Текст книги "Надежда"
Автор книги: Север Гансовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Мужчина обернулся к грузовику.
– Эй, Том! Тут какой-то тип просит его подвезти на северную сторону.
– Пошли его к черту, – раздался голос из кузова. – Мы в гараж поедем.
– У него такой вид, будто его удар сейчас хватит, – продолжал мужчина.
– А что ему там надо?
– Не знаю… Говорит, там кого-то могут убить.
Под кузовом молчали. Потом тот же голос спросил:
– А как он выглядит?
– Такой плюгавый. С воротничком. Похоже, что не врет.
– Ну ладно. – Под машиной завозились. – Пусть подождет. Я сейчас масло залью в задний мост.
Через минуту из-под кузова вылез огромный детина в комбинезоне. Он взглянул на бледное лицо Кларенса и показал на кабину.
– Садись.
«Форд» вихрем сорвался с места. Не сбавляя скорости, шофер петлял между складами. На поворотах репортера бросало из стороны в сторону.
Они проехали около трех километров, и шофер резко затормозил.
– Вот это место называется северной стороной. Налево уже причалы начинаются, направо – забор и дальше город. Так что тут складов немного. За полчаса все обойдешь.
– Я вам заплачу, ребята, – Кларенс торопливо достал бумажник.
– Иди-иди, – сказал тот, с которым репортер заговорил раньше. – Не задерживайся.
Они проводили Кларенса взглядом, и шофер начал разворачивать машину.
Репортер кинулся к складам. Большие подвесные фонари освещали опустевшую асфальтовую мостовую. Когда вдали затих шум машины, привезшей его сюда, вокруг стало совсем тихо.
Возле первого склада репортер обратился к охраннику.
– Вы не скажете, где сейчас еще работают?
– Нигде не работают. – Мужчина с подозрением смотрел на Кларенса.
– Ни в одном складе?
– Пожалуй, ни в одном. Эти склады-то все пустые.
Кларенс зашагал между складами. Территория северной стороны казалась бесконечной. Один пустынный переулок сменялся другим. Фонари были повешены далеко один от другого. Между ними склады тонули в тени.
Со стороны города доносились негромкие, неясные звуки. Здесь же было так тихо, что звук шагов репортера был единственным, что нарушало молчание.
Он шагал поспешно, в голове у него вертелись всевозможные мысли. Бенсона не напрасно послали сюда, где, по всей видимости, уже давно не было никаких погрузочных или разгрузочных работ.
Минуя широкий, похожий на улицу проход, он увидел вдали темную массу. Возле нее мелькнул свет электрического фонаря.
Кларенс остановился и стал всматриваться. Это была кучка людей: они находились метрах в пятидесяти от него. Он подождал с минуту. Люди не двигались. В тишине до него донеслись обрывки слов.
Репортеру пришло в голову, что он один здесь в пустынном и незнакомом ему месте, где властвует шайка бандитов. Ему стало вдруг холодно от страха. Хорошо хоть, что он предупредил Докси о том, куда едет. Если его похитят… Но затем новая мысль вытеснила эту. А если не похитят, а просто…
Он стоял в тени, не решаясь выйти на освещенное место и подойти к людям. Но затем мысль о Бенсоне толкнула его вперед. Подойдя поближе, он увидел, что люди стоят кружком.
– Машина сразу ушла, – сказал чей-то хрипловатый голос, – и фонарь под номером был потушен.
– А ты что? – это был другой голос.
– Я сразу позвонил к вам и в «Скорую помощь».
Всё еще не решаясь поверить, Кларенс плечом отодвинул удивленно оглянувшегося на него мужчину и взглянул вниз.
То, что он увидел, заставило его отступить и схватиться за сердце. На асфальте лицом вниз в луже крови лежал Бенсон. Мужчина в белом халате, стоявший рядом с репортером, как раз осветил лежавшего фонарем. В глаза Кларенсу бросились огромные, неуклюжие ботинки на толстой желтой каучуковой подошве.
Все мысли как-то сразу выветрились у Кларенса из головы. Работа в газете, разговоры с женой и даже Кэт – всё это ушло куда-то в сторону, оттесненное страшным обстоятельством. Он был убийцей Бенсона. Если бы он сказал грузчику, что называл его имя в разговоре с Боером, этого убийства не случилось бы.
Он отошел на два шага в сторону и прислонился к стене склада.
Мужчины удивленно посмотрели на него и отвернулись. Прерванный разговор продолжался. Один высокий что-то властно спрашивал. Ему отвечал хрипловатый голос. Как сквозь сон, до Кларенса доносились слова:
– А почему ты не задержал машину?
Хрипловатый голос ответил:
– А как же я задержу? Их несколько человек было.
– Ну так у тебя револьвер есть.
– Откуда у меня револьвер?
– А почему ты думаешь, что они что-то снимали с него?
– Я же вам говорю. Я услышал, как кто-то вскрикнул и побежал сюда. Потом слышу, – мотор заревел. Я еще тогда вон за тем углом был. Выбежал сюда и вижу, что двое что-то снимают с него, а еще двое стоят рядом. Они, наверное, веревки снимали. Скорей всего, они его связали по рукам и ногам, а потом поставили на асфальт и наехали машиной. Потом веревки сняли; и выходит, что случайно попал под автомобиль. Я слышал, что так часто делают, когда…
– А может быть, они просто смотрели, живой или нет, – прервал высокий. – Может быть, они случайно наехали.
– Нет, – настаивал хриплый. – Я видел, что они его как будто развязывали. И фонарь под номером был потушен.
– А может быть, фонарь испортился. – В голосе высокого появились угрожающие нотки. – Ты что, будешь на следствии свидетельствовать, что видел веревку?
– Не знаю, – замялся хрипловатый. Он пошел на попятный. – Ведь темно было.
– То-то и есть, – сказал высокий. – Нечего болтать, когда не знаешь.
Он повернулся, и Кларенс увидел фуражку полицейского. Очевидно, это был кто-то из портового участка.
Высокий подошел к репортеру. Луч фонарика уперся в лицо Кларенса, ослепляя его.
– Кто такой?
– Я репортер. Из «Независимой».
– А что здесь делаешь?
Кларенс открыл рот и запнулся, «Господи, – промелькнуло у него в голове. – Да ведь это враг». Это враг и сообщник бандитов спрашивает у него. Не говорить! Ни в коем случае не говорить.
– Я… – сказал он. – Я иду от причалов. Делаем материал о работе портового профсоюза.
– Вы там в «Независимой» всегда суетесь не в свои дела, – проворчал полицейский.
Маленького роста проворный человечек шагнул к репортеру и внимательно посмотрел на него.
«Запоминает лицо, – подумал Кларенс. – Это тоже бандит».
Откуда-то сбоку раздался вой сирены, и в проход въехала санитарная машина.
– Поздно уже, – сказал чей-то голос. – Ему уже не поможешь.
Кларенс отвернулся и пошел прочь.
Он шел долго, глядя себе под ноги и не замечая, куда идет. Ненависть к бандитам переполняла его. Один за другим различные планы возникали перед ним, и он откидывал их. Отправиться сейчас в городское полицейское управление? Но, может быть, и там сидят люди, подкупленные Дзаватини. Поехать в город и найти адвоката? Но кто возьмется вести дело против всесильного гангстера? Оставалась одна возможность – передать немедленно всё в газету.
Он остановился и огляделся, затем выбрал нужное направление и зашагал к выходу из порта. Он поклялся себе, что не оставит этого дела. Чего бы это ему ни стоило, он добьется правосудия. В голову ему пришел отрывок из Генри Торо, давно уже, еще в школе, затверженный наизусть: «Мы уже испили до дна свободу, которую унаследовали от предков. Теперь, чтобы выжить, мы сами должны вступить в бой».
– Да-да, – повторял он. – Теперь, чтобы выжить, мы сами должны вступить в бой.
У ворот порта шофер такси всё еще ждал его.
– Ну как, всё благополучно? – спросил он, когда Кларенс взялся за ручку дверцы. В темноте ему не видно было лица репортера.
Кларенс, не отвечая, сел рядом с ним. Шофер понял и не стал больше спрашивать.
Репортер назвал адрес Бенсона. Он решил, что сам должен рассказать всё его жене. Это была страшная, тяжелая обязанность, но он знал: у него нет морального права отказаться от нее.
Машина снова мчалась по городу. Кларенс вспомнил свое посещение Бенсонов. Он приготовился к взрыву отчаяния, который обрушится на него.
Попросив шофера подождать его внизу, репортер поднялся на второй этаж по деревянной лестнице. Возле двери он постоял около десяти минут, мучительно думая, как подготовить несчастную женщину к тому, что ее ожидает. Но придумать ничего не удавалось. Он не будет скрывать, что явился косвенной причиной гибели ее мужа. Наконец, Кларенс глубоко вздохнул и постучал.
Никто не ответил изнутри.
Он постучал еще раз громче. Ответа не было.
Он почувствовал облегчение. Может быть, там никого нет. Тогда он сможет уйти, не подвергая себя страшному испытанию. Завтра она узнает обо всем и без него.
Но тут же ему стало стыдно этой мысли. Он застучал в дверь что было сил.
Позади раздался скрип, он обернулся. Мужчина в клетчатой рубахе, с заспанным недовольным лицом смотрел на него.
– Что вы тут грохочете?
– Мне надо к Бенсонам.
– Что же они не открывают?
– Не знаю.
Мужчина помедлил.
– Подождите, я сейчас спрошу у жены.
Он скрылся за дверью. Стоя на тускло освещенной площадке, Кларенс ждал.
Дверь отворилась. Непричесанная женщина в дешевом летнем пальто внакидку вышла на площадку.
– А Лизи нету. Она еще вчера вечером уехала на грузовике. Ее муж отвез на вокзал с дочерью и куда-то отправил.
– А вы не знаете, куда?
Женщина бросила на Кларенса подозрительный долгий взгляд.
– Нет, не знаю. А вам зачем?
– Надо, – ответил Кларенс. – Очень надо. Вы меня не бойтесь. Если знаете, то скажите.
Женщина усмехнулась.
– Что-то вас очень много сюда зачастило сегодня. Целый год никто к ней не приходил, а сегодня вдруг один за другим. И всем надо.
– Как! – воскликнул Кларенс. – Кто-нибудь еще приходил?
– Целый день, – ответила женщина. – Один приходил в синем пальто, всё спрашивал, куда она уехала, и потом еще ждал часа два. У него машина на улице стояла. Потом еще одна женщина и вот – вы.
– Ах, вот в чем дело! – Кларенс понял, что это означало. Конечно, это были люди из шайки Боера. – Так вы в самом деле не знаете, куда они поехали?
– Нет, не знаю.
– Ну, спасибо.
Спускаясь по лестнице, Кларенс представил себе жену Бенсона с девочкой в чужом городе. Как она будет ждать приезда мужа! Один день пройдет, второй, третий. Потом она поймет. Что тогда?
Ответа на этот вопрос не было.
В центре города репортер вышел из машины и попрощался с шофером.
Отсчитывая сдачу, тот сказал:
– Вот так всё ездишь и столько насмотришься, что просто страх берет… А некоторые только и веселятся. Напьются и гоняют от одного ресторана к другому…
В будке телефона-автомата Кларенс набрал домашний номер Докси.
Когда всё было рассказано, Докси сказал:
– Ну что же, приезжайте сейчас в редакцию, я тоже отправлюсь туда. Может быть, мы пустим это в утренний номер.
Докси говорил быстро и решительно, и Кларенс понял, что дело сдвинулось вперед. Когда материал будет опубликован в «Независимой», городскому управлению полиции уже не удастся отмахнуться.
Он снова сел в такси и через пятнадцать минут входил в кабинет начальника отдела.
Докси уже был на месте. Он ходил взад и вперед по разостланному на полу ковру, потирая руки и оживленно поблескивая стеклами очков.
Увидев Кларенса, он кинулся ему навстречу.
– Вот это материал! Вот это бомба!
Кларенса покоробило, что начальник отдела видел во всем этом только материал. Здесь, в кабинете, репортер почувствовал, как он устал за этот день. Он присел в кресло возле стола Докси и хмуро сказал:
– Это не только материал. Это трагедия.
Но Докси нелегко было выбить из его приподнятого состояния.
– Весь город встанет на дыбы, когда это появится.; Садитесь и пишите прямо здесь. Я звонил мистеру Бирну, он обещал приехать через час.
– А вы не думаете, что сейчас следовало бы позвонить прямо в городское управление полиции и сообщить им всё? Может быть, они успели бы задержать Боера и его шайку.
Докси замахал руками.
– Ни в коем случае. По существу, у нас нет никаких доказательств, что всё это дело рук Боера.
– Как нет! А показания Бенсона?
– Бенсон мог и выдумать.
– А его смерть?
– Она могла быть и случайностью. – Докси остановился, поняв, что сказал глупость. – Бенсона могла убрать и другая группа… Кроме того, нам самое важное сейчас привлечь внимание всего города к этому делу. Когда начнется расследование, найдутся и доказательства.
Последнее соображение отчасти сходилось с тем, что думал и сам Кларенс. Он вздохнул и придвинулся к столу.
– Значит, писать?
– Пишите. – Докси подошел к нему. – Мы сделаем так: опубликуем показания Бенсона и затем ваш рассказ о том, что произошло сегодня. Без всяких комментариев, без всяких догадок, кто и что. Просто ваш сухой рассказ. Действуйте.
Кларенс расположился за столом и принялся писать. Он писал долго, перечитывая и перечеркивая. Часы тикали на столе. Докси неслышно ходил по ковру, улыбаясь каким-то своим мыслям. У репортера было впечатление, что в первый раз в своей жизни он пишет настоящую правдивую и нужную всему городу, даже всей Америке статью. Он забыл о том, что ни разу за весь день не позвонил домой, забыл о начальнике отдела и о мистере Бирне, который должен был вот-вот приехать, и целиком отдался событиям в порту, вновь переживая страшную трагедию на северной стороне.
В начале второго на столе зазвонил телефон. Докси поспешно снял трубку.
– Мистер Бирн… Слушаю. Да-да. Сейчас будет го-того. Слушаю.
Кларенс поднялся. Статья действительно была окончена.
Докси бегло просмотрел разрозненные листки.
– Очень хорошо. Пойдемте наверх.
Несмотря на то, что репортер работал в газете более года, он ни разу не разговаривал с мистером Бирном. Главный редактор не жаловал своим вниманием такую мелкую сошку, как Кларенс.
Они вошли в кабинет. Ножки тяжелых дубовых кресел утопали в мохнатом темно-красном ковре. По стенам висели большие блюда. Бирн коллекционировал фарфор. Задняя стена за столом главного редактора была занята широким книжным шкафом с раздвижными стеклянными дверьми.
– Это Кейтер, – сказал Докси.
Бирн встал, пожал Кларенсу руку и указал на кресло возле стола. Докси подал главному редактору статью.
Во внешности Бирна не было ничего напоминающего примелькавшийся уже в романах тип преуспевающего дельца – квадратная челюсть и двухметровые плечи. Кларенсу он напомнил французского рантье, умеющего и любящего пожить. Бирну было около сорока лет. На макушке у него светилась заметная лысина, и темный костюм с трудом скрывал тяжелое яйцевидное брюшко.
Он сразу же, стоя, начал читать. Движения у него были мягкие и округлые, голос, когда он заговорил, – низкий и звучный.
Окончив чтение, он положил листки на стол.
– Мистер Кейтер много работал над этим делом, – сказал он полуутвердительно, полувопросительно.
– Кейтер занимался делом Каталони с самого начала, – поспешно сказал Докси. – Мы его не загружали ничем другим.
Бирн удовлетворенно склонил голову. Видно было, что вся история с Каталони и Бенсоном да и вообще положение в порту нисколько не взволновали его. Кларенс подумал, что за столом этого роскошно обставленного кабинета главный редактор был слишком далек от всего того, что совершалось на пыльном асфальте причалов в порту, в бараках за восточным кварталом и в прокуренных комнатах полиции.
– Материал меня удовлетворяет, – сказал Бирн. – Сколько у нас получает мистер Кейтер?
Докси назвал цифру.
– С будущей недели вы сможете перевести его на более высокий оклад, мистер Докси.
Кларенс покраснел. Выходит, он выиграл на смерти Каталони и Бенсона. Со стыдом он вспомнил свою радость в тот день, когда Докси впервые послал его в порт. Репортер подвигал шеей в обмятом за день воротничке. Неужели Бирн не мог понять, что сейчас не время говорить о деньгах? Прибавка казалась Кларенсу ценой крови несчастного Бенсона. Откашлявшись, он хрипловато сказал:
– Я этим не для денег занимался. Здесь важнее вопрос о правосудии.
Бирн удивленно и даже весело взглянул на Кларенса, на Докси, как бы приглашая его полюбоваться человеком, который отказывается от денег. Затем он снова склонил голову и повторил:
– Материал меня удовлетворяет.
Кларенс снова откашлялся. Он понял теперь, что ему совершенно неважно сейчас, удовлетворяет ли Бирна материал или нет. В конце концов он стремился вовсе не к этому. И Бенсон рисковал своей жизнью и отдал ее тоже не для этого. Все страсти и ужасы последней недели – колебания и смерть грузчика, слезы Розиты Каталони, волненья и страхи самого Кларенса – всё это как-то стихло сейчас, запутавшись в мохнатом ковре роскошного покойного кабинета, освещенного мягким светом хрустальной люстры.
Кларенс решил быть настойчивее.
– Вы это пустите в номер?
Бирн опять взглянул на Докси. На этот раз в его взгляде было удивление человека, который столкнулся с неслыханным нарушением приличий.
Докси безмолвно пожал плечами.
Бирн повернулся к Кларенсу и слегка поклонился..
– Очевидно.
Репортер и начальник отдела вышли. На лестнице Кларенс дал волю своему нетерпению.
– Я так и не понял, напечатает он или нет.
Он с тревогой смотрел на Докси.
Начальник отдела усмехнулся.
– Конечно, напечатает. Ведь он же очень интересовался этим делом.
– Так что же он ничего не сказал определенно?
Докси пожал плечами.
– Он – главный редактор.
– Значит, вы считаете, что материал будет в завтрашнем утреннем выпуске?
– Несомненно, – решительно сказал Докси. – Вы не обращайте внимания на то, как он себя ведет. Он только вида не показывает, насколько это ему важно. Поезжайте спокойно домой и отдохните.
Это был хороший совет. Кларенс едва держался на ногах.
Садясь в автобус, он подумал о том, что Бирн в течение всей встречи в кабинете ни разу не обратился лично к нему. Главный редактор вел разговор через Докси, как будто он и начальник отдела только двое принадлежали к какому-то кругу посвященных, в который репортеру не было доступа.
Кларенс сознавал, что еще неделю тому назад это мучило бы его, но теперь ему всё равно. Самое главное было в том, чтобы показания Бенсона появились в газете.
Люси встретила его со слезами на глазах.
– Как ты мог не дать знать о себе весь день! Я думала, – что-нибудь случилось.
Самое существование жены со всеми ее проблемами было чем-то вроде неожиданности для Кларенса, поскольку всю дорогу он думал о событиях сегодняшнего дня.
Люси ввела его в переднюю и вдруг, побледнев, отступила на шаг. Широко раскрытые глаза со страхом смотрели на мужа. Вид у него был горячечный.
– Что с тобой? Тебя уволили?
– До этого еще не дошло, – сказал Кларенс.
– У тебя какие-нибудь неприятности? – настаивала Люси.
Кларенс горько вздохнул, Едва ли это можно было назвать неприятностями.
Он взял жену под руку и повел на кухню. Они сели за столик. Глядя на никелированные краники газовой плиты, Кларенс не торопясь рассказал Люси о том, что случилось за последние два дня.
Когда он кончил, Люси, к которой уже вернулась ее обычная уверенность, спросила:
– А ты убежден, что всё, что говорил Бенсон, – правда?
– Всё до единого слова.
– Ну тогда ты можешь спокойно выступать на следствии.
Это было серьезным облегчением для Кларенса, Больше всего он боялся, что Люси попросту напугается и потребует от него отказаться от какого-либо участия в этом деле. Он не был уверен, что в этом случае у него хватило бы сил противостоять ей. Но он плохо знал жену, В голубых круглых глазах Люси не было ни колебаний, ни сомнений. Кларенс вспомнил, как в университете некоторые девушки с сожалением говорили про Люси, что у нее нет ни малейшего чувства юмора. В поступке какого-нибудь студента, явившегося на лекцию пьяным и нагрубившего профессору, она никак не могла найти того, что другие называли словами «оригинально» или «шикарно». Она прямо шла к сути дела, минуя всё сопровождавшее его, но не являвшееся главным. Так было и теперь. Трагедия Бенсона и Каталони и положение в порту казались ей более существенным, чем ее собственное благополучие.
Кларенс благодарно погладил мягкие пальцы жены. Всё-таки очень отрадно было найти у себя дома стойкого союзника.
Люси поняла его и зарделась.
Они разговаривали около двух часов. Вставая, Люси сказала о Кэт:
– Доктор Майлз говорит, что кризиса еще не было, Но она себя чувствует неплохо.
– А что она делала днем? – спросил Кларенс с запоздалым интересом. Он вдруг понял, что болезнь Кэт теперь уже не была для него центром всего существующего. Девочка поболеет и поправится. Для его собственного самочувствия были важнее теперь судьбы Розиты Каталони и грузчиков в порту. Ему пришло в голову, что до сих пор он жил слишком замкнуто, «Наверное, большинство так и живет, – думал он, – и от этого делаются возможными самые страшные вещи».
Он спал неспокойно и несколько раз просыпался. Окончательно разбудило его радио, по которому Люси в полдень проверяла часы.
Он быстро встал и, наскоро позавтракав, побежал к газетному киоску. Свежие номера «Независимой» лежали стопкой на прилавке. Он поспешно схватил один.
На первой странице его статьи не было. Торопясь, он открыл четырнадцатую. Тоже ничего. Сердце у него забилось. Он положил газету на ярко раскрашенные еженедельные журналы и медленно перелистал всю – вплоть до биржевых столбцов на тридцатой странице.
Продавец, заинтересованно смотревший на него, спросил:
– Ищете свою статью, мистер Кейтер?
– Да, Сэнди. А разве сегодня ничего нет по делу Каталони? Может быть, я пропустил.
– Какого Каталони?
– Которого убили в порту. Или про Бенсона.
Продавец решительно мотнул подбородком.
– Ничего такого, о чем вы говорите. Ни в одной газете.
Кларенс кинулся к автобусу.
Докси встретил взволнованного репортера холодно и спокойно:
– В чем дело, Кейтер?
– Послушайте, статьи нет!
– Какой статьи? – У Докси был такой вид, как будто он только сегодня начал работать в отделе.
– Моей статьи по делу Каталони и Бенсона.
Докси пожал плечами.
– Мы же ее сдали мистеру Бирну.
– Да, сдали.
– Я думаю, это его дело решать, напечатает ли он ее. сегодня или завтра.
Но успокоить Кларенса было не так легко.
– Но ведь время уходит.
Докси снова пожал плечами. Это был жест, показывающий, что начальнику отдела глубоко безразлична судьба грузчиков. Из-под очков он холодно посмотрел на Кларенса.
– Чего же вы хотите?
– Я хочу, чтобы мне объяснили, – почему не пошла статья.
– Мне не нравится ваш тон, Кейтер. – Голос у него стал жестче. Это был совсем не тот голос, каким он три дня назад спрашивал у Кларенса о здоровье его дочери.
– Плевал я на тон, – сказал Кларенс. В другое время он сам удивился бы своей смелости, но сейчас ему было не до этого. – Дело не в тоне.
– Мне не нравится ваш тон, Кейтер, – повторил Докси. – И не нравится ваше отношение к работе. Вы уже сделали материал о железной дороге в Кемп-Хаузе, который я вам вчера поручил?
– Нет еще. Вы же знаете, чем я вчера был занят.
– Ну и прекрасно. Идите к себе и кончайте эту работу. Что касается того, когда будет напечатана статья, это не наше дело. Не мое и не ваше. Это дело мистера Бирна.
– Может быть, это не ваше дело, – сказал Кларенс. – Но то, что оно мое, в этом я уверен.
Докси взял красный карандаш и взглянул на лежавшие перед ним гранки.
– Я уже дал вам задание, Кейтер.
Кларенс присел в кресло у стола. Поведение Докси представлялось ему совершенно необъяснимым, как и отсутствие статьи в газете.
– Послушайте, мистер Докси, – сказал он почти умоляюще. – Но ведь вы же можете понять мое положение. Я сам едва ли не виновник смерти человека. И теперь, когда речь идет о том, чтобы убийцы были наказаны, дело вдруг останавливается.
Докси опустил карандаш и откинулся на спинку кресла. С минуту он смотрел на Кларенса.
– Речь ведь идет о живых людях, мистер Докси. Мы не можем рассматривать эту статью только как рядовой материал. Бенсон жизнь отдал за то, чтобы раскрыть положение в порту.
Докси вздохнул.
– Как вы думаете, если бы я сказал мистеру Бирну, что статью нужно пустить еще вчера, он меня послушал бы?
– Думаю, что нет, – признал Кларенс.
– Ну так зачем же говорить об этом со мной?
– Но ведь вы убеждены в том, что шайка Дзаватини и Боера занимается преступной деятельностью в порту?
– Допустим, – осторожно согласился начальник отдела.
– Как же вы могли не настаивать вчера на ее опубликовании?
Докси усмехнулся.
– Вы знаете, – сказал он задумчиво. – Есть две вещи, которые редко совмещаются. Убеждения и положение в обществе. Если вы настаиваете на одном, то теряете другое. Когда я был значительно моложе, я предпочитал убеждения. Теперь наоборот. Со временем вы это поймете.
– Но ведь это всё слова, – сказал Кларенс тихо. – А грузчик Бенсон лежит в морге.
В глазах у Докси мелькнули свирепые огоньки.
– Если вас не убеждает то, что я говорю, Кейтер, нам нет смысла продолжать. Работа ждет и меня и вас.
– Ну, хорошо, – Кларенс встал. – Могу я обратиться к самому мистеру Бирну?
– Пожалуйста.
Разговор с Бирном был короток. В кабинете главного редактора стояла такая же, как и вчера, умиротворяющая тишина. Солнечный свет лился сквозь плотно закрытые окна. На фарфоровых тарелках поблескивали зайчики. В течение всей беседы лицо Бирна выражало возмущенное удивление. В ответ на вопрос репортера он сказал:
– Мы решили временно задержать материал.
– Но почему? Ведь от этого зависят сотни жизней.
– Боюсь, – Бирн положил в пепельницу отрезанный кончик сигары, – что мне было бы сложно объяснить вам наши мотивы. Судьба такого крупного предприятия, как газета, зависит от множества компонентов.
– Но разве не важнее судьба сотен грузчиков?
Бирн снисходительно улыбнулся.
– В конечном счете этот вопрос также будет разрешен. Деловые круги города уже обсуждают положение в порту.
– Пока они обсуждают… – начал Кларенс.
Но Бирн жестом остановил его.
– Вы напрасно волнуетесь. Материал мы поместим на этой неделе.
– Тогда, – Кларенс задумался. – Тогда я хочу попросить вас вернуть мне те листки, на которых Бенсон оставил отпечатки пальцев.
– Зачем? – Бирн удивленно приподнял покатые плечи.
– Но ведь я же должен пойти и рассказать всё в главном управлении полиции.
– Я бы вам не советовал этого делать.
– Почему? – удивился Кларенс.
– Потому что, – Бирн выпустил изо рта клуб ароматного дыма, – Потому что мы не можем держать в штате людей, занимающихся политической деятельностью.
– Какая же политическая?..
Бирн нетерпеливо покачал головой.
– Если вы будете давать показания, вы тем самым выступите против профсоюза Восточного побережья. Это явится политической деятельностью. Наша газета недаром называется «Независимой». Мы вынуждены будем тогда отказаться от ваших услуг.
Темные масляные глаза Бирна взглянули прямо в лицо Кларенсу, и репортер вспомнил, что он сам и всё благополучие его семьи целиком зависят от этого человека. Домик в пригороде, уютные комнаты, вечерний чай в обществе Люси и Кэт– весь уклад жизни держался на том, как относится к Кларенсу Бирн.
Репортер вспомнил, как долго они с женой искали работу полтора года назад, и плечи у него опустились. Разве он может бороться с Бирном!
– Ну хорошо, – сказал он, думая о том, как обеспечить себе отступление. – Но всё-таки напечатайте это.
Бирн помог ему отступить.
– Обязательно, – уверенно сказал он.
Спускаясь по лестнице, Кларенс вдруг понял, что он предал Бенсона и Каталони. Краска бросилась ему в лицо. А что, если они вовсе не напечатают показания грузчика?
Сжав зубы, он поднялся на несколько ступенек. Ворваться в кабинет и крикнуть, что люди гибнут. Крикнуть, что люди живут в грязи и холоде, у них болеют дети, их мучают и убивают. Нет. Ему было ясно, что всё это нелепо прозвучало бы в покойном, залитом солнцем кабинете. Бирн был слишком далек от всего этого.
Несколько минут репортер простоял на лестнице под удивленными взглядами пробегающих мимо сотрудников редакции. Наконец он сказал себе: «Если это не будет напечатано в течение трех дней, я начну действовать»..
Он чувствовал, что это не будет напечатано вообще, но ему нужны были эти три дня отсрочки, чтобы набраться мужества и принять окончательное решение.
Он прошел в свой отдел и взялся за опостылевшие ему происки майора Джорджа Б. Стромфилда.
Он читал переписку невнимательно, то и дело откладывая ее и принимаясь перебирать в уме последние события.
Три дня прошло в бесплодном ожидании. Каждое утро Кларенс отправлялся к газетному киоску и с трепетом брал в руки «Независимую». Статьи не было.
На четвертый день утром, просматривая у Сэнди газеты, репортер наткнулся на заметку в «Звезде».
«Несчастный случай в порту. В ночь на двадцать шестое сентября в порту был обнаружен труп грузчика Микоэла Бенсона 1928 года рождения. Расследование показало, что Бенсон покончил самоубийством, бросившись под грузовик. Номер машины и личность шофера установить не удалось. Причиной самоубийства было то обстоятельство, что Бенсона покинули жена и дочь».
Кларенс медленно опустил газету. Так вот, значит, как они сделали! Он вспомнил хрипловатый голос, который пытался в тот вечер возле тела Бенсона доказать, что с убитого снимали веревки. Значит, парню тоже зажали рот.
Внутри у него всё кипело. Статья показалась ему на-, поминанием. «Что же ты молчишь? Тебя тоже купили».
«Ну что же, – сказал он себе. – Три дня прошло. Пора решать». – Но решение было уже готово. В течение долгих томительных часов в редакции за белибердой вроде писем майора Стромфилда он понял, что в нем совершался новый для него и очень важный процесс. Он перестал быть только служащим в газете «Независимая», он сделался гражданином. Назад пути уже не могло быть. Если бы не погиб Бенсон, Кларенс, может быть, и предоставил бы кому-нибудь другому заниматься делами грузчиков. Но залитый кровью асфальт на северной стороне стоял у него перед глазами. Он знал, что ему не перешагнуть через эту кровь.
Придя в редакцию, он отправился прямо к Докси.
– По всему видно, что мой материал о Бенсоне не будет напечатан.
– Очень может быть, – равнодушно согласился начальник отдела. – Во всяком случае ни по чему не видно, что он будет… Но вам-то что за дело? Занимайтесь своей работой.
Но у Кларенса во всей этой истории была еще одна неясность.
– А как вы думаете, станет ли газета печатать какие-нибудь новые материалы о положении в порту? Помните, там была составленная вами заметка с несколькими вопросами?
– Не знаю. Я, во всяком случае, делаю только то, что мне говорят.
Кларенс пошел было к себе, но Докси остановил его.
– Вы знаете? С сегодняшнего дня вам утверждена прибавка в сто долларов.
Прибавка была огромной. Если бы Кларенс не сознавал, что это была цена молчания, он был бы вне себя от радости. Но теперь он чувствовал, что может скоро лишиться ее вместе со всей зарплатой. Он только хмуро кивнул.
– Спасибо.
Спускаясь по лестнице, Кларенс размышлял. Получилось так, что газета разом прекратила печатать что-либо о положении дел в порту. Вызывающая заметка, адресованная в Городское управление полиции, была последней. После нее эта тема была как бы обрублена. Что это всё могло означать? Сначала Бирн был очень заинтересован делом Каталони..
