Текст книги "Бесславный (ЛП)"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Он хотел в это верить. Правда.
– Я так устал, Коди, – выдохнул он. – А это накатывается и накатывается. Все, что я делаю, все не так. Все, к чему прикасаюсь, становится дерьмом, и я до смерти устал от обвинений в том, что я не делал.
– Это преследователь говорит, а не ты. Я знаю моего Ника. Мой Ник сильный.
Его боль усилилась, он облизал губы.
– Если я останусь жив, ты или мама умрете. В чем смысл?
– В чем смысл? – спросила она недоверчиво. – Смысл во вкусе и ценности каждого момента, каждого дыхания. Они прекрасны, потому что ограничены. То, что есть в изобилии не имеет значения. Это выкидывают, даже не задумываясь. Но счастье, победа и жизнь священны, потому что они мимолетны и скупо отмеряны.
– А боль никогда не кончается, – кстати, говоря об изобилии. Она обрушивалась так быстро, что он был погребен под ней.
– Это не правда и ты это знаешь. Боль гораздо короче других эмоций. Да, она с нами какое-то время, но в конце концов она уходит. Всегда. Ты помнишь, что ты сказал Брайнне, когда не дал ей убить себя?
– Что я ношу безвкусные рубашки?
Улыбнувшись, она покачала головой.
– А остальное?
– Не совсем.
– Ты сказал: «Я знаю, что тебе больно. Поверь мне, я знаю, как ты себя чувствуешь, когда такое ощущение, что твои зубы вогнали в твою глотку так глубоко, что ты кашляешь остатками чувства собственного достоинства. И в желудке появляется дурное чувство, что ты этого больше не вынесешь. Что жизнь чертовски тяжела и не станет лучше. Что ты гуляешь по канату и пытаешься удержаться на нем вцепившись пальцами ног, потому что страховочной сети нет, а ты буквально в одном чихе, чтобы размазаться по полу. Но ты не одна. Не одна. Куча людей переживают за тебя. Людей, которые любят тебя, и если с тобой что-то случится, они этого не вынесут».
– Люди, которые умрут, если я останусь жить, – напомнил ей Ник.
– И ты думаешь, что мы не будем опустошены, если потеряем тебя?
Нет, об этом он совсем не подумал.
– У всего есть другая сторона, Ник. Две перспективы. Воспоминания о событиях двух людей вовсе не одинаковы. Они изменяются под влиянием наших глубоких эмоций, и в нашем мозгу они окрашивают каждое входящее воспоминание. Сколько раз ты спорил с кем-то о прошлых событиях, когда они заявляли, что случилась одна вещь, но ты это помнишь не так?
Все время.
– Но…
Она закрыла ему рот ладошкой, не давая говорить.
– Ты знаешь, что такое суицид?
– Ага, смерть.
Она покачала головой.
– Это акт крайнего эгоизма. Да, твоя смерть будет болезненна для живых. Потеря кого-то выжигает так глубоко, что боль не прекратится никогда. Время это не лечит, лишь немного притупляет. Поверь мне, я знаю. В отличии от тебя я теряла любимых. И я горюю каждый день своей жизни, что не смогла удержать их. Что не слышу их голосов и не вижу лиц. Я бы все отдала – свою душу, жизнь, чтобы просто обнять их еще раз и сказать, что люблю их. И сказать, как скучаю. Но опять же, наше время вместе так ограничено и быстротечно, что учит нас ценить каждую подаренную нам улыбку. И тому, как переживать смерти, скажу я тебе. Я люблю их слишком сильно, чтобы заставить их испытать то, что я испытала, потеряв их. Я уж лучше первая с ними попрощаюсь, чем они будут жить годы, испытывая горе по мне, какое испытала я. Как ты думаешь, что сделает твоя мама, если с тобой что-то случится?
– Она последует за мной в могилу, – сколько раз она говорила ему это?
«Если с тобой что-то случится, им придется рыть две могилы. Я не смогу жить, потеряв тебя».
– Я похоронила всех любимых, Ник. Пожалуйста, не будь таким жестоким, не заставляй хоронить и тебя, – в ее глазах блестели слезы. – Я не смогу снова, Ник. Не смогу. И я уж лучше отдам жизнь за тебя, чем позволю потерять тебе свою ради меня.
Он накрыл ее руки своими и насладился ее прикосновением и словами, что проросли в его сердце.
Никода сжала его руки сильнее.
– Если сомневаешься в сказанном мной, спроси доктора Бердетт зачем она приехала в Новый Орлеан. Почему она приезжает сюда каждый год в это время.
Он нахмурился.
– Почему?
– Послезавтра годовщина смерти жены и сына Баббы. А вчера была годовщина смерти его лучшего друга. Доктор Бердетт здесь, потому что даже после стольких лет опасается, что Бабба убьет себя от боли потери их троих.
– Когда они умерли?
– Его жена и сын двенадцать лет назад, когда сыну было всего лишь два года.
Сердце Ника заболело, когда он понял, что сын Баббы мог бы ходить в одну школу с ним. Они были почти одного возраста.
Коди кивнула, прочитав его мысли.
– Поэтому Бабба взял заботу о тебе, когда вы встретились. У его сына были темные волосы и голубые глаза.
Как у него.
– И именно поэтому они такие близкие друзья с Марком.
Ник нахмурился.
– Не понимаю.
– Старший брат Марка был лучшим другом Баббы. В колледже, они ходили на вечеринки, как и другие люди их возраста. Они выиграли чемпионат по боулингу и хотели отметить. Бабба выпил слишком много, и брат Марка вел его грузовик в ту ночь. По дороге в общежитие, по неизвестной причине, они поехали по встречной и перевернулись. Баббу выкинуло с пассажирского сиденья, а брата Марка придавило грузовиком. Если бы Бабба не был пьян и не потерял бы сознание, то смог бы помочь другу, прежде чем он умер. Вместо этого брат Марка истек кровью, прежде чем люди в другой машине заметили их, и позвонили властям. Бабба себя так и не простил.
Это объясняет странный характер Баббы. Бедный. Ник знал Баббу все время, но он и понятия не имел об этом.
– Именно поэтому он не пошел в профессиональный спорт?
– Частично. А еще он не хотел растить сына в подобной жизни. Ведь он уже потерял лучшего друга, так что не хотел ни секунды терять с сыном и женой. Он хотел работу, чтобы иметь возможность приходить домой по ночам.
И он все равно потерял их. Это было не правильно.
– Видишь как трагедии связывают и изменяют нас? Бабба не провел бы столько времени с женой и сыном, если бы не потерял лучшего друга.
Ник видел и ему это не нравилось.
– И он бы не организовал курсы по самозащите, если бы его жена не умерла.
Коди кивнула.
– Люди не муравьишки снующие вокруг куска хлеба. Любая жизнь, не важно, насколько она изолирована, затрагивает сотни других. И только мы можем решить позитивны или негативны эти микросвязи. Но чтобы мы не решили, это отразится на том, кто с этим связан. Одно слово может придать кому-то сил в нужный момент, или лишить их полностью. Простая улыбка может сделать плохой момент хорошим. И одна вспышка гнева или слово может заставить кого-то соскользнуть с края и привести к разрушению.
Она точно была права. Одно прикосновение ее руки могло успокоить его, как ничто другое. Но в его голове все еще были громкие и четкие голоса, говорящие о том, как он бесполезен. Насколько уродлив. Как всем будет лучше без него.
– А ты и правда слышала самоуничижительную мелодию в своей голове? – спросил он ее.
– Ник, клянусь, все мы слышали. Помнишь своего друга Ашерона?
– Ага.
– Ты когда-нибудь видел его без темных очков?
Так вот она о чем…
– Нет, не видел.
– Эш в своих глазах видит себя таким виноватым, что никому не показывает их. Вообще. Даже самым близким. Даже если они видят их, то он смотрит в пол. А ты видел размер моей задницы? Если она станет еще больше, то ей придется присвоить собственный почтовый код. И не заставляй меня начинать говорить о том, какие у меня тонкие и прилизанные волосы. А еще о том, что я не умею произносить по буквам. Я иногда чувствую себя такой глупой, хотя и могу призывать силы из разных измерений. Это не важно для моего внутреннего чудовища, которое каждый день моей жизни оскорбляет меня.
Ник посмотрел на нее подозрительно.
– Думаю, ты все это выдумала. Потому что, девочка, я не вижу на твоем теле ни грамма жира. Конечно я не видел твою попу не покрытую одеждой. Может, если ты мне покажешь, то мы сможем обсудить тело…
Она сморщила нос.
– Ты ужасен.
Так и было, но в самый худший момент его жизни она заставила его улыбаться. По крайней мере, пока его мысли не переметнулись с нее на хрупкую зону. На то, что привело его в эту тюрьму.
– Как ты научилась игнорировать голоса? Они не замолкают в моей голове.
– Перебей их музыкой или логикой. Ну да, я возможно не очень умна. Или красива. Но это еще не все во мне. Я важна для людей. Не для всех, а для тех, кто важен мне, и только они имеют значение в этом мире. А остальных в самую темную яму.
Он наклонился и прижался своим лбом к ее, чтобы иметь возможность смотреть ей в глаза.
– Я люблю тебя, Коди. И я услышал все, что ты сказала. Но не думаю, что я достаточно силен, чтобы жить без тебя.
– А что ты думаешь, я чувствую к тебе?
Если это была правда, то она права. Как он может оставить ее агонизировать и горевать, если убьет себя?
Она наклонила его голову, пока не соприкоснулась с его губами и не поцеловала, и пока не утих водоворот его чувств. Ее прикосновения успокоили его, и он снова почувствовал себя самим собой.
Но с этим чувством пришло понимание того, что она уходит.
– Коди! – позвал он потянувшись за ней. Но она уже ушла.
Неожиданно, его закинуло в собственное тело. Открыв глаза, он обнаружил себя вместе с Калебом в камере предварительного заключения.
Калеб выдохнул с облегчением.
– Слава вселенной, она до тебя достучалась.
Ник нахмурился.
– Ты о чем?
Калеб горько рассмеялся.
– Ты только что почувствовал на себе то, что как я уже говорил, невозможно объяснить. Как только Малачай попадает в среду, подобную этой, он чувствует необходимость в жестокости. В прошлом, когда случалось подобное, Малачай нападал на других. Ты же, друг мой, ушел в себя, вместо того, чтобы выплеснуть все.
– И что это значит?
– И ты стал разрушать себя.
Ник не мог понять страха в глазах Калеба.
– Разве так не лучше?
– Как посмотреть.
Ника начали раздражать нечеткие ответы Калеба.
– На что?
– Не захотелось ли тебе, чтобы ты или твой отец поработили человечество.
Отлично. Именно это он и хотел услышать.
– Знаешь, я начинаю думать, что это единственный выбор в жизни любого человека – это выбор между плохим или худшим.
– Ты прав, чаще всего так и случается.
Ник замолчал, когда пришли трое полицейских.
– Мы выпускаем вас обоих под залог.
Было видно, что Калеб рад.
– Отлично, Вирджил.
Ник тоже был весьма этому доволен, пока не заметил в полицейских кое-что. Это была лишь оболочка, но он разглядел это и его силы забили тревогу.
– Калеб, назад.
– Почему?
Используя прием, который показал ему Торн, Ник создал файербол. Его ладонь засветилась, когда шар размером с теннисный мячик появился на его ладони.
– Они самозванцы.
Когда Калеб шагнул назад, один из них выбросил красную цепь, которая обвилась вокруг горла Калеба, и удержала его на месте.
Ник запустил фаейрбол в грудь демона. Он загорелся, а двое остальных кинулись к Нику.
Калеб поймал одного, прежде чем тот добрался до Ника и сломал ему шею. Тот, что напал на Ника ударил со всего размаху. Ник пригнулся и вернул демону удар в челюсть. Взрыв потряс его камеру, и тот развалился. В камере появился такой кашмарный запах, что Ник перестал дышать.
– Кто они? – спросил Ник.
– Те, кто не должен быть здесь.
– Как так?
Калеб твердо посмотрел на него.
– Это кровавые демоны, – сказал он так, словно Ник должен был о них знать.
Ага. Звучит нормально.
– Это разве не Вирджил такой?
– Черт, Ник, борись со своей книгофобией.
Ник скривился.
– Когда мы перестали общаться на одном языке?
– Это значит, что ты боишься книг, не считая манги, и обычно ведешь себя, словно они кусаются.
– Не укусы пугают меня, а скука. Кроме того, мне нравятся книги с картинками. Журнал манги Shōnen бывает весьма пикантным, но мама не конфискует его и не наказывает за чтение. В отличии от других изданий с женщинами, из-за которых она ворчит по три недели, говоря, что женщины не должны так выглядеть, и какое неуважение к ней приносить их в дом.
Калеб зарычал.
– А иногда бывает, что ты ведешь себя, как взрослый, и я забываю, что ты обычная мелочь.
Он снова яростно зарычал, а затем продолжил.
– Когда-то вампиры были людьми. Хотя люди называют их демонами, демоны это совсем другая форма жизни. Я никогда не был человеком, спасибо создателю за это, как и у них никогда не было крови демонов. Кровавые демоны так называются, потому что были созданы от крови высших демонов во служение им.
Это звучало даже не пугающе, а интересно. Точно может когда-нибудь пригодиться.
– А у меня будет такая сила?
– Если я не убью тебя, пока ты не повзрослеешь, то да.
Ник решил оставаться подальше от меню Калеба.
– Прекрасно. И что? Они клоны?
– Нет. Вовсе нет. Их посылают отнять что-нибудь у цели и вернуть хозяевам, так чтобы те обрели контроль над своей целью.
Ник похолодел.
– Думаешь, мой отец посылает их.
– Нет. У Адариана есть твоя кровь. Кроме того – это не его стиль. Он никогда не прибегает к хитростям. Кто-то другой послал их.
Но кто?
– Так кто же знает о тебе и обо мне?
– Не знаю, Ник. Нам нужно вытащить тебя отсюда, пока ты снова не сорвался. Кроме того, мы тут оба как на ладони, – Калеб замер, когда его посетила какая-то мысль. – Я знаю, что ты мне не расскажешь, потому что знаешь, что это было неправильно, и что я тебя за это убью, но ты не думаешь, что тот с кем ты заключил сделку, послал их за тобой?
Ник пару секунд обдумывал это.
– Нет.
– Есть вариант, что ты поделишься своими мыслями?
– У них уже есть кое-что мое. Им не нужно посылать демонов за частичкой меня.
Калеб сжал зубы, выдвинув вперед челюсть. Было более чем очевидно, что он был очень не рад сделке Ника.
И Калеб даже не знал, что это… Пока.
– Что ты им отдал?
– Не свою душу, – сказал Ник, зная, что это первое, о чем беспокоится Калеб. – Не волнуйся.
– Я должен знать. Если нас атакуют…
– Не атакуют.
Калеб выругался.
– Во что ты нас втянул?
Прежде чем он успел ответить, вернулся Вирджил с полицейским.
– Вы оба мне должны. Я только что оказал невероятную услугу, чтобы быстро вытащить вас отсюда.
– Мы не забудем, – уверил его Калеб.
Но после того, как они сменили одежду, и их вывел мужчина самого подлого вида из всех, что видел Ник, тот уже не был уверен, что хочет быть в долгу. Вирджил должно быть отказался от чего-то крупного, чтобы заставить этого парня сотрудничать. Он не знал от чего и не хотел знать.
Женщина-обвинитель сердито указала на Ника.
– Это было жестокое изнасилование, Ваша честь, и обвиняемый часто прибегал к насилию в своей жизни. Посмотрите на синяки на его лице. Очевидно, это была очередная жестокая схватка с кем-то. Кроме того его отец…
– Возражаю, Ваша Честь, – прервал то, что она собиралась сказать Вирджил. – К делу не относится.
Она уставилась на него и поправила очки на носу.
– К делу относится семейная история насилия.
– Обвиняют не его отца, – парировал Вирджил. – И если только у вас нет генетической экспертизы, доказывающей, что это передалось, то к делу это не относится.
Она ощетинилась.
– Психологи говорят.
– У вас есть психолог, который может это протестировать? – спросил Вирджил.
– Пока нет.
– Тогда я стою на своем – объективности.
Наконец заговорил судья.
– Защита права, адвокат. Осуждают не отца обвиняемого. Продолжайте.
Она тяжело вздохнула.
– Ладно. Я считаю его потенциально опасным и думаю, что его нужно держать под охраной, пока его дело не будет решено.
Судья посмотрел на Вирджила.
– Что вы скажете, защита?
– Он ребенок, Ваша честь. Посмотрите на него. Он отличный студент.
– Коим был и Тед Банди, – вставила обвинитель.
Судья бросил на нее взгляд.
– Адвокат, достаточно, – он посмотрел назад на Вирджила. – Где ваши свидетели?
Они встали. Ник обернулся и увидел Лизу, Маму Ло Пелтье, Кириана, Мистера Пелтье и Мистера Аддамс, доктора Бердетт и отца Мадуга доктора Сент Джеймса. Его мама, Ашерон, Роза, Коди и Меньяра стояли рядом с Кирианом, а Бабба с Марком рядом с доктором Бердетт. При виде них все внутри Ника съежилось. Хотя он и был благодарен, за то, что они постояли за него, но его унижало то, что все знали об этом.
Но опять же, кто не знал? Его вроде как не в частном порядке арестовали.
Он сморщился, подумав о том, как ему посмотреть в лицо одноклассников и школьной администрации после всего. Не важно что, его навсегда заклеймили, как преступника.
Так вот как себя чувствовала Брайнна…
Вирджил прокашлялся.
– И это Ваша честь только первые семеро, которым я позвонил. Если вы дадите мне час, я вам еще дюжину приведу. Всех, кто хочет подтвердить отличный характер и высокие моральные качества Мистера Готье.
Судья учел это.
– Залог – миллион долларов, и я хочу, чтобы до суда он находился дома. Он может ходить в школу и на работу, но больше никуда. И ему нельзя оставаться одному.
– Хм, Ваша честь, – сказал Вирджил, а потом кашлянул, – Его работа у Мистера Хантера требует выполнение поручений по всему городу.
Тогда на него поставят электронный маячок и ему придеться звонить каждый час, когда он будет находиться вне школы.
– Да, Ваша Честь. Спасибо.
Слушанье Калеба было гораздо проще. Судья отпустил его, взяв обещание, что тот больше не будет трогать полицейские машины.
Когда Ник пошел к матери, его желудок сжался. Она даже не посмотрела на него.
Кириан похлопал Ника оп спине.
– Я уже дал Вирджилу деньги на твое освобождение.
Ник благодарно кивнул Кириану.
– Спасибо, за все.
– Без проблем.
Ашерон положил руку ему на плечо.
– Не волнуйся, Ник. Мы выясним правду.
Но это не изменит боль в глазах его матери.
Она не разговаривала с ним, пока везла домой. Он искал в голове что-то, что мог бы сказать, но ничего не приходило на ум.
Он потянулся к ее руке. Она убрала ее, избегая контакта. Злость и боль пронзили его в самое сердце. Как она могла сомневаться в нем?
Прибыв домой, он пошел в свою комнату.
– Ник, я хочу чтобы ты оставил дверь открытой.
Он начал говорить «но мам» , но понял, чем это кончится. Она оборвет его, как обычно. Так что он распахнул дверь и сел на кровать. И только тогда он понял, что мама обыскивала его комнату.
– Мам, где мой…
– Ты наказан, – в ее голосе слышалась нотка истерики. – Сиди и думай о… вещах.
Плохая идея, ведь все о чем он думал сейчас – это что ненавидит ее, за то, что она так поступает с ним, когда он не виновен.
И так он и сидел, размышляя, его ярость достигала все больших высот, пока он больше не мог этого выносить. Он вскочил на ноги и пошел в гостиную, где она смотрела телевизор.
– Что ты хочешь? – она по-прежнему не смотрела на него.
Разъяренный, он приложил руку к верхней губе.
– Я девственник, мам. Я только целовался с девушкой, и это была Никода. Я знаю, что ты не веришь мне, но можешь спросить ее. Она не врет.
«Как и я», – но ему она никогда не верила.
По ее лицу побежали слезы.
– Прости, Ники. Я знаю, что ты не виновен. Правда. Но мне было так тяжело находиться в здании суда, где все осуждали тебя и меня, – она начала рыдать.
Ник подошел и притянул ее к себе, и она заплакала ему в плечо.
– Ты не представляешь, какого быть самой популярной девочкой в школе, а затем… они так зло себя повели. Когда люди узнали, что я беременна, я пошла к лучшей подруге… Мы были друзьями со второго класса, а ее мать не пустила меня в дом. Она сказала, что Эйшли не может ассоциироваться с мусором.
Он почувствовал вину. Он никогда не хотел причинять ей боль.
– Прости, мама.
– Не надо, малыш. Ты того стоил. Правда. Я никогда не жалела о том, что ты есть у меня. Но это так тяжело. Я всегда спрашиваю себя, а правильно ли воспитываю тебя. Когда ты был маленьким, я часто сидела рядом с тобой, плакала и извинялась за то, что принесла тебя в этот жестокий мир. За то, что ращу тебя в бедности и не могу дать лучшую жизнь.
– Не плачь, мама. Пожалуйста. Мне плевать, что все, что я получал на рождество – пара чистых носок и жвачку. Плевать. Единственное, что важно, чтобы ты не жалела обо мне. Пожалуйста не смотри на меня, как на грязь.
Она обхватила его лицо руками.
– Я бы никогда так с тобой не поступила.
– Но ведь поступала и часто. Я видел.
Она покачала головой.
– Нет, Ник, я не это видела.
– Тогда почему ты не смотрела на меня в зале суда? Почему убрала руку в машине?
– Потому что чувствовала, будто подвела тебя, и ты винишь меня в аресте. Если бы я растила тебя иначе, люди не судили бы о тебе так быстро. Я знаю. Что это моя вина. Я предложила свидетельствовать за тебя, а адвокат сказал, что это не очень хорошая идея. Знаешь, как я себя почувствовала? Он с таким же успехом мог надеть на меня футболку с надписью «мусор».
– Мама, нет. Вирджил не такой. Он просто не хотел, чтобы на тебя набросилась обвинитель.
– Ну, а чувствовала я не это.
Ник смахнул слезы.
– Если ты не ненавидишь меня, то почему я наказан и не могу закрыть дверь?
– У тебя четверка по химии, помнишь? Я тебе в школе сказала, что ты за это наказан.
О да, а он и забыл.
– А дверь?
– Когда я смотрю телевизор в этой комнате, то становится очень жарко, а ты хочешь закрыть дверь. А ты о чем подумал?
– Я думал, что ты меня считаешь дерьмом.
Она посмотрела на него.
– Черт возьми, Ник, я знаю, что ты не дерьмо. И я видела как ты ведешь себя с Коди и другими девочками. Ты краснеешь каждый раз, когда Коди прикасается к твоей руке, и светишься, как рождественская елка. Чаще всего ты боишься прикоснуться к ней. Будто она тебя до смерти пугает.
Он сморщился.
– Это так очевидно?
– Да.
Когда уже закончатся унижения?
Она смахнула слезы.
– Не могу поверить, что ты так меня понял.
– И я тоже, – сказал он. – Разве я когда-нибудь что-то делал, чтобы показать, что затаил на тебя обиду?
– Вовсе нет. Но я то на себя ее держу.
Он хмуро посмотрел на нее.
– Ну тогда держи ее при себе. Не позволяй себе срываться на мне.
Она дотронулась рукой до его щеки.
– Я люблю тебя, малыш. И прости, что тебе через все это пришлось пройти.
А как ему жаль.
Затем, к его удивлению она протянула ему пульт.
– Думаю, хватит с тебя сегодня наказаний. Сиди и смотри телевизор со мной.
Невероятно обрадованный, что не верно понял ее действия, Ник переключал каналы, пока она не забрала пульт назад.
– То как ты смотришь телевизор, сводит меня с ума. Выбери уже что-нибудь.
– У меня подростковый синдром недостатка внимания припудренный мужским тестостероном, мам. Чего ты ожидала?
Она зарычала и вернулась на свое девчачье шоу. Ник попытался не скривиться.
Но все закончилось через несколько минут, когда раздался звонок. Так как они смотрели телевизор, мама не стала вставать, чтобы ответить. Вместо этого, она доверилась автоответчику.
– Это директор Хед из Св.Ричардса. Звоню сказать, что Николас был немедленно исключен из школы. Не могли бы вы переслать по почте книги, которые он должен вернуть нам. В свою очередь мы упакуем его личные вещи, и доставим вам в квартиру. Спасибо.
Лицо его мамы стало ярко-красным.
– Да как он смеет!
Ник не ответил. Он был слишком занят тем, что его разрывало на части. Хотя чего он ожидал? Хед считал его насильником и грабителем. Он просто защищал учеников от монстра…
«Ну, по крайней мере не придется встречаться с Хедом или еще кем со школы».
– Можно мне позвонить Коди и Калебу?
Она засомневалась, но затем кивнула.
– Но это еще не конец. Завтра я поговорю с твоим адвокатом, чтобы узнать, что мы можем сделать.
– Хм, его не часто увидишь днем. Поэтому он и работает в ночном суде, так что если захочешь поговорить, звони ему до рассвета.
Она задумалась, затем кивнула.
– Интересно. Сделаю сейчас. Не волнуйся, малыш. Мы вернем тебя в школу.
«Не надо мне одолжений».
Мысль о том, чтобы вернуться в школу сейчас не казалась ему привлекательной.
«Моя жизнь разваливается».
Он чувствовал себя дерьмом, пока не посмотрел на мать, разговаривающую по телефону, и попытался представить весь ужас, через который она прошла в его возрасте.
Да, школа по сравнению с этим ерунда. Вот когда тебя выкидывают из дома, это гораздо хуже. Даже сейчас, родители оскорбляли ее.
– Эй, ма?
Она вернулась, оставив сообщение Вирджилу, и села рядом с ним.
– Что, Страшилка?
– Я так горжусь тобой. Спасибо, что не отказалась от меня.
Она хмуро на него посмотрела.
– Малыш, почему ты так к этому прицепился. Будто часть тебя ждет, что я вышвырну тебя.
Потому что часть его этого и ждала. Это был его самый худший страх.
– Я знаю, чего тебе стоило оставить меня. Правда. И чем старше становлюсь, тем яснее понимаю. Когда ты была в моем возрасте, я уже ходил.
Она улыбнулась.
– О, я помню, каким красивым ты был. У тебя волос не было. Ты был маленьким, лысеньким соплячком, и я подумывала, что мне придется прикупить тебе паричок, – она игриво потрепала его волосы.
Он засмеялся.
Она прижалась к нему.
– Не волнуйся, Страшилка. Все наладиться. Всегда так происходит. Каким-то образом, даже в последнюю секунду, бог приходит к нам.
И ее вера была непоколебима. Он был немного более изменчив. Но его мать всегда твердо верила. Он ей завидовал из-за этого. Удивительно, учитывая все, что она пережила.
Закрыв глаза, Ник слушал телек и пытался расслабиться.
И когда он отключился от физического мира, то услышал голоса.
«Берегись. Берегись. Берегись. Как будто вокруг него эхом звучал голос рептилии».
Берегись чего?
Друг моего врага – мой враг.
Ну ладно, и что это значит? Но ответа на его вопрос не было.
Странно. Типично, но странно.
И когда он начал засыпать, он четко все почувствовал. Что-то искало. Щелкало зубами. Скользило.
И оно было здесь.
*– Теодор Роберт «Тед» Банди (англ. Theodore Robert «Ted» Bundy) (24 ноября 1946 года – 24 января 1989 года) – американский серийный убийца, насильник, похититель людей и некрофил, действовавший в 1970-е годы. Его жертвами становились молодые девушки и девочки. Точное число его жертв неизвестно. Незадолго до своей казни он признался в 30 убийствах в период между 1974-м и 1978-м годом, однако настоящее количество его жертв может быть гораздо больше (более 100 человек).
Глава 16
Ник не мог скинуть чувство, что его преследуют. Но об этом говорило лишь его нутро. Ни Коди, ни Калеб не ощущали этого, и значит считали, что у него крыша поехала.
Не в первый раз его принимали за чокнутого. Но все же…
– Давай ты сосредоточишься, Ник?
Он заморгал от звука голоса Эша.
– Прости, у меня просто какое-то странное, неприятное ощущение.
– Веришь или нет, это могут быть электромагнитные волны от твоего ножного браслета.
Отлично. Этого только не хватало. Возможно, тот еще и вызовет когда-нибудь рак на его левой ноге. В качестве дополнения.
– Ник…
Неожиданно у машины сработали тормоза.
– Эй, – огрызнулся он на Эша. – Знаешь, а я собирался остановиться.
– Когда? Когда проедешь на красный?
– Возможно.
Эш покачал головой. Когда свет сменился на зеленый, Ник нажал на газ и выбрал правую дорогу, ведущую к дому Кириана. Последние две недели, пока мама Ника боролась с директором, а Ник ожидал заседания суда, Эш, чтобы подбодрить его, позволял везти его на работу и с нее. Особенно, учитывая то, что для Ника это была единственная возможность покинуть дом.
Из-за этого Ник сходил с ума. Он не мог представить, какого это застрять в тюрьме, если его жизнь в квартире и без того была весьма убогой.
– Эш? – позвал он, подъезжая к дому Кириана. – Ты видел видео, которые есть у копов про меня?
– Ага.
Вирджил показал его Нику два дня назад.
– Он выглядит точно, как я.
– Знаю.
Ник заглушил машину.
– Я не знаю подлог ли это или еще что. Но ты не можешь себе представить, как ужасает мысль, что есть кто-то, выглядящий точно как ты. И если он что-то сделает, то обвинят тебя.
– Ага, и не представляю, – его голос был наполнен сарказмом.
– И что это было? – спросил Ник Эша, когда тот выбрался из машины.
Эш не ответил, пока Ник не обошел машину и не протянул ему ключи.
– Умеешь хранить секреты?
– Я и "Тапперуэр"[26]. Мы держим крепко. Ничто не выберется наружу. А что?
Эш засунул руки в карманы его мотоциклетной куртки с черепом и скрещенными костями, перечеркнутыми красным крестом на спине.
– Когда я был человеком, у меня был близнец.
Ник раскрыл рот.
– Да ну. Серьезно?
Эш легонько кивнул.
– Должно быть это впечатляло. Двое тебя, да еще и с твоим ростом вместе? Ух ты.
– Это не было так весело, как ты думаешь. Я и упомянул это, чтобы дать тебе понять, что я знаю, что ты чувствуешь. И я ненавидел это.
– Ага, но ты же любил своего брата?
Эш не ответил и стал подниматься по лестнице, ведущей к центральной двери. И этот поступок сказал Нику все. Кем бы ни был его брат, но видимо они не очень ладили. Печально, правда. Он всегда размышлял, а какого это иметь брата или сестру. Его мама была самым близким из знакомых ему.
Ник шел, перешагивая ступени. Он как раз дошел до крыльца, когда Роза открыла ему дверь. Хотя ей было сорок, но она все еще была невероятно красива. Ее темные волосы падали на плечи, и она была одета в розовый топ и джинсы.
– Привет, Роза, – сказал Ник, улыбаясь ей.
Она улыбнулась в ответ, так же тепло, как улыбалась его мать.
– [27]Привет, сынок. Как дела?
– Спасибо, хорошо. А у тебя?
– Очень хорошо, – она закрыла за ним дверь. – Ник, твой испанский стал лучше, скоро мы совсем не будем говорить по-английски.
При виде Ашерона, ее улыбка стала шире.
– А как ты, Ашерон?
– Хорошо. Кириан в офисе?
– Да.
Эш ушел по украшенной узорами лестнице.
– Итак, Ник, есть хочешь?
Он засомневался.
– Погоди, ты употребила новое слово, – память щелкнула. – Пища. Нет, есть! Хочу ли я есть. Точно. А что есть?
Она рассмеялась.
– Надеюсь, твоя жена будет хорошо готовить. Иначе, сынок, думаю, твой брак будет коротким.
– Так и мама говорит, – когда они приблизились к кухне, он уловил запах пищи. – О, неужели! Это…
– Да, курица по-охотничьи, твоя любимая.
– Только когда ты готовишь, – его рот уже наполнился слюной. Никто не готовил лучше, чем Роза.
– Я положу тебе, пока ты выносишь мусор.
– Да, мадам, – но он притормозил у сковороды, чтобы принюхаться. Господи, да он готов жить лишь ради таких дней…
Заставив себя уйти, он достал мусорный пакет и пошел к черному входу, где стояли контейнеры.
Когда он забрасывал пакет в контейнер, услышал щелчок. Вначале, он не обратил на это внимание. Пока по спине не побежал холодок, и в своей голове он увидел картину атаки на него.
Покачав головой, он убедил себя не быть параноиком, и вдруг что-то швырнуло его на землю.
– Ты, мелкий уродец! – мужчина ударил его бейсбольной битой по руке.
Ник выругался, почувствовав треск кости под ударом. Он начал крутиться, чтобы сбежать. Но мужчина нанес еще три сильных удара, а затем начал пинать его. Ник пытался отползти к дому, на его настигал удар за ударом, пинок за пинком.
«Я умру…»
Он знал это, он даже защитить себя не мог.
Но неожиданно, кто-то схватил и оттащил нападавшего от Ника.
