Текст книги "Божий поселок"

Автор книги: Шаукат Сиддики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Работы у «жаворонков» с каждым днем становилось все больше, поэтому было решено увеличить число членов до пятнадцати человек. Желающих вступить в организацию было много, но принять всех возможности не было – не хватало средств. Сафдар Башир уже потратил огромную сумму денег, а для выполнения намеченных планов потребуются еще большие расходы.

Однажды на заседание в штаб-квартиру пожаловал Хан Бахадур. Все удивились, Сафдар Башир и Али Ахмад пригласили его в библиотеку.

Был теплый мартовский вечер, Хан Бахадур в легкой шелковой рубашке, как обычно, сверкал своей обворожительной улыбкой. Он расточал любезности, предложил хозяевам какие-то импортные сигареты, которые «невозможно достать в Пакистане», дал им прикурить от своей золотой зажигалки. Потом принялся разглагольствовать о том, сколько стоит эта зажигалка и как он ее приобрел, пересыпал рассказ забавными подробностями и шуточками. Однако Али Ахмаду было совсем не до смеха. А Сафдара эти побасенки просто разозлили.

–      Извините, господин Хан Бахадур,– прервал он излияния непрошеного гостя,– уже половина одиннадцатого, у нас идет заседание.

Хан Бахадур понял, что у собеседников нет настроения поддерживать его болтовню. Он безмятежно улыбнулся и сказал:

–      Я пришел вернуть вам долг.

–      Какой долг?—удивился Сафдар Башир.

Хан Бахадур молча выложил на стол чек на двадцать тысяч рупий.

–      Это ваш чек, я тогда его случайно захватил, все не было времени зайти и вернуть его вам,– сказал Хан Бахадур, непринужденно улыбаясь.

Было ясно, Хан Бахадур опять что-то задумал. Они внимательно посмотрели на него. Хан Бахадур продолжал улыбаться.

–      А какие условия вы ставите, передавая нам этот чек?—спросил Али Ахмад.– Говорите сразу, чтобы мы могли решать, как нам быть.

Хан Бахадур громко расхохотался.

–      Друзья, да вы мне совсем не доверяете. Дело с мечетью – это совсем другое, там ведь все было связано с религией, и мой долг как истинного мусульманина...

–      Я думаю, нам лучше не говорить сейчас на эту тему,– перебил его Али Ахмад.

–      Ну что ж,– смущенно засмеялся Хан Бахадур.– Я только хотел сказать, что вы заблуждаетесь на мой счет.– Он стал было снова оправдываться, но его перебил Сафдар Башир:

–      Оставьте, пожалуйста, этот разговор.

–      Хорошо, мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

–      Вы еще не назвали своих условий,– напомнил ему Али Ахмад. Ему хотелось, чтобы Хан Бахадур говорил начистоту, хотелось узнать, каковы его цели и что заставило его пожертвовать двадцатью тысячами.

–      У меня нет никаких условий. Я уже говорил вам во время нашей первой встречи, что мне нравится программа вашей организации, и, поскольку в сердце моем еще живы чувства страха перед богом и милосердия к беднякам, я хотел по мере моих возможностей посвятить остаток дней своих служению народу.

–      Это благородное желание,– бросил Али Ахмад.

–      Мне необходимо ваше содействие,– в голосе Хан Бахадура появилась вкрадчивость и покорность.

–      В чем?—настороженно спросил Сафдар Башир.

–      Дело в том, что месяца через три, то есть в мае, состоятся выборы в муниципалитет. Мою кандидатуру выдвинули от избирателей этого района. Я не собирался участвовать в выборах, но меня очень просили об этом, и я вынужден был согласиться.– Хан Бахадур говорил не спеша, с чувством собственного достоинства.– Все уже улажено, вот только без содействия вашей организации дело не пойдет.

–      Для участия в выборах вам совсем не обязательно наше содействие,– заметил Сафдар Башир.

–      Нет, это необходимо. Ваша организация сделала очень много для жителей района, вас уважают, у вас большой авторитет среди них. И вы, конечно, заслужили его своими героическими делами...

–      У нас нет никакой политической программы, господин Хан Бахадур. Будет лучше, если вы не станете втягивать нас в эти дела,– сухо произнес Али Ахмад.

–      Я хочу только, чтобы вы поддержали меня. Пока примите от меня этот подарок,– он сделал жест в сторону чека,– я и в будущем буду помогать вам.

–      Выходит, вы даете нам взятку? – язвительно спросил Али Ахмад.

–      Нет, какая же это взятка?!

–      Ну хорошо, пусть не взятка,– вступил в разговор Сафдар Башир.– Значит, в эту сумму вы оцениваете наше содействие?

–      И если это так, то извините нас покорно, господин Хан Бахадур,– продолжил его мысль Али Ахмад,– слишком низко вы цените нашу организацию. Я протестую!

Хан Бахадур немного растерялся.

–      Вы не так меня поняли, господа. Я искренне хочу помочь вам.

Однажды его «искренность» уже была проверена, поэтому ни Сафдар Башир, ни Али Ахмад не поверили ни одному его слову.

–      Вы, господин Хан Бахадур, человек деловой,– начал Али Ахмад,– вы же не будете этого отрицать. Если даже вы захотите, то и тогда не сможете хоть на минуту забыть о своей выгоде.

–      Вы ведь заядлый бизнесмен, такими качествами, как у вас, всевышний награждает не каждого,– продолжил его мысль Сафдар Башир.– Я, например, никогда не смогу стать хорошим купцом, потому что для этого нужно иметь особый характер.

–      Если вы меня поддержите,– не сдавался Хан Бахадур,– и с божьей помощью я стану членом муниципалитета, то увидите, как верно и бескорыстно я буду служить интересам народа.

–      Мы отлично знаем о вашей искренней любви к народу,– с иронией сказал Сафдар Башир.

–      Кто может сомневаться в ваших добрых намерениях?– не отставал от Сафдара и Али Ахмад.– Никому и в голову не придет сомневаться в добропорядочности такого мусульманина, как вы.

Хан Бахадур понял, что у него ничего не получается, и быстро изменил тактику.

–      Вы сами говорили, что ваша организация стоит вне политики, тем не менее вы ведь будете поддерживать какого-нибудь кандидата во время выборов. Если вы изберете меня – не ошибетесь, потому что я могу во многом помочь вашей организации.

–      А что именно вы можете для нас сделать? – поинтересовался Али Ахмад.– Двадцать тысяч – это слишком мало. Я уже сказал, что протестую против этого.

–      Почему же мало? Вы можете на них построить приличное помещение для вашей организации. Это помещение никуда не годится, даже электричества нет. Но раз вы уж так настаиваете, я готов добавить еще пять тысяч.

–      Нет, господин Хан Бахадур, и этого мало. Подкиньте еще,– подзадоривал его Али Ахмад.

Хан Бахадур не замечал насмешки. Он уже вошел в азарт и торговался, словно на базаре.

–      На двадцать пять тысяч вы сможете построить две отличные школы, а если как следует организовать их работу, то можно ежемесячно иметь тысяч пять дохода. На одни доходы вы в течение года сможете отстроить еще две школы.

–      Спасибо вам большое за ваши бесценные советы, но у нас уже работает пять школ, и мы не собираемся пока увеличивать их число, сейчас перед нами стоят задачи поважнее,– ответил ему Сафдар Башир.

–      Я могу заплатить вам сорок тысяч, если вы поддержите меня. Можете использовать их для выполнения своих планов, но послушайте меня и откройте молочную ферму. В Гомти много пастухов, продукты у вас под боком. Найти хорошего специалиста тоже нетрудно. А скольких безработных, умирающих от голода, вы обеспечете работой! Об убытках не может быть и речи. Сейчас такой спрос на молочные продукты. На доходы вы вскоре откроете отделения своей организации во всех крупных городах страны. Я же с самого начала говорил вам – пользуйтесь моими советами,– улыбнулся он.– Как вам нравится мое последнее предложение?

–      Я еще и в первую нашу встречу поразился вашей сообразительности и предприимчивости,– заметил Али Ахмад.– Бог наградил вас большой деловой хваткой. Если понадобится, мы непременно обратимся к вам за советом. Но, дорогой господин, сорока тысяч, по-моему, недостаточно.

Хан Бахадур добавил еще пять тысяч, но его собеседники отказались принять и эту сумму. С большим трудом он поднял сумму до пятидесяти тысяч.

–      Я выделил для избирательной кампании пятьдесят тысяч – это моя последняя цена. Больше я дать вам не могу. Условие мое таково – все члены вашей организации во время предвыборной кампании будут работать как мои доверенные лица, будут проводить агитацию среди населения, но никакого материального вознаграждения они не получат. Пятьдесят тысяч – огромная сумма. Можно отстроить прекрасное здание под больницу, то что вы называете у себя больницей сейчас, извините, просто насмешка.

Али Ахмад ни минуты не задумываясь ответил:

–      Нам очень жаль, но только за пятьдесят тысяч рупий мы с вами сотрудничать не сможем.

Здесь уж Хан Бахадур не выдержал.

–      «Только» за пятьдесят тысяч?! – чуть не задохнулся он от возмущения.– Сколько же вы хотите?

Али Ахмад и Сафдар Башир сидели молча, с непроницаемыми лицами, словно что-то обдумывая. Хан Бахадур нетерпеливо ерзал на стуле, на лбу его появилась испарина, маска добродушия тотчас слетела с его лица, щеки обвисли, сразу стало заметно, что он стар.

–      По крайней мере миллиона два,– сказал наконец Али Ахмад.

–      Два миллиона?! – вытаращил глаза Хан Бахадур.– Вы думаете, что я вместо муниципалитета попаду на золотые прииски?

–      Именно так мы и считаем, господин Хан Бахадур,– спокойно ответил Али Ахмад.

–      Что это значит? Я вас не понял. Что вы хотели сказать?

–      Мы считаем, что это самый настоящий бизнес,– пояснил ему Сафдар Башир.

–      То есть как! —удивленно воскликнул гость.

–      Мне кажется, вы делаете вид, что не понимаете, потому что все ведь совершенно ясно. Когда вы станете членом муниципалитета, вы сможете заключать выгодные контракты от имени своих племянников, зятьев и так далее. Если в году вы будете иметь хотя бы два таких контракта, то заработаете несколько миллионов. А члены муниципалитета избираются на пять лет. Для такого дальновидного человека, как вы, выручить за пять лет миллионов двадцать-двадцать пять – плевое дело. Взятки—не в счет!

Али Ахмад говорил так, словно рассуждал о погоде. Лицо Хан Бахадура постепенно краснело, губы кривились, но он молчал.

–      Чем тратить пять-десять миллионов на строительство какой-нибудь фабрики, лучше использовать их для проникновения в муниципалитет. А там, даст бог...

Хан Бахадур не выдержал.

–      Вы что, действительно считаете меня способным на такие дела? Я не могу вынести такое оскорбление.

–      Нельзя так горячиться, когда ведешь деловые разговоры,– попытался успокоить его Али Ахмад.– Вы же опытный бизнесмен.

–      Господи боже мой! Какая связь между бизнесом и выборами в муниципалитет?

Теперь взорвался Сафдар Башир:

–      Почему же вы даете нам пятьдесят тысяч? Вы считаете нас продажными, мошенниками, да? С самого начала вы к нам относились именно так, но мы не пытались возражать, понимая, что смотрим на жизнь с разных позиций. По-вашему, самая большая сила на земле – богатство, а по-нашему – человеческий труд. Труд меняет судьбу человека, благодаря ему изменились русла великих рек, прорублены дороги в высочайших горах, покорены моря и океаны, а теперь делаются попытки овладеть и звездами.

–      Вы заговорили бог знает о чем,– испугался Хан Бахадур.– Я только хотел сказать...

–      Нам ясно, что вы хотели сказать, дополнительных разъяснений не требуется. Очень жаль, но мы не можем с вами заключить подобное соглашение,– решительно перебил его Сафдар Башир.

Хан Бахадур больше не пытался оправдываться. Он чиркнул зажигалкой и поднес к фитилю чек на двадцать тысяч. Бросив истлевшую бумажку на пол, он поднялся и медленно вышел из комнаты.

Когда шаги его стихли, Сафдар Башир закрыл за ним дверь и бессильно опустился на стул. И он и Али Ахмад долгое время сидели молча, отдыхая от утомительной и малоприятной беседы.

Все члены организации одобрили их поведение и тут же предложили выдвинуть своего кандидата на выборах в муниципалитет. Долго шли споры, одни считали, что нужно стоять в стороне от всех политических вопросов, другие – что необходимо принять участие в выборах, так как это уменьшит шансы на победу таких, как Хан Бахадур.

В конце концов победили последние. Кандидатами были предложены трое – профессор Али Ахмад, Сафдар Башир и доктор Зеди. Али Ахмад тут же отвел свою кандидатуру, из двух оставшихся большинством голосов был избран доктор Зеди. Сафдар Башир даже изменился в лице, услышав результаты голосования, но все-таки одним из первых поздравил доктора Зеди.

II

«Жаворонки» развернули предвыборную работу, устраивая в различных районах города короткие митинги. Их пылкие речи пользовались успехом у избирателей. Энергичнее других и здесь был Али Ахмад. Каждый день он писал новые плакаты, сочинял памфлеты, придумывал новые лозунги.

Кроме доктора Зеди и Хан Бахадура Фарзанд Али, от района Гомти выставил свою кандидатуру и Абдулхамид. До прошлого года он работал в министерстве труда и социального обеспечения на довольно высоком посту, но был уволен за взятки. Абдулхамида это, однако, не очень огорчило. Он все еще пользовался влиянием в правительственных кругах, в банке у него был счет на пять миллионов рупий, ему принадлежали пять крупнейших зданий в городе, он был пайщиком нескольких заводов и управляющим на фабрике пластмассовых изделий.

Хан Бахадур не задумываясь тратил на предвыборную кампанию тысячи рупий. Его доверенные лица разъезжали по городу в роскошных машинах, покупая голоса избирателей.

Чем ближе становился день выборов, тем лихорадочнее работала предвыборная «машина». Абдулхамид оказывал давление на избирателей через правительственных чиновников и полицию. Выявив ярых противников Абдулха-мида, пользующихся определенным влиянием в своих кругах, друзья кандидата вызывали их, угрожая начать против них судебное следствие, если они не будут голосовать за Абдулхамида. Служащим в личных беседах рекомендовалось отдавать голоса за него же, если они дорожат своим местом.

Хан Бахадур платил за каждый голос десять рупий. Ежедневно он устраивал пышные приемы, обещал ликвидировать в городе безработицу, заботиться о благе народа. На него работала целая армия проворных, речистых доверенных, получавших комиссионные с каждого купленного избирателя. Хан Бахадур и сам разъезжал по улицам в открытом кадиллаке с сигаретой в зубах, время от времени останавливая машину и важно прохаживаясь в окружении толпы подхалимов.

«Жаворонки» вели предвыборную работу по-другому. Они пешком ходили по улицам и переулкам, беседовали с простыми людьми, помогали советом, а иногда и материально. В предвыборной агиткампании были заняты все пятнадцать членов организации. По-прежнему работали пять школ, читальные залы и мастерская.

Салман стал одним из самых активных деятелей. Спал он по нескольку часов в сутки, иногда по целым неделям не брился. Чуть свет отправлялся он со своей группой в обход по району Гомти. Вечером, как обычно, проводил занятия в школе.

Помимо прежней работы, ему еще было поручено организовать совместно с Сафдар Баширом Рабочий союз. Союз, собственно, существовал уже и раньше, но нужно было наладить его работу. Члены союза почти ежедневно приходили в штаб-квартиру с разными вопросами, просьбами, предложениями.

Насколько активнее становился Салман, настолько охладевал к своему делу Сафдар Башир. У него появилось безразличное отношение ко всему. Это началось с тех пор, как при выдвижении кандидата в муниципалитет предпочтение было отдано доктору Зеди. Большую часть времени

Сафдар Башир проводил теперь в библиотеке, сидел задумавшись, почти ни с кем не разговаривая. Избегал он и своей обычной работы, неоднократно срывал намеченные мероприятия. На одном из заседаний организации ему было сделано строгое предупреждение. Сафдар дал слово, что впредь не будет халатно относиться к своей работе.

Поначалу он действительно стал прежним, но ненадолго. Вскоре произошло событие, восстановившее против него всех «жаворонков».

Организация наметила провести большой митинг в районе Гомти. Приготовления шли уже в течение нескольких дней – развешивались объявления, распространялись листовки. На митинг собралось несколько тысяч человек, люди пришли издалека, за много миль. «Жаворонки» ликовали.

Докладчиком должен был выступить Сафдар Башир, он уже был известен как прекрасный оратор.

У Сафдара была своя манера – начиная выступление спокойно, он постепенно ускорял темп, голос его словно, набирал силу и в конце звучал как набат. Слушателей захватывала его речь, затаив дыхание они ловили каждое его слово, для них уже ничего больше не существовало – они слышали только Сафдар Башира.

Митинг открыл доктор Зеди. Он был человек хладнокровный, не очень-то большой мастер произносить речи, поэтому слушатели вскоре начали оглядываться, ища Сафдар Башира. А тот в это время потягивал в баре виски. В последнее время он что-то захандрил и часто втайне от своих товарищей выпивал, оправдываясь тем, что это его успокаивает. Пить он научился давно, еще во время своего пребывания в Англии.

На трибуну Сафдар Башир поднялся совсем пьяный. Нетвердой походкой подошел он к микрофону и принял артистическую позу. Участники митинга бурно зааплодировали.

– Господа! – начал Сафдар Башир.– Гляжу на вас и мне почему-то кажется, что здесь собрались черепахи! – По площади прокатился недовольный ропот.– Черепахи, спрятавшиеся в панцирь и вытянувшие наружу только голову.– Он пошатнулся и едва удержал равновесие. Снова послышался ропот.

–      Теперь не время жить по-черепашьи! – продолжал Сафдар Башир.– Наш век – век науки и прогресса. Человек изобрел радио, телевидение. А чем вы занимаетесь в этот век? Э, да разве вы поймете! Если вы и не черепахи, то стадо баранов, вас гонят, куда захотят! Куда ветер дует – туда и вы!

Люди начали волноваться. В разных углах зала раздавались протестующие голоса: кому же хочется, чтобы его сравнивали с черепахой или бараном?

–      Если мы черепахи, то сам-то ты петух настоящий!

–      Белены объелся! В сумасшедший дом отправить его!

Несколько парней громко закукарекали.

Шум несколько отрезвил Сафдар Башира, он заговорил сдержаннее.

–      Я говорю в полном сознании...– начал он, но в ответ раздался хохот и негодующие голоса, потонувшие в общем шуме.

Люди повскакивали с мест, каждый кричал, что ему вздумается. Али Ахмад, сидевший рядом с трибуной, потянул Сафдар Башира за полу. «Жаворонки» не знали, куда им деваться от стыда. Сафдар Башир пытался продолжать свою речь, но глаза его налились кровью, язык заплетался: он был совсем пьян и болтал бог знает что. Всю эту пьяную болтовню разносили десятки громкоговорителей. Люди улюлюкали, стучали ногами, свистели. Али Ахмад выключил микрофон, громкоговорители умолкли. С трудом удалось увести Сафдар Башира с трибуны.

Али Ахмад сделал знак Салману, и тот подошел к микрофону. Салман сообщил собравшимся, что Сафдар Башир болен. Вот уже несколько дней он лежит с высокой температурой, но сегодня его подняли с постели, зная, как все ждут его выступления. Слушатели, казалось, поверили ему.

Это событие еще больше охладило отношение к Сафдар Баширу. На следующем же заседании организации поведение Сафдара было резко осуждено. А через несколько дней он снова проявил свое неверие в дело, которому посвятил себя. Дирекция текстильной фабрики уволила с работы четырех кули. Рабочий союз выразил свой протест против этого незаконного акта и заявил, что если они не будут восстановлены в т.ечение недели, рабочие объявят всеобщую забастовку.

Дирекция отклонила требование Рабочего союза. Ночью состоялось заседание Совета Рабочего союза, в котором принимали участие Салман и Сафдар Башир. Один из членов Совета предложил начать забастовку, Салман высказался целиком за это предложение, но Сафдар стал возражать. Он заявил, что союз еще недостаточно крепок, он не сможет руководить такой массовой забастовкой. Однако рабочие были полны энтузиазма и единогласно постановили начать забастовку.

Наутро рабочие собрались у ворот фабрики, задерживая отдельных штрейкбрехеров, отказывающихся принять участие в забастовке. Управляющий вызвал полицию. Забастовщики, однако, не шумели, вели себя очень спокойно. Дирекцию такой ход забастовки испугал еще больше, поэтому она подослала к бастующим кучку наемных бандитов. Полиция трижды пыталась дубинками разогнать мирную демонстрацию бастующих, в результате чего было ранено восемь человек. Бастующим пришлось разойтись, на фабрике было объявлено чрезвычайное положение.

Ночью снова состоялось заседание Совета, обсудившего создавшееся положение. Кто-то пустил слух, что полиция собирается напасть на помещение, где проходит заседание, и арестовать членов Совета. Сафдара на заседании не было. Он теперь почти не участвовал в работе союза, а на одном из заседаний организации даже заявил, что «жаворонкам» не следует вмешиваться в дела Рабочего союза, что они должны ограничить свою деятельность лишь социальными вопросами.

Еще с вечера он ушел домой, сославшись на болезнь. Однако, как выяснилось позднее, он провел время в баре с Хан Бахадуром.

Поведение Сафдара возмутило его товарищей, они созвали экстренное заседание организации. Сафдар Башир сидел, как преступник, молча, низко опустив голову. Лицо его было серьезно.

Председательствовал Фахим Алла. Салман обвинил Сафдара в том, что он вместе с Хан Бахадуром пытается помешать работе организации. Сафдар Башира от возмущения бросило в краску. Он ведь был председателем организации, ее создателем и потратил на ее нужды шестьдесят тысяч рупий. Он отказался от жизни, полной комфорта, и вел жизнь сподвижника. Предъявлять ему такое обвинение было слишком – это не укладывалось в его голове. Да, он чувствовал себя обойденным, потому что кандидатом на выборах в муниципалитет избрали доктора

Зеди, а не его. Это было несправедливо. А что касается его связи с Хан Бахадуром, так это чистая случайность. Вечером он отправился в бар и встретил там бизнесмена. Тот подошел к нему и пытался завести разговор о предстоящих выборах, но Сафдар перевел разговор на другое.

Салман предложил освободить Сафдар Башира от поста председателя и расследовать подробности его поведения. Председательствующий представил ему возможность оправдаться. Но Сафдар был так зол, что не произнес ни слова и, хлопнув дверью, покинул заседание.

Через час приехал его шофер и передал Али Ахмаду конверт. В нем оказалось заявление об отставке. Сафдар Башир просил освободить его от членства в организации. Али Ахмад не ожидал такого исхода; он зачитал заявление Сафдара, но просил отложить его обсуждение.

Ill

До выборов оставалось всего две недели. Стояло начало мая. Дули песчаные ветры, небо было словно раскаленный купол, листья деревьев сгорали от палящего солнца. Уже за час-два до полудня улицы замирали.

Али Ахмад сидел за столом, готовя очередное выступление. Вошел Салман с раскрасневшимся от жары лицом, мокрый от пота.

–      Что нового, Салман? —улыбнулся Али Ахмад.

Юноша положил на стол сумку и, обтирая с лица пот,

радостно воскликнул:

–      Великолепная новость! Один из противников покинул поле боя. Абдулхамид снял свою кандидатуру,– пояснил он.– Мне сказал об этом служащий муниципалитета. Сведения абсолютно точные. Сногсшибательная новость, не так ли?! Теперь остался один Хан Бахадур, да и он...

Али Ахмад не выразил никакой радости.

–      Почему вы молчите?

–      Это не очень приятное известие, дорогой,– неторопливо проговорил профессор.

–      Почему?!

–      Ему следовало заявить об этом хотя бы две недели назад. Я и сам удивлялся, почему он до сих пор не отвел свою кандидатуру.

–      Я вас не понял,– растерянно произнес Салман.

–      Ты, вероятно, не подумал, кому на пользу то, что Абдулхамид снимает свою кандидатуру. Если бы он участвовал в выборах, голоса делились бы между ним и Хан Бахадуром. Большая часть поддерживающих их избирателей – люди, готовые кому угодно продать свой голос, которых легко ввести в заблуждение, подкупить. Они не задумываются над тем, к чему это приведет. Сейчас можно выгодно продать свой голос, они так и делают.

Али Ахмад помолчал с минуту, затем спросил:

–      Ты не знаешь, куда девался Сафдар Башир?

–      Нет. Я только слышал, что он много пьет.

На лице Али Ахмада отразилось сожаление. Казалось, ему было больно слышать об этом.

–      Бедняга стал жертвой своей горячности,– печально сказал он и, тряхнув головой, словно отгоняя назойливые мысли, продолжал:—Так вот, дорогой Салман, отказ Абдулхамида баллотироваться на выборах не в наших интересах. Все его голоса получит Хан Бахадур. За нашего кандидата будут голосовать рабочие – это несомненно, но все-таки и среди них нужно усилить работу.

Салман молча слушал профессора.

–      Видимо, Хан Бахадур неплохо заплатил Абдулха-миду, не то он вряд ли снял бы свою кандидатуру,– говорил он.– Во всяком случае, теперь позиции Хан Бахадура укрепились.

Предположение Али Ахмада оправдалось. На следующий день на улицах появились огромные транспаранты, извещающие об отказе Абдулхамида баллотироваться и призывающие избирателей отдать свои голоса Хан Бахадуру.

Хан Бахадур еще шире развернул агитационную кампанию: подкупы, пиршества, пожертвования – все было пущено в ход. Через несколько дней Хан Бахадур намеревался провести многотысячный митинг избирателей. Это было первое собрание, на котором он хотел выступить с предвыборной речью. Раньше он как-то не осмеливался на такое.

Приготовления к митингу шли полным ходом: повсюду были развешаны красочно оформленные афиши, распространялись листовки, два джипа разъезжали по городу и объявляли о предстоящем митинге через громкоговорители.

«Жаворонки» решили сорвать этот митинг.

Хан Бахадур потратил колоссальные средства на организацию собрания. Площадь была украшена словно для свадьбы. На легком возвышении, обитом красной тканью, поставили кресло черного дерева.

Организация митинга была поручена Рафаат Али Вал-гиру – невысокому человеку с острой бородкой, который съел собаку на этом деле. Владелец небольшой пошивочной мастерской, Валгир получал основной доход от организации митингов и собраний во время предвыборных кампаний. Раньше у него даже была постоянная группа помощников, состоявшая из тех, кто выкрикивал лозунги, специалистов по аплодисментам, а также молодчиков, хорошо владеющих кулаками и дубинкой. Но в последние годы она распалась.

Рафаат Али Валгир явился за час до начала митинга, обошел площадь и собрал своих людей. Их было около двадцати пяти. Валгир расставил их по разным концам площади, дал последние наставления, кому начинать и по какому знаку. Валгир провел с ними не одну репетицию, но ведь они были новички, поэтому он еще и еще раз напоминал им об их обязанностях.

– Если кто-нибудь перепутает, ни гроша не получит,– предупреждал он своих «специалистов».

А обещано было:      тем, кто выкрикивает лозунги,—

пять рупий, тем, кто их поддерживает,– две, а за аплодисменты – по рупии. Проявившим особое усердие сверх этого была обещана награда.

В половине восьмого начал собираться народ. За час площадь набилась до отказа, собралось более восьми тысяч человек. К девяти в машине подкатил Хан Бахадур. Его свита кинулась со всех ног к машине. Толкая друг друга, каждый старался первым открыть дверцу.

Валгир подал знак, и раздались выкрики: «Да здравствует Хан Бахадур!»

Подхалимы тесной толпой окружили Хан Бахадура, превознося его заслуги перед обществом. Наконец он добрался до помоста. Поднявшись на него, он бросил взгляд вниз и обомлел... Нет, он и не предполагал, что удастся собрать такое количество избирателей! Лицо его радостно просияло. Хан Бахадур сел в кресло и гордо вскинул голову.

Объявили о начале митинга. Слово предоставили профессиональному оратору, так расхвалившему Хан Бахадура, что тому даже стало неловко. Выступило еще несколько человек. Главная мысль всех выступлений была такова: Хан Бахадур – верный слуга народа, истинный мусульманин, ненавидящий зло и радеющий за интересы народа,– словом, человек, заслуживающий их голосов.

Приближалось время выступления Хан Бахадура. Он чувствовал, как у него замирает сердце от страха и дрожат ноги в коленях. И хотя по дороге сюда он думал, что все произойдет как нельзя лучше – потому, что речь написал для него опытный журналист, и к тому же он прорепетировал ее раз десять перед зеркалом,– сейчас он испугался.

Наконец Хан Бахадур поднялся на трибуну. Прежде чем начать говорить, он выпил стакан воды и несколько раз глубоко затянулся сигаретой. И вдруг он обнаружил, что забыл свою речь дома и не может вспомнить из нее ни слова.

–      Да здравствует Хан Бахадур! Да здравствует Хан Бахадур!! – раздалось в зале.

Хан Бахадур растерянно смотрел по сторонам, ноги его предательски дрожали, кровь бросилась в голову.

–      Братья мусульмане! Я не отниму у вас много времени. Я хочу сказать лишь несколько важных вещей,– с трудом произнес он дрогнувшим голосом.– Я ваш слуга... хочу верно служить вам...– Вдруг он вспомнил несколько фраз из своей речи.– Но это вам говорят все кандидаты. Каждый хочет служить интересам народа, каждый хочет облегчить ваши страдания. Почему же вы должны поверить в таком случае мне? Вы можете сказать, что Хан Бахадур болтает об этом, чтобы заполучить побольше голосов.

В это время Рафаат Али Валгир поднял руку и почесал голову. Один из его помощников решил, что это сигнал, и громко зааплодировал. Его поддержали другие. Решили не отставать и «специалисты» по выкрикиванию лозунгов. Они заорали во все горло. Участники митинга подхватили лозунги, и все вокруг загремело.

Хан Бахадур испугался и снова забыл свою речь. Валгир кипел от возмущения:

–      Н егодяи! Все испортили! Я не подавал никаких знаков. Теперь не получат от меня ни гроша!

–      Кое -кто хочет сорвать наш митинг,– выкрикивал с перепугу Хан Бахадур.– Но они не на тех напали! Мы ответим ударом на удар!

Валгир нашел, что момент подходящий и подал сигнал, Раздались выкрики.

–      Алла акбар! Да здравствует Хан Бахадур!

Валгир встал так, чтобы его мог видеть Хан Бахадур,

потому что наконец ход митинга принимал желательный оборот.

–      Я не хочу ничего говорить о себе,– немного успокоившись, продолжал Хан Бахадур.– Но вы все отлично знакомы с моей деятельностью. Кто построил недавно мечеть?

–      А кто положил в карман два миллиона от продажи лавок при мечети?—раздался чей-то голос.

Молодчики Валгира набросились на беднягу и, избивая дубинками, поволокли его прочь. Кое-кто поспешил на выручку пострадавшему, завязалась драка. Площадь загудела, началась толкотня, раздались отчаянные вопли задавленных людей. Хан Бахадур сбежал с трибуны и с трудом пробился к своей машине.