Текст книги "Тайны русской веры. От язычества к империи."
Автор книги: Сергей Перевезенцев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)
Московский государь Иван IV Васильевич (1530–1584), прозванный Грозным, несомненно, является одной из самых заметных фигур в отечественной истории вообще, и в истории отечественной религиозно-философской мысли в частности. Как политический деятель и как религиозно-политический мыслитель Иван Грозный предстает перед нами более чем противоречивой личностью. Мотивы многих его поступков нам до конца не понятны до сих пор, а жизнь и деятельность русского государя постоянно вызывают различные, зачастую диаметрально противоположные оценки.
Иван Васильевич был первенцем великого московского князя Василия III в его втором браке с Еленой Глинской (Соломонида Сабурова, первая жена Василия III, была отправлена в монастырь за бездетность). Очень рано, в три года, после смерти отца он наследовал престол. Поэтому, с детства окруженный интригами и ожесточенной борьбой между различными боярскими группировками, Иван IV и сам поддался пагубным влияниям, уже в юности отличаясь необузданным, взрывным характером, способностью к жестоким деяниям.
В то же время, при всей своей жестокости и необузданности, Иван Васильевич, как отмечали его современники, был «муж чудного рассуждения, в науке книжного поучения доволен и многоречив зело». И до конца дней своих Иван Васильевич оставался знатоком Священного Писания и прочей христианской литературы, прекрасным писателем, великолепно владеющим как высоким стилем, так и простонародным, «кусательным» языком. Образчиками писательского таланта Ивана Грозного являются его многочисленные послания, авторство которых установлено точно, и отдельные произведения, которые Грозному приписываются предположительно, – например «Послание против люторов» и стихотворный «Канон ангелу грозному воеводе», в оригинале подписанный именем Парфения Уродивого, считающимся литературным псевдонимом царя.
Иван IV вырос в атмосфере напряженных и настойчивых поисков путей исполнения особой миссии России, возложенной на нее Самим Господом, которая царила в России в первой половине XVI века. Конечно же он воспитывался в духе ожидания восшествия на престол истинного Помазанника Божиего. И постепенно сознание собственного исключительного положения не только в русском обществе, но и во всем мире стало для него неоспоримым.
Значительнейшим фактом и в судьбе Ивана Васильевича, и в судьбе всей России стало принятие им в 1547 году царского титула. С исторический точки зрения, Иван IV решился на поступок, который не позволили себе совершить ни его дед, ни его отец. Став царем – первым русским царем! – он оказался приравненным к величайшим государям прошлого и настоящего и наконец-то исполнил долгожданную мечту, давно лелеемую в русском сознании, – Российское царство теперь стало полновластным наследником и Рима «ветхого», и Рима «нового». Но венчание на царство исполнено еще и глубочайшим религиозно-мистическим смыслом. Ведь для православного сознания помазание царей святым миром имеет свое основание в прямом повелении Божием. Над каждым верующим это таинство совершается лишь единожды – сразу после крещения. Начиная с Ивана IV русский царь был единственным человеком на земле, над кем Святая Церковь совершала это таинство дважды, свидетельствуя о благодатном даровании ему способностей, необходимых для нелегкого царского служения. Таким образом, с православной точки зрения, Иван Васильевич оказался единственным на земле человеком, которого Господь благословил на тяжкие царские труды.
Поначалу, в конце 40-х – 50-е годы, Иван Васильевич еще следовал советам своих приближенных, которых стали называть «Избранной радой» и которые во многом ориентировались на «нестяжательские» идеалы. Однако чем больше он взрослел, тем больше убеждался в том, что только он один и является исполнителем воли Божией на земле. Здесь можно вспомнить слова историка В. О. Ключевского, сказавшего: «Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, Помазанника Божиего».
Особенно ярко эти взгляды Ивана Васильевича выражены в его переписке с князем Андреем Курбским, бывшим участником «Избранной рады», бежавшим из России от царского гнева. Именно в этих посланиях царь формулирует уже совершенно устойчивую религиозно-мистическую концепцию царя – Помазанника Божиего, облеченного Высшей Благодатью на труды свои. Причем важно отметить, что эта концепция появилась, во-первых, еще до введения опричнины (первое послание написано в 1564 году) и, во-вторых, стала религиозно-мистическим обоснованием ее введения. И именно эти взгляды превратили царя Ивана Васильевича в Ивана Грозного.
Историко-юридическим обоснованием своих прав на царское звание и самодержавное правление Иван Грозный считал версию, изложенную в «Сказании о князьях Владимирских», – династия Рюриковичей происходит от римского императора Августа, а царские регалии из Константинополя еще в XII веке получил Владимир Мономах. Русский государь многократно говорил об этом в своих посланиях монархам иных держав, подчеркивая тем самым собственное превосходство. И следует признать, что усилиями Ивана IV эта версия становится официальной генеалогией Рюриковичей.
Но главный аргумент в свою пользу он находит все же в другом – в прямом Божием волеизъявлении. «Исполнение этого истинного православия самодержавство Российского царства началось по Божиему изволению от великого князя Владимира», – пишет царь в начале Первого послания Андрею Курбскому, утверждая тем самым принцип Божественного происхождения государевой власти на Руси. О себе же он говорит: «…По Божию изволению и по благословению прародителей и родителей своих как родились на царстве, так и воспитали и возмужали, и Божиим повелением воцарились, и взяли нам принадлежащее по благословению прародителей своих и родителей, а чужого не возжелали».
В дальнейшем, в своих аргументах против Курбского, Иван Грозный главным доказательством постоянно, в разных вариациях приводит одну и ту же незыблемую для него истину – только он, Иван IV, является истинным самодержцем Российским, ибо так повелел Господь. Поэтому даже не он, грешный человек, правит государством, а сам Господь через него проливает на Россию свою Благодать. Личность же Ивана Грозного в таком мироощущении становится единственным посредником между Господом и русским народом, а то и всеми земными народами. «Мы же, – пишет Иван IV, – уповаем на Божию милость, ибо достигли возраста Христова, и, помимо Божией милости, милости Богородицы и всех святых, не нуждаемся ни в каких наставлениях от людей, ибо не годится, властвуя над многими людьми, спрашивать у них совета».
Поэтому совершенно обоснованной, с религиозно-мистических позиций, оказывается убежденность Ивана Грозного в том, что подданные его – это такие же рабы и холопы его, как он сам раб и холоп Господний. Более того, свою главную ответственность перед Господом на Страшном суде, он видит в одном – Господь спросит с него за то, как он управлял своими рабами, смог ли наставить их на путь истины: «Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности». И так же искренне верит Иван Васильевич в то, что, ревностно исполняя Господнюю обязанность, возложенную на него, он будет удостоен спасения: «И не сомневаюсь в милосердии Создателя, которое принесет мне спасение». Таким образом, лишь Самого Господа признает Иван Грозный над собой судьей, и никого более.
С этой же точки зрения следует оценивать позицию Ивана Грозного по отношению к любым покушениям на его самодержавство. Иван Грозный видел в подобного рода претензиях своих приближенных только одно – покушение на Самого Бога. «Кто противится такой власти – противится Богу!» – восклицает он. И с недоумением вопрошает: «И неужели это тьма – когда царь управляет и владеет царством, а рабы выполняют приказания? Зачем же и самодержцем называется, если сам не управляет?» «Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи!» – однозначно заявляет он.
Поэтому любые попытки ограничения власти самодержца – это уже предательство веры, вероотступничество. «И вы… злобесными желаниями одержимы, безмерно жаждете славы, чести, и богатства, и гибели христианства!», – обвиняет царь Курбского и всю «Избранную раду». А самого себя Иван Грозный сравнивает со святыми, пострадавшими от гонителей христианства: «И как они от бесов пострадали, так же и я от вас пострадал».
Убежденность Ивана Грозного в собственной богоизбранности настолько велика, что воспринималась и многими современниками. Когда в 1582 году в Москве побывал папский посланец, иезуит Антонио Поссевино, он увидел эту уверенность царя: «Он считает себя избранником Божиим, почти светочем, которому предстоит озарить весь мир», – написал Поссевино об Иване Васильевиче. Интересно, что в беседах с иезуитом царь ни слова не сказал на эту тему.
Каким образом православный самодержавный государь, Помазанник Божий, может исполнять свои обязанности? В Первом послании Курбскому Грозный сравнивает четыре формы служения Господу – отшельничество, монашество, священническую власть и царское правление. Отшельничество, столь любезное последователям Нила Сорского, Грозный уподобляет «агнцу беззлобному или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницы». «Монахи же – продолжает царь, – хотя и отреклись от мира, но имеют уже заботы, подчиняются уставам и заповедям, – если они не будут всего этого соблюдать, то совместное житие их расстроится». Священническая же власть «требует строгих запретов за вину и зло», но допускает и славу, и почести, и украшения, и подчинения одного другому, чего инокам не подобает». И наконец – «царской же власти позволено действовать страхом и запрещением и обузданием, и строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей».
Итак, главным оружием правителя объявляется «страх». Стоит напомнить, что в православном миросозерцании страх Божий напрямую ассоциировался с одним из возможных путей спасения. Иван Васильевич, созвучно иосифлянам, избирает этот путь как единственно возможный. Более того, русский царь превратил тезис о страхе Божием в главное обоснование всех своих последующих действий. В ответ на очередное обвинение Курбского государь приводит слова апостола Иуды (1, 22–23): «К одним будьте милостивы, отличая их, других же страхом спасайте, исторгая из огня». И комментирует приведенные апостольские слова: «Видишь ли, что апостол повелевает спасать страхом? Даже во времена благочестивейших царей можно встретить много случаев жесточайших наказаний».
Таким образом, страх Божий – это главное и единственное средство спасения. Исполнителем же воли Господа на земле может быть только он, православный государь, Помазанник Божий, Иван Васильевич: «Я же усердно стараюсь обратить людей к истине и свету, чтобы познали единого истинного Бога, в Троице славимого, и данного Богом государя…» По сути дела, в этих словах выражена вся программа действий Ивана Грозного – страхом Божиим обратить людей к истине и свету, а значит спасти их души.
Русский царь вполне серьезно считает, что он должен исполнять и мирские и духовные обязанности, ибо царская власть объединяет их в одно целое и неразрывное. Но вот что интересно – Иван Грозный не претендует на исполнение обязанностей церковного первоиерарха. Он понимает суть царской власти иначе, можно сказать, более мистически – как разновидность монашеского подвига.
Вообще, Иван Грозный очень часто, в течение всей жизни соотносил свою деятельность с монашеским служением, выражал желание принять постриг. В Послании в Кирилло-Белозерский монастырь встречаем такие его слова: «И кажется мне, окаянному, что наполовину я уже чернец…» Вот это мироощущение – «наполовину я уже чернец…» («исполу есмь чернец…» – в древнерусском оригинале. – С.П.) – и определяло избранную Иваном Грозным линию поведения в мирской жизни.
Монашеский подвиг исполнять ведь можно тоже по-разному. Нил Сорский видел его суть в «умной» молитве, Иосиф Волоцкий – в строгом соблюдении устава. Но Иван Грозный, судя по всему, пошел иным путем, возродив на Руси идею древнего аскетизма в том виде, как ее понимали самые первые русские монахи – в виде «истязания плоти».
Иван Васильевич принял для себя как руководство к действию саму суть «печерской идеологии» – для спасения души нужно «истязать плоть». Более того, идеал монашеской жизни он стремился распространить на жизнь мирскую, собираясь решать мирские проблемы методами монашеского подвижничества.
Создается впечатление, что Иван Грозный внутренне уверился в том, что он имеет полное и несомненное право относиться к собственному государству и к собственному народу как к телу, которое необходимо истязать, подвергать всяческим мучениям, ибо только тогда откроются пути к вечному блаженству. И только пройдя через страх Божий в его самом непосредственном, телесном выражении, Российское государство, ведомое своим государем-иноком к «истине и свету», сможет построить на земле «Третий Рим».
В данном случае в источниках есть подтверждения тому, что идея «истязания плоти» была близка Грозному. Подчеркивая свое отличие от простых монахов, Иван Грозный писал: «…Одно дело – спасать свою душу, а другое – заботиться о телах и душах многих людей». И развивая мысль о своем царско-монашеском долге перед Господом заботиться о спасении подданных, он выводит незыблемый для себя принцип: «Даже у отрекшихся от мира встретишь многие тяжелые наказания, хотя и не смертную казнь. Насколько же суровее должна наказывать злодеев царская власть!» Следовательно, царская власть должна наказывать злодеев намного суровее, нежели монахи наказывают сами себя в борьбе с искушениями.
В 1582 году, во время беседы с Иваном Грозным, папский посол Антонио Поссевино, доказывая преимущества католицизма, сказал о том, что римские папы во имя христианской веры проливали кровь. Русский царь, по свидетельству Поссевино, так прокомментировал его слова: «Ты, Антоний, говоришь, что папы проливали кровь во имя Христа, это хорошо. Ведь сказал Спаситель: «Не убойтесь от убивающих тело, душу же не могущих убити»».
Одно из обвинений, которое Иван Грозный предъявил Курбскому, состояло в том, что опальный воевода испугался претерпеть телесную муку от руки царя. Для царя очевидно – спасая свою жизнь, свое тело, Курбский предал дьяволу бессмертную душу: «Зачем ты, о князь, если мнишь себя благочестивым, отверг свою единородную душу? Чем ты заменишь ее в день Страшного суда? Даже если ты приобретешь весь мир, смерть напоследок все равно похитит тебя; ради чего же ты за тело душой пожертвовал, если устрашился смерти, поверив лживым словам своих бесами наученных друзей и советчиков?»
Между прочим, вполне возможно, что именно в этом компоненте мировосприятия первого русского царя можно найти и одно из объяснений разделения государства на две части – земщину и опричнину. Земщина представляет собой часть «плоти» единой Русской земли, которую государь подверг жесточайшему истязанию, дабы проучить врагов православия и поселить в их душах страх Божий. Потому и войско опричное изначально строилось по принципу военно-монашеского ордена, главой которого является сам царь, исполнявший обязанности игумена.
Таким образом, жестокая борьба со своими подданными, которую вел Иван Грозный в годы опричнины, – это вовсе не плод его больной воспаленной фантазии, не следствие самодурства и нравственной распущенности. Это – совершенно сознательная борьба с изменниками Богу, с теми, кем овладел бес, кто предал истинную веру. Иван Грозный, карая измену, последовательно и целенаправленно отсекал от «плоти» Русского государства все греховное. И недаром писал он: «Никого мы из своей земли не изгоняли, кроме тех, кто изменил православию. Убитые же и заточенные, как я сказал выше, получили наказание по вине». Наказанные же за измену настолько виновны, что достойны лишь одного – прямым путем отправиться в ад, ибо спасения их душ Господь не допустит: «Возможно ли, чтобы убиенные за свою измену предстали перед Господним престолом, – такое и людям неведомо».
Можно сказать, что уже в 1564 году, в Первом послании Курбскому Иван Грозный сформулировал собственную концепцию «богоизбранного инока-самодержца». Уже существовавшие в России представления о роли и значении государя он довел до абсолюта, считая, что царь обязан сосредотачивать в своих руках не только политическую власть, но и быть религиозно-духовным лидером общества. Иначе говоря, царскую власть Иван Грозный рассматривал как форму религиозного служения. Причем он придавал своему пониманию царской власти общегосударственное значение, – Первое послание Андрею Курбскому рассылалось по всем городам как официальный государственный документ. Следовательно, оно предназначалось не столько опальному воеводе, сколько всему русскому народу.
Впрочем, эта концепция так и не была в полной мере реализована на практике, ибо ее пагубность ярко проявилась в годы опричнины. И, как известно, опричнина была отменена. Со временем Иван Васильевич и сам признал беззаконность убийств, совершенных по его приказу в те времена. Свидетельством тому – «Синодик опальных царя Ивана Грозного», составленный в начале 80-х годов. В этот «Синодик» по личному распоряжению царя включили 4 тысячи имен казненных – для поминовения во всех монастырях. Следовательно, в конце жизни царь не только замаливал собственные грехи, но и признал право погибших от его руки на спасение.
Интересно, что когда концепция «богоизбранного царя-инока» не выдержала проверки временем и политической реальностью, то Иван Грозный принялся искать ответы на волновавшие его вопросы в других учениях, которые осуждались православной церковью – в древней магии, в языческом колдовстве, в астрологии. Недаром в конце жизни он окружил себя целым сонмом колдунов и волхвов.
В целом же деятельность Ивана Грозного оказала огромное влияние на всю последующую историю России. А если говорить об истории религиозно-философской мысли, то именно в сочинениях Ивана Грозного впервые были полностью, в законченном виде сформулированы и теоретически обоснованы основные принципы самодержавной власти русских монархов.
СВЯТЫЕ ДРЕВНЕЙ РУСИИстория Древней Руси XV–XVI вв. наполнена многочисленными примерами святости. Зачастую, не дожидаясь, когда тот или иной святой будет признан Русской Православной Церковью, устанавливались различные местночтимые культы святых, которые признавались официальной церковью намного позднее возникновения культа.
Особую актуальность тема русской святости приобрела в XVI столетии. Все более укореняющиеся в национальном сознании представления о Московской Руси как о единственном на Земле хранилище истинной христианской веры побуждало и простых верующих, и церковных иерархов искать все новые свидетельства святости России. Так, только в 1547–1549 гг. при митрополите Макарии Русская Православная Церковь официально установила праздники в честь более чем сорока святых. Ту же роль играли и Великие Минеи Четьи, в которых по инициативе того же митрополита Макария были собраны уже существующие или заново написанные жития многих русских святых.
Интересен тот факт, что трудами митрополита Макария в русло общей московской религиозно-государственной идеологии были введены святые, прославлявшиеся издревле в городах, не имевших к Москве никакого отношения. И жития их, соответственно, создавались в XVI веке заново, уже исходя из этих общегосударственных промосковских задач. Такими святыми были Варлаам Хутынский, Меркурий Смоленский, Петр и Февропия Муромские и многие другие.
Таким образом, местночтимые святые как бы «подтягивались» к достижению общегосударственных целей, а сама Москва превращалась в духовный центр всей России.
Большое значение придавалось и признанию святости икон, которые являли те или иные чудеса. Чудотворные иконы Смоленской и Донской Божией Матери именно в XVI веке приобрели общерусское почитание. А символом всего XVI столетия можно считать икону «Благословенно воинство Небесного Царя», именуемую также «Церковь воинствующая» – обобщенный образ Русского царства и Русской Православной Церкви, устремленных к Небесному Иерусалиму.
