Текст книги "Вторая ступень (СИ)"

Автор книги: Сергей Ярчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Стоя на открытой смотровой площадке, ребята с высоты семьдесят восьмого этажа наслаждались ноябрьским утром. А оно встретило пришельцев из прошлого ледяным ветром и редкими колючими снежинками. Майя, Олег и Леонид, не сговариваясь, придвинулись друг к другу. Открывшаяся панорама надолго приковала взгляды. Уже виденные в обзорном фильме стальные громады городских строений в реальности были колоссальны и давили своими невероятными размерами. Майе столица напомнила останки сказочного леса, в котором деревья росли практически вплотную друг к другу. Фантазия тут же нарисовала и мифических великанов, что рубили эти деревья на разных высотах. Получившиеся разновеликие ряды гигантских стальных пеньков тянулись в бесконечность.

Неожиданно тихо к смотровой площадке подрулил неуклюжего вида летательный аппарат. И формой, и движением громада напоминала чрезмерно ожиревшего кашалота. У Олега аппарат вызвал живейший интерес. Тяжеленная громадина висела в воздухе будто воздушный шар, и мало заметные турбины работали столь тихо и были столь скромных размеров, что Олег немедленно возжелал узнать, на каких принципах построена машина. Попов не смог утолить его любопытство, а просто посоветовал узнать в пси-сети. Но тут железный летающий кашалот завершил свои посадочные пируэты и откинул из распахнутого люка трап.

Полёт над столицей ребят потряс. Глядя на скачущие графики эмоциональной активности, вся группа телеметристов в полном составе едва не пустилась в пляс. Ребята прилипли к прозрачной стенке и неотрывно смотрели на кварталы проносящегося под ними города. А пилот нарочно менял скорость и высоту полёта. Порой аппарат со свистом резал воздух у самой земли, порой взмывал и зависал чуть ли не на километровой высоте. Маршрут проходил по самым удивительным местам столицы. Олег, проживший в Москве всю свою жизнь, не смог узнать ни одного знакомого уголка. Майя же находилась на грани обморока – печальный жизненный опыт давил на неё тяжким грузом, и только искусственная нервная система не давала девочке окончательно потерять сознание. График эмоций Леонида быстро пошёл на спад. Причудливые строения, заполонившие город, всего через несколько минут полёта перестали интересовать. Он целиком углубился в поиск того, что напрягло ещё во время просмотра фильма. Леонид смотрел на здания, на отражающееся в них небеса, на проносящиеся стремительные легковые электрокары, на неторопливые роботизированные транспортники. В один из подъёмов высоко над городом зоркий глаз искусственного тела заметил, что они подлетели довольно близко к окраине города. И к его удивлению погода за пределами столицы была совершенно иной – ландшафт практически невозможно было разглядеть из-за плотного снегопада, который окружал столицу непроглядной стеной.

– У вас, значит, и снег в столице не идет? – подал голос Олег, тоже обративший внимание на снегопад.

– Конечно! Локализовать выпадения осадков в безопасной зоне куда выгоднее, чем затрачивать массу сил и средств на уборку улиц. К тому же задержки движения транспорта никому не нужны.

– Да и людям снегопад неприятен... – подала тихий голос Майя.

“Так вот оно что!” – Леонид мысленно хлопнул себя по лбу. И действительно, за всё время кружения над городом они не увидели ни одного человека. Не было их и в фильме. Именно этот факт не давал покоя Леониду.

– А где люди? – Леонид поздно спохватился, что глупо рубанул своим вопросом, но сказав “А”, пришлось говорить и “Б”, – На улицах мы не видели ни единого человека.

– А зачем им ходить по улицам? – на лице Германа Дмитриевича появилось искреннее удивление.

Анна Григорьевна будничным тоном огорошила ребят:

– Видите ли, посещение открытых мест уже давно считается небезопасным для здоровья. Зачем тратить лишнюю энергию для перемещения на открытом воздухе? Это опять же чревато лишними расходами на лечение, которые в этом случае не оплачиваются страховыми компаниями.

– Значит, теперь люди не ходят по улицам? – Майя обратила на Бессмертнову по-детски широко распахнутые глаза.

– Очень редко. Обычно это или малоимущие, или люди... в сложных ситуациях, – последнюю фразу Анна Григорьевна, вспомнившая сына, выдавила с трудом.

– А почему в домах нет окон? – совершенно неожиданный и нелепый вопрос Майи разом заставил посерьёзнеть гидов.

– Окна двусторонней прозрачности являют собой предметы, способные сообщать внешнему миру незаконную информацию о человеке, – и видя непонимание в глазах ребят, Попов пояснил, – Любая информация, которая сообщается во внешний мир подлежит налогообложению. И даже информация такого рода. Вам это, наверное, кажется странным, но таков закон.

С авиапрогулки возвратились раньше запланированного. От посадки и поездки на электромобилях по городу ребята, не сговариваясь, отказались. Наблюдать в непосредственной близи холодный и безлюдный город было невыносимо. Сверкающие сталью громады городских зданий, поначалу казавшиеся воплощением сверкающего будущего, переполненного технологиями, теперь казались огромными консервными банками, а морозная погода только добавляла ассоциаций с холодильником морга.

На смотровой площадке их уже ждали. От небольшой группки людей отделился мужчина и приветственно взмахнул рукой. Каждого переселенца из прошлого он поприветствовал рукопожатием, представился и, широко улыбаясь, сообщил, что прямо сейчас намерен пообщаться лично. Улыбчивый господин, оказавшийся директором НИИ, произвел на ребят неоднозначное впечатление. Олег отнёсся к его жизнерадостному настроению с большим скепсисом. Майя, не раз видевшая и более жизнерадостные улыбки на лицах людей, которые не делали ей ничего хорошего, со страхом прижалась к Леониду. Леонида же новый знакомый совсем не заинтересовал.

Вновь пролетев сквозь здание на необычном лифте, группа вышла прямо у кабинета директора НИИ. Элегантный господин с ослепительной улыбкой распахнул перед ними двери в огромный кабинет, рассадил на чрезмерно мягких диванах и внимательно осмотрел каждого.

– Дорогие друзья! Я надеюсь вы не против, чтобы я вас так называл? Хотя слово “друзья” пожалуй не совсем точно описывает справедливое и достойное отношение. Ведь вы по сути спасители. Именно, спасители, – Цапин перестал улыбаться, опустил глаза и состроил скорбную мину, пытаясь подчеркнуть важность произнесённого. Но при всём старании ни у кого из троицы не прибавилось ни доверия, ни симпатии к слишком молодому директору и академику.

Майя же от страха готова была вот-вот расплакаться. Она с ужасом почувствовала, что сидит в кругу совершенно чужих людей, от которых веет холодом и равнодушием, людей, которым совершенно нет до неё дела. И даже её спаситель, точно каменный истукан, ничего не желает замечать. Весь этот роскошный кабинет показался Майе смертельной западнёй. Но вдруг на её ладонь легла рука Леонида. Она осторожно посмотрела в его сторону. Леонид смотрел на Майю с застывшим взглядом. От этого у девушки чуть опять не началась истерика. Но Леонид лукаво подмигнул. Появившаяся на секунду улыбка в одно мгновение растопила образ каменного солдата, практически сошедшего с постамента, и залила радостными красками всё вокруг. У Майи от резкой смены эмоций по щеке сбежала слеза. И ей внезапно, впервые за долгое время, захотелось засмеяться. А Леонид опять скорчил пародию на гипсовую маску и продолжил слушать Цапина. От этого девушка уже еле сдержала смех.

– ... поэтому для создания полноценных независимых биотел ваша роль будет решающей, – Майя уловила только финал речи Цапина.

– Это всё прекрасно, но лично меня интересует вопрос социального статуса. Я понимаю, что уклад жизни стал несколько иным, чем прежде. Но судя по первым дням пребывания у вас, мы живем как заложники. Сколько это будет продолжаться?

– Ну, что вы такое говорите, Олег Алексеевич? – Цапин практически искренне удивился, – Уже вчера ваши биометрические параметры были занесены в банки всех социальных служб, завтра будут подготовлены тексты контрактов, и по факту их подписания на ваши счета будут переведены денежные средства. Заметьте, совсем немалые суммы, которых вам будет достаточно и на достойную жизнь и на получение современного образования. А это в наше время обходится куда дороже, чем пятьдесят лет назад. К тому же, по завершению процесса считывания вы станете всемирно... Да, да! Именно, всемирно известными героями! А это уже само по себе громадный капитал!

Олег скептически взглянул на Цапина, который и не пытался скрыть восторг, что главным героем будет ни кто иной, как он сам.

– Почему именно по завершению? А до тех пор мы будем заключёнными? И когда это самое завершение наступит? – эти холодно-высокомерные слова едва не вызвали взрыв ярости Цапина. Такое пренебрежение своей персоной он терпел только от власть придержащих. А тут...

– Пока процедура считывания не завершена и, ввиду вашей уникальности, вы можете подвергаться угрозе, мы вынуждены прибегать к самым серьёзным мерам безопасности. Ну, а чтобы лучше представлять, в каких условиях находитесь, я предлагаю посетить дома наших сотрудников. Посмотреть непредвзято на современный уклад. Возможно, самим пожить в их домах. Можете не беспокоиться, охрана будет ограничивать ваши свободы только для обеспечения вашей же безопасности. И делать это максимально корректно, и по возможности незаметно...

***

Вечерний сеанс сканирования принёс хоть и незначительный, но ощутимый результат. Матрицы частот заполнились почти до четырёх процентов. Это дало директору НИИ серьёзный повод призадуматься перед отчётом Пушкову. С одной стороны, процесс несомненно идёт успешно. Но с другой, скорость наполнения не идет ни в какое сравнение с прогнозируемой.

Всё время сканирования Цапин просидел в кабинете, посматривая записи своих расчетов и пытаясь понять природу нестыковок. Перед мысленным взором проносились сотни страниц выкладок. Для проверки и поиска возможных ошибок Цапин забрал девяносто процентов мощности инфоузла. Время шло, матрицы заполнялись медленно, инфоузел впустую переваривал гигантские объёмы информации.

Через два часа выжатых как лимон ребят вынули из кабин, а Цапин прекратил бесполезные мучения инфоузла. Вызов Пушкова директор воспринял практически без эмоций. К удивлению Цапина, куратор не стал выслушивать доклад, а сразу поинтересовался совершенно неожиданным аспектом:

– Денис Евгеньевич, как только объекты были обнаружены в пси-сети прошлого, мы сразу же навели справки, какое будущее должно их ждать. Оно, как вы помните, оканчивалось для все троих фатально. Причем в самое короткое время. После процедуры переноса сознаний, их тела в прошлом сразу же умерли. Так?

– Конечно, – Цапин быстро сориентировался, к чему клонит Пушков.

– Значит, ход событий изменился. Почему же мы не наблюдаем изменения настоящего?

– Видите ли... – Цапин тяжело вздохнул, напуская образ умудрённого жизнью старика, – До сих пор мы могли лишь строить гипотезы о последствиях перемещения во времени. Как вы понимаете, таких гипотез человечество накопило немало. И вы только что озвучили одну из них. Да, это самое очевидное и потому распространенное мнение, что изменяя прошлое, мы мгновенно изменим и будущее. Однако, в нашем случае этого не произошло, – Цапин театрально откинулся в кресле и устремил взор в бесконечность, – И первое, что я могу предложить в качестве объяснения этого феномена – вспомнить гипотезу о возникновении новой вселенной.

– Простите, что? – Пушков, привыкший выслушивать самые невероятные версии, в это раз был по настоящему удивлён.

– Именно то, что я сказал. Существует гипотеза, что варианты вселенных ветвятся как гигантское дерево. И каждое событие порождает новое ответвление, новую цепь событий, которые происходят уже в новой вселенной. Когда мы забрали сознания наших объектов, их тела умерли. Это происшествие породило новое развитие событий, которые воплотились в рождение новой, параллельной вселенной. Мы же как были в своей, так в ней и остались. И никакая диверсия в прошлом нашего будущего не изменит. Что бы там не утверждали ранее, но теперь можно сказать с совершенной ясностью, что путешествия в прошлое возможны. И безопасны.

Валентин Иванович про себя отметил чрезмерный оптимизм Цапина, а вслух сказал:

– Денис Евгеньевич, посмотрите на факты. Первое: ваша установка не работает. Точнее не работает в нашей пси-сети. Это похоже на рядовую неудачу, кои постоянно случаются в мире науки. Второе: происходит прорыв в пси-сеть прошлого. А вы не хуже меня понимаете, что это практически за гранью реальности, чтобы там не твердил ваш полоумный Зарубский. Третье: в той пси-сети вы тут же находите требуемые объекты. А ведь там вы проверили всего несколько сотен человек, тогда как в нашей пси-сети впустую просканировали сотни миллионов. Это не кажется странным? Сложим раз, два и три. И получим – серьёзные подозрения.

– Какие подозрения? – Цапин постарался спрятать за простым вопросом, целую гору своих тревог и опасений.

– Подозрения, что всё произошедшее – мистификация.

– Как? – настал черед удивиться Цапину, – Вы сказали “мистификация”? Да вы понимаете, что вы говорите? Для организации такой мистификации нужны нереальные затраты. Это раз. Нужна техническая база, которая по мощности, как минимум, сопоставима с нашей. Это два. В принципе на этом можно было бы и остановиться, так как я не представляю, кем это могло быть реализовано.

– Зато я представляю. И если взять в расчет наиболее простое, а значит, скорее всего, наиболее правильное объяснение отсутствию изменений в настоящем, то справедливость ваших суждений стоит под большим вопросом.

– Что?! – Цапин разом утопил в бурлящем возмущении весь трепет перед куратором, – Да как вы посмели подвергать сомнению труд сотен выдающихся ученых?! Весь наш коллектив выполняет работы колоссальной сложности! Мы... Да, именно мы, находимся на самом пике знаний всего человечества! Вы назвали мистификацией опыт Зарубского, лишь пользуясь режимом строжайшего неразглашения! В ином случае вы бы и пикнуть не посмели, против гениев современности! Вы просто не в силах понять, что произошедшее есть ни что иное, как эпохальное открытие, сравнимое пожалуй только с изобретением колеса!

Пушков и бровью не повёл на вспышку гнева директора НИИ. Он помолчал пару секунд, а затем будничным тоном продолжил:

– Я усиливаю систему наблюдения за объектами. И сегодня же лаборатории уровней E и F ставятся на постоянный контроль.

– Э... Как? – последнее распоряжение совершенно огорошило директора, – Вы же знаете, над чем там работают. Вы же понимаете, что в таких вопросах нельзя полагаться даже на защищённые инфоузлы! К тому же, работа датчиков слежения запросто перечеркнет все результаты.

– Дополнительная защита никоим образом не будет касаться вашего инфоузла. Да и в работе этих лабораторий вряд ли что-то изменится в ближайшее время. А вот опасность проникновения туда действительно фатальна. И она сейчас увеличилась.

– Увеличилась? С чего вы взяли?

– А с того, что считывание требуемых показаний идёт намного медленнее расчетного графика. Не предполагаете, почему? – и Пушков отключился, оставив Цапина в полнейшем недоумении.

26 ноября 2068

Анна Григорьевна медленно размешивала в крошечной чашечке сахар. Настроение было ниже нуля, и томление духа передалось телу. Женщина сидела словно нахохлившаяся птица на заснеженной ветке. Уже третья чашка обжигающего кофе совершенно не согревала. Уйдя в свои мысли, Анна Григорьевна не заметила, как на соседний стул присели. И только когда рядом поставили чашку кофе, обернулась.

– Здравствуйте, Анна Григорьевна, – голос Зарубского был тише обычного, – Устали?

– Здравствуйте, – Бессмертнова еле выдавила из себя приветствие, а в ответ на вопрос смогла только кивнуть. Ни усталость от многочасового анализа психографиков, ни недосыпание, ни утренняя выволочка директора не вымотали её так, как это эффективно было сделано очередным домогательством Цапина. Причём ему не пришлось прибегать ни к чему, кроме нескольких брошенных взглядов. Но находящаяся на пределе сил женщина едва дотерпела до конца десятиминутной планёрки, после чего её вывернуло в уборной.

И вот теперь, сидя в буфете, Анна Григорьевна пыталась придти в себя. Получалось плохо. К тому же на разговор со старым учёным не было ни сил ни желания. Зарубский это прекрасно видел. Но по какой-то причине этот, всегда тактичный и чуткий человек, сегодня решительно не хотел оставлять Анну Григорьевну в покое.

– Вы же знаете, что я тоже имею допуск к вашей работе, – слова Феликса Николаевича прошелестели на грани слышимости, – Пройдемте в вашу лабораторию. Возможно, я смогу чем-то вам помочь?

В лаборатории вымотанная до полного безразличия ко всему Анна Григорьевна выплеснула Зарубскому весь груз своих несчастий. Выплеснула, наплевав на все запреты, предписания и самые жуткие последствия. Поведала и о беде сына, о мерзких приставаниях директора, о не укладывающихся ни в какие рамки темпах считывания.

– Я уже восемь раз проверила все цепи, все расчеты... Всё верно... – бесцветный от усталости голос совершенно не вязался с текущими по щекам слезами.

Феликс Николаевич словно каменный слушал этот сумбур, разбавленный хрипами и всхлипываниями. Слушал и не знал, что ответить, а только ожесточенно хрустел суставами узловатых стариковских пальцев. Но затем опомнился, налил Бессмертновой стакан воды и медленно заговорил:

– Возможно то, что я сейчас скажу, вам не особо понравится. Но постарайтесь хотя бы не воспринять, а просто запомнить. Воспринимать что-либо сейчас вы не способны. Уж простите за откровенность. Итак, первое и самое важное – ваш сын. Роман – самое значимое для вас! Вы это понимаете, но этого мало. Да, да! Мало! Вы должны чётко понимать, что он от вас полностью зависит. А точнее, от ваших успехов. Вся ваша деятельность должна сейчас строиться именно с таким прицелом. Может это прозвучит жестоко, но и поползновения директора тоже должны рассматриваться именно с такой точки зрения.

Бессмертнова удивлённо воззрилась на старика. Но глаза Феликса Николаевича были непривычно холодны и лишены малейшего намёка на добродушее.

– Ваши успехи в институте – залог благополучия сына. Я знаю вас достаточно, чтобы понять, что вы самоотверженная мать. Так оставайтесь же такой. Надо переступать через многие неприятные вещи, чтобы сохранить то, что по настоящему дорого. Теперь о проблемах с вашими подопечными. Ваше предложение, что виртуальные приключения не родят в них сколь-нибудь сильных эмоций, в принципе верно. Как верно и логичное предложение, что знакомство с реальным миром как раз и может дать всплеск эмоций. Рад, что вам удалось воплотить ваши идеи.

– Но результаты... – простонала Бессмертнова, – Попов в отчаянии. А ведь он гений психомоделирования!

– Герман – талантище. Только он молод, и таких пациентов у него еще не было. Не беспокойтесь. Я уверен, он со временем разберётся во всём.

– Но времени-то у нас и нет! – Анна Григорьевна всё сильнее впадала в панику, – Герман вот-вот сойдет с ума. Он не смог даже пойти на планёрку. Говорят, его в истерике увезли в медблок. Цапин возложил на меня ответственность за результаты считывания. А я ведь практически ноль в тонкостях психологии пересаженных в плазмокристалл мозгов...

– Понимаю... Знаете, я очень ограниченный человек. Да, да. Это так. Почему-то веками бытует мнение, что старики должны разбираться во всём. Но я устал от этого штампа. И потому, как вы наверняка много раз слышали, говорю, что я просто старый больной человек, и что от меня не стоит многого ждать. Но в этот раз всё наоборот. Именно моя старость, возможно, тут и пригодиться, – Зарубский глянул в удивлённые глаза Анны Григорьевны, усмехнулся и продолжил, – Я ведь этим ребятам ровесник. Знаете, в последние дни я много думал о тех временах, о том, как изменилась жизнь. Видите ли... Вот если взять рассказы моего отца или деда, то образ жизни в их юности и старости разнился не так, как этим могу похвастаться я. Жизненный уклад за последние полвека изменился до неузнаваемости, он практически встал с ног на голову. Причём проделано это было не в один оборот. Ваши подопечные просто-напросто не могут понять современную жизнь. При всей тогдашней компьютеризации, им дико не столько нынешнее постоянное пребывание в пси-сети, сколько практически полный уход от реальности. Их нужно постепенно провести из их времени в наше. И вот на этом переходе они и получат ту гору эмоций, что вам так нужна. И не беспокойтесь, постепенно – не значит долго.