Текст книги "Инферно (ЛП)"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Ладно, он собирался встретить свою смерть. И это будет приятная смерть. И она придет из рук главы чирлидеров.
Глава 6
Игнорируя мужчин, которые повернулись, чтобы пялиться на нее, Зарельда прогуливалась между столиками с людьми в Кафе Ду Монде, пока не обнаружила в дальнем углу Грима, поедающего выпечку. Она села на пустой стул напротив него.
Он жестом указал на вторую кружку кофе ау лайт напротив него.
– Взял на себя смелость заказать для тебя.
От его щедрости она нахмурилась.
– Без обид, но я лучше закажу сама. Только дураки принимают участие в том, что предлагает Смерть, а моя мать утопила всех ее глупых детей.
Он расхохотался.
– Ты мне не доверяешь?
– Ни капли. Я знаю тебя слишком долго, – она помахала рукой официанту, и заказала свой напиток и бейгнеты.
Когда официант ушел, Зарельда оглядела полный зал кофейни от покрытых сахаром немного потрепанных стульев до столов, на которых было разбросано еще большее количество сахарной пудры.
Хотя большая зона, в которой они сидели была покрыта навесом в бело-зеленую полоску, туда все еще могло проникать разное, от пыли… до насекомых, не говоря уж о птицах, которые прыгали между человеческими и металлическими ножками в поисках крошек.
Она приподняла бровь, глядя на Грима.
– Не могу представить тебя частым гостем в таком месте, учитывая твой страх бактерий и грязи. И к тому же, твое отвращение к людям, которые дышат.
Он достал большую бутылку антисептического средства Пьюрелл из кармана и поставил напротив нее.
– Лучшее изобретение со времен туалетной бумаги. Если не считать того, что оно уничтожает невидимые штучки, которые убивают людей… эта часть отстойна для меня, но могу сказать, я обожаю его использовать. Может, оно и не спасает мне жизнь, но помогает не сойти с ума… вот как сейчас.
И только сейчас она заметила, что Грим покрыл всю поверхность стола белыми бумажными салфетками, без единого просвета.
– Мне кажется странным, что Смерть такой гермафоб.
Он пожал плечами.
– Просто потому что я знаю сколько людей каждый год умирают от бактериальных инфекций из-за не доготовленной еды, и отсутствия навыков базовой гигиены.
– Но ты бессмертен.
Он скривил рот.
– Не оправдывает нечистоплотность. Я может и иммунен, но я все равно не хочу касаться человеческой грязи, или чтобы она касалась меня, не говоря уж о том, что я ем.
«Мне не выиграть этот спор,» – в этом вопросе у Смерти была четкая позиция.
Безумная, но четкая.
Грим вытер рот.
– Ну и как твоя миссия? Надеюсь, лучше.
– Твой маленький трюк с девушкой было то, что нам нужно было, чтобы подтолкнуть его, с чем тебя и поздравляю.
– Полезно знать людей и нелюдей. Мне повезло, что я отследил ее происхождение и предназначение.
Она это не прокомментировала.
– Хотя, Никода все еще может быть проблемой. Если она еще не убила его…
– Я бы не стала волноваться о ней. У нее слабая и глупая симпатия к нашему Малачай. Скорее всего, она не убьет его. Так что не будем терять время, разговаривая о ней. Именно Ника нужно контролировать. И быстро.
– И я доставлю его тебе, – она замолчала, когда вернулся официант с ее заказом, и она расплатилась за еду. Взяв простую белую кофейную кружку, она сузила глаза. – Но я хочу удостовериться, что наша сделка все еще в силе, и ты не приготовил мне гадкий сюрприз. Ты можешь и освободишь моего брата, верно?
– Абсолютно. Я уже связался с необходимым участником, который сказал мне, что хоть она и не рада, но не будет препятствовать. Повернешь Ника к нам, и Завид будет свободен, обещаю.
Надеясь, что ей не врали и ее не разыгрывали, Зарельда отвернулась, когда волна вины накрыла ее. Века назад, Завид занял ее место в адской дыре, чтобы обезопасить ее. Она даже думать не хотела через что он там прошел. Лишь бы он остался тем же братом, которого она знала давным давно.
Пытки и отчаяние меняют людей…
Одна ужасная сделка, совершенная из страха.
И обе их жизни были навсегда разрушены, и все лишь потому, что она не обратила внимание на маленькую приписку. Не подумала о всех последствиях ее эгоистичных мечтаний.
Боги, как бы она хотела не страдать из-за этого. Она не должны была позволить Завиду быть таким самоотверженным. Глядя на прошлое, было бы намного проще перенести его заключение самой, чем знать, что его пытали из-за ее глупости, его любви и желания защитить ее, из-за которых он был таким альтруистом.
Идиот.
Но не важно как, она достанет его оттуда. И в конце концов спустя века попыток, она наконец нашла способ.
Кроме того, Грим не был коварнее последнего злобного существа, с которым она заключила сделку.
Никогда не верь ревнивой богине, особенно там, где замешан мужчина.
– Ну как тебе твое новое тело? – спросил Грим. – Наверное странно получить еще одно, спустя все это время.
Проглотив свой кофейный напиток, она сморщила нос от горького вкуса и потянулась за сахаром.
– Какое-то время привыкала, и оно натирает немного. Но думаю, я приспособилась, – но лишь после того, как прокусила гигантскую дыру в языке, когда впервые пыталась поесть. Если честно, было много проблем, когда ты заперт в материальном теле, о которых она забыла. Неприятный запах изо рта. Путаются волосы. Горячие жидкости. Обжигающая вода в ванной. Мебель, таившаяся в темных комнатах, и этот вечно попадающий не туда локоть.
И это не говоря о бессчётных часах проведенных в поисках более-менее чистого туалета. Ее передернуло от неприятных воспоминаний.
– Скажи мне кое-что, Грим… как люди переживают старшие классы и не становятся бесноватыми чокнутыми? Уф! Я так рада, что родилась до изобретения школ, и я бы все отдала, чтобы пропустить это бедствие, которое мне приходится терпеть.
Она поставила свою кружку.
– Я должна убить ее родителей, когда все закончится. Они… нелепые.
Она сделала голос грубее, чтобы передразнить их.
– Помой посуду, вынеси мусор, делай домашнее задание, ты опоздаешь. Почему ты все еще не спишь? – она скорчила рожицу. – Они все разглагольствуют и разглагольствуют. Один голос ее отца вызывает у меня желание взорвать его к чертям. Не удивлена, что ты хочешь уничтожить мир. Почему люди ноют по пустякам?
Он рассмеялся, затем сменил тему.
– Она борется за контроль?
Она согнула руку, чтобы убедиться, что она на сто процентов контролирует тело, затем тяжело вздохнула.
– Иногда, но она слаба. Мне нужно, чтобы мой брат высосал ее душу из меня, как только он освободится. Ненавижу, что она вечно плачет и умоляет. Она такая несчастная и надоедливая. Я буду рада, когда перестану нуждаться в ее воспоминаниях, и смогу избавиться от нее навсегда.
Она посмотрела на группу подростков девочек через три стола и сморщилась.
Фу, как она их всех презирала.
Повернувшись к Гриму, она снова тяжело вздохнула.
– Но маленькая дурочка мне нужна сейчас. Я освобождаю ее каждый раз, когда мне нужно остаться наедине с тупицей, с которым она встречается, – она скривила губы от отвращения. – Никогда не понимала, зачем женщины связываются с такими животными, как Стоун.
Да и вообще с любыми мужчинами.
– О вкусах не судят.
Она отсалютовала ему кружкой, мечтая вернуться назад во времени и свести счеты с конкретным мужчиной.
Откинувшись на спинку стула, Грим скрестил руки на груди.
– Как думаешь, сколько еще времени понадобится?
Она медленно отхлебнула кофе, словно прикидывая.
– Тяжело сказать. Как ты знаешь, после своих контактов с ним я поняла, что у него сильная воля. Но при всей его хвастливости и позерстве, в нем совершенно нет уверенности в себе. И это, мой злобный друг, слабость на которую я давлю и использую. Он считает, что ничего не заслуживает, и это раскрывает его… и не важно, насколько сильна его воля.
– Подло… мне нравится это.
– Ну, ты знаешь старую поговорку. Построй, чтобы потом снести. Ты говоришь им то, что они хотят услышать, пока они не перестанут слушать тех, кто говорит им правду. Тогда они твои.
Человеческое эго и зависть. Два самых потенциальных оружия для уничтожения любого человека.
А еще они неплохо работают с богами и демонами.
Грим почесал подбородок, обдумывая план.
– Должен предупредить, я уже научил его силам внушения.
– Это не внушения, сладкий. Это все человеческое эго и его прожорливость, требующая подпитки.
Грим злобно хохотнул.
– Напомни мне не переходить тебе дорогу.
– Не волнуйся, держись своей стороны сделки, и не предавай или обманывай меня, и я буду твоей вечной когортой для уничтожения или пленения любого, за которым пошлешь.
* * *
– Так кто эта девочка?
Ник оторвал взгляд от рюкзака и нахмурился.
– Я же сказал, ма. Кейси Вудс.
Она прекратила убираться, чтобы посмотреть на него.
– Я поняла. Но зачем она подвезла тебя домой? Нельзя позволять девочке делать так, когда ты встречаешься с другой. Коди это не оценит, когда узнает.
Началось…
Встав на ноги, он засунул руки в карманы, опустил голову, в ожидании ее реакции.
– Мы расстались.
Его мама вдохнула, и резко оставила уборку.
– Что ты натворил?
Ник раздраженно вздохнул.
– Мама, и ты туда же?
– А что я?
Сжав челюсть, он встретился с ней взглядом.
– Почему именно я должен все испортить? Да? Разве она не могла поступить неправильно?
Она вытерла руки полотенцем.
– Так дело в ней?
– Да.
– И что случилось?
Как сказать матери, что твоя девушка сверхъестественный убийца, посланный за тобой, и не попасть в психушку?
Он не знал, и не хотел испытывать ее материнское терпение, чем-то, что она посчитает параноидальным психозом. Ник переминался с ноги на ногу. Раз уж он не хотел врать ей, то следовало придумать креативную правду.
«Мне стоит писать фантастику…»
– Она привязана не только ко мне, и я не хочу прикрывать спину ей, когда она рядом, – вот. Правда.
Его мама подошла и потрепала рукой его волосы.
– Мне жаль, малыш. Ты в порядке?
Ник покачал головой.
– Не совсем. Я скучаю по ней, – потому что я жуткий идиот, который не может забыть женщину, посланную его убить.
– Но что не убивает нас…
– Требует всего лишь год терапии, – закончила она своим любимым перефразированным старым выражением. – Хочешь мороженое с шоколадными крошками, чтобы взбодриться?
Ник скорчил рожицу.
– Я не девочка, мам. Если ты не заметила, у твоей девочки еще и кранчик между ног прилагается.
Засмеявшись, она снова потрепала его волосы.
– Но?
– Ну ладно. Съем, спасибо.
Он прошел за ней на кухню, и ждал, пока она достанет из морозильной камеры контейнер мороженого с шоколадной крошкой.
– Не знаю, Страшилка. В этом случае у тебя гораздо больше девушек, чем у меня было парней.
И это точно его вина. Из-за него и его отца она никогда ни с кем не встречалась. Она не хотела рисковать и приводить в дом парня, который будет орать на него. За это он был благодарен… и чувствовал себя очень виноватым.
Его мама была красивой женщиной, которая могла бы иметь кучу поклонников. Которые относились бы к ней, как к королеве.
Самое грустное? Он единственный, кого она когда-либо любила, и единственный, кого хотела бы удержать.
Женщины точно чокнутые.
Она поставила чашку с шоколадным мороженым напротив него вместе с бутылочкой со взбитыми сливками.
– Bon appetit, mon fils.[5]5
Приятного аппетита, мой сынок. (франц.)
[Закрыть]
– Merci[6]6
Спасибо.
[Закрыть], – он перенес чашку и бутылку на кухонный стол и сел.
Она поцеловала его в макушку, пока он выливал примерно полбутылки сливок в чашку. Сморщив нос, она вздрогнула.
– Хватит, Живчик?
Он забрал из ее рук ложку.
– Я не единственный, кто топит горе в Reddi-Wip[7]7
марка взбитых сливок.
[Закрыть].
– Просто не надо использовать всю бутылку, не предупредив меня купить еще одну.
– Ладно, – он запустил ложку.
Его мама медлила рядом, пока он не посмотрел на нее хмуро.
– Что?
Она колебалась.
– Хочешь поговорить об этом?
Ник скривился от ее предложения.
– И снова, я не дочка.
Она потрепала его щеку и улыбнулась.
– У мужчин тоже есть чувства. Знаешь… я растила тебя и знаю, когда в твоих глазах боль. Мне больно видеть это, малыш. Пожалуйста, скажи, чем я могу помочь?
Ник положил руки на ее, борясь с приливом слез. Она была права. Это больно. Очень. Будто неожиданный удар в пах. Глупо, что он видел будущее с Коди. Он хотел быть с ней всегда.
И ее предательство ранило его душу.
«Ну, по крайней мере я не один», – пусть Коди отвергла и пыталась убить его, но он знал, что мама, единственная женщина, которая не предаст и не подведет его. Не важно что она бесконечно любила его.
Он легонько сжал ее руку.
– Ты уже, мам. Кроме того, я в итоге справлюсь. Так?
– Точно, – она прижала свою голову к его, и крепко обняла его сзади. – Мой сильный маленький солдат. Я люблю тебя, Ник. Больше жизни. Я для тебя все сделаю.
– Я знаю. И я тоже.
Она поцеловала его голову, затем отпустила его.
– Не волнуйся о твоих домашних обязанностях сегодня. Я их сделаю.
Он ахнул.
– Правда? Черт… напомни мне разбивать свое сердце почаще.
Снова засмеявшись, она убрала мороженое.
– Я собираюсь посмотреть повторные выпуски передач. Буду рада, если ты присоединишься… если хочешь.
Как ни странно, но он хотел. На самом деле он не мог представить ничего лучше, чем положить голову ей на колени, и позволить ей утешить его немного.
«Ты слишком взрослый для этого».
Может быть, но ведь никто не узнает, и это будет много значить для мамы. И от этого внутри будет не так болеть.
Насколько он помнил, мама сказала, не важно, сколько ему будет лет, он всегда останется ее малышом. Теперь он понял, что это значит. Это не только для нее. Иногда мужчинам и женщинам нужно снова побыть детьми. Нужно знать, что кто-то любит их, не важно, что они сделали. Кто-то, кто обнимет, когда жизнь ломает их. Пока приходят и уходят девушки, его мама всегда будет с ним.
«Пока я не сделаю глупость, и-за которой она умрет…»
Он сморщился, вспомнив деталь, которую Амброуз свалил на его голову.
«У меня менее десяти лет, чтобы остановить это».
Пусть это казалось большим сроком, но он знал, что все не так. Время бежало быстро. Большинство дней слишком быстро.
Не желая сегодня думать об этом, он доел мороженое, помыл чашку и вынес мусор, хотя она сказала ему не делать этого. Он не любил, когда она выходила из дома так поздно.
Не смотря на всю свою грозность, она по-прежнему оставалась крошечной женщиной, легкой целью для животных, с которыми он как-то сталкивался. Они не колеблясь ограбят ее.
Положив чистый пакет в мусорное ведро, он пришел на диван к маме. Она уже свернулась под толстым пушистым розовым одеялом, которое он подарил ей на прошлый День матери. Она почему-то постоянно мерзла. Ник сел, затем лег так, чтобы положить голову к ней на колени.
Его мама немедленно положила руки ему на голову, и погладила ее. Это помогало ему почувствовать себя лучше.
– Я очень горжусь тобой, Ник.
– Спасибо, мам… за все.
Она поцеловала его голову, затем протянула ему пульт.
– Я знаю, ты ненавидишь мои девчачьи шоу. Просто, пожалуйста, не переключай ни на что страшное и кровавое. Ты знаешь, как я ненавижу все, что связанно со сверхъестественным.
Хаа, спасибо, мам. Он гадал, что она почувствует, если узнает, кого родила.
Это будет важно? Она его тоже возненавидит?
Нет. Он точно знал.
Но опять же, он не хотел проверять. Амброуз уже предупреждал его, что, когда он рассказал матери о своей натуре в прошлой жизни, она не восприняла это хорошо.
Не то, чтобы он винил ее. Иногда он чувствовал, что сам хочет забежать за угол и плакать, как детсадовец.
И в отличии от меня, когда-то он надеялся, что вампиры и оборотни реальны.
«Будем считать это моей глупостью».
Неожиданно, он почувствовал что-то в воздухе. Он посмотрел вверх, когда его неожиданно пронзило ощущение беды, пробуждающая его сила, чтобы не позволить чему-то застать его врасплох.
Невидимые защитные символы, которые Меньяра нарисовала над входной дверью, начали светиться. Его мама не могла видеть их. Но он точно знал, что это значило.
Что-то нечеловеческое пыталось добраться до него.
Спасибо, Меньяра… Он не хотел думать о том, что могло бы с ним сегодня случиться, если бы его крестная мать не была жрицей Вуду. Символы были очень яркими. Словно создание пыталось найти их слабости, чтобы разрушить.
Это то же создание, что он слышал раньше? Жнец пришел за ним?
Или это Коди пыталась прикончить его?
Точного ответа он не знал, и был как никогда благодарен Меньяре за ее предусмотрительность. На самом деле сегодня он собирался спать с амулетом вуду, который она сделала для него, сжав его покрепче.
Закрыв глаза, Ник воспользовался способностью, которую узнал у Грима и Калеба, чтобы оттолкнуть то, что пыталось проникнуть в дом. Целую минуту свечение оставалось таким ярким, будто солнце освещало комнату.
Затем оно исчезло так же быстро, как и появилось.
Его сердце громко стучало. Что ты такое?
В таких случаях он бы все отдал за способности Кириана или Эша. Им не приходиться бояться никого.
«Однажды, и у меня будут такие силы».
Нет. Не правда. Его способности Малачай будут сильнее их… Он не мог дождаться, чтобы получить их, когда они уже не будут угрожать ему.
Но как только он подумал об этом, как услышал чей-то шепот.
– Будь осторожен со своими желаниями… Они могут сбыться.
Глава 7
– Ник!
Направляясь к кабинету английского, Ник едва успел напрячься, как Кейси вцепилась в него, как липучка.
– Привет.
Она хмуро посмотрела на него.
– Привет? Это лучшее, что ты можешь? Правда? – она цыкнула на него. – Кстати, ты чудесно выглядишь в футбольной форме.
Господи, он ненавидел комплименты. Он от них чувствовал себя странно, особенно, когда они исходили от людей, которые не должны были соблаговолять разговаривать с ним.
– Спасибо, ты тоже хорошо выглядишь в своей форме.
Она ухмыльнулась и покрутила бедрами, чтобы показать белый подъюбник своей черно-золотой юбки чирлидера в складку.
– А я знаю.
Никто не мог обвинить ее в скромности. Но он ее и не винил. Она была великолепна.
Из ниоткуда появился Стоун и схватил его за перед рубашки и пихнул в шкафчики.
– И что ты делаешь, Готье?
Ник отпихнул его назад.
– Я не твоя проститутка, мальчик. А ты не мой сутенер. Так что не пихай меня. Я знаю, что кажусь тебе привлекательным, но…
Стоун кинулся на него.
Ник пригнулся и ответил бы ударом, который остудил бы уродца, не схвати Калеб Стоуна и не оттащи его назад, за наносекунду до того, как Ник нанес удар ему в челюсть.
Калеб втиснулся между ними.
– Вы оба с ума сошли? Вы хотите быть исключенными из команды и школы?
– Я решал свои проблемы, – прорычал Ник. – Он первый начал приставать.
Стоун взял Кейси за плечо.
– Пошли, малыш.
Она вырвала руку.
– Никуда я с тобой не пойду.
Стоун уставился на нее.
– Хочешь таскаться с насильником? Отлично. Не плачься мне, когда он тебя изнасилует.
Глаза Ника потемнели.
– Дина врала, и она признала это… публично.
Стоун усмехнулся.
– Ну точно. Будто мы не знаем, что твой босс заплатил ей.
Он с ума сошел?
Его злость требовала насилия, Ник пошел на него, Калеб поймал его и заставил сделать два шага назад.
– Забудь, Готье, – прорычал Калеб ему на ухо.
– Что здесь происходит?
Ник успокоился, когда к Стоуну подошел их директор Мистер Хэд, и уставился на них двоих с подозрением.
Ник увидел отблеск красного в глазах Калеба, когда тот отпустил его.
– Ничего, – пробормотал Ник директору. – Совсем ничего.
Хэд посмотрел на Стоуна.
– Это правда, Блейкмор?
Стоун скривил губы, глядя на Ника.
– У нас в школе хищник, Мистер Хэд, и я пытался защитить свою девушку от него.
Кейси ахнула, затем нахмурилась.
– Я не твоя девушка, не прямоходящий неандерталец, – она пододвинулась к Нику.
– Стоун напал на Ника без видимой причины, Мистер Хэд, и Ник был настолько добр, что не стал отвечать Стоуну, хотя тот и заслуживал.
Ник ахнул. Кейси… кто-нибудь записал номер автобуса, который его только что переехал?
«Напомни мне не делать ничего лишнего рядом с тобой»
Вероломство – вот имя Кейси Вудс.
Хэд повернулся к Калебу.
– Она говорит правду?
Калеб многозначительно посмотрел на Ника, прежде чем честно ответить.
– Да, сэр.
– Отлично, Стоун, в мой офис. Немедленно, – Хэд засомневался, затем повернулся к Нику.
– Уж лучше тебе не участвовать в еще одной драке в моей школе, Готье. Понял меня?
– Да, сэр.
К полному шоку Ника, Хэд действительно оставил его и забрал Стоуна в офис.
Ух ты, такое впервые. Всегда в прошлом, если Стоун начинал что-то, то Ник за это платил, а Стоун оставался чистеньким. Его даже пугало то, что его не увели в офис, чтобы получить наказание вместо Стоуна.
Полюсы земли поменялись местами. Мир перевернулся с ног на голову.
«Хьюстон, у нас какая-то странная проблема, потому что со мной такое просто не случается. Я в альтернативной реальности».
Ага, звучит разумно. Он встретился с мрачным взглядом Калеба.
– Наступает конец света, так ведь?
Калеб фыркнул.
– Я этого не боюсь, и ты, наверное, в курсе.
– Вы оба такие смешные, – Кейси поцеловала Ника в щеку. – Увидимся после урока.
И она слилась с толпой.
Ник все еще переживал шок от произошедшего.
– Клянусь, это точно знамение Апокалипсиса.
Калеб похлопал его по спине.
– Воспринимай это нормально, и пошли в класс, пока ты снова не опоздал.
Ага, только ему было тяжело воспринимать это нормально, ведь сколько он себя помнил его держали на диете из плохого отношения.
Когда он добрался до кабинета, то увидел, что Коди направляется к нему. Его сердце против воли забилось сильнее. Затем оно провалилось прямо в желудок, когда он увидел, что она больше не носит его цепочку.
«Ну, а зачем ей? Ты же вроде порвал с ней».
Ну ладно, у нее больше нет причины ее носить. Так почему же так больно?
Пытаясь не думать об этом, он прошел в кабинет и занял свое обычное место рядом с Калебом. Коди села напротив, спиной к нему.
Он посмотрел на пустое место слева от него. Парта, за которой до сегодняшнего дня сидела Коди. Его горло сжалось, и он пытался не смотреть на нее. Но глаза предавали его. Он не мог ничего поделать. Она была такой красивой. И сегодня на ее прекрасном теле был розовый свитер, который был специально создан придурком с садистскими наклонностями, чтобы не один смертный мужчина точно не мог видеть ничего кроме нее.
Или в его случае полубессмертный демон.
«Что происходит, Ник?»
Он перевел взгляд на Калеба. Впервые он был рад Малфасу у себя в голове, раз уж это отвлекало его. Я плохо спал ночью. Случилось нечто странное.
Калеб приподнял бровь.
«Уточни, что странное».
Верно. В их мире у странного было множество лиц. И обычно все они были не безопасны для Ника.
«Символы Меньяры сверкали, как улица Бурбон на карнавал Марди Грас. И я слышал голос, который говорил мне, что доберется до меня. Это Коди?
Он снова против своей воли посмотрел на нее.
«Хотя я уверен, что ее главное задание – убить меня, но я слышал не ее голос».
«Ты узнал его?»
Ник покачал головой.
«Почему не позвал меня, когда это случилось?»
«Я решил, что в безопасности, пока символы светятся. Так?»
Калеб зарычал.
«Не шути со своей безопасностью, Готье. В будущем, когда услышишь смертельные угрозы от бестелесных голосов, зови. Ночью или днем».
«Почему? Ты вечно жалуешься, когда я достаю тебя».
Калеб уставился на него.
«Все равно доставай меня».
Ладно. Плевать. Калеб иногда без причины бывает таким вспыльчивым. Иногда это было как встречаться с женщиной с синдромом раздраженной толстой кишки.
Или с бешенством.
Наконец он почувствовал, как надоедливая задница Калеба покинула его голову. Наедине со своими мыслями Ник попытался сосредоточиться на уроке. Но тяжело думать об английском, когда его преследовал незнакомец и его бывшая должна была убить его.
Это мысль тяжелым грузом осела в его голове на весь день.
Когда зазвенел последний звонок, он вздохнул с облегчением. Он пережил еще один день без смертей, атак зомби или сильных унижений.
Или он так думал.
Ник притормозил у своего шкафчика, чтобы забрать домашние задания. Кто-то написал на нем «СВИНЬЯ-НАСИЛЬНИК» гигантскими буквами черным маркером. Разозлившись, он сжал челюсть.
Он уже устал разбираться с последствиями нелепой, жалкой зависти Дины. Забудьте, люди. Живите.
И позвольте мне.
– Не расстраивайся, Ник, – сказала Брайнна, когда подошла сзади. – Они и до меня добрались.
Она указала на свой шкафчик, на котором было написано «ШЛЮХА» и нарисованы непристойные картинки.
– Я уже сказала об этом Мистеру Хэду, и он обещал, что они закрасят это завтра.
Ага, отлично. После того, как все увидели. Что в этом хорошего?
«Эй, парень, жаль, что тебя подстрелили в голову. Но, позволь нам наложить повязку на твои пальцы, чтобы ты чувствовал себя лучше после потери передней доли мозга».
Ник медленно, обреченно вздохнул.
– Мне уже надоело это, Брайн. Нелепость какая-то. Господи, да они заставили ее публично перед нами извиниться, и признать, что она обо всем соврала.
– Не важно. Люди верят в то, что хотят, правда не нужна. Меня это тоже убивает. Возьмем, например, мою кузину Ким. Когда она училась в средних классах, то ее два года подряд признали королевой выпускного. На следующий год, мать одной из девочек ее класса, позвонила моей тете и стала истерично жаловаться, как не честно, что ее корова-дочь никому не нравится. И как неправильно то, что Ким уже дважды была королевой, хотя все в классе голосовали за нее, а не за корову, или другую девочку…
Брайн покачала головой.
– Господь храни мою тетю, она мне как мать, Ник, она самая добрая на свете. Не желая драмы, и не желая ранить чувства невзрачной четырнадцатилетней девочки, тетя убедила Ким во второй год разделить корону. И так как Ким тоже очень милая, то пожалела девочку и согласилась. Затем, через четыре года, когда они обе были выпускницами, эта ведьма, не достойная свечу у Ким держать даже в лучшие для нее времена, начала говорить, что это мама истерично названивала и заставила ее разделить корону. Если бы… Тут и была ловушка. Королеву выпускного назвали публично, после подсчета голосов. И сразу же на следующий день они объявили корову второй королевой. Все знали, что Ким победила честно, и все же некоторые поверили ведьме, которая через четыре года соврала об этом. Чушь, правда? Одна ложь… и вечная боль. Я думаю именно поэтому это бездушное дерьмо так и поступает. Им не важно, какую ложь они говорят и кого ранят.
Ник покачал головой, желая их крови.
– В аду для них должно быть особое место.
– Так и есть, – сказала Брайнна уверенно. – Они должны проживать свои жалкие жизни в компании с собой. Думаю, нет наказания хуже.
Ник нахмурился.
– Есть. Рот полный выбитых зубов.
Брайнна цыкнула не его предложение.
– Насилие порождает насилие.
– А иногда насилие порождает удовлетворение.
Она тяжело вздохнула.
– Ты ведь в это на самом деле не веришь, да?
Он посмотрел на ее изуродованный шкафчик, и ощутил очередной прилив злости.
– Скажем так, если бы я знал, кто это сделал, то они похромали бы домой.
Она похлопала его по плечу, чтобы успокоить.
– Помнишь, что ты сказал мне, когда я почти позволила придуркам в школе довести себя до самоубийства из-за лжи Дины?
Конечно помнил. Он был ужасно напуган тем, что потеряет ее дружбу из-за человеческой глупости и жестокости.
– Что ты лучше, чем все они вместе взятые.
– И ты сказал, что я не должна позволять им портить себе день. Они того не стоили. И ты был прав. Они не стоят того.
Да, но сейчас он не мог найти таких причин для себя. Все что он чувствовал – чистую, холодную ненависть. Она пропитала его до костей.
Брайнна открыла записную книжку и вырвала несколько листов. Она протянула их ему.
– Мы с Лашондой затеяли новую программу… Бригаду Против-Хулиганства. Это постер и манифест, которые мы развешиваем везде, где можно. Они даже собираются напечатать это в школьной газете.
Ник улыбнулся от логотипа, который они придумали. Это был ключ, похожий на кота с клыками и буквами БПХ, которые были сделаны в форме бабочки. «Сделай комфортней пространство школы. Присоединяйся к Бригаде Против-Хулиганства». Он вытащил остальные листы, чтобы прочитать их.
«Дорогой Мучитель, сегодня ты заставил меня плакать. Ты заставил чувствовать себя самым дешевым куском грязи на этой земле. Ты украл кусок моего сердца и души, и мое самоуважение. Когда я только смог убедить себя, что я не самый тупой и страшный, появился ты и запустил бесконечную запись оскорблений в моей голове, которая играет даже когда ты не рядом. Ту запись, которая постоянно говорит, что жизнь отстой и никогда не станет лучше, что бы я ни делал, потому что лучшего я не заслуживаю. Я ничто, и всегда буду ничем. Даже если буду стараться изо всех сил, как сегодня, этого все равно будет недостаточно, чтобы я стал значит хоть что-то в глазах мира. Мне не нужно, чтобы ты или еще кто-нибудь напоминал о том, что я уже знаю о себе. Снаружи не видно мою боль, потому что я давно научился контролировать себя, чтобы ты не получал удовольствие от этого, чтобы ты, и те кто считают тебя смешным или остроумным и милым, или слишком боятся тебя, и поэтому следуют везде за тобой, не могли видеть, какую боль ты причиняешь мне. Прошло то время, когда я ошибочно позволял тебе видеть мои слезы, когда все вы смеялись над ними и делали все только хуже. Ты заставил меня чихать на собственное достоинство, и ненавидеть то, чем гордился… пока ты не начал высмеивать это. Ты пнул меня в сердце, и раскидал все кусочки самоуважения, что я собрал вместе. Но все нормально, потому что это делает меня сильнее тебя и твоих приспешников. Мне не нужно указывать на чьи-то недостатки. Мне не нужно никого опускать или высмеивать, чтобы почувствовать себя лучше, или доказать свою значимость, власть, силу или ум. Этим самым ты доказал, что мы, те кто воздерживается от проявлений подобной жестокости, высшие существа. Мы те, кто эволюционировал из животного поведения, когда существо атакует что-то, что не понимает, что то, что от него отличается не такое уж сильное. Не нужно высшего разума, чтобы уничтожить кого-то и/или чей-то тяжелый труд. Чтобы дразнить его лучшие попытки или физические черты, которые не изменить. Это никак не доказывает, что ты лучше или умнее. Кусок динамита может снести здание, но не может его построить. Из-за тебя я боюсь ходить в школу. Из-за тебя меня каждый раз тошнит, когда я думаю о будущей работе. Из-за тебя мне страшно даже у себя дома. Ты без нужды оскорбляешь меня в магазинах, по телефону, или в другим местах, где я случайно с тобой сталкиваюсь. Ты уничтожил мое прошлое, мое настоящее, мой день и украл часть моей души. Как и у всех нас у тебя разное происхождение. Что-то не радостное, или жестокость – это все, что ты знал, так что ты стараешься излить свою боль. Другим от этого не уйти.
Но нельзя винить твое происхождение. Скорее жажду злобы внутри тебя, которую мы не понимаем, и поэтому тебя иногда тяжело распознать, потому чту ты смешиваешься с толпой, как неизвестный яд. Ты мои учителя, духовенство, мои одноклассники, боссы, директора школ, иногда ты даже был близким другом или членом семьи, которому я доверял. Ты использовал вещи, которые я доверил тебе, и превратил их в ложь против меня. Без причин ты врал про меня. Ты отказывался видеть во мне человека. Ты пинал меня, когда я был на вершине, пинал, когда я был на дне. Но сегодня, ты больше не пнешь меня. Я больше не буду твоей словесной или настоящей боксеркой грушей. Сегодня, я раскрыл секрет, который не позволит ни тебе, ни твоим друзьям снова причинить мне боль. Сегодня пока я лежал кровоточащий и разбитый, в темном месте, куда заполз, я обнаружил нечто необычное. Свою человечность. Пока моя душа кричала в кровавой агонии, и я хотел умереть, лишь бы не жить еще один день в мире, где есть ты, то понял, что мои слезы и возможность чувствовать боль, и не причинять ее из-за этого другим делают меня человеком. Мне приятно, когда из-за моих поступков улыбаются. Когда я заставляю других радоваться себе и своим жизням. Когда я смотрю на хороший рисунок и говорю художнику, что эта работа заслуживает висеть в музее. Улыбка на их лицах, гордость, которая горит в их глазах, радость, которую я вижу внутри их, наполняют мое сердце. Это дает мне радость, которую ты никогда не поймешь. Как я никогда не пойму твое желание причинять боль. Ничего не стоит подарить доброту, но она может спасти жизнь человеку, получившему ее. Это единственное, что дает им надежду в темные времена. Помощь или доброта, даже если они маленькие, не пропадают впустую. Как сказала Майя Энджелоу: «Люди забудут, что ты сказал, забудут, что ты сделал, но люди не забудут, что ты заставил их чувствовать». Не важно, что они думают обо мне, я хочу, чтобы они улыбались и чувствовали себя хорошо…. И я никогда не позволю забрать это у них или у меня. Не важно, как ты насмехаешься надо мной или бьешь меня, я не стану тобой и не стану мстить за твою жестокость. Когда-нибудь ты исчезнешь из моей жизни, а я пойду вперед, чтобы стать еще сильнее и умнее, чем сегодня. Потому что я могу праздновать с другими и аплодировать их усилиям с открытым сердцем, способным на любовь и признательность, я достигну высокого уровня счастья, когда ты завязнешь в своей жалкой ненависти и горечи. Более того я раскрыл самый главный секрет. Мне плевать, что ты думаешь, потому что я о тебе не высокого мнения, чтобы прислушиваться. Ты не стоишь энергии, которую мне придется потратить на ненависть к тебе. Мне вовсе не хочеться быть похожим на тебя. Мне не нужны твои друзья. Твоя работа. Мне не нужна твоя жизнь, и я точно не хочу жить жизнью, где мне нужно причинять кому-нибудь боль, чтобы почувствовать себя лучше. Я не позволю тебе украсть мою человечность. Ты не научишь меня своей ненависти и нетерпимости. Не сегодня. Никогда. Не важно, как ты считаешь, но ты не безымянен. Ты вездесущ. Не важно откуда ты, во что одет, или что прячешь на экране компьютера за спиной, ты точно такой же, как все воры. Вместо того, чтобы работать и создавать что-то самому, ты предпочитаешь воровать у других. Даже твои эмоции украдены. И пускай я сегодня не способен разглядеть будущее для себя, или вообще что-то светлое, я знаю, что преодолею эту тьму и освобожу себя от уродства, созданного тобой. Если я буду держаться обеими руками, мои силы помогут мне. Моя жизнь – дар, и я не позволю забрать ее у себя тоже. Ты точно этого не стоишь. Я здесь, и я важен. Может, не для тебя. Но для тех, кто заставляет меня улыбаться, для тех, кто видит красоту внутри меня, те, кто ищет моего общества из-за того, кто я есть и какие положительные эмоции даю им, я незаменим. А ты нет. Умри ты завтра, и никто не заплачет.Я уже был на твоих похоронах и видел правду. Когда ты умрешь, появится такой же мучитель, как ты, точно так же извергающий ту же жестокость, чтобы занять твое место. Как я уже сказал, вы все одинаковые. Но мы нет. Мы личности. Мы важны, и для тех, кто близок к нам, мы целый мир. Потеря нас ранит их сердца, и они будут оплакивать нас вечность. Наша смерть оставит дыру в их душе, которую никогда не закрыть. Мы хрупкие цветы, дарящие наш аромат миру, и приносящие красоту, тем, кто способен заметить наше величие. И на этом я заканчиваю свое письмо. Продолжай смеяться надо мной. Дразни меня. Оскорбляй меня. Уничтожай меня. Делай худшее, на что способен. Потому что, не смотря на твою жестокость, я буду делать все, что в моих силах. С этого дня я не буду слушать твои уродливые слова. Я буду жить свою жизнь для себя и тех, кто меня любит таким, какой я есть, тех, кто не может представить мир без меня. С сегодняшнего дня я буду смеяться, когда ты будешь придираться ко мне, потому что знаю простую правду. Животные атакуют, когда бояться. И ты не смотря на все твои вспышки и хвастовство, боишься старого меня. Если бы я по-настоящему был незначительным и бесполезным, то ты бы не утруждался мучить меня. И тем временем я и мои друзья не будем утверждаться разговорами с тобой. Ты не настолько значим для нас, чтобы тратить время, когда мы готовимся к будущему в котором тебя не будет. Время меняет все и всех. Сегодня ты задира. Завтра кто-нибудь будет задирать тебя. И когда это случиться, в отличии от тебя, мы придем к тебе с любовью и сочувствием, и постараемся помочь тебе почувствовать себя лучше. Потому что это то, что мы есть – разумные и красивые личности.
