Текст книги "Путь в космос"

Автор книги: Сергей Михалков

Соавторы: Виталий Губарев,Геннадий Семенихин,Константин Скворцов,Александр Романов,Юрий Малашев,Андрей Жиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Н и к о л а й. До этого далеко…

В а л е р и й. Но у всех на виду я не хочу!.. Лучше сразу…

Н и к о л а й. Прекрати!

В а л е р и й. Хочу, чтобы ты и это знал…

Н и к о л а й (резко). Я приказываю вам, бортинженер, замолчать.

В а л е р и й (обиженно). Пожалуйста…

Н и к о л а й. А за Оксану тебе, Валерий, спасибо. Не время и не место.

В а л е р и й. Они ждут.

Н и к о л а й. Пашин же просил не торопиться… Перекусим, а потом и думать будем.

З а т е м н е н и е

Высвечивается правая площадка. П р е с н я к о в  и  К у д р я ш о в а. Входит  П а ш и н.

П р е с н я к о в. Ну как?

П а ш и н. Молчат.

П р е с н я к о в. Они должны вернуться. Сегодня, завтра, через неделю… И вы гарантировали нам их возвращение!

К у д р я ш о в а. В наше время нелегко виновных найти…

П а ш и н. Главный виновник есть – он так и называется: Главный.

П р е с н я к о в. Со всех спросят, если что-то случится.

Входит  К р е м н е в.

К р е м н е в. На следующий виток ушли… Молчат.

К у д р я ш о в а. Знают, а молчат… Наши нервы берегут.

П р е с н я к о в. Космонавт такая профессия…

П а ш и н. Пусть помолчат. И мы о них тоже…

П р е с н я к о в. Уж не телепатии ли боишься?

П а ш и н (не обращая внимания). Я фотографию Комарова разглядываю часто. Перед стартом он снят. Но лицо не его, чужое…

К р е м н е в. Мистика… Спиритизм начинается.

П а ш и н. Другое время было. Каждый шаг – первые. Даже если ценою жизни за него платили… А теперь? Право на жизнь… Мы его берем, даже не спросив у них.

П р е с н я к о в. Это слишком!

П а ш и н (не слыша Преснякова). Почему летчики-испытатели в отряд не шли? Риска боятся? Да они каждый день рискуют. Нет, бессмысленного риска не хотели… В самолете от летчика многое, если не все, зависит. А что от космонавта, если техника ненадежна?.. Ему оставалось только ждать, что Земля решит.

П р е с н я к о в. Космонавт знает, на что идет. Там космос, и иначе нельзя.

П а ш и н. Нельзя? В этом как раз ошибка. От космонавта многое, очень многое зависит… Дайте ему почувствовать там, на орбите, что он пилот корабля, а не прибор, живой прибор, который в корабль сунули. Не подопытная мышь, она тоже дышать умеет.

П р е с н я к о в. В космосе пилоты нужны, а не философы.

П а ш и н. Философы везде нужны. А я первую свою машину вспомнил. Давно это было… Начали отстреливать серию. Отъехал от старта на десять минут – покурить. Там ведь нельзя… Еще слово тогда дал: сдам машину комиссии – брошу сигареты. Как раз три пуска оставалось… Отъехал два километра к «курилке», а ракета как на ладони – красивая… Первая ведь моя… Любуюсь… И вдруг хлопок. Даже не понял, что взрыв. Это вторая ступень сработала. И сразу огненный шар… Погибли друзья. Тогда спать не мог. Года два, наверное… Закрываю глаза, а по степи шар огненный. А теперь тишина и темнота… Космическая тишина и космическая темнота… А где-то далеко Земля…

В дверях появляется  О к с а н а.

П р е с н я к о в. Сюда нельзя. Нельзя!

О к с а н а. Заняты… Извините… Я только хотела спросить… Правда это… Он… Он…

П а ш и н (подходит к ней). Простите…

О к с а н а. Мне сказали, что там плохо. Очень плохо…

П а ш и н. Плохо. Но мы надеемся…

О к с а н а. Он вернется?

П а ш и н. Должен.

О к с а н а. Вы что-то скрываете. Не надо. Я плакать не буду. И не буду мешать. Я понимаю, но не могла оставаться дома… (Сдерживается, чтобы не заплакать. Говорит тихо.) И, пожалуйста, передайте ему, что пионеры ждут в Артеке. Звонили… Ждут в гости его… Передайте, это очень важно. Ждут… (Плачет.)

П а ш и н. Скажем, обязательно скажем. (Кудряшовой.) Проводите в комнату прессы. Там поспокойнее… Я не возражаю.

К у д р я ш о в а. Идем, Оксаночка. Все будет хорошо…

К р е м н е в. Я помогу…

О к с а н а (отстраняется). Не надо… Сама… Эх ты, Костя… У нас же двое детей…

К р е м н е в. Разве так можно, Оксана…

К у д р я ш о в а (Оксане). Идем, идем. Потом… (Выводит Оксану из комнаты.)

П р е с н я к о в (резко). Как она могла сюда пройти?

П а ш и н. А кто ее мог задержать? Люди же там…

П р е с н я к о в. Слишком уж мы мягкосердечными стали.

П а ш и н. А разве это плохо?

П р е с н я к о в. Делу мешает.

П а ш и н. Это неправда.

П р е с н я к о в. Зачем она здесь?

П а ш и н. Может быть, и нужна. Вдруг Николай ее на связь попросит. Она и приехала…

Пауза.

К р е м н е в. Женщины сами разберутся…

П а ш и н. Молчат?

К р е м н е в. Молчат… (Спокойно.) А с автоматами действительно легче. Работаю с утра до ночи, детей две недели уже не видел, каждую строчку программы помню, а сейчас молчат они, и я не знаю, что делать… А ему, луннику, программу включил, уже никто команды не перепутает, не сможет – она у меня жесткая. Я спокоен, понимаете, спокоен. А здесь ни минуты покоя, только и ждешь чего-то… Гладко идет – беспокоишься: подозрительно, что гладко; сбои – волнуешься: почему сбои… Не ответственности боюсь, нет! Молчания боюсь…

П а ш и н. Их молчание уважать надо. Пусть еще помолчат. Я боялся, что они сразу мне скажут: делайте, как сами решили, мы на все готовы… А они молчат. Вот вы меня спрашивали: чего же я хочу? Летать в космосе хочу!.. Работать там хочу!.. Чтобы люди чуть счастливее жили… чтобы в завтрашнем дне уверены были… чтобы мечтали о полетах на Марс и Венеру, если им захочется… чтобы внеземные богатства к земным добавили… Очень многого я хочу! Наконец, хочу, чтобы космонавты овец пасли…

К р е м н е в. Лучше уж табуны…

П а ш и н. Я без юмора. Хочу, чтобы и рыбу в океане искали, металл плавили, лук выращивали… И не от случая к случаю, а ежедневно… Кстати, овцы – не мое. Георгий Гречко привез из космоса. Отдыхал он перед полетом в горах, там с секретарем райкома одним договорился, что поможет ему. Целый месяц передавал Георгий с орбиты, где трава поднялась, где еще недельку ждать надо… Так и пас отары… А потом и Александра Иванченкова попросил. Тот четыре месяца с «Салюта-6» овец гонял по пастбищам… Вот так-то!

П р е с н я к о в. Это не главная наша забота.

П а ш и н. Ошибаетесь. Человечество думает иначе.

З а т е м н е н и е

Высвечивается комната прессы.

Л о ш а к о в (в телефон). Я вполне серьезно. Очень занят… Сегодня не жди… Отвыкла? Я, кажется, тоже… У меня работа! Понимаешь, работа!.. Буду писать… Нет, не так, как всегда! И это обсуждению не подлежит! Все! (Бросает трубку.)

В комнату прессы  К у д р я ш о в а  вводит  О к с а н у.

К у д р я ш о в а. Проходи, Оксаночка. Здесь и телевизор есть, и они веселые… Отдохни, а по радио все слышать будешь… Я скоро вернусь. Скоро вернусь… (Выходит.)

П о л у я н о в (Лошакову). Кто это?

Л о ш а к о в. Жена Николая. Не видишь, что ли?

П о л у я н о в (в микрофон, тихо). Мотор… Жду… Есть мотор! Начинаю… (Подскакивает к Оксане.) Дорогие телезрители! В эти минуты в Центр приехала жена нашего героя… Скажите, что вы чувствуете?

О к с а н а (растерянно). Я? Зачем?.. Я здесь… Не понимаю. (Начинает плакать.) Не надо… этого…

П о л у я н о в. О, как это понятно, дорогие телезрители! Жена героя взволнована, она счастлива. Она с волнением и гордостью следит за выдающимися событиями, свидетелями которых мы являемся!.. Спасибо вам за внимание, до новых встреч… (В микрофон.) Да, конец… Я буду вызывать…

Оксана плачет.

В е р а (успокаивает ее). Не надо, пожалуйста. Этим не поможешь. Такая уж доля женская наша…

О к с а н а. Спасибо… Нет уж сил ждать-то…

П о л у я н о в (Лошакову). Неплох сюжетик, а? По-настоящему, по-репортерски сделан…

Л о ш а к о в. Сволочь ты все же… Телезвезда!.. Робот!

П о л у я н о в. Полегче!

З у б о в. Зачем же ругаться? Для таких лишь один вариант остается: гнать к чертовой матери!.. Предупреждаю вас, по боксу первый разряд. Понятно?

П о л у я н о в. Еще один нашелся! (Отходит.)

З у б о в (Лошакову). В нашем деле иногда и грубая мужская сила нужна.

Л о ш а к о в. Послушай, старина, ты забудь, что я к тебе в мэтры навязывался. По рукам?

З у б о в. Уже забыл… Писать надо.

Л о ш а к о в. Не торопись. Главное – впереди.

Возвращается  К у д р я ш о в а.

К у д р я ш о в а (Оксане). Попробуй вязать… Знаешь, только на пусках и есть время, чтобы вязать. Волнение снимает, забываешься… Извини меня, старую… Это не простые носки – из пуделиной шерсти. У меня пуделек живет маленький, серебристый такой. И очень породистый. Чипом звать. Когда его стригу, шерсть собираю… Вот и вяжу из нее. Теплые носки, очень теплые получаются.

О к с а н а. Хорошо… Я попробую.

К у д р я ш о в а. Носки для Николая. Помнишь, Севастьянов рассказывал, что носки у него протерлись, пока летал… Дырки образовались – он пальцами все время отталкивался. А эти, из пуделиной шерсти, прочные…

З а т е м н е н и е

Высвечиваются  Н и к о л а й  и  В а л е р и й.

Н и к о л а й (Валерию). Космос, как черная собака, кусается. Я проснулся тогда – в первом полете – и никак не могу понять, где я. Темно. Пустынно. И одиноко… Когда рядом есть кто-то, дышит, сопит, нет этого чувства.

Появляется  К о с м о н а в т,  к о т о р ы й  п о г и б.

К о с м о н а в т (Николаю). Ранен корабль… Смертельно ранен… А нужно встать в полный рост – и вперед! Иного не дано. Как на фронте… Не любите вы такие сравнения. Может быть, и правильно… Но чтобы идти в атаку, нужно встать в полный рост!

Н и к о л а й. Прошу, не мешай, о тебе думать не имею сейчас права.

Космонавт, который погиб, уходит.

В а л е р и й. Я знал, хлеб этот тяжелый.

Н и к о л а й. Легкого не бывает… Данные по спуску при тебе?

В а л е р и й. Не волнуйся, все помню.

Н и к о л а й. Вдруг со мной что… Перегрузки огромные… В общем, контролируй. Каждая команда – это жизнь.

В а л е р и й. Ты правильно решил, командир. Будем включать двигатель. В случае чего они телеметрию снимут и разберутся…

Н и к о л а й. Извини меня, Валерий!.. (В зал.) Откуда это во мне? Недоверие… Если я смогу, то почему он не сможет? А я все решил сам. Даже не стал советоваться… А он не упрекнул, знает, что есть такое право у космических командиров – решать за себя и других… А может быть, не его я боялся, а себя? Как часто мы оправдываем свои страхи чужими… Не смогу себе простить этого. (Валерию.) Будем вызывать Пашина?

В а л е р и й. Они уже заждались.

Н и к о л а й. Я – «Марс»! Вызываю «Двадцатого»… Ждем…

В а л е р и й. Хочешь, анекдот расскажу, а то все ты и ты. Значит, пошли двое купаться, видят – на берегу девушка…

Высвечиваются  р у к о в о д и т е л и  п о л е т а.

П а ш и н. На связи! Как настроение?

Н и к о л а й. Валерий анекдот рассказывает… Итак, Василий Петрович, будем работать по первому варианту.

П а ш и н. Чем обосновываете?

Н и к о л а й. Причины отказа двигателя не ясны. Новое включение его позволит снять дополнительную информацию, а следовательно, выяснить причины аварии. Без этого нельзя летать, потому что и на новом корабле может произойти аналогичный отказ.

П а ш и н. Вы как на экзамене отвечаете…

Н и к о л а й. Так и есть. В случае если двигатель не включится, можно будет проработать второй вариант.

П а ш и н. Спасибо. А мнение «Марса-два»?

В а л е р и й. У нас профессия испытательская, Василий Петрович! Значит, будем работать как положено.

П а ш и н. Ну что же, согласен. Примите информацию на включение двигателя…

Н и к о л а й. На всякий случай наше мнение передайте куда следует: к станции надо лететь. Так и передайте, если мы уже не сможем…

П а ш и н. До встречи… И благодарю вас за все. И еще: Николай, вас пионеры ждут в Артеке. Звонили.

Н и к о л а й. Спасибо. Помнят, значит…

П а ш и н. Передаю связь Кремневу.

К р е м н е в. Сейчас обсудим все этапы. Вы должны помочь группе поиска в районе приземления…

Н и к о л а й (перебивает). Дай только до воздушка добраться, а как войдем в него, так уж поможем кому хочешь…

К р е м н е в. Разговорчивый ты стал, Николай… Внимательней на связи, передаю данные на спуск – проверяйте… Сто двадцать шесть… Четыреста пятьдесят восемь… Семьсот шестьдесят четыре…

Н и к о л а й. Чуть медленнее. Записываю…

П а ш и н (Кудряшовой). Ну как, Танюша, дорожку мягко выстелила?

К у д р я ш о в а. Держись.

П а ш и н. На пределе уже…

К р е м н е в. Через четыре минуты расчетное время включения двигателя.

З а т е м н е н и е

Главный зал. Здесь  р у к о в о д и т е л и  п о л е т а,  с о т р у д н и к и  Ц е н т р а  у п р а в л е н и я, в стороне  ж у р н а л и с т ы. Высвечиваются и  к о с м о н а в т ы  в своих креслах.

Л о ш а к о в. Успел… Все радиопереговоры… Они держатся, словно все в порядке. Обязательно с Николаем поговорю. Он парень открытый… (Зубову.) А как же вы?

З у б о в. Не понимаю в вариантах. А лгать не хочу.

Л о ш а к о в. Все расскажу…

З у б о в. Надежда есть?

Л о ш а к о в. Она всегда есть… Остальное потом. «В плену орбиты». Был такой роман.

З у б о в. Читал.

Л о ш а к о в. Похожая ситуация… Только они на себя должны рассчитывать.

З у б о в. Об этом всегда надо помнить.

Л о ш а к о в. Десять лет Николая знаю. Как бы я в глаза ему смотрел, если снова, «взмахнув стабилизаторами, ракета легла на курс…». Как бы смотрел…

З у б о в. Привычка это, Боря… Так защищаться легче. От жизни. Сначала привычка, а потом равнодушие…

Подходит  К о н с у л ь т а н т  п р и  п р е с с е.

Л о ш а к о в (Консультанту). Прости нас. Это от привычки все. Дурной привычки… Казалось, уже старты примелькались и к космосу мы привыкли. Но так со стороны кажется. Со стороны… Хочешь, об этом напишу?

К о н с у л ь т а н т (с улыбкой). Не надо. Это неинтересно.

Л о ш а к о в. Действительно неинтересно. Это ведь нас касается, а не всех…

К р е м н е в. «Марсы», на связь!

Н и к о л а й. Включаю. Сейчас включаю…

П а ш и н. Пронеси, господи!

Н и к о л а й. Включаю… Есть запуск!

В а л е р и й. Двигатель работает неустойчиво… Сбои…

Н и к о л а й. Блики по кораблю. И солнце над горизонтом – мешает. Ничего не вижу.

К р е м н е в. Николай, держать!.. Главное – держать корабль. Двигатель отработал пятьдесят секунд…

Н и к о л а й. Идем по терминатору… Валерий, не торопись – жди команду… Идем по терминатору… Сильная вибрация…

В а л е р и й. Палкой по бочке.

К р е м н е в. Сейчас связи не будет. Несколько минут. Но вы ведите репортаж. Не прерывайтесь…

Н и к о л а й. Усы…

Связь прерывается. По экрану красная точка скользит к следующему кругу – там снова начинается связь.

П р е с н я к о в (Пашину). Какая бочка?

П а ш и н. Не знаю.

Л о ш а к о в. Это Валерий сравнил корабль с бочкой. Николаю понравилось…

П р е с н я к о в. Понятно… Спасибо…

К р е м н е в. «Марсы», на связь! Николай!.. Валерий!.. «Марсы», на связь!

П р е с н я к о в. Молчат.

К у д р я ш о в а. Рано еще.

К р е м н е в. «Марсы», на связь!..

Н и к о л а й. …Пока работает. Видны какие-то искорки… Вдоль иллюминатора… Система ориентации, кажется… ага, точно… она… (Валерию.) Что у тебя?

В а л е р и й. Нормално. Идем вниз, командир.

К р е м н е в. Слышим отлично. Не буду вам мешать.

Н и к о л а й. Веселенькая работка…

П р е с н я к о в. Выдержка у парней…

П а ш и н. Держит корабль… Держит…

П р е с н я к о в. Завтра разберусь в отряде. Там совсем стариков не осталось… Медики посписывали… По здоровью, говорят.

П а ш и н. У них и давление скачет, и соль в позвоночниках, а душа крепкая…

Н и к о л а й. Прошли расчетный режим… Двигатель не выключился. Иду дальше…

К р е м н е в. Вручную! Коля… Сам работай! Сам, без автомата! Скоро атмосфера.

Н и к о л а й. Теперь, значит, сам работай!.. Я поглубже в нее войду, соскучился…

К у д р я ш о в а. Знал, значит, все знал. Думал, как бы только войти в атмосферу…

Н и к о л а й. Идем на баллистический спуск… Выключаю режим… Держись, Валерий, сейчас цирк начнется!..

К р е м н е в. По возможности ведите репортаж. Говорите все, что в голову придет… Все… Только не молчите…

Н и к о л а й. Не волнуйся, теперь уж доберусь до тебя. И шею наломаю. Сам знаешь, за что.

К р е м н е в. Жду, Коля!

Н и к о л а й. Сработали термодатчики… Сильные перегрузки…

В а л е р и й. Восьмерка… Нет, пожалуй, десятка… За иллюминаторами копоть… Чернеют… Сильно жмет…

Н и к о л а й. Ждем ввода ОСПЭ…

П о л у я н о в (в микрофон). Моторы… Приготовиться… Начинаем… (В камеру.) В эти волнующие минуты, дорогие телезрители, мы присутствуем при заключительном этапе полета космического корабля… (Подходит к Кудряшовой.) Простите, товарищ Кудряшова, вам как баллистику лучше всего рассказать о том, что сейчас происходит…

К у д р я ш о в а. Почему я? Я не могу…

П о л у я н о в. Понимаю ваше волнение… Только что «Марсы» передали: «Ждем ввода ОСПЭ». Что это такое?

К у д р я ш о в а. Парашютная система.

П о л у я н о в. Благодарю. Валерий говорил о восьмерке и десятке. Что он имел в виду?

К у д р я ш о в а. Это огромные перегрузки. Говорить-то невозможно, а они ведут репортаж…

В с е  д е й с т в у ю щ и е  л и ц а  на сцене.

В а л е р и й (в зал). Теперь я знаю, что́ отвечать, когда будут спрашивать о полете. Самое приятное ощущение? Когда видишь купол парашюта… Почему я был так уверен? И этот двигатель, который обязан был сработать… Плохо, со сбоями, на пределе, но он бросил нас в атмосферу… Я не сомневался: так и будет!.. Понимал, что может быть иначе, понимал, но не верил. Не мог верить… Ведь первый мой полет!.. Мы должны вернуться. Должны! Чтобы летать еще раз… потом еще… и еще… до тех пор, пока он, этот космос, будет пускать к себе…

Н и к о л а й (в зал). Я удержал корабль. Даже когда не прошло отделение отсеков… Испытывает он нас до конца, без пощады, без снисхождения… Но сегодня выпустил. Парашютики, милые, наверху. Это уже Земля… Там ждут… А откроется люк, и ударит, опьянит запах Земли… Какой он, этот запах? Не знаю. Но он живой. Понимаете, живой!

Постепенно сцена погружается в темноту. И звучат по радио слова: «Десятого апреля тысяча девятьсот семьдесят девятого года был осуществлен запуск космического корабля «Союз-33». Его командир – дважды Герой Советского Союза Николай Николаевич Рукавишников. Космонавт-исследователь – гражданин Болгарии Георгий Иванов. Поздно вечером одиннадцатого апреля во время сближения со станцией «Салют-6» на корабле вышел из строя двигатель. Никто не знал, смогут ли Николай Рукавишников и Георгий Иванов вернуться на Землю…»

З а н а в е с

С. Михалков
«ПЕРВАЯ ТРОЙКА», ИЛИ ГОД 2001
Героическая феерия в двух частях, семи картинах, с двумя интермедиями

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ф е д я  Д р у ж и н и н }

В а д и м  Г о н т а р е в }

Н а т а ш а  П е ч а т н и к о в а } – школьники 12—14 лет.

Т и т о в  Г е р м а н  С т е п а н о в и ч – летчик-космонавт, Герой Советского Союза, по воле автора пьесы – начальник Главного управления межпланетных сообщении.

Д р у ж и н и н а  З о я  П е т р о в н а – бабушка Феди.

А р т а м о н о в  А р т е м  И в а н о в и ч – академик.

П а в л о в с к и й – представитель горкома комсомола.

Л е н о ч к а – секретарша.

Р и ч а р д  В у д – корреспондент американской газеты «Уоркер».

П е р в а я  д е в о ч к а.

В т о р а я  д е в о ч к а.

Д и к т о р  т е л е в и д е н и я.

Р а б о т н и к  к о с м и ч е с к о й  с л у ж б ы.

Действие происходит на Советской земле и в космосе в начале XXI века. В пьесе частично использованы записи бесед с крупнейшими советскими учеными, обобщенные журналистом В. Губаревым в книге «Человек, Земля, Вселенная».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПЕРВАЯ КАРТИНА

Просторная комната в квартире Дружининых. Во всю стену окно зеркального стекла, а за ним, в зелени садов и скверов, – новый район города, застроенный необычно красивыми зданиями новейшей архитектуры.

В комнате удобная современная мебель, включая большой радиотелевизионный и телефонный комбайн. Над диваном фотография военного летчика – отца Феди Дружинина.

В момент поднятия занавеса сцена пуста, затем слышны голоса, и в комнату вбегает  Ф е д я. За ним входят  Н а т а ш а  и  В а д и м. Федя подбегает к столу и залпом выпивает несколько стаканов воды из графина.

Н а т а ш а (Феде). Смотри, лопнешь!

Ф е д я. Пусть. (Отдышавшись.) Последнее слово все равно будет за мамой. Это уже проверено… Это уж будьте спокойны…

Н а т а ш а. В конце концов, мы с Вадиком тоже не безмамные.

В а д и м. А в нашей семье все папа решает. Но тут и мама не возражала. Мы с ней всегда находим общий язык.

Ф е д я. В родительском вопросе нет мирового стандарта, а сознание многих пап и мам, несмотря на стремительное развитие науки и техники, все еще остается на уровне шестидесятых годов прошлого столетия. Моя мамуля – это моя мамуля! Со всеми особенностями! Я для нее единственный и неповторимый. У нее вся жизнь во мне, как она говорит…

Н а т а ш а. Она знала, что ты принимал участие в конкурсе?

Ф е д я (пожимает плечами). Разговора на эту тему не было.

Н а т а ш а. Так что ж ты – скрыл?

Ф е д я. Почему обязательно «скрыл»? Не скрывал и не афишировал. У меня никто ничего не спрашивал.

В а д и м. Твоя мама, выходит, и радио не слушает, и телевизор не смотрит. Ведь заключительный тур передавался по Всемирному радио и телевидению.

Ф е д я. Она не любит смотреть телевизор. Она говорит, что от этого у всего человечества испорчено зрение.

В а д и м. Я убежден, что все уладится. Не будет же она лишать тебя такого исключительного удовольствия. Все-таки это не обычная экскурсия.

Ф е д я. Все это так… Все это верно… Но тут нет места логике. Нет места здравому смыслу. Здесь играют роль эмоции и инстинкты! Моя мама – мама! В полном смысле этого слова. Вы же ее не знаете! Познакомитесь – поймете!

В а д и м (мечтательно). Не исключена возможность, что в день нашего старта «Пионерская правда» выйдет на всех языках мира и нам посвятят целый номер газеты. Это же как-никак событие мирового значения!

Н а т а ш а. Честно говоря, я не очень-то надеялась. Больше всего боялась за астронавигацию. А ты, Вадик, за что боялся?

В а д и м. За радиоэлектронику и немножко за небесную механику.

Ф е д я. А я за маму, только за маму… Боялся и боюсь!

В а д и м. Не смеши! Что говорить, проверочка была основательная: шесть академиков, три доктора наук, два генерала авиации. И все спрашивают, все проверяют… Одним словом, нам здорово повезло.

Н а т а ш а. Основные баллы выставлялись по технической и физической подготовке. Были ребята, которые отлично прошли по всем дисциплинам, а вот по испытаниям в Центральной лаборатории получили оценку «минус».

Ф е д я. Представляете, как будет обидно, если моя мама упрется. Что тогда? Что тогда, я вас спрашиваю?

В а д и м. Тогда твое место может занять болгарский пионер Асен Босев. Он из следующей тройки! То ему своей очереди еще ждать, а так он полетит в первый рейс.

Ф е д я. Я этого не переживу.

Н а т а ш а. Федя! Зачем ты нас к себе пригласил?

Ф е д я. Как идейное подкрепление… Познакомить с мамой…

Н а т а ш а. Как зовут твою маму?

Ф е д я. Анна Захаровна.

В а д и м. Да! Ребятишки! Говорят, нас уже завтра должны вызвать к Герману Степановичу Титову. Он будет с нами проводить собеседование.

Ф е д я. Сколько же ему сейчас лет?

В а д и м. Наверное, лет семьдесят с небольшим. Но он бодро выглядит. Я его несколько раз видел.

Н а т а ш а. Подумать только! Второй советский космонавт.

Ф е д я. Сорок лет тому назад! На заре космонавтики!

В а д и м. Он, можно сказать, первооткрыватель! Сразу после Гагарина.

Н а т а ш а. Кстати, кто знает, когда мы к нему пойдем, что нужно иметь на руках кроме дипломов?

В а д и м. Письменное согласие родителей.

Ф е д я (мрачнея). Ну вот, еще и письменное… Напишет она… ждите.

Мелодичный звонок в передней. За ним второй, третий.

Н а т а ш а (вопросительно смотрит на Федю). Мама?

Ф е д я (растерянно). Она! Ребята, не забудьте: Анна Захаровна! Анна Захаровна! И только не сразу! Не сразу! Постепенно! А то она не переживет! (Выбегает открыть дверь.)

В а д и м (Наташе). Последнее испытание!

В комнату стремительно входит  Д р у ж и н и н а – Федина бабушка. За ней появляется растерянный  Ф е д я.

Д р у ж и н и н а (с порога). Твоя мать еще с ума не сошла!

Ф е д я (робко). Послушай…

Д р у ж и н и н а. И слушать не хочу.

Ф е д я (умоляюще). Я тебе не успел сказать…

Д р у ж и н и н а. Радио было со мной откровеннее, чем родной, близкий человек. Я все знаю. «Первая тройка»! «Победители Всемирного детского космического конкурса»! «Сто пятьдесят тысяч участников»! Мне все известно! Не пущу! Ни за что!

Ф е д я. Пойми…

Д р у ж и н и н а. Не пущу! Я же сказала! И не думай! Выбей у себя это из головы!

Н а т а ш а (деликатно). Вы меня, пожалуйста, извините, Анна Захаровна…

Ф е д я (хватается за голову, шепчет). Зоя Петровна! Зоя Петровна!

Наташа и Вадим недоуменно переглядываются.

Н а т а ш а (невозмутимо). Анна Захаровна! Вы напрасно так боитесь. Это же лететь не куда-нибудь в полную неизвестность, а на Марс! Взрослые туда летают? Летают!

Д р у ж и н и н а. Ну и пусть себе летают! Мало ли куда они летают теперь! А ему нечего там делать. Вырастет – пусть летает куда хочет. Когда меня уже в живых не будет. А вы, собственно говоря, почему заступаетесь? Я вас вообще первый раз вижу. А потом, зовут меня Зоя Петровна, а не Анна Захаровна.

Ф е д я (обретая дар речи). Бабушка! Познакомься, пожалуйста! Это Наташа Печатникова из Киева и Вадим Гонтарев из Челябинска. Ребята! Это моя бабушка!

Д р у ж и н и н а (не сразу). А вы – первая тройка?

Ф е д я. Да. Это мы. И я как раз третий!

Д р у ж и н и н а (приглядываясь к ребятам). Вы, стало быть, тоже собрались на Марс? И вас дома отпускают?

Н а т а ш а. Конечно. Наши родители не против. Ведь в этом соревновании участвовало более двадцати пяти тысяч советских ребят, не считая ребят других стран. А победили всего шесть человек. И мы – в первой тройке! Это что-нибудь да значит!

Д р у ж и н и н а. Нет, как вам это нравится! Если бы сегодня утром не включила радио, я так бы ничего и не узнала! (Поясняет.) Я ведь живу теперь одна, за тридевять земель… Пришлось взять первый же космолет и прилететь сюда, чтобы образумить внука. Как могла ему прийти в голову эта безумная мысль – лететь на Марс? Уверена, что мать его не пустит. Так рисковать!

В а д и м. В настоящее время космические полеты совершенно безопасны.

Д р у ж и н и н а. Кто это вам сказал?

В а д и м. Общеизвестно.

Ф е д я. Бабуся! Ты себе не представляешь, какая это техника! Какая совершенная аппаратура! На Марсе нас встретят, все нам покажут и отправят обратно на Землю: Земля – Марс – Земля! Все будет о’кей!

Д р у ж и н и н а. Я даже не представляю, сколько туда километров!

Н а т а ш а (быстро). Двести двадцать семь миллионов километров с хвостиком.

В а д и м. Хвостик – восемьсот тысяч километров, но это уже не имеет большого значения.

Д р у ж и н и н а (хватается за голову). Боже мой! Какая даль!

Ф е д я. Но это же не на космолете лететь! Тут совсем другая скорость!

Д р у ж и н и н а (решительно). Нет, нет и нет. Так далеко одного я тебя не пущу!

В а д и м. Почему одного? Нас же будет трое!

Д р у ж и н и н а. Вы не в счет. Вы – дети.

Н а т а ш а. Анна Захаровна! (Поправляется.) Зоя Петровна! Это кажется, что далеко. Марс не какой-нибудь необитаемый остров в океане. Там живут наши люди. Осваивают планету.

Д р у ж и н и н а. Кто только выдумал эту экскурсию?

В а д и м. Международный комитет детей и юношества.

Ф е д я. Для советских школьников это большая честь – побывать на Марсе первыми.

Н а т а ш а. Быть в полном смысле слова пионерами.

Д р у ж и н и н а. Если бы твой отец при жизни мог себе это представить…

Ф е д я (убежденно). Бабуся! Неужели он бы меня не пустил? Папа ведь сам был космолетчиком! Вот ты за меня так боишься, а погибнуть можно ведь и на Земле – попасть под какой-нибудь автомобиль на воздушной подушке!

Телефонный звонок. Дружинина энергично снимает трубку с аппарата, вмонтированного в комбайн. На большом экране телевизора возникает крупным планом лицо интеллигентного человека в роговых очках.

Д р у ж и н и н а. Алло! Я вас слушаю. Кто говорит?

В у д (по-русски, с иностранным акцентом). Это Москва? Квартира Дружининых?

Д р у ж и н и н а. Да, да! Вас слушают.

В у д (вежливо). Добрый вечер! (Поправляется.) Простите, я хотел сказать: добрый день! Госпожа Дружинина (поправляется)… товарищ Дружинина! С вами говорят из Вашингтона. Корреспондент американской коммунистической газеты «Уоркер» Ричард Вуд. Я обращаюсь к вам в связи с предстоящим первым полетом трех советских школьников на планету Марс. Как нам стало известно, ваш сын Федор Дружинин вошел в первую тройку победителей. Это верно?

Д р у ж и н и н а. Да. Это так. Только это не мой сын, а мой внук. С вами говорит его бабушка. Его матери сейчас нет дома. Вы меня видите?

В у д. Конечно, вижу.

Д р у ж и н и н а. Я вас тоже…

В у д. Простите. (Помолчав.) Все наши газеты печатают сегодня на своих первых страницах сообщение о полете первых советских детей на Марс и портреты первой тройки, а также их биографии.

Д р у ж и н и н а. Уже печатают?

В у д (продолжает). Да. Все газеты. Американские школьники, впрочем, как и дети всего мира, поздравляют своих юных советских друзей и шлют им свой братский международный привет. Каждый ребенок Америки хотел бы быть сегодня на их месте. Не могли бы вы нам ответить на один вопрос? Будьте любезны, если это возможно!

Д р у ж и н и н а. На какой вопрос?

В у д. Нам известно, что Федор Дружинин – сын Героя Советского Союза, летчика-испытателя космолетов. Это правда?

Д р у ж и н и н а. Да. Это правда.

В у д. Что бы вы могли, как мать героя и как бабушка Федора Дружинина, передать миллионам читателей нашей рабочей газеты? Вы меня поняли? Должен я повторить вопрос?

Д р у ж и н и н а. Не надо повторять. Я вас поняла. Я не глухая.

В у д. Я записываю.

Д р у ж и н и н а. Передайте, что я горжусь своим сыном (неожиданно для самой себя) и внуком…

В у д. Благодарю вас. Большое спасибо, товарищ Дружинина! Желаю счастья вашей семье!

Экран гаснет. Лицо человека в очках исчезает. Дружинина опускает трубку на рычаг и медленно садится.

Д р у ж и н и н а (после паузы). Так сколько же все-таки километров до вашего Марса?

Ф е д я (осторожно). Двести двадцать семь миллионов восемьсот тысяч километров!

Д р у ж и н и н а (неожиданно). Только со мной!

Ф е д я. Бабушка! Но ты же не прошла конкурс.

Д р у ж и н и н а. Ну и что из этого? Физически я совершенно здорова. Я ведь до сих пор плаваю, ныряю, прыгаю, бегаю и танцую! Управляю автомобилем! В конце концов, я вам могла бы пригодиться в этом путешествии. Кто вами занимается? От кого это зависит?

В передней раздается мелодичный звонок.

Ф е д я. Это уже мама. Бабуся! Уговори ее! Умоляю! Ты одна можешь! Пожалуйста.

Н а т а ш а. Мы вас тоже просим. Очень просим!

В а д и м. Теперь, после того как вы дали такое интервью корреспонденту американской газеты, отступление уже невозможно!

В передней продолжаются мелодичные звонки.