Текст книги "Путь в космос"

Автор книги: Сергей Михалков

Соавторы: Виталий Губарев,Геннадий Семенихин,Константин Скворцов,Александр Романов,Юрий Малашев,Андрей Жиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

М а р и н а (здоровается). Я уже догадалась, что вы Алешина мать.

М а т ь. Вот вы какая… Я тоже догадалась. Писал Алешка-то, рассказывал о вас, о всех своих товарищах…

Марина удивленно смотрит на Горелова.

Г о р е л о в. Какие новости, Марина?

М а р и н а. Тебя не вызывали?

Г о р е л о в. Куда? Я не в курсе. Скажи, если что знаешь. Все хорошо?

М а р и н а. Сам узнаешь, Алеша, после… Получен приказ.

Звонок телефона.

Г о р е л о в (берет трубку). Слушаю. Да, да… Есть! Марина, будь другом, посиди, потолкуй с мамой. Мама, извини, я сейчас, быстро! (Убегает.)

М а т ь (вслед). Вот и всегда так: раз-раз – и нет его… Присядьте, Мариночка, в ногах правды нет. Алеша уезжает?

М а р и н а. Да.

М а т ь. Полетит?

М а р и н а. Возможно.

М а т ь. Боязно, наверное, все же…

М а р и н а. Как вам сказать… К нам трусы не попадают, а что касается Алеши, то я более смелого, умного, упорного не знаю.

Вбегает  Г о р е л о в.

Г о р е л о в. Вот и я! Быстро? Поговорили?

М а р и н а (Горелову). Поговорили. Я пойду… (Матери.) До свиданья! (Уходит.)

М а т ь (вздыхает). Твои однокашники-то, поди, уже все переженились, а ты все бобылем ходишь, Алексей. Никак не встретишь настоящую девчонку, чтобы на всю жизнь…

Г о р е л о в. Что поделаешь, уж такой непутевый уродился… (Показывает фотографию Анны Сергеевны.) Красивая?

М а т ь. Душа была бы красивая… Кто это?

Г о р е л о в. Девчонка, которую ждал всю жизнь. Я женился, мама… Рада?

М а т ь (опешив). Обрадовал, сынок, нечего сказать… Без материнского, значит, согласия, втихомолку… Так… Самостоятельность выказал, а матери и словечка не соизволил написать.

Г о р е л о в. Мама… Я знал, скоро увидимся. Думал, вот сядем рядышком – все и расскажу…

М а т ь. Уже сижу. Слушаю.

Г о р е л о в. Она очень хорошая, мама, и ты ее наверняка полюбишь!

М а т ь. Это уж я сама решать буду.

Г о р е л о в. И дочка у нее очень славная девчушка. Наташей зовут…

М а т ь. И дочка?.. Дочка у нее? Нечего сказать, настоящая девчонка… Так… Она как же, сама мужу отставку дала или он ее с дочкой кинул?

Г о р е л о в. Его нет.

М а т ь. Был бы с ней, такого, думаю, у тебя не случилось… Не стал бы рушить чужую семью.

Г о р е л о в. Он погиб, мама, несколько лет назад.

М а т ь. Вот какие дела… (Смотрит в глаза.) Любишь?

Г о р е л о в. Другой не надо.

М а т ь. Ох, Алешка, Алешка… Не думала, не гадала, что ты так свою судьбу сложишь… Не поспешил ли, сынок? Совсем еще мальчишка…

Г о р е л о в. То возмужал, то мальчишка… А не поехать ли тебе к ней? Познакомишься. Аннушка будет рада…

М а т ь. Рада ли? Уверен больно…

Г о р е л о в. До конца. Ну как, билет на самолет заказать?

М а т ь. Что ж, с ней познакомиться хочу. Только билет мне на поезд возьми.

Г о р е л о в. Почему? Ты же мать летчика!..

М а т ь. На земле оно как-то надежней, лучше поездом. Ну, как там поется: «Присядем, друзья, перед дальней дорогой…»

Г о р е л о в. Я скоро улетаю, мама…

М а т ь. Только встретились, и вот… свалил на мою голову сразу все: и женитьбу, и полет… Знать, поэтому сюда и пригласили… попрощаться. (Плачет.)

Г о р е л о в. Повидаться…

З а н а в е с

КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ

Кабинет Главного конструктора. Письменный стол, на нем телефоны. Неподалеку рабочий стол, рулоны чертежей. В углу макеты кабин космических кораблей. О л е г  Д а н и л о в и ч  работает за письменным столом.

Г о л о с  с е к р е т а р я. Олег Данилович, к вам Горелов.

О л е г  Д а н и л о в и ч (по селектору). Горелов? Пусть войдет. По телефону ни с кем не соединять, в кабинет никого не пускать! (Выключает настольную лампу и нажимает кнопку.)

Кабинет озаряется резким багровым светом. Входит  Г о р е л о в.

Г о р е л о в. Разрешите, Олег Данилович?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Садись! Тут. (Указывает на кресло около стола. В упор, изучающе рассматривает Горелова.) Церемоний не люблю. Гожусь тебе в отцы, а посему буду звать на «ты». Как?

Г о р е л о в. Не имеет значения, Олег Данилович.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Правильно. Самочувствие?

Г о р е л о в. Нормальное.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Не верю.

Г о р е л о в. Почему?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Свет… Резок, раздражающе резок. Тебе хочется от него избавиться, больше ни о чем не думаешь. Так?

Г о р е л о в. Пожалуй. А вам от него не хочется избавиться?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Терплю. Даже полезно после долгой работы. Как чашка черного кофе. Свет – великая вещь, Горелов. Я в этой области эстет, вернее – гурман. Убежден, правильно выбранный свет всегда увеличивает работоспособность. Читаю при зеленом, расчеты делаю при голубом. Черчу при белом. Если появится новый человек, обязательно зажигаю эти багряные бра, чтобы быстрее переключиться на беседу.

Г о р е л о в. Вы хитрый, Олег Данилович.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Хитрый. Простак на нашей почтенной планете не проживет. (Показывает на макет.) И вот этих штук в космос не запустит!.. Картины пишешь?

Г о р е л о в. Редко.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Зря! Учти, когда тебя брали в отряд, это сыграло известную роль, не решающую, конечно, но сыграло…

Г о р е л о в. Почему?

О л е г  Д а н и л о в и ч. А потому что никакая, даже самая лучшая цветная фотография не сможет заменить человеческого глаза, глаза художника, его эмоционального восприятия… Так что пишешь? Наверное, портрет женщины? Женщины, на которой женишься?

Г о р е л о в. Все про меня знаете?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Я должен знать все о человеке, которого запускаю в космос. Женись – это правильно. Взрослый неженатый человек настораживает. Это противоестественно. Знакомился с макетом новейшей техники? Впечатляет?

Г о р е л о в. Еще бы! Кабина «Востока» по сравнению с этими кажется просто допотопной.

О л е г  Д а н и л о в и ч (останавливает взгляд на стоящей в углу модели кабины «Востока»). Перестань, Горелов! Никому не позволю так отзываться о «Востоке». Перед ним каждый космонавт должен встать на колени. С него началась космическая эра у землян. С Королева и с полета Юрия Гагарина.

Олег Данилович нажимает кнопку – в кабинете меняется свет, затем вторую – вспыхивает экран с изображением Гагарина и звучит его голос. Олег Данилович выключает магнитофон – в кабинете становится светло.

Эх, если бы у человечества не было того нелепого дня, который отнял у нас Гагарина!

Г о р е л о в. Извините, Олег Данилович, за мою бестактность.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ладно, ладно, вернемся к нашим сегодняшним заботам. Значит, и «Заря», и «Искра» тебе понравились?

Г о р е л о в. Это чудо!

О л е г  Д а н и л о в и ч. Хочешь лететь?

Г о р е л о в. Хочу!

О л е г  Д а н и л о в и ч. А если не полетишь?

Г о р е л о в. То есть как?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Да очень просто. Предложение на Государственную комиссию вношу все-таки я.

Г о р е л о в. Буду ждать еще год, два…

О л е г  Д а н и л о в и ч. А если и тогда не получится?

Г о р е л о в. Еще буду ждать, сколько потребуется… Потому что это цель моей жизни.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Не пышно ли сказано?

Г о р е л о в. Нет, Олег Данилович. Я готовлюсь к полету, а не к славе и почестям. Пойду в космос, как в бой…

О л е г  Д а н и л о в и ч. Гм… Патетика…

Г о р е л о в. А вы что же, за электронного человека ратуете? Без эмоций и патетики? Я подумал, какой ужас свалился бы на человечество, если бы мы превратились в людей, только напичканных формулами и запрограммированных на определенные действия… Повернул ручку счетно-решающего устройства и узнал – женишься тогда-то и на такой-то, еще р-раз – полетишь туда-то и тогда-то, а в таком-то году родится сын или дочь. В третий раз повернул, и машина сухо и бесстрастно объявит – умрешь тогда-то и будешь захоронен на таком-то кладбище, дети твои проживут до такого-то года и переселятся на Марс… Ерунда все это! Прелесть чудесной, созданной природой конструкции, именуемой человеком, в том, что она живая и все живое ей свойственно, а не чуждо. Чем бы ни была напичкана моя голова, сколько бы в ней ни находилось знаний, я хочу прежде всего жить и чувствовать… Люблю, когда обо мне говорят хорошо, и злюсь, волнуюсь, когда плохо. Болею, когда моему другу тяжко… Наслаждаюсь небом и лесом и ору от радости, когда вытаскиваю из воды какого-нибудь паршивца подлещика… Человек – не долгий пришелец на нашей земле, но и за это короткое время ему многое дано и многое с него надо спросить. А самое главное – механизм аккуратен, точен, исполнителен, но он никогда не заменит человека, ибо человек творец, он в особые минуты принимает решения, на которые не способно ни одно самое совершенное кибернетическое устройство.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ого! Да в тебе настоящий эпикуреец живет! Нечто подобное и я говорил в юности. Извиняться за свой трактат не будешь?

Г о р е л о в. Нет.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ну, а как же насчет кибернетики и электроники?

Г о р е л о в. Без кибернетики и электроники нам и шага не ступить, Олег Данилович.

О л е г  Д а н и л о в и ч. То-то! Лететь боишься?

Г о р е л о в. Есть немного.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Ну и правильно! Никогда не верю человеку, который говорит, что не испытывает страха. Это или деревяшка, или просто позер. Храбрость – это преодоление трусости, а избавиться от страха совсем невозможно… Знаешь, сколько раз тебе придется преодолевать, побеждать страх в полете, к которому нужно готовиться?

Г о р е л о в. Да, пожалуй, от первой и до последней минуты.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Верно. Вот, взгляни! (Встает, берет указку, подходит к стене, дергает шнур и раздвигает шторки.)

На чертеже – схема полета.

Сначала в космос выходит «Искра» на околоземную орбиту. Затем стартует «Заря», выходит на орбиту «Искры», производит с ней стыковку и берет на свой борт космонавта-исследователя. Ясно?

Г о р е л о в. Вполне. А дальше?

О л е г  Д а н и л о в и ч. «Заря» направляется по сильно вытянутой эллиптической орбите с удалением от Земли в перигее шесть тысяч километров.

Г о р е л о в. А в апогее?

О л е г  Д а н и л о в и ч (тычет указкой в обрез чертежа). А в апогее вот такое удаление.

Г о р е л о в. Так это же в несколько раз дальше, чем до Луны… А что с «Искрой»?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Она будет находиться на околоземной орбите и дожидаться возвращения «Зари». С завтрашнего дня начнете тренировки по особой программе. А сейчас иди и внимательно ознакомься со схемой полета. Ну, рад был познакомиться поближе, Алеша… (Пожимает руку.)

Горелов направляется к выходу.

Да, по пути на космодром можешь заглянуть в Степновск. Я ведь хитрый!

Г о р е л о в. Спасибо, Олег Данилович. (Уходит.)

Пауза.

Г о л о с  с е к р е т а р я. Олег Данилович, к вам Светлова.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Пусть войдет!

Вбегает  М а р и н а.

М а р и н а. Горелов летит?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Горелов, Горелов… Почему именно он должен лететь?

М а р и н а. Папа! Да у нас в отряде…

О л е г  Д а н и л о в и ч. Что там у вас в отряде?

М а р и н а. Более достойного кандидата нет.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Это почему же?

М а р и н а. Умный, смелый, добрый… Знаешь, папа, Алеша мне чем-то напоминает Гагарина…

О л е г  Д а н и л о в и ч. Что ты говоришь? Вот, оказывается, каков у нас Горелов. М-да… Послушай, дочка (внимательно смотрит в глаза), уж не влюбилась ли?

М а р и н а. Влюбилась.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Но он любит другую…

М а р и н а. Я все знаю, папа. И все-таки он мне друг… Понимаешь? Любимый друг.

О л е г  Д а н и л о в и ч. В ранней юности найти друга нетрудно, а в зрелые годы уже, увы, трудней… С годами желание любить всякого, кто пришелся тебе по сердцу, с первого взгляда, сменяется разборчивостью, мы становимся зачастую суше, а это уже дар мозга – не сердца… Трудно объяснить, почему так происходит, а жаль! По-моему, чем старше, тем щедрее душой должен быть человек. Он много накопил и должен все сполна отдать людям, а не уносить с собой… Вот, скажем, самолет оставляет за собой длинный пушистый шлейф. Красиво? Да! Но он недолговечен, этот след инверсии. Постепенно он становится пухлым, прозрачным, тает и исчезает… А след человека, когда он ушел из жизни? Выстроенные города, сделанные открытия, написанные книги еще долго служат людям. И пусть они многого не знают о нем: был ли он счастливым на земле или нет, любимым женщиной или отвергнутым, одиноким или обласканным многочисленными друзьями, терпел бедствия или жил в достатке, подвергался несправедливым обидам или провел свои годы в почете и славе, – все это обычно умирает с человеком. Лишь труд – этот след человека – остается нетленным. Что-то я сегодня слишком расфилософствовался, Марина…

М а р и н а. Мы редко видимся, папа.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Вот что, дочка. Не пора ли тебе выйти из подполья, покончить с конспирацией и объявить, что ты носишь фамилию матери, я твой отец – тот самый вредный, шумный старик, который в недалеком будущем посадит тебя в кабину космического корабля?

М а р и н а. Когда же это произойдет? Я лечу?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Не спеши, Марина. Пойми, освоение космоса не азартная игра, а долгий трудный путь. Мы его первыми начали, мы его и продолжим спокойно, твердо, последовательно. Поэтому надо уметь ждать. Ну, беги, шустренок! (Целует Марину.)

Марина уходит.

З а н а в е с

КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Аэродром. Г о р е л о в  с легким чемоданчиком в руках встречается с  У б и й в о в к о м.

У б и й в о в к. Мей брей! Тот самый капитан! Дывись, дывись, уже майор! Ну, як там королева красоты? Ох и залепила же она тогда пощечину своей королевской ручкой! Як вспомню, зараз в правом ухе звенит.

Г о р е л о в. А в левом как? Не звенит? Она вроде не один, а два раза ручку подняла?

У б и й в о в к (хохочет). Вот женщина! Как живется, как служится? С гантельками больше не шуткуешь?

Г о р е л о в. Нет.

У б и й в о в к. Ну и правильно. Пора кончать с дитячьими забавками. А мы в дальний маршрут собрались. По секрету скажу – космонавта ждем. Как явится, по газам – и на высоту. Мы, авиация, все знаем. Пропал наш космонавт… (Смотрит на часы.) Десять минут до взлета.

Г о р е л о в. А я здесь…

У б и й в о в к. Вижу, что здесь, а вот космонавт опаздывает. (Убегает в сторону.)

Появляется  К р е т о в а.

К р е т о в а. Два слова для нашей газеты. Что скажете перед стартом?

Г о р е л о в. Честное слово, специальную речь я не успел заготовить. Извините, мне пора.

К р е т о в а. А я так надеялась, так трудно было сюда прорваться… Репортаж, который я должна написать, понимаете… Ну, что вы мне посоветуете?

Г о р е л о в. Какой я советчик! Вы же мастер репортажа. Впрочем, есть совет. Реже употребляйте слово «который» и собирайте только самую точную информацию. Знайте, когда, зачем и на какой станции надо сходить. Желаю успеха! (Направляется к самолету.)

Кретова устремляется за ним.

К р е т о в а. Алексей Павлович! Товарищ Горелов!

У б и й в о в к (подходит). Шо? Ты?! Та не может того быть… Ты Горелов?

Г о р е л о в. Что поделаешь, если мать родила меня Гореловым…

У б и й в о в к. Мей брей! Да я же тебе в положении «смирно» обязан докладывать. (Кричит экипажу.) Хлопцы, по местам! Зараз будем выруливать!

Кретова фотографирует Горелова и уходит.

Гарный ты паренек… Старик Убийвовк всегда думал, шо ты далеко уйдешь со своими гантельками. А посадочка в Степновске?

Г о р е л о в. Попрощаться надо… Перед дальней дорогой.

У б и й в о в к. С нею, королевой красоты?

Г о р е л о в. В Степновске есть и другие хорошие женщины.

У б и й в о в к. Шо? Да во всем Степновске нет больше такой красавицы и с такой важной ручкой!

Г о р е л о в. Она моя жена, Убийвовк!

У б и й в о в к (ошеломленно). О це да!..

З а н а в е с

КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ

Комната Анны Сергеевны. За столиком  М а т ь  и  А н н а  С е р г е е в н а. Из радиоприемника доносится негромкая музыка.

М а т ь. Алеша записку для вас передал… (Хочет достать из сумочки.)

А н н а  С е р г е е в н а. Не беспокойтесь, он заезжал…

М а т ь. Никак раньше меня поспел! Как ваша доченька?

А н н а  С е р г е е в н а. В детский санаторий путевку дали. Поправляется.

М а т ь. Значит, не повидаемся, не познакомимся, но и спешить ни к чему… Как встретились с Алешей-то?

А н н а  С е р г е е в н а (смущенно). Вроде хорошо.

М а т ь. Вот и я была такой же молодой, когда погиб мой Павел. Осталась с маленьким Алешей. Не искала другого мужа, хотела вырастить сына, но встретился мне человек, вроде хороший, и я решилась… Ничего из этого не получилось. Алешка невзлюбил, не принял сердцем отчима. Пришлось выбирать… Осталась одна с Алешкой…

А н н а  С е р г е е в н а. Вы думаете, что и у нас… не получится из-за Наташи? Я знаю, какого человека встретили вы – Алеша рассказывал – а я настоящего… Наташа не то что привыкла – привязалась к Алеше. Если бы он был другим, я бы никогда, никогда…

М а т ь. Извините, Анна Сергеевна, если что не так сказала.

Музыка обрывается. Слышны позывные. Анна Сергеевна и Мать прильнули к приемнику.

Г о л о с  д и к т о р а. Внимание, внимание! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем важное сообщение. На околоземную орбиту выведен корабль «Искра», пилотируемый летчиком-космонавтом подполковником Владимиром Петровичем Быстровым и инженером-исследователем Андреем Александровичем Северцевым. Все системы «Искры» работают нормально.

Музыка.

М а т ь. Значит, не он? Не Алеша?

З а н а в е с

КАРТИНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Пункт управления космическим полетом. Большой телеэкран, на стене схема полета, на столе телефоны, коммутатор, динамик. О л е г  Д а н и л о в и ч  сидит, углубившись в расчеты. В стороне  Р а к и т и н  и  М а р и н а.

М а р и н а. Ничего не могу понять! Так хорошо все началось, и вдруг… (Включает магнитофон.)

Слышится искаженный помехами голос Горелова.

Г о л о с  Г о р е л о в а. «Голубая», «Голубая»! Я – «Заря». Докладываю. На втором витке подошли к «Искре» на расчетное расстояние. Установлена связь с Быстровым. У него настроение бодрое. У нас также. Все идет аккуратненько, на обзорном экране вижу «Искру». До нее остается пятьсот метров… триста… двести…. сто… Включаю торможение. Тарасенко, выпускай автоматы, начинаем стыковку…

Г о л о с  Б ы с т р о в а. Алексей, давай чуть повыше… Еще немного… Нормально. Выпускай штанги!

Г о л о с  Г о р е л о в а. Не спеши, Володя, спокойненько…

Г о л о с  Б ы с т р о в а. Штанги зашли. Мы идем вместе…

Г о л о с  Г о р е л о в а. «Голубая», докладываю. «Заря» произвела стыковку с «Искрой», открываем шлюз для перехода. Быстров в честь удачной стыковки обещает устроить праздничный обед. Полный порядок!

М а р и н а (выключив магнитофон). Так они докладывали в первый день полета… Бодрые, уверенные голоса… А вот что они говорили на третьи сутки. (Включает магнитофон.)

Г о л о с  Г о р е л о в а. «Голубая»! Я Горелов. Взяли на борт «Зари» Северцева. На «Искре» остался Быстров. Начинаем далекий маршрут. Полны решимости выполнить его до конца. Пожелайте нам счастливого пути, земляне! Прием!

О л е г  Д а н и л о в и ч (выключив звук). И на десятые сутки все было в порядке, они не теряли бодрости духа. (Дает звук.)

Г о л о с  Г о р е л о в а. «Голубая», «Голубая»! Мы прошли четыре пятых маршрута. Барометрическое давление и температура в кабине нормальные. Никаких признаков метеоритной опасности. У Тарасенко временно пропал аппетит, но мы подкормили его витаминами, и все вошло в норму. Олег Данилович, члены экипажа шлют вам и всем землянам сердечный привет. Заверяем, что полны решимости до конца выполнить задание Родины. Вот Андрей Северцев хочет для вас спеть нашу космическую застольную…

Г о л о с  С е в е р ц е в а.

 
Пусть, может, любовь, как тревога,
Плеснет в меня горстью огня,
А может, и властно и строго
Дорога закружит меня.
Тогда вы мне вслед посмотрите,
Уймите ненужную грусть,
Тогда вы меня подождите —
Я к вам непременно вернусь…
 

О л е г  Д а н и л о в и ч. На этом связь прервалась… Корабль удаляется и молчит… Что же могло произойти? Живы ли? И ничего не знаешь о судьбе этих дерзких ребят!

Р а к и т и н. Олег Данилович, то, что уже сделано, потрясло весь мир…

О л е г  Д а н и л о в и ч (прерывая). Черта с два! Я окажусь всего-навсего жалким, беспомощным стариком, к тому же и бездарным, если не верну их на Землю живыми, понимаете, Ракитин, живыми!

М а р и н а. Папа…

Р а к и т и н. Не надо, Марина…

О л е г  Д а н и л о в и ч (вскакивает, прохаживается). Может, разгерметизация, в скафандрах нарушена атмосферная среда? Столкновение с каким-нибудь заблудившимся метеоритом? Кто сможет заглянуть в эту черную бездну и как все разгадать?..

М а р и н а. Отец, ты не спишь уже двое суток. Надо отдохнуть… Я тебе как врач приказываю!

О л е г  Д а н и л о в и ч. Прибереги советы для других, Марина.

Р а к и т и н (строго). Олег Данилович, вы не должны забывать, что ваша жизнь принадлежит не только вам…

О л е г  Д а н и л о в и ч (прерывая). Оставьте, генерал, эти лозунги!

Р а к и т и н. Нет, это не лозунги…

О л е г  Д а н и л о в и ч (Марине). Соедини с начальником связи по прямому.

М а р и н а. Алло! Семьдесят четвертый? Олег Данилович просит Сергея Сергеевича.

О л е г  Д а н и л о в и ч. Да не просит, а требует!

М а р и н а. Что, что? Только через пять минут?

О л е г  Д а н и л о в и ч. Нечего сказать! (В микрофон.) Неужели начальнику связи нужно пять минут, чтобы подойти к микрофону? Кто здесь, в конце концов, командует? Немедленно разыскать и доложить!

М а р и н а. Отец, он, наверное, занят чем-то важным…

О л е г  Д а н и л о в и ч. Занят, занят… Конечно, занят. Я его сейчас так окликну за эти пять минут… За эти пять минут ребята уходят от Земли на три тысячи тридцать километров. А у нас с ними нет связи!

Загораются сигнальные огни. Изредка доносится искаженный помехами голос Горелова.

Г о л о с  Г о р е л о в а. «Голубая», «Голубая»! Я – «Заря».

О л е г  Д а н и л о в и ч. Что такое? За каким чертом, генерал, вы снова включили магнитофонную ленту?

М а р и н а. Это не лента! Связь!

Р а к и т и н. Их голоса! Олег Данилович, живые! Настоящие!

Г о л о с  Г о р е л о в а. Я – «Заря». Заданная точка достигнута. Идем назад. «Голубая», слышите ли нас?

О л е г  Д а н и л о в и ч (в микрофон). Почему молчали? Алешка…

Г о л о с  Г о р е л о в а. Вышли из строя батареи питания, устраняли неисправность. Спасибо Мише Тарасенко – это бесценный инженер. Передайте нашим матерям, женам и детям – пусть за нас не волнуются. Ждите нас на Земле…

О л е г  Д а н и л о в и ч (в микрофон). «Заря», «Заря»! Если вы не хотите, чтобы я отравился валидолом, выходите на связь через каждые четыре часа.

В динамике сквозь помехи прорывается голос.

Г о л о с  с  а к ц е н т о м. Алло, алло! Говорит Хьюстон, говорит Хьюстон. Дорогой мистер Горелов, вас и ваших коллег поздравляем с большим успехом! Ваш полет для всего мира очень хорошо. Очень хорошо! Вы нас слышите? Благополучно возвращайтесь! О’кей, коллеги. Большое спасибо!

О л е г  Д а н и л о в и ч. Очень хорошо! Молодцы, ребята! Действительно о’кей!

З а т е м н е н и е

Из затемнения доносится голос диктора: «Внимание, внимание! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем важное сообщение. Космический корабль «Заря» с тремя космонавтами на борту успешно продолжает полет к Земле. Корабль пилотирует летчик-космонавт майор Алексей Павлович Горелов. На борту «Зари» космонавты-исследователи, инженеры Михаил Евсеевич Тарасенко и Андрей Александрович Северцев. За время полета корабль удалялся от Земли на расстояние шестьсот тысяч километров. Все бортовые системы «Зари» работают нормально. Самочувствие экипажа вполне удовлетворительное».

Дается свет. Из глубины сцены выходят  Г о р е л о в, Т а р а с е н к о,  С е в е р ц е в  и  Б ы с т р о в.

И вновь голос диктора: «Земля! Твои сыновья: Алексей Горелов (отдает честь, останавливается), Михаил Тарасенко (отдает честь, встает рядом с Гореловым), Андрей Северцев (отдает честь, встает рядом с Тарасенко) и Владимир Быстров (отдает честь, встает рядом с Северцевым) – возвратились из космоса!»

На сцену выходят  в с е  д е й с т в у ю щ и е  л и ц а, окружают космонавтов, и все вместе направляются на авансцену.

З а н а в е с