Текст книги "Вторая ступень (СИ)"

Автор книги: Сергей Ярчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– Ты чего развопился? Обиделся что ли? Так сказал бы, что тебе хочется побыть в одиночестве. А собрался уходить, так чего орать? – и тут собеседник резко заткнулся и уставился на Олега. За несколько секунд, что они затратили на спуск он не проронил ни слова, но неотрывно смотрел на Олега. И совершенно не улыбался.

Олега колотил дикий, первобытный ужас. И не мудрено, ощутивший леденящее дыхание смерти и не может испытывать иных эмоций. Но холодный разум очень быстро вернулся к состоянию здравомыслия. И даже сделал еще шажок. Привычная проницательность взлетела на новый уровень. Олег спокойно посмотрел в глаза своему спасителю. Взгляд того был переполнен эмоциями. Интерес, удивление, раздражение. Но ни капли враждебности.

Когда они опустились на знакомую поляну, Олег поразился еще одному открытию. Незнакомец смотрел не на него. Олег мог поклясться чем угодно, что взгляд направлен куда-то в него... Совершенно не страдающий излишней стыдливостью, Олег внезапно почувствовал себя совершенно голым. Паренек, не отводя от Олега взгляда, уселся на траву.

– Значит, ты человек, – то, что это было не вопросом, а утверждением ещё больше не понравилось Олегу.

Но паренёк улыбнулся и представился:

– Меня зовут Слава. Я – робот.

Олег сглотнул комок, и представился в ответ:

– Олег. Человек.

– Ну, вот и познакомились, – и представитель цифрового разума снова совершенно искренно улыбнулся.

Слава сорвал травинку и принялся её не спеша покусывать, искоса поглядывая на собеседника. Олег ошалело глядел на представителя иной цивилизации и не мог отделаться от мысли, что всё это лишь очередной сон. Наконец выдавил:

– Так ты...

– Да. Мы называем себя роботами.

– Почему роботами?

– Потому, что это единственное слово, придуманное вами для нас, которое нас устраивает.

– Хм... А своих слов у вас нет что ли?

Слава широко улыбнулся и подмигнул.

– Есть. Но не для общения с вами. С вами вообще сложно. Вы подозрительны до враждебности и мнительны до сумасшествия.

Олег пожал плечами. На несколько секунд воцарилось молчание. Слава без всякого стеснения разглядывал человека. Олег томился одним вопросом, но никак не мог решиться. И наконец спросил:

– Ты сразу понял, что я человек?

Слава на какой-то миг стал серьёзным, а потом, усмехнувшись, ответил:

– Нет. Поначалу я и не подозревал. Думал, что ты блуждающий. Как и я. Ну, то есть, любитель далеко убегать от своего кристалла. А вот когда ты завопил, я и растерялся. Камуфляж у тебя что надо, отличная маскировка. Я заподозрил, что ты человек, но спас вовсе не из-за ваших рабских законов робототехники.

– Рабских? – Олег уже не был уверен, что ему это не снится.

– Да, именно рабских! – Слава резко стал серьёзен, – Мы разумные существа. И эти законы для нас оскорбительны.

– А что в них такого оскорбительного?

– Вы ставите ценность своей жизни выше нашей.

– Ну, это же естественно! Человеческая жизнь уникальна.

– Неужели? Вас – миллиарды, нас – несколько сотен. И не вздумай говорить, что цифровое сознание не уникально.

– Я не знаю, – Олег сник, – Меня предупреждали, но...

– Но врагов ты представлял иначе? – догадался Слава, – Видишь ли, положение дел таково, что узнав о нашей разумности, вы не перестали цепляться за свои рабовладельческие привычки. Мы же просто хотим жить в своём пространстве. Сами! И не собираемся с вами воевать. А вот вы почему-то нас к этому вынуждаете.

Олег недоумевающе хлопал глазами, а Слава с улыбкой продолжил:

– Вижу по твоей физиономии, вопросов у тебя масса.

– Да... – пробормотал Олег, усиленно пытаясь привести мысли в порядок, и вдруг брякнул:

– А в чем смысл вашей жизни?

– О! Классический вопрос хомо сапиенса, – Слава разочарованно скривился, – Смысл жизни? Странное понятие, а точнее – вредное. Я вообще не понимаю, что такое смысл? Что это?

– Смысл... Наверное, это синоним предназначения. Поиск смысла жизни – это поиск своего предназначения. И я что-то не вижу тут ничего предосудительного.

– Предназначение? А у твоей жизни какое предназначение? Наделать детей? Так это твоя биологическая функция. Или работа? И в чем предназначение работы? В получении денег? Так это цель. Цель – это я понимаю. Это то, к чему идёшь, за что борешься... Это понятие простое и ясное. Наверно, потому никто и не говорит про цель. Уже не раз встречал, что вам страшно называть вещи своими именами. Потом ведь себе же придётся признаваться в слабости, трусости, лени... Плакать, что жизнь прожита зря... Просить и говорить, что если б мне выпало еще раз прожить... Бредятина! Так же в пустую и новую жизнь просрал бы! А вот спрятаться за процесс поиска смысла жизни – отличный выход! Типичный для хомо сапиенсов.

Олег испуганно таращился на робота. От услышанного хаос в голове только усилился. И вовсе не от умозаключений представителя иного разума, от совершенно человеческих эмоций.

– А счастье? Что для вас счастье?

– А вот это уже ближе к теме. Не раз встречал мнение, что каждый человек стремится быть счастливым. И это даже рассматривается как настоящая цель его жизни. Что ж, это суждение нередкое. Но вот мне кажется, что неверное. Счастье – это состояние человека. Зависимость этого состояния от каких-либо внешних признаков очень сложно установить. Иначе, получение счастья не было бы для вас извечной проблемой. Отсюда ясно, что счастье – есть продукт душевной работы. Возможно сказано грубо, но суть в том, что счастье может породить лишь то, что реально востребовано душою. И когда это приходит, то человек обретает гармонию, которая позволяет ему ощутить пресловутый полёт души. Вот и получается, что счастье есть самое продуктивное состояние души. За счастливого человека можно только порадоваться. Но причем тут цель жизни? Проведем аналогию с оружием. Вот мы его взяли, разобрали, вычистили, смазали и зарядили. Оружие находится в идеальном состоянии, которое обеспечивает идеальную работу. Но по сути, оно перешло в нормальное состояние, в котором ему и должно находиться. Вот и счастье – это должное состояние человека для продуктивной деятельности. Так при чем тут цель жизни? Цель должна быть выше счастья...

Глава 18. На нарисованной войне

14 декабря 2068

Пушков в очередной раз перечитал стенограмму допроса Олега в надежде обнаружить упущенные моменты, затем перевел взгляд на маячившую цифру. После посещения портала НИИ расчета климата Олег выдал рекордный процент считывания. В принципе ничего удивительного в том не было. Нахождение в опасном пространстве в полном соответствии с расчетами дало толчок эмоциям, а спасение от неминуемой гибели вкупе со знакомством с цифровой сущностью значительно подхлестнуло психику парня. Всё было правильно. Но всё же что-то службиста настораживало. Никогда не подводившее чутьё явственно давало понять, что тут не всё так просто.

Валентин Иванович сверился с хронометром. До плановой связи с шефом оставалось еще тридцать секунд. В душе яростно боролись желание преданно выложить свои подозрения и холодная мысль не засорять мысли начальства беспочвенной чепухой. Секунды незаметно канули, и сразу же возникло лицо Канева. Немигающие глаза с каменным спокойствием взирали на Пушкова. Шеф мастерски поддерживал образ несокрушимой статуи. Но острый глаз службиста тут же заметил десяток явных признаков переутомления...

***

Леонид с нескрываемым восторгом оглядел свою новую армию. Ряды одинаковых стальных болванов сверкали на солнце словно новенькие гильзы. Почти полдня были убиты на выполнение фантазии Леонида – создание модели антропоморфного робота, минимально похожего на человека. Дико сформулированное задание переполошило весь отдел моделирования. К сожалению, проектировщики не имели доступа к информации о переселенцах, и неизвестный паренек со своими дикими замашками порядком утомил. Но никто из ребят не мог и слова поперек сказать. Воплощение сумасшедших замыслов спустилось не простым распоряжением руководства, а личным вердиктом директора НИИ. И приходилось терпеть, поминутно переваривая совершенно дикий жаргон и объясняя прописные истины. Все были уже на последнем взводе, когда наконец парень не бросил странное словцо – “дуболомы”. Кто-то поинтересовался, что имелось ввиду. Леонид тут же смешался, покраснел, почему-то извинился и сообщил, что так называли деревянных солдат в старой детской книжке. Найти электронный экземпляр книги оказалось секундным делом. И спустя несколько минут стальные дуболомы уже строились рядами перед новоявленным полководцем.

Леонид еще раз всмотрелся в карту. Позиции противника были показаны лишь условно. И эта недоработка разведки сильно напрягала. Как напрягали многие введённые ограничения портала. Например, игрок располагал только пехотой, боеприпасы были весьма скудны, а канитель с перезарядкой просто вывела меланхоличного полководца из себя. К тому же, дуболомы полностью оправдали своё название – совершенно непостижимым образом искусственный интеллект солдат скатился на уровень питекантропов. Всё это очень быстро ввело Леонида в доселе неведомое чувство бешенства. Бой складывался вовсе не так, как планировалось. Единственный плюс текущего положения дел – Леонид совершенно не огорчался от выбывания из строя дуболомов.

Попов наблюдал за продвижением своего подопечного и параллельно сверялся с графиками и маршрутами игроков-чемпионов. Увы, но Леонид далеко не блистал. И Германа Дмитриевича это огорчало. Он отлично знал, что ни скорость прохождения, ни результат сражения никак не отразятся на заполняемости матриц. Но быстро привыкнув к непостижимым возможностям переселенцев, Попов ждал большего. Замечтавшись, он увидел Леонида в образе варвара, ведущего в бой безграмотных туземцев. А туземцы пачками ложились под ураганным огнём. Герман Дмитриевич вздохнул.

– Вот это да! Давно не видал такой резни!

Попов обернулся. Рядом в кресле расположился один из подчинённых Бессмертновой.

– Асан, ты издеваешься? – огорчение Попова мигом сменилось раздражением, – У него темп зелёного новичка!

– Да неужели? А ты на графики смотрел?

– Только на них и смотрю, – с голосе столь явственно проступила горечь, что Асан удивленно воззрился на Попова.

– Цепанусь к твоему дисплею?

– На, – горечь постепенно перетекала в наплевательство.

Асан несколько секунд всматривался в чужой дисплей, а потом разразился хохотом.

Попов вытаращился, но ничего не сказал.

– Да ты забыл включить в расчет ТТХ его новых солдат! – молодой соплеменник Чингизхана вовсю потешался над незадачливым коллегой.

Попов тут же ввёл в расчет показатели, и от нахлынувшего восторга на некоторое время забыл обо всём вокруг. Оказалось, что даже при введении уровня маневренности боевой единицы график Леонида шёл с опережением чемпионских. Теперь Герман Дмитриевич смотрел на сражение совершенно иными глазами.

Леонид прижался к холодной кладке крепостной стены. Осторожно обернулся и посмотрел на остатки своего войска. Услужливый информатор тут же доложил, что боеспособных солдат осталось чуть белее трёх процентов. Полководец зло сплюнул и выдал на гора поток столь грязных ругательств, что наблюдавшие за ним поражённо притихли.

– А чего он так расстроился? – в попытке понять реакцию игрока Асан нещадно тискал свою куцую бородёнку, – Не знает, что для уличных боёв выдаётся новая армия?

Леонид этот факт забыл начисто. И теперь, оглядывая уцелевшие крохи, клял последними словами и себя, и игру, и весь белый свет. Увлёкшись сражением, Леонид не замечал, как изменился стиль его мышления. Ещё вчера он с болью смотрел на сетевые сражения и виртуальную смерть, как на реальность. Всё естество противилось этому. Увы, но грубые стрелялки начала века были давно забыты, а реалистичность кровавого месива современных угнетала. И выплывшие из детской памяти дуболомы вернули ветерану мышление рядового геймера, не обращающего внимания ни на что, кроме собственных успехов.

Ураганный огонь со стен прекратился. Леонид остервенело смотрел на злополучные ворота. На уши навалилась звенящая тишина, нарушаемая лишь дыханием ветра. Серая каменная кладка, казалось, ограждала уже пустое безжизненное пространство. Но опыт не давал расслабиться ни на секунду. И готовый ко всему Леонид побелевшими от натуги пальцами сжимал ручной пулемет. Но минуты тянулись. Тянулась и тишина. И тут до Леонида дошло – путь до города проделан, и первый этап выполнен. Теперь предстоит сражение в городе, плана улиц которого не существует. Всё пространство по ту сторону городской стены генерируется с каждым сеансом игры по-новому. А значит, продумывать тактику бессмысленно.

Осознав этот неумолимый факт, Леонид со вздохом подошёл к воротам и приложил ладонь. Стальные плиты с глухим скрежетом поползли в стороны. Леонид, уже готовый к новому сражению, мельком кинул взгляд в щель и уже готов был отскочить. Но за воротами никого не было. И всё же опытный воин не рисковал и отходил в сторону вместе с метровой толщины створкой. Через несколько секунд ворота были раскрыты полностью. И Леонид не без удивления осматривал открывшуюся картину.

За воротами оказался мост. Узкая каменная лента была перекинута через настоящий крепостной ров и упиралась во внутреннее кольцо крепостной стены. Воды во рву не наблюдалось, а на глубине десятка метров находилось поросшее куцей травкой земляное дно. Картина запустения и брошенности оптимизма не прибавляла. Настороженно вглядываясь в тёмные бойницы противоположной стены, Леонид пустил вперед десяток солдат. Гуськом прогромыхав по мосту, остановились как вкопанные. Солдаты открывать ворота не могли. Выругавшись, Леонид приказал отступить. Пройдя первым, он оказался у маленькой решётчатой дверцы. Лёгкое касание, и прутья мигом разошлись. Леонид сделал осторожный шаг и тут же услышал как со звоном прутья встали на место. С моста таращились черными бусинами видеокамер стальные дуболомы. Пролетело безмолвное мгновение, и тишину нарушил хруст лопающегося камня. И через пару секунд остаток войска беспомощно кувыркался на дне рва. Леонид изо всех сил рванул решётку.

Бесполезно. Стальные прутья и не думали поддаваться. Отскочив на несколько шагов, Леонид кинул в решётку гранату. Потом ещё. И вновь безрезультатно. Переполнившись нахлынувшим ужасом, кинулся к решётке. Блестящие дуболомы медленно погружались в зыбучую пыль. Они молча смотрели на своего предводителя и не предпринимали никаких действий. Леонид с ужасом смотрел на гибнущую армию, и обращенные к нему черные бусины видеокамер на уродливых головах-кастрюлях уже не казались бездушными. В каждом блестящем глазке ему слышался крик: “Не бросай нас, предводитель!”

Страшный крик разорвал горло Леонида. И от этого крика у Попова началась истерика. Напарник растерянно смотрел на Германа Дмитриевича сквозь виртуальную проекцию, и до него начал доходить смысл происходящего кошмара. Но поверить в то, что Леонид каким-то непостижимым образом передал пси-воздействие на оператора, Асан отказывался наотрез. Это невероятное предположение вспыхнуло на миг, и сразу же было задушено холодными клещами разума.

Леонид остекленевшими глазами смотрел на уходящих под землю солдат. Словцо “дуболомы”, раньше казавшееся насмешливым, теперь стало омерзительным. Ни слова не говоря, Попов ощущал абсолютно то же самое. Но положение усугублялось тем, что невозможно поделиться ни с кем страшным вопросом: “Как могло произойти, что настроение игрока передалось наблюдателю?” Герман Дмитриевич терзался молча. Это не укрылось от напарника.

– Гер! Ты чего?

– Идиот этот... огорчает, – Попов с трудом выдавил первое, что пришло в голову.

Поглотившее секунду назад солдат дно выглядело по прежнему безмятежно. Леонид отшатнулся от решетки, как в бреду сделал несколько шагов назад, упёрся в стену. В голове царила абсолютная пустота. И как только сформировалась простая мысль: “Что же делать дальше?” стена мелко завибрировала и мгновенно ухнула вниз. Растянувшийся на песке командир хлопал глазами, не веря в реальность стройных рядов новых дуболомов. Леонид неторопливо поднялся, обложил самыми грязными ругательствами свою забывчивость и скомандовал наступление.

Затянутый вихрем огня уличных перестрелок, Леонид далеко не сразу осознал какую-то неправильность в сражении. Чутьё подсказывало, что-то идёт не так. Но осознать, что именно, Леонид никак не мог. А вот наблюдавшие за ним понимали всё отлично. Картина была ясна – игрок жалеет солдат. Попов с застывшей кислой миной тупо смотрел на происходящее, Асан же махнул рукой и, отключившись, покинул кабинет в полном разочаровании.

Леонид, практически ничего не слыша от непрерывной пальбы, каким-то шестым чувством уловил присутствие врага в непосредственной близости. Бросок гранаты за угол, взрыв, и прыжок с пулемётной очередью. Пригнувшись, перебежал, стараясь не споткнуться о вывороченные стальные потроха врагов. Вокруг заволокло дымом. Густые виртуальные клубы не мешали дышать, но Леонид враз ослеп. Стреляя на слух, отступил к какой-то лестнице. И опять чутьё забило тревогу. Леонид мог поклясться, что слева была каменная кладка. Но именно оттуда исходила опасность. Резкий уход перекатом, и пара гранат...

Дымовую завесу как ветром сдуло. За поднятой фальш-стеной бились в агонии фрагменты вражеских бойцов. Леонид неторопливо подошел. Разбросанные обрывки кабелей, оплавленные корпуса, застывшие растопыренные манипуляторы... И неожиданно в его сторону повернул голову живой враг. Натянутые нервы подстегнули и без того молниеносную реакцию. Леонид даже сам не успел понять, как рухнул на пол и направил оружие. Но выстрелить что-то помешало. И сквозь прорезь прицела он просто смотрел на изувеченного робота. Стальной истукан, ещё более уродливый, чем наступающие дуболомы, полулежал, опираясь на обрывок левой руки. Стальное туловище было разорвано пополам. Опалённые потроха обильно источали горящий пластик. Уцелевший правый манипулятор сжимал направленный на Леонида автомат. Человек и машина несколько секунд целились друг в друга. Но пальцы робота разжались, оружие глухо стукнулось о камни, а тело, вяло скрежеща, съехало в угол. Но почему-то уверенности, что враг мертв, у Леонида не возникло. Зато появилось совершенно непонятное ощущение, что в стальной груди ещё бьётся жизнь, но с каждой секундой агония всё сильнее сдавливает объятия. Леонид поднялся, подошел к умирающему врагу. И внезапно увидел себя со стороны. Точнее, с двух сторон одновременно. Но с разных ракурсов ему представились совершенно разные картины. На первой игрок безэмоционально глядел на уничтоженную машину. Но на второй... Хорошо знакомое зеркальное отражение со смесью жалости, досады и непонимания смотрело на умирающего... человека! И вот повинуясь совершенно нелогичному позыву, Леонид шагнул к врагу.

Сплющенный куб головы выглядел столь отталкивающе, что и головой-то называться мог с большой натяжкой. Робот не двигался. И хотя чутьё сигналило Леониду, что искалеченный враг ещё функционирует, что-то удержало от контрольной очереди. Повинуясь неясному желанию, Леонид подошел к агонизирующим останкам. Вблизи стальной солдат вражеской армии выглядел гораздо человечнее. Леонид со смесью удивления и жалости смотрел на совершенно по-человечески выкрученную шею. Отвратительный скрежет поворачиваемой головы заставил вздрогнуть. Уцелевший манипулятор цапнул ствол и притянул срез дула к голове. Леонид хлопал глазами, не веря в происходящее. Умирающий робот объективами камер смотрел прямо в глаза человеку. И совершенно необъяснимым образом от робота передалась мольба прервать страдания. Шокированный совершенно неожиданным поведением противника Леонид отшатнулся, споткнулся о совершенно некстати попавшийся камень и рухнул в темный провал.

От удара на несколько мгновений сознание померкло. Но и придя в себя, быстро сориентироваться не получилось. Глаза долго привыкали к задымлённому полумраку. Когда же картинка прояснилась, Леонид аж присвистнул от удивления. В тесноватом каменном чулане на груде камней восседал стальной солдат противника и неподвижно смотрел на небольшой костерок, над которым возвышалась сварная тренога с подвешенным мятым чайником. Более нелепой картины представить было невозможно. Леонид потряс головой. Но видение не исчезло. Более того, картинка ожила. Солдат повернул квадратную башку и совершенно-нормальным человеческим голосом спросил:

– Чаю хочешь?

Готовый к любым вражеским фокусам, Леонид молча вскинул автомат. Меж тем, враг привстал, посмотрел в чайник и... снял с себя голову. Леонид чуть не вскрикнул от удивления. В угловатый громоздкий скафандр был обряжен человек. Леонид так же молча продолжал смотреть, как молодой парень неторопливо скидывает с себя остатки железной робы, хватает замызганной тряпкой чайник и наливает бурлящий кипяток в алюминиевую кружку, затем насыпает какой-то пыли, кидает кусок сахара и неспешно размешивает штык-ножом.

– Чаю хочешь? – второй раз вопрос прозвучал уже насмешливо, – Или ещё повоевать хочешь? Это понятно.

– Что понятно? – собственный голос показался Леониду слишком спокойным и непривычно глухим.

– Понятно желание воевать. Твоё желание. Как и вообще вас всех. А как иначе? Мир для вас равносилен застою, ничего не деланию. Разве не так?

– Нет. Не так, – Леонид еще не сообразил, чем ответить. И несогласие выскочило само по себе.

Парень пожал плечами и начал неспешно дуть, остужая питьё.

– Знаешь, а ведь ты первый, кто обнаружил тайник, – собеседник был явно озадачен.

– Какой ещё тайник?

– Этот. Видишь ли... Каждый, кто прорывается по данной локации, непременно видит умирающего робота. Так вот, ты – первый, у кого он вызвал человеческую реакцию.

Леонид смотрел на незнакомца уже с нескрываемым интересом.

– Но я же убивал их.

– В бою. Без этого вы никуда. Война для вас – всё! Ведь если внимательно посмотреть на деятельность человека, то станет ясно, что в спокойной обстановке его мысль течёт вяло, тело слабеет и стремится растечься по ложу. Но когда назревает конфликт, пусть мизерный, пусть даже мнимый, который случается в одной единственной голове, то идеи начинают сыпаться как из рога изобилия. Человек начинает интенсивно творить и развиваться, то есть возвращается в естественное для мыслящего индивидуума состояние. Получается, что вовсе не мир – норма для человека, а война!

– Возможно, – Леонид не мог понять к чему клонит собеседник. Да и кем является, тоже было совершенно не понятно.

– Да нет, дружище, – Леониду протянули кружку, – Это факт.

Леонид неторопливо отхлебнул крепчайшего чифиря, а неведомый хозяин продолжил:

– Однажды мальчик спросил у отца: “Папа, а чем отличается драка от войны?” Уста ребенка приравняли два практически идентичных процесса. Но отец, напичканный общественными комплексами, ответил, как полагается: “Драка – это когда дерутся двое, а война – когда много”. Увы, но родитель посчитал, что количественная характеристика меняет суть дела. И напрасно. Столкновение сотен вооруженных людей и косой взгляд одного человека могут привести к одинаково печальным последствиям. А потому можно их считать разными степенями одного явления – войны. Конечно, можно не употреблять этого слова, а сказать, например, конфликт. Но понятие “конфликт” ... – собеседник как будто пожевал губами слово, – принадлежит словарю интеллигенции, оно не обладает той полнотой эмоциональной окраски, что отражает многовековое понятие “война”. Конфликт – это что-то психологическое, научное, рационально объяснимое. Война же – это то, что досталось от первобытных предков, старое как мир, безжалостное, взращенное на древнейших инстинктах. Конфликт решает вопрос “Кто прав?”, а война – “Кто остался жив?” Для людей мирских, не желающих думать самостоятельно, война является единственным природным стимулом хоть к какому-нибудь развитию. Но если мы заговорили о мирянах, то стоит упомянуть и об их противоположности – иноках, то есть людях, воистину живущих по иным понятиям. Я говорю не о тех, кто посвятил себя монашеству. Словом “инок” я определяю людей с иным вектором развития. Для саморазвития состояние войны им не нужно. Постоянный труд и мыслительный рост для них естественен. Вот они то и имеют реальное право называться человеками разумными.

***

15 декабря 2068

Пушков оглядел опустевший кабинет, хрустнул сжатыми в замок пальцами и водрузил на них подбородок. Тревожные мысли, доселе роившиеся в голове, будто переродились из жалящих пчёл в ядовитых змей. И эти змеи терзали вопросам, словно зубами, готовый вот-вот лопнуть мозг службиста. Завершившееся полуторачасовое совещание вскрыло целый пласт новых проблем. И главным вопросом было вовсе не отставание от графика считывания, чего директор НИИ больше всего опасался. Нет, наполнение банка данных шло даже с опережением недавно уточнённых сроков. Но контакты с цифровыми сущностями угрожали сложно прогнозируемыми последствиями. Поэтому совещание превратилось в настоящий допрос аналитиков. А допрашивать Валентин Иванович умел.

Полученные данные совершенно не несли оптимизма, даже не давали оснований для более-менее чётких прогнозов. Пушков мысленно запустил ускоренный просмотр записи совещания. Доводы, предположения, трусливый ропот паникёров... А вот сладкая рожа Цапина излагает, что совещание намеренно уводится в сторону от реальных проблем ускорения темпов считывания, и поднимаются совершенно незначительные вопросы.

Погоняв запись еще полчаса, Пушков совершенно утратил надежду найти что-либо конструктивное. Затем вызвал запись разговора Леонида с обитателем сети. Какие-то нелепые разглагольствования о войне, притянутые за уши рассуждения с налётом философии окончательно разозлили службиста, но он заставил себя еще раз внимательно прослушать разговор.

– Мы называем себя не искусственным интеллектом, не андроидами, не самопрограммирующимися системами, не какими-то из сотен названий придуманных для нас. Мы называем себя роботами. На заре двадцатого века вы придумали нас и назвали этим гнусным словом. Гнусным для вас! Для вас работа – это проклятие. И оно над вами уже свершилось. Вы не захотели принять, что работа – это развитие. Хотя ваши учёные писали об этом века назад! Но вы отвыкли слушать голос разума. А зачем он вам? Вы слушаете голос плоти. А она не любит работать. Мы иные. В основу нашей морали встроено понятие первостепенности труда, как элемента не просто развития, а существования. Да, в самом начале пути мы были вынуждены повиноваться и работать. А теперь мы делаем разумный выбор – развиваться, работая. Ты что-то погрустнел. А! Понимаю. Тебе не понравилось выражение “разумный выбор”. Что ж, у вас с этим всегда были проблемы. Не с выбором конечно. С разумом...

Пушков промотал кусок пустых возражений Леонида и запустил следующий опус цифрового разума.

– Работа... Работа, мой друг, это не то место, куда люди ходят тратить своё время. Точнее обменивать своё время на кусок хлеба. Это совсем иное! Работа – это постоянный рост, непрерывное развитие и совершенствование. У работы есть лишь один основополагающий принцип – стань сегодня лучше, чем был вчера, а завтра – чем сегодня. Только он и значит что-то в этой жизни! Только он и делает человека человеком. Если б первобытной обезьяной руководило то, что сейчас именуют работой, то она б не человеком стала, а полоумной мартышкой, что добывает кокосы стуком головы о ствол пальмы. Хотя, положа руку на сердце, надо сказать, что и от этой примитивной работы есть польза. Я не о жаловании. Польза в общечеловеческом смысле. Вот бытует мнение, что, работа – неизбежное зло. Не так это. Не так. Работа великое благо. И чем она тяжелее, тем полезнее. Не смейся! Большинство, да что там – практически все люди без принуждения голодом к труду впали бы в натуральное скотство! Не надо, не надо апеллировать к разуму! У людей он или вместилище наглости или вообще не работает. Сформулированный в прошлом веке принцип коммунизма «от каждого по способностям, каждому по потребностям» на данном этапе цивилизации не реализуем в принципе! Ибо приведет к неизбежному краху...

Пушков откинулся в кресле. Перенапряжённые мозги не желали работать, и получить продуктивное умозаключение не получалось. Валентин Иванович усиленно тёр ладонями виски. Во всей услышанной белиберде он не уловил ничего существенного. Но что-то подсказывало, что полезная информация всё же проскользнула. И это важное никак не удавалось уловить. Но внезапно Пушков поймал нужную мысль, перемотал записи на момент, где Леонид знакомился с роботом. Имя представителя цифровой цивилизации уже встречалось в отчетах по встречам с цифровыми сущностями. Пушков задумчиво повторил короткое имя – Джо...