Текст книги "Лекарь Империи 10 (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Александр Лиманский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2

Все присутствующие в комнате смотрели на меня.

Охрана держала автоматы опущенными, но я видел – пальцы лежат на спусковых крючках. Профессионалы.

Готовы открыть огонь за долю секунды. Император ждал ответа, и в его глазах плясали отблески камина. Или это был интерес? Сложно сказать – лицо оставалось непроницаемой маской власти, отточенной десятилетиями.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как адреналин холодит кончики пальцев.

Момент истины. Но в своей правоте я не сомневался. Вопрос только в том, признается ли он.

– Прежде чем я объясню, Ваше Величество, – сказал я, стараясь говорить спокойно, хотя сердце колотилось как молот по наковальне – ударов сто тридцать в минуту, не меньше. – Прошу вас ввести антидот вашему охраннику. Ведь это яд, который я должен был обнаружить, верно?

приподнял бровь. Впервые за весь вечер на его лице промелькнуло искреннее, неподдельное удивление. Всего на мгновение – но я успел заметить. Первая трещина в безупречной маске.

– Проницательны, господин лекарь. Очень проницательны.

Он кивнул одному из охранников – короткий, почти незаметный жест. Но его поняли мгновенно.

– Введите противоядие.

Второй охранник – коренастый детина с лицом боксера – достал из подсумка автоинъектор. Опустился на одно колено рядом с «умирающим» товарищем.

Сорвал защитный колпачок и вонзил иглу в шею – точно в проекцию яремной вены. Без суеты.

Я наблюдал, но уже не как участник драмы, а как лекарь. Десять секунд. Пятнадцать. Двадцать…

Вот оно.

Цианоз начал отступать, сначала вокруг рта, потом со щек. Восстанавливается нормальный цвет кожных покровов, улучшается капиллярное наполнение. Дыхание из стридорозного, с хрипами и свистом, переходит в везикулярное – ровное, глубокое.

Реакция на антидот почти мгновенная. Значит, яд и противоядие – парные, скорее всего, из одной лаборатории. Быстродействующий нейротоксин и специфический ингибитор.

Красивая работа.

«Отравленный» закашлялся, сел, потирая горло, и виновато посмотрел на Императора.

– Прошу прощения, Ваше Величество. Не рассчитал дозу. Чуть не переиграл.

– Потом разберемся, – отрезал Александр Четвертый и снова повернулся ко мне. – Благодарю за заботу о моих людях. Теперь объясните – как догадались?

Я усмехнулся. Не удержался.

Обвел взглядом всех присутствующих. Васнецов перестал теребить свои янтарные четки – застыл, превратившись в статую. Громов вспотел еще сильнее, если это вообще было возможно; по его лицу текли настоящие ручьи.

Анастасия смотрела на меня с… интересом? Предвкушением?

А Серебряный в своем углу по-прежнему казался частью тени.

– С самого начала это походило на дешевый фарс, Ваше Величество.

Анастасия дернулась, словно ее хлестнули кнутом. Ее губы инстинктивно сжались в тонкую линию. Защитная поза, задетое самолюбие. Она, видимо, была одним из режиссеров этого балагана. И ей очень не понравилось, что главный актер отказался играть по ее сценарию.

– Меня вызвали сюда якобы для важного разговора. Угрожали. Шантажировали. Загоняли в угол как дикого зверя. И все ради чего?

Я сделал театральную паузу.

– И что же в этом странного? – Анастасия все-таки не выдержала, скрестила руки на груди.

– То, что содержание разговора можно было передать по телефону за тридцать секунд. «Илья Григорьевич, сходите в архив Снегирева, поищите еще информацию». Все. Конец связи. Но нет – меня притащили в подвал, устроили целое представление…

– Двуногий, осторожнее, – прошептал Фырк на моем плече, нервно перебирая лапками. Как будто его кто-то слышал. – Не зарывайся. Император – это тебе не Кобрук, у него чувство юмора может быть очень… летальным.

Но все мои слова были расчетливы и точно выверены. Я знал по каким правилам я играю. Тем более адреналин бурлил в крови, требуя выхода, и мысли, до этого разрозненные, складывались в стройную, неопровержимую картину.

– Серьезно? Для этого нужна была тайная встреча в подвале? Окружение охраной? Весь этот… – я обвел рукой помещение, – театр?

Васнецов наконец подал голос. Тихо, размеренно, словно отсчитывая слова по своим четкам:

– Возможно, мы перестарались с антуражем.

– Перестарались? – я покачал головой. – Дальше стало еще веселее. Мне начали навязывать философию «убийства ради спасения большинства». Проблема вагонетки в чистом виде. Пожертвовать одним, чтобы спасти пятерых.

Император сделал шаг ближе. Всего один шаг – но температура в комнате словно упала на несколько градусов.

– И что же вас смутило в этой дилемме, господин лекарь?

– Сначала – ничего. Признаюсь честно, эта тема меня задела. Как лекаря. Как человека, который дал клятву «не навреди». Я даже начал сомневаться – а вдруг действительно нет другого выхода? Вдруг придется выбирать меньшее из зол?

Перед глазами на долю секунды вспыхнула картина из прошлой жизни. Ночь. Перевернутый автобус. Запах крови и горелой проводки. Крики, стоны…

И я, молодой ординатор, с зажатыми в липкой от крови руке сортировочными бирками. Красная – в операционную немедленно. Желтая – может подождать. Зеленая – ходячий.

И черная… черная для тех, кого уже не спасти. Проблема вагонетки – это игрушка для сытых философов в теплых кабинетах.

В реальной медицине, на поле боя со смертью, нет простых ответов. И я сразу почувствовал фальшь в их словах, в их давящей, показной убежденности.

– Но потом я понял – меня намеренно провоцируют. Склоняют к неправильному выбору, нагнетая обстановку. Давят на эмоции, а не на логику. Классическая манипуляция.

– О, браво, двуногий! – Фырк мысленно зааплодировал своими крошечными лапками. – Ты их раскусил как гнилой орешек!

– А когда заявили, что в подвал приедет сам Император…

Я фыркнул. Ради антуража. Не любил этого, но так было нужно.

– Простите, Ваше Величество, но это уже было слишком. Перебор. Ту мач, как говорят студенты.

– Почему же? – голос Александра Четвертого стал холоднее. Опасно холодным.

Но я уже взял разгон.

– Император? В подвал захудалой больницы? Серьезно? Это не ваш уровень, Ваше Величество. Слишком большой риск для слишком размытой цели. Вы бы не стали так рисковать ради простой проверки какого-то провинциального целителя. Если бы меня позвали во дворец с пышным приемом, я бы еще поверил. Ну или на худой конец встреча тет-а-тет в частной резиденции. Но не подвал.

Громов нервно сглотнул. Я слышал, как щелкнул его кадык. Пот катился по его лбу градом, капал на воротник рубашки, оставляя темные влажные пятна.

Император – это не просто человек, это символ, центр тяжести всей государственной машины. Его безопасность – приоритет номер один.

Любой его незапланированный выезд – это масштабная операция с привлечением десятков, если не сотен, агентов личной охраны, гвардии, местной полиции.

Проверяются все маршруты, все подвалы и чердаки.

А тут – приехать в крысиную нору, известную только этой группе сомнительных личностей? С десятью охранниками? Это не риск, это идиотизм. Так не поступают.

Ни один здравомыслящий правитель так не поступит. Следовательно, либо передо мной не Император, а очень хороший актер, либо… сам Император, но цель этой встречи – и этой проверки – совсем другая. И я должен был понять, какая.

– И потом ваши реакции на появление Императора – слишком наигранные, – я повернулся к тайной канцелярии. – Слишком… театральные, – продолжил я, чувствуя, как кураж разгоняет кровь по венам. – Когда профессор Громов уронил стакан, я чуть не расхохотался. Это было как в плохой пьесе провинциального театра.

– Я… я действительно нервничал! – взвизгнул Громов. Голос сорвался на фальцет.

– Конечно, нервничали, – кивнул я. – Но это был страх актера провалить свою роль, а не благоговейный трепет подданного перед самодержцем. Разные виды страха, Федор Ильич, вызывают разные биохимические маркеры. У вас был классический выброс кортизола, гормона стресса. А у человека, видящего живого Императора, должен быть еще и всплеск адреналина, дофамина, серотонина… целый коктейль. Вы играли роль. Причем играли плохо. Переигрывали.

– Петрушка совсем расклеился! – хихикнул в голове Фырк. – Сейчас заплачет и к мамочке попросится! Скажи ему, что у него грим потек, двуногий!

Я помолчал, оценивая их реакцию. Следующее признание должно было их сильно удивить.

– Я ожидал увидеть двойника. Актера. Или хотя бы очень похожего человека. У Императора же есть официальные двойники для публичных мероприятий – это ни для кого не секрет.

Я сделал паузу и посмотрел прямо в серые глаза Александра Четвертого.

– Но когда увидел вас, понял – передо мной настоящий Император.

– И как вы определили, что я настоящий? – в голосе Императора появился искренний интерес. Даже что-то похожее на… уважение?

Я пожал плечами.

– Не спрашивайте как – не отвечу. Профессиональная тайна.

– Да просто аура власти от него прет как радиация от реактора! – прошептал мысленно Фырк. – Любой дух больницы почувствует!

На самом деле, бурундук был прав.

Именно по его словам я и понял, что это не двойник.

– Но когда я понял, что передо мной настоящий Император, – продолжил я, – все встало на свои места. Как кусочки пазла. Щелк – и картинка сложилась.

Я обвел взглядом «Тайную Канцелярию».

Все они как один выглядели недоумевающими. Каждый по своему, но все равно из шок было видно.

– Я удивлен, что он доверяет именно вам, – я посмотрел на Васнецова, потом на Громова, а затем и на Шелестову. Серебряного проигнорировал сознательно. – Но видимо, на то есть веские причины. Возможно, вы уже однажды доказали свою преданность. Или у вас есть общий секрет, который связывает крепче любых клятв.

Васнецов чуть улыбнулся уголками губ. Едва заметно. Но я увидел. Попал. Слишком близко к истине.

– Но это лирика. Главное другое, – качнул головой я.

Я сделал глубокий вдох. Переходим к основному блюду:

– Существует человек, которого Император прячет ото всех. Кто-то настолько важный, что ради него Александр Четвертый готов рискнуть всем. Репутацией. Троном. Жизнью.

Император не шевельнулся. Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Но воздух вокруг него словно сгустился. Стал плотным, тяжелым, как перед грозой.

Он сильный маг. Я не удивлюсь если в этот момент он готовит какое-нибудь заклинание. Но я не скажу ничего такого, чего бы присутствующие не знали. Так что не страшно.

– Я уверен, этот человек находится на грани жизни и смерти, – я говорил медленно, размеренно, как будто ставил диагноз. – В коме? Или в состоянии, которое наша медицина не может объяснить? И все лекари в один голос твердят, что его нужно… отпустить. Прекратить поддерживающую терапию. Дать умереть с миром.

В камине треснуло полено, и сноп искр взметнулся вверх по дымоходу. Громов вздрогнул от резкого звука, словно от выстрела.

– Но этот человек дорог Его Величеству. Настолько дорог, что он готов пойти на все. Даже на сотрудничество с такими… неоднозначными личностями, как эти, – я кивнул в сторону «Канцелярии» – Даже на тайные встречи в подвалах. Даже на риск разоблачения.

Еще одна пауза. По их вытянутым лицам я понял, что попал в точку. Они не смогли скрыть от меня удивление.

– Именно поэтому была нужна эта проверка, – продолжил я. – Именно поэтому – в этом подвале. О ней не должен был знать вообще никто. Ни министры, ни генералы, ни придворные. Никто. Потому что любая утечка информации – это конец.

Я выдержал взгляд Императора. Серые глаза смотрели на меня в упор, и в их глубине плясали тени.

– И я должен был ее пройти, – сказал я. – Доказать, что я не просто хороший лекарь. Не просто талантливый диагност. А человек, способный сделать невозможное. Спасти того, кого все остальные признали безнадежным.

Последние слова повисли в воздухе. Тишина была абсолютной – слышно было только потрескивание дров в камине и тяжелое, прерывистое дыхание Громова.

– И я ее прошел.

– Двуногий, смотри! – восторженно зашептал Фырк, перебегая по моему плечу с азартом спортивного комментатора. – Васнецов восхищен – глаза блестят как у кота, который добрался до сметаны! Громов в шоке – челюсть отвисла, того гляди слюни потекут!

Бурундук был прав. Васнецов смотрел на меня с нескрываемым, почти отеческим одобрением. Громов выглядел так, будто увидел призрака.

– Шелестова… ох, двуногий, она на тебя смотрит как… как голодная кошка на миску с валерьянкой! Губы облизывает, дыхание участилось. Кажется, ты ее впечатлил! Или она решает, с какой стороны тебя лучше сожрать!

Картинка сложилась. Теперь главный вопрос – что это за пациент? И выдержу ли я сам эту ношу? Триумф смешивался со смертельной усталостью. Я выложил на стол все свои карты, и теперь ход был за Императором.

– А Серебряный… – продолжал свою трансляцию Фырк. – У него такая ухмылочка! Знаешь, как смотрят отцы, когда их сын забивает первую шайбу? Вот точно такая же! Он в тебя верил, двуногий!

По лицу Императора по-прежнему невозможно было прочитать ничего. Идеальная маска власти. Ни единой эмоции. Ни намека на мысли. Политик высшего класса, прошедший огонь, воду и бесконечные подковерные интриги.

Я решил рискнуть. Сосредоточился, направил свой дар, свой внутренний Сонар, на Александра Четвертого и… ничего. Абсолютно ничего.

Это было все равно что пытаться просканировать толстую каменную стену. Или свинцовый саркофаг. Пустота. Непроницаемый барьер, глушивший мой дар на корню.

– Фырк, можешь заглянуть внутрь Его Величества? – мысленно спросил я.

Бурундук на моем плече поежился, и его шерстка встала дыбом.

– Не-а, двуногий. Не могу и не буду. И не спрашивай почему. Просто… не могу. Там такая защита, что лучше даже не соваться. Как будто пытаешься голыми руками в раскаленный реактор залезть.

– И ты Ррык? – посмотрел я на льва.

– Даже близко к нему не подойду, – прогудел Ррык из своего угла. Призрачный лев выглядел… встревоженным? – Слишком много магии. Слишком много артефактов. Он как ходячая крепость. От него фонит, как от прорванной магической плотины.

Понятно. На Императоре столько защитных амулетов и артефактов, что он практически непроницаем для любого магического воздействия. Параноидально, но умно. Впрочем, для правителя Империи паранойя – это просто здоровая осторожность.

Александр Четвертый наконец усмехнулся. Уголок губ дрогнул, пополз вверх. Первая искренняя эмоция за весь вечер.

– Интересная теория, Разумовский. Очень интересная. Но скажите – если все это была проверка, то зачем понадобился последний эпизод? Отравление охранника?

Я пожал плечами.

– Одно дело – рассказы о моих способностях. Слухи. Легенды. «Говорят, Разумовский может диагностировать что угодно». Красиво звучит, но это просто слова. Даже если их произносит магистр Серебряный. Другое дело – моя идеалистическая готовность всех спасать. «Илья спасет даже безнадежных. Он не даст умереть и одному ради большинства». Тоже красиво, но опять же – слова, слова, слова.

Я сделал паузу очень уместную, чтобы они успели переварить сказанное.

– И совершенно третье – своими глазами увидеть, на что я способен в критической ситуации. Когда счет идет на секунды. Когда нет времени на раздумья. Когда нужно действовать здесь и сейчас.

Они хотели увидеть не только мои знания, но и мою реакцию. Не запаникую ли я? Не растеряюсь? Смогу ли действовать под давлением, когда на кону человеческая жизнь, да еще и в присутствии первого лица государства? Это был тест на стрессоустойчивость. И я его сдал.

– Давайте я заочно пройду вашу очередную проверку, – предложил я с легкой улыбкой. Выложи перед ними все козыри. – Раз уж мы играем в открытую.

Император приподнял бровь. Жест означал «продолжайте».

– Это был нейротоксин замедленного действия. Если точнее – синтетическое производное тетродотоксина с добавлением модифицированного батрахотоксина. Военная разработка, если не ошибаюсь. Проект «Медуза»?

Громов ахнул. Громко, театрально, как актер на сцене.

– Но как⁈ Это же экспериментальный состав! Секретная разработка Императорского НИИ токсикологии! Откуда вы…

– Федор Ильич, – мягко, но с нотками стали в голосе прервал его Васнецов. – Помолчите.

Бедный Громов. Он, видимо, и есть куратор этого НИИ. Сейчас он чувствовал себя так, будто я залез в его личный сейф и вытащил на всеобщее обозрение самые охраняемые секреты.

– Читал о нем в медицинском вестнике. Еще на стадии экспериментов. Определил по триаде симптомов, – продолжил я, наслаждаясь произведенным эффектом. – Прогрессирующий паралич дыхательной мускулатуры – началось с межреберных мышц, потом диафрагма. Классика для этой группы токсинов. Сознание при этом полностью сохранно – мозг получает достаточно кислорода до самого конца. Жестоко, кстати говоря.

Я шагнул ближе к охраннику, который недавно «умирал». Тот смущенно отвел взгляд.

– Характерный цианоз губ – не такой, как при обычной асфиксии. Синюшность с фиолетовым оттенком. Специфично именно для батрахотоксина. Мелочь, но показательная.

– Невероятно, – выдохнула Анастасия. – Вы все это заметили за несколько секунд?

– Профессиональная деформация, – пожал я плечами.

Как пианист не думает, куда ставить пальцы, – просто играет. Так и я. Хотя в прошлой жизни за такие знания о военных ядах меня бы самого… проверили. С пристрастием. И вряд ли отпустили бы.

Я повернулся к Императору.

– Вы дали специфический антидот на основе моноклональных антител. Вижу по маркировке автоинъектора – «Империал-Фарм», специальная серия для силовых структур. Партия МА-7, если не ошибаюсь. Свежая – выпущена месяц назад.

Охранник, который делал укол, рефлекторно прикрыл рукой использованный инъектор на своем поясе. Поздно.

– Но если бы я не знал о его наличии, пришлось бы импровизировать.

Я начал загибать пальцы.

– Промывание желудка бессмысленно – токсин введен ингаляционно. Аэрозоль, если точнее. Вижу по микрокаплям на воротнике – характерный маслянистый блеск. Первое – атропин. Два миллиграмма внутривенно, струйно. Блокирует холинергические рецепторы, частично нейтрализует эффект. Второе – немедленная интубация и перевод на ИВЛ. Стопроцентный кислород первые десять минут, потом можно снизить до шестидесяти процентов. Третье – празозин, один миллиграмм внутривенно капельно. Стабилизирует давление, предотвращает гипертонический криз. И главное – экстренная гемосорбция. У вас же есть аппарат «Гемос-М5» в реанимации? Видел, когда проходил мимо. С целлюлозными фильтрами и иммобилизованными антителами. Три цикла по сорок минут – и токсин выведен из кровотока на девяносто процентов.

Я закончил и замолчал. В кабинете стояла абсолютная тишина. Даже Громов перестал потеть – застыл с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег.

– Вот это да, двуногий! – восхищенно присвистнул Фырк. – Ты их сделал! Размазал по стеночке! Показал, кто тут настоящий профи, а кто – просто штаны в кабинетах протирает!

Император медленно, очень медленно начал аплодировать. Одинокие, размеренные хлопки эхом отразились от каменных стен.

– Браво, господин лекарь. Искренне – браво. Вы превзошли все мои ожидания.

Император одним едва заметным жестом остановил зарождающиеся аплодисменты и повернулся к своей «Тайной Канцелярии».

– Господа, кажется, мы нашли того, кого искали.

– Безусловно, Ваше Величество, – Васнецов поклонился, и в его голосе слышалось неподдельное облегчение. – Илья Григорьевич продемонстрировал не просто знания. Он показал способность мыслить нестандартно. Видеть картину целиком. Это… редкий дар.

– Согласен, – неожиданно подал голос Серебряный. Его тихий, вкрадчивый голос заставил всех обернуться. Он шагнул из тени, и свет камина выхватил его бледное лицо с хищной ухмылкой. – Особенно впечатляет психологический анализ. Он разобрал нашу инсценировку как часовой механизм. По винтикам.

– Илья Григорьевич Разумовский, – Император произнес мое имя полностью, с отчеством. Официально. Торжественно. – Вы сказали все абсолютно правильно, чем повергли меня в шок. И это… случается крайне редко.

Он подошел ближе. Теперь между нами было не больше метра.

– Все действительно так, как вы описали. Каждая деталь. Каждый вывод. Я не ошибся в вас. С этого момента, – Александр Четвертый повысил голос, обращаясь ко всем присутствующим, – господин Разумовский – мой почетный гость. Относиться соответственно.

Охранники синхронно кивнули. Отрепетированное, слитное движение. Автоматы исчезли за спинами так быстро, что я даже не успел проследить, как именно они это сделали.

– Капитан Сидоренко, – Император обратился к старшему охраннику, – проследите, чтобы для Ильи Григорьевича был оформлен пропуск высшего уровня. Немедленно.

– Будет исполнено, Ваше Величество.

Император снова повернулся ко мне.

– Прошу вас пройти со мной, Илья Григорьевич. Нам многое нужно обсудить. И времени, боюсь, очень мало.

Вот оно. Главная цель визита. Личный вопрос. Но я не мог уйти, не прояснив главный общественный. Иначе какой я лекарь?

Я поклонился. Одной головой. Не слишком низко – я не придворный. Но достаточно, чтобы выказать уважение.

– Признателен за столь важное приглашение, Ваше Величество. Но прежде чем мы уйдем…

Я выдержал паузу. Император терпеливо ждал.

– Что решили насчет массового производства антидота для стекляшки? Это ведь не менее важно, чем ваш… личный вопрос. Эпидемия не ждет.

Александр Четвертый медленно повернулся к своей «Тайной Канцелярии». В его движении было что-то хищное, опасное.

– Действительно. Господа, доложите. Коротко и по существу.

Серебряный откашлялся, собираясь взять слово, но его опередил Император.

– Надеюсь, – голос самодержца стал ледяным, – версия с умерщвлением безнадежных больных не потребуется? Мы же обсуждали это. Политические последствия будут катастрофическими.

– Позвольте мне, Ваше Величество, – Васнецов сделал шаг вперед. Янтарные четки снова оказались в его руках – он перебирал их с механической точностью. Нервничает. Интересно.

– Говорите, князь.

– Сначала хочу извиниться перед Ильей Григорьевичем за весь этот… фарс. – Васнецов повернулся ко мне. – Мы должны были убедиться в вас. Проверить не только ваши медицинские навыки, но и… моральную устойчивость. Способность принимать сложные решения. Рассказам Игнатия мы поверили, но…

– Но я не поверил, – перебил его Император. Резко, как ножом отрезал. – Слишком много было поставлено на карту, чтобы доверять слухам. Даже из надежного источника. Продолжайте, князь.

– Да, Ваше Величество. В общем, мы сейчас ищем альтернативный способ. Пытаемся копировать «Слезы Феникса» с помощью артефактов. Теоретически, это возможно. Структура вещества поддается магической репликации.

– И? – нетерпеливо спросил я.

– Пока безуспешно, – Васнецов развел руками. – Мы испробовали семнадцать различных методик. Алхимическая дистилляция. Астральное копирование. Даже ментальную проекцию – Игнатий помогал. Но структура распадается через несколько минут после создания. Нестабильна.

– Двуногий, они гонят! – прошептал Фырк. – Чую нутром – что-то недоговаривают. Как тот водила Петрович про свою щуку размером с дирижабль!

– Да вроде правда, – ответил я ему мысленно. – Посмотрим что дальше скажут.

– Правду говорят они, – заверил нас Ррык. Он был в этом уверен. А почему – это еще предстояло выяснить, но не сейчас.

– Но мы далеко не все попробовали, – поспешно добавил Васнецов. – У нас есть еще несколько перспективных идей. Профессор Громов работает над биосинтезом… Арбенин сотрудничает с нами…

– Д-да! – встрепенулся Громов. – Я… мы… то есть моя лаборатория… Мы пытаемся выделить активный фермент и встроить его в геном бактерии! Кишечная палочка, штамм К-12, безопасный… Если получится, можно будет производить литрами!

– «Если», – холодно заметил Император. – Ключевое слово.

– Из остатков пузырька от Снегирева мы уже сделали небольшую партию, – быстро вставила Анастасия. – Сорок доз. Она уже отправлена к самым тяжелым больным. В первую очередь – детям.

При упоминании детей лицо Императора чуть смягчилось. Едва заметно, но я уловил.

– Все остальное… – Васнецов пожал плечами, – не особо ваша забота, господин Разумовский. У нас получится, я уверен. Вопрос только времени.

– У нас НЕТ времени, – отрезал я. – Каждый день промедления – это десятки смертей. Сотни к концу недели.

– Мы понимаем, – Серебряный наконец подал голос. – Именно поэтому работаем без сна и отдыха. Но некоторые вещи нельзя ускорить. Наука требует времени.

– Довольны? – Император посмотрел на меня вопросительно. В его взгляде читался вызов.

С одной стороны, они явно темнят. С другой – сейчас не время и не место для допроса с пристрастием. Главное – процесс идет. И дети получат лекарство. Моя задача сейчас – решить проблему Императора. Это даст мне рычаги, чтобы потом разобраться и с этим.

– На данный момент – да, Ваше Величество, – кивнул я. – Я вижу, что работа ведется. Это главное.

– Отлично. Тогда идёмте, – Александр Четвертый развернулся к выходу, – Теперь я покажу вам всё, ради чего мы вас звали.