Текст книги "Тайны русской веры. От язычества к империи."
Автор книги: Сергей Перевезенцев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)
Старообрядчество (староверие) – это общее название русского духовенства и мирян, сохраняющих церковные традиции древнерусской Православной Церкви и отказавшихся принять церковную реформу. Самыми яркими представителями движения в защиту «древлего благочестия» в XVII веке были протопоп Аввакум Петров, Иван Неронов, Федор Иванов, Никита Добрынин (Пустосвят) и другие.
Защитники «древлего благочестия» выступали сторонниками сохранения самобытности России и Русской Православной Церкви. Ведь Русь, по их мнению, уже сподобилась Божией благодати. Так, Никита Пустосвят утверждал, что «в Российском государстве-царстве истари самая истинная православная вера» и что он уже давно «благодати Божия сподоблена бысть». А в Челобитной царям Ивану и Петру Алексеевичам инока Сергия (1682) утверждается: «Великое же Российское царство, Третий Рим, благочестием всех превзыде и все благочестие в него воедино собрася. И един российский под небесем христианский царь именуется во всей вселенной». Свою правоту старообрядцы обосновывали, в том числе, и решениями Стоглавого Собора 1551 года, закрепившими самобытные правила Русской Православной Церкви (например двуперстное сложение при крестном знамении было запрещено менять под страхом анафемы). Формой выражения борьбы с изменением общего духовно-политического курса страны стала борьба за сохранение древней обрядности.
Но, как уже говорилось, причины Раскола были намного глубже. Религиозно-философским основанием движения в защиту «древлего благочестия» в середине XVII века стало учение о России как «Третьем Риме». Старообрядческие авторы знали все тексты «Филофеева цикла», изложение идеи «Третьего Рима» в «Повести о белом клобуке» и даже ссылались на авторитет Кормчей книги 1653 года, признавая его, по-видимому, потому, что она была подготовлена и издана до начала церковных реформ патриарха Никона. «Третий Рим» имел в старообрядческой эсхатологии принципиальное значение, это был и символ величия, благочестия дониконовской Руси, и «антихристово вместительство» современности.
Церковная реформа, по мнению старообрядцев, меняла не только обряды, она изменяла тем важнейшим религиозно-философским установкам, которым служила Россия последние полтора века. Никоновские реформы, их поддержка и западные симпатии царя Алексея Михайловича показались защитникам «древлего благочестия» крахом, катастрофой, полной погибелью «Третьего Рима», уже воссиявшего на просторах Московского государства. И самое страшное для них было даже не в том, что «древлему благочестию» изменил патриарх. Самое страшное было в том, что измена исходила от царя – единственного истинного православного царя во всей вселенной. А это значит, что Божий мир, которым правил русский царь, рушился на глазах.
А ведь «Четвертого Рима» не будет. Следовательно, человеческая история подошла к своему концу – Божия благодать оставила этот мир, а богоизбранное Русского государство оборачивается царством Антихриста. В эсхатологической доктрине раннего старообрядчества центральным был вопрос о том, как смотреть на переживаемое время, и он сводился к учению о времени пришествия в мир Антихриста. Так, в среде старообрядцев преобладающими были толкования идеи «Третьего Рима», согласно которым Римская империя, Рим были «последним царством», местом воцарения Антихриста или появления признаков его приближения, и формула «Третьего Рима» оказалась удобной для распространения этого тезиса на современную Россию. И недаром о. Г. Флоровский писал: «Антихрист есть тема и тайна русского раскола».
Открытый спор об Антихристе шел в среде староверов с самого начала. Еще до реформы, в 1648 году, в Москве появилась «Книга о вере», которая пророчила наступление «последних времен»: предтеча Антихриста – папа римский, а явление самого Антихриста связывали с 1666 годом (напомним, что 666 – это «число зверя» в Откровении Иоанна Богослова). Апокалиптические настроения еще более усилились, когда именно в 1666–1667 гг. на церковных Соборах были осуждены и лишены духовного звания протопоп Аввакум и его сторонники.
В этой сложной и грозовой духовной атмосфере в старообрядческой среде рождается несколько толкований учения об Антихристе. Некоторые считают, что Антихрист уже явился в мир, и угадывают его в патриархе Никоне и даже в самом царе. Другие были более осторожны и называли патриарха и царя лишь его предтечами. И к концу века утверждается учение о «мысленном», или духовном Антихристе – уже пришедший Антихрист властвует на земле, но невидимо, в образе самой никонианской церкви. В 1694 году учение о приходе мысленного Антихриста было провозглашено в качестве догмата на старообрядческом соборе в Новгороде.
Признание прихода Антихриста, ожидание скорого конца света и стали главными причинами «убегания» старообрядцев в далекие края. Они «убегали» не просто от власти, а от «антихристовой» власти, не из Московского государства, а из царства Антихриста.
Как можно заметить, в методологическом отношении старообрядцы оставались приверженцами уже привычного на Руси религиозно-мистического мировосприятия, что в значительной степени отличало их от «грекофилов» и «латинствующих». Однако к концу XVII века и в старообрядческую среду стали проникать элементы светского миросозерцания.
Аввакум Петров (1620–1682) – крупнейший деятель раннего старообрядчества, протопоп, писатель, публицист. Родился в селе Григорово под Нижним Новгородом в семье священника. В 1638 году женился на четырнадцатилетней Анастасии Марковне, будущей его верной на всю жизнь спутницей и матерью восьми их детей.
Личность Аввакума – ярчайший пример русского подвижничества. Вся его жизнь была героическим служением идее. Он верил, что мир может быть более справедливым, что все люди, независимо от своего происхождения, в равной мере должны пользоваться благами жизни.
Рукоположенный в 1642 году в дьяконы, уже в 1652 году Аввакум был возведен в протопопы. В конце того же года он начинает служить в Москве, в Казанском соборе, протопопом которого в то время был Иоанн Неронов. В эти же годы Аввакум принимает активное участие в кружке «ревнителей благочестия», или «боголюбцев», который возглавляет царский духовник Стефан Вонифатьев. Члены кружка стремились возвысить дух церковной жизни России, выступали за активную проповедническую деятельность, против сохраняющихся языческих суеверий. В этой деятельности они пользовались прямым покровительством царя Алексея Михайловича.
Интересно, что большинство «боголюбцев» были выходцами из нижегородской земли, что, очевидно, было связано с особой ролью Макарьевского Желтоводского монастыря и памятью о святом Макарии Желтоводском, который почитался небесным покровителем нижегородского ополчения времен Смуты, а потом и царской семьи.
Знаменательно, что в кружок «ревнителей благочестия» входил и нижегородский митрополит Никон, будущий патриарх. Единство взглядов протопопа Аввакума и Никона в этот период подчеркивает и тот факт, что подпись Аввакума стоит под челобитной царю с просьбой назначить Никона патриархом. Но уже скоро пути их разошлись.
Став в 1652 году патриархом, уже в следующем, 1653 году Никон предпринял первые шаги по осуществлению церковной реформы. Протопоп Аввакум оказался в числе самых ярых противников реформы, а вскоре вообще становится лидером движения «древлего благочестия», объединившего всех, кто выступал за сохранение старой веры. Осенью того же года он был арестован и сослан в Тобольск, где с семьей прожил до 1655 года. От более сурового наказания – расстрижения – его спасло лишь заступничество царя.
С 1656 по 1661 год Аввакум и его семья скитались по Сибири ссылаемые все дальше и дальше на восток – Енисейск, Братский острог, устье реки Нерчи… Путь Аввакума был тяжел, ведь несгибаемый протопоп продолжал свою активную проповедническую деятельность и поэтому постоянно вступал в серьезные конфликты с церковными и светскими властями. Даже поддержка (тайная или явная) многих священников и государевых слуг не спасала его от наказаний – вплоть до заключения в холодную башню и битья кнутом. Но Аввакум не отступал от своих взглядов.
В начале 60-х годов отношение власти к ссыльным старообрядцам ненадолго изменилось – отправив в опалу Никона, государь решил вернуть некоторых из них в Москву. Возвращение Аввакума продолжалось три года (1661–1664).
Царь встретил бывших ссыльных ласково. Аввакум знакомится с Епифанием Славинецким и Симеоном Полоцким, ведет с ними богословские споры. Однако увидев, что Алексей Михайлович, отлучив от себя Никона, не собирается отменять реформы, Аввакум вновь восстал за старую веру. Прибыв в мае 1664 года в Москву, уже в августе того же года он с семьей отправляется в ссылку на север, в Пустозерск.
1 марта 1666 года Аввакум был привезен в Москву на церковный Собор. Несмотря на бурную полемику, которую вел на заседаниях протопоп Аввакум, решения собора были суровы – Аввакума и его соратников расстригли и предали анафеме, а многим урезали языки. Анафему наложили и на старые обряды. В конце 1667 года Аввакума и многих его сподвижников вновь сослали в Пустозерск, где заточили в земляную тюрьму. А 14 апреля 1682 года протопоп Аввакум вместе с тремя своим соузниками был казнен сожжением в срубе.
Несмотря на неспокойную и даже трагическую повседневную жизнь, протопоп Аввакум стал автором множества (более 80) литературных и публицистических произведений. Это – «Книга бесед», «Книга толкований и нравоучений», «Книга обличений, или Евангелие вечное», разнообразные послания и челобитные. Самое значительное его сочинение – автобиографическое Житие («Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»), которое считается выдающимся памятником литературы XVII столетия. Все эти произведения проникнуты одной главной идеей – защитой старой веры.
Религиозно-философские взгляды протопопа Аввакума наиболее полно выражены в «Книге бесед», «Книге толкований», «Книге обличений» и в ряде посланий. «Книга бесед», написанная в 1669–1675 гг., содержит 10 бесед о сути расхождений между старообрядцами и сторонниками церковной реформы. «Книга толкований» (1673–1676) содержит толкования на различные библейские тексты. «Книга обличений, или Евангелие вечное» (1679) – результат догматического спора Аввакума с дьяконом Федором по ряду богословских вопросов.
Анализ сочинений протопопа Аввакума лозволяет сделать вывод, что споры по поводу обрядовой стороны жизни Русской Православной Церкви были лишь средством выражения более глубинных противоречий. Главное противоречие – старообрядцы и сторонники церковной реформы по-разному видели цели и пути дальнейшего развития России.
Для обозначения этого глубинного противоречия в произведениях Аввакума используются два образа, соотнесенных друг с другом по принципу антитезы: «чужая земля» и «свое отечество»35.
«Чужая земля», или иначе «земля варваров» – это никонианская Русь. Здесь предводительствует «сатана», обитают «враги благочестия», царит «озлобления много». Для еще более образного выражения Аввакум изображает эту страну в виде дремучего леса, из которого бегут, «утекают» праведники. Больше того, «чужую землю» он сравнивает с огромной темницей, где беспрестанно «льется кровь мученическая», и даже с могилой: «Воистину и на свободе люди те в нынешнее время равны с погребенными. Во всех концах земли ох и рыдание, и плач, и жалость».
Центральной фигурой, главным виновником превращения России в «чужую землю» оказывается царь Алексей Михайлович. Патриарх Никон – это совратитель царя, а затем лишь исполнитель его воли. Сам же Алексей Михайлович – тиран, «мучитель и гонитель», подчиняющий себе людей «насилием и властью»: «А ты, никониян, чем похвалишься? – вопрошает Аввакум царя: – Скажи-тко? Антихристом своим нагим разве да огнем, да топором, да виселицею». Обличая самовластие и деспотизм государя, Аввакум часто использует своего рода «эзопов язык». Не называя имени, он уподобляет Алексея Михайловича наиболее жестоким библейским царям – Саулу, Навуходоносору, Максимияну, Озии.
Однако необходимо иметь в виду, что Аввакум, да и все старообрядцы не обличали принцип самодержавного правления как таковой. Более того, все они исходили из идеи Божественного происхождения царской власти, а самого царя рассматривали как истинного Помазанника Божиего. И не случайно в спорах царя и патриарха Никона о праве «царства» и «священства» Аввакум всегда и последовательно занимал сторону царя. Да и в отношении самого царя Аввакум долгое время сохранял надежду, что он одумается и вернется к старой вере.
Проблема заключалась в другом – в истинности царя. Предавший старые обряды царь – это изменник истинной веры, и, следовательно, он теряет право быть царем. Недаром Аввакум советует постричь «горюна» в монахи и тем самым отстранить от дел.
Резко возросшее влияние западноевропейской культуры («немецкие поступы», «польские обычаи», «латинство») делает никоновскую Русь окончательно «чужой землей». Введение новых церковных обрядов рассматривалось Аввакумом как наступление католичества на православие. Даже освоение иностранных языков вызывает полную неприязнь Аввакума, ибо обитатели «чужой земли» в этом случае становятся чуждыми собственному народу: «Умеешь многи языки говорить: да што в том прибыли? С сим веком останется здесь… кирьелесион-от оставь; так елленя говорят; плюнь на них», – укоряет Аввакум государя.
Еще большее неприятие Аввакума вызывает заимствование с Запада «внешней мудрости» – светской науки. Уже говорилось, что основное противоречие в данном случае лежало в разных системах мышления старообрядцев и «латинствующих». Если последние старались привить на русской почве рационалистическое мышление с его опорой на знание, то первые защищали традиционный для древнерусского сознания принцип религиозно-мистического постижения Божиих тайн. Совсем не случайно протопоп Аввакум постоянно ссылается на авторитет Псевдо-Дионисия Ареопагита, а также на святоотеческую литературу, в которой, как известно, научно-рациональное знание последовательно отрицалось. Вслед за отцами церкви Аввакум видит в «еллинских философах» язычников, а в более современных западноевропейских ученых авторитетах – еретиков. Так, он утверждал, что «ритор и философ не может быть христианин», что он «ни на праг церковный достоин внити». А сам же с гордостью утверждает: «Аз есмь ни ритор, ни философ, дидалскалства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения». Следовательно, неприятие «западной учености» в любом ее виде – это принципиальная позиция Аввакума.
Несовместимыми с «чистой верой» Аввакум считает учения Сократа, Платона, Протагора, Диагора Милисийского. «Нынешних философов», под которыми Аввакум, очевидно, понимал «латинствующих», он называет «песьими сынами». А тех родителей, которые отдают детей учиться философии, риторике и диалектике, он обвиняет в том, что они обрекают детей на «вечную погибель».
В итоге образ «чужой земли» связывается Аввакумом непосредственно с Антихристом, этим «врагом человеческим», символом Мирового Зла.
Вообще старообрядцы создали собственную теорию об Антихристе, ибо отказ от старой веры они воспринимали исключительно как дьявольское деяние, приближающее наступления конца света. Впрочем, этот вопрос решался ими по-разному. Так, монах Ефрем Потемкин учил, что Антихрист уже явился и есть не кто иной, как патриарх. В «Житии инока Корнилия» Антихристом назван сам царь.
И все же большинство ранних учителей старообрядчества считали, что царство Антихриста еще не наступило, а царь и патриарх – это лишь его предтечи. В трактовке протопопа Аввакума, Никон и царь Алексей Михайлович также непосредственные предшественники Антихриста – «войско антихристово», «слуги антихристовы». В одном из своих произведений Аввакум рисует яркий образ Антихриста, явившегося ему во сне в виде «нагого человека», «огнем дышит, изо рта, из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит». За спиною же Антихриста – «царь наш последует и власти со множеством народа». Не ограничиваясь древней версией о происхождении Антихриста («зачнется от блуда, от жены жидовки, от колена Давидова»), он приводит уже народный, сказочный мотив о змее-оборотне, вступающем в связь с замужней женщиной, и уверяет своих читателей в истинности этого народного представления: «Мнитмися, сам сатана зблудит с нею сим подобием, яко же змий ныне летает к женам». Следовательно, «чужая земля» – это место, где уже властвуют предтечи Антихриста.
В отличие от образа «чужой земли» образ «отечества» более расплывчат и иллюзорен. То он возникает как мечта о справедливом государстве, то сводится к замкнутому братству «верных», а то ассоциируется с райским блаженством.
Конечно же «свое отечество» в трактовке всех идеологов раннего старообрядчества, и в понимании протопопа Аввакума в частности, ассоциируется с прошлым, с той Россией, которая была единственной в мире хранительницей истинной православной веры. Именно благодаря своей вере Россия заняла выдающееся место в мире и была «сподоблена Благодати». В этом отношении особенно важной для старообрядцев была идея России как «Третьего Рима», всех в мире превосходящей своим благочестием, а русский царь считался единственным во всей вселенной истинным христианским царем. Эта Русь и мыслилась Аввакумом в качестве своеобразного идеала.
Интересно, что одним из символов истинной Руси протопоп Аввакум видел «непорочные» книги, напечатанные «словенским» языком. Вообще «старые» книги, которые власть насильственно изымала из повседневного обихода, становятся уже в ранний период старообрядчества единственной связующей нитью между небольшим числом «верных» и прошлой, истинной Россией. Кстати, подобное благоговейное отношение к «старым» книгам сохранялось в старообрядческой среде и впоследствии.
Еще одной важной характеристикой «своего отечества» в творчестве Аввакума становится идея равенства. Это равенство определено уже самим устройством вселенной, поэтому в «своем отечестве», где всем «одинаково светит» солнце, все равны перед Богом: «Если богатому кланяешься в пояс, то нищему поклонись в землю». Больше того, Аввакум утверждает, что «меньшие» наравне с «большими» имеют право решать те вопросы, от которых зависит и судьба отдельных людей, и судьба «отечества» в целом.
Впрочем, подобное «отечество» могло существовать только как идеал, поэтому в условиях конкретно-исторических событий второй половины XVII века настоящим, подлинным «своим отечеством» признается старообрядческая община.
Многие послания Аввакума посвящены «верным» – тем, кто избрал путь подвижничества во имя «старой веры». Рассуждая о принципах существования «верных», протопоп Аввакум прежде всего призывает их осознать себя монолитным союзом. Цементирующими этот союз условиями являются нравственные устои общины-«отечества». А в качестве примеров истинного «старовера» под пером Аввакума возникают образы его сподвижников. Особенно в этом отношении ярок образ боярыни Феодосьи Морозовой. Кстати, и самого Аввакума в старообрядческой литературе постоянно приводили в пример как истинного православного человека, борца за веру. «Сильный Христов воевода противу сатанина полка», – так называет его одно из старообрядческих «Сказаний».
Вообще мысль об избранничестве, особом пути, которым им надлежит идти – пути страдания и мученичества во имя собственной «святости», свойственна практически всем вождям раннего старообрядчества. Более того, уже в тогдашней старообрядческой литературе возникает образ пророка-бойца, подвиги которого во имя правой веры сравниваются с подвигами библейских пророков. Причем нередко подобное сравнение авторы посланий проводили именно с собой. Например, любимая полемическая ситуация в сочинениях Аввакума такова – нечестивый царь и пророк или святой. Если Алексей Михайлович – царь Максимилиан, то Аввакум – Никола-Чудотворец. Если Алексей Михайлович – царь Озия, то Аввакум – пророк Азар и т. д. Нередки сравнения самого себя у Аввакума и с апостолами.
Интересен еще один момент. Пророк-боец, исполнитель пророческой и апостольской миссии на Русской земле, напрямую был связан с миром чуда. Уже говорилось о некоторых видениях Аввакума. Но Аввакум разворачивает эти сюжеты и в другой плоскости – он сам становится героем видений, явленных другим людям. Так, в одном из посланий он рассказывает, что в то время, когда его «стригли на Москве» и «ругали в соборной той церкви», образ его в сопровождении ликующих ангелов явился ученикам в далекой ссылке. Таким образом, уже в раннем старообрядчестве формируется идея прижизненной святости старообрядцев как мучеников за веру. Эта идея была близка очень многим деятелям старообрядчества. Не случайно многие из них, так же как Аввакум, еще при жизни написали собственные жития, которые, как известно, всегда создавались в России с прицелом на признание героя жития святым.
И, наконец, еще одно прочтение смысла «своего отечества» – образ своего рода рая. Под пером Аввакума мечта о таком «своем отечестве» приобретает черты прекрасной страны, полной света и благоухания. Прежде всего это мать-пустыня, где «жестокое житие Христа ради» терпели древние праведники и куда, «утекая от соблазнов», бегут современники. Несмотря на все трудности, которые приходится претерпевать праведникам, ощущение праздничности не оставляет Аввакума. Здесь царит «веселие душевное»: монастыри, «яко крины процветоша», а праведники «упованием будущих благ веселятся». Сами жители пустыни сравниваются с поющими птицами, и прежде всего с райской птицей сирин: «Святые отцы… со умилением и со слезами песнь Богу поют».
Между прочим, стоит обратить внимание на данное сопоставление: пустыня – рай. Образ «рая» нередко присутствует в произведениях Аввакума. И это не случайно. Обуреваемый жаждой «жизни вечной», протопоп призывает своих сторонников не страшиться и терпеть множественные муки в земной жизни. В награду он обещает истинные райские кущи. При этом христианские понятия и символы приобретают у него материализованное выражение. Так, рай в представлении Аввакума наполнен вполне материальными благами: «жилища и полаты стоят», а в палате – «стоят столы, а на них настлано бело. И блюда с брашнами (т. е. с едой) стоят…»
Поэтому можно сказать, что на мировоззрение Аввакума самое значительное влияние оказало народное понимание христианства. Даже сам стиль произведений протопопа построен на перемежении богословских понятий с народными, иногда очень крепкими, выражениями.
И характер Аввакума был также страстен и противоречив. Он абсолютно не принимал своих противников, буквально ненавидел их, грозил им самыми страшными карами. И в то же время в посланиях к соратникам перед нами совершенно иной человек – добрый, нежный, отдающий всего себя заботе о ближних своих.
