Текст книги "Среди роз"

Автор книги: Шеннон Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 21

– Не говори глупостей – я знаю ее! – уверял Тристан Джона. – Она никогда не согласится!

Первым делом Тристан разыскал друга. Тот играл в шахматы с лордом Уиггином. Эдвина наблюдала за ними. Уиггин слыл опытным игроком, поэтому Тристан подсказал Джону несколько ходов – с таким расчетом, чтобы его друг поскорее проиграл. Как только Джон поднялся из-за стола, Тристан обнял его за плечи и, извинившись перед Эдвиной, сказал, что хочет поговорить с ним. Они вышли на улицу и направились к пристани. Стоял ясный холодный день, в воздухе уже пахло весной. Друзья миновали лавку, на вывеске которой красовались ступка и пестик: здесь торговали целебными снадобьями. Неподалеку виднелась вывеска цирюльника. Перед небольшой толпой прохожих плясали уличные мальчишки, а странствующий менестрель исполнял хвалебную песнь новому королю. В открытые двери кузницы было видно, как полыхает пламя в горниле.

– Но попытаться все-таки стоит, – возразил Джон, потирая озябшие руки. – Вон таверна. Давай зайдем? За кружкой славного эля легче принять решение.

Через десять минут их провели в отдельную, жарко натопленную комнату и поручили заботам смущенной служанки. Тристан уселся, протянул ноги к огню, обхватил ладонями оловянную кружку и задумался. Джон воодушевленно убеждал его в том, что достаточно заручиться согласием.

– Скажи ей, что ты готов забыть о прошлом. Нельзя допустить, чтобы пострадал ребенок.

– Джон, я знаю: она не согласится.

– В таком положении любая женщина пожелает выйти замуж за отца будущего ребенка. Напомни ей о грехе и искуплении!

– Слишком поздно. Женевьеве известно, что я сказал нашему доброму отцу Томасу из Иденби.

Джон глотнул эля, стукнул кружкой об стол и развел руками.

– Скажи, что это приказ короля!

– Ничего ты не понимаешь, дружище. Королям подчиняются из политических соображений. Отцы повинуются королям, дочери – отцам. Каждый из них боится что-нибудь потерять. А Женевьеве терять нечего.

Велев служанке подать еще эля, Джон вернулся к разговору:

– И все-таки напрасно ты это задумал!

– Отчего же? Подкуплю священника, и делу конец. Подкупить его несложно, достаточно объяснить, что он исполняет волю короля.

Служанка принесла поднос с полными кружками и поставила его перед Тристаном, наклонившись при этом так, что ее грудь чуть не вывалилась из глубокого выреза платья.

Тристан мимоходом улыбнулся миловидной и пухленькой девушке, с веселыми карими глазами и румяными щеками уверенный, что она уже прикинула, сколько запросить с него за услуги.

«Когда-нибудь она растолстеет, – думал он, – а эти румяные щечки поблекнут…» Тристан вдруг понял, что стал циничным. В молодости он счел бы эту милашку соблазнительной и провел бы ночь в бесхитростных развлечениях, уступая естественным желаниям.

Но теперь он сравнивал ее с Женевьевой, и это сравнение было явно не в пользу служанки. Долгими, бесконечными ночами в Ирландии Тристан представлял себе Женевьеву, видел изысканные очертания ее лица, высокие скулы, полные губы, словно нарисованные кистью искусного художника, ее стройную спину, длинные изящные ноги великолепной формы…

Вот и сейчас он думал о Женевьеве, а не о Лизетте. Пока служанка игриво поглядывала на него, расставляя на столе немудреную снедь, Тристан ощущал трепет желания и понимал, что наконец вернулся домой, где пустил корни, о чем раньше и не помышлял. Он не просто желал Женевьеву, а не мог без нее. Его завораживали ее пылкость, голос, нежность к близким. Он восхищался упорством этой женщины и преданностью погибшим. За все это время Тристану так и не удалось сломить ее волю – она покорялась, но вскоре вновь начинала бунтовать.

Вернувшись из-за моря, он не навестил Женевьеву не из желания наказать ее. Просто в его душе все еще бушевала война. За ее неистовством он не расслышал опьяняющий шепот любви.

– Ваша светлость!

– Что? – Тристан отрицательно покачал головой, догадавшись, что девушка спросила, голоден ли он. Служанка принесла ему лучшую еду, какая только нашлась в заведении. Печально взглянув на него, она удалилась, а Тристан снова мрачно уставился в огонь.

«Стало быть, ты любишь ее, глупец. Ты готов забыть о прошлом и любить Женевьеву не потому, что Генрих приказал тебе жениться, а по своей воле. Ты уже все решил – зная, что она по-прежнему строит козни, что ей не терпится поплясать на твоих костях. Женевьева встречалась с сэром Гаем в часовне, а этому человеку нельзя доверять. Только идиот мог полюбить ее…»

Он взял со стола полную кружку и осушил ее залпом, а затем усмехнулся Джону, радуясь теплу и легкому головокружению. Тристан никогда не злоупотреблял вином, но сегодня решил напиться. Джон подошел поближе к другу.

– А если она раскроет твои замыслы?

Тристан расхохотался.

– Ни в коем случае! – Он припомнил тот день, когда Женевьева чуть не улизнула в монастырь. – Такой возможности я ей не дам!

Из-за двери вдруг донесся взрыв грубого хохота. Джон встал и с любопытством выглянул в общий зал. Там собрались ремесленники одной из городских гильдий, они ели, пили и смеялись шуткам молодого музыканта, юноши лет двадцати.

Джон вышел туда и обратился к дюжему горожанину:

– Что происходит?

Увидев изысканную одежду Джона и герб на пряжке, удерживающей плащ на плече, горожанин поспешно поднялся:

– Милорд, вон тот паренек поет непристойные песенки про женщин.

Джон, уже захмелевший, направился к юноше, с усмешкой взял его за плечо и велел следовать за собой. Тристан удивленно поглядел на вернувшегося друга и зардевшегося музыканта, который робко проговорил:

– Ваша светлость, я не знаю, зачем меня позвали сюда.

– Дружище, нам нужен твой совет, – сказал Джон.

– Вот как? – Тристан улыбнулся, вытянул ноги и сделал глоток из кружки. – Пожалуй, да. Итак, Джон, действуй!

Посмотрим, что скажет нам менестрель.

– Его светлость – влиятельный человек, – объяснил Джон юноше. – Герцог Иденби, эрл Бедфорд-Хита. И это не просто титулы – его земли простираются, насколько хватает взгляда; он любимец его величества Генриха Седьмого. Но у него возникло… затруднение. – Джон налил смущенному юноше эля и велел выпить.

– Женщина? – спросил юноша. Джон кивнул. – Красивая?

– Как ни одна другая.

– Молодая?

– Почти дитя.

– Нежная и ласковая?

– Неприступная, как роза с острыми шипами! – Тристан засмеялся и подлил себе эля. Позабыв о разнице в положении, юноша сел рядом.

– Роза среди шипов… – задумчиво повторил он.

– Белая роза – единственная среди алых, – уточнил Джон. Менестрель понимающе кивнул. – Но это еще не все. Он должен покорить ее. Заставить выйти за него замуж.

– Она откажется, – заявил Тристан.

Юноша в раздумье склонил голову и вдруг просиял.

– Украдите ее, милорд! Посадите в седло, умчитесь в темноту и сделайте вашей женой! Тогда она наверняка согласится.

– Это он уже сделал, – мрачно сообщил Джон. – Он собирается заманить ее в ловушку, подвести к ней вплотную, а когда она откажется, будет уже поздно.

– А если она никуда не пойдет?

– Тогда он понесет ее.

– По-моему, милорд, план более чем рискованный! Но я всего лишь бедный музыкант – где уж мне читать мысли этой леди…

– Мы тоже ее не понимаем, – усмехнулся Тристан.

– Значит, роза с шипами? Леди, уже знакомая с рыцарским мечом, однако предпочитающая поступать так, как ей заблагорассудится? Но тот, кто хочет сорвать розу, должен знать, что она всегда с шипами. Я бы попытался убедить ее, а если не получится – применил бы силу! Это надежный способ, милорд. Силе покоряются даже самые упрямые.

– Знакома с рыцарским мечом! – Джон расхохотался. – Более того – она ждет от него ребенка!

– И все же отказывается? – изумился менестрель. Тристан и Джон кивнули. – Ваша светлость, в таком случае я отшлепал бы ее и силой приволок к алтарю!

Джон рассмеялся и поднял кружку.

– За Женевьеву! Так или иначе, ей придется смириться!

Тристан и музыкант тоже подняли кружки. Как только менестрель запел, все забыли о времени. Втроем они съели две бараньи ноги, выпили целое море эля, полюбовались плутовкой-служанкой, уютно устроившейся на коленях менестреля, и наконец Тристан с Джоном под руку вышли на улицу, продолжая распевать.

Тристан решил поговорить с Женевьевой, а если разговор не состоится, убедить Эдвину помочь ему. Эдвина согласится, она желает Женевьеве только добра и способна вразумить ее.

– Без Эдвины в этом деле нам не обойтись… – начал Джон и осекся, борясь с опьянением. Тристан вгляделся в темноту. Где-то мяукнул кот, послышался шорох. Крысы? Здесь, неподалеку от пристани, их множество.

Мгновенно протрезвев, Тристан поманил Джона за собой. До дворцовых ворот было еще далеко, идти предстояло по темным и извилистым улочкам. Внезапно Джон услышал за спиной крадущиеся шаги. Тристан продолжал говорить, но Джон понимал: он делает это в расчете на преследователей. Они свернули за угол, и шаги вдруг стали громкими и торопливыми. Джон глубоко вздохнул, готовясь к схватке.

Когда Тристан обернулся, в его руке уже сверкал обнаженный меч. Беззубый верзила в грязной кожаной рубахе прыгнул на него с ножом, а его сообщник, долговязый и увертливый, вскинул боевую палицу.

Схватка кончилась, едва успев начаться: Джон и Тристан отлично владели оружием. Глядя на двух противников, которые корчились на земле, истекая кровью, Тристан чертыхнулся и наклонился над ними.

– Воры и разбойники, – мрачно бросил Джон. – Куда катится мир!

Тристан вздрогнул.

– Они мертвы.

– Уж лучше они, чем мы! Мерзавцы, которые убивают из-за кошелька…

– По-моему, это не просто грабители.

– А кто же еще?

– Не знаю. – Тристан выпрямился и покачал головой. – Но воры не нападают на двух вооруженных рыцарей. Гораздо проще подстеречь в темном углу богатого купца, ученого или ремесленника.

– Стало быть, это наемные убийцы? Но кто мог знать, что мы придем сюда?

Тристан похолодел, вспомнив взгляд Женевьевы. Неужели это она приказала убить его? Однажды Женевьева уже пыталась сделать это сама и почти преуспела. Можно ли доверять ей? Она о чем-то шепталась с Гаем в часовне. А еще раньше они вдвоем подстроили ловушку. Тристан не сомневался в том, что Гай желает ему смерти. Но как это доказать? И надо ли доказывать, что красавица, ждущая от него ребенка, его единственная радость и любовь, желает ему смерти?

Женевьева вздрогнула, услышав стук камешка об стекло, вскочила, оставив книгу мистера Клэкстона в кресле у камина, бросилась к окну и выглянула во двор. Ей удалось разглядеть только тень – такую зловещую, что она содрогнулась. Но вскоре она поняла, что во дворе стоит Гай.

Накинув плащ, Женевьева метнулась к двери, ведущей во двор. Здесь было темно, свет падал только из окон королевских покоев, но его было достаточно. Не успела она заговорить, как Гай закрыл ей рот поцелуем. В его глазах светилась такая мука, что Женевьева не решилась оттолкнуть его.

– Гай, я так рада тебе! Но…

– О Женевьева! Как мне больно видеть тебя такой! – Он отступил так поспешно, словно живот вырос у нее из-за болезни. – Но твои беды скоро кончатся, клянусь. Ты будешь со мной.

Женевьева опустила голову.

– Гай, а Тристан?..

– С Тристаном будет покончено, миледи, – усмехнулся Гай. – Женевьева, ты все так же прекрасна. Ты снилась мне каждую ночь.

– Гай, не надо. – Она встревоженно посмотрела на галерею и взмолилась о том, чтобы никому не вздумалось прогуляться по ней. Женевьеву оскорбляло пренебрежение Тристана, но она не хотела, чтобы он еще раз застал ее наедине с Гаем.

– Не беспокойся, Женевьева, – с горечью заметил Гай. – Твой любовник сидит сейчас в таверне. Он не вернется.

– До утра?

– Вообще не вернется. О Женевьева! – Он коснулся ее живота, и она отстранилась, удивляясь неприязни к нему. – Будем надеяться, что родится девочка. Король наверняка отдаст ей владения отца. Сын представляет большую угрозу.

– Гай, о чем ты говоришь?

Он покачал головой и усмехнулся.

– Впрочем, этот жеребец наверняка обзавелся в Ирландии дюжиной ублюдков!

Женевьеву охватила ревность. Она поняла, что сделала глупость, выйдя во двор, и была готова разразиться слезами. Женевьева могла бы поклясться, что Тристан желает ребенку только добра и мечтает о ней. Он отдал ей так много… Но никогда не уверял, что их связь будет продолжаться всегда. – Возможно, Тристан и вправду переспал с десятком ирландских красоток и считал, что вправе так поступать. Женевьева для него – лишь боевой трофей, ибо досталась ему вместе с замком, мебелью и гобеленами. Господи, ну почему она так глупа? Почему позволила ему завладеть ее сердцем?

– Гай…

– Нет, любимая, не смотри на меня так! Я не причиню вреда ребенку, но законным наследником станет мой отпрыск. Если родится мальчик, мы отдадим его в монастырь. Он станет епископом…

– Гай, это невозможно!

Он коснулся ее щеки и вновь забормотал, задыхаясь:

– Он должен жениться на тебе – ты знаешь? У меня есть свои люди среди слуг короля. Король восхищается тобой, он заставит де ла Тера сделать предложение. Если он не женится на тебе, Генрих отнимет у него Иденби. Возможно, это только угроза, но зато у меня есть шанс…

– Что?!

– Король потребовал, чтобы Тристан взял тебя в жены, даже назначил тебе приданое – гораздо богаче, чем Иденби. Тристану обещаны огромные владения. На этот раз Генрих изменил своему правилу – не давать подданным слишком много власти, чтобы не стать жертвой предательства.

Женевьева была потрясена, ноги не держали ее. Но едва собравшись ответить Гаю, услышала за спиной странный звук. Он доносился из ее комнаты. Туда никто не входил без предупреждения. Кроме Тристана.

– Гай, уходи отсюда! Тристан вернулся!

– Этого не может быть. – Гай самодовольно ухмыльнулся.

– Женевьева! – послышался из комнаты глубокий баритон. Гай вздрогнул.

– Я же говорила! Уходи, пожалуйста! Скорее, Гай, он убьет тебя!

Гай метнулся через двор, перебрался через ограду и растворился в темноте. Дверь, к которой Женевьева прислонилась спиной, задергалась.

Во двор вышел Тристан. От него сильно пахло элем.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Ничего.

– На улице холодно.

– Я… вышла полюбоваться луной.

– Луны не видно.

Внезапно она вспомнила слова Гая, и в ней вскипела ярость.

– Не твое дело! – Женевьева попыталась уйти, но Тристан схватил ее за руку, притянул к себе и коснулся рукой живота.

– Напротив – мое, дорогая.

– Ты пьян!

– Совсем немного. А ты бы предпочла, чтобы я не дышал?

– Черт побери, Тристан, отпусти меня! Ты же говорил, что не желаешь мне зла, – вот и убирайся отсюда!

– Нет, миледи, вчерашний день был исключением из правила. Я дома. А здесь холодно, и ты сейчас пойдешь со мной.

Его лицо оставалось в тени. Женевьева попыталась высвободиться, но безуспешно. Ее вдруг затошнило. Ей хотелось, чтобы он удерживал ее в объятиях нежностью, а не силой, она так ждала его три долгих месяца… А потом Женевьеве снова вспомнились слова Гая.

– Домой, миледи!

Она запротестовала, но Тристан поднял ее над землей, внес в дом и крепко закрыл за собой дверь. Не глядя на него, Женевьева прошла к камину. Будь он проклят и за то, что где-то пьянствовал весь день…

– Нам надо поговорить, – начал Тристан. Заметив зловещий блеск в его глазах, она почувствовала желание. Да, Женевьева хотела его, жаждала поцелуев и прикосновений! Ее тело изнемогало от страсти, ибо разлука была бесконечно долгой. Несмотря на ненависть к Тристану, Женевьеве хотелось обнять его. Она снова уставилась на огонь, напоминая себе о гордости. Пусть говорит! Коварный шантажист! Значит, король восхищен ею…

– Я долго думал о нас. Ради будущего Иденби и нашего ребенка я женюсь на тебе.

– Вот как? – Она презрительно усмехнулась.

– Через три недели. О свадьбе объявят заранее. А еще я должен предпринять поездку в Бедфорд-Хит.

– А мне казалось, милорд, будто вы уверяли, что больше никогда не женитесь.

– Женевьева, ты рискуешь родить внебрачного ребенка.

– Вот как, милорд? А я слышала, что Ирландия перенаселена – с тех пор как там побывали вы! Можете делать предложение очаровательным ирландкам! – Она топнула ногой и чуть не залилась слезами. – Я никогда не стану вашей женой! Вы убили моего отца, отняли мой замок! Когда-нибудь я получу свободу – не только для себя, но и для своего ребенка!

– Женевьева…

– Лживый, гнусный негодяй! Клянусь, я никогда не выйду за вас! Даже по приказу короля! Я буду счастлива, когда он лишит вас власти!

Вопросительно приподняв бровь, Тристан шагнул к ней. Она почувствовала тепло его тела и оказалась в кольце сильных рук. У нее закружилась голова. Женевьева не находила в себе сил оттолкнуть Тристана и потому уставилась в его глаза – темные как ночь и исполненные решимости.

– Миледи, через три недели вы станете моей женой.

– Думайте, что вам угодно, милорд. Но с моих уст никогда не слетят слова клятвы!

– Посмотрим.

– Повторяю: этого не будет!

– Можете говорить, что хотите.

Некоторое время они стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза. Отпустив Женевьеву, Тристан пошатнулся и схватился за каминную полку.

– Вы пьяны! – выкрикнула она в ярости и досаде. Как он посмел предлагать брак после того, как запер ее, а сам целыми днями развлекался? Этого она не потерпит; больше Тристан не прикоснется к ней!

– Да? – Он расхохотался, поскольку и вправду был пьян. Потом снова потянулся к ней, но она увернулась. Однако бежать было тяжело, и Тристан схватил ее за плечо. От рывка платье треснуло. Смеясь, он притянул Женевьеву к себе и мгновенно раздел. В его глазах горела страсть.

– Нет, я не стану вашей игрушкой после того, как вы проводили дни в пьянстве, разврате и… Тристан!

Она вновь очутилась в его объятиях. Не сводя с нее загадочного взора, он настороженно улыбался. Женевьева ударила его кулаком в грудь.

– Тристан… – выдохнула она. – Я не могу… До родов осталось совсем немного времени и…

– Тише, Женевьева. Я просто хочу уснуть, обнимая тебя и ребенка.

Он бережно уложил ее в постель и задул свечи. Она услышала, как Тристан раздевается, и с горечью подумала, что, желая ненавидеть его, испытывает к нему другие чувства – ревность, боль, негодование… и любовь. Он улегся рядом. Женевьева ощутила чудесное тепло его нагого тела и силу рук. Тристан ласково погладил ее по голове. Время шло, а он по-прежнему только обнимал Женевьеву.

– Я не стану твоей женой, Тристан. – Ее голос дрожал от слез.

– Спи, Женевьева.

– Я рада, что ты жив, Тристан, честное слово. И с нетерпением ждала тебя. Но замуж за тебя не пойду.

– Тише, Женевьева, спи.

Она умолкла. Он поцеловал ее в макушку и задумался. Сегодня ночью кто-то пытался убить его. И кажется, во дворе, где была Женевьева, мелькнула чья-то тень.

Следующие несколько дней Тристан провел в обществе короля и его приближенных. Генрих интересовался мнением Тристана о внешнеполитических делах, но кроме того, решил даровать Иденби королевскую хартию, тем самым превратив его из замка в укрепленный город. Это пришлось по душе Тристану: новый статус должен был способствовать процветанию ремесленников и крестьян. Он знал, что Генрих не прочь иметь еще один город, откуда английские товары увозили бы за границу, а пошлины отправлялись бы в королевскую казну.

Женевьева по-прежнему отказывалась покидать свою комнату. Как ни странно, Тристану нравилось проводить с ней время и даже выслушивать ее колкие замечания. Она твердо вознамерилась одержать победу, но и он не думал уступать ей. Тристан не доверял Женевьеве, но любил ее и тосковал о ней. Ему было достаточно лежать рядом с Женевьевой по ночам. Он умиленно улыбался каждый раз, когда она шевелилась.

Зная, что Женевьева приготовилась отразить атаку, он больше не упоминал о браке, однако сделал все, что считал необходимым для этого. Она постоянно утверждала, что не выйдет за него замуж, и он может принудить ее стать наложницей, но не женой. Тристан хмурился, но молчал.

Встретив Женевьеву, он потерял интерес к другим женщинам. Задолго до того как Тристан признался себе в том, что любит ее, он видел, как она прекрасна и загадочна. И кроме того, Тристан никогда еще не встречал женщины с таким характером.

Оставалось предпринять еще одну поездку. Однажды утром в середине апреля, поцеловав полусонную Женевьеву, он сообщил, что покидает ее на неделю. Ему показалось, что в ее глазах мелькнуло отчаяние, но он уверил себя в том, что ошибся.

– Не скучай, – сказал Тристан, – и не беспокойся, к свадьбе я вернусь.

В Бедфорд-Хите он не был уже три года, ему давно следовало проверить, что происходит в поместье. Его сопровождали Джон и Томас Тайдуэлл. Все было почти так, как в тот давний роковой день, когда все трое увидели последствия жуткой бойни.

Погода была хорошая, сумерки подступали медленно. Тристан заметил, что поля уже вспаханы, дома с соломенными крышами восстановлены. В полях трудились крестьяне, а их жены выбегали навстречу Тристану и радостно приветствовали его.

Этим вечером он поужинал в зале вместе с Джоном и Томасом, в окружении преданных слуг. Здесь собрались стражники и священники, стряпчие и ремесленники. Позвав управляющего и начальника стражи, Тристан занялся делами. Только поздно ночью он лег спать.

Ему снилась Женевьева – она то грациозно шла по коридору и галерее, то сидела с рукоделием перед камином, то играла на арфе, то раскладывала пасьянс, то радостно улыбалась. Он слышал ее шепот, чувствовал ласки. Встав, Тристан направился в детскую, улегся там и долго смотрел в темноту, предаваясь воспоминаниям. На следующий день состоялась церковная служба по усопшим. Глядя на мраморные надгробия, Тристан понял, что испытывала Женевьева на Рождество.

Скульптору удалось передать черты Лизетты. Казалось, ее глаза вот-вот откроются, а губы тронет улыбка. Она как будто хранила какую-то тайну. Тристан надеялся, что теперь Лизетта на небесах и забыла о земных страданиях.

В последующие несколько дней у него не выдалось свободной минуты. В отсутствие Тристана Бедфорд-Хит процветал, но последние несколько месяцев Томас провел в Ирландии, поэтому дел скопилось немало. Прежде Тристан думал, что никогда не вернется сюда и уж тем более не захочет здесь жить. Но эта земля, титул и дом принадлежали ему. Он собирался жениться на Женевьеве и хотел, чтобы его наследник жил здесь в довольстве и покое.

Священник предупредил, что в доме несколько раз видели привидения, но Тристан прервал его нетерпеливым взмахом руки. Что ж, пусть отец дает ему советы, брат смеется его шуткам, Лизетта навещает его… Вернувшись сюда, он с удивлением обнаружил, что не чувствует прежней режущей сердце боли. Тристан сразу смирился с приказом Генриха, более того – порадовался ему. Он был готов жениться, начать все сначала и здесь, у мраморного надгробия Лизетты, понял, что вправе любить. Нельзя допустить еще одну ошибку. Женевьева станет его женой, он усмирит ее и выкажет нежность.

Вечером Тристан отправился в обратный путь, пробыв в поместье дольше, чем рассчитывал. Повидавшись с королем, он поспешил в комнату Женевьевы. Сердце его неистово колотилось. «Ты закаленный в боях воин, – сказал себе Тристан, – и должен хранить спокойствие».

Джон и Эдвина встретили его в коридоре. Эдвина мило покраснела.

– Тристан, Женевьева ни о чем не подозревает, но так сердится на тебя! Я уверяла, что ты вернешься, но… – Она потупилась. – Роды приближаются, она в растерянности…

– А значит, стала еще вспыльчивее, чем прежде! – заключил Тристан.

Эдвина кивнула.

– Я сказала, что мы едем в город, туда, где не встретим ни одного знакомого. Женевьева предположила, что король пригласил нас в новый дворец…

– В таком случае ведите ее сюда.

– Может, вам лучше поехать вдвоем?

– Эдвина! – укоризненно протянул Джон. – Ну что ты такое говоришь! Она наверняка заподозрит неладное…

– Решили оставить меня наедине с этой фурией? – насмешливо осведомился Тристан.

– Нет! Просто я не желаю участвовать в обмане!

– Вы не хотите, чтобы ваша племянница стала хозяйкой поместья, а ее ребенок – законнорожденным?

– Ну хорошо! Идем! – смирилась Эдвина и вместе с Джоном направилась за Женевьевой.

– Вы должны вести себя, как влюбленные после долгой разлуки, – напомнил им Тристан.

– Лучше уж я притворюсь, что навеселе, – отозвался Джон.

Тристан открыл дверь комнаты и улыбнулся. Женевьева выглядела великолепно. Его охватила нежность: она надела на голову подаренное им украшение. Ее локоны падали на щеки и блестели в лучах солнца. Платье было подпоясано под самой грудью, пышная юбка, отделанная мехом, скрадывала живот. Женевьева поднялась. Ее глаза сверкали как звезды, губы дрожали. Тристан понял, что она соскучилась и с нетерпением ждала его…

– Доброе утро, Женевьева.

– По-вашему, оно доброе?

– Женевьева, не затевай ссору! – Эдвина нахмурилась. Тристан, предложив Женевьеве руку, сказал, что им пора.

– Мы поедем в экипаже?

– Нет, нельзя, чтобы тебя растрясло.

Они быстро прошли по коридору. В длинной галерее им повстречался эрл Ноттингем. Тристан помахал ему и двинулся дальше, мимо ночных стражников, к большим воротам. Увидев, куда они направляются, Женевьева покраснела.

– Тебе нездоровится? – встревоженно спросил он.

– Нет, все хорошо.

– Ты… стыдишься своего положения?

Она вспыхнула:

– Да!

– Зря.

– Я не стану твоей женой, Тристан.

– Тогда Генрих отдаст тебя какому-нибудь безобразному старику.

– И поделом тебе!

– Но пострадаешь-то ты, а не я.

Томас, который шел следом, услышал их разговор.

– А еще у него могут оказаться жирные губы. И он будет рыгать в постели.

– Томас, не найдете ли себе другую жертву? – возмутилась Женевьева.

– Ни в коем случае! Поскольку Тристан – мой господин, у меня на это нет времени.

– Когда родится ребенок, – отозвался Тристан, – у тебя появится время, ты вернешься в Бедфорд-Хит, а мы уедем в Иденби.

– Кто это «мы»? – изобразила удивление Женевьева. – Ведь я принадлежу старому лорду с жирными губами.

– Какая горькая участь! – воскликнула Эдвина. Все рассмеялись и двинулись дальше.

Женевьева взглянула на Тристана и, охваченная желанием, заставила себя припомнить их поединки и свое поражение.

– Я не стану твоей женой, Тристан. И никакими ужинами и развлечениями ты не заставишь меня изменить решение. Клянусь, такого удовольствия я тебе не доставлю.

Он улыбнулся. Через несколько минут они подошли к живописному каменному дому. Слуга в ливрее встретил их у двери, но Женевьева не узнала ни цвет ливреи, ни герб на плече.

– Кому принадлежит этот дом? – спросила она.

– Одному из друзей короля, – уклончиво ответил Тристан и провел ее в столовую.

Женевьева помедлила у стола. С высоких потолочных балок свисали знамена, стены были украшены разнообразными гербами. Тристан подошел к ней и галантно отодвинул кресло.

– Садись, дорогая.

– Я тебе не «дорогая» и вполне могу постоять.

– Это ни к чему. Не бойся, я расположусь подальше.

Наконец все разместились за столом. Слуги в роскошных черных ливреях с бледно-зеленой отделкой прислуживали гостям. Разлили вино, подали множество блюд – от угрей до нежнейшей говядины, рыбу, дичь, редкостные фрукты. Ужин занял немало времени. Тристан, пристально наблюдавший за Женевьевой, радовался тому, что она нервничает и часто подносит к губам кубок.

Эдвина направляла беседу, Джон и Томас часто смеялись. Только Женевьева и Тристан молчали. Наконец назначенное время наступило, Тристан кивнул Джону и направился к Женевьеве, которая в этот момент говорила Эдвине, что этот дом ничуть не похож на постоялый двор или таверну. Переглянувшись е Джоном, Тристан повел Женевьеву по коридору, но не к той двери, через которую они вошли.

– Тристан, это дом короля? – спросила она. – Ты никому не заплатил за еду и услуги! А где же другие гости? И потом, ты сбился с пути. Не припомню, чтобы мы шли по этому коридору.

Тристан ввел ее в часовню епископа Саутгейта, и Женевьева сразу заподозрила неладное. Еще бы, у алтаря ждал сам епископ с двумя причетниками.

– Нет! – воскликнула Женевьева. – Нет, Тристан, этого не будет! Эдвина, нет! Это незаконно! Вы не посмеете! – И она попыталась высвободиться.

– Черт побери, Эдвина, она слишком мало пила! – С яростью прошептал Тристан.

– А что мне было делать? – возразила Эдвина. – Не могла же я напоить ее силой!

Тем временем задыхающаяся Женевьева колотила Тристана в грудь обоими кулаками.

– Женевьева, ты выйдешь за меня, даже если мне придется связать тебя и заткнуть рот.

– Тише, тише! – К ним приблизился епископ – седовласый мужчина с суровым лицом и добрыми глазами. – Детка, ты ждешь ребенка от этого человека. Король желает, чтобы вы поженились. Рассуди здраво…

Но Женевьева не слушала: она взмахнула рукой, задев плечо епископа. Тристан перехватил ее руку и извинился перед священником.

– Я подожду вас у алтаря, – сказал епископ.

– Женевьева! – взмолилась Эдвина.

– Сукин сын! – выпалила Женевьева, глядя на Тристана горящими глазами. – Ублюдок, подлец, негодяй!

Он зажал ладонью ее рот и повел к алтарю. За ними в тревожном молчании следовали Томас, Джон и Эдвина. Тристан остановился у алтаря, не выпуская из объятий Женевьеву и продолжая зажимать ей рот. Его рубашка была разорвана, волосы упали на лоб, он тяжело отдувался.

– Прошу вас, святой отец. Мы готовы.

Служба началась. Епископ явно спешил, читая молитву, предшествующую брачной церемонии. Тристан охотно принес клятву верности. Пришла очередь Женевьевы. Она ждала, едва сдерживая слезы. Тристану придется разжать ей рот, и вот тогда…

– Женевьева Левеллин… – епископ перечислил все ее титулы. – Согласны ли вы…

«Никогда! Еще чего! Повиноваться, любить и беречь? Этого не будет!»

Наконец Тристан убрал руку, и Женевьева открыла рот.

– Да я…

Ладонь Тристана вновь зажала ей рот – как в тот день, когда она пыталась позвать монахинь на помощь. Женевьева чуть не задохнулась. Она забилась, пытаясь вывернуться из кольца крепких рук, но Тристан велел епископу продолжать. Священник даже бровью не повел.

Женевьева слышала его слова как сквозь гул. Перед ее глазами поплыли черные пятна, она начала слабеть. Тристан прильнул к ее губам. Она почти не сопротивлялась. Церемония была окончена.

– Нет! – вдруг опомнилась Женевьева, но Тристан снова зажал ей рот. У нее почти не осталось сил. Она пошатнулась и поняла, что не сможет стоять без поддержки.

Тристан осторожно подвел ее к столу и указал на бумаги, в которых уже расписались свидетели.

– Я не подпишусь! – вскрикнула Женевьева, но безжалостные пальцы стиснули ей руку, вложили в пальцы перо и заставили сделать росчерк. – Это незаконно! – крикнула она, наконец оказавшись на свободе. Епископ выступил вперед:

– Миледи, все законно! Я слышал, как вы произнесли клятву. Уверяю вас, дорогая: вы вступили в самый что ни на есть законный брак.

На глаза Женевьевы навернулись слезы. Ее губы опухли, мощные руки Тристана оставили синяки на запястьях.