Текст книги "Тайны русской веры. От язычества к империи."

Автор книги: Сергей Перевезенцев

В этот период в России переводится множество книг, причем не только с греческого, но и с латыни, еврейского, польского языков. Как и в более раннее время, переведенные книги не просто знакомили древнерусских книжников с окружающим миром, но и служили одними из главных источников религиозно-философского знания.

Продолжалась работа над переводами Библии. В конце XV века при дворе новгородского архиепископа Геннадия были собраны, отредактированы и в некоторых случаях заново переведены библейские тексты, составившие так называемую Геннадиевскую Библию – первое на Руси полное собрание всех библейских ветхо– и новозаветных книг.

Первое печатное издание библейских книг – «Апостол» – вышло в Москве в 1564 году в типографии Ивана Федорова. В 1581 году было осуществлено первое печатное издание полного текста Библии на славянском языке. Это издание появилось не в Москве и даже не в Московской Руси, а в городе Остроге на Волыни, поэтому и получило название Острожская Библия.

Из наиболее важных книг религиозно-мистического характера необходимо назвать сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита, Григория Паламы, Григория Синаита, «Диоптру» Филиппа Пустынника. Естественно-научные и философские тексты переводились в составе сборников изречений «О земном устройстве», «Аристотелевы врата» (второе название «Тайная тайных»), «Сказание об Аристотеле». А одной из самых любимых книг в эти годы был философско-исторический роман «Александрия», излагающий предания об Александре Македонском.

На основе различных иноязычных источников, русские мыслители создавали и собственные, оригинальные произведения. Так, в середине XVI столетия трудами митрополита Макария (1482–1563) были составлены Великие МинеиЧетии – огромный свод книг, содержащий жития святых, изложенные в порядке празднования их памяти по православному церковному календарю. Сюда же входили псалмы, гимны, молитвы, каноны на каждый день месяца и на весь год, начиная с сентября. Макарьевские Минеи Четии намного превосходили предшествовавшие им своды и на долгие годы стали одними из главных богослужебных книг в Русской Православной Церкви.

Новгородский архиепископ Геннадий (ум. 1505) несомненно сыграл выдающуюся роль в истории отечественной религиозно-философской мысли. Собрав вокруг себя многих русских и иностранных переводчиков, он стал инициатором создания немалого числа различного рода религиозно-философских сочинений, оказавших значительное влияние на всю последующую духовную жизнь России. Именно под его руководством была создана так называемая Геннадиевская Библия (1499). Геннадий является одним из авторов новых пасхалий, расписанных после 1492 года. (Еще одно «Изложение пасхалий» вышло в 1492 году из-под пера тогдашнего митрополита Зосимы, позднее обвиненного в поддержке ереси «жидовствующих».) Кроме того, архиепископ Геннадий стал инициатором борьбы с ересью «жидовствующих», добившись проведения в 1490 году церковного собора по этому вопросу. Геннадий Новгородский канонизирован Русской Православной Церковью.

«Послание Геннадия Иоасафу» написано в 1489 году и представляет собой один из наиболее ранних памятников полемики против еретиков. В этом послании Геннадий излагает не только обвинения против еретиков, но и некоторые важные положения самих еретических учений. А одним из главных положений оказывается сомнение еретиков в том, что в 1492 году, по окончании седьмого тысячелетия от сотворения мира, наступит конец света.

Впрочем, проблемой конца седьмой тысячи лет архиепископ Геннадий интересовался и ранее. В послании Димитрия Траханиота новгородскому владыке, датируемым сентябрем 1488-го – мартом 1489 года, воспроизводится вопрос Геннадия: почему Господь не предупреждает людей Своими знамениями о наступлении «конца миру»?

По сути дела, рассуждение о возможном конце света является главной темой всего «Послания». Архиепископ Геннадий пытается понять основания «сомнений» еретиков и в то же время дать собственный ответ на вопрос о ближайших судьбах мира и человечества.

Ответы Геннадий ищет в Библии, в святоотеческой и другой христианской литературе. Он не может воспринимать пророчество о конце света просто на веру, а пытается серьезно разобраться в этом вопросе. Поэтому он просит своего адресата, бывшего ростовского епископа Иоасафа, прислать ему книги. Из Библии его интересуют книги Бытия, Царств, книги Пророков, Притчи Соломона, книга Иисуса Сираха. Кроме того, он разыскивает труды Афанасия Александрийского против ариан и сочинение болгарского писателя X века Козьмы против ереси богомилов, послание патриарха Фотия (IX в.) и житие римского папы Сильвестра I (IV в.), сочинения Дионисия Ареопагита.

Внимательно изучает он и еретические сочинения, в частности «Шестокрыл», – еврейское астрологическое сочинение, состоящее из таблиц для определения лунных фаз и затмений. Именно в «Шестокрыле» Геннадий находит объяснения «сомнений» еретиков – их сомнения основываются на иудейском летоисчислении. Дело в том, что в византийском и древнерусском календарях дата сотворения мира определялась как 5500 или 5508 годы до Рождества Христова. А в иудейском лунном календаре – как 3761 год до Рождества Христова, и, следовательно, до конца света было еще почти два тысячелетия.

И глубокое изучение вопроса поселяет сомнение в душе самого архиепископа Геннадия: «А в Евангелии не сказано, когда будет конец света». Более того, ему представляется, что чисто математическое решение этой важнейшей эсхатологической проблемы неверно в принципе. Ведь Промысел Божий неподвластен человеческому разуму, и рассчитать с уверенностью Божии деяния никто не в силах. Именно поэтому несколько раз повторяет Геннадий слова Григория Богослова о том, что «нужно ждать скончания мира во всякий час».

Архиепископ Геннадий понимает – если конец света не состоится, то это будет сильный удар по всему христианскому богословию: «Надобно будет выдержать великое борение, если окончатся годы пасхалии, а Бог еще продлит жизнь мира, – пишет он. – Ведь это прибавит дерзости еретикам, мудрствующим по-иудейски, а для христиан будет великая тягость».

Кстати, он оказался прав. В 90-е годы XV века сторонники «жидовствующих» оказались очень сильны, особенно при дворе великого князя. Пострадал и сам Геннадий, – обвиненный во взяточничестве, он был сведен в 1504 году с поста новгородского архиепископа и заточен в келье Чудова монастыря в Москве.

Впрочем, и русская религиозно-философская мысль оказалась подготовлена к такому повороту. Как считают современные исследователи А. А. Беляков и Е. В. Белякова, «именно в полемике с «глаголющими, что ради несть Христова пришествия, а уже время ему быти» и была выработана новая эсхатологическая концепция»²⁷. Эта концепция прослеживается по ряду текстов, написанных на рубеже XV–XVI веков, как раз в последние годы седьмой и первые годы восьмой тысячи лет, к которой относят и сочинения архиепископа Геннадия. Кроме того, исследователи относят к этим текстам сочинения Димитрия Траханиота, митрополита Зосимы и Иосифа Волоцкого. Причем именно Иосиф Волоцкий дает наиболее четкое и стройное изложение этой концепции в «Сказаниях о скончании седьмой тысячи» (1492–1495), позднее вошедших в состав его «Просветителя» в качестве 8, 9 и 10-го слов «На новгородских еретиков».

В соответствии с этой концепцией русские книжники разорвали традиционную для восточного христианства связь между концом Византийской империи («Нового Рима») и возможным воцарением Антихриста или же концом света. Например, на Руси совершенно по-своему воспринимали традиционные эсхатологические тексты. Так, в рукописной традиции были широко известны слова Ефрема Сирина: «Писания все сконча, и реченаа знамениа вся съвръши, и несть ино ничтоже прочее токмо суперника нашего, еже есть антихристова слава. На конец бо римьскаго цесарьства, подобает ся всему съвръшити». Уже архиепископ Геннадий, задавая свой вопрос о не свершенных знамениях, заочно полемизирует с этим миропониманием. А Иосиф Волоцкий продолжает эту полемику, цитируя приведенное место 50-го слова Ефрема Сирина, он обрывает цитату и опускает слова «на конец бо римьскаго цесарьства, подобает ся всему съвръшити».

В итоге А. А. Беляков и Е. В. Белякова приходят к выводу, что суть новой эсхатологической концепции состояла в том, что русские книжники относили «Второе Пришествие и конец миру в неопределенное будущее… Новая концепция, не отрицая прямо наличия власти Антихриста перед Вторым Пришествием Христа, времени ему в истории не отводит».

Приведенное мнение современных исследователей представляется крайне интересным. Следовательно, продолжая традицию предшествующих русских мыслителей, стремящихся понять место России во всемирной истории в контексте Божиего Промысла, русские книжники уже на рубеже XV–XVI веков по-своему и совершенно оригинально переосмыслили важнейшие эсхатологические христианские учения, столь распространенные на Востоке. И вновь, как и ранее, это переосмысление открывало перед русским народом и Русским государством бескрайние перспективы. Если гибель «Нового Рима» не связывается с концом мира или воцарением Антихриста, то значит Русь может принять на себя исполнение миссии вселенского православия, которую к этому времени Византия уже утеряла.

Размышления над темами смерти, Страшного Суда, покаяния занимали одно из главных мест в поэтическом народном творчестве в конце XV–XVI веке. Во многом это было связано с ожиданием конца седьмого тысячелетия по сотворению мира, наступление которого связывалось или с концом мира и Вторым Пришествием Христа, или с воцарением Антихриста, которые пророчились в 1492 году.

Одними из самых ярких свидетельств ожидания конца света стали стихи покаянные (другие обозначения – «умиленные» и «прибыльные», т. е. «добавочные», не входящие в богослужение). Стихи покаянные выросли из литургической поэзии и тесно связаны с богослужебными певческими книгами. Ведь стихи покаянные не декламировались, а распевались в восьми различных «гласах», то есть мелодических системах. Поначалу стихи покаянные были своего рода монастырским жанром, но уже на рубеже XV–XVI веков они вышли за пределы монашеских обителей. Получив широкую популярность среди мирян, они превратились в «личное чтение» и «личное пение» простого древнерусского человека.

Приведем лишь три из большого корпуса покаянных стихов:

* * *

 
Окаянный и убогий человече,
Век твой кончается и конец приближается,
А суд страшеный готовитеся.
Горе тебе, убогая душе,
Солнеце ти есть на заходе,
А дене при вечере,
И секира при корени.
Душе, душе, почто тлеющими печешыся?
Душе, вострепещи, как ти явитися Создателю своему,
И како ти пити смертную чашу,
И како ти терпети смрадныя ефиопы
И веченыя муки!
Ото неяже Христе молитвами
Рожешая тя избави душа наша.
 

* * *

 
Душе моя, душе моя,
Почто во гресех пребываеши,
Чью твориши волю
И без ума мятешися?
Востани, останися сего
И плачися делъ своихъ горце,
Преже даже смертный час
Не восхытить тобе:
Тогда слезы не успеюте.
Помысли, душе моя,
Горкыи часо страшеныи и грозныи
И муку вечную,
Ожидающу грешников мучити.
Но воспряни, душе,
Вопиюще непрестанено:
Милостиве, помилуи мя!
 

* * *

 
Аще хощеши победити
Безвремянную печаль,
Не опечалися никогда же
За кою-любо времянную вещъ.
Аще и бьенъ будеши,
Или обесчестенъ,
Или отгнанъ,
Не опечалися,
Но паче радуйся.
Тогда ся токмо печалися,
Егда согрешиши,
Но и тогда в меру,
Да не впадеши во отчаяние,
И не погибнеши.
 

В стихах покаянных с необычайным лиризмом выражено апокалиптическое мироощущение древнерусского человека. Глубокая скорбь звучит в строках, написанных неизвестными авторами, жившими в конце XV столетия. При этом авторы стихов пишут не столько о личной смерти, не о личном покаянии, сколько о приближающейся гибели всего мира, о необходимости всемирного покаяния. Страдающая от своей «убогости» человеческая душа становится символом всего человечества, готовящегося предстать перед Судом Господним.

Но ведь безмерная печаль, абсолютное отчаяние – это смертный грех. Ибо, уповая на волю Божию, христианин всегда надеется на спасение души. И тогда – истинная вера, истинная надежда на Христово заступничество помогают узреть через черную пелену смерти радость вечной жизни. Поэтому и читаем мы в одном из стихов:

Да не впадеши во отчаяние И не погибнеши…

Выдающийся отечественный религиозно-политический деятель преподобный Иосиф Волоцкий (1439–1515) происходил из дворян Волоколамского уезда и в миру носил имя Ивана Санина. Интересно, что три его родных брата и два племянника также избрали иноческий образ жизни, а двое из них стали епископами.

В двадцать лет он принял монашеский постриг в Пафнутьевом Боровском монастыре и после смерти основателя этой обители Пафнутия в течение двух лет был игуменом. В 1479 году Иосиф вместе с несколькими иноками покинул Боровскую обитель и основал общежительский монастырь Успения Богородицы на Волоке Ламском, в 113 верстах от Москвы, игуменом которого оставался почти до самой смерти. Позднее эта обитель стала широко известна по имени своего основателя как Иосифо-Волоколамский монастырь.

Все мировоззрение преподобного Иосифа определялось идеей социального служения и призвания церкви как организующего начала человеческого общежития. Своими главными задачами он видел укрепление духовно-политического значения церкви и превращение ее в решающую общественную силу в целях утверждения в русском обществе церковно-православных идеалов. Поэтому в отличие от многих других монашествующих – и предшественников, и современников – он не «бежал от мира», а, наоборот, активно участвовал в церковно-политической жизни, оказывая влияние не только на церковную, но и на светскую политику.

Впрочем, причинами столь активной жизненной позиции Иосифа Волоцкого можно считать и внешние обстоятельства – широкое распространение еретических учений и серьезные споры о сущности веры в богословской и мирской среде, некоторый упадок авторитета церкви и усиление авторитета светской власти. Все это и побуждало волоколамского игумена к активным действиям.

Духовные истоки мировоззрения Иосифа Волоцкого восходят к синайским и египетским подвижникам IV–VII вв. Воспитанный в духе иноческого подвижничества, он был полностью проникнут верой в то, что Христос – это Истина и Любовь. Поэтому Христос «всех приводит от нечестия к благочестию не войной, не оружием, не потоплением воды, не огнем, – но кротостью, терпением, смирением, милосердием и любовью».

Однако люди, забывшие о Христе, «прельщены дьяволом». И потому человеческое существо, отягощенное многочисленными греховными страстями, не может само по себе от этих грехов избавиться, ибо бессильно перед дьявольскими искушениями. Единственное средство для изменения человеческой природы и общества – страх Божий. «Да будет ключом твоим страх Божий: пусть он отворяет уста твои, он же и затворяет», – утверждал преподобный Иосиф.

Как можно видеть, Иосиф Волоцкий в буквальном смысле понимал древнюю библейскую истину: «начало мудрости – страх Господний» (Пс., 111:10). Причем Иосиф Волоцкий акцентировал внимание именно на страхе Божием, – он и только он способен привести и человека, и все общество к покаянию, очистить их от скверны, а затем привести и к посмертному спасению как главной цели человеческой жизни.

Представление о церкви как о мощном орудии, организующем общество на христианских началах, и идея страха Божиего как главного средства церкви и стали краеугольными камнями всего учения, созданного Иосифом Волоцким, позднее прозванного «иосифлянством».

Это учение находило свою реализацию в деятельности Иосифа Волоцкого, в которой можно выделить несколько направлений, связанных, естественно, между собой единой целью и едиными мировоззренческими установками.

Одно из главных направлений деятельности Иосифа Волоцкого – устройство монастырской жизни. Ведь именно монастыри он считал оплотом распространения истинного христианского благочиния. В своем монастыре он установил самый строгий общежительский устав, какого не было ни в одной другой русской обители. Идея «соборного спасения» была главной в этом уставе. Аскетическая строгость в монашеской жизни, послушание без рассуждения, беспрекословное соблюдение церковной обрядности – вот основные пути для настоящего устройства монашества, по убеждению преподобного Иосифа.

Согласно уставу, жизнь иноков была регламентирована до мельчайших подробностей. Все они были обязаны каждодневно трудиться, ибо праздность почиталась грехом. При этом они не имели никакой личной собственности, даже икон, а средства к существованию получали из общей казны.

Очень важно помнить, что в понимании Иосифа Волоцкого принцип «нестяжания» совпадал с принципом «личного нестяжания». Преподобный Иосиф не просто настаивает на «личном нестяжании» иноков, но превращает этот принцип в важнейший в своей обители. По его убеждению, монах, живущий в общежительском монастыре, не должен даже употреблять слов «твое» и «мое» или «его» и «другого», обозначающих владение какой-либо собственностью.

Правда, позднее, с расширением числа иноков, с появлением в их среде богатых и знатных постриженников, Иосиф Волоцкий был вынужден поделить монастырскую братию на три разряда, причем от одних он требовал ограничиться единственной сменой обуви и одежды, а другим позволял иметь две смены, шубейку и даже особое питание.

В целом же Иосиф Волоцкий выше всего ставил внешний порядок и послушание, а не внутреннее убеждение, ибо полагал путь от внешнего к внутреннему единственно возможным путем к Богу. «Прежде о телесном благообразии и благочинии попечемся, потом же и о внутреннем хранении», – писал Иосиф Волоцкий.

Еще одно направление деятельности Иосифа Волоцкого – борьба с еретиками, особенно с ересью «жидовствующих». Стоит напомнить, что центром распространения ересей был Новгород, хотя множество сторонников ереси «жидовствующих» оказалось и в Москве, причем в самых высших кругах. Среди них – митрополит Зосима (1490–1494) и многие другие новгородские и московские священники, а из светских лиц – Федор Курицын, дьяк Посольского приказа и фактический руководитель внешнеполитической деятельности Руси при государе Иване III, и его брат Иван Волк Курицын (ум. 1504). Одно время благоволил к еретикам и сам великий князь Иван III.

Однако это не остановило преподобного Иосифа, и он приложил все усилия к искоренению еретиков, встав во главе этого процесса и в теоретическом и в практическом планах. Основные принципы борьбы с еретичеством он изложил в главном сочинении своей жизни, позднее известном под названием «Просветитель». Первые главы «Просветителя» были написаны преподобным Иосифом еще в 90-е годы XV века, а последние – незадолго до смерти. Впрочем, некоторые современные исследователи считают Иосифа Волоцкого автором лишь 12 глав «Просветителя», а 13–16-е главы приписывают его ученикам и последователям.

Вооруженный идеей страха Божиего и стремящийся к очищению общества от скверны, Иосиф Волоцкий выступал за самое жестокое обращение с еретиками. Даже покаявшихся еретиков он подозревал в обмане и считал их недостойными снисхождения. Единственный исход для таких – заточение в темницу. Еще более жестоко он призывал обращаться с упорствующими еретиками, которых называл «отступниками», – эти заслуживают лишь смерти. Больше того, лютой казни заслуживают даже те православные, которые не сообщили о еретиках властям.

Распространение еретичества Иосиф Волоцкий рассматривал не просто как отступничество от христианства, но и как огромную беду, опасность для самой Руси. По его убеждению, Русское государство, не погибнувшее в ожидавшемся конце света, только-только стало приобретать благочестие и преисполняться благодатью, как именно еретики стали покушаться на благочестие Руси, ибо «тлетворные жидовские ветры» хотят разбить «наш душевный корабль» и «потопить богатство благочестия». Следовательно, опасность еретичества заключалась именно в этом – они могли погубить уже сложившееся духовное единство Руси, становящейся постепенно избранным Господом государством.

И если на церковном соборе 1490 года с еретиками обошлись относительно мягко, то уже на соборе 1504 года, инициатором которого и стал Иосиф Волоцкий, еретики, в том числе Иван Волк Курицын, были сурово наказаны – приговорены к смертной казни сожжением.

Подобное мнение волоколамского игумена вызвало неоднозначную реакцию среди церковных деятелей, и некоторые из них, считавшиеся последователями Нила Сорского и прозванные позднее «нестяжателями», выступили против подобной жестокости. Однако влияние Иосифа Волоцкого было уже столь велико, что изменить приговора не смогли.

В спорах с еретиками сформировалось еще одно направление деятельности преподобного Иосифа – развитие православного богословия. Дело в том, что еретики отрицали важнейшие догматы православного вероучения – Святую Троицу, богочеловеческую природу Иисуса Христа и его роль Спасителя, идею посмертного воскрешения и т. д. Они подвергли критике и осмеянию тексты Библии и святоотеческую литературу. Кроме того, еретики отказывались признавать многие традиционные принципы Православной Церкви, в том числе институт монашества и иконопочитание.

Единственным священнослужителем, кто смог противостоять еретикам, оказался Иосиф Волоцкий. Поэтому «Просветитель» – это глубокий и основательный богословский трактат, в котором объяснены и заново аргументированы все важнейшие догматические и богослужебные традиции Православной Церкви. Конечно, сочинения преподобного Иосифа представляет собой в основном искусно составленный сборник разных по объему фрагментов из ветхо– и новозаветных книг, из трудов отцов церкви. Однако в этом и состояло значение «Просветителя» – в нем, по сути дела, было собрано все то главное, что необходимо было знать христианину. Причем яркий, страстный и образный стиль всего сочинения не только привлекал читателя, но и помогал ему в возможных религиозных диспутах о сущности веры. И недаром позднее «Просветитель» стал одной из самых популярных книг – известно более чем сто его списков.

В итоге Иосиф Волоцкий сыграл самую значительную роль в усилении влияния церкви на жизнь русского общества в XV–XVI вв. Поначалу он вообще утверждал принцип превосходства «священства» над «царством», ибо считал светскую власть зависимой от Закона Божиего – только подчинение государя Божиим заповедям делает его власть законной, ведь царь – это Божий слуга. Поэтому и царям «следует поклоняться и служить… телом, а не душой, и воздавать им честь как царю, а не как Богу». Если же царь не может побороть в себе «скверные страсти и грехи», то «такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель».

Впоследствии, убедившись, что без поддержки великого князя церковь не может в полной мере осуществить на земле свою миссию, Иосиф Волоцкий склонился к признанию приоритета власти государя. В своих посланиях, обращаясь к великому князю Московскому Василию Ивановичу, он постоянно именовал его не просто великокняжеским титулом, но и «самодержцем», «царем» и «государем всей Русской земли», то есть теми титулами, которыми Василий Иванович официально еще не обладал. Больше того, одним из первых в то время Иосиф Волоцкий задумался и начал говорить о Божественном происхождении власти русского государя, уподобляя его земную миссию Божиему Промыслу: «Царь ведь естеством подобен вышнему Богу».

Приверженец строгого личного аскетизма, преподобный Иосиф решительно выступал за право владения монастырями земельной собственностью. Ведь только обладая собственностью и не заботясь о хлебе насущном, монашество будет увеличиваться и, следовательно, заниматься своим главным делом – нести в народ Слово Божие. Более того, лишь богатая церковь, по убеждению преподобного Иосифа, способна приобрести в обществе максимум влияния.

В то же время он настаивал на том, чтобы все монастырские богатства направлялись на благотворительность и исполнение иных социальных целей. Кстати, в своем монастыре Иосиф Волоцкий вел широчайшую благотворительную деятельность.

Учение, созданное Иосифом Волоцким, оказалось самым влиятельным в русской религиозно-философской мысли. И если в первые десятилетия XVI века «иосифлянство» было лишь одним из ведущих религиозно-философских направлений, то с 30-х годов XVI столетия «иосифлянство» – это основная идеология Русской Православной Церкви XVI–XVII вв.