Текст книги "Среди роз"
Автор книги: Шеннон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
– Эдвина сидит у огня, – негромко ответил Тристан и понес девушку через весь зал. У очага и вправду расположилась Эдвина – бледная, с несчастными глазами, однако вполне здоровая на вид и, как всегда, изысканно и элегантно одетая.
– Эдвина! – выдохнула Женевьева.
Тетка бросилась к ней, но была остановлена молодым другом Тристана.
– Нет, Эдвина, – мягко возразил он. – Не вмешивайся.
Ошеломленная Женевьева смотрела через плечо на тетку, пока Тристан нес ее к винтовой лестнице. Эдвина не сводила с нее огромных, голубых и влажных глаз.
– Она жива! – Женевьева с облегчением вздохнула.
– Конечно, жива, – раздраженно подтвердил Тристан. – Она же не имеет привычки наносить удар в спину!
Значит ли это, что Эдвина останется жива, а ее ожидает смерть? Женевьева вновь попыталась вырваться. Тристан намотал ее волосы на руку и повел за собой. Оказавшись перед дверью своей спальни, Женевьева увидела на ней засов, которого раньше не было. Тристан втолкнул ее в комнату и остановился в дверях.
– Весьма жаль расставаться с вами, но увы – меня ждут дела! А вы пока искупайтесь и отдохните, миледи. Обещаю вернуться сюда при первой же возможности. – Улыбнувшись, он поклонился и вышел.
Женевьева услышала, как лязгнул в петлях засов.
Джон и Тибальд сидели в кабинете и казались вполне довольными жизнью, что порадовало Тристана. Он знал, что им пришлось пережить. Тристан расположился за столом. Тибальд сообщил, что прежние стражники замка брошены в подземелье и выпускать их оттуда он пока не намерен. Крестьяне и ремесленники уже принялись за работу, слуги временами грубоваты и мрачны, но никто не протестует против новых порядков.
– Темкина я тоже велел бросить в подземелье, – сообщил Джон. – Но затем запер его в одной из башен. Он знает, сколько платят арендаторы и вообще сведущ в делах замка. Знаю, Темкин напал на тебя той ночью, но как с ним поступить – решай сам. Он с ужасом ждет твоего возвращения.
Тристан, что-то пробормотав, сделал глоток эля.
– Какие же у тебя планы? – с любопытством спросил Джон.
– Пока не знаю, – отозвался Тристан. – Сначала надо завоевать уважение этих людей. Может, стоит кого-нибудь высечь – так, чтобы человек остался жив, но остальные поняли, чем им грозит мятеж. – Он глубоко вздохнул. Поездка утомила его, а еще предстояла встреча с Женевьевой.
Тристан и сам не знал, чего хочет от нее и как быть с ней дальше. Но был уверен лишь в одном: она возбуждает в нем острое желание, неведомый ему прежде голод, грызущий плоть и терзающий душу. Тристан снова и снова убеждал себя в том, что Женевьева всего лишь женщина.
Горечь его усиливалась, когда он вспоминал о ее предательстве. Будь она мужчиной, Тристан вызвал бы ее на поединок и убил. Но поступить так с женщиной невозможно, тем более с той, которую так страстно желаешь.
«Она принадлежит мне, – думал Тристан, – и сегодня же ночью должна понять это. А что будет дальше – увидим». В тот роковой вечер Женевьева сама пригласила его к себе в спальню, она умоляла и настаивала. Сегодня он исполнит ее просьбу, нравится ей это или нет.
– Пожалуй, остальное отложим до утра, – наконец сказал Тристан. – Джон, здесь есть комната, где я могу выспаться?
– А я думал…
– Да, я навещу леди Женевьеву, – сухо перебил его Тристан, – но спать рядом с ней не стану! Иначе моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
Джон хмыкнул:
– Спальня хозяина замка находится дальше по коридору. Я велю приготовить ее.
Джон и Тибальд поднялись, но не успели они выйти, как за дверью послышались шаги. В кабинет вбежала леди Эдвина, упала перед Тристаном на колени и умоляюще подняла на него залитые слезами глаза.
– Не убивайте ее, милорд, умоляю вас! Она еще так молода, у нее не было выбора! Поверьте, Женевьева сама не радовалась такому решению, но ведь она сражалась с врагом! Я знаю… Джон рассказал мне про вашу жену. Лорд Тристан, будьте великодушны! Прошу вас, милорд!
– Эдвина! – Тристан приложил ладони к ее щекам и посмотрел в огромные блестящие голубые глаза, заворожившие Джона. Он был раздосадован тем, что Джон рассказал о нем Эдвине. – У меня нет никакого желания убивать. – Тристан метнул взгляд на Джона. – И еще я прошу не обсуждать подробности моей жизни. – Он снова посмотрел на Эдвину. – Успокойтесь, Женевьева не умрет. Но она пленница, и останется ею. Никакие слезы здесь не помогут.
Эдвина поблагодарила Тристана, встала и подошла к двери, но на пороге оглянулась:
– Милорд, но я ведь не пленница. Почему же…
– Да, вы не пленница, миледи, но только потому, что смирились со своим положением. Если вздумаете бунтовать, вас ждет совсем иная жизнь.
– Милорд, но наверняка… – начала Эдвина.
– Джон, Тибальд, леди Эдвина, спокойной ночи! – Тристан нахмурился. Джон обнял Эдвину и поспешно увел из комнаты. Тибальд усмехнулся, покачал головой и вышел следом за ними.
Задумчиво допив эль, Тристан решил, что и без того слишком долго ждал. Чем дальше, тем сильнее в нем разгорался гнев. Закрыв глаза, он представил себе прекрасную леди, стоящую на коленях; а затем в памяти всплыло другое видение – Женевьева с окровавленной кочергой в руках. Тристан решительно поднялся.
Пора напомнить ей о том, что лучше не давать невыполнимых обещаний.
Глава 10
Женевьева ходила по спальне, все больше впадая в панику. Когда-то – целую вечность назад! – она поклялась больше не бояться Ланкастеров, будь они крестьянами или королями. Но это случилось прежде, чем она встретилась с Тристаном при дворе. Он держался зловеще спокойно, в его глазах полыхало адское пламя, а во вкрадчивом голосе слышалась такая угроза, что Женевьеву бросало в дрожь при одном воспоминании об этом. Уже в сотый раз она попыталась открыть дверь и расплакалась от досады. Дверь не поддавалась.
Девушка вернулась к чану, стоящему у огня. Над водой поднимался пар. Кто-то знал, что сегодня вечером Женевьева вернется домой и пожелает искупаться. Возможно, Тристан послал всадника предупредить слуг. Она наспех выкупалась, с тревогой прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. Опасаясь, как бы ее не застали нагой, Женевьева не успела насладиться горячей водой.
Она напоминала себе, что Тристан занят и вряд ли придет. Вытершись, Женевьева надела голубое бархатное платье, заботливо разложенное кем-то на кровати, и снова начала ходить по комнате. Она бессознательно дергала тесемки низко вырезанного лифа, жалея о том, что он слишком сильно обнажает грудь.
Наконец Женевьева оставила это занятие, закрыла глаза и мысленно попросила Бога дать ей смелости. Неужели Тристан прикончит ее своими руками? Может, той же кочергой, которой она ударила его?
Будь он проклят! Тристан и вправду знал толк в мщении и пытках. Вместо того чтобы обезглавить ее во дворце, где она еще сохраняла видимость спокойствия, он повез ее сюда и заставил томиться в неизвестности.
Женевьева открыла глаза, и ее взгляд упал на гобелены, прикрывающие окна – узкие и высокие, как бойницы. При ее стройности и ловкости ей удалось бы протиснуться в такое окно и спрыгнуть на парапет. Она, конечно, понимала, что может сломать ногу. Но что значит сломанная нога по сравнению с безжалостными пытками, уготованными Тристаном де ла Тером?
Она подошла к окну и сорвала гобелен с изображением сцены охоты. Он упал на пол, и Женевьева с досадой осмотрела окно. Подоконник был довольно высоким, а само окно – более узким, чем она предполагала. Но если повернуться боком, втянуть живот, просунуть в окно сначала плечи, а затем бедра…
Обернувшись, Женевьева заметила табурет перед туалетным столиком и подтащила его к окну. Вскочив на табурет, она встала на подоконник и взглянула вниз. Расстояние до парапета показалось ей огромным.
Внезапно хлопнула дверь. От этого звука Женевьева похолодела и от испуга чуть не свалилась с подоконника. Обернувшись, она увидела Тристана, невозмутимо стоящего в дверях. Он наблюдал за ней. Как всегда, на боку у него висел меч, он стоял подбоченившись и заполнял собой почти весь дверной проем, а голова его почти касалась притолоки. Он казался огромным и безжалостным.
Застонав, Женевьева вцепилась в стену. Отпущенное ей время истекло. Она все же сделала попытку протиснуться в окно, но сильные руки обхватили ее за талию, стащили с подоконника и бросили на пол. Больно ударившись, она вскрикнула.
– По-моему, это было просто глупо. – Тристан протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но Женевьева не приняла ее. Покачав головой, она вжалась спиной в стену, а он подступил ближе, не прикасаясь к ней, но не сводя с нее пылающего взгляда. Вздрогнув, она прижала ладони к стене, словно прося поддержки.
Невесело усмехнувшись, Тристан отстегнул ножны и бросил их на кресло перед камином.
– Вы хотели сбежать или свести счеты с жизнью?
– Какая разница?
– Никакой. – Глядя на нее загадочным взглядом, он начал стаскивать сапоги. Взгляд Женевьевы упал на ножны с мечом. Заметив это, Тристан усмехнулся. – Вы хотите убить меня моим же мечом?
Она вздернула подбородок.
– Да, у меня была такая мысль. – Оттолкнувшись от стены, девушка бросилась к двери. Она успела приподнять засов, но сильная рука, опередив ее, опустила его на место. На глаза девушки навернулись слезы, но она поспешно сморгнула их, ибо не желала унижаться перед этим человеком и поклялась не бояться его. Не выдержав напряжения, Женевьева бросилась на Тристана с кулаками.
Он схватил ее за запястья, но она ударила его коленом в пах. Чертыхнувшись, Тристан отпустил ее. Женевьева как молния бросилась к мечу, выхватила его из ножен и занесла над головой. Улыбнувшись, Тристан поклонился:
– Может быть, устроим поединок?
– Да! И я проткну вас насквозь! – Женевьева направила на Тристана острие меча. Он расплылся в мальчишеской улыбке. – Клянусь, я убью вас! – крикнула она.
– О, в том, что вы попытаетесь сделать это, я не сомневаюсь! Поверьте, Женевьева, я ничего не забыл. Но убить меня не так-то просто.
– Я не желаю…
Она не договорила: молниеносно вскинув ногу, Тристан выбил у нее меч, который отлетел в другой угол комнаты. Женевьева вскрикнула, а Тристан невозмутимо поднял меч с пола. Она не успела пошевелиться, как Тристан обернулся и приставил к ее горлу холодное острие.
– Леди, вы играете со смертью.
– Так убейте меня! И покончим с этим!
Но дрогнувший голос выдал ее.
Тристан окинул девушку насмешливым взглядом. Мускулы перекатывались под его рубашкой, горячее дыхание обдавало лицо Женевьевы, сталь холодила кожу. Она была уверена, что Тристан убьет ее, – на миг он плотнее прижал меч к ее горлу, но лезвие не оставило царапины. Взмахнув оружием, Тристан рассек тесемки лифа, ткань разошлась и обнажила грудь.
Она застыла от ужаса. Ее мучитель направился к камину, поигрывая мечом.
– Я не намерен убивать вас, Женевьева. Бог свидетель, я вправе сделать это, но чту рыцарский кодекс чести. Тем не менее я без малейших угрызений совести могу приказать высечь вас у столба. Это слишком легкое испытание для лгуньи, убийцы и предательницы.
– Я никогда не предавала короля, которому принесла присягу, – пробормотала она, потупив взгляд, и услышала, как сзади что-то упало. Краем глаза Женевьева заметила, что Тристан снял кожаную тунику и бросил ее на кресло поверх меча. Под туникой оказалась белая сорочка. Увидев обнаженную грудь и широкие плечи Тристана, она поспешно отвела глаза.
– Ну? – нетерпеливо и требовательно произнес он. – Я жду.
– Чего?
– Исполнения обещания.
Отблеск камина играл на его плечах и груди, золотил их, обрисовывал выпуклые бугры мышц. В глазах Тристана тоже плясало пламя. Он напоминал дьявола, рослого, могучего и злобного. Тристан издевательски усмехнулся:
– Если не ошибаюсь, именно так все и началось? Нет, не совсем так. Я сидел у огня. А вы упали передо мной на колени, умоляя, чтобы я взял вас вот в этой самой постели. Вы забыли, как обещали угодить мне? А я не забыл. Я несколько раз давал вам возможность отказаться, но вы сами настаивали, леди! Разумеется, мне и в голову не приходило, что у вас на уме. Я предупредил вас, Женевьева: если вы дадите мне обещание, то исполните его. Так и будет.
– Вы… презираете меня!
– Да, – с горечью подтвердил он. – Но я понял, что хочу вас, Женевьева. И одно чувство не имеет ничего общего с другим.
– Где же ваша утонченная галантность?
– Похоронена в каменной могиле на берегу.
– Вы говорили, что не воюете с женщинами!
– Леди, вы лишились всякого права на снисходительность, обманув меня. Ваше обещание будет исполнено, хотите вы этого или нет. Я дал клятву, когда умирал в каменной могиле. – Он склонил голову набок и горько улыбнулся. – Идите сюда, миледи. Мы начнем немедленно.
Женевьева покачала головой:
– Я ни за что не подойду к вам.
– Тогда я подойду к вам. – Тристан издевательски поклонился.
– Нет, нет! – выкрикнула она в ярости и отчаянии. Но он надвигался на нее, и Женевьева обвела комнату взглядом, ища спасения. Тристан стремительно протянул руки, вцепился ей в волосы и подтащил к себе. Она вскрикнула от боли и досады и попыталась вырваться. Золотистые волосы рассыпалась по его плечам и груди.
Руки Тристана двигались уверенно и быстро, касаясь ее шеи, скользя по голым плечам, спуская с них разорванное платье. Женевьева задохнулась, когда ее обнаженная грудь соприкоснулась с его грудью, поросшей жесткими волосками. Она хотела ударить Тристана, но он взглядом заставил ее опустить руки. Еще одна попытка ударить его коленом кончилась неудачей. Объятия Тристана казались каменными, в его глазах она не видела и намека на жалость, губы были презрительно сжаты. Словно не слыша ее криков, он уверенно подошел к постели и раздвинул полог.
– Я даже не успел хорошенько рассмотреть свою добычу. – Потянувшись к свече, стоящей на столике у постели, Тристан высоко поднял ее и начал разглядывать свою пленницу – измученную, задыхающуюся и дрожащую. Пренебрежительно хмыкнув, он задул свечу и поставил ее на прежнее место.
Наконец он поднялся, и Женевьева услышала, как на пол упали кожаные штаны.
Словно раненый зверь, Женевьева продолжала бороться за свою жизнь. Она перекатилась по постели и вскочила на ноги, но в темноте было труднее двигаться. Споткнувшись, Женевьева вскрикнула и снова почувствовала прикосновение рук Тристана. Он приподнял ее над полом, и в тусклом свете луны Женевьева увидела блеск его глаз.
– Вы чудовище, злобный зверь! – крикнула она. – Я никогда не видела таких свирепых и жестоких мужчин!
– Жестоких, леди? Да вы еще не знаете, что такое жестокость! Это нож в живот, кровь на горле, убийство неродившихся младенцев!
Внезапно Женевьеву охватили ужас и раскаяние. Что такого она сказала? Почему его лицо вдруг исказилось от боли? Девушка задрожала, неожиданно осознав, что он полностью обнажен, как и она. Прикосновение его рук словно оставляло на коже пылающие клейма, тело было твердым, как камень, а внутри его таилась взрывная, мощная сила. Ошеломленная этой переменой, Женевьева перестала отбиваться. Тристан бросил ее на кровать и лег сверху. Она почувствовала, как его достоинство прижимается к ее бедру, пробуждая в глубине тела трепет. Это огромное копье пульсировало! Не ведая, что такое слабость и жалость, он сейчас даст выход своей ненависти к ней. Женевьева, ошеломленная грубой мужской силой, не решалась пошевелиться.
Когда Тристан приподнялся над ней, девушка не выдержала.
– Прошу вас! – прошептала она.
Он просунул колено между ее ног, и Женевьева почувствовала, что Тристан прикасается к внутренней поверхности бедер, вблизи врат ее девственности. Слезы хлынули из ее глаз, и, ненавидя себя, она взмолилась: – Я боролась так, как могла. Я никогда никого не хотела убивать, но пришла в отчаяние! Сила была и остается на вашей стороне, вот мне и пришлось воспользоваться тем оружием, какое оказалось под рукой. Я… – Она осеклась и беспомощно уставилась на него огромными глазами.
Ее слова произвели на Тристана странное воздействие: его решимость не ослабела, он не отодвинулся, но устало опустил ресницы.
– О чем вы просите? – хрипло осведомился он. – Думаете, ваши люди ждут на пороге спальни, миледи? И в любой миг явятся к вам на помощь? Этого не будет, уверяю вас. Сегодня вы сдержите свое обещание. Скажите честно – если способны на честность, – чего вы добиваетесь?
Она закрыла глаза и еле слышно прошептала:
– Прошу, не причиняйте мне боли…
– Тогда вспомните свое обещание, Женевьева. Вы поклялись, что ночью будете нежны со мной, как влюбленная невеста. Не станете пытаться причинить мне боль. А я пострадал не только от удара кочергой, но и от ваших кулаков, ногтей, зубов – и колена.
Она не смела открыть глаза, но ощущала его всем своим существом, всей кожей и плотью – его сильные ноги и грудь, бедра, оплетенные мускулами, пульсирующее копье… Тристан все так же нависал над ней и оставался в таком положении еще очень долго. Внезапно Женевьеве стало легче дышать, но она не открыла глаза.
А потом он опять коснулся ее, и это прикосновение было таким легким, что Женевьева сама пожелала продлить его. Ладонь Тристана скользила по ее телу, животу, бедрам медленным, ласкающим движением. Пальцы легли на грудь и слегка сжались, задев сосок. Женевьева чуть вскрикнула, и Тристан прошептал что-то, чего она не расслышала, но задрожала от его ласк.
– Лежи спокойно…
Это продолжалось целую вечность – она лежала неподвижно, а он ласкал ее и что-то шептал. Женевьева чувствовала себя побежденной: больше она не могла бороться.
Тристан был нежен и терпелив, и вскоре ее начала бить совсем другая дрожь. Он убаюкивал и завораживал ее. Постепенно страх исчезал, движения рук Тристана успокаивали, пробуждали в глубине тела что-то неведомое и необъяснимое. А он продолжал колдовать в бледном свете луны. Его терпение казалось безграничным. Женевьева вдруг поняла, что не просто подчиняется его ошеломляющей силе.
От его прикосновений она словно ожила. Ее тело не было холодным, в нем вспыхнули жар и нетерпение. Рядом с Женевьевой был уже не враг Тристан де ла Тер, а олицетворение мужской силы. В душе она знала, кто он такой, но эти мысли вытеснились сладостными ощущениями. Впервые в жизни Женевьева чувствовала себя такой живой.
Она снова вздрогнула, когда он передвинулся, склонил голову, вобрал ее сосок в рот и начал дразнить его кончиком языка. Движения становились все быстрее и настойчивее, он обводил сосок языком, играл с ним, осторожно сжимал его.
Женевьева сама не помнила, как запустила пальцы в волосы Тристана, бессознательно приподняла колени и развела ноги в стороны. Она вдыхала чистый, острый мужской запах, окружавший ее точно туман, проникающий сквозь кожу и опьяняющий.
Его губы переместились в ложбинку между грудями, помедлили и занялись вторым соском. Женевьева задохнулась. Уронив руки на плечи Тристана, она задрожала от движений его пальцев. Как мужчина, он был неотразим – сильный, гибкий, здоровый, полный сил…
Наконец Тристан поднял голову, посмотрел на Женевьеву в темноте, а затем приложил ладони к щекам и коснулся ее губ. Он увлажнил их языком и осторожно приоткрыл. Поцелуй был долгим и требовательным, его язык проникал все глубже, и эти движения тоже завораживали Женевьеву. Ей следовало бы ненавидеть Тристана, но ничего подобного не случилось: эта ночь казалась полной очарования.
Она невольно ахнула, когда его ладони вновь прошлись по ее телу, поглаживая бедра, заставляя сильнее раздвинуть колени. Женевьева попыталась было воспротивиться, но Тристан прошептал, касаясь губами ее губ:
– Тише, успокойся… дай прикоснуться к тебе…
Она вцепилась в его плечи, и их губы опять встретились, но на этот раз поцелуй не отвлек ее от движения его ладони к внутренней поверхности бедер. Задохнувшись от наслаждения, Женевьева вонзила ногти ему в спину. Он взглянул на нее с усмешкой – дьявольской, язвительной, не похожей на те, что так пугали Женевьеву. Потом снова зашептал успокаивающие слова и легко коснулся ее губ. Женевьева затрепетала, ощутив, как его копье трется о холмик меж ее ног. Тристан опять начал ласкать ее грудь языком, постепенно спускаясь вниз, к животу, он раздвинул ее ноги – и наконец прикоснулся губами к тому местечку, которое давно пылало огнем. Женевьева вскрикнула и выгнула спину. Он крепко взял ее за руки и продолжал покрывать холмик поцелуями, от которых по ее телу пробегали молнии. Она запрокинула голову, бормоча, что ненавидит его и больше не выдержит ни секунды… Тристан усмехнулся, приподнялся, и на миг Женевьева действительно возненавидела это ликующее лицо. Он снова прильнул к ее губам, медленно-медленно опускаясь всем телом, заставляя еще сильнее развести ноги в стороны. Она дрожала и извивалась, вожделея его и горя желанием освободиться, и все-таки не сопротивлялась, а отчаянно льнула к нему.
– У тебя это впервые? – шепотом спросил он. Она гневно бросила, оскорбленная вопросом:
– Да!
Женевьева пришла в ярость от того, что он заговорил и разрушил чары.
– В таком случае я ничем не смогу тебе помочь, – сказал Тристан, и она побледнела от бешенства. Для него эта ночь была одной из многих, а для нее – той, которая больше никогда не повторится.
– Ненавижу! – прошептала Женевьева. Тристан вновь завладел губами девушки и она обняла его за спину, чтобы выдержать поцелуй – проникновенный, требовательный, обжигающий, вновь уносящий ее в мир ощущений. Он передвинулся и вновь начал ласкать Женевьеву.
Но когда Тристан придвинулся в следующий раз, ее пронзила жгучая боль; вскрикивая и задыхаясь, она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Теперь в его голосе не слышалось и тени насмешки.
– Тише, тише… успокойся… – повторял Тристан лежа неподвижно и позволяя ей привыкнуть к новым ощущениям. Горячие слезы обжигали щеки Женевьевы, а он все шептал и целовал ее со всепоглощающей страстью.
Она не заметила, когда боль сменилась невыносимым, сводящим с ума блаженством. Поначалу он казался таким чужим – рвал ее на части, был слишком горячим, твердым, проникал слишком глубоко и резко. Но постепенно ее тело привыкло к нему, смирилось с вторжением и подстроилось к его ритму. Движения Тристана, плавные и медленные, внезапно ускорились, набрали ошеломляющий темп. Какая-то нежная, обволакивающая мелодия звучала в ушах Женевьевы. Она дрожала и вскрикивала, ощущая плавные толчки, скольжение твердого копья, игру мышц Тристана, прикосновение упругих бедер. В ее недрах что-то забилось, удары копья участились, и она уткнулась лицом в плечо Тристана, продолжая вскрикивать. Неукротимое желание нарастало в ней. Захватывающий ритм уносил ее на небеса и повергал в бездну, в волны, без устали бьющиеся о берег моря. И вдруг что-то воспламенилось и вспыхнуло, и на один восхитительный момент перестало существовать все, кроме пронзительных и сладостных ощущений. Женевьева почти не заметила, как он в последний раз погрузился в нее сокрушительным ударом, застонал и излился.
Устремив невидящий взгляд в темноту, она вдруг с мучительной ясностью поняла, что капитулировала перед ним. Не осталось ни гордости, ни страха. Сегодня ночью она проиграла свою единственную настоящую битву.
Женевьева отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Ее плечи покрывала испарина. Из горла вырвался сдавленный стон, она попыталась отстраниться еще дальше, но не смогла: Тристан придавил всем телом ее волосы и коснулся пальцем щеки.
– Ты плачешь? – спросил он.
Забыв о боли, она яростно отдернула голову.
– А как же? Ведь меня только что изнасиловали!
Он засмеялся, окончательно унизив ее.
– Леди, надеюсь, вы никогда не узнаете истинный смысл этого слова. Такое вам придется пережить еще не раз. Вы и понятия не имеете о том, что такое жестокость и насилие. И хотя не упали сами ко мне в объятия, для первого раза постарались на славу и выполнили свое обещание.
– Нет! Я ненавижу вас!
– Как вам угодно, моя дорогая наложница. Но это лишь начало. – Он провел пальцем по ее руке, и Женевьева отдернула ее.
– Не смейте! Вы уже сделали свое грязное дело! Оставьте меня в покое!
В комнате раздался его смех – на этот раз дружеский и ободряющий. Тристан повернул Женевьеву лицом к себе.
– Ну и ну! «Грязное дело»! Нет, дорогая, мы только начали! Я намерен узнать все, на что вы способны, и обрету истинное блаженство!
– Блаженство?! Мне противны ваши прикосновения!
– Вы всегда лжете, Женевьева? Ладно, попробую отучить вас от этой скверной привычки!
Она замахнулась, но Тристан со смехом перехватил ее руку, а когда наклонился, чтобы поцеловать ее, Женевьеву охватил трепет; она горела и дрожала от предвкушения. Но он вскоре отстранился, продолжая усмехаться.
– Какая жалость, что меня клонит в сон! – Тристан потянулся за своей рубашкой. – Но не отчаивайтесь – я позабочусь о том, чтобы вы не страдали от одиночества.
Женевьева натянула на себя одеяло и с настороженным удивлением уставилась на него. Он сказал, что хочет спать, но почему-то одевался. Слава Богу! И все-таки она не понимала, почему Тристан уходит.
– Вы… оставляете меня одну? – наконец спросила она.
– Я же говорю – мне надо выспаться. И запомните, леди: впредь я никогда не повернусь к вам спиной.
Подхватив сапоги, он двинулся к двери, но Женевьева окликнула его:
– Вы оставите меня здесь, в моей спальне? Одну?
Тристан улыбнулся:
– Да, вы будете одна, за исключением тех случаев, когда я пожелаю разделить с вами ложе. Конечно, вы останетесь здесь, разумеется, если я не пожелаю наказать вас и не велю бросить в подземелье. Но как быть дальше, я еще не решил.
– Боже милостивый… – Женевьева начинала понимать, какое место отведено ей в жизни этого человека. – Вы – самый гнусный, отвратительный, подлый…
– Спокойной ночи, Женевьева, – холодно перебил он и вышел.
Посмотрев на захлопнувшуюся дверь, она спрыгнула с постели и всем телом налегла на дверь, но, как и следовало ожидать, та была заперта снаружи. Охваченная ознобом, Женевьева опустилась на пол и обхватила себя руками. На ее коже до сих пор горели следы его поцелуев.
Она разразилась яростными, беспомощными рыданиями.
