Текст книги "Между нот (ЛП)"

Автор книги: Шэрон Гасс Роут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– «Богемская рапсодия»?

– Да, – ответил парень. – Чувак потрясающий.

– Я всегда думала о гавайской гитаре, как о занудном инструменте, чем-то, что можно использовать в крайнем случае, если нет ничего более существенного. Но теперь мне нравится. И этот парень, правда, потрясающий.

Ленни улыбнулся и позволил мне просмотреть его музыкальный плейлист, а сам вернулся к работе, сортируя по коробкам странные детали. Я включила еще несколько мелодий Шимабукуру. («Аве Мария» на укулеле? Инвенция Баха номер четыре в ре миноре? Сумасшествие.) Я обнаружила много хэви-метала, но также такое, как «Beatles» и Боб Дилан. После чего я увидела нечто, что по-настоящему меня удивило.

– Не может быть.

Я прикусила губу, сдерживая улыбку.

– Что?

Ленни попытался выхватить у меня «iPod», но я держала его вне поля его зрения.

– Саундтрек к «Титанику»? – я сказала сквозь смех. – Селин Дион?

Ленни застонал.

– Она только одну песню поет. Все остальное является инструментальным. Ты знаешь, в фильме, когда музыканты выступают до последнего момента, пока корабль не потонул? Все это здесь, и…

Я подняла руку.

– Все в порядке, Ленни. Я никому не расскажу о тебе и Селин.

Парень покачал головой, улыбаясь.

– Я ненавижу тебя.

– Поверь мне. Ты в этом не одинок, – промямлила я.

Ленни секунду смотрел на меня, затем вернулся к запчастям. Он фотографировал каждую из них на белом фоне. Я предложила свою помощь, и вскоре у нас наладился неплохой ритм: я стояла за камерой и делала снимки, пока он расставлял один предмет за другим.

Было хорошо, уютно. Я не думала о Ризе или Джеймсе. Мы просто слушали музыку и работали молча. Спустя несколько минут Ленни сказал:

– Я тебя не ненавижу.

Я подняла взгляд и улыбнулась.

– Я знаю.

Мы продолжили работать еще час, внося данные о деталях, которые я сфотографировала, вего онлайн-каталог. Парень зачитывал номера моделей и их описание, а я набирала текст.

– Мне следует тебе хоть сколько-нибудь заплатить, – заявил он.

– Не стоит.

Деньги бы пригодились, но я не чувствовала, что правильно брать их у Ленни.

– Почему нет? Ты сократила мою работу вдвое. Как минимум.

Я пожала плечами.

– Мне понравилось. Это отвлекло меня… от других вещей.

Ленни закончил наклеивать этикетку на шестеренку и вернул ее на полку.

– Например, от парня, Джеймса?

Я притихла. Я так и не узнала, как Джеймс убедил Ленни дать ему мой адрес.

– Ему, эм… кажется, ты ему очень нравишься, – сказал Ленни. – Что с ним случилось?

Болезненное чувство, охватывающее мою грудь, когда я думала о Джеймсе, снова вспыхнуло. С каждым днем становилось только хуже, так как он не звонил, не писал по электронной почте. Я начала терять надежду.

Но я не хотела, чтобы Ленни знал, как меня бросили.

– Он навещает своего отца, – ответила я. – В Нью-Йорке.

– О.

Ленни посмотрел на этикетку, которую наклеил, и поставил предмет на полку.

– Вернется со дня на день, – сказала я. – Совсем скоро.

Я отказалась от лжи, но действительно ли я солгала, если искренне надеялась на правдивость утверждения?

Ленни удержал мой взгляд на слишком долгое время.

– Это здорово, – наконец ответил он.

Парень прочел номер модели тракторной прокладки, и я внесла данные. Когда я подняла глаза в ожидании следующего предмета, его лицо было смертельно серьезным.

– Айви, – сказал Ленни, – Я должен сделать признание.

Я с трудом сглотнула.

– В чем?

Его голос сошел на шепот.

– Обещаешь, что никому не расскажешь?

– Обещаю, – прошептала я. Мое сердце учащенно забилось.

– Я соврал тебе. О Селин Дион, – Ленни криво усмехнулся. – Мне нравится эта песня, – он приложил ладонь к груди с мучительно-душераздирающем видом и начал ее громко петь. Очень, очень фальшиво.

Я чуть не описалась со смеху.

Мы продолжили работать и смеяться, и каждый раз, когда мое хихиканье стихало, Ленни пел еще одну песню Селин Дион, которую знал. Это было ужасно.

И прекрасно.

Глава 39

Письмо.

В почтовом ящике.

Адресовано мне.

Знакомый почерк. Не тот курсив, что Джеймс использовал для написания отрывка сонеты на рисунке, который он для меня сделал, а другой: тот, на записках в книгах в нашей секретной комнате.

Я открыла его, моя надежда, наконец, ожила от того, что может находиться в письме. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, перестань меня ненавидеть.

Но это было не письмо. Там был флаер еще одного музыкального вечера в театре «The King». Тот, кто его отправил, обвел ту часть, где говорилось «Покажи свой талант!» Но никакой записки не было. Не было даже каракулей на полях.

Однако в нижнем углу было небольшое поле в форме звезды, в котором указан денежный приз, который будет вручен победителю этого месяца. Сколько не уточнялось, но стояло четыре знака доллара и несколько восклицательных знаков. Так что должно быть больше, чем пара долларов. Может, пятьдесят или сотня? Уже что-то. Поездка в продуктовый магазин. Новая обувь для близнецов.

– Что это?

Мама встала наверху лестницы, держа свежие постиранные простыни.

– Ничего.

Я убрала флаер в мой рюкзак.

Я рассказала Джеймсу об открытом музыкальном вечере, как Молли хотела, чтобы я выступила с ней. И он подбодрил меня. «Просто приди и спой надгробным камням», – сказал он. – «Сделай это для себя». А денежный приз? Это еще лучший стимул, так как поиски работы не увенчались успехом. Я начала фантазировать, что, возможно, приз даже больше, чем сто долларов. Может, двести. Двести пятьдесят. Пятьсот? Маме не придется беспокоиться о ежедневных расходах неделю или две.

– Все в порядке?

Мама положила простыни на рабочее кресло.

Я улыбнулась, а сердце учащенно билось.

– Конечно. Все замечательно.

Мама мимолетом взглянула на мой рюкзак, потом потянулась к моей кровати. Когда мы жили в Вестсайде, мама наняла горничную. Теперь же она устроилась на работу, и сама вела хозяйство. Квартира была маленькой, но, клянусь, она убирала ее втрое дольше, чем наш старый дом. Или, может, я просто заметила это сейчас. Удивительно, как много всего не замечалось мной раньше.

Я схватила уголок чистой простыни.

– Спасибо, милая, – сказала мама.

Когда мы закончили (она настояла на больничных углах (Прим. способ заправления кровати), я подождала, пока она спустится по лестнице, прежде чем достать флаер. Может, Молли послала его. Но зачем ей быть такой скрытной? Мы говорили о совместной работе над песней, о том, чтобы попробовать дуэль между роялем и кларнетом. Подруга не стала бы отправлять анонимную листовку. Она бы просто спустилась по дороге и вручила ее мне.

Это должен быть Джеймс.

Я сворачивала и разворачивала объявление, прорисовывая пальцами поверх слова, которые он обвел: «Покажи свой талант!» Пришел бы Джеймс туда? Или как-нибудь посмотрел бы мое выступление? Если только так я смогу с ним связаться, если это докажет ему, что он мне не безразличен, то только одно я могу сделать.

Так оказалась, что это самая пугающая для меня вещь.

***

В пятницу утром я первым делом пошла в секретную комнату и открыла свой экземпляр Джейн Эйр, почти ожидая, что страница окажется пустой: что я вообразила все это. Но запись все еще была там.

«Столь серьезная? Люблю Дж. Э., но что ты читаешь, чтобы посмеяться?»      

Я вытащила конверт, в котором лежал флаер, положила рядом с записью Джеймса. Никаких сомнений, что они были написаны одним и тем же человеком.

Я плюхнулась в старое библиотечное кресло и снова уставилась на флаер. Я не могла этого сделать. Не могла выйти и спеть перед толпой людей.

«Но я должна. Не только из-за Джеймса, но из-за призовых денег… Я должна это сделать».

Следующий музыкальный вечер будет менее чем через неделю. В следующий четверг. Сумасшедшая подборка песен пронеслась в моей голове, сменяясь одна за другой. Мне необходимо выбрать ту, что будет говорить с Джеймсом. Или, может…

Я вытащила блокнот.

Наша песня не о любви. Пока нет. Это песня о том, как я нашла его, когда сильно в ком-то нуждалась. О совершенных ошибках. Об осознании того, что мне больше не нужно притворяться. Он был рядом, а я подвела его.

Я встала и выглянула в кладовку, чтобы убедиться, что там никого нет. После чего заперлась в секретной комнате.

Без моего рояля было нелегко. Я подумала о том, как мы с Джеймсом впервые встретились у изгороди, попыталась выразить это в словах.

– Поймана врасплох, листья в волосах…

Я записала это. Появлялось больше слов. И вместе с ними, мелодия. Я наклонилась над блокнотом и набросала их, напевая.

– … Ржавый велосипед, тебя не волновало, так…

Вскоре я едва поспевала за карандашом. Песня лилась из ниоткуда на мои уста. Получилось не идеально. Слова не всегда рифмовались там, где следовало, но послание читалось.

– Все, что я знала, было ошибкой, мой мир – ложь, моя жизнь – притворство…

Я писала, стирала и писала снова. Я попыталась представить себе фортепианное сопровождение. Унылое и медленное, почти жуткое, затем становящееся быстрее и громче, как гром перед окончательным затишьем. Я не могла дождаться, когда положу руки на фортепиано. Когда я сделала все, что могла при помощи бумаги и карандаша, то схватила блокнот и сумку и побежала в оркестровую комнату.

Там была группа.

Я посмеялась над собой, как музыка порой заставляла меня забыть обо всем вокруг. Например, то, что все еще шли уроки.

Было почти одиннадцать. Я пропустила первые два урока, поэтому поспешила на третий по тригонометрии. Заняла место перед Ризой. Она ничего не сказала, но коснулась моего плеча. Когда я обернулась, девушка протянула мне листок.

Задание по английскому.

– Спасибо, – сказала я.

Риза кивнула. Это малость, но хоть какое-то начало. Мы до сих пор формально не разговаривали. Наше общение продвигалось от холодных взглядов к случайному фырканью или кивкам. Я поймала ее на том, что девушка наблюдала за мной с Молли и Ригби, а она поймала меня на том, что я смотрела на нее с Уиллоу и Уинн.

Я почти уверена, что попала в более счастливое место. Риза была похожа на жертву похищения, боящуюся сбежать от своих похитителей.

***

Молли и я сидели на обочине у ее дома после школы в пятницу, поглощая последние лучи «бабьего лета». Мы пытались составить плейлист музыки для вечеринки.

– Никакой Люсинды Уильямс, – сказала я. – Слишком удручающе.

– Да, но, если я еще раз услышу эту песню «Happy», то закричу. Это как песня, которая никогда не умрет.

– Не забудь, Ригби тоже составляет список песен.

Я покосилась на Молли, и мы засмеялись. У Ригби оказался эклектичный вкус в музыке.

– Мне нравится этот парень, – призналась Молли, – но что это забарабанная дробь, которую он отбивал на днях?

– Мне понравилось, – ответила я, все еще смеясь. – Очень даже, я не знаю… первобытно.

– Если тебя подобное привлекает, – сказала Молли. – Лично я никогда не была фанатом диджериду (Прим. музыкальный духовой инструмент аборигенов Австралии.Один из старейших духовых инструментов в мире).

Мы проигрывали песни снова и снова, пока джип Ленни не подъехал к перекрестку. Он посигналил и помахал нам, чтобы мы подошли.

– Пойду, узнаю, что он хочет, – сказала я.

Я подбежала к дороге и прислонилась к открытому пассажирскому окну.

– Что такое?

– Небольшая поездка на автосвалку, – ответил Ленни. – Хочешь поехать? Прекрасная возможность для тебя.

Парень задвигал бровями, будто это самое заманчивое приглашение, которое можно себе представить.

Ленни взял с меня обещание или, вернее, подбил меня отправиться с ним на двигателе-серфинг (его термин) на автосвалку. Раз в неделю или около того он разыскивал новоприбывшие запчасти. Я совершила ошибку, сказав, что это звучит весело, а Ленни рассказывал и рассказывал об азарте охоты. Когда я чуть не лопнула со смеху и сказала ему, что пошутила, то парень ответил, что я должна пойти. Он докажет, как это весело.

– Звучит потрясающе, Ленни, – сказала я. – Правда. Но я пообещала Молли, что мы подготовим список песен для вечеринки. Ты же придешь?

– Ты имеешь в виду вечеринку в моем же дворе? – спросил парень. – Да, скорее всего я буду.

– Я рада, – ответила я.

Ленни поднял большой палец вверх и отсалютовал Молли.

Я поспешила назад к тротуару перед ее домом и села.

– Считай меня сумасшедшей, – сказала девушка, – но я бы сказала, что гипотетическому парню прекрасно известно о твоем существовании.

– А?

– Ленни. Он – гипотетический парень, да?

– Что? Нет! Почему ты так подумала?

– Ой, – Молли отвернулась с улыбкой на губах. – Просто так.

– Это не он, – заспорила я. – Абсолютно точно не он.

Глава 40

Мама разбудила меня субботним утром для второго похода в пункт раздачи продуктов питания. В этот раз мы знали, чего ожидать, но от этого становилось только страшнее. Тем не менее, нам нужна была еда. Накануне вечером мама приготовила ужин под названием «приготовлено на пару и гриле». Проще говоря, небольшая тарелка того, что у нас осталось с предыдущих нескольких дней, и картофельное пюре, приготовленное с яйцом и поджаренное.

Мы заехали на стоянку методистской церкви в Нортбридже. Снова посидели и некоторое время понаблюдали, собираясь с духом, чтобы занять очередь за нашим номером. Я узнала некоторых людей, которых мы видели в прошлом месяце. Но нигде не было видно Чандры или Ригби.

– Не знаю, привыкну ли я к этому когда-нибудь, – вздохнула мама. – Пойдем.

Мы встали в очередь.

Когда открылась дверь, тот же мужчина с прошлого месяца начал раздавать номерки. Мы семьдесят пятые.

Мама спросила:

– Есть предположения, как долго это займет?

Как будто мы ожидали столик в ресторане.

– Тридцать или сорок минут, – ответил мужчина.

Мама кивнула.

– Давай подождем в машине.

Она начала уходить, но я повернулась к мужчине.

– А церковь открыта? – поинтересовалась я.

Мне вспомнилось, что там было фортепиано, когда мы с Джеймсом здесь были. И у меня до сих пор не было шанса сыграть песню, которую я написала. У меня появилась прекрасная возможность.

Мужчина кивнул.

– С другой стороны. Прямо напротив святилища.

– Встретимся здесь, – окликнула я маму и убежала за угол, прежде чем она бы возразила.

Но я не сразу зашла внутрь. Я сделала петлю в сторону кладбища. Пересекла стоянку у церкви, последовала по тропинке Джеймса и направилась к гигантскому дубу. Я даже побежала на вершину холма, чтобы поймать глубину бездыханности того дня, вспомнить то, как я себя чувствовала благодаря ему. Чтобы вспомнить его. Порознь мы дольше, чем были вместе.

Цеплялась ли я за пустоту? Неважно.

Я опустилась на скамейку, которая возвышалась над кладбищем. Что-то лежало в траве, прямо перед надгробием Робертсонов. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть.

Маргаритки. Свежесрезанные.

Я развернулась, ища его.

– Джеймс? – позвала я.

Был пасмурный день, и звук моего голоса, казалось, исчез в серости.

На кладбище единственной душой помимо меня был пожилой мужчина. Он стоял перед надгробием несколько минут, со сплетенными перед собой руками, потом развернулся и медленно захромал прочь.

Осталась одна.

Я вернулась к церкви и вошла в те же самые двери, через которые мы с Джеймсом попали внутрь в поисках телефона. Я заглянула в святилище. Там было пусто, как и в комнате в той стороне, где я тогда видела фортепиано.

– Здесь кто-нибудь есть? – позвала я.

Джеймс рассказал мне, что пастор держал ее открытой, чтобы прихожане могли свободно приходить и уходить, когда пожелают. Поэтому я вошла. Фортепиано стояло в углу, по другую сторону от прямоугольного стола с искусственными цветочными композициями. Я посмотрела на дверь, чтобы убедиться, что там никого нет, подняла крышку фортепиано и села играть.

В основном, вышло так, как я и представляла, с парочкой неожиданных моментов под воздействием сегодняшнего посещения кладбища. Замысловатый, отчасти неистовый отрывок – мое трепещущее сердце, ищущее Джеймса. Затем мелодия успокоилась и нежно завершилась. Счастливым концом, на который я так надеялась.

Я сидела неподвижно, восстанавливая дыхание в течение нескольких минут.

«Хлопок, хлопок, хлопок».

Я ахнула, поворачиваясь на звук пары рук, аплодирующей в темном углу.

– Прекрасно, – сказал слабый голос. Фигура вышла на свет. Это был пожилой мужчина с кладбища. – Именно поэтому я оставляю церковь открытой.

– Прошу прощения, – сказала я. – Я пыталась найти кого-нибудь, чтобы спросить…

Мужчина перебил мои извинения.

– Приходите снова. Когда пожелаете. Быть может, вы могли бы выступить перед прихожанами однажды.

Я воздержалась от моей привычной реакции, отклонить абсурдное предложение, и вместо этого улыбнулась.

– Однажды, – ответила я.

Подбежав к входу в пункт раздачи, я услышала, как мужчина объявил «до восьмидесяти!» по микрофону, и увидела, как мама вошла внутрь.

– Мам! – позвала я.

Она обернулась, выглядя раздраженной.

– Где…

– Внутри было фортепиано, – сказала я, затаив дыхание.

Это все, что я могла сказать.

Глава 41

Дни, предшествовавшие открытому вечеру и нашей вечеринке на Хэллоуин, слились в абстрактное полотно моей растущей паники. Я никому не говорила, что планирую выступать, так как было и так страшно, что Джеймс может оказаться в зрительном зале. Я не хотела, чтобы там показались друзья и родственники. Но держать это в секрете, заставляло меня нервничать сильней.

Если бы Риза не злилась на меня, я бы ей рассказала, но…

– Эй! – Молли вырвала меня из моих грез. Я не знаю, как долго она сидела за обеденным столом. – О чем задумалась?

Я улыбнулась. Должна кому-то рассказать.

– О музыкальном вечере. Я на сцене. Чертовски напугана.

– Серьезно? – ее глаза округлились. – Ты и в правду это сделаешь?

Я осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Сглотнула.

– Да, – ответила я. – Никому не говори. Ты сможешь придти? Мне может понадобиться кто-то, кто уведет меня со сцены, если я застыну как вкопанная.

Молли усмехнулась.

– Во-первых, этого не произойдет. Ты будешь блистать. А, во-вторых, я этого не пропущу. В пятницу?

– Нет, – сказала я. – В четверг.

– Я приду. Тебя подвезти? Я… подожди-ка, – она открыла свою сумку и вытащила небольшой органайзер, который использовала, чтобы отслеживать выполнение домашних заданий. – Дерьмо. Я не смогу.

– Почему не сможешь? – мой голос внезапно стал плаксивым и умоляющим. Я до конца не понимала, как сильно хотела, чтобы кто-то был рядом со мной. Помог мне с этим справиться.

– День рождения моего папы, – ответила Молли.

День рождения ее умершего отца.

– Ох.

– Не подходящий вечер, чтобы оставить маму дома в одиночестве, – сказала девушка. – Мы собираемся в любимый ресторан моего папы. Слезы прилагаются.

– Понимаю, – ответила я.

– Надеюсь, что со временем станет легче. Прошлый год был паршивым, – Молли продолжила, есть сэндвич, пока не поняла, что я ничего не ела. – Хочешь, я помогу тебе с репетицией? Ты выглядишь так, словно нуждаешься в поддержке.

Я улыбнулась.

– Это так. Но оркестровая комната занята джазовой группой. Досадно.

Молли фыркнула.

– Как грубо с их стороны. Ты всегда можешь воспользоваться фортепиано в хоровом классе.

– Там есть фортепиано?

Девушка посмотрела на меня как на идиотку.

– Ты шутишь!

В этот день я пропустила обед, как и в четверг, чтобы практиковаться. Но песня менялась каждый раз, когда я ее играла. Меня терзали сомнения, я была зациклена на том, как это исправить. Риза бы заметила, что что-то не так. Но Молли была занята всеми, кто ответил на наши приглашения на вечеринку.

– Что, если все эти люди вправду придут?

Она держала список, который хранила в своей тетрадке по тригонометрии.

– Может, нам следует украсить двор или что-то еще, – сказала я. – Думаю, у моей мамы есть рождественские огоньки, которые мы могли бы развесить вокруг деревьев.

Молли кивнула в сторону Уиллоу, которая носилась по коридору туда-сюда, как ненормальная. Наша вечеринка получила ажиотаж, и это сводило Уиллоу с ума. Она постоянно напоминала людям о потрясающей группе, которую наняла ее мама, и о поставщике провизии. Не забудьте о еде! Все это время я думала, что это именно то, что волнует людей. Но каким-то образом наше обещание пачек чипсов и соусов шагали нога в ногу с ее говяжьей вырезкой и фаршированными грибами. И мы не проигрывали.

В конце концов, это же Хэллоуин, а Лейксайд значительно пугающее место, нежели прекрасно оборудованная гостиная Уиллоу Гудвин. Тема «ПРИДИ ТАКИМ, КАКОЙ ТЫ ЕСТЬ» тоже была привлекательна. Мальчишки не интересовались одеждой, как это требовалось от «Бурлящих двадцатых». Они не представляли, как одевались в двадцатых годах двадцатого века.

Уиллоу сильно наседала на тех, кого знала, собирая RSVPи (Прим. подпись на приглашении, призывающая получателя дать ответ об участии в мероприятии (Répondez s’il vous plaît – франц.), как голоса на выборах.«Могу ли я на тебя рассчитывать?»«Я рассчитываю на тебя!»

Молли, Ригби и я смотрели на все это, как на цирковое представление. Мы просто хотели, чтобы наша маленькая вечеринка изгоев повеселилась.

– Ты так и не сказала мне, что наденешь, – сказала Молли.

На секунду я подумала, что она говорит о музыкальном вечере, и почти описала блестящее лиловое платье, которое папа забрал из нашего старого дома. Я стащила его из маминого шкафа вместе с парой черных туфель. Но что же надеть на Хэллоуин?

– Не знаю даже, – призналась я.

– Да брось. Ты просто не хочешь рассказывать.

Я улыбнулась, желая, чтобы это было правдой.

– Хорошо, – Молли скрестила руки. – Я тоже не расскажу.

Утром, в день музыкального вечера, я заметила Ризу у ее шкафчика, смотрящую в никуда. В последнее время она делала так постоянно. Затем девушка как бы «проснулась», огляделась по сторонам и почти поймала меня на том, что я наблюдала за ней, так же, как я чуть не поймала ее на том, что она наблюдала за мной. Даже Молли это заметила. На это она сказала:

– Поговори с ней. Риза явно этого хочет.

Я хотела рассказать ей о музыкальном вечере. Хотела, чтобы она была там. Но каждый раз, когда я думала подойти к ней, то вспоминала, как Риза захлопнула ворота к ее подъездной дорожке перед моим лицом. Если бы я рассказала ей о своем выступлении, а она не появилась, сомневаюсь, что смирилась бы с этим. Не тогда, когда Риза знает, как это меня пугает.

Но вечеринка на Хэллоуин не так уж важна. Если я приглашу ее, а она не покажется, я переживу. Поэтому, когда я увидела, что девушка стоит одна, а вечеринка через два дня, я осознала, что мне, возможно, не представится другого шанса. Я открыла свою сумку и вытащила последнее приглашение. Риза даже не заметила меня, пока я не встала в нескольких дюймах от нее.

– Держи.

Я сунула ей в руку приглашение. Сердце ушло в пятки, пока я ожидала, скомкает ли она его или бросит мне в ноги. Но Риза взяла его и просмотрела текст.

– «ПРИДИ ТАКИМ, КАКОЙ ТЫ ЕСТЬ»?

Она хорошо постаралась, притворившись, что ничего не слышала о вечеринке.

– Ага.

– Значит, Курт Кобейн.

Я пожала плечами. Когда мы придумали тему, я не подумала о мелодии группы Nirvana, но она не первая упомянула об этом. Ленни продолжал напевать ее, когда мы работали в его сарае. У него был идеальный голос с хрипотцой.

– Так или иначе. Я надеюсь, ты сможешь прийти.

– Вечеринка в тот же вечер, что и у Уиллоу, – сказала Риза.

– Да, ну…

«У меня и Уиллоу больше нет общих друзей», – едва не сказала я. И почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и я пару раз моргнула, очень быстро.

– Я опаздываю на урок, – быстро сказала Риза, после чего развернулась и ушла.

– Не могу представить вечеринку без тебя, – призналась я, но вряд ли она меня услышала.

Глава 42

Я сказала родителям, что проведу вечер у Молли, а не то, что пойду ловить такси в Беллвью, чтобы исполнить песню собственного сочинения перед толпой незнакомых людей. Чем меньше людей знает, что я буду там, тем меньше людей станут свидетелями моего унижения, если я снова застыну на сцене. После этого я пообещала себе: больше никаких секретов.

Однако я совсем не ожидала, что найду записку от мамы под пресс-папье Будды на моем столе, там, где лежали деньги на такси.

«Одолжила немного наличных на продукты.

Буду должна сорок долларов, отдам утром. Надеюсь, ты не возражаешь. Спасибо, милая!

Мама».

Я перевернула свою комнату вверх дном, вдруг есть шанс, что я забыла о каких-то припрятанных деньгах. После чего присела на верхней ступеньке, ведущей на чердак, почти задыхаясь, и уронила голову между колен. Я просто попрошу у папы денег, когда он вернется домой. Если он вернется вовремя. Последние несколько дней папа работал над большим проектом, который, по его словам, смог бы изменить ситуацию к лучшему. Я могла бы попросить… «У кого я могла попросить?» Молли и ее мама на мели. Я никак не могла попросить у Ризы или кого-то из моих старых друзей. Не у кого. Только если…

Я вскочила на ноги и выглянула в крошечное окно на сарай Ленни. Из-под двери проглядывала полоска света, поэтому я пробежала три лестничных пролета вниз и до его двора и постучала. Дверь была не заперта и открылась от моего прикосновения.

Ленни развернулся на компьютерном кресле и увидел меня.

– Входи, – сказал парень, возвращаясь к своей работе.

Я сделала пару шагов к нему.

– Я, кхм… хочу попросить об одолжении, – я сделала паузу. – Помнишь, когда ты предложил мне заплатить за мою помощь, а я отказалась? Что ж, сейчас мне нужны деньги, и я подумала, быть может … если бы ты мог одолжить мне сорок долларов.

Ленни медленно развернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Для…

Мои глаза округлились.

– Не твое дело.

– Хорошо, – парень вернулся к клавиатуре. – Тогда нет. Я не дам тебе сорок долларов.

– Я не прошу тебя дать их мне. Я прошу в долг.

– Нет, пока не скажешь для чего.

– Почему тебя это так волнует? – я рванулась к тому месту, где он сидел. – Прекрасно. На платье. Мне нужно купить платье на… вечер встречи, – я съежилась от лжи, это жалкое нарушение данного себе обещания прекратить лгать.

Ленни покачал головой.

– Не-а. Прежде всего, где ты собираешься найти красивое платье за сорок баксов? Полная брехня, Эмерсон. Как-никак, ты не пришла бы просить у меня деньги на платье.

– Я не прошу. Ты говорил, что заплатишь.

– А ты сказала, что не хочешь, чтобы я тебе заплатил. А теперь хочешь. Так в чем дело?

– Ни в чем. Мне просто… нужно… сорок долларов! – я судорожно вздохнула и заплакала, что удивило меня так же сильно, как и Ленни. Пришлось закрыть лицо руками.

– Воу, – отреагировал Ленни. – Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – я схватила рулон бумажных полотенец, который он держал на рабочем столе, и оторвала несколько листов, чтобы спрятать свое лицо. Если меня прорвало, то я не могла остановиться, пока слезы не иссякнут.

Сперва Ленни попятился от меня, как будто боялся, что я могу взорваться, а затем начал подходить ближе и ближе, пока его плечо не поравнялось с моим носом. Парень нежно обвил меня руками и притянул в свои объятия. Я опустила голову, мое тело расслабилось.

– Шшш, – утешал он. – Я дам тебе сорок баксов.

– Это не на платье, – сказала я, все еще всхлипывая.

– Ты не обязана объяснять, правда. Я…

– Это на оплату такси в Беллвью и обратно, в «King». Вот и все. Сегодня вечером я выступаю на музыкальном вечере. Никто не знает об этом.

Его брови сошлись у переносицы.

– В котором часу ты должна там быть?

– В семь.

Ленни улыбнулся.

– Я сам тебя отвезу.

.

Глава 43

Было полседьмого вечера, когда Ленни припарковал свой джип за углом дома Молли, так что мои родители не увидят, как я с ним поеду. Я забралась внутрь, поставив сумку с маминым лиловым платьем на полу между нами. Парень завел двигатель, и мы поехали.

Как только мои глаза привыкли к приглушенному вечернему свету, я заметила, что Ленни надел не коричневые рабочие ботинки, а черную пару с темными джинсами. И он сменил фланелевую рубашку и концертную футболку на застегнутую угольно-серую и черную кожаную куртку.

Парень откинул волосы назад, но они вернулись на место, очертив линию подбородка. Никакого хвостика, неопрятные кончики исчезли.

– Ты подстригся?

Ленни опустил голову, словно прятался за тем, что осталось.

– Карла помогла, – пробормотал он.

– Выглядит…мило.

Он улыбнулся.

– Не хотел смущать тебя или еще что.

Я легонько похлопала его по руке.

– Это я могу сделать самостоятельно, спасибо тебе большое.

Некоторое время мы ехали в тишине, наблюдая за проносящимися мимо фарами автомобилей. Как вдруг меня осенило, что я увижу Джеймса. Наконец-то. Но вместо того, чтобы радоваться и чувствовать волнение, я была в ужасе. Почему он просто не позвонил, объясните мне? Это выступление казалось своего рода изощренным тестом. Должна ли я подвергать себя унижению, чтобы доказать свою искренность?

– У тебя все получится, – Ленни вытянул руку, останавливая мое колено, дергающееся вверх и вниз, словно отбойный молоток. – Не волнуйся.

Мандраж касаемо Джеймса он принял за нервное возбуждение из-за пения, что лишь напомнило мне, как я из-за пения нервничаю.

– Ты чересчур уверен, учитывая, что ты никогда не слышал мое пение, – сказала я.

Его губы растянулись в ухмылке, несомненно, виноватой.

– Ты слышал?

– Восемь тридцать, колыбельная. Лучший концерт в городе.

– Ленни!

– Что? Как-то вечером я был у Карлы и услышал твое пение. Ты действительно умеешь петь.

Я помотала головой.

– Но я не могу. Не на глазах у людей. В том-то и беда. Застываю на месте. Что, если это произойдет со мной сегодня вечером? Такое и раньше происходило.

– Это было давным-давно, – ответил парень. – Ты была ребенком.

«Подожди-ка».

– Как ты узнал? Тебя там не было.

Проигнорировав меня, Ленни потянулся к радио, чтобы включить его, и сменял одну нечеткую станцию за другой, пока не нашел понравившуюся ему песню.

– Пойдет?

– Ленни. Ты там был? На районном шоу талантов?

Парень повернулся ко мне, удерживая мой взгляд дольше, чем следовало, так как мы ехали по главному шоссе.

– Ты не помнишь.

– Не помню что?

Ленни вернул взгляд на дорогу.

– Ничего, – ответил парень, понижая громкость радио. – Эй, я не видел Брейди несколько дней. Как он поживает?

– Ты же был там, ведь так? На шоу талантов.

Он глубоко вдохнул и не спеша выдохнул.

– Ладно. Да. Я там был.

– Почему тогда не сказал?

– Что это меняет? Я был там. Я видел тебя, – Ленни бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся. – В любом случае, не думай об этом сегодня. Думай только о том, как выйдешь на сцену и сразишь всех наповал.

– Ты прав.

Но я не могла не думать об этом, и полагаю, что Ленни тоже, потому что после он добавил:

– Ты была прекрасна тем вечером, с крыльями бабочки.

В джипе стало тихо, словно шум дороги и двигателя абсолютно исчез.

– Спасибо, – прошептала я.

На лице Ленни мелькнула улыбка, затем он потянулся к радио и громче включил музыку.

– Итак, как Брейди?

Я проглотила комок в горле.

– У него… хм… у него после школы разного рода терапия. И, эм, он учится говорить полными предложениями, самостоятельно одеваться, и все такое.