проехать в Аризону для ближайшего банка. Недалеко от Паркера. Но так легче вести бизнес »

. Линия продвинулась вперед, и они переехали с ней, Ли пытался не показывать свое волнение.« Это облом, вы должны отправиться в Аризону, чтобы набрать свою зарплату ».

“О нет. Здесь народ не получает зарплаты. Плата, все, что мы делаем в этом городе, в значительной степени зависит от наличных средств. Большинство фермеров оплачиваются наличными. То же самое с горнодобывающей компанией. Начисление заработной платы приходит по почте на последнем поезде. По пятницам это место похоже на Форт-Нокс. Они закрывают передние двери, но маленькие операторы приходят именно так. Форменеры из больших нарядов, большинство из них приходят по спине, от ранчо и рудников со всех сторон, чтобы забрать свои деньги, чтобы они могли заплатить своим людям на следующее утро. »Человек казался достаточно невиновным, чтобы передать информацию. И почему нет, это было, очевидно, общее знание. Ли наблюдал за мужчиной после человека, вероятно, местные бизнесмены и независимые владельцы ранчо, приближаясь к счетчику, вытаскивая жирные рулоны купюр. Человек впереди него, темные волосы скользнули назад, снял три стодолларовых купюры и два пятидесятых, так же небрежно, как Ли выкинул четверть за пивом. Когда он повернулся к стойке, ему пришлось усмехнуться, когда он попросил еще четыре штампованных конверта, думая, что каким-то образом он может понадобиться им, – и дал ему время для более пристального взгляда на стопки денег за прилавком, деньги он жаждал.

Выйдя из почтового отделения, он прогуливался по внешней стороне здания, пристально глядя на макет. Сгоревший берег был слева от него, лицом к улице. Помимо этого была вакантная партия, а затем дешевый двухэтажный жилой дом. На другой стороне почтового отделения находится небольшой хозяйственный магазин, в который помещаются соседние магазины, сухие товары, магазин в двоеточие, используемая мебель. Когда он обошел вокруг сплошного ряда зданий, он обнаружил узкую аллею, пролегающую по длине, с доступом к полдюжины задних дверей, включая тяжелую почтовую дверь с закрытым окном с каждой стороны. Просто простая защелка снаружи, не указав на большой замок, скрытый внутри. Через переулок стояло старое деревянное здание, которое, по его мнению, могло бы хранить для хозяйственного магазина, стопку пустых деревянных ящиков для ногтей была сложена задним шагом.

Он вернулся на главную улицу, думая о том, какие шаги он предпримет, чтобы снять ограбление здесь, и о Марке Тройле и его стружечном самолете. Он снова увидел Марка в субботу, посыплю пыль еще одну пушку дыни, и Марк пошевелил его, пытаясь бежать. Молодой пилот пролетел в Лос-Анджелес через несколько дней, прежде чем отправиться на Восточное побережье. Он сказал, что ему нужно проделать какую-то работу над опорой. Он пригласил Ли пойти, и Ли с такой же уверенностью, что привел его к Джеймсу Доусону, с нетерпением принял. Странно, как все встало на свои места. Казалось, что всю жизнь он попал в ситуации, которые большую часть времени обращались к его выгоде, подходя к планам, которые он уже начал собирать.

Размышляя о своих возможных действиях в Лос-Анджелесе, он снова ходил по длине Блайт. Даже здесь, в центре города, ветер пустыни приносил вонь больших скотоводческих дворов, которые лежали вне Блайт, с их современными кормовыми мельницами и резервуарами для хранения. Размышляя об этом богатстве, о богатстве, которое, как он знал, лежало в больших фермах, и о наличных деньгах, которые он видел в почтовом отделении, он остановился в маленькой гастрономе за пачкой жевательной резинки и развернул кусок Doublemint, улыбаясь бело-волосатый старик за прилавком. Старик, подумал Ли. Старее меня, но все равно работаю весь день каждый день для двухбитовой жизни.

«Кто-то сказал мне, что здесь есть какая-то взлетно-посадочная полоса, недалеко от города. Они думали, что это не коммерческий аэропорт, а небольшая грязная посадочная полоса. Сказал, что они видели небольшую плоскость, где-то на другой стороне города, – сказал он, указывая. «Я думал, что это было странно»

. Старик рассмеялся: «Не мог увидеть самолет, все в порядке. Есть аварийная взлетно-посадочная полоса в восемнадцати милях к востоку от города. Ложись, где дорога бежит от Джеймсфарма. Иногда это использует ранчо или гипсовая компания. Он дернул большой палец на восток. «На Печной дороге. Старый, упавший сарай рядом с ним, там есть лагерь мигрантов ».

Ли немного поболтал несколько минут, затем коснулся краю шляпы и ушел. Возвращаясь на сайт аукциона, он чувствовал себя почти достаточно хорошо, чтобы сделать джиг. Его сценарий хорошо развивался. Солнце садилось низко, отбрасывая тени гор в пустыне. Температура, хотя и приближалась к вечеру, упала, может быть, на две ступени.

Он обнаружил, что Джейк смотрит на шины большого бурового погрузчика. Ли, по его усмешке, понял, что купил его. «Они бросили кучу буровых штанг, – сказал Джейк, – и мне не пришлось предлагать ставки так сильно, как я думал. Пойдем, я сухая, как пыль.

Они направились в один и тот же маленький мексиканский ресторан, музыкальный автомат играл громко и взволнованно, столы, заполненные группами мужчин, которые говорили и спорили, пили холодное пиво и привязывались к их ранним ужинам. Ли и Джейк вклинились в последний стол, в дальний угол, вскоре ослабив жар с ледяным пивом, когда они заказали хороший горячий мексиканский ужин. За окнами свет продолжал смягчаться; но шумный шум в маленькой комнате, громкие разговоры, наполовину испанский, наполовину английский, смешанный с громким мексиканским латунью от рекордсмена, вскоре начали колотить в головах. Они не говорили много, они могли только наполовину услышать друг друга, и они были рады, наконец, выйти на улицу, снова готовые отправиться домой. На красном пикапе Ли улегся на сиденье водителя, наблюдая, как Джейк входит в буровую установку.

23

В тот же день Брэд Фалон пришел в магазин Моргана и попросил его взглянуть на его запертого Мустанга, что Сэмми заболел в школе. Она становилась летаргичной и капризной в классе, и когда она начала засыпать за своим столом, школьная медсестра по имени Бекки. Когда Бекки подняла ее, Сэмми залез в машину, зевая и скучно. Бекки почувствовала, что ее лицо лихорадочно, но Сэмми ледяной, ее кожа бледная и липкая. «У тебя болит голова?»

«Нет, – сонно сказал Сэмми.

«Ты повредишь где-нибудь?»

«Нет». Сэмми вздохнул и прижался ближе. Когда они вернулись домой, она крепко спала. Бекки смогла разбудить ее, и половину несла ее внутрь. Она заставила ее устроиться на диване, сняла юбку и блузку Сэмми и тщательно осмотрела ее для укусов пауков или укусов пчел или осы. Она не могла найти порока. Она рассталась с волосами Сэмми пальцами, ища там укус, чувствуя какую-то болезненную область. Сэмми жаловался на холод, все ее тело простудилось, хотя день был жарким. Когда Бекки приняла ее температуру, она была ниже, чем в школе, в полной степени ниже нормы. Она прикрыла Сэмми теплым одеялом, думая, что подождет немного, прежде чем позвонить врачу, чтобы узнать, что получилось. Медсестра сказала, что у них было пять детей с гриппом. Она приготовила стакан горячего лимонада, и пошел за аспирином. Когда она вернулась, Сэмми снова заснул.

Но, похоже, это был нормальный сон, она легко дышала. Бекки поставила стакан на журнальный столик, несколько минут смотрела на Сэмми, а затем, поправляя крышку над ней, она оставила ее спать. Она осталась рядом с Сэмми, работала за обеденным столом в книгах с сухими товарами, часто смотрела на Сэмми и встала, чтобы почувствовать ее лицо. Ребенок глубоко спал; Бекки разбудила ее во время ужина, но она не голодала и не хотела пить. Она не хотела есть, не хотела, чтобы термометр появился в ее рту, но Бекки сумела убедить ее. Ее температура была ниже, 96,4. Сэмми все еще была так неуклюжа, что она отвернулась от объятия Бекки и снова уснула. Именно тогда, отвернувшись к телефону, Бекки позвонила врачу. Когда она дала симптомы и температуру доктора Бейтса Сэмми, он сказал, что это звучит как ошибка, которая происходит вокруг.

Менее чем через час она проснулась с Сэмми. Ей пришлось уговорить ее удерживать термометр между закрытыми губами. В ту минуту, когда она сняла маленький стеклянный флакон, Сэмми снова заснул. Калибр читается 96.0. Когда она, наконец, дошла до доктора Бейтса, он был в больнице с неотложным инсультом, он сказал, что будет там, как только сможет.

Джеймс Бейтс был их семейным врачом в течение трех поколений, он все еще заботился о матери Бекки, заботился обо всех них. Он снова прислушался к симптомам Сэмми, снова сказал, что происходит какой-то летний грипп, сказал, что если Сэмми станет хуже, привести ее к себе в больницу.

Глядя на часы, Бекки поняла, что это было в прошлый раз, когда Морган был дома. Обычно он звонил, когда он опаздывал, поэтому она подумала, что скоро будет. Она поставила куриную и рисовую кастрюлю на заднюю часть печи и снова осмотрела Сэмми для укусов насекомых, еще более тщательно на этот раз. Ребенок не хотел проснуться, не хотел, чтобы его беспокоили. Когда она говорила, ее голос был настолько размытым, что он был почти бессвязным. Время прошло уже семь, а Моргану не было дома.

Морган иногда работал поздно, когда клиент спешил за своей машиной, но он всегда звонил, чтобы сообщить ей. Резко обеспокоенная сейчас, она позвонила в магазин. Телефон звонил восемь раз, десять, но ответа не было. Через десять минут она снова позвонила, между тем, как беспокоиться. Опять же, ответа нет. Когда было совсем темно, а Моргану все еще не было дома, она позвонила снова, позвонила ему и позвонила, а затем она заимствовала машину своих соседей, связав Сэмми, позвонила доктору Бейтсу, чтобы рассказать ему, где она будет. Сэмми была только наполовину сознательной, когда она везла ее к машине, хорошо накрыла и поехала сначала в магазин.

В офисе и бухтах было темно, двери отсека закрыты и заперты, парковочная зона темная и пустая, и Морган, и Альберт Вайс, новый механик, исчезли. Она совершила кругосветную прогулку по десятибалочной области, которая искала машину Моргана. Когда она не нашла его, она снова поехала домой, но Моргана там не было. Она привезла Сэмми внутрь, снова заправила ее на диван и заглянула в телефонную книгу за номером Альберта.

Альберта Вайса не было. Она позвонила оператору, сказала, что это чрезвычайная ситуация, но у нее также нет листинга для него. Бекки сидела за обеденным столом, ее руки дрожали. Она позвонила своим соседям. Они сказали, что им не понадобится машина до утра, чтобы она могла держать ее всю ночь, если ей нужно. Паркерс был пожилой супружеской парой, как в плохом состоянии, так и не мог попросить их оставить Сэмми. Она связала Сэмми в машине и направилась к маме, она хотела оставить Сэмми с Кэролайн, доктор увидел ее там. Или, если Сэмми станет хуже, Кэролайн отвезет ее в больницу. И Бекки, и Кэролайн предпочли оставить ее дома, оба были немного осторожны с больницами, хотя и не по какой-то причине. Когда Сэмми устроился, Бекки намеревалась пойти искать Моргана, чтобы проехать по каждой улице в Риме и по соседству с сельскохозяйственной дорогой, пока не найдет свою машину. Она не представляла, что он выпивает или с другой женщиной, она знала его лучше. Что-то случилось с ним, и когда она снова подумала о Брэде Фалоне, в больнице, больной, почти пророческий страх коснулся ее.

Приближаясь к белоснежному дому ее матери, ее успокоили приветственные огни Кэролайн. Может быть, Морган был здесь, может быть, он остановился на что-то. Ее собственный день рождения был всего несколько недель, возможно, они планировали сюрприз и потеряли время.

Но машины Моргана там не было. Она припарковалась в драйвере, вышла, понесла Сэмми через газон и поднялась на передние шаги. Когда Кэролайн ответила на звонок и увидела лицо Бекки, она взяла Сэмми от нее. Устроив ребенка на диване, она села рядом с ней, успокаивая Сэмми на коленях, когда Бекки описала сонливость Сомми, ее низкую температуру, а затем ее беспокойство по поводу Моргана. Кэролайн взяла на себя ответственность, как всегда, и вскоре Бекки снова вышла за дверь, дрожа от беспокойства за Сэмми и испугалась Моргана, проезжая по темным улицам маленького городка, который искал его, ища свой старый синий дворик.

Ли, единственный в пикапе после бурового погрузчика, был доволен тишиной после шумного, напряженного дня. Солнце ушло за западные холмы, теперь яркая пустыня смягчилась, теперь в более глубокие оттенки, сухие салфетки и низкие горы, улавливающие полосы золота в последнем свете. Он заметил, как койот скользит вдоль мытья, только уши, вспышка спины и кончик хвоста, может быть, охота одна или, может быть, нет. В тишине он подумал о Джеймсе Доусоне и улыбнулся. И Ли, и Доусон, родившиеся в том же году, Доусон с кем-то рядом, чтобы склонить его к могиле или заботиться о нем, возможно, никто не знал, что он мертв, одинокий старик, лежащий на этом маленьком кладбище, просто ждет, когда кто-то придет и обратите внимание на него, чтобы оживить и воскресить его.

Когда, впереди, он увидел, что грузовик Эллсона упал на низкую передачу для длинного уклона, Ли замедлил, чтобы удержать дистанцию, отметив гравийную дорогу, которая вела вправо по склону горной породы, отмеченной выцветшим деревянным знаком которые читают JAMESFARM. Где-то по этой дороге, не слишком далеко, должна быть взлетно-посадочная полоса. За узким пятном деревьев тамарисков он увидел старый сарай, однобокий и готовый к краху; но, может быть, он задержался на некоторое время.

Ему понадобилась машина или грузовик, и когда он сканировал верхние склоны горы, он знал, что ему нужна лошадь; это означало трейлер. И он, конечно же, нуждался в пистолете. Опустив ногу на педаль, он проглотил щеку в груди. На этот раз ему лучше не испортиться, иначе они закроют дверь навсегда. Он следовал за задним фонарем Элсона, подогреваясь растущим волнением, что новая работа всегда мешала.

Когда наступил вечер, вокруг появились фары Джейка, и Ли включил свои собственные огни, их лучи заставляли последние пустынные тени падать ночью, а затем в темноту. И в затененной кабине грузовика Ли внезапно понял, что он не одинок, он почувствовал холодное присутствие, не похожее на утешительную близость кошки-призрак. В темной кабине он повернулся, чтобы посмотреть на сиденье рядом с ним, и его руки напряглись на руле. Рядом с ним сидела женщина, ее полная, темная юбка крутилась вокруг одетых в шелк лодыжек, ее черные волосы смешались в тени, ее лицо было невидимым. На мгновение он подумал, что это Люцита, а затем знала, что это не так. Это была тонкая женщина, тяжелая и смертельная красота. Наблюдая за ней, Ли так сильно затормозил грузовик, что ему пришлось сражаться отчаянно, чтобы подправить его, подергивая колесо, пытаясь не сводить глаз с дороги.

«Расслабься, Фонтана, – тихо сказала она, – я не собиралась тебя пугать. -

Какого черта ты думаешь, что хочешь?» Тембр этого голоса, даже в тонах женщины, резонировал с Холодный холод Ли знал слишком хорошо. «Почему ты выглядишь женщиной? Как вы это делаете, превращаете себя в женщину? »Если бы тёмный дух должен был мучить его, он бы предпочел, чтобы это сделал мужчина или что бы передать человеку.

Она улыбнулась: «У вас есть новый проект, Фонтана, и это хорошо. Очень хорошо. -

Какого черта ты хочешь? Выходите и оставите меня в покое.

Когда она коснулась его руки, он вздрогнул: «Но, выбирая этот новый план, Ли, вы отказались от дела Дельгадо». Она ждала, наблюдая за ним. “Думать об этом. Почему бы не взять на себя обе проблемы? Это будет настоящий триумф ».

«Убирайся отсюда, поймай кого-то другого». «

Вы могли бы это сделать, Ли, вы могли бы снять деньги в почтовом отделении и заработную плату Дельгадо. Подумайте, что они могут добавить. Судьба, успех, который сделает вас знаменитым по всей стране, вы будете в книгах по истории больше, чем ваш дедушка.

– Почему, черт возьми, я хочу быть знаменитым, и каждый полицейский в США после меня? Грузовик снова вошел в колею, слишком близко к краю, и он обратил внимание на его вождение.

«Было бы так легко, Ли, – сказала она, потирая бедро элегантной тонкой рукой. «Так легко снимать обе работы, чтобы сделать действительно большой всплеск в мире».

Но затем, когда она заговорила, он вдруг понял, что кошка там, он чувствовал, как Мисто потирает его шею, извиваясь взад-вперед позади его места, слышал, как он тихо шипел. Когда Ли искал кошку-призрак в зеркале заднего вида, он увидел только черный пустой бокал заднего окна, не было никакого отражения, ничего не видно, но женщина была достаточно заметна, ее бледное, длинное лицо было холодным и злым. И призрак знал, что кошка там, и она отпрянула.

Ли сказал: «Чего ты от меня хочешь?»

Она рассмеялась: «Я хочу от тебя, Фонтана, то же самое, что я хотел от Рассела Доббса». Она протянула ей тонкую руку и снова принялась поглаживать его бедро. Когда он ударил ее руку, она рассмеялась. «Я восхищаюсь тем, как вы занимаетесь своей работой, Фонтана. Вам никогда не придется строить себя на работу, как это делают некоторые мужчины. Вы все выкладываете, вы все мужество, и вы делаете то, что нужно ».

Ну, это было много быка.

«Ты быстро, Фонтана, и эффективен – большую часть времени. Но теперь – мне не нравится, когда ты становишься боязливым, как и ты, с зарплатой Дельгадо, я ожидал от тебя большего.

Он ничего не сказал.

«Вы можете снять зарплату, а затем удвоить деньги на почтовом отделении, вы известны своим временем. Вы могли бы осуществить умную, сложную операцию, которая полностью смутила бы федералов ». Снова она положила ладонь ему на ногу, снова он отмахнул ее, крепче сжав колесо.

«Зачем идти на все проблемы с двумя работами, – сказал он, – когда одного из них достаточно. У меня есть только столько лет, чтобы потратить эти проклятые деньги.

– За славу, Ли, за престиж. Для этой задачи, – тихо сказала она. «Самая большая работа, которую вы когда-либо делали, больше, чем все, что когда-либо снимал Рассел».

Ли подумал, что произойдет, если он остановит грузовик, откроет дверь и выталкивает ее оттуда, задаваясь вопросом, может ли он это сделать. Но, конечно, она только исчезла, повернулась, чтобы курить в его руках, исчезла, смеясь над ним.

«Ваше время на земле настолько мимолетно, Ли, вы должны действительно планировать дальше этого, вы должны планировать не только эту короткую смертную жизнь. Еще через несколько мгновений, в то время как весь мир, который вы видите вокруг, теперь будет пыльным и забытым, и вас тоже будут забыты, если только, – мягко сказала она, – если вы не поймете вечную, которую я вам предлагаю. Если вы не смелее, чтобы позволить себе жить вечно.