Текст книги "Каган Русов"

Автор книги: Сергей Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Глава 8
Кровавый пир

Патрикий Аристарх, проснувшись по утру, был потрясен известием о ночном нападении на дом соседа уважаемого Фридриха. Нет, в славном городе Киеве тоже случается всякое и разбойных людишек хватает, но чтобы врываться в дома благородных людей с мечами в руках, такого слава богу на памяти Аристарха не было. А тут ведь даже не торговца хотели ограбить, а одного из самых знатных сеньоров маркграфства. Вот вам и тихий город Мерзебург. Этак здесь не только мошну, но и жизнь потеряешь.

– Никогда у нас такого прежде не бывало, – ахал за столом уважаемый Фридрих. – Бедная сеньора Гертруда!

– Она пострадала? – спросил Аристарх.

– К счастью, нет. Но разбойники ворвались в ее спальню и все ложе благородной дамы было залито их кровью. Я видел это собственными глазами.

– Так ты тоже был там? – удивился патрикий прыти хозяина.

– Я прибежал на помощь, когда все уже было кончено, – вздохнул Фридрих. – Меня опередили твои благородные спутники, сеньор Аристарх.

– А они как там оказались?

– Именно сеньоры Юрий и Рогволд спасли несчастную графиню и ее слуг от насилия и смерти. Я представляю, как им благодарен сеньор Арнульф.

После этих слов простодушного Фридриха Аристарху стало ясно многое, если не все. Мечник Сыч дополнил картину, нарисованную купцом, живописными и точными деталями. Но это уже было позже, когда Аристарх после сытного обеда вышел во двор дома, чтобы размяться и обдумать сложившееся положение.

– Значит, у них все готово к мятежу? – спросил патрикий у Сыча.

– Ждут только смерти короля, чтобы обрушится на герцога.

– Тебя они не заподозрили?

– Нет, боярин. Я им сказал, что ночевал у служанки.

Первым желанием Аристарха было рассказать обо всем архиепископу Гидельберту, однако, пораскинув умом, патрикий пришел к выводу, что торопиться с разоблачениями не следует. В конце концов, какое ему дело до чужих забот, у него и своих хватает. О торговле он с Гильдебертом уже договорился, и, надо полагать архиепископ сдержит слово, данное послу киевского князя. А вмешиваться в чужую усобицу – себе дороже. Пусть монсеньор Гильдеберт сам решает свои дела. Тем не менее, Аристарх не сдержался и выложил ухмыляющемуся Юрию все, что он думал о его ночных похождениях.

– Если вам и удалось обмануть городских обывателей, то сеньор Арнульф, надо полагать, не столь прост.

– Так ты думаешь, боярин, что это именно он подослал к нам наемных убийц? – почесал затылок Юрий.

– А что тут думать, – хмыкнул Аристарх. – Прирезали бы тебя как подсвинка и дело к стороне. И поделом. Не лазай по чужим ложницам.

– Коварные люди, эти саксы, ты не находишь, боярин? – вздохнул Юрий. – На месте славянских князей я бы не стал им доверять. Да и на твоем месте тоже.

– Долг каждого истинного христианина помогать своим ближним, – наставительно заметил Аристарх. – А я всего лишь хочу предотвратить кровавую усобицу на этих землях.

– Бог в помощь, патрикий, – насмешливо бросил Юрий. – Нам бы свои головы отсюда унести, а не думать о чужих.

Последнее замечание молодого боярина показалось Аристарху вполне здравым. Загостился патрикий в чужих землях, пора уже подумать о возвращении. Подозвав Сыча, Аристарх приказал мечнику проверить коней и сбрую, а также прикупить пяток подвод для продовольствия.

– А когда домой поедем, боярин?

– Думаю, через седмицу. Проверь, чтобы все к этому дню было готово.

Славянские князья и бояре, приглашенные маркграфом Геро и князем Тугомиром, потихоньку съезжались в Мерзебург. Приезжали с малой свитой, дабы не тревожить гостеприимных хозяев. Никого приглашение маркграфа особенно не удивило. И в прежние времена, при маркграфе Зигфриде, славянские вожди наведывались в город, где у них были и друзья и родственники. Все понимали, что со смертью короля Генриха в Восточно-франкском королевстве поменяется если не все, то многое. И лучше заранее договорится, чем потом ссориться по пустякам. Капитана Геро многие князья знали лично, но одно дело капитан, человек подневольный, и совсем другое дело – маркграф. А новая метла и мести должна была по новому. Князь Никлот, чудом уцелевший под Бранибором после атаки панцирной кавалерии короля Генриха, первым делом встретился с князем Тугомиром. Встреча получилось теплой, можно сказать братской. Шутка сказать, семь лет не виделись. Князь Никлот тоже многое претерпел от саксов за это время, но все же сумел с ними договориться и усидел на столе родного города, а вот Тугомиру повезло гораздо меньше.

– Иные осуждают тебя за переход в христову веру, а я нет, – сказал Никлот хозяину с порога. – Чтобы вырваться из плена, я бы душу заложил не только богу, но и бесу. Бранибор они тебе вернут?

– Коли сумею склонить славянских князей к миру с Оттоном, то вернут, а если нет…– Тугомир развел руками.

– А Генрих, значит, совсем плох?

– Последние дни доживает. Твое здоровье, князь Никлот.

Вино было плохоньким. Да и откуда взяться хорошему вину у человека, живущего чужой милостью. Тут не до роскошества, голову бы сохранить. Князь Никлот оглядел унылое жилище своего старого друга и покачал головой:

– Иные смерды здесь лучше живут.

– Саксы народ бережливый, – усмехнулся Тугомир. – С какой стати им на полонянина тратиться. Что добрые люди дадут, тем и пользуюсь.

– Не позавидуешь тебе, – вздохнул Никлот. – А про вождей даже не скажу. Многие поглядывают в сторону кагана Селибура.

– А как ты?

– Я его посулами сыт по горло. Да и жить по указке волхвов мне надоело. Дружине платить нечем, а повысить сборы не могу – Долечанское вече с этим не согласно. Ну и пусть тогда воюют дрекольем, коли нужда есть. А я на любой договор с маркграфом согласен, только бы стольный град и земли за собой удержать. Ругам хорошо на острове брови на короля супить, а мы здесь на семи ветрах. Не знаешь от кого удара ждать то ли от саксов, то ли от венгров. Чехи тоже зашевелились. Недавно король Болеслав звал нас под свою руку.

– Хорошо, если все думают как ты, – вскинул печальные глаза на собеседника Тугомир.

– На это не надейся, князь, – покачал головой Никлот. – Есть, конечно, среди вождей колеблющиеся, но большинство против веры христианской и короля. Боюсь, что этот съезд закончится если не кровью, то ссорой.

– Поживем – увидим, – отвел глаза в сторону Тугомир. – Если хочешь, я передам маркграфу Геро твои слова.

– Пока не надо, – покачал головой Никлот. – Посидим, подумаем, послушаем других. А по голове ведь можно получить не только от чужих, но и от своих. Князь укров Гранислав особенно на тебя злобится, Тугомир. Называет изменником и саксонским прихвостнем. Будь с ним настороже.

Центенарий Арнульф был настолько огорчен ночным происшествием в собственном доме, что даже с лица спал. Маркграф Геро выразил ему сочувствие и посетовал на неразумную политику своего предшественника, привечавшего всякое отребье с франкских земель и селившего их близ Мерзебурга, дабы иметь под рукой силу для отпора славянам. Увы, бродяги не оправдали надежд маркграфа Зигфрида, войско, составленное из них, потерпело сокрушительное поражение при первом же столкновении с чехами. Предводитель Зигфридовых наемников Азик был убит, а его подопечные разбрелись по окрестным землям, грабя всех подряд.

– Это я их послал, – процедил сквозь зубы Арнульф.

Маркграф Геро посмотрел на верного помощника с удивлением. Нет слов, Арнульф человек со странностями, но грабить собственный дом, это уже слишком.

– Зачем?

– Чтобы убить любовника своей жены.

Маркграф вздохнул. Арнульф был человеком желчным и ревнивым. Справедливости ради следует сказать, что благородная Гертруда, доводившаяся, к слову, покойному сеньору Зигфриду дальней родственницей, частенько давала к этому повод. Слишком уж велика была разница в возрасте между пятидесятилетним центенарием и двадцатилетней капризной красавицей. Сеньор Арнульф души не чаял в своей супруге, но, увы, как это часто бывает, не пользовался взаимностью. Так что появление рогов на темени мажордома нисколько бы не удивило маркграфа Геро. Более того, он сам бы их наставил, ибо питал к Гертруде некоторую слабость, но боялся потерять надежного союзника в самый ответственный момент. Впрочем, время для любовных утех у маркграфа еще будет.

– Это заговор, сеньор Геро, – хриплым голосом продолжал Арнульф. – Они встречались у меня в доме.

– Кто они?

– Граф Танкмар и княжич Рогволд, – пояснил центенарий. – К сожалению, я не знаю о чем они говорили.

В связях Танкмара со славянами у маркграфа Геро сомнений и раньше не было, но одно дело догадываться, а другое – знать наверняка.

– Ты говорил об этом монсеньору Гильдеберту? – спросил маркграф.

– Да, благородный Геро. Но он сказал, что это уже неважно и что судьба Танкмара решена.

Я посоветовал ему присмотреть за сеньорой Матильдой.

– Почему? – удивился маркграф.

– Она тоже бывала в моем доме. И, думаю, приходила она туда неспроста. Мне кажется эта стерва подослана к любвеобильному старцу и вполне способна выведать все наши тайны.

– Скверно, – нахмурился Геро. – Но Матильда птица высокого полета. Она дочь покойного герцога Конрада, едва ли не последнего Каролинга в землях Восточной Франкии.

– Монсеньор Гильдеберт сказал, что позаботится о ней и что связь с язычниками для нее даром не пройдет.

– У монсеньора большой опыт общения с ведьмами, – криво усмехнулся Геро.

– Я должен убить этого человека, – почти выкрикнул Арнульф.

– Кого именно?

– Боярина Юрия!

– У тебя будет такая возможность, благородный Арнульф, – спокойно сказал маркграф. – Сегодня вечером.

– Значит, все уже решено? – лицо мажордома впервые за время разговора просветлело. – Но ведь их довольно много?

– В данном случае я вполне согласен со словами аббата Адальберта – чем больше, тем лучше, – твердо сказал Геро.

Для мажордома Арнульфа последние часы перед пиром прошли словно в угаре. К столу ждали более пятидесяти гостей, а славянские князья славились чревоугодием. Маркграф Геро, со свойственным ему чувством юмора, приказал не жалеть вина и яств для этого последнего в жизни многих пира. И Арнульф не ударил в грязь лицом. Такого количества блюд и вин никогда прежде не выставлялось на стол в замке скуповатого графа Зигфрида. Были и другие незаметные глазу приготовления, в которых мажордом Арнульф не участвовал, но о которых, разумеется, знал во всех подробностях. В замок тайно стянули более пятисот мечников и спрятали их частью в подвале, а частью в закоулках огромного замка. Маркграф Геро лично размещал людей так, чтобы они не помешали друг другу, когда пробьет их час. Некоторое беспокойство у мажордома Арнульфа вызывали дружинники славянских князей, но их, по приказу Геро, разместили вне стен замка, в ратуше, и окружили тройным кольцом, дабы избежать неприятностей. Подобные предосторожности могли насторожить князей и бояр, прибывших для совета, а потому легионерам было приказано не высовывать до поры носа из ближайших к ратуше домов.

Первым в замок прибыл монсеньор Гильдеберт в сопровождении аббата Адальберта. Их встретил сам маркграф Геро. Следом за монсеньором в замок потянулись славянские князья и бояре, без брони, но при мечах. Князей встречал мажордом Арнульф и сам провожал их до места, церемонно печатая шаги по каменным плитам пола. Последним приехал киевский посол патрикий Аристарх, и его появление вызвало оживление в пиршественном зале. Маркграф Геро усадил посла на почетное место, слева от себя. Справа от хозяина утвердился монсеньор Гильдеберт, что тоже не вызвало нареканий со стороны гостей. Все же непросто архиепископ, но едва ли не самый ближний к королю Генриху человек. Зато намерение спутников патрикия Аристарха разместиться в навершье стола рядом с графом Танкмаром вызвало среди славянских князей ропот. Мажордому Арнульфу пришлось напомнить князьям, что саксы в гостеприимстве не уступают славянам и всегда готовы приветить гостей издалека, пусть даже и в ущерб ближайшим соседям. Более споров по поводу мест не возникло, и маркграф Геро поднял кубок за здоровье всех знатных мужей, собравшихся под сводами старого замка. Гости с охотою откликнулись на призыв хозяина и залпом осушили кубки. Далее с места поднялся патрикий Аристарх и довольно долго говорил о мире между франками и славянами, о корнях, связывающих два этих племени в единое целое, о том, что ни вера, ни обычаи не должны быть поводом для ссор, и что все разногласия следует разрешать полюбовно. Закончил патрикий Аристарх тем, что предложил выпить за здоровье короля Генриха, мужественно противостоящего болезни. Нельзя сказать, что речь патрикия понравилась присутствующим, но за здоровье короля выпили все. Время для споров еще не пришло, поскольку маркграф Геро не торопился выдвигать вождям славянских племен своих условий. А то, что эти условия будут жесткими не сомневался никто.

– Не нравится мне все это, – шепнул Рогволду граф Танкмар. – Замок под завязку забит мечниками Геро.

– Может, это простая предосторожность, – нахмурился княжич.

– Или ловушка, – усмехнулся Танкмар. – Посмотри на мажордома Арнульфа. Этот человек улыбается раз в год по большим праздникам.

Рогволд ничего подозрительного в поведении хозяев пока что не находил. Саксы, сидевшие вперемешку со славянами, вели себя любезно по отношению к гостям, ну разве что кубки осушали реже. Но, возможно, такая воздержанность в питии, вообще характерна для этого племени. А вот славянским князьям и боярам стоило последовать примеру своих здравомыслящих соседей и пореже прикладываться к кубкам, иначе, когда дело дойдет до серьезного разговора, они лыка не будут вязать.

– Не увлекайся, – толкнул в бок Юрия Рогволд. – Очень может быть, трезвая голова тебе сегодня понадобится.

Юрий с удивлением глянул на товарища, но кубок, наполненный до краев крепким рейнским вином, все-таки отставил в сторону. Зато патрикий Аристарх чувствовал себя в гостях у любезного маркграфа Геро как рыба в воде. Собственная речь, которую он без ложной скромности мог бы назвать блестящей, вскружила ему голову, и он пустился в дискуссию с сидящим неподалеку аббатом Адальбертом по поводу различий в обрядах двух церквей Римской и Константинопольской. Богословская беседа велась по латыни и не вызвала интереса у окружающих. Зато Аристарх так ею увлекся, что прозевал начало спора, неожиданно возникшего между князем Граниславом и маркграфом Геро. Причем Гранислав был во хмелю, а маркграф абсолютно трезв.

– Не бывать по твоему, сеньор Геро, – выкрикнул вождь укров. – Никогда славяне не платили подати саксам и платить не будут. А веру своих отцов мы не променяем ни на какую другую.

– Князь Тугомир думает иначе, – спокойно произнес Геро, – он уже перешел в истинную веру и призывает к этому других.

Тугомир, бледный как полотно, поднялся было с места, но говорить ему не дали. Шум за столом поднялся такой, что Аристарх не расслышал ответа любезного аббата Адальберта, а потому и переспросил:

– Ты что-то сказал, святой отец?

– Я сказал, что сейчас не время для споров, сеньор Аристарх.

Князь Гранислав схватил за грудки князя Тугомира и что-то кричал ему прямо в лицо, похоже облаивал последними словами. Патрикий Аристарх поморщился – и что за привычка у благородных славянских мужей, любой спор завершать дракой.

– Уймите их! – прогремел под сводами зала голос маркграфа Геро. Аристарх даже охнуть не успел как в зал ворвалась толпа мечников. Зато он увидел, как боярин Юрий птицей взлетел на стол и швырнул кубок в оскаленное лицо центенария Арнульфа, уже успевшего обнажить меч. Увы, далеко не все славянские вожди оказались столь же проворными, как киевский боярин. Многие не успели даже подняться с лавок. А их головы стали с жутким стуком падать на заставленный золотыми блюдами стол.

– Измена! – крикнул княжич Рогволд и ударом меча повалил на пол увлекшегося центенария Арнульфа.

Рев в зале стоял такой, что у патрикия заложило уши. Аристарх никак не мог обрести себя в новой ситуации, возникшей по воле маркграфа Геро, а когда наконец осознал, что в зале полным ходом идет резня, у него отнялись ноги. Зато глаза продолжали ему служить и он с ужасом наблюдал, как падает на каменные плиты разрубленное едва ли не пополам тело отчаянного спорщика князя Гранислава. Как князь Никлот, с которым он успел за последние дни встретится дважды, пронзенный сразу двумя мечами медленно раскачивается посреди зала, и изо рта его потоком хлещет кровь. А еще он увидел бледного как смерть князя Тугомира, тянущегося к кубку с вином. Кубок он ухватил, но осушить не смог, видимо челюсти свела судорога. Крестный сын патрикия Аристарха так и стоял с серебряным кубком у рта, глядя выпученными глазами на кровавую бойню, учиненную не без его участия. Мечников маркграфа Геро в зале набралось столько, что они уже мешали друг другу. Во всяком случае, им никак не удавалось справиться с отчаянной троицей, прорывающейся сквозь их плотные ряды к выходу. Аристарх и раньше знал, что Юрий искусный боец, но в этот раз молодой боярин превзошел сам себя. Меч в руках беспутного сына Жирослава ходил кругам, обрушиваясь на головы саксов, осмелившихся встать на его пути. Рядом с Юрием отчаянно дрались княжич Рогволд и граф Танкмар. Эти ничем не уступали киевскому боярину, а рев, который вырывался из глоток, повергал в ужас мечников маркграфа Геро.

– Да убейте же их! – не выдержал аббат Адальберт и тут же слегка устыдился этого не совсем уместного в устах служителя церкви призыва.

– Не пускайте Танкмара к подземному ходу, – крикнул маркграф Геро. Из чего Аристарх сообразил, что незаконнорожденный сын короля Генриха, знающий в замке все ходы и выходы, имеет возможность не только спастись сам, но и вывести из ловушки своих отчаянных товарищей. Во всяком случае, вырваться из залитого кровью зала им все-таки удалось. Звон мечей теперь доносился с лестницы, ведущей в подвал.

– Уйдет! – процедил сквозь зубы архиепископ Гильдеберт, хранившей до сих пор горделивое молчание, и лицо его буквально перекосило от бешенства. – Исчадье ада! Сын дьяволицы. Его следовало задушить еще в колыбели.

– Успокойтесь, монсеньор, – негромко произнес маркграф Геро. – Еще не все потеряно, мои люди его не упустят.

Однако маркграф оказался никудышным пророком. Граф Танкмар, вместе с двумя своими отчаянными товарищами, сумел вырваться из ловушки и покинул негостеприимный замок, воспользовавшись подземным ходом. Только эти трое да еще забытый всеми патрикий Аристарх сумели уцелеть в аду, устроенном архиепископом Майнцским и маркграфом Мерзебургским для славянских вождей. Киевский посол, раздавленный ужасным зрелищем, развернувшимся на его глазах, не спешил подавать голос, но любезный сеньор Геро, сохранивший полное хладнокровие даже в этом непростом положении, сам вспомнил о нем.

– Мне очень жаль, патрикий, что тебе довелось пережить столько неприятных минут, но только так мы могли предотвратить зреющий на наших землях мятеж.

– Я понимаю, – промямлил Аристарх. – Все бывает. Надеюсь, мне будет позволено покинуть замок и город.

– Разумеется, – пожал плечами Геро. – Никто не посмеет сказать, что саксы не уважают послов. Мы же не варвары, патрикий.

В положении Аристарха было глупо оспаривать эти слова маркграфа Геро, и потому он промолчал.

– Аббат Адальберт тебя проводит, – кивнул головой патрикию на прощание монсеньор Гильдеберт, лицо которого вновь приняло невозмутимое и горделивое выражение.

Аристарх очень боялся, что его не выпустят из замка, бросив в подземелье, а то и просто прикончив в каком-нибудь закутке. Но, к счастью, все обошлось. Аббат провел его мимо лестницы, заваленной трупами саксов, без задержки. Лестница была той самой, по которой уходили Танкмар, Юрий и Рогволд. Патрикий, много чего повидавший на своем веку, а по молодости лет не раз участвовавший в стычках и сражениях, никак не мог взять в толк, как этим троим все же удалось вырваться из такого скопища вооруженных до зубов врагов.

– Им помогал сам дьявол, – ответил аббат Адальберт на вопрос, так и не заданный патрикием.

В городе еще дрались. Шум доносился со стороны ратуши, где отчаянно отбивались славянские дружинники, обложенные со всех сторон. Однако, возле дома купца Фридриха все было тихо. Аристарх, не чаявший застать своих мечников в живых, едва не прослезился, увидев Сыча, выскочившего во двор, чтобы придержать стремя боярина.

– Рогволдовы мечники бросились к ратуше на помощь славянам, а я своих не пустил, – прошептал на ухо Аристарху Сыч.

– Правильно сделал, – выдохнул патрикий.

– Вот я и говорю, – повысил голос Сыч и покосился в сторону своих товарищей. – Мы здесь с миром, а не с войной. И в чужую распрю нам лезть не след.

Патрикий Аристарх покинул город Мерзебург с рассветом, тепло распрощавшись с напуганным до икоты Фридрихом. Саксы не чинили препятствий киевскому посольству, лишь у городских ворота им пришлось остановиться и пропустить телеги, заваленные телами убитых в стенах ратуши славян.

– Сволочи, – процедил сквозь зубы Сыч и бросил недобрый взгляд на застывших у ворот легионеров.

– Вперед, – крикнул дрогнувшим голосом патрикий Аристарх и первым выскочил за стены страшного города.

Никто киевское посольство не сопровождал и не преследовал, и у Аристарха было время пораскинуть умом и наметить дальнейший путь следования. Возвращаться домой через варяжские земли, наверняка уже объятые огнем восстания, ему не хотелось. Оставался путь сушей через Чехию и Моравию. Путь, конечно, не близкий, но относительно безопасный.