Текст книги "Путь в космос"

Автор книги: Сергей Михалков

Соавторы: Виталий Губарев,Геннадий Семенихин,Константин Скворцов,Александр Романов,Юрий Малашев,Андрей Жиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Т о м и л и н. Десять полетов, пятьдесят минут. Опыт.

Д у м е н к о (зло). Шажок за шажком.

К о р о л е в. Деньги уметь считать, Аркадий Семенович, должны не только финансисты, но и ученые.

Т о м и л и н. Не очень ясно.

К о р о л е в. Да поймите вы, осуществление баллистического полета потребует не меньших средств, а для человека – не меньшего риска! Полета вокруг Земли – вот чего требует наука.

Д у м е н к о. Не шажка, а решительного шага, и, может быть, даже дерзновенного.

Т о м и л и н (бешено). Да что вы все прицепились к моим шажкам?! (Бросает на стол мешочек с землей.) Взгляните!

Г о р ш и н. Что это?

Т о м и л и н. Земля Байконура. (Достает из мешочка щепотку земли.) Сердце у вас не щемит при виде ее? Тысячи лет она ждет человеческой ласки, заботливых рук. Потрогайте: суха, как мумия. Дать этой землице один глоток воды – и она одарит нас своей щедростью. Каналы, оросительные системы надо сооружать в казахской степи. А вы египетские пирамиды строите!

К у л и к о в (примирительно). Сергей Павлович, Алексей Тихонович, мы ведь не враги вашим идеям, не враги прогресса. Я бы лично никогда не рискнул. Невесомость! Враг номер один. Кто знает, может, полчаса невесомости – и… смерть. Мы не ретрограды, нет. Но представьте, что эксперимент не удался или, не дай бог… Как мы будем смотреть в глаза ученому миру?

К а л ю ж н ы й. Полеты животных вас не убедили?

К у л и к о в. Нет, Вячеслав Федорович. Нет!

Д у м е н к о. Извините меня, Филипп Филиппович, но от вашей осторожности попахивает научной трусостью, если хотите.

К у л и к о в. Алексей Тихонович!

Д у м е н к о. Других слов не нахожу.

Г о р ш и н. Кажется, мы начинаем повторяться.

Г о л о с а. Все ясно.

– Пора закругляться.

– Что ясно?

Г о р ш и н. Сергей Павлович, вам заключительное слово как докладчику.

К о р о л е в. Два слова. Наши дети, внуки – будущее планеты Земля. Будущее! Ради него мы живем, мыслим, собрались сегодня в Академии наук. Вы воюете, товарищ Томилин, с будущим, а мы прогнозируем его и по мере сил строим для таких мальчишек и девчонок, как ваш внук, как моя дочь. Вы, Аркадий Семенович, очень опасный для науки человек. Вы используете веские на первый взгляд аргументы. Они легко воздействуют на неподготовленные умы. Тут забота и о народной копейке, и о благе народа. Куда уж дальше! Кто может выступить против! Но я выступлю, ибо все, что вы говорите, – типичная ограниченность мышления, консерватизм чистейшей воды. Опыт нашей ленинской партии учит нас смотреть вперед, намного вперед…

Г о р ш и н. Вспомните первые пятилетки, годы индустриализации! Извини, перебил тебя, Сергей Павлович.

К о р о л е в. Верно. В те годы немало голосов было за сатин да за ситчик. Партия не согласилась, народ ее поддержал, хотя пришлось потуже затянуть пояса.

Д у м е н к о. Ситчиком от фашизма не укрылись бы. Металл выручил.

К о р о л е в. Точнее – сплав людей и металла. (После паузы.) Наша идея освоения Вселенной взращена мечтой всего человечества, его жаждой познания окружающего мира. И потому семена космонавтики, посеянные еще в незапамятные времена, начинают давать всходы.

Входят  П р е с н я к о в а  и  Ф а т ь я н о в. Ждут, когда закончится разговор, чтобы подойти к Королеву.

Т о м и л и н (ехидно). Мы еще не знаем, что из этих семян вырастет, – может, сорняк. Да и ракеты ваши еще пошаливают. Человеку летать, а не собачкам.

Д у м е н к о (нервно). Безответственный домысел!

Х о р о в (жестом призывая к вниманию). Я присутствовал при испытаниях всех ступеней ракеты. (Проходит по комнате, останавливается возле Горшина.) Игнатий Игоревич, сочту за честь предложить своего сына – летчика-испытателя – пилотом первого космического корабля.

Шум, возгласы, общее волнение.

Мой сын Николай готов лететь. Он просил меня об этом. Прошу оказать честь нашей фамилии Хоровых.

Общий шум, аплодисменты.

Т о м и л и н (переждав шум). Похвально, похвально, генерал Хоров. Я знаю, вы и ваш сын мужественные люди. Только науке нужны более веские гарантии успеха. Одних эмоций мало. Наш долг…

С в е т о в (Томилину). Долг ученого? Святое слово. Это верно, мы должники у народа… Не любим мы строить дороги. Дороги в завтра. Сиюминутными заботами прикрываемся. Одним словом (поворачивается к Королеву), успехов тебе, Сергей Павлович. Буду счастлив помочь тебе по своей части. (Томилину.) А этот слуховой аппаратик, между прочим, Аркадий Семенович, подсобный цех твоей фирмы изготовляет. Дали мне на испытание, не скрою – дерьмо! Вот ваша забота о людях.

Оживление, смех.

Г о р ш и н. Тише, товарищи, прошу вас! Судя по всему, желающих выступить больше нет? Позволю себе напомнить: идея Академии наук об организации полета человека в космос в Центральном Комитете партии и Совете Министров встречена одобрительно. Цель сегодняшней встречи, о чем я говорил, открывая заседание, одна – целесообразный вариант. Я думаю, что мы готовы к новому большому шагу – к орбитальному, именно орбитальному полету человека за пределы Земли. Скептиков же мне хочется спросить: разве извечную жажду познания окружающего мира можно чем-то ограничить? А развитие производительных сил? Имеют ли они предел?

Шум, возгласы одобрения. Королев замечает Преснякову и Фатьянова.

К о р о л е в (собравшимся). Извините. (Пресняковой.) Ну как? Докладывайте!

Ф а т ь я н о в. Сергей Павлович!

К о р о л е в. Да, здесь!

П р е с н я к о в а. Я… акт испытаний тормозной двигательной установки не подписала. Объект на Землю не возвратился.

Т о м и л и н. А если человек?

В комнате гнетущая тишина.

К о р о л е в. Где Пресняков?

П р е с н я к о в а (не знает, что сказать). Я… Он…

К о р о л е в. Что это за местоимения: «я», «он»? Вы разобрались в причинах? Вы полагаете, что ваше дело только сказать «нет»? Может, вы, Лариса Васильевна, из другого ведомства? (Берет себя в руки.) Так, так.

Т о м и л и н. А если человек, Сергей Павлович?

К о р о л е в (принимает решение. Горшину). Извините, Игнатий Игоревич, я должен уйти. Надо во всем самому разобраться. По горячим следам. (Поворачивается к Пресняковой и Фатьянову.) А вас я знать не хочу. (Уходит.)

Фатьянов и Преснякова идут за ним.

Т о м и л и н (всем, решительно). Так что шажок за шажком, да и растянуть бы их на сотенку лет.

З а н а в е с

ВО ВРЕМЯ АНТРАКТА

Г о л о с  М о с к в ы. Передаем очередное сообщение ТАСС о полете корабля «Восток». Период выведения корабля-спутника «Восток» на орбиту космонавт товарищ Гагарин перенес удовлетворительно и в настоящее время чувствует себя хорошо. С ним поддерживается двухсторонняя радиосвязь.

СТРАНИЦА ТРЕТЬЯ
Сентябрь – октябрь 1959 года.
ЕСТЬ НАШ ВАРИАНТ!

Ж у р н а л и с т (перед занавесом). После жаркой дискуссии в Академии наук прошло несколько месяцев. Сергей Павлович Королев не прекращает работы над космическим кораблем. Но нет еще окончательного решения, каким быть полету – баллистическим или орбитальным. А тут еще некстати сдало сердце…

Открывается занавес. Летний домашний кабинет-веранда Королева. Круглый стол завален книгами, журналами. Вдоль стены справа – книжные полки. На стене возле двери, ведущей в другие комнаты, коричневая доска. На ней цифры. Фотография искусственного спутника Земли. На переднем плане сцены – вековые березы; чуть дальше, в глубине, – осенний яблоневый сад. Справа несколько садовых скамеек. Одна из них сломана. Между березами натянут плакат, на котором написано от руки: «Талант – это вера в себя, в свои силы. М. Горький». Возле калитки на скамейке сидит  П р о к о п ь е в н а. Возле нее телефон.

К о р о л е в  в домашнем костюме: темно-серые брюки, темно-синий свитер. Он стоит возле доски и пишет какие-то цифры. Энергичным движением руки стирает их. Вычерчивает на доске схему спуска корабля из космоса на Землю.

К о р о л е в. А если так?(Снова вычерчивает на доске.) Нет, не годится. Тормозная установка должна работать как часы. При чрезвычайных обстоятельствах мы обязаны будем включать ее в любую секунду полета над любой территорией. Без уменья возвращать аппарат на Землю нет корабля, нет полета. Нет эксперимента. Тут Томилин прав. Это вопрос вопросов. (Подходит к телефону, набирает номер.) Соедините со сто пятым. Да, с Пресняковой. (После паузы.) Нет связи! Сутки же прошли! Чепуха какая-то. До Луны добрались, а тут сто километров… Извините. Не вам. (Вешает трубку и с силой нажимает большим пальцем то место на столе, где обычно укрепляется кнопка звонка.) Черт! (Кричит.) Нина!

Н и н а  И в а н о в н а (из соседней комнаты). Я здесь. (Появляется в дверях.)

К о р о л е в (смотрит на часы). Мои не врут?

Н и н а  И в а н о в н а. Ждешь кого-то? Лекарство, конечно, не принимал. Беда с тобой. (Дает таблетку.)

К о р о л е в. Хуже рыбьего жира.

Н и н а  И в а н о в н а. Прокопьевна очередную почту несет.

Входит  П р о к о п ь е в н а.

П р о к о п ь е в н а (Королеву). Все пишут и пишут. Все заказные. Когда прочитывать успеваете?

К о р о л е в. Не ворчите, Прокопьевна. Что тут у вас?

П р о к о п ь е в н а. Письма. Телеграммы не по-нашему написаны.

К о р о л е в (читает). Париж, Лондон, Нью-Йорк. С ними я сам справлюсь. (Кладет в карман. Нине Ивановне.) Посмотри, что в этой охапке срочного?

Н и н а  И в а н о в н а. «Новый мир» пришел. (Забирает всю почту и уходит.)

П р о к о п ь е в н а. Я вас тоже хотела спросить, Сергей Павлович. На Луне-то жить придется или только так, для науки?

К о р о л е в. И то, и другое. С Луны будем изучать другие планеты. Может, когда-нибудь найдем подходящую. Похожую на нашу Землю. Освоим ее.

П р о к о п ь е в н а. Не пойму! У нас земли на Земле вроде хватает.

Королев не отвечает. Читает телеграммы.

Тишина-то какая! Не нарадуешься. Никто не звонит, никто не приходит.

К о р о л е в. Вы о чем это, Прокопьевна?

П р о к о п ь е в н а. Пока человек на коне, все шапку ломают.

К о р о л е в. Не рвите мне душу.

П р о к о п ь е в н а. Да я так, к слову. Жалеючи. Вижу, извелся. Сын у меня вроде вас, такой же беспокойный.

К о р о л е в (вдруг оживляется). Послушайте, Варвара Прокопьевна, давно хотел спросить: сын часто пишет?

П р о к о п ь е в н а. Не балует. Как ваша Наташа – раз в месяц.

К о р о л е в. Все летает?

П р о к о п ь е в н а. Училище для этого окончил.

К о р о л е в (мягко). Скажите, Варвара Прокопьевна, если вашему сыну в космос придется лететь, благословите?

П р о к о п ь е в н а (отшатывается). Последнего сына на смерть?! Что вы, Сергей Павлович, сейчас не война.

К о р о л е в. Да… Сейчас не война.

П р о к о п ь е в н а. Извините, коли я не то сказала. (Быстро уходит во двор.)

К о р о л е в (про себя). Да, я теряю время. Пишу статьи, порчу бумагу и чернила. (Комкает все написанное и бросает на стол.) Нет, надо работать, работать. (Нервно ходит по кабинету.) Сидеть дома нельзя, невозможно, преступно.

Входит  Н и н а  И в а н о в н а. Она со вкусом, нарядно одета. В руках хозяйственная сумка и «Новый мир».

Н и н а  И в а н о в н а. С кем ты так энергично разговариваешь?

К о р о л е в (рассмеялся). Подслушивала? Куда так вырядилась?

Н и н а  И в а н о в н а (несколько игриво). Тебе нравится? (Грустно.) Моя орбита по кругу: дом – магазин – дом, дом – аптека – дом. Сегодня вот квартплату внести.

К о р о л е в (как-то необычно внимательно смотрит на жену. С горечью). Плохо тебе со мной, с моими делами, вечной занятостью… и болезнями.

Н и н а  И в а н о в н а. Плохо, Сергей. (Вздыхает.) Только ведь каждому свое счастье. Мне – мое. И другого не надо, не хочу. Слышишь? Не хочу. Люблю тебя ждать из твоих бесконечных командировок. (Весело.) А вообще за что я тебя люблю?

К о р о л е в (повеселев). Действительно, за что? Ты об этом мне ни разу не говорила.

Н и н а  И в а н о в н а. Не знаю. Да и не спрашивал ты меня об этом.

К о р о л е в. И некрасив, и грубоват. (Смеется.) Ну, может, в уме не откажешь мне. (Машет рукой.) Но и ума не хватает, и такта. (Задумывается.)

Н и н а  И в а н о в н а (переводя разговор). Пойдем, Сережа, проводи до калитки. Полдня за бумагами. Отдохни.

К о р о л е в. И то дело. (Увидев журнал.) Журнал-то зачем?

Королев и Нина Ивановна идут из кабинета в сад.

(Замечает плакат. Весело смеется. Нине Ивановне.) Твоя работа? Нет, с тобой не заскучаешь. Ты же знаешь, местком второй год массовика ищет.

Н и н а  И в а н о в н а. Не пойду. Мало платят. Да, Сергей, скамейка сломалась. Сама хотела починить, да не получилось. Там и гвозди и молоток.

К о р о л е в (шутливо). Слушаюсь.

Н и н а  И в а н о в н а. Совсем забыла. Садовник обещал прийти. Посоветуйся с ним.

К о р о л е в. Слушаюсь. Еще какие приказания? Тогда у меня просьба. Что-то на бруснику потянуло, может, найдешь.

Н и н а  И в а н о в н а (срывает яблоко). А пока яблоко съешь. (Уходит к Прокопьевне, о чем-то говорит с ней, изредка посматривая на Королева.)

К о р о л е в. Житомиряночка. (Держит в руках яблоко. Любуется.) Первые плоды. Красивые… (Подходит к яблоньке.) Не могу припомнить, кто из друзей привез тебя с родины – тонконогую, с пятью веточками. (Снова рассматривает яблоко, будто видит впервые.) Нина, а почему яблоко круглое? И Земля круглая, и планеты?

Н и н а  И в а н о в н а (подходит). И даже моя голова. Ну, я побежала. (Целует Королева. Идет мимо другой яблони. Останавливается, что-то рассматривает.) Ты смотри, Сережа, паук какую паутину наплел. Жди добрых вестей. (Проходит мимо Прокопьевны, что-то говорит ей, показывая то на сад, то на Королева. Уходит.)

Появляется  Ж у р н а л и с т. Королев сосредоточенно рассматривает яблоко.

К о р о л е в. Во всем этом чувствуется какой-то мудрый смысл. Может, в этой шарообразной форме природа заложила еще не объясненную человеком целесообразность. Следуя природе, первый космический корабль… круглым… Круглым. Гениально! (Достает записную книжку и начинает что-то чертить. Потом идет к сломанной скамейке. Сколачивает ее.)

Ж у р н а л и с т. Столярничаете? Здравствуйте, Сергей Павлович!

К о р о л е в. А, Пимен-летописец! Опоздали на пять минут, товарищ пресса. Рад видеть вас. Поручение жены… Ну вот, теперь можно и сесть. (Садится на скамейку.) Остальное потом доделаю. (Достает из кармана листки бумаги.) Прочитал, прочитал ваш репортаж. Как бы вам сказать…

Ж у р н а л и с т. Понял вас!

К о р о л е в. Не торопитесь. Такое чувство, будто я стою возле памятника самому себе. Очень скверное чувство.

Ж у р н а л и с т. Не вы один стояли, Сергей Павлович.

К о р о л е в (смеется). Ну-ну!

Ж у р н а л и с т. Образ Главного в репортаже собирательный. В нем от Королева небольшие крупицы.

К о р о л е в. Ну, и на этом спасибо. Кто-то из вас, журналистов, однажды написал примерно так: «Главный конструктор – мозг, душа, сердце всего». И еще что-то вроде этой чепухи. Запомните, товарищ пресса, век ученых-одиночек кончился. Фундаментальные проблемы решают десятки, а порой сотни коллективов. Кол-лек-ти-вов!

Ж у р н а л и с т. Но должна же, Сергей Павлович, быть единая воля, единый направляющий разум?!

К о р о л е в. Главное – единая цель, увлекшая всех. Нет энтузиазма без увлеченности. Нет.

Ж у р н а л и с т. Но кто-то же должен быть главным, ответственным за все!

К о р о л е в. Должен. Космос – это не временная кампания. Он навсегда! Все надо делать основательно. Вы знаете, я пришел в ракетную технику с мыслью о полете человека в космическое пространство. И я знаю, день, к которому мы идем, станет великим торжеством разума и рук человеческих. Но он не родился сам по себе. Он нерасторжимыми узами связан с миллионнопрошлым всего человечества. Не будем досконально заглядывать в то бесконечно далекое. Но у меня нет сомнений, что земляне всегда жили не только одной мыслью, чем накормить себя, но и робкой, с веками усиливающейся жаждой познания окружающего мира, им непонятного и дорогого. Самые разумные из людей уже задумывались, глядя на небо, а «что» и «почему». Солнце, питающее их светом и теплом, Луна, приходящая на смену дневному светилу, мерцающие в ночи звезды и созвездия, напоминающие очертания животных, рыб и человека и куда-то исчезающие. Все это и многое другое радовало и тревожило, чаще пугало ум человека младенческого периода. (Задумывается.) Перешагнем геоцентрическое мировоззрение, долго властвовавшее умами. А разве нет органической связи между сегодняшним днем и идеями Галилео Галилея, Джордано Бруно и Николая Коперника, Иоганна Кеплера и Исаака Ньютона? Мы вправе поставить рядом с ними Михаила Ломоносова и Константина Циолковского, Альберта Эйнштейна? Этим революционным в науке умам человечество обязано многим… (Спохватывается.) Я, кажется, увлекся… Это от безделья. Неделю дома. Никто не приходит, никто не звонит, как сговорились. И решения окончательного все нет… (Смеется.) Значит, Главный – с миру по нитке? Действительно, он не один. Смотрите: академик Горшин. Светлейшая голова, теоретик. Масштабы его математических открытий грандиозны. Без него в космонавтике что полет корабля без системы ориентации. Мне просто везет на людей. И будьте объективным, честным перед историей. Пишите о том, что есть, и о тех, кто есть. (Смеется.) Смотрите-ка, афоризм. (Передает листки бумаги.) Там кое-какие пометки технического характера.

Ж у р н а л и с т. Спасибо, Сергей Павлович. До свидания.

К о р о л е в. Будут вопросы – звоните…

Журналист уходит через калитку возле Прокопьевны. Звонит телефон. Прокопьевна берет трубку. Появляется  Ф а т ь я н о в. Видно, что он с дороги. Ждет, когда Прокопьевна кончит разговаривать.

П р о к о п ь е в н а (в трубку). Пастухова. Нет, миленький. По слогам: Па-сту-хо-ва. Вот и хорошо. Товарищ Королев живут тут. Только сегодня вроде выходной, да и больны они. Конституция, как солнце, для всех одна. Не объясняй, сама грамотная. Дело-то какое? Помедленнее. Так, так, так. Позвони, миленький, к заму. Скажи, Варвара Прокопьевна посоветовала. Не учи, не учи. Я тут ихние порядки знаю. Как кто? Вахтер. Вахту, значит, несу. Салют! (Вешает трубку. Фатьянову, приняв его за садовника.) Чего опаздываешь? Обещал к десяти, так к десяти и прибудь. Академика заставляешь ждать. А где саженцы?

Ф а т ь я н о в. Саженцы? Какие саженцы?

П р о к о п ь е в н а (показывая на футляр для чертежей). Ну, слава богу, хоть инструмент-то прихватил.

Ф а т ь я н о в. Да… То есть нет.

П р о к о п ь е в н а. Ну, коли нет, так наш возьми. (Передает растерявшемуся Фатьянову лопату.) Да иди пошибче, хозяин давно ждет.

Фатьянов идет к Королеву. Прокопьевна – за ним.

И скамейку справить подмогни. Он тебе за все разом и заплатит.

Фатьянов и Прокопьевна подходят к Королеву. Ждут, пока тот забьет гвоздь.

Вот, привела.

Ф а т ь я н о в. Это я, Сергей Павлович.

К о р о л е в (радостно). Фатьянов?

Ф а т ь я н о в. Да вот… (Показывает на Прокопьевну.)

П р о к о п ь е в н а (радостно). Так мы же вас давно ждем! Ну молодец, что пришел. Исстрадался весь, вас ожидаючи. А что за садовника приняла, уж извините. Здоровьем-то бог не обидел. Вон какой! Вроде моего младшего, Василия.

К о р о л е в. Пока мы тут, может, вы, Варвара Прокопьевна, у меня в кабинете порядок наведете? Только, пожалуйста, ничего не выбрасывайте.

П р о к о п ь е в н а. Чего меня учить-то! Первый день, что ли! Поговорите. (Уходит.)

Ф а т ь я н о в. Смешная старуха.

К о р о л е в. Смешная?! Всю войну эта смешная женщина у токарного станка простояла… Муж и два сына… в земле. Руки целовать надо при встрече. Вот так, Борис Борисович!

Ф а т ь я н о в (смущенно). Извините, не знал.

К о р о л е в. Ну добро, садовник. Что пришел – спасибо. А как дела?

Ф а т ь я н о в. В общем, с тормозной установкой, по-моему, все в порядке…

К о р о л е в. Ну наконец-то! Раз так, можно подвести некоторые итоги. Отработка систем корабля идет полным ходом. Добро. Проблема герметизации решена. Теплозащита корабля найдена. Спасибо профессору Светову. С энергетикой все в порядке. А вот система ориентации – капризная штука. Возьми ее под свой контроль, Борис Борисович. Передай, пожалуйста, мою просьбу генералу Хорову: пусть сам лично поприсутствует на испытаниях парашютных систем. Ну что же, к баллистикам у меня претензий нет пока. Горшинская фирма – вне конкуренции. И прошу, Борис Борисович, максимум энергии и внимания. В нашем деле мелочей нет. (Склоняется над бумагами.) Так, так. Разумно. Это чья подпись? Георгия Преснякова? А это?.. Лариса Преснякова? До чего расписываются одинаково, чертенята! Удивительно талантливая пара. Тебе не кажется?

Ф а т ь я н о в (после паузы). Они разные… И… поссорились. С того дня в академии.

К о р о л е в. Ты, кажется, радуешься?

Ф а т ь я н о в. Я люблю ее, Сергей Павлович.

К о р о л е в. Вот те раз!

Ф а т ь я н о в. Мы учились с Ларисой и Георгием в одной школе. Дружили. Потом фронт. Вы знаете. (После паузы.) Георгий Пресняков вернулся первым…

К о р о л е в. Жизнь. Ты никогда не говорил мне…

Фатьянов свертывает чертежи.

Нет, нет. Оставь мне. Я пару дней помозгую. Куда-то валидол затерялся. (Серьезно.) Ты что-то хочешь мне сказать?

Ф а т ь я н о в. Вот. (Подает Королеву листок бумаги.)

К о р о л е в (читает). Я против. Решительно против.

Ф а т ь я н о в. Но вы, Сергей Павлович, не только конструировали самолеты и планеры, но и сами испытывали их. Представьте, я в кабине корабля.

К о р о л е в (официально). Не представляю. Да и вообще к чему этот разговор? Вы знаете, нет окончательного решения.

Ф а т ь я н о в. Может, разрешат по баллистической?

К о р о л е в (раздраженно). Тогда… Тогда передайте ваше заявление Томилину. Да-да, Томилину. И забудьте дорогу ко мне. Мне нужны единомышленники во всем: в большом и малом… (Берет себя в руки.) Что же нам Преснякова не звонит? Пойду закажу полигон. (Уходит на веранду к телефону.)

Появляется  П р е с н я к о в а  в дорожном костюме – куртке и сапогах. Фатьянов быстро идет ей навстречу.

П р е с н я к о в а (нервно). Борис!

Ф а т ь я н о в. Я все понял, Лариса.

П р е с н я к о в а. Есть дефекты, правда незначительные. Пытались скрыть их от меня. Я не имею права. Дело в принципе. Сегодня в малом, завтра могут в большом.

Ф а т ь я н о в. Ни слова Королеву. Я сам.

Появляется  К о р о л е в. Видит Преснякову.

П р е с н я к о в а (как можно веселее). Здравствуйте, Сергей Павлович!

К о р о л е в. Здравствуйте, здравствуйте. А я заказал полигон. Самую суть!

Ф а т ь я н о в (торопливо). Тормозная есть. (Пресняковой.) Ты, Лариса, очень устала. Сергей Павлович…

К о р о л е в. Да, да, конечно, пойдемте на веранду. Остальное потом. Отлично, отлично. Теперь снова вперед. А сейчас за стол. Борис, свертывай-ка свои чертежи. В кои-то веки мы встречаемся так, по-домашнему. Рад, рад, что вы оба здесь. (Обнимая Преснякову и Фатьянова, уходит на веранду.)

К Прокопьевне подходит  Е г о р о в. Он в осеннем легком пальто, в кепке. В руках продолговатый сверток.

Е г о р о в. Здравствуйте!

П р о к о п ь е в н а. Здравствуй.

Е г о р о в. Сергей Павлович дома?

П р о к о п ь е в н а. Не садовник, случаем?

Е г о р о в. Кое-что понимаю. Яблоньки-то подрезать пора. Крепко запущены.

П р о к о п ь е в н а. Кому ухаживать-то? Сам с утра до вечера на работе. Инструмент-то поставь, чего ты его в руках, как младенца, держишь.

Егоров ставит сверток к забору.

Ты посиди тут, а я пойду доложу.

Егоров садится на скамейку. Прокопьевна идет на веранду к Королеву.

К о р о л е в (Пресняковой и Фатьянову). Вот жена ушла некстати! (Достает коробку конфет. Пресняковой.) Признавайтесь, Лариса Васильевна, любите сладкое? Прошу.

П р е с н я к о в а. Признаюсь, Сергей Павлович, люблю. В детстве нас не баловали. Отец у меня строгий. Сахар и мед признает. Остальное, говорит, баловство.

Появляется  П р о к о п ь е в н а.

П р о к о п ь е в н а (всем). Какой-то бородач пришел. Похоже, в этот раз садовник, с инструментом. Яблони пора подрезать, запущены, говорит, очень.

К о р о л е в. Пойдемте, Варвара Прокопьевна. (Пресняковой и Фатьянову.) Я сейчас. А вы пока новую песню Бориса Мокроусова послушайте. (Включает магнитофон.)

Звучит песня:

 
Кружат в небе планеты —
Сестры нашей Земли.
Твердо верим: ракеты
К ним домчат корабли.
 

Королев и Прокопьевна подходят к калитке. Егоров встает.

К о р о л е в (подает руку). Здравствуйте. Королев.

Е г о р о в. Не узнаешь, Сергей Павлович? (Встает по стойке «смирно», вскидывает руку к козырьку, четко, по-военному.) Товарищ начальник, первая советская жидкостная ракета ноль девять к старту готова. Механик Егоров.

К о р о л е в. Кажется, это сон… Егорыч! (Бросается к Егорову.) Родной мой! (Обнимает.) Да неужели это ты?! Сколько лет прошло! А бородища-то, бородища!

П р о к о п ь е в н а (в сторону). Опять промахнулась. (Уходит.)

К о р о л е в. Пойдем, старина. Там у меня двое инженеров с работы. Подождут! Вон туда. Ну, рассказывай.

Садятся на скамейку.

Е г о р о в. Да что рассказывать? Воевал. Подгорел в танке. (Гладит рукой по щеке.) За бороду и спрятался. После войны партийная работа. Одно поручение за другим. Вот и сегодня приехал за новым. (Смотрит на часы.) В восемнадцать двадцать должен быть у секретаря ЦК. Давно хотел тебя повидать, Сергей. Да и в Москве-то лет пятнадцать не бывал. Сижу все в родной Сибири. Кое-кого спрашивал: где Королев? Никто не знает. А тут первый спутник… Опять спрашиваю: кто командует? А мне в ответ: Главный. Как фамилия, спрашиваю, а они: не знаем. Только по размаху да по хватке понял – твоих рук дело.

К о р о л е в. Чуть было не связали эти руки.

Е г о р о в. Не пойму что-то.

К о р о л е в. Мечтали о полете человека Циолковский, Цандер, Кондратюк…

Е г о р о в. Теперь и пора. Силищу какую народ накопил! По Сибири вижу.

К о р о л е в. Скажи мне, старый мой друг, действительно все это не ко времени? Война была…

Е г о р о в. Не ко времени? А план электрификации? Что греха таить, не все поняли в двадцатом году великую ленинскую задумку. Да и я в том числе… Опять же земля-то не бездонная кладовая. Железо, уголь, нефть не хлеб, не вырастишь. Пора, самая пора трубить во все трубы, как перед началом атаки. А ты – не ко времени.

К о р о л е в. Сердце сдает. Две недели на Грановского провалялся.

Е г о р о в. Подлечат. Медицина вон куда шагнула. Поговаривают, что ученые искусственную почку создали, – может, скоро и наши моторы научатся ремонтировать, а еще лучше заменять новыми.

Идут к саду.

А садик-то запущен.

Королев и Егоров уходят в сад. Действие продолжается на веранде.

П р е с н я к о в а. Борис, давай послушаем еще раз… (Включает магнитофон.)

Звучит песня:

 
Будет все по-земному:
И любовь, и весна.
Только жаль, что в окно к нам
Не заглянет луна…
 

Ф а т ь я н о в. Я помню, Лариса, другую. (Выключает магнитофон.)

П р е с н я к о в а. Не надо, Борис.

Ф а т ь я н о в. Почему?

П р е с н я к о в а. Прошло столько лет…

Ф а т ь я н о в. Послушай, Лариса, я тебе никогда об этом не говорил. Однажды меня фашисты схватили… и расстреляли. Но пуля попала вот сюда. (Показывает на шею.) Ночью с трудом выбрался из-под трупов. Как никогда раньше захотелось жить. Жить, чтобы драться. Драться с фашистами до конца. И когда командир партизанского отряда говорил о Родине, я видел тебя. Когда он меня отправлял в разведку, я знал: рядом со мной ты. Все, что было на земле, было с тобой, Лариса. (Достает из кармана маленькую фотографию.) Ты помнишь эту девчонку с косичками и добрыми глазами? Я всегда ношу ее с собой. И когда мне очень трудно, я смотрю этой девчонке в глаза, как сейчас.

П р е с н я к о в а. Прости меня, если можешь. (Закрывает лицо руками.)

Ф а т ь я н о в. Я люблю тебя… Люблю.

П р е с н я к о в а. Боря… (Берет из рук Фатьянова фотокарточку и долго смотрит на нее. Вдруг зарыдала.) Ты прости меня…

Ф а т ь я н о в. Милая ты моя! (Обнимает Преснякову.)

На веранду из комнаты выходит  К о р о л е в. Видит Преснякову и Фатьянова. Улыбается. Неслышно подходит к книжной полке, берет книгу и так же неслышно уходит.

П р е с н я к о в а. Ой, кто-то здесь был! Это Сергей Павлович. Стыд-то какой! И все ты, Борис.

Ф а т ь я н о в. Он все знает, Лариса. Сергей Павлович мне вместо отца. Встретились после войны в небольшом немецком городишке. Я лежал в госпитале. Он приезжал к своему другу. В общем, после госпиталя я заехал к нему. Это было в мае тысяча девятьсот сорок шестого года. Потом поступил в Бауманку. Родные, ты знаешь, погибли, помогать было некому. Сергей Павлович придумал для меня должность. (Смеется.) Ночного вахтера у него в кабинете. «Вот тебе, – говорит, – Борис, должность. Место для занятий, место для сна и зарплата на пропитание». Днем слушал лекции Сергея Павловича по ракетной технике, а вечером… (Неожиданно вспоминает.) Лариса, какое сегодня число?

П р е с н я к о в а. Шестое октября. (Вспоминает.) Боже мой! (Закрывает лицо руками, планет.)

Ф а т ь я н о в. Ну что ты! Не надо. Не плачь, родная.

П р е с н я к о в а. Пятнадцать лет… Все как вчера. Вокзал, шинель и ты. Я никогда не забуду твоих глаз.

Ф а т ь я н о в. Пойдем в сад, Лариса. И спой ту… что в тот год… на вокзале.

Фатьянов и Преснякова уходят. Появляются  К о р о л е в  и  Е г о р о в  с книгой в руках.

Е г о р о в (энергично). А у министра был? Боишься, я вижу, у начальства по столу кулаком постучать. Не узнаю тебя, Королев. С Центральным Комитетом партии в одном городе живешь, мог бы и сходить.

К о р о л е в. Ну что ты, Василий Петрович, на больного так навалился?

Е г о р о в. Партия – это, Сергей, для сильных, для самых сильных… Может, мне позвонить по-дружески старому коннику Климентию Ворошилову? Ну что молчишь?

К о р о л е в. У меня рубашка взмокла. Двадцать лет не виделись и устроили заседание. Будто больше не о чем говорить… Как твои парни, что делают?..

Е г о р о в. Федор с войны не вернулся. В последний день у рейхстага проклятая пуля свалила… Анисья с той поры как травинка. Владимир – карусельщик в Ленинграде. Турбины для наших сибирских ГЭС строит. Недавно ордена Ленина удостоен.

К о р о л е в. Поздравляю. Я помню его. Он все время у нас в мастерской крутился. Любил гайки ключом закручивать.

Е г о р о в (смеется). Ну, по части закручивания гаек ты был непревзойденным мастером. Помнится, промашка у меня случилась, так закрутил (копируя Королева): «Мы, товарищ Егоров, не утюги с вами делаем, а ракеты…» А за книгу спасибо, дорогая память…

К о р о л е в. Да что там!

Е г о р о в. Только ведь и я, Сергей, тебе подарок приготовил. (Идет к калитке, берет сверток, снимает с него упаковку и возвращается.)

Поблескивает металлической синевой ракета. На ней четко «09».

Позволь вручить. Правда, без торжественной церемонии. Дал слово себе подарить ее тому, кто первым запустит ракету в космос. Счастлив, по-человечески счастлив, что именно тебе.