Текст книги "Божий поселок"

Автор книги: Шаукат Сиддики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Салман перенес его на тротуар. На улице никого. С большим трудом ему удалось узнать имя и адрес пострадавшего. Салман побежал к перекрестку. Ему повезло– он нашел свободную тонгу. С помощью извозчика Салман уложил на нее мальчика.

Но тонга довезла их только до угла переулка, в котором жил Ноша. Дальше ехать было нельзя – переулок оказался слишком узким для тонги. Салман расплатился с извозчиком, взял мальчика на руки и понес его по темному переулку, спотыкаясь на каждом шагу.

К счастью, вскоре ему встретился сосед пострадавшего– железнодорожник, который как раз шел на дежурство. Он показал Салману дом Ноши. Салман положил мальчика у забора. Щуплый, худой, непривычный к физическому труду, он весь покрылся испариной и тяжело дышал.

В доме все спали. Салман постучал в калитку. Проснулась Разия Бегум и, окликнув Султану, попросила ее открыть.

–      Мама, кто это так поздно? – спросонья испугалась Султана.

–      Кто ж может быть? Негодник Ноша! Всю ночь шляется где-то, а потом, видите ли, господин лорд вспоминает, что у него есть дом! Поди открой, дочка, а то он нам спать не даст.

Султана молча встала и вышла из комнаты. На дворе было прохладно. Поеживаясь, она приоткрыла калитку и окликнула.

–      Ноша, это ты?

Салман старался разглядеть ее лицо и растерянно молчал. Султана со сна никого в темноте не видела.

–      Да куда же ты запропастился? Почему не отвечаешь?

–      Он попал под машину!—сказал наконец Салман.

Султана вскрикнула и бросилась в комнату.

–      Что там случилось? – заволновалась Разия Бегум.

–      Ноша попал под машину,– всхлипывая, ответила Султана.

Разия Бегум тоже вскрикнула и заплакала. Проснулся и Анну. Хлопая глазами, он удивленно смотрел на мать и сестру. Салман внес в комнату Ношу, положил его на циновку и принялся успокаивать женщин.

–      Не расстраивайтесь! Слава богу, его только задело.

Ноша лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Лицо

у него было бледное. Женщины не могли сдержать рыданий. Расплакался и Анну.

–      Ну что вы так убиваетесь? – снова попытался успокоить всех Салман.– Ничего страшного. Небольшая царапина на плече – и все.

Но женщины продолжали безутешно плакать. Салман не мог больше выдержать этого.

–      Ну, я пойду,– сказал он и направился к двери.

Разия Бегум стала благодарить его, призывая на его

голову божью благодать.

Уже ложась в постель, Салман с тревогой подумал, что лучше было бы отвезти мальчика в больницу, а не домой. «Может, у него какое-нибудь сильное внутреннее сотрясение. В доме, кажется, нет мужчины, который мог бы отвезти его в больницу, если ему станет хуже»

Салман был довольно беззаботным юношей. Он приехал в город учиться. Родители были далеко, и он вел свободный и даже разгульный образ жизни, используя время больше для развлечений, чем для занятий. Он мог ночи напролет играть в карты и проигрываться в пух и прах. Если подвертывался случай – не прочь был и выпить. В день, когда приходил денежный перевод из дому, Салман непременно отправлялся к какой-нибудь известной певице послушать песни. И все-таки он был добрый малый. Вот и сейчас он долго не мог уснуть, беспокоясь о здоровье Ноши.

Рано утром Салман уже был у дверей его дома. Разия Бегум пригласила его в дом. Ноша еще спал. Разия Бегум сказала, что сейчас ему лучше. На рассвете он очнулся и даже поговорил с ней немного, но потом опять уснул.

Салман сидел на циновке и разговаривал с Разией Бегум. Султана была во дворе. Она несколько раз заглянула в комнату, потом знаками вызвала Анну и послала его к соседям за стулом. Ей показалось неудобным, что Салман, одетый с иголочки, сидит на полу. Анну принес старый, покосившийся стул со сломанной ножкой.

Разия Бегум предложила гостю пересесть на стул, но едва Салман сел на него, как с грохотом свалился на пол. Он вскочил, торопливо отряхивая брюки. Со двора донесся звонкий смех Султаны. Салман натянуто улыбался.

– Ну что делать с этими детьми?—жаловалась Разия Бегум.– Поломали совсем хороший стул (ей хотелось скрыть, что стул принесен от соседей). Она приставила стул к стене и снова, чуть не силой, усадила на него Салмана. Теперь он сидел на нем, как перед объективом фотоаппарата– напряженно, боясь пошевелиться. Через открытую дверь ему было видно, как Султана ходила по двору, время от времени бросая взгляд в его сторону. Несколько раз их глаза встретились.

Вскоре Салман стал прощаться. Разия Бегум просила не забывать их, заглядывать к ним и впредь. Юноша ей очень понравился.

Наступила весна. Набухли почки на деревьях. Днем дул ласковый ветерок, но по ночам все еще было холодно. Солнце с каждым днем грело все сильнее. Чистая луна ярко сияла в небе, пробуждая в сердце тайные мечты и скрытые желания.

В один из таких вечеров Разия Бегум сидела на веранде. Она только что выкупалась и одела белоснежное, накрахмаленное платье. Султана вдруг подскочила к матери и, стянув у нее с головы белый платок, повязала свой – розовый.

– Ты что, дочка, с ума сошла! – пыталась остановить ее мать.– Отдай мой платок!

– Мамочка, клянусь богом, он тебе так идет! – засмеялась Султана.

И это была правда. Несмотря на следы, оставленные нелегкой жизнью, мать была все еще молода и хороша собой. Ей ведь и в самом деле было немного лет. Замуж ее выдали в пятнадцать, через год у нее уже родилась Султана, которой сейчас семнадцать. Значит, ей около тридцати грех.

Смерть мужа и последовавшие за ней жизненные невзгоды наложили свой отпечаток. Она перестала следить за собой, хуже одевалась и, казалось, потеряла всякий интерес к окружающему. А прежде она была очаровательна и очень любила жизнь. Муж – простой писарь в суде, нежно любил ее и старался выполнять любое ее желание. Вот уже пять лет прошло со дня его смерти. Чего только не пришлось пережить ей за это время!

Сейчас Разия Бегум боялась, что ее увидит в розовом платочке кто-нибудь из соседей. Осмеют еще. Скажут, забыла, что вдова. Недаром говорят: руку, занесенную для удара, остановит каждый, а злой язык – никто. Разия Бегум сидела задумавшись и не заметила, как вошел Нияз.

Он тоже сегодня выглядел необычно: аккуратно расчесанные на пробор и смазанные бриллиантином волосы, белоснежная рубашка и похрустывающие накрахмаленные шаровары. В руке он держал букет жасмина, за ухо была заложена роза.

С его появлением по всему дому распространилось благоухание. Нияз был в отличном расположении духа. Заметив розовый платок на Разии Бегум, он улыбнулся.

–      Ого, да вас сегодня не узнать.

–      Я ей тоже только что говорила об этом. Словно нарочно портит себя. Надела какой-то грубый белый платок,– вмешалась в разговор Султана.

Нияз повернулся к ней. Белый платочек еще больше оттенял красоту девушки. Розовые губы улыбались, в глазах светилась радость только что распустившегося цветка.

–      Правильно, Султана,– поддержал он ее.– Клянусь богом, Разия Бегум, вам этот платок очень к лицу.

–      Зачем вы оба издеваетесь надо мной? – смутилась Разия Бегум.

Султана звонко рассмеялась. Ниязу было приятно наблюдать за ней, ему хотелось, чтобы улыбка не сходила с ее лица.

–      Султана, повязывай ей каждый день цветной платок. Смотри, как он ей идет. Надо отметить это событие.

Нияз только что продал с большой для себя выгодой краденые шины, поэтому и расщедрился. Он позвал Анну и, дав ему пять рупий, сказал:

–      Поди купи сладостей.

Разия Бегум пыталась остановить его, но Нияз настоял на своем. А когда Анну вернулся, он насильно заставил Разию Бегум поесть сладости из своих рук. Все были довольны, смеялись, болтали, дом гудел как улей. К этому времени подоспел и Ноша. Он хохотал и болтал больше всех.

Пировали допоздна. Наконец Ноша и Анну отправились спать. Немного погодя ушла к себе и Султана. Нияз проводил ее умоляющим взглядом, как бы говоря: «Останься еще немного».

Некоторое время он сидел несколько подавленный, потом решил поговорить с Разией Бегум о ее дочери. Начал он с жалоб на свою холостяцкую жизнь: есть приходится в ресторане, домой вернешься – никого, всегда один. Разия Бегум молча слушала его, а когда он кончил, посочувствовала ему и добавила:

–      Если хотите знать мое мнение, то вам надо жениться. До каких пор вы будете так мучиться?

Нияз только этого и ждал.

–      Я и сам подумываю, но у меня нет никого, кто бы помог мне в этом. Единственно, с кем я поддерживаю родственные отношения,– это с вами.

–      Но вы присмотрели какую-нибудь девушку?

Нияз хотел сказать ей обо всем откровенно, но вдруг смутился.

–      Этим уж придется заняться вам,– сказал он.

Разия Бегум наконец поняла, что он имел в виду.

–      Что я могу вам сказать? Если бы Султана была немного постарше, я бы с радостью отдала ее за вас.

Ниязу показалось, будто ему дали пощечину.

–      Вы что же, меня стариком считаете?

–      Нет, конечно. Но вы в два раза старше ее.

Нияз не желал признавать этого. Он деланно расхохотался:

–      Ну и скажете! Откуда вы это взяли?!

–      Скажу, если не обидитесь.– И приглушенным голосом она добавила: – Я ведь сама года на четыре моложе вас.

–      Вот как?!—удивленно воскликнул Нияз.

–      А сколько мне, по-вашему, лет? Ведь больше тридцати не дадите.– Она умышленно приуменьшила свои годы.

Нияз внимательно оглядел ее. Она действительно была еще хороша. Густая копна волос – и ни одного седого! На лице появилось несколько морщинок, но оно еще свежее. Немного располнела, особенно в бедрах, но это ее не портит.

До этой минуты Нияз смотрел на нее только, как на мать Султаны. Сейчас он впервые взглянул на нее, как на женщину.

Разия Бегум смутилась под его взглядом и прикрыла лицо платком, неожиданно почувствовав, что стесняется Нияза. В этом чувстве были и испуг и какая-то сладостная истома, которую она познала когда-то давно и которая, казалось, уснула в ней навсегда. Стараясь скрыть свое смущение, она взяла шкатулку с пряностями и начала приготовлять пан.

–      О чем это вы задумались? Возьмите пан,– тихо сказала Разия Бегум.

Нияз потянулся к тарелке, их пальцы встретились. Рука женщины задрожала, и пан выпал. Оба вскрикнули и смущенно замолчали.

Луна светила еще ярче. Легкий ветерок разнес вокруг аромат цветов. Лампа в комнате ярко вспыхнула и погасла. Разия Бегум встала и пошла в комнату.

Оставшись на веранде один, Нияз нервно теребил в руках цветок. «Что происходит? К чему все это? Может, мне следует встать и уйти?»

Немного погодя Разия Бегум вернулась, медленно подошла к нему и села рядом.

–      Сядь поближе,– попросил он.

Разия Бегум пододвинулась. Оба молчали. Нияз перебирал руками цветы, не зная, о чем заговорить.

–      Уже, наверно, поздно,– нарушила молчание Разия Бегум. Голос ее дрожал.

–      Часов одиннадцать...

Они снова замолчали, ощущая каждый какое-то скрытое волнение.

Нияз оглянулся, потом посмотрел на женщину и прошептал:

–      Сядь еще ближе. Не так, а вот так! —он обнял ее и с силой притянул к себе...

Султана и ее братья спали крепким сном.

Нияз покинул их дом перед рассветом. И лишь увядшие цветы, разбросанные по двору, были свидетелями ночного происшествия.

Постепенно это вошло в привычку. Нияз приходил в их дом вечером, а покидал его перед самым рассветом. Но все его мысли по-прежнему были заняты Султаной. Когда мать и дочь сидели рядом, мать казалась ему толстой и безобразной.

Нияз бывал бесконечно рад, если ему удавалось перекинуться словечком с Султаной, но Разия Бегум старалась не допускать этого, почти не оставляя их наедине. Она стала очень придирчива к дочери и, как только Нияз появлялся во дворе, отсылала ее в комнату.

Однажды, когда Султана с матерью только что вернулись из гостей, пришел Нияз. Султана даже еще не успела переодеться в домашнюю одежду. Она была в ярком шелковом платье, которое ей очень шло. Нияз не мог отвести от нее восхищенных глаз. Султана и сама чувствовала, что она сейчас очень хороша. Мать уже несколько раз сказала ей, чтобы она сменила платье, но Султана делала вид, что не слышит.

Разия Бегум случайно перехватила взгляды Султаны и Нияза в тот момент, когда они улыбнулись друг другу. Она вся задрожала от ревности.

–      Убирайся! Сейчас же иди в комнату! Вечно торчишь на глазах, надоела!

–      Я еще не хочу спать,– возразила Султана.

–      Ты уйдешь или нет?! – Разия Бегум схватила дочь за руку, втащила в комнату и надавала пощечин.– Мерзавка! Я отлично вижу все твои проделки!

Султана заплакала, хотя и не догадывалась об истинной причине материнского гнева. Теперь она очень редко показывалась Ниязу на глаза. Он слышал ее голос, но в его присутствии она почти не выходила из комнаты. Попытки Нияза заговорить с матерью о женитьбе на Султане кончились неудачей. Он не знал, как ему быть, что предпринять.

Однажды он пришел к ним в необычное время – утром, около десяти. Разия Бегум плохо себя почувстовала и ушла с Анну к врачу. Ноша был в мастерской. Султана осталась в доме одна. Она испугалась, увидев Нияза.

–      Почему тебя теперь совсем не видно? – входя, спросил Нияз.– Все время сидишь в комнате.

–      Мама не разрешает мне показываться, когда вы у нас,– просто ответила девушка*.

«Так вот в чем дело!» – подумал Нияз и даже зубами заскрипел.

–      Почему не разрешает?

–      Не знаю.

Нияз почувствовал к Разие Бегум лютую ненависть. Наконец совладав со своим гневом, он посмотрел на девушку взглядом, полным любви.

–      Султана!—тихонько окликнул он ее.

–      Что? – так же тихо отозвалась она.

Некоторое время они стояли молча.

–      Вы лучше уйдите! – вдруг испуганно заговорила Султана.– Не дай бог, мама увидит вас со мной!

«Пожалуй, она права,—подумал Нияз.– Беда может обрушиться на ее голову каждую минуту». И он решил уйти.

Сейчас он ненавидел Разию Бегум, и тем сильнее ему хотелось завладеть Султаной. Он шел в лавку, и голова его гудела от противоречивых мыслей и чувств.

–      Господин Нияз! – вдруг окликнул его Кале-сахиб.– Чем это вы так расстроены? Какая-нибудь неприятность?

Нияз хотел было сделать вид, что не заметил его, но Кале-сахиб пошел за ним следом.

–      Я советую вам застраховать свою жизнь, и на душе всегда будет спокойно!

–      Кале-сахиб!—огрызнулся на него Нияз.– Вам бы все только страховка. Где бы ни увидели, когда бы ни увидели!

Кале-сахиб рассмеялся. Он не обижался на такие выпады: иначе не был бы таким удачливым агентом по страхованию.

–      Ну что вы сердитесь? Пойдемте, я угощу вас чаем!

Нияз отказался.

–      Ну хорошо, не страхуйтесь, но чашку-то чаю вы можете со мной выпить! – настаивал Кале-сахиб. Он затащил Нияза в чайную, заказал чай и принялся болтать о всяких пустяках. Однако не говорить долго о страховке он не мог и постепенно перевел разговор на эту тему:

–      Гарантия – важная штука в нашей жизни, а получить ее можно только страхованием. Вы попробуйте застраховаться на две тысячи, сами поймете всю выгоду этого.

Нияз никогда серьезно не относился к страхованию.

–      Я не собираюсь страховаться, Кале-сахиб. Но, если у вас есть какой-нибудь план, как мне получить за год сорок-пятьдесят тысяч рупий, то предложите мне его.

Кале-сахиб не собирался так просто отступать.

–      Есть только один способ – страховка! Застрахуйте своего ребенка или жену, если в течение года они умрут, так и получите сумму, на которую вы их застраховали. Пятьдесят тысяч, так пятьдесят, сто тысяч, так сто тысяч.

Нияз задумался. Кале-сахибу даже показалось, что он рассердился на его слова. Поэтому он попытался сгладить откровенную циничность своего предложения.

–      Я ничего плохого вам не сказал. Агент по страхованию жизни говорит о смерти так же открыто и просто, как врач.

–      Да я не о том! Действительно, я сейчас в затруднительном положении,– заговорил Нияз. Он хотел сказать еще что-то, но Кале-сахиб перебил его:

–      Я знаю, о чем вы говорите.

Нияз пристально посмотрел на него, отхлебнул глоток чаю и задумался:      «Странный человек этот Кале-сахиб.

Откуда ему знать мои заботы?»

А Кале-сахиб уже не мог себя сдержать. Он видел, что рыбка клюет, теперь только надо ее не упустить.

–      Господин Нияз! Никто не знает, что его ждет впереди,– начал он с жаром.– Что такое жизнь?..

Он и сам этого не знал, не знал и того, о чем будет говорить. Схватив со стола фарфоровую чашку и повертев ее перед носом Нияза, он продолжал:

–      Жизнь – все равно что эта чашка. Ты держишь ее в руках и боишься уронить, как бы она не разбилась. А если ты ее застрахуешь, бояться нечего! Стоимость ее в твоем кармане. Ты можешь взять и швырнуть ее.

Кале-сахиб швырнул чашку на пол, и она разбилась. Он даже сам вздрогнул от неожиданности. Что же он наделал? Сидевшие за столиками посетители удивленно смотрели на него. Подбежал официант.

–      Зачем вы разбили чашку, господин?

Кале-сахиб смущенно засмеялся. Ниязу тоже стало

смешно.

–      Что же здесь смешного?—продолжал официант.– Вам придется заплатить две рупии!

Так и пришлось Кале-сахибу заплатить по счету за чай и еще две рупии за разбитую чашку. Потеря двух рупий испортила ему настроение. Теперь он был похож на вымоченную в канаве кошку.

–      Так где мы с вами встретимся, господин Нияз?– спросил он убитым голосом.

–      Приходите послезавтра в обед ко мне в лавку,– неожиданно для агента по страхованию сказал Нияз.– В это время посетителей бывает мало – спокойно поговорим обо всем.

Они разошлись в разные стороны. Нияз долго еще обдумывал предложение Кале-сахиба. Умножение капитала было целью его жизни. Ради этого он готов был на все.

«Если за год-два можно заработать сорок-пятьдесят тысяч рупий – так ведь это же здорово! – размышлял он.– Вот только нужно найти себе жену». Нияз долго еще обдумывал предложение агента по страхованию и выработал план.

В этот вечер он пришел в дом своих родственников раньше обычного. Султана была в комнате. Изредка доносился ее голосок, и тогда в душе Нияза поднималась настоящая буря, а Разия Бегум казалась ему еще отвратительнее. Она сидела рядом с ним и, посмеиваясь, рассказывала, как в шаровары соседки забралась мышь.

Когда все в доме уснули, Нияз нежно шепнул ей:

–      До каких пор мы будем так скрываться? Я не могу прожить без тебя и часа.

–      Так приходите на часок-два и днем! – кокетливо засмеялась она.

–      Почему бы нам не позвать муллу и не совершить молитву? И богу это будет угодно, и нам хорошо.

Разия Бегум, конечно, очень хотела этого, но считала, что еще не настало время. Она не была уверена в Ниязе и потому хотела сначала выдать за кого-нибудь замуж свою дочь.

II

Время близилось к вечеру. Салман устало тащился по шумным и оживленным улицам и неожиданно столкнулся носом к носу с Анну. Это было недалеко от их дома, и Анну уговорил Салмана зайти к ним хотя бы ненадолго. Разия Бегум встретила его очень приветливо.

Дела у Салмана шли неважно. В колледже уже начались каникулы, но он не поехал домой. Отец за что-то рассердился на него и даже не прислал ему денег на расходы, как делал это раньше. Салман сидел совсем без денег, часто голодал, осунулся, побледнел.

–      Вы болели? – глядя на него, поинтересовалась Разия Бегум.

–      Да, простудился,– не моргнув глазом соврал он.

–      Потому-то вы к нам и не заходили?

–      Сначала был занят – сдавал экзамены, а потом заболел.

Салман расспросил Разию Бегум о домашних делах и собрался было уходить, но хозяйка задержала его, заявив, что не отпустит, не покормив. Женщина она была разговорчивая, а сегодня так и вовсе в ударе. Говорила и гово-, рила без конца, Салман молча слушал ее.

Несколько раз в комнату заглядывала Султана. Салману надоела болтовня хозяйки, и он стал исподтишка наблюдать за девушкой.

«А ведь она красива,– отметил он про себя. Хорошо сложена. И, кажется, заинтересовалась мною – обстоятельство немаловажное». Настроение в последние дни у него было неважное. Сейчас ему хотелось отвлечься, забыть о своих невзгодах. Только поэтому он сидел в духоте и выслушивал болтовню Разии Бегум.

Но вскоре солнце зашло, спустилась вечерняя прохлада, принесшая облегчение после долгого жаркого дня. С улицы доносились звонкие голоса детей, неторопливый говор прохожих. В общем шуме голосов Салман услышал и голос Султаны. Она оживленно говорила с кем-то, будто чувствуя, что он вслушивается в ее голос.

Немного погодя подали ужин. И хотя Салман ничего не ел с самого утра, он попытался отказаться от угощения. Разия Бегум с большим трудом уговорила его поесть. Вечер прошел незаметно.

Через два дня Салман снова зашел к ним. И на этот раз Разия Бегум встретила его очень приветливо. Она принялась рассказывать ему о своей жизни, об умершем муже, отце Ноши. Бог знает, сколько бы она болтала, если бы ей не сообщили о кончине мунши с соседней улицы, который был частым гостем в их доме. Причитая и плача, Разия Бегум стала собираться и убежала, даже не извинившись перед Салманом.

Теперь в комнате, кроме Салмана, оставался только Ноша. Султана готовила на кухне ужин. Салман поговорил немного с Ношей, потом собрался уходить. Но Султана, узнав об этом, подошла к двери:

–      Покушайте, тогда и пойдете. Мама скоро вернется.

Глаза их встретились. Султана смущенно потупилась,

а Салман не нашел в себе сил подняться и уйти.

Вскоре раздался стук в наружную дверь. Это, конечно, был Нияз. Султана растерялась, не зная, что ей делать. Но тут же решила не приглашать его в дом. Она послала Ношу передать ему, что матери нет дома, чтобы он пришел позже.

Нияз решил, что это проделки Разии Бегум, которая не разрешила в ее отсутствие впускать его в дом. И хотя он был зол, ему ничего не оставалось делать, как уйти.

Ноша давно уже выжидал момента, чтобы улизнуть из дому, и сейчас воспользовался случаем. Салман был очень взволнован; теперь во всем доме они с Султаной остались вдвоем. Их разделяет только стена, в которой есть дверь, а одна половина двери даже открыта.

Султана прошла мимо двери один раз, другой. Они ни о чем не говорили. Неровный язычок лампы, потрескивающей от легкого ветерка, словно предупреждал: что-то должно случиться! Что-то случится!

Вдруг раздался звук бьющегося стекла. Салман вздрогнул – в глубокой тишине он показался ему пушечным выстрелом.

–      Что случилось?—встревожено спросил он Султану.

–      Ничего, мышь столкнула с полки стакан,– ответила девушка.

–      Вы не ушиблись?—сочувственно спросил он снова.

Султана рассмеялась. Услышав ее звонкий смех, Салман

и сам понял, насколько глуп и неуместен его вопрос. В молчании прошло еще некоторое время. Салмана оно начало тяготить.

–      Куда это ушел Ноша? – громко спросил он. Султана ничего не ответила. Салман смутился еще больше.

Но вот послышались ее шаги, Султана подошла к двери:

–      Вы что-то сказали?

–      Да. Я, конечно, не со стенкой разговаривал.

–      Неужели? —она опять звонко рассмеялась.

–      Я думаю, мне пора идти,– сказал Салман, поднимаясь.

–      Вам страшно одному в комнате? – кокетливо спросила девушка.

–      Да, что-то в этом роде!

На этот раз Султана не нашлась, что сказать ему.

–      Давайте сделаем так,– предложил Салман,– вы посидите в комнате, а я буду готовить ужин.

–      Как же это так?

–      Я приготовлю такой ужин, что пальчики оближете.

–      А где вы научились готовить?

–      Я же сдал экзамен.

–      Есть и такой экзамен?!—удивилась Султана.

Молодые люди разговорились и не заметили, как оказались рядом. Султана вдруг опомнилась и спряталась за дверь.

–      Почему вы прячетесь от меня?

Немного поколебавшись, она ответила:

–      Мама рассердится.

Салман улыбнулся:

–      Вы при ней прячьтесь, а сейчас не надо,– он вышел из комнаты и встал рядом с ней.

–      О боже! – вскрикнула Султана и обеими руками закрыла лицо.

Салман осторожно положил руку на ее плечо и почувствовал, как по телу девушки пробежала дрожь. Он быстро, словно обжегшись, отдернул руку.

Некоторое время они стояли молча. Салман вдруг сам не зная чего испугался:

–      Я пойду, мне нужно идти!—смущенно повторил он и, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел к дверям. Султана не пыталась остановить его.

Сегодня Салман тоже не ел с самого утра. От голода ему подводило живот, а в кармане ни гроша, и нет надежды где-нибудь достать денег. Он уже несколько дней подумывал продать часы и, проходя сейчас мимо скупочной лавки Нияза, решил заглянуть.

В лавке тускло горела лампа. Нияз был один.

–      Я вас слушаю,– сухо бросил он посетителю.

–      Хочу продать часы,– немного смущенно сказал Салман.

Нияз рассмотрел часы со всех сторон, проверил ход,

–      Это ваши часы?

Салман удивился такому вопросу и даже разозлился. Он хотел было ответить: «Нет, краденые», но вовремя одумался – ведь он пришел сюда не ругаться.

–      Да, это мои часы,– спокойно ответил он.

Нияз ехидно улыбнулся:

–      Если и не ваши, мне все равно.

–      Нет! Это мои! – снова подтвердил Салман.

–      Да вы не сердитесь. Я согласен, часы – ваши.

–      Вы купите их или нет? – теряя терпение, спросил Салман.

–      Куплю,– все так же спокойно ответил Нияз.– Вообще-то я не покупаю подобные вещи. Здесь дело связано с механизмом, а это сложная штука – того и гляди тебя надуют.

«С каким негодяем свела меня судьба»,– подумал Салман. Он чуть было не обругал скупщика, но снова сдержал себя и холодно спросил:

–      Вы что, не доверяете мне?

Нияз окинул его оценивающим взглядом с ног до головы.

–      Вид у вас довольно порядочного человека,– он помолчал с минуту. Салману это молчание показалось оскорбительным. Он хотел забрать часы, обругать этого нахала и уйти.

–      Это «Омега». Я их купил за триста двадцать пять рупий.

–      За триста двадцать пять вы их купили года четыре назад, и они вам хорошо послужили. Не думаю, чтобы они стали за это время новее,– тоном истинного торговца сказал Нияз.

–      Да, я купил их года четыре назад.

–      Надо понимать, что они уже оправдали свою стоимость,– засмеялся Нияз.

–      Нет, господин! – быстро возразил Салман.

Нияз не стал больше тянуть.

–      Я могу дать за них пятьдесят рупий. Согласны, так оставляйте часы и берите деньги.

Салману не хотелось отдавать часы за бесценок. С большим трудом Нияз согласился накинуть еще пятнадцать. Когда Салман выходил из лавки с шестьюдесятью пятью рупиями в кармане, Нияз окликнул его:

–      Если задумаете продавать еще что-нибудь, приходите прямо сюда – останетесь довольны.

–      Хорошо!—ответил Салман, не глядя на него, и вышел на улицу.

Стоял приятный прохладный вечер, в кармане у Салмана похрустывали деньги, и у него вдруг проснулись все ранее подавленные желания. Он направился прямо в бар, выпил пару бутылок пива, поужинал в ресторане и зашел к знакомому однокурснику. У него, как обычно, собралась большая компания – играли в карты, пили.

Завтра воскресенье – свободный день, поэтому игра в карты затянулась. Салману везло. Ставки, правда, были небольшие – две анны, но Салман без конца выигрывал.

Когда он встал из-за стола, с близлежащей мечети раздавался крик муэдзина *. Все вокруг окутано серой предутренней дымкой. И хотя глаза у Салмана покраснели от бессонной ночи, зато в кармане у него теперь было около трехсот рупий.

Весь день он проспал, запершись в своей комнате, в которой все было в беспорядке, как и в его жизни, а вечером пошел к Ноше, но по дороге встретил Акбара – своего самого близкого друга. Зашли в бар, выпили пива и решили послушать музыку у какой-нибудь певицы -таваиф.

Они обошли несколько домов, прежде чем нашли то, что им хотелось. Репертуар у этой таваиф был небогат, но голосок очень приятный, звонкий и мелодичный. Да к тому же она была еще молода, стройна и подвижна. Таваиф сопровождала пение характерными жестами и мимикой. Салману очень понравилась эта смуглая красавица.

Они просидели у нее несколько часов. Сначала с ними вместе слушали пение и другие, но постепенно все разошлись, остались лишь Салман да Акбар. Давно пробило полночь, а веселье было в разгаре. Таваиф исполняла газель ** по просьбе Салмана. На ногах ее позвякивали колокольчики. Темп мелодии постепенно ускорялся, танец становился стремительнее. Тело танцовщицы так и извивалось в бешеном ритме. Салман не мог спокойно усидеть на месте. Приближаясь к нему, женщина так глубоко заглядывала ему в глаза своими огромными черными глазами, что он чуть не терял самообладание, шумно вздыхал и, обращаясь к Акбару, шептал:

– О боже! Какая женщина!

Мелодия и танец довели Салмана до полного экстаза, он стал громко выкрикивать:

–      Браво! Какая прелесть!

В этот момент в дверях появился полный мужчина с большими усами, в ниспадавшей свободными складками одежде. Салман решил, что это один из сутенеров.

–      Нельзя ли организовать что-нибудь выпить? – обратился он к незнакомцу.

Тот свирепым взглядом посмотрел на Салмана и грубо крикнул танцовщице:

–      А ну, кончай! Хватит! Представление окончено!

Таваиф тут же перестала танцевать и уселась поодаль,

сложив руки на коленях.

Замолкли и музыканты. Скрипач уложил свой инструмент в футляр, таблист взял молоток и начал что-то забивать в своем барабане. Салман разозлился. Он уже потратил больше пятидесяти рупий и теперь, когда веселье было в полном разгаре, этот тип – судя по всему, какой-то грязный торговец – все расстроил.

–      Вы что, здешний управляющий?—с издевкой спросил он незнакомца.

Тот глубоко затянулся сигаретой и гордо ответил:

–      Нет! Я плачу ей тысячу рупий в месяц. Она – моя содержанка. Понятно?

–      Дешевая сделка! Я собирался ей за одну ночь заплатить тысячу рупий.

–      Уж не торговец ли вы опиумом?

Он спросил вполне серьезно, но Салмана это задело.

–      А вы не можете сказать, почем сейчас уголь? – Незнакомец был очень смугл. Он понял намек Салмана.

–Послушайте, уважаемый! Я не собираюсь выслушивать здесь издевательства.

–      Учить хорошему тону в доме проститутки по крайней мере глупо!

–      Я думаю, будет лучше, если вы уйдете отсюда подобру-поздорову.

–      Не то?—спросил Акбар, который до сих пор сидел молча.

Незнакомец ничего не ответил ему и громко крикнул:

–      Эй, Джхалру! Где ты там запропастился?!

Немного погодя в комнату вошел мужчина атлетического телосложения.

–      Что прикажете, сетх-джи? – спросил он.– Я рассчитывался с посетителями.

–      Очисти комнату и закрой двери. Эти двое затевают шум.

Джхалру внимательно оглядел их.

–      А ну, господа, запрягайте! Представление окончено.

Салмана разозлила такая откровенная грубость.

–      А нельзя ли повежливее?!

–      Сами уйдете или помочь?—переспросил Джхалру, схватил Салмана за руку и рывком поднял на ноги. Салман испуганно оглянулся на певицу. Она сидела неподвижно, низко опустив голову.