Текст книги "Вторая ступень (СИ)"

Автор книги: Сергей Ярчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Да вы террористы, как я погляжу.

– Хм... Терроризм и антитерроризм... Ваша вечная проблема. Одни убивают, другие спасают. Но, что в реальности происходит? Против чего воюют первые? Не против врагов, не против чужого народа или чуждой веры. Они воюют против нового мира – мира с их точки зрения богомерзкого. А какова их точка зрения? Она проста. Она защищает общество, а не личность. Ибо общество породило личность. И без общества понятие личности не имеет смысла. Без защиты общества каждый начинает “тянуть одеяло на себя”, объявляя себя личностью. Но плохо даже не это, а то, что только реально выдвинутая обществом личность может таковой считаться. Общество псевдоличностей, извращенцев, баранов, кичащихся своей индивидуальностью, обречено. Именно против этого богомерзкого явления и борются те, кто объявил себя поборником веры и фундаменталистом. А что же силы антитеррора и спасатели? Они надрываются, спасая жертв террористов. На первый взгляд кажется, что это разные стороны баррикады. Но так ли это? Так ли важно то, чего добиваются те или другие? Нет. По отдельности их работа не имеет большого смысла. Почему? Да потому, что от спасенных, и тем более от убитых, нет никакого проку. А прок есть от тех, кто выжил после первых и был спасен вторыми. Ибо этот человек познал цену жизни и легкость смерти. Он перестал быть тем, кем был ранее, он за минуты набрал духовный опыт многих поколений. Он сделал гигантский шаг от человека к Человеку. Вот в чем вся соль.

***

Леонид уже битый час зависал на портале “Биотрансформ”. Меняя геном, он забавлялся с метаморфозами своего виртуального воплощения. По началу ужасные уродства вызывали лишь отвращение, но Леонид и не думал завязывать с этим. Внезапно наткнувшись на опцию запуска помощника, Леонид обругал себя, что не заметил этого очевидного облегчения. Дела пошли веселее. Направленные мутации приносили больше удовлетворения. Теперь, хоть и с натяжкой, но процесс можно было назвать конструированием. Имеющий псевдоинтеллект помощник к исходу часа поинтересовался, чего, собственно, пользователю хочется? Смутившись столь откровенным вопросом, Леонид выдавил, что пытается получить тело, максимально близкое к возможностям робота-убийцы из старого кинофильма. Помощник на долю секунды завис, занятый поиском фильма и анализом кинообраза. Вердикт был предсказуем – никакие мутации не способны трансформировать человеческое тело до возможностей фантастического жидкометаллического сплава.

Крайне огорчённый, что потратил столько времени впустую, Леонид взялся за дело серьёзнее. И засыпавшие помощника вопросы быстро привели к нужному результату...

***

Валентин Иванович Пушков пребывал в прострации. Накопившееся переутомление уже не снималось никакими препаратами. Человеческие силы были на исходе. Растёкшись по креслу, службист отвлекался только на дела высшего приоритета. Подчинённые, измотанные не меньше, отлично понимали своего босса. В какой-то момент Валентин Иванович остановился, прервал на полуслове доклад. Внутренний голос охрип от крика, что организм на грани разрушения. Пушков не стал выкрикивать в пустоту: “А не пошло бы оно всё!”, не стал бросать об пол стаканы. Он не делал ничего. У него не осталось сил даже желать чего-то. Он перевёл кресло в горизонталь и провалился в сон. И помешать этому не могло ни падение на Землю гигантского астероида, ни взрыв сверхсекретного спутника, ни страх перед казнью на медленном огне.

Сон сковал Пушкова, точно бездна вязкого бетона, которая после поглощения жертвы мигом окаменела. Она не давала ни снов, ни наслаждения. Она просто тащила человека в свою пропасть. Но в отличии от смерти, эта пропасть несла спасение. Мир перестал существовать. Как перестал существовать Валентин Иванович и сам для себя. Его личная вселенная прекратила существование. Не осталось ничего. Но постепенно в этой пустоте что-то стало ощущаться. Появилась первая робкая мысль: “Трясёт”. И тут же, словно большой взрыв, в голове Пушкова возродилась вселенная. Уже осознавая, кто он и где, Валентин Иванович медленно открыл глаза. Над ним стоял бледный как смерть Гликин.

– Валентин Иванович, с вами всё в порядке? Вы заблокировали все каналы. И мы не могли с вами связаться. Потому я позволил себе...

– Я в норме, – уже окончательно вернувшийся Пушков скомандовал, – Докладывай!

– Первое. Леонид экспериментировал на портале “Биотрансформ”. После чего отправился в сектор закрытых грёз, сохранив полученные трансформации...

– Что?!!! – крик Пушкова едва не поднял кабинет на воздух, – Как это вообще могло случиться?

– Никто не знает. Цапин готов поубивать своих, если они не найдут разгадку.

– Ясно. И что этот малец там натворил?

– Растерзанно шестнадцать человек. В реальности они тоже мертвы.

– Нда... И каковы результаты? – Пушков спохватившись, сверился с хронометром, – А результатов пока нет...

– Есть.

– То есть как?

– Считывание начали раньше.

– Почему?

– Цапин распорядился. Во-первых, из-за резни Леонида. А во-вторых... – Гликин сделал паузу и вывалил, – Олег общался с цифровой сущностью, называющей себя Слава. И тот подтвердил факт убийства новорождённых с целью хищения сознаний.

Гликин хотел ещё сообщить шефу планы Цапина по организации взлома домена Зарубского для активизации работы с Майей, но Пушков уже стремительно выбежал из кабинета...

Глава 24. Сон и явь

26 декабря 2068

Электромобиль Пушкова в этот раз двигался по полосе общего пользования. Утро выдалось неожиданно спокойным, и торопиться было некуда. В кои-то веки проблем, требующих непосредственного присутствия не наблюдалось. И Валентин Иванович следил за происходящим удалённо. Рациональный ум понимал бесспорность удобства такого способа работы, но душа службиста пси-сеть всё же не принимала. Не смотря на уверения спецов, Пушков считал, что постоянное решение вопросов через виртуальное общение иссушает мозг. В реальности же, умственные усилия и нервное перенапряжение с лихвой перебивали любые вредные факторы. Но служака решительно отказывался понимать, что получаемые нагрузки уже свели на нет все усилия биоплазматов. И организм принялся за выработку последнего ресурса сил. А вчерашнее происшествие только подлило масла в огонь.

Валентин Иванович поёжился. Непривычный холод заставил свериться в показанием термометра. Двадцать два градуса по Цельсию. Пушков затемнил стекла, полагая, что мелькающий за окном замерзший город начал давить на психику. Автопилот полностью перехватил управление, а человек попытался отключиться в горизонтальном кресле, установив таймер на пятнадцать минут и оборвав связь. Сон накрыл как волна цунами. Сумрачный мир сновидений перенёс Пушкова во вчерашние похождения Леонида. Резню, творимую переселенцем, ни коим образом нельзя было назвать безумной. Напротив, Леонид действовал с невероятным спокойствием и расчетливостью. Графики неумолимо свидетельствовали об абсолютной безэмоциональности. В таком состоянии люди обычно приходят на давно знакомую рутинную работу. Леонид подошёл к выходу из “Биотрансформа”. Вид его был далёк от обычного. Вместо предплечья от правого локтя начиналась огромная клешня, свисавшая ниже колена. Смотрелась она столь мощно, что Пушков не сомневался, перекусить рельс – плёвая задача. Левая рука изменилась не так сильно, лишь пальцы трансформировались в двадцатисантиметровые когти. Леонид подошёл к клапану выхода, провел клешнёй по анализатору. И вопреки всем программным ухищрениям и алгоритмам проверки вспыхнул зелёный огонь. Обманутый автомат впервые с начала своего функционирования выпустил на просторы пси-сети не пришедшее в исходное состояние виртуальное воплощение.

Сновидение ускорило темп. Кровавое бесчинство, творимое Леонидом с неизменно безмятежным лицом, уже прокручивалось с удесятерённой скоростью. Летящие ошмётки мяса, кровавые брызги, тошнотворный треск костей и леденящие душу крики жертв не трогали Валентина Ивановича. Он настойчиво пытался что-то понять. Но что? Чутьё даже во сне не давало службисту покоя, сигнализируя, что должно произойти нечто важное. В размышлениях об этом Пушков пропустил момент, когда осознал, что находится в теле Леонида. Путь проходил вдоль бесконечного тусклого коридора. Пушков спешил. Нечто крайне важное ждало в конце. Ноги неслись по мягкому покрытию пола, словно обутые в мифические крылатые сандалии. И вот заветная дверь. Не желая тратить время на вежливое постукивание, службист высадил дверь ногой. В огромном кабинете восседал директор НИИ. На Пушкова он и не взглянул. Валентин Иванович одним прыжком преодолел кабинет и схватил когтистой лапой голову Цапина. С хрустом повернув лицом к себе, Валентин Иванович с немалым наслаждением увидел гримасу ужаса.

– Это тебе за всё, сука! – и клешня с чавкающим звуком перерезала шею.

Пушков несколько секунд смотрел, как фонтанчик забрызгивает кровью стену, а затем взглянул на трофей. Но в когтях была зажата голова вовсе не Цапина. Валентин Иванович, содрогаясь, смотрел на отрезанную голову шефа. Голова Канева медленно открыла глаза, грустно усмехнулась и произнесла:

– Поездка подходит к концу...

Пушков резко открыл глаза. Сновидение, яркой картинкой заполнявшее разум ещё мгновение назад, пропало. Электромобиль замедлял ход, заезжая на парковку. Мелодичный голос автопилота сообщил:

– Поездка завершена. Вы прибыли к месту назначения.

***

Олегу не спалось. Молодой человек, никогда ранее не видевший снов, теперь же был утомлён непривычной умственной активностью. Пробудившись чуть ли не за час до сигнала будильника, он долго лежал в кровати, уставившись в потолок. Со стороны могло показаться, что Олег о чём-то напряжённо думает. Но это было не так. В голове не было ни единой мысли, а невидящий взгляд бродил в бесконечности. Сам себе Олег казался путником, склонённым над зеркальной гладью озера. Он понимал, что озеро – это сознание. Оно было прозрачным и спокойным как полированный хрусталь. Олег вгляделся повнимательнее. Но ни одна мысль, облачённая в образ рыбы, не тревожила неподвижности воды. Олег отлично видел гладкие кругляши донных камешков. Этот калейдоскоп его заинтересовал. Разноцветье форм и размеров гальки странным образом не создавало впечатления хаоса. Но Олег никак не мог уловить систему. Он вглядывался всё сильнее. На какой-то миг камешки мигнули и выстроились в причудливый узор. Олег вздрогнул. Такого с ним никогда не было. Он резко сел на кровати и попытался вспомнить, где он мог видеть этот странный рисунок.

От размышлений оторвал непривычный звук. Олег выскочил из комнаты и уставился на Леонида. Вспоминая армейские будни, Леонид отжимался в коридоре и напевал залихватскую песню. Текст сего произведения скорее всего много лет кочевал по дембельским альбомам. Но не куплеты, густо пересыпаемые непечатными выражениями удивили Олега. Стеснительный, всегда старающийся избегать выражения эмоций Леонид пел. И это было поистине удивительно. Олег, отвесив челюсть, выслушал песню до конца. Леонид легко вскочил и звонко рассмеялся, гладя на озадаченного друга.

– Лёня, с тобой всё нормально?

– Нормально? Прекрасно! Сейчас бы снежком обтереться, но нынче его в городе не сыскать. Придётся обойтись холодной водичкой, – и насвистывая, Леонид скрылся за дверью.

Совершенно сбитый с толку Олег дождался выхода друга из душа.

– Да что с тобой такое? Давай, колись!

Олег старался придать голосу спокойствия и весомости, хотя отлично понимал, что авторитета это нисколько не прибавит. И внутренне был готов к смеху. Но реакция Леонида оказалась совершенно иной. Он ухмыльнулся, а затем не без удовольствия пояснил:

– Я вчера убивал людей.

– И что? Ты их постоянно мочишь.

– Это виртуальных кукол в сети.

– А вчера где? – Олег недоверчиво покосился на бывшего вояку, начиная сомневаться в его вменяемости.

– Тоже в сети. Где ж ещё?

– Фу ты! – Олег облегченно выдохнул, – Что за шутки идиотские?

– Так не шутки это, – Леонид опустился на стул, – Я не просто рвал виртуальных кукол, а чувствовал, что за ними гибнут люди.

– Брось чушь нести! Не хватало что бы тебя в дурку заперли.

– В дурку, говоришь? – Леонид накинул полотенце на шею и захрустел пальцами, – А ведь в дурку – не самое страшное.

– Заканчивай пугать!

– А страшнее то, что это мне понравилось. Понимаешь?

– Ну, наконец-то к тебе вернулся вкус виртуальных боёв. А то ходил последнее время как в воду опущенный.

– Не в том дело, дружище, – Леонид разом стал серьёзным, будто постарел на десяток лет, – Я чувствую, что становлюсь другим.

– Каким?

– Не знаю, – Леонид долго подбирал слова, – Возможно, мне только казалось, что я убиваю настоящих людей. Но совершенно точно знаю, что хотел бы их убить. И если бы встретился с ними в реальности...

– То что?

Леонид посмотрел на Олега совершенно незнакомым взглядом и твёрдо заявил:

– Убил бы без колебаний.

– Лихо ты приговоры стал выписывать!

– Ты не прав. Приговоры выносят людям. Они же нелюди.

– Лишь потому, что развлекаются в сети на свой вкус?

– Олег, прекращай спорить ради словоблудия. Ты сам прекрасно понимаешь, что отбери у них пси-сеть, они будут творить это в жизни. Разве не так?

– Да, всё так. Только...

– Что, только?

– Убивать людей нехорошо, – Олег смешался, понимая всю детскость сказанного. Но Леониду было не до смеха.

– Если мы говорим о личностях, то безусловно. Но эти... Какие же они личности? Это же смешно! Личностей должно воспитывать общество. А здесь что твориться? Да нет тут и в помине никакого общества. Это какое-то стадо, пасущееся в пси-сети. А стадо кого производит? Уж точно не личностей.

– Ты, друг, явно не туда погнал.

– Неужели? Это стадо только и делает, что производит быдло.

– Чего ты несёшь? Какое ещё быдло? В НИИ с тобой быдло нянчится?

– Тамошний персонал не в счет. Они всего лишь песчинка. Капля в море.

– Угу. Видимо, улицы, заваленные мусором тебя навели на такое умозаключение?

– Нет. Роботы тут улицы хорошо чистят. Но я не о том. И ты всё прекрасно понимаешь. Люди перестали быть людьми. И не стоит тут разводить бесполезные споры. Ты сам всё прекрасно понимаешь.

Раскрыв было рот, Олег так и не успел ответить. Донёсшийся снизу голос Феликса Николаевича позвал их на завтрак. Спустившись в кухню, парни удивлённо потянули носами. Знакомые ароматы щекотали обоняние, теребя память о маминой стряпне. Олег первый очнулся:

– Каша рисовая, что ли?

– Она! – старик с невероятно гордым видом начал накладывать благоухающую жаром кашу, – И сыр берите! Я тут малость разорился и достал кое-что похожее на настоящий сыр. Каша с сыром – это деликатес из моего детства.

И ребята, не проронив ни слова, навалились на чудное произведение кулинарного искусства воплощённое в простецком блюде.

Из дома вышли пораньше. Машина ещё не пришла. Ребята задумчиво топтались, разглядывая очертания зданий, тонущих в спокойствии морозного утра. Леонид шумно втянул воздух и неожиданно выдал:

– Дерьмово тут, – и в подтверждение сплюнул под ноги, – Вот мне всегда политика была до лампочки. Но тут... Я вчера у одного поинтересовался, кто у них президент. Так он и не слыхивал о президентской форме правления.

– И что с того?

– Да то! Он тут такой не один! Тут все такие! – Леонид погрустнел, – Странно получается: человечество есть, а общества нет. Сброд одиночек. Я удивляюсь, как им жить не страшно?

Олег хмыкнул, сунул руки поглубже в карманы, поёжился и ответил:

– Страшно, наверное. В одиночку всем страшно. А теперь им и в пси-сеть страшно выходить будет... – Олег аж подавился, раздавленный взглядом друга.

– Действительно, – Леонид перешёл на шёпот, – Может для этого мы и нужны?

– Для чего? – Олегу стало не по себе от голоса друга.

– Киберпространство ведь придумано людьми. И для людей. Оно изначально создавалось, чтобы человеку было там комфортно. Комфортнее, чем в реальности. А теперь оно зажило своей жизнью. И вся идея пси-сети оказалось под угрозой.

– И что? – Олег всё ещё не понимал.

– А то! Сильно подозреваю, что с нас слепят роты бойцов для зачистки виртуальных городов.

– Лёня, ты сбрендил. О какой зачистке ты говоришь? О какой войне? Эти роботы полностью зависимы от человека. Отрубил питание, и пропали цифровые личности.

– Отрубил питание? Как же! Это ж отключение пси-сети. На это никто не пойдёт. Проще наклепать клонов и терроризировать роботов.

– Зачем?

Леонид грустно посмотрел на друга и ответил:

– Война всегда преследует только одну цель...

Но договорить ему не удалось. Во двор въехал электромобиль НИИ.

***

Близился полдень. Задание, организованное лично Цапиным, отняло у Майи несколько больше времени, чем ожидалось. Вопреки ожиданиям сложности оно не составило. Девушка провела несколько часов инкогнито на защищенном портале, где проходили реабилитацию пострадавшие от действий цифровых сущностей. Наблюдая за перепуганными до сумасшествия людьми, Майя испытала настоящий шок. Твёрдая убежденность, что её страх – это практически абсолют, с этого момента сильно покачнулась. Доведённые до отчаяния обыватели возводили невиданные цитадели и казематы, некоторые создавали невероятные слои силовых полей, очень многие обзаводились собственными планетами-крепостями. И только укрывшись за нарисованными многокилометровыми слоями стали, полимерной брони и даже плазмы звёздной оболочки, люди могли обрести спокойствие и более-менее разумно мыслить и общаться. Майе это было удивительно. Она наивно полагала, что руководство НИИ направило её сюда для разрушения мучивших комплексов. В действительности же весь якобы медицинский портал был организован с единственной целью – вызвать у переселенки новый всплеск эмоций и спокойно подготовить атаку на домен Зарубского.

Распахнув входную дверь, Майя сразу же уловила чарующие запахи стряпни. Она кубарем скатилась в кухню. Феликс Николаевич был готов к её возвращению во всеоружии. На столе живописно расположилась огромная супница, источающая ароматы наваристого борща. Рядом возвышалась горка облитых чесночным соусом пампушек и большая плошка густой сметаны. Ещё не успевшая привыкнуть и к нормальной пище, и к пси-сети, и к прочим радостям нового времени Майя стояла в дверях и терялась в догадках – она ещё в виртуальности или уже в действительности? Зарубский, глянув на девушку, в который уже раз обругал себя за тягу к дешёвым эффектам и поспешил сгладить неловкость. Но получилось это на редкость неуклюже:

– Майя! Ну-ка, живо мыть руки! Пообедаем и за работу!

Рассказ Майи вызывал у Зарубского лишь вздохи сожаления. А Майя, в приступе внезапно напавшей болтливости, тараторила без умолку:

– ... так вот эта женщина соорудила себе планету. Но не простую, не такую как наша Земля. Она была похожа на цветок, правда огромный. Размером, наверное с Луну. И там у неё чего только не было! И моря, и леса, и пещеры запутанные!

– Что-то не улавливаю, как она собиралась спасаться на этой планете? В лабиринтах подземелий что ли? – Феликс Николаевич потерял нить рассуждения. Устав от словоохотливости собеседницы, старик постепенно уходил в свои мысли.

– Так дело оказалось в том, где эта планета располагалась! Она находилась в самом центре... – тут девушка запнулась, вспоминая точную формулировку, – В самом центре гигантского межгалактического пузыря!

Феликс Николаевич поперхнулся, а Майя тожественно вещала:

– Эта планета так сильно удалена от любых звёздных систем, что её никто и никогда не смог бы обнаружить. И около неё нет Солнца!

– Позвольте, что ж это за обитаемая планета без звезды?

– Ну, не знаю, – Майя резко огорчилась от невозможности ответить на простой вопрос, – Так хозяйка задумала.

– Наверное, – примирительно согласился старик, – Ты не огорчайся, что не знаешь многих простых, да и далеко непростых вещей.

Но Майю это не успокоило. Она огорченно мяла пампушку.

– Но она сама этого вообще не объяснила. Никак! – голос девушки, переполненный обидой, звучал с надрывом, – Почему?

– Ну, видимо, потому, что не захотела мало мальски подумать. Страх – он ведь от незнания идет. А когда все стремятся к упрощению миропонимания... – старик отодвинул пустую тарелку и серьёзно взглянул на Майю.

– Что тогда? – буркнула девушка, но в голосе явственно слышался интерес.

Зарубский замолчал на несколько секунд, а потом заговорил, глядя в пустоту:

– Вот интересно, сколько люди ни живут, а всегда пытаются находить аналогии для жизни в упрощенном варианте. Например, полосатость жизни. Шутники даже придумали, что жизнь как зебра – полоса белая, полоса чёрная, но в конце всё равно задница. Смешно и одновременно верно. Люди, прочитавшие пару книжек любят говорить, что жизнь подобна спирали. Юмор ситуации состоит в том, что люди сами стали подстраиваться под такую модель жизненного процесса. И потом сами не перестают вздыхать, что наступают опять на те же грабли. Когда маятник жизни колеблется с небольшой амплитудой, то это мало кого беспокоит. К жизненной болтанке они приучаются сызмальства. Но почему-то обращают внимание на эту особенность жизни не всегда. А она уже привыкла бежать волною. И вот человек погружается, вбуравливается в жизнь с парадоксальной целью – уйти от этой жизни.

– Как? – Майя от удивления открыла рот.

– Вот тебе пример из нашего времени: человек грабит банк. Удачно. И вот его жизнь качнулась в другую сторону – он покупает остров и живёт, припеваючи. Но хорошо зная полосатое свойство жизни, он тем не менее железобетонно уверен, что маятник его жизни более совершать никаких колебаний не будет. И зря. Излишняя самоуверенность его губит.

– Но... Разве самоуверенность – это плохо? Вы много раз говорили, что надо верить в себя.

Зарубский грустно усмехнулся, не проронив ни слова, убрал со стола тарелки, заварил чай. И только после этого заговорил:

– Видишь ли... Вера в себя и самоуверенность... Почему первое всегда идет со знаком «плюс», а второе зачастую со знаком «минус»? Чем различаются эти, казалось бы, идентичные понятия? Ведь и корни у них одни.

Майя растерянно хлопала глазами.

– Почему первое возвышает, а второе губит? Современному человеку это сложно понять. Но в действительности всё очевидно. В вере в себя на первом месте стоит именно ВЕРА, а в самоуверенности САМОСТЬ. В первом главную партию играет чувство единения с высшим, а во втором животный эгоизм.

– Вы говорите про веру в бога? – пробормотала сбитая с толку девушка.

– Не обязательно. Совсем не обязательно, – старик откинулся на спинку стула и пристально посмотрел в растерянные глаза Майи, – Знаешь, люди обожают говорить: “Уверуй! И дастся тебе!” Как будто это так просто. Раз и поверил! Да, с помощью веры можно горы сворачивать. Но вера это не цель, не суть. Вера это инструмент. Инструмент обустройства себя. Самый надёжный и самый мощный инструмент. Правда тяжел он чрезвычайно. Он как кувалда, которой можно сокрушить любую скалу. Но вот поднять эту кувалду, а уж тем паче взмахнуть, мало, ой как мало у кого найдется сил. Тебе смешна аналогия с кувалдой? Тогда скажу для тебя понятнее. Вера – это особый язык программирования, который служит для переустройства человека. Нет, ни разума, ни способностей, а гораздо глубже. Он меняет скрытую ото всех суть человека, тень которой мы называем душой. Научиться программировать себя очень сложно. Но научиться этому нужно обязательно. Ибо вера в себя, это начало осознания человека как разумного существа. Как создания, способного и обязанного развиваться. Ведь развитие – это не увеличение объема никчемной информации, замусорившей мир. Развитие – это качественный рост. Рост изначальной личности. Что такое изначальная личность? Ты еще не догадываешься? Вот это что? Да, это твоя рука. А это нога. Это голова. А в ней твой мозг. Это всё твоё. А где ты сама?

– Я? – дрожащий лепет Майи совершенно не задел Зарубкого.

– Нет, нет! Это не дзэнский коан. Хотя, похоже. Так где ж ты? В душе? Не совсем. Вот я смотрю на тебя и вижу... вижу солнечного зайчика. Но откуда он тут появился? И что им управляет? Не понятно тебе? Им управляет зеркало. Но зеркало тут не главное, да и зайчик собственно тоже. Главное тут солнце. Вот оно то и есть ТЫ! Поразмысли об этом на досуге.

И Феликс Николаевич резко поднялся, строго поглядел на перепуганную, ничего не понявшую девочку.

– Пойдём. Пора работать.

Майя неторопливо прохаживалась по уже ставшему хорошо знакомым домену Зарубского. Несколько минут обхода, напряженное вслушивание... И тишина. Обычно после совершения первичного обхода девушка возвращалась к старику и усаживалась за просмотром очередной порции образовательного материала. Усвоение новых знаний было для неё наслаждением, не меньшим, чем деликатесы или сказочные виртуальные приключения. Не контактируя со сверстниками, она и не догадывалась о распространённом мнении, что  скучнее учёбы ничего и быть не может. Как не догадывался и Феликс Николаевич о своём педагогическом даре. Для него было совершенно естественно ставить себя на место бездомной девочки, вырванной из другого времени, и постоянно нагружать свой мозг вопросами грамотного построение учебного процесса.

Майя с горящими глазами рвалась к лекциям старика. Каждое утро, после дежурного обхода домена, он усаживал девочку напротив себя, десять-пятнадцать минут говорил на неопределённые темы, постепенно выстраивая у ребёнка нужную цепь вопросов. После чего Майя набрасывалась на заранее подобранный ролик. А затем следовало обсуждение, новые вопросы, новые ролики... Такая постановка работы в НИИ удивляла абсолютно всех. Пышущий недоверием Цапин не раз проверял чуткость защиты домена Зарубского. Но даже погрузившись в необычайно интересный фильм, Майя ни разу не пропустила самые осторожные попытки проникновения.

Но сегодня Майя не спешила к учёбе. Она размышляла над услышанным за обедом. Старик в очередной раз натуральным образом запудрил мозги. Что хотел сказать этим Феликс Николаевич, Майя понять не могла. Неспешно бредя, девушка всё сильнее ощущала, что в этих разговорах скрыт какой-то смысл. Но вот понять его она была не в силах. В голову постепенно пришло осознание факта, что Зарубский общается в двух режимах – обычный и разговоры “за жизнь”. Невеликий жизненный опыт подсказывал, что люди чаще всего говорят в одном ключе. Здесь же наблюдалось чёткое разделение. Феликс Николаевич охотно шутил, его рассказы рисовали картины мировой истории куда сочнее любых виртуальных постановок, а уж про научные изыскания он говорил с невероятной доходчивостью и фантастической привлекательностью. Даже его причитания, которыми он постоянно сыпал, готовя еду, вполне вписывались в образ. Но вот эти странные беседы на мировоззренческие темы... Не то, чтобы они были чрезмерно сложны для Майи. Нет, Феликс Николаевич, не изменяя себе, говорил просто и понятно. Но в эти моменты он становился иным. Каким именно, девушка понять не могла, но ощущала это безошибочно.

Этот день Феликс Николаевич решил посвятить географии, и Майя с головой окунулась в романтику эпохи великих географических открытий. Виртуальные иллюстрации со сказочно-живописным размахом показывали средневековых путешественников, отважно бросавших вызовы всем и вся. Парусники резали буруны волн, караваны брели через бесконечные барханы, то и дело слышался лязг оружия, конский топот, удивляла незнакомая речь... Майя по обыкновению полностью растворилась в происходящем, совершенно забыв об окружающей действительности.

Вдруг по сознанию резануло так, что девушка разом вскочила. Система тут же подняла тревогу. Майя бросилась к кабинету Зарубского, но старик тоже услышал сигнал. Он встревоженно посмотрел на Майю и произнёс:

– Всё нормально. Домен уже экскомуницирован.

– Что?

– Отключён домен, отключён. Это я случайно старое словцо припомнил, – Зарубский, охая опустился в кресло.

Майя сиротливо присела напротив. Задумавшись, старик нервно теребил кожаный подлокотник. Погрузившись в размышления и совершенно забыв о девушке, Феликс Николаевич поднялся и направился в сторону лабораторий. У двери, обведенной красным, замер. Майя прекрасно знала, что это самая защищенная часть домена. За нарисованной дверью стоял невероятно мощный виртуальный барьер. Майя боялась даже представить, что за тайны там находятся. Это место Зарубский посещал по несколько раз на дню. Он подходил к двери, замирал на несколько секунд, давая системе защиты опознать хозяина, а затем скрывался в недрах маленького бункера. Старик проводил там иной раз несколько минут, иной раз и час. В первый же день Майя поинтересовалась предназначением комнаты. На что старик сухо пояснил, что секретность документов слишком высока, поэтому никто, кроме него, сюда допущен быть не может. Любопытство, этот извечный бич женского рода, совершенно не имел над Майей власти. И девушка удовлетворилась скупыми объяснениями Феликса Николаевича.

Но в этот раз всё произошло иначе. Майя явственно ощутила, что в комнате происходит перекачка информации. Это новое ощущение удивило её до невозможности. Она переминалась с ноги на ногу в коридоре и одновременно не могла отделаться от ощущения, что перекачка блоков шифрованной информации идет через неё. От удивления Майя зажмурилась, потрясла головой, а потом распахнула глаза. От увиденного она едва не закричала. Домен исчез. Совершенно! Девушка стояла в кошмарном желеобразном помещении. Колышущиеся стены, пол и потолок готовы были в любой момент обрушиться и утопить незадачливую гостью. Но секунды летели, а ничего страшного не происходило.

Сделав над собой невероятное усилие, Майя шагнула вперед. Пол слегка спружинил. Ещё шаг, ещё... Девушка маленькими шажочками добрела до стены. Ладонь коснулась холодного желе. Майя не без удовольствия погладила прохладную поверхность. И внезапно пришла в голову хулиганская мысль – а почему стена именно как холодное желе? Почему бы ей не быть горячей? Усмехнувшись собственному предположению, девушка вновь коснулась стены и вскрикнула. В этот раз стена была как натуральный кипяток. Майя испуганно дула на пальцы, но в голове уже сформировалось понимание, что она может управлять этим странным местом. Она смело шагнула к двери секретной комнаты и ясно представила абсолютную прозрачность. К двери прикасаться не пришлось. Массивная плита, как по мановению волшебной палочки, стала стеклянной. Майя увидела старика, сидящего перед непонятным аппаратом. И опять почувствовала слабый поток. Он струился от головы учёного в непонятный прибор.

Майя отошла от двери, оглянулась вокруг. Понимание происходящего вспыхнуло в голове словно маленькое солнце. Девушка усмехнулась, мысленно желая увидеть домен в прежнем качестве. И желание тут же исполнилось. А пару мгновений спустя дверь распахнулась, выпуская старого учёного. Феликс Николаевич продолжил шествие по коридору, заходя во все помещения домена. И в каждом Майя ощущала небольшой обмен информацией человека и виртуального домена. Обойдя все свои небольшие владения, Феликс Николаевич наконец-то заметил девушку.