Текст книги "Среди роз"
Автор книги: Шеннон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
У двери комнаты Тристан задержался, жестом велел молодому стражнику уйти и поднял засов.
Женевьева, вся в белом, неподвижно лежала на постели. Волосы ее разметались, и в чреслах Тристана вспыхнул жар при мысли о том, как эти золотистые пряди обвиваются вокруг его руки, накрывают их обоих, скользят по бедрам… Испугавшись, Женевьева обернулась, схватила подушку и прижала к себе. Ее серебристые глаза широко раскрылись.
«Она сразу узнала шаги, поняла, кто идет, даже не глядя на дверь, и все-таки удивилась, поскольку никто не знал, когда я вернусь, – думал Тристан. – Так рада она или нет?» Оба молчали. Тристан подошел к Женевьеве, присел на постель, взял ее за подбородок и вгляделся в нее.
Красота девушки ничуть не померкла: серебристые глаза, белоснежная кожа, розовые, как лепестки розы, губы… Но присмотревшись, он заметил перемену: Женевьева была бледнее, чем обычно, и осунулась.
– Ты больна? – спросил он. Она попыталась высвободиться, и Тристан не удерживал ее. Обняв подушку, девушка прислонилась к изголовью кровати с таким видом, словно перед ней заклятый враг. – Я спрашиваю, ты больна?
Она покачала головой.
– Иди сюда.
Женевьева вздрогнула, а в ее изумительных глазах полыхнул огонь.
– Что вы о себе возомнили, милорд де ла Тер? Вы пропадаете на несколько месяцев, затем возвращаетесь и…
– Мои дела вас не касаются, миледи. Довольно и того, что я здесь. – Он притянул ее к себе. Она яростно выругалась, но Тристан только рассмеялся и поцеловал Женевьеву так жадно и страстно, что у нее перехватило дыхание. А когда он поднял голову и снова взглянул на нее, она показалась ему еще прекраснее: ее глаза ярко блестели, влажные губы приоткрылись, грудь высоко вздымалась под белой тканью.
– Отпусти!
– Не могу.
– Сейчас еще день…
– Я соскучился по тебе.
– Не сомневаюсь! Ты побывал при дворе Генриха, затем вновь затеял войну – сражался, жег, грабил, убивал, насиловал…
– А, так ты ревнуешь? Тебе хочется знать, кого я насиловал? – Тристан рассмеялся. – Миледи, да будет вам известно: большинство женщин были бы рады стать моими жертвами.
– Самодовольный болван! Ублюдок! Мне все равно! Отправляйтесь к ним, а меня оставьте в…
Она осеклась, прижала ладонь к губам и судорожно сглотнула. В ее глазах отразились отчаяние и тревога.
– В чем дело? – насторожился он и разжал объятия. Она проворно вскочила с постели, дрожа и продолжая зажимать рот. – Женевьева, если ты сейчас же не…
– Прошу, умоляю – оставь меня на минуту!
Растерянный Тристан встал. Хрупкая и взволнованная, она еще больше побледнела.
Догадка пришла к нему не сразу. Как в полусне, он направился к ней. Женевьева попыталась ускользнуть, но деваться было некуда. Тристан расстегнул ее ночную сорочку, подхватил ладонью грудь и заметил, что тонкие синие жилки на ней стали заметнее, а соски потемнели и набухли… Так же деловито он провел ладонью по ее животу, и Женевьева вздрогнула, как зверек, попавший в ловушку.
– Будь ты проклят! – крикнула она. – Уходи! Меня тошнит!
Тристан задрожал, сердце его сжалось от боли, перед глазами замелькали кровавые пятна…
– Я сверну тебе шею!
Никогда еще Женевьева не слышала в голосе Тристана такой безудержной ярости. Она была испугана и совершенно беспомощна, каждое утро ее тошнило и преследовали мысли о том, что жизнь никогда уже не вернется в обычную колею, а все надежды на будущее погибли.
– Это не моя вина, – спокойно заметила она. Тристан молча устремил на нее суровый взгляд. Женевьева не знала, как он воспримет новость, но ничего подобного не ожидала. Ей казалось, что Тристан посмеется, а он рассвирепел. В мертвенно-холодных глазах Тристана сверкнула такая ненависть, что у Женевьевы душа ушла в пятки. – Но не беспокойся, это тебя не касается. – Поскольку он молчал, девушка добавила первое, что пришло в голову: – Меня можно убить и таким образом избавиться от него.
Он ударил ее наотмашь. Она рухнула на колени и вскрикнула; Тристан рывком поставил ее на ноги.
– Никогда, слышишь, никогда больше не говори об этом! Ты сама понимаешь, что сделать уже ничего нельзя. Клянусь всеми святыми, если ты хоть что-нибудь предпримешь, я покажу тебе, что значит жестокость. Я спущу с тебя шкуру!
Тристан покинул комнату.
Глава 17
В нем проснулись мучительные воспоминания, боль рвала его на части, и казалось, будто в череп вонзился меч. Он спускался по лестнице, обхватив руками голову, смутно припоминая, что сказал и как ударил ее, и презирал себя за это. Но исправить Тристан ничего не мог, поэтому ощущал только боль. Его сапоги гулко стучали по ступеням. На площадке он схватился за стену, постоял и быстро сбежал в большой зал. Джон и Эдвина сидели перед очагом. Оба обернулись, но Тристан даже не заметил их и пошел во двор, не обернувшись на оклики Джона.
Он знал, куда спешит – к морю, к зимнему ветру, который наверняка еще холоднее, чем его сердце. Там Тристан надеялся излить ярость и муку, сводившие его с ума. Свои слова и поступки он почти не помнил, зато в памяти у него отчетливо запечатлелись слова Женевьевы.
В Иденби кипела жизнь. Кузнецы и крестьяне предлагали свой товар, стражники приветствовали Тристана, но тут же испуганно замолкали: он не слышал и не видел их. Ему не терпелось добраться до стены, обращенной к морю, – туда, где он останется один.
Наконец Тристан добрался до песчаного пляжа. Присев на камень, он уставился на серые волны, без устали бьющиеся о берег. Ветер налетал порывами, взметались белые гребни и тут же рассыпались мириадами брызг. Воздух, влажный и холодный, пах морской солью. Тристан глубоко вздохнул, прижал ладони к вискам, закрыл глаза и попытался овладеть собой.
Господи, как он ненавидел ее! За то, что изнывал от желания, мечтал прикоснуться к ней и не мог. Тристан не понимал, что с ним стряслось. Любому мужчине известно, чем заканчиваются супружеские утехи! Только глупец мог рассчитывать, что женщина, которой он не раз овладевал, останется бездетной!
Он устремил взгляд на небо, где из-за серых туч иногда выглядывало бледное зимнее солнце. Вытянув руки, Тристан заметил, что они слегка дрожат. Еще бы, он вел себя как безумец! Застонав, Тристан поднялся и подошел к воде. Под ногами скрипел влажный песок.
Все дело в прошлом, решил он. Виной всему трагедия, разыгравшаяся в Бедфорд-Хите. Тристан снова чертыхнулся, стиснул зубы, запрокинул голову и втянул солоноватый воздух. Она предложила убить ее и таким образом избавиться от ребенка. И эта женщина взывала к милосердию!
Закрыв глаза, Тристан ощутил холод. Женевьева всегда казалась ему прекрасной. И держалась вызывающе, неизменно готовая дать отпор. Но эту битву она проиграла.
– Тристан!
Удивившись, он обернулся на крик. Неподалеку стоял Джон. Помахав рукой, он направился к Тристану, недовольно хмурясь.
– Тристан, что с тобой? Она носит твоего ребенка!
– Напрасно ты не предупредил меня.
– Тристан, так не поступают даже с врагами. Помнишь, как ты рассвирепел, когда я ударил Эдвину? Но я люблю ее, я женился на ней! А ты…
– Черт побери, Джон, если бы ты предупредил…
– О чем? Ты старше меня, тебе известно, как устроен мир! Неужели ты рассчитывал, что все обойдется? Ради такой женщины можно пожертвовать многим.
– Джон! – угрожающе прервал его Тристан, но Джон продолжал:
– Если кто-то и способен понять тебя, так только я. И все-таки скажи, почему ты так жесток с ней?
– Нет, Джон, ничего ты не понимаешь! Сколько раз она твердила, что у меня нет сердца! А теперь хочет…
– О чем ты?
– Она хочет избавиться от…
– Да ты спятил!
– Напротив! Я был у нее, я все слышал! Ты же знаешь, как она презирает меня. С какой стати ей любить моего ребенка?
Джон покачал головой:
– Да, в ее сердце нет места любви – но что тут странного? Зато я могу поручиться, что она не ужаснулась и не удивилась. Женевьева не так наивна, как ты. Позволь задать тебе вопрос, герцог Иденби, эрл Бедфорд-Хита – или кем ты там еще станешь после очередного подвига во славу короля? Как ты воспринял эту новость? С таким же мрачным лицом? Тогда почему же ты ждал от нее радости?
Внезапно Тристан улыбнулся. Джон тоже улыбнулся, и они обнялись.
– Дружище, она до сих пор надеется сбежать, но клянусь тебе, у нее и в мыслях нет повредить ребенку, – заверил его Джон.
– Сбежать? – изумился Тристан. – Но зачем? Что она намерена делать дальше?
– Кажется, отправиться на материк.
Тристан ковырнул каблуком песок.
– Значит, она безнадежно глупа. Я никогда не женюсь, но ее ребенок может стать моим наследником.
– По закону незаконнорожденные не имеют прав на наследство.
– Но лишь в том случае, если у их отцов есть законные наследники. Странно… – пробормотал Тристан. – А я думал, она смирилась, в надежде, что я женюсь на ней и наш ребенок родится в законном браке.
– Она никогда не согласится стать твоей женой, Тристан.
– Это еще почему?
Джон рассмеялся:
– Тристан, ты и вправду лишился рассудка! Ты осадил Иденби, отнял у нее все, и… Она никогда не сдастся, вот и все.
– Пусть так, – тихо ответил Тристан. – Но и отсюда никуда не сбежит. Особенно теперь.
– Неужели ты и впредь намерен держать ее взаперти?
– Нет. Она будет со мной, Джон.
Но тут Джон заметил, что кто-то бежит к берегу. Женевьева! Она казалась лучом солнца на фоне серого зимнего неба. Ее золотистые волосы развевались, она держалась гордо и прямо, статная и грациозная в белом бархате, и казалась неземным видением, танцующим среди камней.
«Но это вовсе не танец», – подумал Тристан и вдруг вспомнил, что не запер дверь в ее комнату и отослал стражника. А хитрая плутовка не преминула воспользоваться случаем и улизнула!
Она тоже надеялась обрести покой у моря. Белые гребни волн и хмурое серое небо стали бы бальзамом для ее души.
Тристан усмехнулся: в поисках спасения Женевьева бросилась сюда – прямо к нему в объятия. Внезапно увидев его и Джона; она вскрикнула и хотела убежать, но со стены на нее смотрели стражники. Она очутилась в ловушке.
– Женевьева! – в тревоге вскрикнул Джон, а Тристан сразу понял, что ее легкие туфельки скользят на обледенелых камнях. Она выросла в этих местах, была легка и проворна, но рисковала упасть и разбиться, быстро прыгая с камня на камень.
– Она остановится, ручаюсь, – пробормотал Тристан. Но Женевьева не замедляла бег. Она спускалась вниз все быстрее, волосы, развевались за ее спиной, белое бархатное платье казалось облаком.
– Женевьева, стой! – крикнул Тристан. Она не услышала его – или пропустила слова мимо ушей, выбирая кратчайший путь к берегу. – Черт бы ее побрал! – воскликнул Тристан.
Он бросился за ней. Сосредоточенная, она не сразу заметила преследователя.
– Женевьева, ни с места!
– Нет! – крикнула она.
– Не бойся, я не обижу тебя.
Но Женевьева не поверила ему. Оступившись, она вдруг упала на камень на четвереньки. У Тристана замерло сердце: ему тут же представилось, как она ударяется виском об острый камень и падает на песок, потемневший от крови.
– Женевьева, стой, кому говорю! Куда это ты собралась? Не двигайся. Сейчас я подойду…
– Нет, нет!
Он приближался, не сводя с нее глаз.
– Женевьева, что ты делаешь?
Ее глаза блестели и Тристан догадался, что она с трудом сдерживает слезы.
– Я просто хочу… уйти. Я вовсе не пытаюсь сделать что-нибудь с…
– Стой, здесь некуда…
Она перебила его торжествующим смехом:
– А вот и есть, милорд! Вы слишком плохо знаете Иденби!
И Женевьева снова стала перескакивать с камня на камень. Чертыхнувшись, Тристан рванулся за ней. Однако она была проворна, как дикий зверек, и прыгала, пока не добралась, до песка. Джон тоже бросился к ней. Женевьева направлялась на север, к скале. Разглядев в ней пещеру, Тристан понял, что она опять решила сбежать.
– Черт! – Он прибавил шагу, стараясь опередить ее. Задыхаясь, Тристан настиг девушку на песке, сбил с ног и придавил собой. Она вскрикнула и начала отбиваться; по ее щекам катились слезы. Он успел схватить Женевьеву за руку, и она затихла, задыхаясь и дрожа.
Тристан посмотрел в ее искаженное отчаянием лицо, увидел влажный блеск глаз, заметил, что она перепачкана песком. И вдруг он расхохотался и приник к ее губам в нежном поцелуе, забыв о песке, море и бегущем к ним Джоне. Тристан впитывал вкус ее слез, чувствовал на губах песчинки и не переставал смеяться, пока Женевьева не замерла, уверенная в том, что он сошел с ума. Едва Тристан разжал объятия, она проворно вскочила и отбежала подальше.
– Женевьева…
– Не подходи ко мне!
Он с улыбкой протянул ей руку.
– Ты спятил!
– Нет, миледи, я в здравом рассудке. Просто… я сожалею.
– О чем? – удивилась она. Тристан шагнул к ней, и она отпрянула, но он успел схватить ее за руку и притянуть к себе. – Тристан, тебе незачем ненавидеть меня, или бить, или…
– Мне очень жаль, Женевьева. Умоляю, прости меня.
Она держалась все так же напряженно. «А почему бы и нет, – с горечью подумал он, – ведь Женевьева почти не знает меня. Будь я проклят, если еще раз покину замок, пусть, даже по приказу короля!»
– Если бы ты только дал мне сбежать…
– Этого я позволить тебе не могу.
– Тристан, ты был так зол, но я ни в чем не виновата… я не хотела…
– Успокойся, Женевьева.
Слезы навернулись ей на глаза.
– Клянусь, Тристан, я вовсе не собиралась убивать…
– Знаю.
Подоспевший Джон встал рядом, тяжело отдуваясь.
– Тристан, здесь слишком холодно, – заметил он. Тристан кивнул, подхватил Женевьеву на руки, а она обняла его за шею. Он двинулся в обратный путь.
– Я никогда не оставлю попыток сбежать, – прошептала Женевьева. – Как нам быть дальше? Война между нами никогда не кончится.
В эту минуту она казалась совсем юной и растерянной. Ее руки нежно обвивали его шею, ресницы блестели от слез.
– Давай заключим перемирие, – предложил Тристан.
Войдя во двор замка, он направился прямо к двери большой башни. Увидев их, Эдвина бросилась к ним, но Тристан сразу проследовал в спальню Женевьевы. Здесь в камине весело плясал огонь. Прижимая дорогую ношу к себе, Тристан опустился в кресло у камина.
– Тристан…
– Тише, тише. Клянусь, больше я никогда не обижу тебя.
Напряжение медленно ослабевало. Женевьева слегка успокоилась в кольце его рук и начала засыпать. Прижавшись щекой к ее макушке, он тоже закрыл глаза. Сейчас Тристан чувствовал к ней только безграничную нежность.
Поняв, что Женевьева заснула, он отнес ее на постель, заботливо укрыл одеялом и смущенно улыбнулся, коснувшись пальцем ее щеки. Тристан не запер дверь на засов. На лестнице ему встретилась радостно улыбающаяся Тэсс. Он сухо поздоровался с ней и велел не будить леди Женевьеву, а перед ужином принести ей горячей воды.
– Она будет ужинать у себя? – спросила Тэсс.
– Нет, с нами внизу, если захочет.
Тристан быстро спустился вниз. Джон и Эдвина, сидевшие у камина, посмотрели на него. В их глазах читался вопрос. Тристан протянул ладони к огню, улыбнулся и бросил взгляд на Джона.
– Похоже, тебе не терпится сообщить, что творилось в замке во время моего отсутствия. Идем, Джон. – И он кивнул в сторону кабинета, куда Грисвальд предусмотрительно принес подогретый эль.
Женевьева проснулась внезапно и подумала, будто ей только приснилось, что Тристан вернулся. Но ощутив на руках песчинки, вспомнила, что он и вправду в замке. Да, Тристан вернулся.
Она вскочила, огляделась и поняла, что находится вовсе не в башне. Нет, она лежала в постели в своей спальне. Сегодня она выспалась впервые за много недель.
Подтянув колени к груди, Женевьева с содроганием вспомнила о том, как Тристан воспринял известие о ее беременности, и задумалась, не упустила ли сегодня возможность сбежать. Она и сама не знала, что чувствует. Дрожь перестала бить ее. Женевьеву согрели воспоминания о ласковых словах Тристана, как искренне он извинился перед ней и с непривычной нежностью предложил ей мир.
Чуть не рассмеявшись, она прижала ладони к раскрасневшимся щекам. Слишком долго копилась в ней усталость, слишком долго Женевьева изнывала от неизвестности. Много ночей провела без сна, с нетерпением ожидая возвращения Тристана. А теперь радовалась тому, что он вернулся, и не радовалась, а была счастлива, ликовала! Предложение заключить перемирие вселило в нее надежду.
Теплее ей стало, когда она вспомнила, как он обнимал, смотрел на нее темно-синими глазами, нежно улыбался и обещал, что больше никогда не обидит.
Она вдруг вздрогнула, подумав, что это обещание он не сможет сдержать. Да и ее ничто не заставит забыть все, что произошло между ними. Женевьева боялась строить планы на будущее, хотя охотно говорила о Тристане с Джоном и Эдвиной. Она не смела признаться себе, что тошнота, мучающая ее каждое утро, – свидетельство начала новой жизни. Внезапно осознав это, она преисполнилась нелепой гордости, решив, что ее ребенок будет сильным и благородным, похожим на отца… пусть даже внебрачным. Оставалось лишь надеяться, что Тристан не скоро пресытится ею и местью. Но когда-нибудь он все равно приедет в замок вместе с невестой, выбранной для него королем – богатой и знатной наследницей.
Женевьева отказывалась размышлять о том, почему этот человек, причина всех ее бед, так дорог ей. Она поднялась, тряхнула головой и пожалела, что не может вымыть волосы и избавиться от песка. Стоя возле кровати, она вдруг бросила взгляд на дверь и в порыве надежды направилась к ней. К ее величайшему изумлению, дверь была не заперта. Снова прикрыв ее, Женевьева застыла на месте. Он пообещал ей перемирие… Значит, можно сбежать. Правда, с риском вновь очутиться в замке.
А можно принять его условия и остаться здесь. Как же она устала! У нее не хватит сил на еще одну напрасную попытку. Тристан уже доказал, что сбежать от него невозможно. Грызя ноготь, она направилась в глубь комнаты. Ее мысли прервал негромкий оклик и стук в дверь. На пороге стояла Тэсс – как всегда, жизнерадостная.
– Я разбудила вас, миледи?
Женевьева покачала головой.
– Вот и хорошо. Мне запретили будить вас, а уже поздно, скоро ужин. Сейчас сюда принесут горячей воды. Какое платье вы наденете к ужину?
– К ужину? – Сердце Женевьевы екнуло.
– Да, миледи! – Тэсс широко улыбнулась, и Женевьева пожалела о том, что прежде питала к ней неприязнь. Судя по всему, Тэсс радовалась ее свободе. – Внизу, в большом зале. Вы займете свое место за столом, миледи!
Женевьева рассмеялась, обняла горничную и дружески похлопала ее по спине. Вскоре слуги принесли ванну и горячую воду. Женевьева удовлетворенно вздохнула, но тут же одернула себя: глупо радоваться тому, что принадлежит ей по праву. Но, хотя будущее по-прежнему оставалось туманным, сейчас ее охватила радость. Женевьеве хотелось мира и покоя. И, чтобы Тристан был рядом.
Тристан появился в зале уже в сумерках, объехав вместе с Джоном вокруг замка и осмотрев стены. Он думал о том, как будет держаться Женевьева – вызывающе, холодно или просто гордо? А может, она вообще откажется покинуть комнату? Войдя в зал, он замер.
Женевьева стояла у камина, задумчиво глядя на огонь. На ней было темно-синее платье с золотистой отделкой, отороченное мехом. Как всегда безмятежная, Эдвина сидела рядом и вышивала. Обе женщины обернулись, но Тристан видел только одну из них.
Он заглянул в ее глаза и заметил, что они стали синими, под цвет платья. Отблески огня освещали Женевьеву, играли в волосах, подчеркивая их красоту. И она улыбалась – робко и смущенно. Тристан не мог сдвинуться с места, не мог заставить себя подойти к камину.
Прошло времени, прежде чем он подошел к огню и стянул перчатки, чтобы согреть руки.
– За стеной продают все, что только можно пожелать, – сообщил он. – Зима привела сюда торговцев.
– Да, но должно быть, в Лондоне выбор гораздо богаче! – откликнулась Эдвина. Тристан с улыбкой кивнул: Лондон и вправду был наводнен всевозможным товаром – торговля опять процветала, и ввели новую моду в одежде. Обменявшись с Эдвиной несколькими фразами, Тристан предложил поужинать. Вышедший из кухни Грисвальд доложил, что все готово – обитатели замка ждали только возвращения Тристана. Улыбнувшись Женевьеве, старик сообщил, что приготовил ее любимые блюда. Она зарумянилась и украдкой взглянула на Тристана.
Он предложил Женевьеве руку, подвел ее к почетному месту и помог сесть. Тристан знал, что сегодняшний ужин в замке не сравнится с пышными королевскими пирами, но он был ему куда милее. Вино казалось Тристану особенно сладким, за столом шла непринужденная беседа, и даже Женевьева время от времени вставляла слово. Тристан рассказал Эдвине о нынешних модах, а Джону – о заседаниях парламента, битве при Норидже и положении дел в столице. Он упомянул про Томаса Тайдуэлла, и Джон начал оживленно расспрашивать о давнем друге. Тристан взглянул на Женевьеву.
– Кстати, я встретил и вашего знакомого, миледи.
– Сэра Хамфри?
– Нет, его я не видел, но слышал, что с ним все хорошо. Я говорю о сэре Гае.
Она нервно сжала ножку бокала.
– Сэр Гай в Лондоне? В Тауэре?
– Нет, нет – дела у него идут отлично. В последнюю минуту сэр Гай перешел на сторону Генриха и храбро сражался за него.
– Что?! – ахнула Женевьева. Тристана вдруг охватила неистовая ревность. – Этого не может быть!
– И все-таки это правда.
Она опустила глаза, а Тристану отчаянно захотелось узнать ее мысли. Эдвина сменила тему.
В тот вечер они засиделись за столом допоздна, сознавая, что в их жизни произошел важный поворот. Никто не упоминал о положении Женевьевы и событиях минувшего дня. Они стали просто двумя влюбленными парами и наслаждались обществом друг друга.
Украдкой поглядывая на Женевьеву, Тристан заметил, что она тоже наблюдает за ним. От ее взгляда он задрожал. Выждав некоторое время, Тристан поднялся, предложил Женевьеве руку и извинился перед Джоном и Эдвиной, сказав, что поездка утомила его. Он очень опасался, что Женевьева вновь вступит в борьбу с ним.
Но она оперлась на его руку. Ее пальцы слегка дрожали, пока они поднимались по лестнице. Войдя в комнату, Тристан направился к ярко пылающему камину, сел, снял сапоги и засмотрелся на огонь. Когда же он взглянул на Женевьеву, она затрепетала от желания прикоснуться к нему.
Должно быть, Тристан угадал ее мысли. Поднявшись, он притянул ее к себе и легко коснулся губ. Чуть погодя Тристан развязал тесемки ее лифа, и Женевьева задрожала от волнения. Спустив платье с плеч девушки, он опустился на колени и вобрал в рот один сосок, затем другой.
Она запрокинула голову, охваченная сладостными ощущениями, и вцепилась в его плечи.
– Я тебя не обидел? – спросил Тристан. Она вспыхнула и покачала головой:
– Нет, нет!
Стыдясь своих чувств, Женевьева обвила руками его шею и уткнулась лицом в плечо.
– Слава Богу! Иначе сегодня ночью я умер бы от желания!
Он отнес Женевьеву в постель и предался с ней любви с такой нежностью и пылом, что ей казалось, будто она умирает от наслаждения… и обретает рай.
