Текст книги "Среди роз"

Автор книги: Шеннон Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Но, дрожа, она думала лишь о том, почему он не оборачивается. Наконец он посмотрел на нее непроницаемым взглядом.

– Добрый вечер.

Она кивнула.

– Зачем вы послали за мной?

Его бровь иронически приподнялась.

– Это вам известно.

Уловив в этих словах намек, Женевьева вспыхнула и потупилась. И тут она снова ясно представила себе, как он обнимает Тэсс. В ней вспыхнул гнев. Значит, Тристан нашел себе две игрушки – одну для ночей, другую для дней? Эта мысль невыносимо терзала ее; такого оскорбления Женевьеве еще никто не наносил. Ее сердце сжалось от боли. Внезапно осознав, что это ревность, она тут же прибегла к уловкам, отвергающим подобное предположение. Тристан отошел от камина, однако не приблизился к ней. Только теперь Женевьева заметила, что на столе возле камина приготовлен ужин – два блюда с серебряными крышками, два бокала с золотыми ободками и длинными ножками, наполненных какой-то прозрачной жидкостью. Тристан взял их и направился к Женевьеве. Ее самообладание бесследно улетучилось.

Тристан улыбнулся, и его глаза вновь стали темно-синими. В них мерцали огоньки. Никогда еще она не видела его таким молодым, привлекательным и… опасным.

Он протянул ей бокал, и Женевьева, рассеянно взяв его, поднесла к губам и глотнула. Сладковатая жидкость приятно согрела горло.

– Что это?

– Уверяю вас, не яд. Зная вашу неприязнь к бордо, я выбрал белое немецкое вино.

Нахмурившись, она отпила еще немного вина, но тут же вспомнила, что оно вызывает ужасную головную боль. Тристан жестом пригласил ее к столу, и Женевьева опустилась на стул.

– Хотите есть? – спросил он.

– Нет, не очень.

Он положил ей на тарелку жареную дичь, пирожки с яблоками и осеннюю зелень.

– Странно. А мне казалось, вы умираете с голоду, – заметил он.

Женевьева не сводила с Тристана глаз. Теперь она видела в нем уже не врага, а мужчину.

– Я полагала, что вам нет до меня никакого дела. – Женевьева взяла вилку и без всякого энтузиазма приступила к еде.

– Вот как? – отозвался Тристан.

– Я знаю, что вызываю у вас только гнев. Мне и в голову не приходило, что вы… – Женевьева смущенно потупилась.

– И мне тоже, – ответил он. – Жаркий румянец залил ее щеки, и Тристан понял: она думает, будто он позвал ее сюда, чтобы утолить страсть. Его мучило раскаяние.

– Я думал, вы не откажетесь выпить вина, поужинать и…

Язвительно усмехнувшись, она перебила его:

– О, разумеется! Вот теперь я чувствую себя придворной куртизанкой, а не деревенской шлюхой!

Он поднялся и подошел к камину.

– Тогда чего же вы хотите от меня?

– Свободы, – бросила Женевьева.

Тристан метнулся к ней и взял ее за подбородок.

– Свободы? У вас она уже есть, а вы мечтаете неизвестно о чем! Вы хотите скитаться по лесу? Голодать, изнывать от жажды, бояться хищников и самого злобного зверя – двуногого? Скажите, Женевьева, что стало бы с вами, столкнись вы с таким чудовищем? Вы могли вновь оказаться в плену, и в куда более затруднительных обстоятельствах! Или вам все равно? Говорите же, я хочу знать!

– Мне больно! – вскрикнула Женевьева и попыталась отвернуться. Тут в дверь постучали, и в комнату впорхнула Тэсс.

– Прикажете унести подносы, сэр?

– Что? Подносы? Да, унеси.

Глядя на горничную, Женевьева почувствовала отвращение. «Это же моя комната, моя кровать!»

Тристан снова отошел к камину и уставился на огонь. Торжествующе улыбнувшись Женевьеве, Тэсс собрала посуду, присела и вышла.

– Женевьева… – начал Тристан. Она в бешенстве вскочила на ноги.

– Я предпочту быть пленницей дровосека – даже седого, беззубого и дряхлого! Глупец! И все это вы называете милосердием? Вы пригласили меня поужинать в моей собственной комнате, предложили пищу, которая принадлежит мне!

К ее удивлению, Тристан не разозлился, а рассмеялся.

– Вы просто спятили! – не помня себя, вскричала Женевьева.

Он направился к ней с улыбкой – но не злобной и не саркастической. Она вдруг осознала, что стоит у самой кровати. Тристан провел пальцем по ее щеке.

– Чем вызвана эта внезапная вспышка?

– Внезапная? Что же в ней внезапного?

– Все! Появившись здесь, вы вели себя тихо, согласились поужинать со мной. У вас было спокойное, нежное лицо. Даже заподозрив, зачем я послал за вами, вы не стали бить тревогу. А вот теперь опять в ярости. При чем тут эта девица, Тэсс?

– Мне все равно, с кем вы спите – с Тэсс или еще с десятком таких же коров!

К ее величайшей досаде, он разразился хохотом и бросился на постель, Женевьева удивилась. Тристан смеялся так, словно никогда не слышал более забавной шутки. Наконец он вскочил и взял ее за плечи.

– Вы заблуждаетесь, миледи. Да, да! Заблуждаетесь, считая, что на вас напали, взяли силой. Бедняжка! Это же наглая ложь! Есть то, что известно нам обоим… – Он галантно поклонился. – Миледи, Ричард III мертв, Англией правит Генрих. Вы сражались и проиграли. Иденби принадлежит мне, как и вы. Мы оба знаем это, но почему-то вы выбрали странный способ выражать смирение!

– Не глупите! Нам обоим известно, что кое у кого в Англии есть гораздо больше прав на престол!

– Вы хотите вновь поднять восстание? Но ведь ясно как день, что оно обречено на провал. На этом ваши ошибки не кончаются: вы уверены, что я околдован чарами этой деревенской простушки!

– Вздор! – бросила Женевьева. Радуясь, что Тэсс оставила на столе бокалы, она взяла свой и залпом осушила его.

– Женевьева, идите сюда.

Она обернулась. Он сидел на постели, скрестив руки на груди. Она не шелохнулась.

– Идите сюда.

Она могла бы воспротивиться. За такие оскорбления Тристан заслуживал пощечины. Но вдруг Женевьева ощутила усталость и страх выдать себя: она слишком хорошо помнила, что сказал ей Тристан в приступе ярости и горечи. Когда-то давно он, вероятно, был обаятельным, веселым и нежным юношей. Наверное, жена считала его самым галантным из рыцарей, охотно принимала его ласки и смеялась шуткам, и это было прекрасно.

А Женевьева видела перед собой совсем другого человека – воина, завоевателя. Именно ему она принадлежала сейчас и не могла ослушаться приказа. Подойдя к нему, Женевьева остановилась. Обняв за талию, Тристан уложил ее на постель рядом с собой и заглянул ей в глаза.

– Женевьева, я привез Тэсс сюда только потому, что ее мать овдовела и в поле было некому работать. Им обеим грозила нищета.

Женевьева судорожно сглотнула.

– Очень жаль… Она без ума от вас.

– Правда? Откуда вы знаете? Женевьева, я к ней и пальцем не притронулся. Теперь вы довольны?

– Я же говорила…

– Я помню, что вы говорили. Но то, что вы слышите, правда. Мне не нужен никто – кроме вас, моя прекрасная белая роза с острыми шипами.

Как ни странно, от этих слов Женевьеву охватила радость. «Все дело в том, что я вновь оказалась в своей спальне», – уверяла она себя. Но когда Тристан прильнул к ее губам в нежном поцелуе, она ответила ему. Обоих охватило желание. Когда же Тристан начал расстегивать ее платье, Женевьева заговорила:

– Тристан… я солгала. В лесу мне и вправду было страшно. Я холодела при мысли, что столкнусь нос к носу с каким-нибудь чудовищем…

Он ласково коснулся губами мочки ее уха, и она вновь ощутила себя живой. Одежда Женевьевы куда-то исчезла, но она не прикрылась руками. Вспыхнув, она опустила ресницы и украдкой поглядывала, как раздевается Тристан. Как бы там ни было, она радовалась тому, что он так силен и красив и что выбрал ее. Подумав об этом, Женевьева снова покраснела.

– Тристан… мне очень жаль.

Он понял, что она имеет в виду, но упоминание о прошлом вызвало у него досаду.

– Не будем об этом, – хрипло отозвался Тристан, а Женевьева, к своему удивлению, протянула ему руку. Их пальцы сплелись, и он придвинулся ближе. – Значит, ты жалеешь не о том, что оказалась здесь?

– Нет, милорд, не о том.

Этой ночью она сама ласкала его, робко водя ладонями по груди, восхищаясь пружинистыми волосками, касаясь пальцами его плоти, прикладывая ладони к щекам.

Они вновь перенеслись в свой мир – туда, где не имело значения ничто, кроме страсти. Женевьева смутно вспомнила предостережение Эдвины – о том, что страсть причиняет мучительную боль. Но пока происходящее казалось ей величайшим чудом – прикосновения, вихрь ощущений, обжигающий жар, блаженство…

Вскрикнув, она смутилась, ибо считала, что леди должна проявлять сдержанность. Но разве можно бороться с собой, когда Тристан рядом? Они соединились, и Женевьева вновь испытала наслаждение. Заглянув ему в глаза, она шепнула:

– Хорошо, что ты позвал меня сюда.

Он улыбнулся, приподнялся на локте и распустил ее косу. Волосы рассыпались по подушке, и Тристан зарылся в них лицом. Женевьева застонала от его ласк, и в ней вспыхнуло неукротимое пламя. Поцелуй пробудил ее к жизни. А Тристан что-то шептал ей на ухо, нежно и успокаивающе.

Она заснула в изнеможении, лежа в своей комнате, в его объятиях.

Женевьева пошевелилась под одеялом. Впервые в жизни ей было так тепло и удобно. Рядом послышался шорох, но она не открыла глаза. Погруженная в дремоту, девушка слышала, как в комнату вошел Роже де Трейн и тихо заговорил с Тристаном. Женевьева смутилась оттого, что ее видят рядом с ним.

Но она не спряталась под одеяло – ведь все знали, что связывает с ней Тристана. Как только Роже ушел, Тристан вскочил с постели и чертыхнулся, снова услышав робкий стук в дверь.

На этот раз их покой нарушил Джон. Женевьева не слышала, о чем они говорили, но вскоре Тристан вышел из комнаты. Она вдруг вспомнила, что сегодня Эдвина и Джон должны пожениться.

– Женевьева!

Девушка открыла глаза и увидела тетку.

– А где Тристан? – спросила Эдвина.

– Не знаю. Здесь его нет.

Эдвина присела в ногах у Женевьевы.

– Ты спросила у него? Он разрешил тебе присутствовать на нашей свадьбе?

Женевьева покачала головой.

– Пока нет, но… – Она вспомнила, как сегодня ночью они с Тристаном сделали друг другу почти невероятные признания. – Эдвина, наверное, я приду в часовню!

– Я же говорила, Женевьева! Тебе надо лишь немного уступить! Действуй лаской, а не враждой, и все будет чудесно!

Вскочив, Эдвина бросилась вон из комнаты, а Женевьева задумалась над ее словами. Но вдруг тетка застыла, столкнувшись в дверях с Тристаном. Он поклонился Эдвине, а та, покраснев, проскользнула мимо него.

Тристан усмехнулся:

– Вы хотели о чем-то попросить меня?

Она молчала, прижимая к груди одеяло.

– Так просите! Вы ведь хотите побывать на свадьбе Эдвины?

Женевьева кивнула.

– Ну разумеется! – расхохотался он. – Само собой! И потому пошли на подкуп! Нет, миледи, я не против таких сделок, но предпочитаю заранее знать все условия!

– Не понимаю, о чем вы…

– Все вы понимаете! «Тристан, мне очень жаль…» – похоже передразнил он. – А эти прикосновения – ласковые, как и голос! Ладно, Женевьева, впредь я запомню, что вы и пальцем не шевельнете просто так, задаром, и буду осторожен, принимая от вас знаки внимания!

– Что?! – вскрикнула она, готовая расплакаться, – Глупец! Ничего я не…

– Пощадите, дорогая! Разумеется, вы будете присутствовать на церемонии. – Тристан вышел и с грохотом захлопнул дверь.

Эдвина венчалась в той же часовне, где ее крестили, и хотя гости представляли собой пестрое сборище, церемония прошла очень удачно. Слушая, как молодые обмениваются клятвами, Женевьева поняла, что Эдвина в глубине души благодарит Бога: если бы Генрих Тюдор не пришел к власти, Эдгар выдал бы ее замуж за знатного человека, и ей пришлось бы подчиниться воле брата, так и не узнав любви.

После церемонии начался пир и танцы. Тристан, с утра не подходивший к Женевьеве, повел ее танцевать под звуки лютни. Он издевательски усмехнулся.

– Наш брак завершен, миледи. Как по-вашему, овчинка стоила выделки?

– Вы обесчестили меня!

– Само собой, миледи. Овладевая женщиной, я не оставляю ее девственницей.

– Милорд, да вы попросту глупы…

– Я притворяюсь глупцом. Хотел бы я знать, что еще вы придумаете, решив попросить об очередном одолжении?

– Вы уже получили все, чего добивались!

– Ошибаетесь, миледи. Этого было бы мало любому мужчине! Ну, что я должен пообещать на этот раз? Переселить вас в прежнюю комнату? Предоставить вам больше свободы? Признаться, такая сделка мне по душе! Так назовем же цены и условия!

Женевьеву никогда еще так не унижали и не высмеивали. Она высвободилась из его объятий.

– Ничего вы не поняли! «Сделка»! – с отвращением передразнила Женевьева. – Вам наверняка известно, сэр: есть то, что не продается, и это исходит от… – Она осеклась, чуть не выговорив «сердце». Но сейчас это слово было бы неуместным. – Идите ко всем чертям, Тристан де ла Тер! Убирайтесь к дьяволу, а я вернусь к себе в башню – притом с превеликим удовольствием! – Она бросилась к лестнице.

– Женевьева!

Она не остановилась и, перепрыгивая через две ступеньки, взбиралась по винтовой лестнице. Ей не нужен ни стражник, ни тюремщик. Захлопнув за собой дверь, Женевьева прислонилась к ней спиной и осела на пол.

Тристан последовал за девушкой, но не успел он дойти до первой площадки, как в большом зале воцарилась тишина. Прибыл новый гость – королевский гонец. Тристан направился к нему. Гонец поклонился.

– Ваша светлость, король Генрих приказал мне срочно доставить вас ко двору.

– К чему такая спешка?

– Бунт, сэр! Королю нужна ваша помощь.

– Я еду с вами. И немедленно.

Поручив Джону управление замком Иденби, Тристан поскакал в Лондон.

Глава 16

В атмосфере королевского дворца не ощущалось никакого беспокойства – напротив, в коридорах Вестминстера бурлила жизнь.

Арфисты, трубачи и другие музыканты настраивали инструменты, дожидаясь выхода короля. Сэр Роберт Джентри, давний знакомый Тристана, приветствовал его в просторном зале. На его руке сидел один из лучших охотничьих соколов – эту птицу он собирался преподнести Генриху. Да, Тристану показалось, что при дворе тихо и спокойно.

Писец Генриха сообщил Тристану, что король знает о его приезде и примет его, как только найдет время. Писец удалился, вполголоса бормоча: «Музыканту – два шиллинга, за португальских соколов – один фунт…»

– Любопытное место, да? – спросил Роберт.

– Двор всегда одинаков, – отозвался Тристан, вызвав усмешку сэра Роберта.

– Всегда, да не совсем. Генрих решил сделать все возможное, чтобы о войнах Алой и Белой розы навсегда забыли. Я видел, как он беседовал с писцами. Уверяю вас, Тристан, это мудрый человек. Он сумеет удержать власть. Более того, наш король велел выстроить для своего предшественника прекрасную усыпальницу! – Роберт пожал плечами. – Говорят, наступают новые времена. Наш король верен традициям и очень умен.

Тристан рассеянно кивал, но вдруг побледнел. Окинув взглядом молодую танцовщицу и парня с медвежонком, он вдруг увидел поодаль человека, с которым не предполагал встретиться. Тристан долго присматривался, желая убедиться, что не ошибся. Его сердце заколотилось быстрее, в ушах загудела кровь, рука легла на рукоять меча. Сэр Роберт схватил его за рукав.

– Тристан, мы стоим в зале дворца, среди менестрелей и танцовщиц, а вы, судя по всему, узрели призрак чумы! Сэр, будьте осмотрительны!

Тристан тряхнул головой и указал Роберту на того, за кем наблюдал.

– Этого человека я видел перед Босуортским сражением. Его зовут сэр Гай, он служил старому лорду Иденби. Я сражался с ним. Что он здесь делает?

Сэр Роберт присмотрелся:

– Вон тот юноша? Это сэр Гай Толлигер, он недавно из Иденби. Да, он был в стане йоркистов, затем перешел на сторону Стенли и, как я слышал, участвовал в сражении. Он оказался искусным воином, рубил врагов налево и направо, презирая смерть. Король благоволит к нему.

– Что?! – удивился Тристан.

– Мне известно одно: король Генрих называет его героем, а с королем нельзя не считаться – кто не с ним, тот против него. И если Генрих называет сэра Гая своим преданным рыцарем, значит, так оно и есть!

– Преданным? Да этот человек был участником заговора. Я думал, что он погиб, сражаясь на стороне Ричарда, а не Генриха…

– Тристан!

Тристан быстро обернулся, услышав знакомый голос. В зал вошел Генрих Тюдор. Женщины низко приседали, когда он проходил мимо, мужчины замирали в поклоне.

– Тристан, ты прибыл как раз вовремя – Король обнял за плечи старого друга. – Пойдем, нам надо поговорить.

– Конечно, ваше величество.

Они вышли в соседний зал. Король закрыл за собой дверь, преградив доступ в зал придворным.

– Черт побери! – выругался Генрих. – Опять! – Заложив руки за спину, он начал расхаживать по залу. – На севере, в Ирландии! Тристан, я не настолько глуп. Мне предстоит выдержать борьбу с потомками Плантагенетов! Но с претендентами на престол можно подождать – им понадобится еще несколько лет, чтобы войти в силу! – Король подошел к столу и ударил кулаком по лежащему на нем свитку. – Сэр Губерт Жиль из Нориджа! Мне донесли, что он собирает войска и готовит поход на Лондон! Сэр Губерт – ничтожество! Ему следовало бы посадить на престол Уорика! Безмозглый болван…

– Да, Генрих, знаю, – осмелился перебить его Тристан. – Как по-вашему, с какой стороны он нанесет удар? И почему это вас так беспокоит, ваше величество?

Генрих рухнул в массивное кресло с ножками в виде львиных лап.

– Как страшно быть королем, – вздохнул он. – Но я намерен разумно распорядиться своей властью. Ты должен узнать, что происходит. Мне ни к чему еще один поворот истории. Бог в своей бесконечной мудрости знает, что войны Алой и Белой розы не довели страну до разорения – а только уничтожили пэров. В моем парламенте их всего восемнадцать, а до начала правления Эдуарда было пятьдесят! И все они – потомки норманнов, и это через столько лет после покорения норманнами Англии!

Тристан приподнял бровь. Он сам носил норманнское имя и был потомком норманнов, как Плантагенеты, а также Джон Гонт, которому Генрих приходился родственником. К чему же клонит король?

Генрих встал.

– Я обеспокоен, Тристан. Ты только посмотри; какие междоусобицы разгораются по всей стране, повсюду убийства и грабежи! Тристан, довольно с нас войн. Вспомни хотя бы… Бедфорд-Хит, – негромко добавил он. – Ужасная трагедия! Такое больше не должно повториться! Я не стану торопиться раздавать титулы и земли. Бароны обретут власть не сразу – иначе они ополчатся против меня и перебьют моих преданных вассалов. Нашим бедам должен прийти конец!

При упоминании о его фамильном поместье Тристан вздрогнул. Генрих проницательно взглянул на него и снова устало опустился в кресло.

– Я посылаю тебя на север, Тристан. С собой ты возьмешь мой отряд. Кроме того, я вызвал из Бедфорд-Хита сэра Томаса – он поможет тебе, а в поместье обойдутся и без него. Джон присмотрит за замком Иденби.

Тристан насторожился. Да, Джон может присмотреть за поместьем, но Тристан не желал надолго уезжать из дома. Иденби был слишком дорог ему. Для него стало целью жизни восстановить замок, обеспечить ему мир и процветание. Но как осуществить это в отсутствие хозяина?

– Генрих…

– Тристан, ты нужен мне.

Тристан склонил голову. Он все понял. Генрих хочет, чтобы мятежников втянули в открытую борьбу, и считает, что Тристан способен на это. Человеку, который собирался вести мирную жизнь, не подобало отказывать королю.

– Хорошо. – Тристан вздернул подбородок, намереваясь бросить королю вызов. – Генрих, сегодня в зале я увидел сэра Гая.

– Ах да, сэр Гай! Он поедет с тобой.

– Что?! – Тристан не хотел иметь дело с предателем. Он вообще не желал встречаться с сэром Гаем. – Сэр, я никогда не рассказывал вам о том, что произошло в Иденби. Его защитники сдались, разработав дьявольский план. Нам отдали замок, нас подпоили и перебили многих воинов. И сэр Гай, ваш герой Босуорта, участвовал в этом заговоре.

Генрих пристально посмотрел на Тристана, и тот понял, что ему давно все известно.

– Знаю, знаю. Сэр Гай явился ко мне с повинной. Он сообщил мне о предательстве, но заверил, что не имел к нему никакого отношения. В битве он проявил истинную отвагу – я сам видел его, Тристан. Он яростно сражался с моими врагами и будет верно служить тебе.

Тристан не поверил в это, но как убедить короля, что он ошибается?

– Когда мы выезжаем?

– После заседания парламентских палат. А пока, дружище, ты – мой гость. Готов предложить тебе все, что только пожелаешь, – пиры, развлечения, состязания в стрельбе из лука или турниры… – Король, любитель подобных зрелищ, явно радовался тому, что теперь может себе это позволить.

Тристан поклонился. Он не желал бездельничать в Лондоне – его тянуло домой.

– А как идут дела в Иденби? – внезапно осведомился Генрих.

– Хорошо.

– Что с леди Женевьевой?

– Ей живется неплохо.

Генрих усмехнулся. Аудиенция подошла к концу.

– Ты поступил мудро, взяв с меня обещание отдать тебе эту девицу. Если бы я сам выдал ее замуж, это принесло бы мне солидные барыши! Мне следовало стать опекуном Женевьевы и самому распоряжаться ее состоянием.

– Но вы дали мне обещание, ваше величество.

– Да. А как ты намерен поступить дальше? Ты женишься на ней?

Тристана охватила мучительная боль: его предыдущий брак закончился трагически. Поэтому даже упоминание о браке он считал оскорблением памяти Лизетты.

Брак? С Женевьевой… светловолосой колдуньей, которая попыталась убить его, приказала похоронить, а теперь стала его собственностью. Его любовницей, наложницей, шлюхой… нет, она не имеет права занять место его жены.

– Я больше никогда не женюсь.

– Ты слишком серьезно относишься к браку, Тристан, – вздохнул Генрих. – Это скорее сделка между двумя семействами, нежели союз мужчины и женщины. Ты еще молод, и непременно женишься.

– Вряд ли, – усмехнулся Тристан.

Генрих пожал плечами:

– Тогда, возможно, когда-нибудь эта девица достанется мне.

Тристан стиснул зубы, понимая, что король желает вернуть себе Женевьеву. Но монарх не может нарушить клятву. А Тристан не собирался расставаться с Женевьевой.

Обменявшись с королем еще парой слов, он покинул зал и расположился в своих покоях. Сгущались сумерки, приближался ужин, но Тристану было не до еды.

Лежа на кровати, он уставился в потолок. Мысли о сэре Гае не давали ему покоя. Как посмел мужчина позволить Женевьеве участвовать в заговоре? Неужели она сама попросила об этом? Ни отец, ни брат, ни жених ни за что не разрешили бы ей предлагать себя завоевателю.

Тристан видел, какими глазами Гай поглядывает на Женевьеву. В тот роковой вечер Гай не сводил с нее глаз, его передергивало каждый раз, когда Тристан прикасался к ней. Стало быть, он влюблен в Женевьеву… А может, Гай просто глупец, ибо только глупец способен полюбить такую фурию. Подумав о себе, Тристан удивился тому, что его неотступно преследует желание. «Я околдован, – решил он. – Но ей не видать моей любви».

Вся его любовь принадлежала Лизетте; за нее она пообещала подарить ему сына. Как давно это было! Резкая боль пронзила его сердце, но вскоре утихла, и Тристана вновь охватила страсть к Женевьеве.

– Да, я околдован! – воскликнул Тристан и чертыхнулся, ибо его одолевало желание вернуться в Иденби, к ней. Он с беспокойством вспомнил, что должен выйти к ужину, иначе до утра останется голодным. Но появляться среди придворных ему не хотелось.

Наконец Тристан поднялся. В комнате уже стемнело, и он зажег свечу, чтобы одеться. Иденби и Женевьева никуда не денутся, спешить незачем. Она дождется его в башне – по той простой причине, что он одержал победу.

Выйдя из комнаты, Тристан вновь подумал о Гае. Да, у Женевьевы нет выбора. Она должна дождаться его возвращения. А сэр Гай, который однажды уже устроил заговор, поедет вместе с ним… Тристан мрачно усмехнулся. Какая ирония судьбы!

– Благодарите Бога, сэр Гай, что она не досталась вам, – пробормотал он. – Любите ее издалека, если вам угодно, но не вздумайте приблизиться. Ибо со временем я докажу вашу вину! И если вы мечтаете завладеть замком Иденби и Женевьевой, вас ждет смерть: я никому не позволю отнять то, что принадлежит мне!

Тристан расхохотался, осознав, что разговаривает сам с собой. Он шел по темным пустым коридорам. Неподалеку от большой столовой ему стали все чаще попадаться друзья и знакомые. Тристану отвели место за королевским столом, установленным на возвышении. Он сидел рядом с одной из кузин Элизабет Вудвилл – миловидной и обаятельной особой. Постепенно Тристан успокоился и выпил вина – по обычаю у него и соседки был один кубок на двоих – и вскоре почувствовал себя непринужденно. Но опять насторожился, заметив, что сэр Гай направляется к нему.

– Милорд, мне поручено служить вам, и поэтому я решил представиться… – Сэр Гай низко поклонился.

«Он выбрал самый подходящий момент, – подумал Тристан, изучая врага. – Какой из гостей короля решится затеять ссору в большой столовой?»

Светловолосый и кареглазый, Гай источал свежесть беспокойной юности. Его щеку пересекал шрам – несомненно, след раны, полученной в Босуортском сражении. Тристан был уверен в том, что Гай – опытный рыцарь; сомнения вызывала лишь его преданность.

– Я слышал, при Босуорте вы сражались на стороне Генриха, – начал Тристан. – Скажите, сэр, чем вызвана столь внезапная перемена?

– Множеством причин, милорд, – отозвался Гай, – надеюсь, за время путешествия на север я сумею назвать их вам.

– Непременно выслушаю вас, – пообещал Тристан. Низко поклонившись ему, Гай отошел. Тристан долго смотрел ему вслед.

Как член парламента, Тристан участвовал в очередном заседании. Пэры выслушали Генриха, и начались прения.

Дни шли чередой, почти ничем не отличаясь друг от друга. Тристан встретился с Томасом Тайдуэллом, выслушал отчет о состоянии дел в Бедфорд-Хите. Ричард отдал было поместье Тристана кому-то из вельмож, но ничем не подкрепил свой жест. Генрих, взойдя на престол, вернул Бедфорд-Хит Тристану.

Каждый вечер во дворце устраивали пышные пиры и увеселения. Однажды, глядя на гибких танцовщиц, Тристан попытался возбудить в себе хоть толику желания к одной из них. Его выбор пал на рыженькую девушку, грациозную, как серна. Но когда король подозвал девушку поближе, Тристан заметил, что у нее слишком круглое лицо и слишком полные бедра. К тому же она охотно услужила бы благородному рыцарю.

Бросив ей монету и отослав прочь, Тристан ушел спать. Перед сном он написал Джону письмо и рассказал о новостях из Бедфорд-Хита и о встрече с сэром Гаем. Потом лег, надеясь заснуть. Но его разбудил ночной кошмар: Тристан вновь видел Лизетту и младенца в лужах крови. Ему захотелось немедленно вернуться в Иденби, к Женевьеве. Только в ее объятиях он забывал о страшном прошлом.

Заседания парламента закончились, и Тристан наконец отправился на север. Томас ехал рядом с ним, а сэр Гай – чуть поодаль. Замок мятежников пришлось осадить. Тристан действовал осторожно, но замок был не так неприступен, как Иденби. Благодаря хитрости и терпению, Тристан не потерял ни единого человека. Защитники замка через восемь дней сложили оружие, запросили пощады и поклялись верой и правдой служить королю. Тристан приказал доставить в Лондон зачинщиков заговора, принял присягу от остальных и помиловал их от имени короля.

Сэр Гай повсюду следовал за ним, и Тристану представилась возможность внимательнее понаблюдать за врагом. Гай и вправду оказался храбрым рыцарем: первым ворвавшись в замок, он не выказал и тени страха. Его доблесть во время подавления мятежа была беспримерной, а к Тристану он относился с величайшим почтением.

Но Тристан, постоянно вспоминая, как проснулся в каменной могиле, понимал, что не сможет простить его. Что-то в поведении Гая настораживало Тристана. Гай не упоминал про Иденби и Женевьеву до тех пор, пока они не отправились в обратный путь. Разговор он завел, когда отряд приближался к Лондону.

– Милорд…

– Да, сэр Гай?

– Простите, я хотел спросить… Иденби мне не чужой. У меня дом неподалеку от замка, в лесу. Что сейчас в замке? Я часто вспоминаю старого Грисвальда, Мэг и…

– Леди Женевьеву? – холодно осведомился Тристан.

– Да. Как поживает миледи?

– Хорошо. Эдвина недавно вышла замуж.

– Вот как? Позвольте узнать, за кого?

– За моего друга Джона, По-моему, вы с ним знакомы – он был с нами в ту ночь, когда Женевьева чуть не убила меня. Помните?

Гай не отвел взгляд и продолжал расспросы:

– А леди Женевьева?

– Она до сих пор не замужем, если вы спрашиваете об этом.

Поблагодарив Тристана, Гай отъехал. Обдумывать разговор Тристану было некогда: впереди показался шпиль Вестминстерского дворца.

В Лондоне, в декабре, Тристан провел всего один день, показавшийся ему вечностью, и наконец Генрих отпустил его домой. Подгоняемый нетерпением, он проделал путь быстрее, чем обычно, лишь однажды заночевав в аббатстве францисканцев. Иногда Тристан отдыхал несколько часов, расположившись в лесу. Скоро, совсем скоро он будет дома…

На последнем привале Тристан задремал, но перед рассветом с ужасом проснулся от собственного крика. Он видел во сне свои руки, обагренные кровью Лизетты и младенца. Забыть это жуткое видение Тристан не мог и уже не надеялся когда-нибудь обрести покой.

Услышав свист хозяина, подбежал Пай. Тристан нашел поблизости ручей, напоил коня, а сам умылся обжигающе холодной водой. К середине утра он увидел вдали Иденби. Его сердце радостно забилось, Тристан пустил коня галопом. Стражники у ворот, узнав его, издали приветственные возгласы. Во дворе уже ждал конюх Мэтт, в дверях стояли Эдвина и Джон.

Наконец-то он дома! Эдвина поцеловала его и повела к. очагу, Грисвальд принес теплый медовый напиток с корицей. Потягивая его, Тристан рассказывал Джону о том, что творится в Лондоне, о битве в Норидже. Однако говорил он торопливо, постоянно сбиваясь. Не выдержав, Тристан спросил у Джона:

– А как дела здесь? Что Женевьева? – Он посмотрел на Эдвину. – Больше не пыталась сбежать? – Его голос звучал холодно, хотя в душе бушевало пламя. Эдвина смущенно покраснела, а Джон нахмурился.

– Нет, не пыталась.

– Где она?

– Как ты и приказал, мы держим ее в башне.

– Она… – начала Эдвина и осеклась, увидев предостерегающий взгляд Джона. – Каждый день я провожу с ней по несколько часов, мы ходим на прогулки. Чтобы размяться. Мы заботимся о здоровье Женевьевы. Если бы мы не выпускали ее гулять, она лишилась бы рассудка. А еще племянница…

– Что? – вскипел Тристан. – Что здесь творится?

Его собеседники смущенно потупились. Тристан раздраженно махнул рукой. Он уже здесь, и это главное. И зря так долго сидел в зале, делая вид, что ему вовсе не хочется взбежать в башню и оказаться в постели со своей пленницей, хотя до ночи еще далеко!

– Не важно. Не пойму только, что с вами стряслось!

Тристан поднялся и широкими шагами направился к лестнице.

На втором этаже Тристан, помедлил, удивленный своим нетерпением и внутренним трепетом. «Ну и ну, – подтрунивал он над собой, – значит, ты все-таки уязвим. Тебе же известно, что она ведьма, дочь дьявола или ангелов, прекраснейшая женщина мира, более соблазнительная, чем спелый плод…»