Текст книги "Их невинная секретарша (ЛП)"

Автор книги: Шайла Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Тейт покраснел, – Я пытался заманить девушку в постель. По крайней мере, ролевые игры веселее, чем те иностранные фильмы, которые Бэлль заставляла меня смотреть.

Аннабель прищурилась, – Ничего я тебя не заставляла. Ты сам притащился на тот фестиваль, сказав, что являешься большим поклонником Сибирского кино.

Тейт застонал, – Детка, ни один сибиряк не станет смотреть это дерьмо. Честно. Мне хотелось вскрыть себе вены и истечь кровью, – его лицо осветила самая сексуальная улыбка в мире, превратив из озорного мальчишки в настоящего мужчину. Затем голос Тейта понизился до интимного урчания. – Но тогда я тоже пытался затащить девушку в постель.

Киска Бэлль непроизвольно сжалась. Им нельзя здесь оставаться, иначе она сделает то, о чем впоследствии пожалеет.

– Вы ведь сегодня возвращаетесь в Чикаго, верно?

– Конечно, нет, – Эрик нахмурился. – Нужно добавить кондиционер в список того, что подлежит ремонту. Кажется, он не работает. Судя по виду, ты совершенно замерзла, – он задержал на ней взгляд, но Бэлль не поняла, на что он намекает. – Местами в этом доме я тоже ощущал холод.

В данный момент девушку не волновал холод – ей становилось жарко от одного присутствия этих мужчин рядом, – Ремонт отопления числится в моем списке. Я разберусь с этим.

Аннабель не собиралась признаваться в том, что ночью ей было так холодно, что изо рта шел пар. Конечно, это преувеличение.

Сдерживая улыбку, Келлан опустил взгляд на грудь Бэлль, после чего медленно перевел его на лицо, – Полагаю, Эрик имел в виду твои соски, детка. Сейчас они напряжены. И если это не от холода, то, значит, тебе снилось нечто… пикантное.

Девушку ахнула и скрестила на груди руки, – Состояние моих сосков вас не касается.

– Я могу согреть их, – предложил Тейт. – Руки или рот? Выбирай.

Бэлль проигнорировала его фразу, – И что мне делать со всем этим барахлом, когда вы уедете? Вам ведь скоро нужно будет вернуться к своей работе, верно?

– Нет, – ответил Эрик. – Как уже было сказано, раз ты здесь, то мы открываем практику в Новом Орлеане. Если только ты не готова вернуться домой вместе с нами.

Аннабель выставила перед собой руку, – Ты серьезно? Нет! Вы не можете так поступить. Теперь это мой дом. А ваш дом в Чикаго. Или вы забыли, что у вас нет лицензии на юридическую практику в этом штате?

– Мы здесь не рассматриваем дела, – Эрик пожал плечами. – Мы работаем дистанционно, пока наш офис-менеджер не готов вернуться с нами вместе. Раз ты не хочешь вернуться в офис, тогда офис переедет к тебе. Вчера вечером – после того, как ты ушла спать, – мы посовещались и всё решили. Это часть нашего прелиминарного договора⁸.

Понятно же, что они не настолько сильно нуждались в ее помощи в офисе, – Парни, я уволилась.

– А мы не подписали твое заявление, – весело ответил Тейт. Он поднял в руке стопку бумаг. – Честно говоря, я попросил Секвойю прислать мне по факсу твой трудовой договор. Он заключен сроком на два года, так что, наверное, тебе лучше присесть на стул и заняться делом.

– Что? – переспросила она, смутно припоминая что-то о гарантированном сроке работы. – Эта поправка была внесена в договор для моей защиты, а не для вашей. Вы не могли уволить меня в течение двух лет без штрафных санкций, за исключением факта полной профессиональной некомпетентности. Я настояла на этом пункте, потому что ни один из трех предыдущих ваших секретарей не продержался на рабочем месте дольше двух недель. Вы всегда находили, к чему придраться. Насколько я помню, один из них был уволен просто за то, что принес не ту газировку.

Эрик покачал головой, – Нет, детка. На самом деле того парня мы уволили из-за его отвратительного запаха. У Тейта очень чувствительный нос, а парень, видимо, не дружил с дезодорантами.

– А ты пахнешь счастьем, – сказал Тейт.

Девушка почти рассмеялась над его глупой улыбкой, но потом вспомнила, что мужчины пытаются шантажировать ее, – Вы не можете использовать этот договор против меня.

– Еще как можем, – ответил Тейт.

Иногда он вел себя, как пятилетний ребенок – мужчина с волевым подбородком и накачанным торсом, в данный момент идеально обтянутым футболкой.

Аннабель повернулась к Келлану, который, без сомнения, был самым разумным из них, – Объясни ему, что в суде это не пройдет. В договоре указано, что вы трое не можете уволить меня, а не то, что я не имею право уволиться.

Келлан налил чашку кофе и протянул Бэлль, – Как его адвокат в этом вопросе, я не имею права давать какие-либо комментарии.

Девушке потребовалось всё ее самообладание, чтобы не закричать. Они сомкнули свои ряды, чтобы плечом к плечу отразить ее атаку.

– Вы не сможете удержать меня этим договором, – она выхватила документ и потрясла им в воздухе.

– Мы будем использовать все доступные средства, – торжественно заявил Эрик. – Куда ты, туда и мы. Если ты решишь остаться в Новом Орлеане, мы просто подадим документы на лицензию для работы в Луизиане.

– Я отлично справляюсь с тестами и уже с нетерпением жду этого. Можно даже получить лицензию на практику в сфере уголовного права – там дела гораздо интереснее. Я всё утро слежу за информацией об убийстве той «мадам».

Из всего, что, по ее мнению, могло произойти, такая возможность даже в голову ей не приходила. Они ведь отвергли ее. Так зачем же теперь приехали сюда и настаивают на том, что остаются? Видит Бог, нанять нового компетентного помощника не составит большого труда. Но, судя по поведению Эрика и Тейта, их интерес выходит за рамки профессионального. А Келлан… Бэлль не понимала, с чего вдруг он появился здесь, а спросить боялась. Отставив кружку с кофе, девушка прошла через весь дом и вышла во двор, решив подышать свежим воздухом и попытаться понять, что, черт возьми, происходит.

Во дворе царила блаженная тишина, нарушаемая только тявканьем гоняющегося за насекомыми Сэра, да журчанием воды в фонтане. Кто-то из мужчин выпустил собаку и включил дарящую ощущение спокойствия воду. Их заботливое отношение творило с ее сердцем странные вещи. Эти мужчины всегда были с головой погружены в работу. Увлеченные своим делом, они редко делали то, что могло нарушить их концентрацию, но кто-то из них отвлекся и выпустил во двор собаку, чтобы в жизни Бэлль стало на одну заботу меньше.

Что она здесь делает? На ее кухне сидят потрясающие сексуальные мужчины. Каждый из них в той или иной степени проявляет к ней интерес. А она стоит тут одна и витает в облаках. Неужели они слишком остро отреагировали на ту ночь в отеле? А она? Господи, Бэлль не знала, что сказать или сделать. Но одно она знала наверняка – ее тело до сих пор помнило ощущения от прикосновения их рук, а губы – вкус их поцелуев, проникающих в самую душу. После их приезда прошлой ночью, Аннабель снились не мертвые девушки, свисающие с деревянных перил, а то, как она делит постель с тремя мужчинами. Видимо, с их появлением в доме она почувствовала себя в безопасности, и ее ничем не занятые мысли забрели прямиком в их объятия. Ей снилось, что они обнимают ее, и их руки были самым теплым и мягким одеялом. Эти мужчины не только защищали, но и поддерживали, дарили удовольствие, любили. Каждому из них она открывалась всей душой, впуская в нее все то, в чем так нуждалась: доброту Тейта, силу Эрика, властность Келлана. Она сдавалась, отказываясь от всех своих проблем в пользу любви.

Но беда была лишь в том, что во сне они действовали вместе, как единое целое, наполняя ее тело и душу. Никто ни с кем не воевал.

– Эй, – бархатный голос словно коснулся ее кожи, и Бэлль обернулась.

В дверях стоял Келлан. По его плотно сжатым губам девушка сразу поняла, что мужчина что-то задумал и не собирается просто взять и оставить ее в покое.

Аннабель собралась с духом, ведь, судя по всему, битва только начинается.

***

Келлан смотрел на Аннабель и прилагал адские усилия, чтобы не показать ей своего страстного желания. В свете раннего утра ее смуглая кожа отливала золотистым цветом, который всегда очаровывал его. Сомнение на лице и боль в шоколадных глазах заставляли мужчину с сожалением принять тот факт, что он не достоин ее. Почему он не встретил ее до своей женитьбы и последовавшего за ней развода? Если бы он познакомился с Бэлль в то время, когда был наивным глупцом, верившим в мировую справедливость и считавшим, что так всё и будет, то заявил бы на эту девушку права и никогда не отпускал бы. Жесткий циник, стоящий сейчас перед ней, больше всего на свете хотел бы поверить в любовь и верность до гробовой доски. Но он не мог просто взять и забыть урок, полученный в результате похода под венец с Лайлой. Насколько другой могла быть его жизнь, если бы в тот давно оставленный в прошлом день он держал бы под руку Бэлль?

– Келлан? – она прижала ладонь к груди. – Ты напугал меня.

О, похоже, она недостаточно сильно его боялась. Келлан намеревался дать понять, насколько ей должно быть страшно, но сначала ему нужно попытаться ее уговорить, – Прости. Я просто хотел поговорить с тобой.

Ее потрясающие губы сжались в упрямую линию, – Нам не о чем говорить. Ты предельно ясно высказался в Далласе. Я тебя услышала. А теперь, когда я попыталась уехать, ты, шантажируя трудовым договором, вынуждаешь меня вернуться? Этим меня не заставишь работать на вас.

Естественно, у Бэлль хватило ума понять, что договор всего лишь отчаянная попытка добиться своего, но, тем не менее, они были очень хорошими юристами. А еще Келл знал, как работает судебная система и как ведутся подобные игры, – Чтобы убедить в этом судью, потребуется время. К тому же дело будет рассматриваться в Чикаго. Тебе дать контакты хорошего адвоката?

– Мне не нужен адвокат.

Келл был склонен согласиться. Но он не может позволить ей обратиться к Тейту. Гений-здоровяк согласится представлять ее интересы, а затем, вероятно, будет сам себе противостоять в суде.

– Ты ведешь себя, как осел, и я не понимаю, почему, – продолжила Аннабель. – Ты сам хотел избавиться от меня. И я уехала. Почему тебя вообще волнует, что я делаю?

– Потому что они в отчаянии, Бэлль. Ты можешь просто выслушать меня? Мы смогли бы избежать паршивого и неловкого судебного разбирательства, которое в любом случае проиграем.

– По крайней мере, ты признаешь, что я права, – скрестив руки на груди и нахмурившись, девушка отвернулась и сосредоточила внимание на бегающем по двору щенке.

– Тебе ведь известно о тактике затягивания. Ты видела, как мы работаем, и знаешь, что иногда мы достаточно долго тянем время, чтобы вынудить оппонентов пересмотреть свою позицию, – Келлан вздохнул. – Послушай, они не могут уехать. И не уедут.

– Они?

А вот это было самым трудным. Он должен быть честен с ней. – Мы. Полагаю, мне лучше было бы уехать, но, Бэлль, я тоже не хочу. Мне нужно поговорить с тобой, прежде чем мы примем какое-то решение относительно сложившейся ситуации. Но сначала подумай о том, что предлагают тебе Эрик и Тейт.

Она повернулась к нему, настороженно глядя из-под идеально очерченных бровей. Даже в пижаме с мультяшным рисунком она выглядела до боли красивой.

– Я уже хлебнула того, что они мне предлагают. Поэтому предпочту воздержаться.

– Ты несправедлива, Бэлль. Из всех, кого я знаю, ты единственная способна к снисхождению и прощению, так почему же наказываешь их за то, что я «встал в позу»? Твоя новость той ночью произвела на нас эффект разорвавшейся бомбы.

– Это не бомба, а честное признание.

– Возможно. Но на меня словно тонна кирпичей обрушилась, – Келлан вздохнул, поражаясь ее наивности. – Честное признание – сказать Эрику, что тебе нравится, как он целуется. Или Тейту, что вид его голого торса лишает тебя рассудка. Или даже сознаться в том, что тебе понравилась моя порка. Но огорошить нас сообщением о своей девственности? Это равносильно взрыву мегатонной бомбы. Признаю, я отреагировал не лучшим образом. Но не наказывай Эрика и Тейта за мой поступок.

Аннабель присела на один из белых садовых стульев, стоящих в тенистом уголке двора, и обхватила себя руками, защищаясь от утреннего ветерка. Сейчас она выглядела такой хрупкой, хотя это лишь иллюзия. Бэлль была сильной. Келлан не сомневался, что она без труда переживет его глупость. Как бы ненавистно ни было это признание, но это он был чертовым слабаком.

Осторожно, стараясь не скрипеть ножками по каменной плитке, мужчина выдвинул стоящий рядом стул и сел на него. Ему невыносимо хотелось обнять девушку, но он лишился этого права. Черт, начнем с того, что у него никогда этого права не было. Пришло время объяснить ей, почему.

– Ты ведь знаешь, что я был женат?

Бэлль покачала головой, и ее длинные черные волосы мягко скользнули по плечам, – Ты не обязан ничего мне объяснять.

– Может и не обязан, но я должен. – Иначе у них ничего не получится. Она будет ждать от него чего-то большего, потому что всегда видела в людях только самое лучшее. А он снова будет причинять ей боль, потому что у него не хватает силы воли уйти. – Бэлль, я пытаюсь сохранить хоть какие-то отношения, потому что ты действительно мне небезразлична. Я даже думать не хочу о жизни, в которой нет тебя, но ты должна понять, почему все эти цветы-конфеты не для меня. Или ты настолько ненавидишь меня, что даже не выслушаешь?

Почему-то такого он от нее не ожидал. Хотя сам лучше, чем кто-либо другой, знал – один-единственный миг может изменить человека на всю жизнь. Кому, как не ему, было известно, что одно предательство способно сделать из идеалиста жестокого циника. Келлана тошнило от того, что именно он сделал с ней это. Проклятье, ему придется найти в себе силы оставить их всех, потому что он источник яда, раз с помощью всего нескольких неосторожных слов смог загубить такое нежное существо, как Бэлль. А уничтожив ее, «убил» и своих лучших друзей. Где бы ни оказался, он только все портит.

– Не бери в голову. Я не стану тебя заставлять слушать это, – мужчина сжал пальцы в кулак, чтобы удержаться от прикосновения к девушке. – Прости.

Бэлль сама прикоснулась к нему. Кончики ее пальцев нерешительно погладили тыльную сторону его ладони… так нежно, почти неощутимо, – Подожди. Ты думаешь, что я ненавижу тебя, Келлан. Но это не так.

Взглянув на нее, он увидел перед собой так хорошо знакомое ему прекрасное лицо. Он видел его каждый день, приходя на работу. Он каждую ночь видел его во сне. Сердце буквально разрывалось на части, – Даже если бы ненавидела, я не стал бы винить тебя за это.

Девушка покачала головой, – Я знаю, что ты был женат. А поскольку до сих пор больше не женился, могу предположить, что брак твой закончился не очень хорошо.

Келлан откинулся на спинку стула. Они сидели совсем близко друг к другу, практически соприкасаясь коленями. Эта близость в полном уединении под лучами утреннего солнца облегчала ему тяжесть признания о своем прошлом.

– Это было больше, чем просто конец. Гораздо больше, – он потер рукой шею, пытаясь снять напряжение. – Я познакомился с Лайлой в юридической школе. Мы были золотой парой нашего курса.

Легкая улыбка тронула губы Бэлль, – Могу себе представить.

Временами у Келлана случались приступы головной боли, стоило лишь вспомнить о бывшей жене и ее махинациях, – Мой отец был судьей.

– В Вашингтоне, верно?

– Да, в Федеральном суде. Но до этого много лет работал адвокатом. Фирма «Кент и партнеры» имела отличную репутацию. Мы зарабатывали миллионы. Когда мой старик получил назначение на должность федерального судьи, я возглавил фирму. Точнее, мы с Лайлой возглавили ее. Мы как раз недавно поженились, – мужчина покачал головой, вспоминая все свои глупые надежды и мечты.

Аннабель взяла его за руку. Более жесткий мужчина оттолкнул бы ее, но, черт возьми, мир начинал казаться лучше, когда она прикасалась к нему, – Видимо, развод очень сильно повлиял на тебя. Должно быть, ты очень сильно ее любил, – голос Бэлль был полон сочувствия.

Келлан поморщился. Это было частью проблемы. Возможно, ему было бы простительно, если бы он был ослеплен любовью. – Я думал, что да, но теперь почти уверен, что выбрал Лайлу, потому что она подходила мне, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Не понимаю.

Что ж тут удивительного? Бэлль выйдет замуж только за того, кого искренне полюбит.

– Я был готов начать самостоятельную жизнь, и женитьба была следующим шагом. Видишь ли, у меня был план.

– Не удивительно. У тебя всегда есть план.

У Келлана всё всегда расписано по пунктам. «Семь раз отмерь, один раз отрежь» – про него. В отличие от Эрика, у которого было шило в одном месте. В отличие от импульсивного Тейта. Нет, Келлан просчитывал все «за» и «против», а только потом принимал решение – взвешенное, с тщательно продуманными рисками. И любить Бэлль было очень опасно. Он давно это решил для себя.

– Мне хотелось заняться политикой. Возможно, это звучит глупо, но я начал подыскивать себе работу, будучи еще ребенком. Скорее всего, это было для того, чтобы доставить удовольствие родителям. Моя мама была удивительной женщиной. С детства она твердила мне, что я должен стать президентом. В нашей семье было несколько сенаторов, но мама решила, что я заслуживаю чести стать первым из Кентов, занявших высший пост государства. Она так и выразилась. Я был убежден, что хочу помогать людям. Какая банальность.

– Вовсе нет. Я думаю, это замечательно.

Бэлль могла быть удивительно наивной.

– А действительно ли я хотел заботиться о благе людей? Или был обычным амбициозным ублюдком, у которого слишком много денег и который привык получать только самое лучшее? Должность президента казалась мне самой лучшей, поэтому я решил окружить себя соответствующей внешней атрибутикой и двигаться в этом направлении. Лайла была красивой и такой умной, что зависть брала. Черт, она была умнее меня. Лучшим на курсе был Тейт, а она была на втором месте. Я тянулся за ней в учебе, а она поддерживала меня в моих мечтах. Вот так мы и стали парой. К моменту окончания учебы моя мама умерла от рака. Ее последним желанием было, чтобы я продолжал идти к намеченной цели. Мама дала мне жизнь, поэтому, когда она оказалась на смертном одре, мне ничего другого не оставалось, кроме как пообещать ей это.

– Келлан, я сейчас рискую стать похожей на Тейта, но, согласно статистике, стать президентом практически невозможно. Вряд ли твоя мать настаивала бы на выполнении данной перед ее смертью клятвы, особенно если учесть, что достижение цели делало тебя несчастным.

Мужчина покачал головой, – Ты не знала мою маму. Сегодня она разочаровалась бы во мне. Но в то время я был полон решимости сдержать свое обещание. Поэтому я сделал предложение Лайле, и мы вместе начали работать в фирме отца. А через год начали планировать мою первую предвыборную кампанию. В сенаторы штата. Организовали сбор средств и какое-то время были настоящей командой. Я думал, мы счастливы. Мне хотелось иметь детей, но Лайла отказалась, сказав, что беременная жена конечно неплохой рекламный ход, но она пока не готова.

Бэлль едва слышно ахнула.

– Я хотел детей. И не ради предвыборной кампании. Пожалуйста, пойми это. Я не сторонник светской показухи. Я работал по восемьдесят часов в неделю и был женат. Мне хотелось иметь семью, к которой я бы возвращался после работы. Первые несколько месяцев после свадьбы Лайла и слышать ничего не желала о беременности. Ей не хотелось в двадцать лет портить себе фигуру. Она мечтала построить карьеру. Хотела просто быть со мной. Последнее было ложью, потому что она постоянно пропадала на работе. И придумывала тысячу отговорок, чтобы не становиться матерью. А затем вдруг решила отказаться от противозачаточных таблеток. Мне бы уже тут заподозрить неладное, но я приписал ее решение своим заслугам, решив, что убедил ее принять мою точку зрения, – Келлан фыркнул. – Да и рейтинг мой немного понизился.

Бэлль недоуменно нахмурилась, – Что ты подразумеваешь под словом «неладное»? Вы же вместе работали в одной фирме. Разве вы не были постоянно друг у друга на глазах?

Келлан понял, что у нее складывается неверное представление об их профессиональном поприще, – Ты всегда работала в небольшом офисе и не представляешь, как легко затеряться в большой компании. Мы не работали в одном отделе, а возглавляли ведение большей части активных дел и занимались предвыборной кампанией – каждый со своего места и со своим функционалом. Это огромная работа. Вокруг куча всего, что занимает твое внимание, и однажды я поднял глаз и понял, что мы больше не проводим время вместе. И вроде я должен был чувствовать, что мне ее не хватает, но не чувствовал. В один из воскресных дней я усадил ее перед собой и сказал, что мы стали, словно чужие друг другу, и нам нужно чаще проводить время вместе. Лайла заплакала и сказала, что очень хочет ребенка.

– Некоторые думают, что рождение ребенка помогает спасти брак. Это случается редко, но… – голос Аннабель звучал так, словно она извинялась за поведение Лайлы, потому что знала: дальше будет что-то плохое. – Может, она не знала?

– Жаль, что она не сказала о своем отношении к нашему будущему до того, как я выдвинул свою кандидатуру на выборы. Хотя, думаю, она приложила бы все усилия к тому, чтобы я ничего не узнал. Оказалось, в течение всего года у нее был роман. И она забеременела.

Бэлль открыла рот от удивления. Судя по лицу, девушка была в шоке.

– И она планировала выдать этого ребенка за твоего?

Келлан смиренно пожал плечами. На самом деле рассказывать всё это Аннабель было стыдно, но сейчас при мысли о Лайле грудь уже не сжималась, как раньше. Чувства вины и отвращения к самому себе всё еще отравляли его кровь, но сводящая с ума ярость приглушалась успокаивающим присутствием Бэлль, ее ладонью на его руке.

– Думаю, это без труда получилось бы. Я был счастлив, что всё встало на свои места. Я бы довольно улыбался и ни разу не усомнился. Мне нравится думать, что я был бы хорошим отцом. Но… мой собственный отец был не самым лучшим, поэтому я понятия не имею, что значит быть хорошим.

– Когда ты узнал правду?

– За три недели до выборов. Именно тогда ко мне подошел сотрудник и предъявил доказательство того, что у моей беременной жены роман, – Келлан снова потер затылок. – С моим отцом.

Тот день был всё еще жив в его памяти. Келл смотрел на фотографии, где его отец и его жена занимаются любовью в бассейне. В том самом, в котором он резвился ребенком. В том самом, в котором мать учила его плавать. На заднем дворе их дома. Там устраивались семейные праздники, барбекю. Каждый уголок здесь хранил воспоминания об их харизматичном семействе. И все эти воспоминания превращены в пепел стопкой фотографий, на которых его дражайший престарелый папаша со счастливым видом окучивает его молодую красавицу-жену.

– О, Боже, Келлан. Это ужасно, – Бэлль прижала ладонь ко рту и посмотрела на него взглядом, в котором читалось нечто среднее между ужасом и жалостью.

Когда-то это оттолкнуло бы Келлана, но сейчас он понял: между ними возникла тесная – настолько, насколько он мог себе позволить – эмоциональная связь. Секс… Теперь всё изменилось. Он мог бы заниматься с ней сексом днями и ночами, но ее сострадание угрожало прочности стен, которые он возвел вокруг себя. Принять ее нежное сочувствие означало впустить ее за эти стены, а подобного Келлан больше никому не мог позволить. Он не мог дать того, чего Бэлль заслуживала, а позволить ей предаваться фантазиям и видеть в нем абсолютно нормального человека… от этого им двоим будет только хуже.

Он позволит себе лишь один миг – всего одно мгновение – открыться перед ней и почувствовать ее нежную заботу.

– Мое самолюбие разлетелось на куски, но хуже всего было то, что свернули мою предвыборную кампанию. И не по той причине, о которой ты думаешь.

– Кто-то обнародовал эти фотографии?

Келлан горько усмехнулся, – Нет, мой отец выкупил их. Затем вызвал на разговор и сказал в глаза, что разочарован во мне, хотя давно подозревал, что так и будет. В глазах собственного отца я был неполноценным мужчиной и доказал это тем, что оказался неспособным удержать собственную жену.

Черт возьми, сын, мне даже вместо тебя пришлось сделать ее беременной. Надеюсь, хоть этот ребенок окажется не таким бесхарактерным.

– О, Келлан, он был неправ, – Бэлль обняла его и заглянула в глаза, словно убеждая поверить ей. – Ты должен это знать.

Черт! Как же ему хотелось окунуться в ее тепло. Но всё, что Келлан мог себе позволить, это разрешить девушке прикоснуться к нему, а потом он должен взять себя в руки, чтобы не попасть под влияние ее сострадания. Она действительно не знала всей правды, и мужчина решил пропустить ту часть, где он в тот вечер чуть не убил собственного отца. Тогда, услышав от него о собственной никчемности, Келлан впал в неконтролируемую ярость и показал старику, что на самом деле умеет биться.

– В тот понедельник Лайла подала на развод. Не успели еще просохнуть чернила на документе о расторжении брака, как она уже выскочила замуж за моего отца. Она и по сей день управляет «Кент и партнеры». Отец по-прежнему судья. У них родился сын, и, когда ему исполнится четыре года, его отдадут в закрытый пансион. У него будет всё самое лучшее, за исключением каких-бы то ни было проявлений любви, потому что Лайла – не моя мама.

Оглядываясь в собственное детство, Келлан видел, что только мама принимала участие в его воспитании. Его в свое время отправили в ту же школу-интернат, которую вскоре будет посещать и его сводный брат, потому что в семье Кентов все должны получить престижное образование. Но, по крайней мере, летние каникулы благодаря маме было приятно вспоминать.

– Я сочувствую малышу, – проговорила Бэлль с болью в голосе. – И тебе, Келлан. Ты здесь пострадавшая сторона. Почему ты должен был от всего отказаться? Можно было бы открыть правду и уничтожить их.

Мужчина покачал головой, – Ты не понимаешь, как делается политика. Мой отец очень давно играет в эти игры. На свою должность он был назначен самим президентом. У него власть и влияние. Как только Лайла подала на развод, и мой папаша надел ей на палец обручальное кольцо, я стал выглядеть в глазах окружающих слабаком. Партия вынудила меня отказаться от участия в предвыборной гонке в пользу того, кто имеет шансы на победу. Знаешь ли, все любят победителей, – то унижение до сих пор сжигало его изнутри. – Я потерял всё, включая возможность зарабатывать на жизнь. Никто не хотел брать меня на работу, а открой я собственную фирму, сидел бы без единого клиента. В Вашингтоне для меня было всё кончено.

– Так ты оказался в Чикаго?

– Да, – Келлан глубоко вздохнул. – Я не знал, куда еще податься. Эрик и Тейт были моими друзьями на юридическом факультете, пока Лайла не решила, что они не те друзья, которые нам нужны. Не то чтобы я бросил их. Лайла просто делала так, чтобы встречаться нам было всё труднее и труднее. К концу обучения мы отдалились друг от друга. В конце концов, я стал переводить их звонки на голосовую почту, потому что не знал, что сказать. Они уехали в Чикаго, а я обосновался в Вашингтоне… и жизнь шла своим чередом.

Бэлль убрала руки, разрывая объятия, но осталась рядом, – Знаешь, я всегда считала вашу троицу гремучей смесью, но вы каким-то образом умудряетесь сработаться.

– Ты даже не представляешь. Сначала я считал их ненормальными. А потом пожалел, что в моей жизни не было таких, как они. Они странные половинки одного целого, а я временами ощущал себя просто пустышкой внутри, так что уж лучше быть похожим на них. Им известно, кто они и чего хотят. И они не испытывают по этому поводу сожалений, – Келл услышал нотки зависти в собственном голосе, но продолжил. – Эрик позвонил мне, когда узнал о случившемся. Все эти годы я игнорировал их, но, когда мне понадобился друг, он протянул руку помощи.

И навсегда изменил его жизнь. Келлан смог помочь их фирме финансово, но они дали ему то, чего у него никогда не было: настоящую стабильную дружбу, – Я не могу отплатить за их преданность тем, что разрушу отношения, которых они так отчаянно хотят. Бэлль, пожалуйста, они не виноваты в том, что я не способен быть тем мужчиной, который тебе нужен.

В глазах девушки блеснули слезы, – Ты даже мысли не допускаешь, что когда-нибудь снова сможешь поверить женщине, да?

– Я знаю свои недостатки. И ты их тоже видела. Меня уже не переделать. Скажу честно: я хочу тебя. Возможно, по отношению к тебе это несправедливо, но зато честно. Я хочу быть твоим любовником, твоим Домом, но в данный момент ты должна понять мои жесткие ограничения. Ты понимаешь, почему отношения Дом/Саба – всё, на что я могу пойти?

– Я понимаю, почему ты убедил себя в этом, – осторожно сказала Бэлль. – Но я не просила тебя надевать мне на палец обручальное кольцо.

– Ты его заслуживаешь. Черт, ты заслуживаешь три обручальных кольца! Но я просто не могу этого сделать. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Я смогу еще раз начать жизнь заново. Уеду куда-нибудь на Запад. Возможно, в Калифорнию.

Сама мысль о переезде была ему ненавистна. Келлан не мог себе даже представить, что не будет видеть Бэлль каждый день. Именно поэтому он так долго сопротивлялся уговорам Тейта ехать за ней. Келл пытался отсрочить тот момент, когда должен будет попросить Аннабель принять его, но только в постели, а она откажет и тем самым навсегда изменит его отношения и с ней, и с друзьями.

К его удивлению, девушка не отвесила ему пощечину, – А зачем тебе уезжать?

– Потому что я думаю, в конце концов, ты простишь ту ужасную ночь в гостиничном номере. Но я не рассчитываю, что ты простишь меня. И если мой уход будет означать, что ты дашь им шанс, то я уйду. Я в долгу перед ними.

Девушка вздохнула и неожиданно оказалась в его руках – Бэлль села к нему на колени и обняла, – и весь мир для Келлана сузился до этих ощущений. Моментально член его встал по стойке «смирно», и мужчине пришлось поменять позу, чтобы не позволить нахалу тереться об нее. Вместо этого он крепко обнял Бэлль. Минутка. Всего одна минутка, и он отпустит ее.

– Не буду отрицать: я была зла и обижена, но… – Аннабель вздохнула и прижалась к нему, – я не хочу, чтобы ты уходил.

Ее жаркий шепот касался его шеи, даря невыносимую муку. Она подняла голову и оказалась с ним лицом к лицу, и – Господи, помилуй! – Келлан не смог сдержаться. Она прямо здесь, так близко, что их губы почти соприкасаются. Мир вокруг него исчез – ничто больше не имело значения, кроме женщины, которую он прижимал к себе. Он завладел ее губами в настойчивом поцелуе. Той ночью в отеле между ними бушевала страсть, а этот поцелуй был более нежным, более интимным. Таким могущественно-прекрасным и… опасным.

Келлан захватил в плен ее рот, и Бэлль, вздохнув, приоткрыла губы. Она с легкостью подстроилась под глубину и темп его поцелуя, словно таких поцелуев у них были тысячи. Это был медленный вальс господства и подчинения, и они танцевали его вместе, достигая абсолютной гармонии. Всё тело Келлана – не только член – реагировало на нее нарастающим напряжением и дрожью. Она заставляла его сердце биться быстрее. Голова была словно в тумане. Обняв Аннабель, мужчина даже дышать стал по-другому. Она заставляла его чувствовать себя живым.