Текст книги "Время учеников. Выпуск 2"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Даниэль Клугер,Павел (Песах) Амнуэль,Эдуард Геворкян,Александр Етоев,Андрей Измайлов,Николай Ютанов,Андрей Чертков,Владимир Васильев,Леонид Филиппов,Василий Щепетнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава вторая

Жилин хорошо помнил ту ночь.

И хлипкие баррикады из арматуры, из щербатых бетонных обломков, из пары-тройки опрокинутых троллейбусов, из каких-то и вовсе глупых деревяшек.

И мерзнущие, но бодрящиеся пацаны и пацанки, потрясающие прутьями, дубинками, гитарами, а то и голыми кулаками. Скандирующие, поющие чего-то героического, истово целующиеся – взасос, демонстративно – ведь напоследок, да?!

И занудный дикторский баритон, сотрясающий децибелами ночную столицу в пределах чуть ли не Кольца:

– Товарищи москвичи и гости нашего города! Убедительная просьба! Не скапливайтесь! Вы мешаете полноценному отдыху своих же сограждан! Убедительная просьба! Немедленно разойтись каждому по месту прописки! Отказ подчиниться будет квалифицирован как злостное нарушение общественного порядка! Товарищи москвичи и гости нашего города! Не скапливайтесь! Вы меша… – Монотонно, нескончаемо, одинаково.

Жилин с безысходной тоской профессионала прикидывал, что достаточно взвода профессионалов – и баррикады вместе со всеми так называемыми защитниками будут сметены в нормативную единицу времени.

Он, Жилин, спец, но против взвода профессионалов, пожалуй, не устоит. Пожалуй, и вдвоем с Пеком они бы не устояли. И даже втроем – он, Пек и Римайер – тоже… не наверняка. Хотя… втроем? Сложившись «горынычем»? Тогда можно и со взводом потягаться.

К черту! Брысь! Во-первых, если эта засевшая в Кремле шваль все-таки решится на штурм, то одним взводом не ограничится. Во-вторых, и он, и Пек, и Римайер должны быть в разных местах, и задачи у них разные. Вместе им сегодня как-то никак… Всяко не на баррикадах.

Пек, единственный, кому Центр милостиво позволил легализоваться, в данный момент деморализовывал шпану, засевшую в Кремле, – безоглядно, рискованно, лично. Нахрапом. Один и без оружия. У Пека раньше всегда получалось. Не принуждать, но убеждать – и через это подчинять. И сегодня… Должно получиться! На то Пек Зенай и есть Пек Зенай. Даже если он просто вломится к этой шпане в кабинет и с порога заявит: «Привет, сволочи! А что я вам прине-о-ос! Ультиматум! Одно из пяти! Или вы безоговорочно сдаетесь! Или – четыре раза по морде. Каждому! После чего вы безоговорочно сдаетесь!» – не исключено, и тогда бы подчинились… столь подавляющ – но и дружелюбен – Пек…

У Жилина бы так не получилось. То есть подавлять – это пожалуйста, это на счет раз. Но – шпану. То есть очаровывать – это ради бога, это на счет два. Но не шпану. Никак не удается Жилину по-настоящему очаровать настоящую шпану… Намерения, Ваня, истинные намерения отражаются на лице, улыбайся ты хоть на ширину приклада… И потому, Ваня, у тебя другая вводная…

Лобная площадь. Была выбрана именно Лобная. Разумно, что ж. Где зверь меньше всего ждет жертву? В собственном логове! Жилин должен нейтрализовать посторонних, буде таковые обнаружатся в контролируемых границах предполагаемого выхода, и гарантировать беспрепятственный отход, «зеленый коридор» группе, когда и если группа таки выйдет на поверхность.

Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?! В тот предутренний час!..

Хотеть-то хочется, но вот сможется ли?

Когда бы группа Римайера шла сама по себе – в подземельных кишках!

Когда бы группа Римайера состояла только из спецов!

Тени сомнения не мелькнуло бы.

Конечно, сможется!

Невзирая на собакоподобных стайных крыс-мутантов, на гигантских пауков типа «торшер», на лучевые занавесы и нажимные НВУ, на кислотные лужи неуточненной глубины (от сантиметра до трех метров).

Наконец, не взирая ни на что в буквальном смысле, потому что тьма кромешная, и фонари не включить – иначе обнаружишься для возможного противника, готового встретить тебя во всеоружии.

А строго сосчитанный «инфракрас» – только для VIP, для особо важных персон, которых в последний момент вдруг оказывается вдвое больше разумного и достаточного.

Подлинный спец должен и умеет видеть в темноте как днем. «Инфракрас» и Римайеру, и Саваде, и Гроверу, и Боасу – что попу гормон.

Но VIP'ы, которым дефицитный «инфракрас» не достался, панически слепы. И они, бредущие нестройной цепочкой, спотыкаются, матерятся в полный голос, аукаются в истеричном веселье. В общем, демаскируются. И сокровенное желание каждого спеца в группе: пропадите вы пропадом, VIP'ы долбаные!..

Три желания, три! Самые сказочные! И я вам их исполню. Ну-ка?

Ага! Пропадите вы пропадом ТРИЖДЫ! VIP'ы долбаные!

Но работа есть работа. И группа должна выйти на поверхность. Не столько даже выйти, сколько вывести – эту самую ораву особо важных персон, это самое… будущее свободной России, этих… г-г… гарантов… Из Белого дома – к Лобной площади.

Жилин не попал в группу. У него – иная задача. Встретить. На Лобной площади. И обеспечить «зеленый коридор» – погрузить в машину со спецномерами, увезти… вот адрес… И значит, в заданной точке нужно оказаться хотя бы на час раньше, хорошо бы – на два.

А он все околачивался у стен Белого дома в ожидании обусловленного дробного светового сигнала в обусловленном окне. Бардак! Все наспех! Все экспромтом! Причем неизменно неудачным!.. Страна такая, сэр!.. Ч-черт! Чего ни хватишься, ничего у вас нет! А нужен всего лишь простой, прямо скажем, примитивный «уоки-токи». Что может быть проще примитивного «уоки-токи»? Только примитивный световой сигнал…

Их, группу, сбросили только под вечер, а ведь шпана объявила о себе из Кремля в шесть утра и повторяла о себе через каждые два часа. Ну?!

Гну! Приказ вышестоящего не обсуждается, но выполняется. Tabula rasa. Предвзятость мешает. Прежний опыт вредит.

Жилину пришлось не просто околачиваться у Белого дома, но вынужденно содействовать укреплению… м-м… укреплений. Взрослый дядя специфической комплекции на баррикадах должен заниматься чем-либо общественно полезным. Иначе он – засланный, он – оттуда, не наш!

Точно, не наш! Вот, сеет панику, говорит, что если пойдет «Альфа», то баррикады не задержат их и на секунду.

– Предъявите документы, гражданин! – Юнец, эдакая сопля в полете, вцепился в жилинский рукав и упорствовал: – Документы! Документы!

Пальцем шевельнуть – и юнец обездвижился бы всерьез и надолго. Но… К тому же вокруг них моментально образовалось плотное кольцо сплошь из эдаких соплей. Не такое уж плотное – для спеца класса Жилина работы секунд на шесть-семь. Но… М-да, бей своих, чтоб чужие боялись.

Дались вам, дурашки, жилинские документы! (Не дались! Спец, приступая к делу, не имеет при себе ни единой бумажки.) Вот у лазутчика, объявись он здесь, документы бы топырили карман, как накладной бюст! Эх, мальчишки! Сыщики вы, разбойники лопоухие!..

Выручил Айова Смит. Из Си-Эн-Эн. И пацанов выручил, и Жилина. «Ванья! – заорал Айова Смит. – Ты тоже здесь! Манифик, Ванья! Это история, Ванья! Проведи меня туда, Ванья! А то ваши не пускают!»

Туда – в Белый дом. Ваши – наши. Айова Смит – Си-Эн-Эн.

И пацанята сразу забыли про документы, про лазутчика, про бдительность-бдительность-и-еще-раз-бдительность. И очкастый кузнечик-голенастик, еле удерживая, передал Жилину лом в знак солидарности: «Держи, дед!»

Угу, дед!.. Ну, верно. Красоваться в полный рост, выпятив грудь, размахивая российским «бесиком», – удел молодых и глупых. (Не Рюг ли то был?) Надрывать ломкий голос и нестроящую гитару: «Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?!» – тоже удел молодых и глупых. (Не Рюг ли терзал струны?) А ты, дед-Иван, – ломиком, ломиком! Инициатива наказуема! Баррикады, говоришь, неправильные? Поправь!

Айова Смит, не снимая с плеча камеру, не отрываясь от окуляра, пытался обнять Жилина, возбужденно голосил:

«Ванья! Ванья!». Для Айовы Смита Жилин всегда был просто отличным русским парнем Ваней, собратом-репортером на вольных хлебах. «Ванья! Проведи меня туда, Ванья!». И от Айовы Смита Жилин был вынужден избавиться совсем некрасиво – ткнуть наугад пальцем в окно Белого дома и гаркнуть: «Снимай! Снимай же! Сейчас будет! Сейчас!», а когда Айова Смит не дождался обещанного «сейчас» и обернулся к Ванье за разъяснением, тот исчез.

Да, нехорошо получилось, но – не до церемоний. Дробный световой сигнал. Вот он! Наконец-то!

Отсчет. Группа пошла! Он – тоже. Задача, в принципе, одинаковая. Выйти к Лобной площади. Римайеру с группой – подземными коммуникациями. Жилину – в одиночку – поверху. Тик-так, тик-так!

Миновать цепь бэтээров и бээмпэшек, стянутых к Белому дому в непотребном количестве, – проще простого. Его почему-то никто ни разу не окликнул, не остановил. Ну да, комплекция, выправка, скользящая походка. Здесь его приняли за своего, в отличие от малолеток на баррикадах.

Далее и вовсе просто. Москва была на удивление пустынна и безмолвна. Только бронетехника – но она шла центральными магистралями, в переулках же и улочках – никого. Только занудный дикторский баритон, призывающий не скапливаться, чтобы не мешать полноценному отдыху своих же сограждан.

Жилин проторчал не менее двух часов (более, более!) по прибытии в заданную точку. Заданная точка для непосвященных выглядела обычной трансформаторной будкой. Но то – для непосвященных. Строго говоря, это не совсем на площади, на Лобной… А на углу Фуркасовского и Мясницкой. Там же, в ряду служебных легковушек, парковалась вроде бы серийная малоприметная «Волга»…

«In detail?» – потребовал бы дотошный Айова подробностей.

«No comment!» – охладили бы его.

«Си-Эн-Эн!» – козырнул бы Айова.

«Дэ-Эс-Пэ!» – побили бы козырь Айовы загадочной русской аббревиатурой.

Как-то там Айова Смит? Как-то там сопляки и соплюхи?.. Они там плохо…

Жилин откровенно коченел в заданной точке.

Эта шпана, заявившая о полном переходе власти в ее, шпаны, шкодливые руки, просто-напросто не распорядилась насчет Службы Безопасности. То есть распорядилась, но: а) устно, мандражируя ставить подпись под конкретным и суровым документом; б) даже устно и то бестолково-глубокомысленно, типа «вы знаете, колонель Туур, что вам надо делать! с богом, женераль! на вас смотрит вся страна!». Ну вас всех в болото, право слово! Спецмудрость номер один: не спеши с исполнением команды «выполнить», ибо тут же последует команда «отставить». И вся Служба Безопасности, сосредоточенная в комплексе тяжеловесных зданий на Лобной площади, просто заперлась по кабинетам, ожидая развязки… или, как минимум, завязки…

Потому Жилин откровенно коченел в заданной точке. На кой и кому нужен спец-одиночка!

Основное-судьбоносное творится сейчас не на Лобной, а на площади Свободы у Белого дома! (Или она пять лет назад называлась иначе? Как и Лобная, кстати…)

Жилин проклял всех и вся, последовательно, по мысленному обширному списку – начиная с бархатносезонной погоды (произносить сардонически!), кончая шпаной, засевшей в Кремле (дилетанты с присвистом!)… Где-то посередке мысленного списка – Римайер, которого все нет и нет!

И что ты ему скажешь, Жилин, когда и если он появится?

Жилин скажет ему: «Римайер! Пока мы тут соблюдаем азы-буки-веди-гдаголь Школы ради дюжины долбаных VIP'ов, у Белого дома гибнут сопляки и соплячки! И Айова Смит самозабвенно снимает это для Си-Эн-Эн, если не гибнет в данный момент вместе с ними!»

Жилин скажет ему: «Римайер! Ты железный человек! Следовательно… следовательно, ты можешь заржаветь… Нет, не то!.. Римайер! Ты нержавеюще-стальной человек! Ты способен следовать своим курсом, потому что выполнение поставленной задачи – прежде всего. Ты не отвлечешься ни на секунду, ни на шаг в сторону, чтобы подобрать тонущих! И хорошо, если не пройдешь по их головам только потому, что они оказались на линии фарватера. Отсигналишь им приговор „Следую своим курсом!“ и – вперед, вперед! Дюжина особо важных персон много ценней для матери-истории, нежели тысячи мальчишек и девчонок, верящих, что защищают истинное – Белый дом, в котором осаждены как раз эти самые особо важные персоны, VIP'ы, которые как раз теперь – вне Белого дома. И не мешало бы хоть это сообщить шпане, засевшей в Кремле, чтобы шпана сдуру не сотворила непоправимое! А, Римайер?!»

Жилин, сказал бы Римайер, мы идем на глубине восьми метров с перепадами уровней до пятнадцати. Карты у нас нет, Жилин, зато есть Савада, Гровер, Боас, Учитель и я. На все случаи жизни – например, замуровали старый лаз, выводящий в основной коридор; например, протянули новую линию огня, без предупреждения «стой! огонь открывается без предупреждения!»; например, VIP'ы струхнули и дали задний ход, запросившись обратно; например, шпана распорядилась штурмовать Белый дом не явно, но тайно, – именно подземными коммуникациями, именно подразделениями «гоблинов». И все перечисленные случаи (нет, не жизни! смерти!)… случились. А восемь (пятнадцать) метров земли, бетона, металла над головой экранируют намертво. И группа знать не знает о происходящем наверху и знать не желает. Точно так же, как и о происходящем с ней под землей неизвестно никому.

И что, собственно, такого-эдакого чрезвычайного и непредвиденного происходит наверху, Жилин?

– Товарищи москвичи и гости нашего города! Убедительная просьба! Не скапливайтесь! Вы подвергаете опасности собственное здоровье и жизнь. Здание находится в аварийном состоянии! По последним, только что полученным от специалистов данным, здание может рухнуть в любой момент! Товарищи москвичи и гости нашего города! Не вынуждайте применять экстренные меры для обеспечения вашего же здоровья и жизни. Убедительная просьба! Не скап…

Занудный громогласный баритон был хорошо слышен и на Лобной. И не только. Он вещал уже не про «полноценный отдых граждан». Он вещал про «аварийность» Белого дома. Значит, шпана решилась. А после шпана умоет руки: мы предупреждали! слушайте, слушайте! и не говорите потом, что вы не слышали! После…

«Крокодил» завис над крышей и замер в воздухе. Десяток добровольцев наверху, парни из «Алекса», страховали небо над Белым домом, они нацелили свои декоративные пукалки вверх. Для очистки совести. Опасались выброски десанта… Десант?! «Крокодил», штурмовой Ми-24, иначе – вертолет огневой поддержки. На борт поднимает не больше трех человек. Остальное – боекомплект…

«Крокодил» сбросил бомбу. Надо полагать, кумулятивную.

Белый дом рапидно, как бы нехотя, преобразовался в бесформенную могучую кучку из стекла и бетона.

Гул и грохот.

Занудный баритон продолжал толковать об аварийности здания.

Бесформенная могучая кучка похоронила под собой более тысячи малолеток, не ушедших с баррикад, играющих в войну, отказавшихся взять в толк, что с ними не играют, но воюют.

По разным прикидкам – еще не менее двух тысяч людей погибли, будучи в момент бомбардировки непосредственно в Белом доме.

Эти разные прикидки были потом, после. И запись произошедшего Жилин увидел лишь утром, поздним утром. По ТВ.

«Вот как это было!» – сипло комментировались кадры хроники. Сиплость, перехваченное горло от победного восторга, от ненависти к побежденным, от накатывающей горечи за ушедших. Наконец обычная простудная сиплость – ночь была с ливнями, никто не спал.

Вот как это было…

Пек Зенай выполнил свою миссию. Среди шпаны начались разброд и шатания. Кто-то выговаривал себе более или менее почетные условия сдачи, кто-то просто канючил «а что нам теперь будет?», кто-то угрюмо надеялся до последнего…

На что?!

А вот… на «гоблинов», посланных подземными переходами. Им отдан приказ: «Пленных не брать!»

Когда же стало очевидно, что «гоблины» по каким-то причинам где-то застряли (переметнулись? заплутали? просаботировали?), вояка-психопат потребовал связи.

И Пек Зенай радушно развел руками – мол, вы здесь хозяин.

И вояка-психопат скомандовал не «сдать оружие!», но «пли!» – решающий и сокрушительный удар по Белому дому, чтоб ни дна ему ни покрышки и чтоб все особо важные персоны в том доме – в кляксу, в фарш, в ничто! Нет человека – нет проблемы.

И кумулятивная бомба уничтожает «оплот» вместе с тысячами защитников… за минусом дюжины VIP'oв, для которых прежде всего и предназначался заряд.

А вот теперь вам полный и окончательный… конец, проникновенно объясняет Пек.

И шпана остатками сознания понимает: да, полный и окончательный…

И вояку-психопата находят через час в сортире – коленопреклоненным, с головой в засоренном и потому переполненном унитазе. Типичный суицид!

А Пек идет к Боровицким воротам один, без прикрытия. Никто даже не страхует спину, а он и не опасается удара сзади – шпана деморализована, да и комби-кевлар – надежная защита.

И первый, кто Пеку попадается у Боровицких, это неизвестный, но бравый полковник, орел! Пек секундно изучает легкий сарказм полковничьей усмешки и требует: фамилия?!

Полковник Туур, рапортует полковник Туур.

Принимайте армию, генерал Туур, без нотки волюнтаризма командует Пек.

Полковник, поправляет Пека Туур.

Да, говорит Пек, принимайте командование, генерал-полковник, – президент рассчитывает на вас!

Президент, многозначительно сомневается Туур.

Президент. Свободной России… уточняет Пек и рявкает: выполнять!!!

Так точно! Господи, музыка сфер! А у нас всегда говорили, что надо непременно разоружаться, но разве можно уничтожать армию? Это дико, это смешно – государство без армии…

…или государство без президента! Управляемое «коллективным разумом» – филологическим изобретением шпаны! Это дико и даже не смешно – без президента!..

Римайер тоже выполнил свою миссию. Группа потеряла и Саваду, и Учителя, и Гровера, и Боаса. Они были настоящими спецами, они были лучшими из лучших, и они остались под землей. И вместе с ними там остались «гоблины», элитное подразделение, ориентированное на захват VIP в Белом доме, но не дошедшее до него, но столкнувшееся с искомыми VIP на глубине девяти метров под Воздвиженкой на полпути.

Подробности встречи не известны никому.

Особо важные персоны ничего и не видели, даже те, кто имел «инфракрас», – слишком быстро все, неуловимо… Впрочем, особо важные персоны просто зажмурились от животного и понятного страха, когда НАЧАЛОСЬ.

«Гоблины», упокоившиеся в катакомбах, тоже… н-неразговорчивы. Савада, Учитель, Гровер, Боас – тоже…

А Римайер молчит. Он просто молчит. То есть он молчит о том, что и как было под Воздвиженкой.

Миссия выполнена! Вся чертова дюжина особо важных персон выведена из Белого дома и благополучно препровождена в заданную точку, где и встречена Ваней Жилиным. VIP сдал, VIP принял!

Замечательно! А скажите, Римайер, что произошло под Воздвиженкой?

Римайер молчит. Миссия выполнена? Н-ну?!..

И Жилин тоже выполнил свою миссию. Он, как пугало в первые заморозки, проторчал в чистом Лобном поле. Никого и ничего.

Надо бежать туда, где ахнуло, надо что-то предпринять. Ведь там совсем еще пацаны! Там… Айова Смит, наконец!..

Надо, если на то пошло, рвануть к Пеку в Кремль (благо рядом, под горку, в темпе «гепарда» – полторы минуты хода!), – если ахнуло у Белого дома, значит, у Пека в Кремле не получилось со шпаной, и не может ли Жилин быть чем-нибудь полезен Пеку Зенаю…

Такие мыслишки, недостойные хладнокровного спеца. На то, впрочем, и мыслишки, чтобы гнать их поганым железом, каленой метлой… а самому ждать и ждать, непроизвольно дрожа как банный лист, – то ли от нетерпения, то ли от предутренней мозглости. Ждать, ждать, ждать…

…Дождаться! Трансформаторная будка еле слышно загудела, как гудит обычная трансформаторная будка. Жилин наполовину вставил жетон-код в щель-приемник. Пол провалился. Мгновенная невесомость под ложечкой…

Первый, кого должен был увидеть Жилин, – это либо Савада, либо Учитель. Так условились. Но первым оказался ни тот ни другой. Ни даже Гровер или Боас. И не Римайер… Упитанный тяжеловес. Почти лысый, единственная жидкая прядка – «внутренний заем». И не без выучки.

– Документы! – нервным фальцетом визгнул тяжеловес Жилину и сам мгновенно нырнул рукой себе за пазуху. Явно не для предъявления собственных документов.

Вот ведь доста-а-али! Без бумажки ты букашка…

Жилин клюнул тяжеловеса сложенной щепотью, «цыпленком», в нервный узел предплечья. Погоди, лысый! Не до игрушек.

Тяжеловес, конечно, не без выучки, но не спец, нет, не спец. Обездвижен секунд на десять. Потом часика на три – малоподвижен. Впоследствии – двухнедельные ноющие мучения, типа миозит. «Клюв цыпленка», господа!

Жилин пинком убрал лысого с возможной линии огня – вправо, и сам отпрыгнул – влево. Кто следующий?! Где Савада?! Почему не Учитель?!

– Ну, здравствуй, понимаешь, солдатик! – угрюмо сказал следующий, седой, к левой руке которого был прикован чемоданчик. Что-то у седого еще не так с рукой, помимо «бранзулетки».

Седой – кто?.. Сам седой не сомневался, что «солдатики-то его сразу признали» вот щас, понимаешь, вытянется в струнку. Ну-ну, tabula rasa… Надо отдать должное старику – когда намерения Жилина, как водится, выразились на его лице (и отнюдь не намерение вытянуться в струнку), седой очень по-детски обескураженно выпятил губу и пожал плечами: «Ну, извини, понимаешь, солдатик!», но не испугался. Или пьян? Вдребезги не вдребезги, но подшофе. Для храбрости принял перед спуском под землю?..

А хрен с ним и со всеми особо важными персонами вместе взятыми! Где?! Где?!!

– Ваши там, полегли, понимаешь. А чернявый – живой. Замыкает…

Римайер замыкал группу. Когда вся чертова дюжина вышла на поверхность, Римайер по плечи высунулся из недр только для того, чтобы сообщить Жилину: «Гоблины». Пошел обратно. Гровер дышал. «Не жди. Все – сам. И ты, и я».

Римайер пошел обратно оживлять безнадежного Гровера, не зная, что наверху – Рюг… у Белого дома. Впрочем, если бы и знал… Безнадежный Гровер, безнадежный Рюг…

А Жилин очутился один-одинешенек с чертовой дюжиной VIP'ов на Лобной площади, как дурак с чемоданом без ручки. «Волга» не вместит всех. Она бронированная, не резиновая. А размещать незапланированных VIP'ов «на броне» у легковушки – балаган Махно… И он почти запсиховал, чего ранее за Жилиным не водилось даже на Тагоре… Страна такая, сэр. Куда там Тагоре! Бардак и бардак! А тут еще баритональное радио всенощно призывает…

Стоп! Радио как раз смолкло. Жилин входил в «трансформаторную будку» – занудный диктор говорил и говорил. А теперь – тишина.

Тишина. Почти светло. Август. Уже утро. Пасмурно, но светло. Московское время – пять часов двадцать девять минут.

– Р-р-р-россияне!!! – взрырыкнули динамики. – Гр-рраждане свободной Р-р-россии!!! Говор-р-рит Кр-р-ремль!!!

И Жилина отпустило…

Говорил Пек. Он говорил с несвойственным ему пафосом, с ощутимым комком в горле, но и с не менее ощутимым металлом в голосе. Хотя почему – несвойственным? Пек всегда говорил КАК НАДО. ГДЕ НАДО – КАК НАДО. Сегодня, здесь – надо так. И он говорил. Путч подавлен. Шпана, повинная в гибели тысяч москвичей, взята под стражу и предстанет перед судом. Вооруженные силы верны легитимному президенту. Президент в добром здравии и безопасности. По последним данным, он и его ближайшие соратники находятся…

Потом утреннюю тишину пожрал шум. Накатили толпы. Сначала рев, эхо, раскаты. Потом толпы. Восторженные толпы.

А ведь затопчут, неуместно весело подумал Жилин. Любя! «The Beatles», понимаешь! «I want to hold your hand», понимаешь! «Хочу подержать твою руку», легитимный ты наш! Мы, народ!

Пожалуй, и затоптали бы. В эйфории. Но тут Служба Безопасности, дождавшись развязки (или завязки?), глянула из тяжеловесных зданий в окна, а потом в мгновение ока сама по себе очутилась на площади, взялась за привычное-незаметное: рассекать, прореживать, локализовывать, ограждать… В общем, работать умеют, отметил Жилин. И работают на извлеченный из-под земли VIP, а не против. Все! Миссия Жилина, миссия бодигарда Жилина выполнена. Уф!..

Но проманкировать миссией героя не получилось, не успел.

Творилось нечто. Чугунного Рыцаря в центре площади облепили сплошной муравьиной массой. Копошились, колотили, спихивали.

Если сковырнут, то «ку-ку!» – снова неуместно весело подумал Жилин. Вся площадь прошита подземными переходами. Проломит к чертовой матери! Плюс подавит неосторожных. А осторожных, кажется, здесь нет вообще. Так возникают нездоровые сенсации. Так рождаются «кровавые воскресенья».

Рыцаря действительно сковырнули, но удивительно кстати над площадью завис «крокодил». Тот самый? Такой же? Дежавю! На сей раз Ми-24 сбросил не кумулятивную бомбу, а трос с петлей. Самые прыткие, забравшиеся выше остальных, накинули петлю на шею Рыцарю. «Крокодил» плавно пошел вверх, натягивая трос, проверяя на прочность. Потом чуть «присел» и «прыгнул» в высоту.

Оглушительный треск, от которого вздрогнули все светофоры на Лобной площади, вздрогнули и отказали, взбесились.

Первая мысль: лопнул трос. Но нет. Рыцарь с треском лишился насиженного места. Рыцарь парил в воздухе, неспешно раскручиваясь вокруг своей оси. Ми-24 забирал вверх и в сторону. Толпа зашлась от священного (или святотатственного?) восторга: вздернули! мы, народ, вздернули Рыцаря! Они хохотали.

И Жилин наконец-то понял, что все это и впрямь необычайно весело. Светофоры меняли цвета скорострельно, без пауз, вразнобой. Красный – желтый – зеленый, красный – желтый – зеленый. Жилин был рядом с Седым. К ним тянулись руки, руки, руки. Из ниоткуда возник Айова Смит с неизменной камерой на плече. Ванья, кричал он, бастард, это манифик, Ванья! И Жилин принял смитовского «ублюдка» в свой адрес и согласился, что это манифик, полный восторг и упоение, и тоже заорал ненормативно, мол, Ай, живой, сволочь, топь твою гать, выкарабкался, засранец! Что там было, Ай?! О-о, там такое было, о-о! Погода была ужасная, принцесса была прекрасная! Погода была прекрасная, принцесса была ужасная! Главное – не суть, а накал эмоций. Это было ужасно! Это было прекрасно! Сейчас не до того, Ванья! Сейчас главное – здесь и сейчас! Рос-си-я! Рос-си-я! Росси-я! Скандировали толпы. Красный – желтый – зеленый, красный – желтый – зеленый. А вот, понимаешь, солдатик, которому все мы обязаны… и вот я прямо здесь и сейчас подписываю указ! Седой захлопал себя по груди в поисках ручки. А Жилин лишился почвы под ногами – его схватили, подбросили, поймали, подбросили. Седого тоже качали. Качали еще с полдюжины неуточненных фигур. Потом Жилин вместе с Седым очутился на постаменте, где до недавнего исторического момента скучал Рыцарь. Седой зачитывал какие-то, понимаешь, бумажки, а Жилин в полуприседе страховал глашатая от падения с пьедестала. Рос-си-я! Рос-си-я! Долой! Ура! А Рыцаря куда?! В реку! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Рос-си-я! Ура! От имени инициативного комитета предлагаем переименовать площадь в Лобную, ура! Друзья, веселился Жилин, лобное – значит, место казни, и уже есть одно лобное место, у Спасских ворот! Вы не филолог, как вас зовут, Иван, хорошее русское имя, но вы не филолог, Иван, и не историк! Вы символ свободы России, ура! Рос-си-я! красный – желтый – зеленый… но не филолог и не историк! Подвысь у Спасских никогда не была местом казни, а царским и патриаршим при беседе с народом, слушайте, Иван, оттуда же, с возвышенности, читались указы, собственно, Лобное – и означает: высокое, приподнятое. Отстань от него, интель! Я – интель?! А по сопатке?! Ваня! Выпьем! Давай с нами выпьем! Урр-ра-сси-я-а! Рыцарь – из золота, Усатый весь золотой запас ухнул на отливку Рыцаря и сверху покрасил, а теперь статую своровал вертолет, тот самый вертолет, который Белый дом разбомбил! А иди ты! Красный – желтый – зеленый… Мы победили, Ваня, победили! Да, вы победили! Какие-такие «вы»?! Мы! Вы, вы!.. Такие просветленные, такие замечательные, такие героические – посреди голодной, пасмурной, взвинченной столицы. Красный – желтый, красный – желтый – зеленый. Мария, брызгая, изумруд ной в светофорных отсветах слюной, орал на Жилина, и Жилин только благодушно ухмылялся, пока Марию не прихватили под микитки с намерением разобраться с этим коротышкой накоротке, – наезжает, понимаешь, на символ! И Жилин смог отстоять Марию только потому, что ему, символу, то бишь Ване, сегодня можно все…

…И Мария продолжил взбучку, только оставшись один на один в любезно предоставленном кабинете Службы Безопасности, благо далеко ходить не надо – угол Фуркасовского и Мясницкой. Теперь Мария не орал, а был дьявольски вежлив и проникновенен.

– Да, – говорил он, – вынужден признать, что разведка как общественный институт окончательно деградировала. Савада, Гровер, Боас, Учитель… Вы доподлинно знаете, что их нет?

– Если верить Римайеру…

– Значит, их нет. А Римайер?.. Что вы изображаете из себя провинившегося дембеля, Иван! Римайер – спец. Он выполнил миссию и пропал, исчез, дематериализовался, черт побери! Он есть, но его нет! Он молодец! Савада, Гровер, Боас, Учитель – их нет и… их нет. Тоже молодцы! Да, они продавались и покупались, у них не было родины, они были подонками, люмпенами, но они работали! Я не испытываю никакой жалости от того, что их больше нет, но, когда я смотрю на вас, Иван, я понимаю, какая это была потеря! Что за фанфаронада, Жилин! Я вас не узнаю! То есть, к сожалению, узнаю! Кто санкционировал вашу засветку?! Или так – какими высшими соображениями вы руководствовались, позируя перед камерами на площади, чем вы мотивируете ваш, с позволения сказать, звездный час?! Вы хоть осознаете, Иван, что никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь – ни теперь, ни потом, никогда?! Засветившийся спец, а?! Каково!.. Нам и так не хватает людей… Римайер и Пек… Раз, два – и обчелся… А тут еще вы… В общем, так. Садитесь! Пишите!..

Никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь…