Текст книги "Божий поселок"

Автор книги: Шаукат Сиддики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Не успел Салман опомниться, как Джхалру схватил его за шиворот и поволок к двери. Салман пытался сопротивляться, но бесполезно. Джхалру подвел его к лестнице и столкнул вниз. Скатившись, Салман некоторое время лежал на тротуаре, не двигаясь. Все случилось так быстро, что он не успел опомниться. «А где же Акбар?» – подумал он. И, словно в ответ на его мысли, сверху с грохотом скатился его приятель.

Постанывая и чертыхаясь, они поднялись и стали отряхивать с себя пыль. Слава богу, кости целы, решили они. Ну а небольшие ссадины и порванные брюки Акбара не в счет.

–      У этого мерзавца хватка железная!—проворчал Салман.

–      Да, досталось нам!—отозвался Акбар.

Друзья еще немного потоптались на месте и разошлись по домам.

Ill

Прошла неделя. Солнце уже стояло высоко, нежно лаская купола и минареты мечетей. Салмана разбудил сильный стук в дверь. Он встал и открыл. У дверей стоял владелец ресторана «Дилруба» Роушан-хан.

– Господин, вы должны немедленно оплатить по нашему счету,– без обиняков начал Роушан-хан. По его виду Салман понял, что сегодня ему не удастся улизнуть. А в кармане было совсем пусто: ночью он опять проиграл все до копейки. Салман лихорадочно думал, как же ему отделаться от нежданного гостя.

–      Вы что, подрались с кем-нибудь, прежде чем прийти сюда?—неожиданно спросил он.

–      Нет, господин!—без тени улыбки ответил тот.– Разве нам можно ссориться с посетителями?

–      Значит, вы себя плохо чувствуете? У вас неважный вид.

Такое внимание тронуло Роушан-хана. Он немного обмяк и, жалуясь, ответил:

–      Жара. Я всегда себя в жару плохо чувствую.

Вместо неумолимого кредитора теперь перед Салманом

стоял пожилой человек, уставший от жизненных невзгод и должников. Салман только этого и добивался. Почувствовав, что его хитрость удалась, он небрежно заявил:

–      Хан-сахиб, я еще не получил перевода из дому. Завтра-послезавтра он обязательно придет, и я оплачу ваш счет.

То же самое он говорил и две недели назад, и накануне вечером, поэтому Роушан-хан не поверил ему.

–      Так дело не пойдет, господин! Вам придется немедленно оплатить счет!

Он так громко выкрикнул это, что привлек внимание прохожих.

–      Уважаемый, зачем же шуметь, стоя в дверях? Войдите в комнату.

–      Мне и здесь хорошо! – снова загремел Роушан-хан.

–      Вы, несомненно, поссорились с кем-нибудь!—снова попытался свести все в шутку Салман.– Наверно, с вашей уважаемой супругой, а, хан-сахиб?

Роушану – в прошлом простому официанту, накопившему средства для открытия своего заведения чаевыми, показалось странным, что о его жене говорят с таким уважением. Однако слова Салмана ему понравились. Он улыбнулся:

–      Нет, она поехала погостить к родителям. Не с кем мне ругаться.

–      Скучаете, наверно? – обрадовавшись, что рыбка снова клюет, продолжал Салман.

Роушан-хан расхохотался, обнажив желтые кривые зубы. Салман уговорил его войти в комнату, усадил на единственный стул и принялся расспрашивать о житье-бытье. Неприятный для Салмана разговор закончился

56

тем, что ему удалось получить у Роушан-хана отсрочку еще на несколько дней. Но теперь он не сомневался, что, если в ближайшие дни не оплатит хотя бы часть долга, плохо ему придется.

Закрыв за Роушаном дверь, Салман бессильно опустился на стул. Он почувствовал себя вдруг мышью, попавшей в мышеловку и не находящей из нее выхода. Ему захотелось курить, но сигарет не было. Кругом валялись лишь пустые коробки да окурки. Он поднял один из них и закурил. После первой же затяжки в голове прояснилось. Салман швырнул окурок на пол и раздавил его каблуком.

Долго он сидел неподвижно, словно завороженный, а когда поднял голову, взгляд его остановился на термосе. В прошлом году летом мать дала его на дорогу, наполнив льдом. Салман немного поколебался, потом решительно встал, переоделся и, завернув термос в газету, вышел из дому.

Лавка Нияза была довольно далеко. Салман совсем ослаб от голода и с трудом дотащился до базара. В горле у него пересохло, он едва держался на ногах. Хорошо, что Нияз оказался у себя.

–      Что это вас сегодня привело ко мне?—спросил он Салмана вместо приветствия.

Салману не понравилась такая фамильярность. Он был сыном крупного чиновника, пусть провинциального города, но с чего это какой-то скупщик обращается с ним так запросто. Однако он молча развернул сверток и поставил на стол совсем новенький термос.

–      Продавать принесли?—удивился Нияз.

–      Да,– кивнул Салман.

Нияз взял термос, повертел его, рассматривая со всех сторон.

–      Это ваш собственный?—спросил он, подмигивая.

–      Впредь попрошу вас не задавать мне этого вопроса!– разозлился Салман.

–      Э, дружок, да вы обиделись!—рассмеялся Нияз.– Ну хорошо, сколько вам за него заплатить?

–      Сколько сочтете нужным.

–      Что это за разговор? А если я захочу его так просто оставить у себя?

–      Попросите меня, может, и оставлю! – в тон ему ответил Салман.

Ниязу такой ответ понравился.

–      О делах поговорим потом,– неожиданно сказал он,– давайте-ка выпьем по чашке чаю.

Нияз крикнул официанта из соседней чайной, заказал ему чайник чаю и сладостей. Салман стал было отказываться, но Нияз и слушать ничего не хотел.

Заметив, что официант все еще стоит, прислушиваясь к разговору, Нияз набросился на него.

–      Чего уставился? А ну-ка живо, Да скажи Шейху-джи, пусть пришлет самое свежее, а не то, что с утра лежит.

Официант ушел. Вскоре он вернулся с подносом. Нияз сам налил чаю Салману и настойчиво угощал его сладостями. Он делал все это совершенно бескорыстно, ему просто понравился этот тщедушный, но, видимо, гордый юноша.

–      У вас что-то не ладится? – как бы между прочим спросил гостя хозяин.

–      Если бы ладилось, я бы не принес к вам термос,– прямо ответил ему Салман.

Ниязу стало жаль его.

–      Вам нужны деньги,– участливо продолжал он.

–      Да, сколько вы мне дадите за этот термос?

–      Хватит, оставьте его в покое, будь он неладен! – Нияз вытащил из кармана пятьдесят рупий и протянул Салману.– Этого достаточно?

Салман ничего не понимал. «Что это значит?—подумал он.– Чего это он вдруг стал так внимателен ко мне?»

Видя, что гость молчит, Нияз настоятельно сказал!

–      Сначала положите это в карман.

Салман спрятал деньги.

–      А термос можете забрать с собой.

–      Почему? – снова удивился Салман.

Нияз хлопнул его по спине.

–      Друг мой, мы тоже знаем, что такое благородство. Деньги, проклятые, с одной стороны приходят, с другой – уходят. Говоря по правде, я и тогда не хотел покупать ваши часы, но потом решил: первое знакомство – что вы можете обо мне подумать. Времена-то ведь такие тяжелые.– Нияз говорил неправду. В тот день ему и мысли такой в голову не приходило. Если бы он смог, так не дал бы за часы более тридцати рупий. Но сегодня он был настроен по-иному.

Салман был потрясен. Человек, которого он считал отъявленным негодяем, оказался таким благородным! Но что ему ответить?

–      Пусть термос останется у вас,– выдавил он наконец.– Когда я верну деньги, тогда и заберу.

Нияз прикинулся оскорбленным.

–      Не надо обижать меня. У друзей счета ведутся в сердцах, а такие сделки между ними не годятся.– Он становился слишком бесцеремонным, но теперь это Салмана не раздражало. Они проболтали до вечера.

Нияз зажег лампу. Салман, пообещав наведываться, распрощался и вышел из лавки. В дверях он чуть было не столкнулся с каким-то пареньком. Это был Ноша. Он раньше заметил Салмана и быстро юркнул в сторону.

Переждав, когда Салман отойдет подальше, Ноша вошел в лавку.

Сегодня он не принес ничего, но хотел попросить у Нияза в долг одну рупию. Ноша договорился с Раджой и Шами пойти в кино. Однако стоило ему заикнуться о деньгах, как Нияз резко оборвал его:

–      Нечего зря шляться сюда! Будет что продать, так приходи!

–      Завтра я обязательно принесу вам что-нибудь,– пытался уговорить его Ноша,– только дайте сегодня одну рупию.

–      Я уже тебе раз сказал. Не приставай!

Ноша постоял перед ним, понурив голову, потом нехотя повернулся и пошел прочь.

–      Эй, так и уйдешь? – окликнул его Нияз. Ноша оглянулся: Нияз смотрел на него, улыбаясь. Он поманил Ношу пальцем, и тот, обрадовавшись, подбежал.

–      В кино собрался?

Ноша кивнул головой. Нияз хрипло засмеялся и одним духом вылил на него ушат ругательств. Затем достал из кармана рупию и швырнул ее мальчику.

–      Смотри, это кино тебя до хорошего не доведет!

Ноша молча поднял рупию.

–      Завтра обязательно принеси что-нибудь,– став вдруг серьезным, строго сказал Нияз,– а то больше ни рупии не получишь.

Ноша радостно закивал и стремглав выскочил из лавки. Он быстро добежал до своего переулка. Фонарь на углу уже горел, но Раджи там не было. На заборе соседнего дома сидел Шами. Ворот рубахи у него был разодран, из нижней губы сочилась кровь.

Он взглянул на Ношу глазами, полными слез, и обтер полой рубахи кровь с губы.

–      Что случилось? Отец всыпал?—спросил Ноша.

Шами отрицательно замотал головой.

–      Нет!

–      Так что же?

Шами опять ничего не ответил, из глаз его брызнули слезы.

–      Да что же случилось, наконец? – разозлившись, набросился на него Ноша.

–      Сын доктора Мото и их слуга избили,– едва выговаривая слова, сквозь слезы ответил Шами и залился пуще прежнего.

–      Тот самый долговязый негодяй?! Но что же вы не поделили?

–      Да ничего,– всхлипывая, начал объяснять Шами.– Днем я шел домой на обед и встретил его. Он говорит: «Давай сыграем в кости». А сам стал жульничать. Я проиграл, так он на мне чуть не полчаса катался, а когда я выиграл – отказался меня катать. Я его не отпускал. Прав я был или нет?

–      Конечно, прав. А дальше что?

–      Оплеуху залепил мне, аж слезы выступили. Я разозлился, схватил его и – на землю. Он заорал и убежал домой, а вечером заявился сюда со своим слугой, и они исхлестали меня плетками.

–      Плетками?! – удивился Ноша.

–      Да! Ни слова не говоря, набросились на меня и давай хлестать.

–      Вот подлецы! Но ты не плачь, мы им отомстим, не я буду!

Шами сразу стало легче. Он перестал плакать.

–      Давай и Раджу возьмем с собой,– предложил он.

–      Конечно, возьмем. А почему он не пришел?

–      Не знаю.

–      Пойдем разыщем его.

Шами спрыгнул с забора, и они отправились к каморке старика нищего. Раджа сидел у порога. Вид у него был удрученный. Рядом стояла деревянная тележка, в которой он возил старика. На фоне темного проема двери в неясном свете уличных огней всклокоченная голова и худенькая шея Раджи придавали ему сходство с призраком.

Ноша решил, что Раджа тоже с кем-то подрался.

–      Ты что это нос повесил?—спросил Ноша.

Раджа не отвечал. Ноша вытащил из кармана рупию.

–      Ну как? Пойдем?

–      Оставь меня! – раздраженно оборвал его Раджа.– И так тошно.

–      Со стариком поссорился? – спросил Шами.

–      Нет, арестовали его!

–      За что?!—почти в один голос вскрикнули Шами и Ноша.

–      За нищенство. Какой-то новый закон издали.– Раджа был совсем подавлен: ведь теперь он потерял источник существования.

Мальчики даже не заикнулись ему о своем деле, поход в кино тоже решили отложить. Все вместе отправились в кафе отеля для мусульман выпить чаю. Ребята долго обсуждали, чем же теперь заняться Радже.

Ноша пообещал Радже попросить своего хозяина Абдуллу взять его на работу в автомастерскую. Но из этого ничего не получилось. Несколько дней Раджа голодал, попробовал было просить милостыню, но тут же попал в лапы полиции. Вместе с другими нищими его бросили в полицейскую машину. Если бы не ловкость Раджи, быть бы ему в тюрьме. Когда их привезли в полицейский участок и стали высаживать, он метнулся под машину, перемахнул через соседний забор и был таков.

Несколько дней Раджа не показывался в своей каморке, боясь, что его там «застукают», прятался, где только мог. Шами приносил ему из дому хлеб, а Ноша – соус, который он покупал в харчевне на деньги, вырученные у Нияза.

Ноша почти каждый день уносил что-нибудь из мастерской. Постоянные пропажи, наконец, были замечены, и Абдулла рвал и метал. В воротах чаукидары тщательно ощупывали каждого выходящего, но Ноша уже так наловчился, что его ни разу не поймали.

Однажды в руки ему попался моток медной проволоки. Он припрятал его под сиденье ремонтирующейся машины. Незадолго до конца рабочего дня он вытащил моток,

спрятал его под рубашку и прошел в уборную. Здесь он спустил моток в штанину и привязал к ноге. Моток был тяжелый и мешал ему идти. Когда он проходил мимо сторожа, тот окинул его подозрительным взглядом.

–      Что это ты так странно идешь? Что у тебя с ногой? – спросил он.

Ноша состроил плаксивую гримасу:

–      Болит. Колесо уронил – прямо на ногу.

Выйдя за ворота, он прибавил шагу. Моток бил его по ноге. Вдруг Ноша споткнулся, упал, и из-под шаровар показалась злосчастная проволока. Сторож, следивший за ним, сразу закричал:

–      Так ты воровать! А говорил – нога болит!—Он догнал Ношу и, схватив за шиворот, поволок к хозяину. Ноша пытался вырваться, пробовал разжалобить его, но все было напрасно.

Абдулла сидел в своей конторке, потягивая виски. Сторож подтолкнул Ношу и бросил на стол моток проволоки,

–      Вот кто воровал, хозяин. Я поймал его.

Абдулла поставил стакан с виски на стол.

–      Молодец1 Я тобой очень доволен,– похвалил он сторожа.

Тот, поклонившись, вышел. Абдулла посмотрел на моток, потом перевел полный злобы взгляд на Ношу и, схватив со стола мраморную чернильницу, швырнул ему прямо в лицо. Ноша вскрикнул. Слезы с кровью и чернилами потекли по его лицу. Абдулла вытащил из ящика три больших гвоздя, вбил один из них в стену, проверил, крепко ли он сидит. Ноша следил за ним испуганными глазами и умолял о пощаде:

–      Хозяин, я больше никогда не буду воровать! Если я еще раз украду, то делайте со мной все, что хотите! Хозяин! Простите меня!

Абдулла осторожно, как хищник, подкрадывающийся к своей жертве, подошел к Ноше, размахнулся и ударил его по лицу:

–      Замолчишь ты, ублюдок!

Ноша задохнулся, но больше у него не вырвалось даже стона. Абдулла сплел пальцы его обеих рук и подвесил Ношу за руки на гвоздь. Два других гвоздя, острием вверх, он укрепил на полу, прямо под ногами мальчика.

–      Попробуй только разжать руки: гвозди целиком войдут тебе в пятки!

От тяжести и напряжения пальцы у Ноши ныли, казалось, что переламываются кости.

–      Хозяин! Ради бога, отпустите! – взмолился он.– Хозяин!! Ой, пальцы больно! Хозяин!!!

Но сколько он ни стонал и ни плакал, сколько ни молил именем бога и всех его пророков, Абдулла сидел невозмутимо и медленно потягивал виски. А когда ему крик истязаемого уж очень досаждал, он запугивал его:

–      Замолчишь ты или нет?! А то прибавлю пару оплеух! Всю ночь будешь висеть!

Ноша на мгновение замолкал, потом снова начинал кричать. Абдулла, сделав очередной глоток виски, пьяно бормотал:

–      Воруй, сынок, воруй!

Так продолжалось довольно долго. Стемнело. Абдулла пьянел все больше и хрипло запел:

О ты, уезжающий вдаль, не забудь своего обещания…

О ты, уезжающий вдаль...

Хмель так завладел им, что он совсем забыл о Ноше. Когда раздался совсем отчаянный вопль, Абдулла удивленно поднял голову:

– Ты еще висишь? Хорошо, повиси еще немного.—

Ему стало смешно от своих слов, и он громко расхохотался. Все тело Ноши дрожало, из горла вылетал теперь только хрип. Он давно бы разжал руки, но пальцы распухли и не разжимались. Кожа на них лопнула, по рукам текла кровь. При виде крови Абдулла задумался, выпил до дна стакан виски, встал и, грязно выругавшись, снял парня с гвоздя.

Пальцы у Ноши оставались сплетенными и кровоточили. Все тело дрожало неуемной дрожью. Абдулла рывком разнял его руки, Ноша дико закричал от боли, кровь потекла еще сильнее.

Абдулла тупо смотрел на жертву.

–      Пойди умойся,– толкнул он мальчика.

Ноша, едва передвигая ноги, вышел. Абдулла сел на свое место, налил себе еще немного виски и залпом выпил.

Когда Ноша вернулся, Абдулла достал из кармана двадцать рупий и швырнул ему.

–      Это тебе на саван и убирайся отсюда вон! Чтобы ноги твоей больше здесь не было! – он вновь разразился площадной бранью.

Ноша дрожащими руками взял деньги и, всхлипывая, ушел.

Мать, увидев его, испугалась.

–      Что с твоими руками?!

Ноша вытащил из кармана деньги и протянул ей.

–      Хозяин выгнал меня с работы. Я нечаянно сломал ценную деталь. Он избил меня и выгнал.

Мать стала посылать проклятия на голову Абдуллы.

Все тело мальчика горело, температура поднималась все выше и выше. Мать сбегала в аптеку и принесла мази для пальцев. Перевязав руки, она уложила его в постель.

Всю ночь Ноша метался в жару, но все-таки слышал, как приходил Нияз, как он долго разговаривал с матерью, даже уловил обрывок разговора, касающийся его.

–      Я говорю тебе, что он связался с нехорошей компанией,– убеждал Разию Бегум Нияз.– Наверняка натворил что-нибудь. Абдулла не стал бы лупить его просто так. Он очень добрый человек, к рабочим относится, как к своим детям...

Стиснув зубы, Ноша повернулся на другой бок и попытался уснуть.

IV

Кале-сахиб стал частым гостем в лавке Нияза. Он появлялся здесь под разными предлогами и долго сидел, расписывая блага, которые сулит страховка. Нияз не обрывал его, как прежде. Сумма страховки уже была определена – пятьдесят тысяч. Комиссионные с этой суммы были бы немалые, поэтому Кале-сахиб старался поскорее довести дело до конца.

Войдя в лавку, страховой агент открыл свой портфель и вытащил готовые бланки.

–      Уважаемый господин Нияз, прошу вас заполнить эти бумаги,– начал он очередную атаку.

–      Но застраховать я хочу не себя, а жену! – быстро парировал Нияз.

Кале-сахиб был ошеломлен, но тут же овладел собой.

–      Ничего. Неважно, чью жизнь вы страхуете – свою или жены.– Немного подумав, он добавил: – Заполните бумаги от имени жены, а она пусть подпишет их. Только сразу надо будет внести первый взнос.

–      Но жены ведь нет! – улыбаясь, сказал Нияз,

Кале-сахиб не понял.

–      Она куда-нибудь уехала?

–      Умерла несколько лет назад,– все так же улыбаясь, ответил Нияз.

–      Так вы все шутки шутите? – вскипел Кале-сахиб.

–      Ну вот, вы уж и рассердились? – перебил его Нияз.– Дело в том, что я собираюсь снова жениться.

Лицо Кале-сахиба прояснилось.

–      Вы ведь меня не дослушали,– продолжал Нияз,– и только зря волновались.

–      Когда же свадьба? Надеюсь, пригласите?

–      Непременно. И в самые ближайшие дни.

Оба рассмеялись.

Немного погодя Кале-сахиб собрал свои бумаги и распрощался.

Долго просидел Нияз, прежде чем у него созрел план: он женится на Разии Бегум, застрахует ее жизнь на пятьдесят тысяч, а потом уберет с дороги и получит деньги и Султану в придачу.

Нияз закрыл лавку и зашагал к больнице, где работал знакомый ему доктор Мото. Но не застал его. Фельдшер сказал, что доктор дома и должен скоро быть. Нияз решил, что, пожалуй, лучше поговорить с доктором на дому – там им никто не помешает.

Доктор собирался выходить из дому, когда Нияз позвонил.

–      Какими ветрами вас занесло ко мне, уважаемый Нияз?—с улыбкой встретил он гостя.

Нияз не сразу решился заговорить о цели своего прихода. И хотя с доктором Мото у него были неплохие отношения – он всегда обращался к нему за помощью и советом в случае болезни,– сегодняшнее дело было слишком щепетильным. Доктор Мото был из тех, кто ради денег готов на все. Его настоящее имя было Хейрат Мухаммад, но за свою бесформенную, расплывшуюся фигуру он получил прозвище Мото, что означало «толстяк». Будучи родом из Джаландхара, где прежде служил фельдшером у местного врача, он после раздела * бежал в Пакистан и здесь начал собственную практику, присвоив себе звание доктора. В городе он проживал пятый год, но и за это короткое время его имя уже фигурировало в четырех весьма скандальных процессах, и он едва избежал тюрьмы. Все это, однако, не послужило ему уроком, ибо он продолжал заниматься своими грязными делишками...

Заметив, что Нияз мнется и никак не может начать разговор, Мото рассмеялся:

–      Уж не заболели ли вы какой-нибудь скверной болезнью? Так послушайте моего совета: женитесь и порвите связи со всякими проститутками.

В другое время Нияз разозлился бы, но сейчас он был слишком заинтересован в совете доктора, поэтому смолчал.

–      Ну, давайте выкладывайте, что там у вас.

У Нияза не поворачивался язык.

–      Говорите, говорите, не бойтесь. Что-нибудь случилось?

–      Да.

–      Так расскажите же!—потерял терпение доктор.

–      Дело в том, господин доктор, что...– он опять замолчал и уставился на доктора испуганными глазами.

–      Кончайте же, дружок! Вы меня замучили.

–      Лучше я зайду к вам как-нибудь в другой раз,– сказал Нияз, поднимаясь.

–      Вы уйдете отсюда только после того, как все скажете,– не выдержал Мото.– Садитесь, садитесь!

Он насильно усадил Нияза.

–      Говорят, есть такой препарат слоупойинг...– заикаясь, начал Нияз.

«Ах, вот в чем дело!» – подумал доктор. Теперь все было ясно, и он успокоился. Затем пристально посмотрел на Нияза:

–      Надеюсь, вы здоровы? Что это вам вздумалось наводить справки о слоупойинге?

–      Да так просто.

В глазах Мото блеснули хитрые искорки. Он почти шепотом сказал:

–      Я бы не советовал вам прибегать к этому средству – опасное и не совсем радикальное.

–      А что вы посоветуете?—немного расстроившись, спросил Нияз.

–      Не спешите, придумаем что-нибудь. Теперь есть всякие новейшие средства,– успокоил его доктор.– Несколько инъекций, ослабляющих сердечную деятельность, и постепенно наступает смерть от потери сил. Доказать преднамеренное убийство почти невозможно. Но нужно

быть очень осторожным – это главное. По-моему, это лучший способ. Во всяком случае, он широко применяется в Европе и Америке.

Ниязу предложение понравилось. Мото вышел из комнаты. Вернувшись, он запер дверь на крючок, подсел совсем близко к Ниязу и вытащил из кармана коробочку.

–      Вот они, ампулки. Я держу их дома, хотя это, конечно, опасно.

Нияз не мог оторвать глаз от ампул.

–      Но это будет стоить пять тысяч рупий,– продолжал Мото.

–      Многовато, доктор,– сникшим голосом отозвался Нияз.

–      Цена окончательная. Сами подумайте, ведь такое опасное дело может стоить и ста тысяч.

Оба помолчали. Наконец Нияз снова заговорил!

–      Может быть, немного снизите, доктор?

–      Нет!

–      У меня нет таких денег.

–      Тогда вам придется отказаться от своих планов!

Нияз снова помолчал, обдумывая что-то.

–      Ну хорошо, но сколько понадобится времени?

–      Несколько месяцев.

–      Можно еще немного растянуть, но только чтоб не более года,– тихо сказал Нияз.

–      Нет, уважаемый Нияз, год – это слишком много.

Они быстро обо всем договорились. Было решено, что

Нияз даст Мото тысячу рупий задатка. Когда состояние больной станет угрожающим, он заплатит еще две тысячи. Остальные после смерти.

Нияз был доволен, что его план стал осуществляться, и все-таки где-то в глубине души скребли кошки. Обманывая и вымогая, он давно перестал мучиться угрызениями совести, но на такое опасное дело шел впервые, поэтому было немного страшновато.

В этот день Нияз не пошел в дом Разии Бегум. Поужинав в ресторане, он рано лег спать. Было уже около одиннадцати, когда в дверь постучали. Нияз открыл. Перед ним стоял Салман – бледный, растрепанный, с покрасневшими глазами, Нияз пригласил его в комнату и поинтересовался причиной столь позднего визита.

–      Нияз-бхай! У меня к вам очень важное дело. Не могли бы вы дать мне сто рупий?

–      Но мне самому сейчас нужны деньги, да у меня и не найдется столько...– холодно ответил Нияз.

–      Вы должны найти для меня где-нибудь!—принялся умолять его Салман.– Мне они очень, очень нужны!

Деньги у Нияза были, но он не хотел давать их Салману. Студент, с тех пор как приходил продать термос, больше не показывался, и Нияз уже не раз зарекался, что при встрече потребует вернуть долг. А теперь вот Салман снова просит деньги, да не десять или двадцать рупий, а целых сто!

–      Извини меня, брат, но ты еще не вернул старого долга.

Салман продолжал умолять. Весь день он просидел за картами и проигрался в пух и прах. Ему хотелось отыграться, поэтому он готов был достать деньги любым путем.

–      Если вы не доверяете мне, возьмите с меня расписку,– предложил Салман.

–      Выходит, я тебе лгу?—ухватился за его последние слова Нияз.– Хорош друг! Не хватало только, чтобы я брал с тебя расписку!

–      Вы меня не так поняли,– растерялся Салман.

–      Нет, я правильно тебя понял. Но повторяю – у меня сейчас денег нет!

Салман посидел с минуту молча и вышел, понуро опустив голову.

Сон был перебит, и Нияз долго ворочался с боку на бок. Несколько раз у него появлялась мысль пойти к Разии Бегум. Наконец он так и сделал.

Было уже далеко за полночь, но в доме еще не спали. С тех пор как Ноша потерял заработок, Султане и ее матери приходилось работать больше. Вот и теперь они сидели на веранде, при тусклом свете лампы склонившись над работой. Едва Нияз переступил порог, как Султана скрылась в комнате, но он все-таки успел заметить ее стройную фигуру в узком облегающем платье. Нияз проводил ее взглядом, решив поскорее выполнить задуманное.

Раны у Ноши зажили, и теперь он, как бездомная собака, целыми днями слонялся по улицам. Раджа тоже еще нигде не пристроился и вел полуголодную жизнь. Чаще всего ребята бывали вместе.

Они встречались под большим раскидистым деревом у конторы, ведающей выдачей продовольственных карточек. Рядом находилась небольшая мастерская по починке велосипедов, хозяином которой был молодой парень Маджид. Ребята с ним подружились и большую часть времени проводили у его мастерской. У Маджида не было помощников, и, когда объявлялось сразу несколько клиентов, он поручал ребятам накачать шину или еще какую-нибудь несложную работу. За это он угощал их сигаретами, а иногда и чаем.

Однажды случилось так, что за целый день у Маджида не было ни одного клиента. Перед зданием конторы находилась велосипедная стоянка, на которой выстроился длинный ряд велосипедов самых разных марок. Раджа и Ноша, как всегда, крутились возле мастерской Маджида. Время было полуденное, на улице – ни души. Маджид сидел, глубоко задумавшись, потом вдруг обратился к ребятам:

–      А ну-ка, покажите, на что вы способны! Сегодня, кажется, ни один черт не собирается зайти ко мне.

Они внимательно слушали его, но не поняли, чего он от них хочет.

–      Проколите-ка пару шин на стоянке,– пояснил им Маджид.

Ноша молчал.

–      А если нас поймают?! – спросил Раджа.

–      Ну и трус! Воткнул колючку в шину – и вся недолга! Кто тебя заметит?

–      Можно попробовать,– согласился Раджа. Он встал и направился к стоянке, на всякий случай прихватив с собой и Ношу. Вокруг никого. Поставив Ношу сторожить, Раджа быстро сделал несколько проколов.

Все получилось так, как и предполагал Маджид. Через некоторое время к нему начали обращаться за помощью владельцы пострадавших велосипедов. Вечером, прежде чем закрыть свою мастерскую, он вручил Радже и Ноше по анне за каждую проколотую шину – всего их оказалось семь.

Опыт удался. Назавтра мальчишки прокололи целую дюжину шин, на следующий день – еще больше. Теперь они все время крутились вокруг стоянки, зажав между пальцам колючки и выжидая удобного момента.

Постепенно они осмелели и делали проколы открыто. Маджид пытался их остановить, ругал, но романтичность риска брала верх, и они продолжали делать по-своему. Однажды, увлекшись, они прокололи шины у всех велосипедов. Поднялся шум, владельцы велосипедов подозрительно поглядывали на ребят, но они и виду не подали, что это их рук дело. В тот день заработок Раджи и Ноши составил около трех рупий. Но всему приходит конец.

Однажды, когда Раджа прокалывал шину, его заметил владелец велосипеда, выходивший из здания конторы. Подбежав к мальчику, он схватил его за шиворот.

На этой стоянке у него уже второй раз прокалывали шину. Собралась толпа, среди которой были и те, кто пострадал ранее. На голову Раджи обрушились ругательства, а потом и затрещины. Ноша затесался в толпу и со страхом следил за Раджой, не зная, как ему помочь. Вдруг кто-то вспомнил:

–      Да ведь их здесь всегда двое вертелось. Где же второй?

Расталкивая людей Ноша кинулся прочь. Послышались крики: «Держи его! Держи! Уйдет, негодяй!» – но разве можно было его догнать? Он перебежал улицу и скрылся в переулке.

Вечером Раджа пришел на место встречи, прихрамывая* с заплывшим глазом. Он не мог повернуть шеи.

–      Здорово избили, сволочи!—ответил он на немой вопрос Ноши.

–      А Маджид не выручил тебя?

–      Он сам струсил. Стоял и наблюдал издали.

К ним подошел Шами. Он был в отличном настроении,

–      Пойдемте в кино,– предложил Шами, показывая пять рупий. Ноша и Раджа тотчас согласились.

Сначала они зашли в кафе и выпили чаю. Шами пове* дал друзьям, что стащил деньги из кассы отца. Тот сегодня не смог пойти в лавку: у него был сильный приступ астмы. Шами уже не в первый раз проделывал это, но отец, как правило, обнаруживал пропажу, и ему влетало.

Вечер ребята провели весело.

На следующий день Ноша пришел к Радже с самого утра. Идти к Маджиду им не было никакого смысла. Он еще вчера предупредил Раджу, чтобы они больше не показывались около его мастерской, не то чего доброго и его заподозрят. Нужно было придумать, как убить время. Они посидели немного в каморке Раджи и отправились искать Шами. В лавке отца, на базаре, его не было, там сидел, покашливая, сам Далавер-хан.

Раджа предложил сходить на пристань, где можно попытаться заработать что-нибудь на разгрузке. Протащившись по жаре четыре мили, они были поражены открывшимся их взору зрелищем. Пристань замерла. Перевернутые вверх дном лодки глубоко зарылись носами в песок и чем-то напоминали опрокинутых вверх брюшком беспомощных черепах. Лодочники, собравшись небольшими группами, громко переговаривались между собой.

Наконец ребятам удалось узнать у какого-то прохожего, что лодочники объявили забастовку, протестуя против нового увеличения налога за право владения лодкой.

Опечаленные ребята побрели к набережной. Здесь было тихо и пустынно. Часть набережной была размыта наводнением и напоминала раскопки какого-то древнего города.

Наступил полдень, солнце стояло прямо над головой. Раджа и Ноша выдохлись после долгого пути под палящим солнцем. Они спустились по ступеням каменной лестницы и уселись под полуразвалившимся навесом. Здесь было немного легче, временами набегал прохладный ветерок. Внизу медленно несла свои воды река. Ноша с удовольствием следил за ленивым бегом волн. Раджа сидел задумавшись. Ноша несколько раз пытался его расшевелить, но он только отмахивался.