Текст книги "Божий поселок"

Автор книги: Шаукат Сиддики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем. В комнате казалось неуютно, словно кто-то умер и они втроем сидят у тела покойника.

–      Я только что поговорил с Рахшидой,– прервал затянувшееся молчание Джафри.– Ей очень больно. Я еще раз вынужден предупредить тебя, что ты совершаешь ошибку.

Рахшида сидела, низко опустив голову. По лицу ее прошла тень. Салман, ни слова не говоря, вышел в другую комнату, взял из ящика стола охотничий нож и вернулся. Увидев в его руке острый клинок, оба застыли, как зайцы перед удавом.

–      Так что вы говорите, мистер Джафри?—Салман поднес нож почти к самому его носу. Тот испуганно хлопал глазами.

–      Я причинил боль этой женщине?—сардонически улыбаясь, спросил Салман.– Женщине, которая волею случая стала моей женой, которую мне стыдно называть женой?! Сначала я хотел заколоть этим ножом вас обоих, думал, что только тогда успокоюсь. Вы украли мой покой, лишили меня простой человеческой радости! Вы мучили меня днем и ночью. Вы отняли у меня все! Теперь я одинокий, задавленный, сломленный человек! Вы довели меня до безумия!!

Джафри и Рахшида со страхом смотрели на него, боясь шевельнуться.

–      Не бойтесь! Я вас не убью. Не стану марать руки вашей кровью, чтобы потом качаться на виселице.– После небольшой паузы он снова продолжал:—Джафри, ты сутенер, а я муж проститутки. А это вот сидит проститутка,– он указал пальцем на Рахшиду.– Но теперь я не хочу иметь с этой потаскухой ничего общего! Можешь забрать ее. Если ты это не сделаешь, то виселица меня не испугает. Ну?! Решай! Со всем этим пора кончать!

–      Я согласен, я заберу Рахшиду с собой,– дрожащим голосом ответил Джафри.

Салман сам собрал все вещи Рахшиды и отнес их в машину Джафри. Они уехали.

Назавтра оформили в суде развод. Рахшида отказалась от приданого. Джафри выступал свидетелем. Вторым свидетелем был адвокат, подготовивший документы для развода.

Вернувшись домой, Салман до позднего вечера лежал на диване, не шевелясь, как мертвец. В этот день он ничего не ел, не пил. Каждая вещь в доме напоминала ему о Рахшиде, о тех счастливых днях, которые они провели здесь вместе. Ему слышался ее голос, казалось, тень ее витает над ним...

Да, он потерял ее навсегда. Все разрушено. Что же теперь ему делать? И вдруг Салман вспомнил Али Ахмада и «жаворонков». Только Али Ахмад мог помочь ему, только в рядах организации «жаворонков» он сможет наполнить свою жизнь содержанием, сделать ее полезной.

За несколько дней Салман распродал всю мебель, получил расчет на службе и холодной декабрьской ночью с небольшим чемоданом и постелью отправился на вокзал.

VI

Салман пришел в штаб-квартиру в полдень. Среди невысоких беспорядочно разбросанных домов района Гомти выделялось свежевыбеленное здание штаб-квартиры, оно словно стояло с высоко поднятой головой. Кругом бегали ребятишки, греясь в слабых лучах зимнего солнца. Женщины сидели на лавочках у порогов и громко переговаривались между собой.

Салман вошел в дом. Тишина. Он заглянул в одну дверь, в другую – никого. Пошел в библиотеку и удивленно застыл у порога. За длинным столом спиной к двери сидела, склонившись над газетой, женщина. Услышав шаги, она оглянулась. Салман изумился еще больше. Перед ним была Султана. Несколько мгновений он ошалело хлопал глазами.

–      Султана?

–      Да.

Султана тоже была удивлена, увидев его.

–      Ты как попала сюда, Султана? – спросил Салман, подходя ближе.

–      Я уже давно здесь.

–      Так ты теперь тоже член этой организации?

–      Да. Меня приняли месяц назад.

Она отвечала негромко, не спеша. Салман, не отрываясь, смотрел на нее – та же простота, те же скромно опущенные глаза в тени густых ресниц. Она ничуть не изменилась, была по-прежнему красива и чиста сердцем.

Салман вернулся после долгого путешествия по дорогам жизни. Дороги были тернисты, он спотыкался и падал на каждом шагу и сейчас был бесконечно рад этой встрече. Теперь они могут идти по жизни вместе, теперь у них общие цели, Султана уже не помешает его деятельности, чего он боялся раньше. Вдруг Салман вспомнил о Ниязе, и ему показалось, что кто-то встал на его пути. С замирающим сердцем он спросил:

–      А где Нияз?

–      Он умер несколько месяцев назад,– не глядя на него, ответила Султана.

Салман облегченно вздохнул. В это время в библиотеку вошел Али Ахмад с краснощеким мальчиком на руках. Профессор не поверил своим глазам.

–      Салман, это ты?

Они крепко обнялись. Али Ахмад похлопал Салмана по спине.

–      Я был уверен, что ты вернешься. И рад этому, очень рад!

–      У меня были такие неприятности, что я не смог даже написать вам. Потом как-нибудь расскажу.

–      Да ты, видимо, узнал, что такое жизнь. Издали она всегда кажется красивой и привлекательной. Но это только издали, чем ближе ты к ней, тем она отвратительней. Странная штука жизнь...

Профессор был настроен на философский лад. Бог знает, сколько бы он еще говорил, если бы мальчик не заплакал, дергая его за полу пиджака. Он взял ребенка на руки, поцеловал в полные щечки и сказал:

– Это самый молодой член нашей организации – Аяз.

Салман потрепал мальчика по щеке.

–      Чей это малыш?

–      Мой,– улыбаясь, ответил профессор. Но, видимо, ребенку такой ответ не понравился, он сморщил рожицу и снова заплакал.

–      Дайте его мне,– сказала Султана.

–      Султана, ты не знакома? – поворачиваясь к ней спросил Али Ахмад.– Это один из ветеранов нашей организации – Салман.

Султана подняла глаза. Они были такие же ясные и глубокие, тот же проникающий в самую душу взгляд, то же немного испуганное, детски наивное выражение лица...

–      Это Султана – моя жена,– услышал Салман голос Али Ахмада.

До него сначала не дошел смысл сказанного, потом он весь похолодел, казалось, сердце его совсем перестало биться. Он стоял молча, тупо глядя в лицо Али Ахмада.

–      Я, брат, месяц назад женился,– смущенно проговорил Али Ахмад и залился краской.

Строгий, всегда сдержанный профессор сейчас чем-то походил на влюбленного юношу.

–      Поздравляю,– дрогнувшим голосом с трудом выдавил из себя Салман.

–      Ты устал с дороги. Пойди отдохни. Вечером поговорим. Мне сейчас нужно идти по одному судебному делу.

–      Неужели до сих пор идет следствие по поводу нападения?

–      Нет. То уже давно прекратилось. Оно же было затеяно специально, чтобы не дать нам победить на выборах. Это другое дело.– Затем, обращаясь к Султане, он спросил: —Ты тоже пойдешь?

–      Да. Я уже давно жду вас.

–      Извини, Султана. Я немного задержался.

–      Вы устали, пойдите прилягте, а я пока приготовлю чай. Только не пейте пожалуйста, много. Вы в последние дни много пьете.

–      Хорошо, не буду,– улыбнулся Али Ахмад.

Они говорили, словно были одни. Сразу было видно, что они уважают и любят друг друга. Салман не мог этого вынести. Каждое их слово причиняло ему боль.

–      Так мы встретимся вечером? – обратился он к Али Ахмаду, желая поскорее уйти.

–      Да. Ты устраивайся вместе с Афзалом. Он живет в крайней комнате.

Салман молча взял постель, чемодан и вышел.

Расстелив постель, он лег и закурил. На сердце было тяжело. Что же теперь делать? Из-за Султаны он уже однажды чуть было не покинул организацию. Неужели па этот раз ему придется уйти из-за нее? Он не сможет видеть ее рядом с Али Ахмадом. Это будет для него пыткой. «Какая проклятая у меня судьба,– думал он.– Преподносит мне удар за ударом. Все отняла, даже надежду. Я ехал сюда, надеясь, что Али Ахмад поможет мне, выведет на правильный путь в жизни, а он сразу нанес мне смертельный удар. Может, лучше уехать... У меня еще есть пять тысяч рупий, я могу почти год жить безбедно, а пока подыскать себе работу... Снова служба, дом, жена, снова те же заботы, то же однообразие. Нет! Я останусь! Обязательно останусь! Только здесь я чувствую себя настоящим человеком, получаю удовлетворение и радость от своей работы. Нужно сначала сделать жизнь прекрасной, смыть с нее грязь и накипь, а потом уже мечтать о красоте. Жизнь это не пленительная улыбка женщины, не бокал вина, а борьба, ожесточенная борьба за ее преобразование и улучшение. Я не могу бежать от этого».

Приняв решение, Салман успокоился и уснул. Вечером он пришел в библиотеку, когда уже почти все «жаворонки» были в сборе. Его встретили радушно, дружескими объятиями, шутками. В честь него устроили небольшой праздник – подали чай, фрукты и горячие самсы, приготовленные Султаной. За столом Салман балагурил, смешил всех, хотя порой его сердце сжимала боль.

На следующем заседании его снова приняли в члены организации, но строго предупредили, чтобы он впредь соблюдал дисциплину. Вторым на повестке дня стоял вопрос о создании фонда помощи, для которого надо было изыскать новые источники. Прибыли, получаемые от работы мастерской, были невелики и уходили на повседневные нужды организации. Едва об этом зашла речь, Салман встал и вышел. Он достал из чемодана пять тысяч рупий и положил их перед председателем собрания

– Это мой вклад в создание фонда помощи.

Слова его были встречены восторженными возгласами.

Со следующего же дня Салман энергично включился в работу, стараясь загружать себя до предела, чтобы не оставалось времени думать о Султане. И хота он смертельно уставал, но зато получал от работы огромное удовлетворение. Все свободное время он проводил в библиотеке, читал, готовился к занятиям. Для него ничего не существовало, кроме работы. Султану он теперь даже в мыслях называл не иначе, как «жена Али Ахмада» или «мать Аяза». Он старался вытеснить из памяти образ той Султаны, которую знал раньше,– влюбленной в него красивой, нежной девушки. Все свои мысли, чувства и силы он подчинил одной благородной цели – помочь народу, влачащему жалкое существование, выйти из грязи и невежества.

Вскоре после приезда Салман узнал, что дело, которым занимался в суде Али Ахмад, было делом Ноши, обвиненного в убийстве Нияза, что маленький Аяз – сын Нияза, а не профессора, что после смерти Нияза Хан Бахадур Фарзанд Али обманом выгнал из дома Султану и теперь захватил все имущество Нияза, что Хан Бахадур председательствует в муниципалитете, собирается выдвинуть свою кандидатуру в ассамблею и охотится за министерским портфелем, что он объявил «жаворонков» врагами народа и грозится бросить их в тюрьму.

«Ноша в тюрьме,– размышлял Салман,– а сыночки Хан Бахадура Фарзанд Али получают образование в заграничных университетах! Каждому свое. Министры, политические лидеры бьют себя в грудь, стремясь доказать свою преданность интересам народа, свою безграничную любовь и заботу о нем, а в это время Шами, Раджа, Анну гибнут. Их сажают в тюрьмы, они умирают от проказы, харкают кровью или становятся утехой развращенных бездельников с толстой сумой».

В день, когда должны были вынести приговор по делу Ноши, бледная от волнения Султана, Али Ахмад, Салман и их товарищи по организации были в зале суда. Ноша, низко склонив голову, стоял за загородкой для подсудимых. На щеках его пробился первый пушок, и лицо казалось от этого еще тоньше, нежнее. Он походил сейчас на молодого красивого корабельного юнгу.

В зале воцарилась тишина. Голос судьи гремел, словно рупор. Ношу признали убийцей и приговорили к пожизненному заключению.

После зачтения приговора ему надели наручники.

«Ужасно общество, которое стиснуло железным обручем руки этого юноши, вместо того, чтобы вложить в них перо и книгу»,– подумал Салман.

–      Повесьте меня! – как обезумевший, кричал Ноша.– Застрелите меня! Я не хочу жить, не хочу! Бога ради, повесьте меня! Господин судья, повесьте меня.

Голос его отдавался громким эхом под сводами огромного зала. Но суд не мог вынести приговор о повешении: подсудимый был несовершеннолетним.

Полицейские схватили Ношу и пытались вывести из зала суда. Он поднял руки и стал бить себя по голове наручниками. Лоб его вмиг превратился в сплошную рану, по лицу текла кровь.

Полицейским едва удалось втащить его в машину.

Султана, громко крича, рванулась за ним.

–      Ноша! Брат мой! Ради бога, не оставляй меня, Ноша! Не уходи! Я умру! Ноша! Ноша!

Али Ахмад удержал ее за руку. Она спрятала лицо на его груди и разрыдалась. Профессор, успокаивая, нежно поглаживал ее по спине.

Салман молча наблюдал за ними. Глаза его наполнились слезами, большие горячие капли скатились по щекам. Он отер их рукой и твердыми шагами вышел из здания суда.