Текст книги "Время учеников. Выпуск 2"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Даниэль Клугер,Павел (Песах) Амнуэль,Эдуард Геворкян,Александр Етоев,Андрей Измайлов,Николай Ютанов,Андрей Чертков,Владимир Васильев,Леонид Филиппов,Василий Щепетнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Текст 3

Вы знаете, у человечестве есть по крайней мере два крупных недостатка. Во-первых, оно совершенно не способно созидать, не разрушая. А во-вторых, оно очень любит так называемые простые решения. Простые прямые пути, которые оно считает кратчайшими.

Поступление в Архив: 5.03.162

Отчет об операции «Третий – липший»

Исполнитель: Э. Ласко, группа «ЗИП», Ковчег

Контроль. Д. Логовенко, группа «Метагом»

Начало операции: 11.02.161

Завершение операции: 1.03.162

Появление на планете людей с Земли, естественно, не было неожиданностью для Акушера, уже включившего к тому времени в Игру почти полсотни метагомов. Задача операции сводилась к тому, чтобы аккуратно показать землянам Пьера, а уж выводы они должны были сделать сами: и о невозможности использования планеты, и о наличии на ней чуждого разума. Все так и получилось, и если в чем-то земляне не оправдали ожиданий, то только в лучшую сторону. Это относится как к действиям ксенопсихолога Геннадия Комова, сумевшего удивительно быстро и адекватно включиться в работу с Пьером на вербальном уровне, так и к решению земного руководства о необходимости покинуть Ковчег, оставив лишь информа ционный канал.

Работа Эдны почти целиком сводилась к наблюдению – если не считать нескольких штрихов в картине этого мира, увиденной глазами землян. Что же касается Пьера, то реакции его были вполне человеческими. Это подтвердило правильность формирования в его мышлении антропоморфной установки.

(Сведения о том, как вся эта история виделась «с другой стороны»; интересующиеся могут получить в отчетах об операции «Ковчег-1» на Земле – через БВИ – доступ открытый. – К. К.).

Текст 4

Чтобы быть борцом, нужно уметь ненавидеть, а как раз этого вы не умеете. Так же, как и мы теперь…

Поступление в Архив: 14.01.168

Отчет о развертывании базы операции «Питер Пэн»

Исполнитель: Э. Ласко, группа «ЗИП», Ковчег

Координатор-стажер: Ир Сепритуан, группа «ЗИП», Надежда

Начало операции: 16.03.165

Передача на ведение координатору: 22.01.168

Третьим в списке группы «Здравствуй и прощай» стал одиннадцатилетний Сепритуан с планеты Надежда. История его появления и введенного для детей с Надежды изменения возраста вкратце такова.

В 125 году Старшие получили сигнал о пандемии на Надежде. Мутантный вирус (условное наименование, принятое позже для базовой разновидности, выделенной на Земле – «Прокруст») вызывал болезнь Мациейра-Коэлхо в неизлечимой злокачественной форме по достижении примерно двенадцатилетнего возраста. Уровень развития цивилизации Надежды не давал шансов на контакт, а следовательно – и на организацию лечения. Времени на поиски мягких решений не оставалось: пандемия длилась уже больше двух лет, человечество Надежды шло к катастрофе. Поэтому в 126 году Старшими была проведена эвакуация населения (операция «Красное море»). Дальнейшие действия известны нам лишь по эту сторону Занавеса: Старшие продолжали изъятие и переброску людей с Надежды – теперь уже только детей – используя имеющийся в Зоне арсенал фантомных средств.

С мая 164 года координация этой работы перешла к Учителям, и они сразу же подключили к ней группу Проекта «ЗИП». А уже через три месяца появился первый доброволец: десятилетний Ир Сепритуан, в будущем – один из лучших и активнейших работников Проекта. Ни родных, ни каких-либо привязанностей среди эвакуированных или оставшихся на планете у Сепритуана не было, и он не только не колебался, а, напротив, очень обрадовался новому содержанию жизни.

Моделирование показало, что при одновременной вакцинации от «Прокруста» и ЗИП-инициации достаточно велика вероятность осложнений на иммунную систему. Поэтому инициация Сепритуана (а в дальнейшем – и всех добровольцев с Надежды) была проведена по достижении одиннадцатилетия, то есть 16.03.165 (с присвоением девизного знака «Питер Пэн»). Таким образом, иммунитет против вируса ни Сепритуану, ни другим детям с его планеты, вступавшим в Проект, был уже не нужен.

* * *

(Особая ситуация на Надежде определила и тот факт, что во второе десятилетие существования группы «ЗИП» именно с этой планеты в группу вошло подавляющее большинство добровольцев – и были это чаще всего мальчишки, к своим одиннадцати годам – почти профессиональные бойцы, жесткие и целеустремленные. Потеряв образ конкретного врага (то есть «плохих людей» – собирательное наименование на Надежде для всех фантомов Старших), эти ребята остро нуждались в точке приложения сил, что и сделало их на долгое время лидерами группы. Именно их энергия и оптимизм позволили в течение трех десятилетий – со 165 по 194 годы – включить в ареал действий такие разные планеты, как Гиганда, Саула. Цурэнаку и Саракш. – К. К.)

Текст 5

Воспитание его было поставлено из рук вон плохо, и потому он был сообразителен, не жесток…

…людей с совершенно иной психологией, с совершенно иными потребностями, а эти люди не могут существовать и тем более функционировать в прежней атмосфере низкого корыстолюбия, кухонных интересов, тупого самодовольства и сугубо плотских потребностей. Им нужна новая атмосфера…

Поступление в Архив: 8.08.198

Отчет о ходе операции – «Питер Пэн»

Исполнитель: Ир Сепритуан, группа «ЗИП», Ковчег

Контроль: Далет, играющий Учитель

Координаторы-стажеры: Токива дон Хару – Цурэнаку, Мира Мусаи – Саракш, Бригг – Гиганда, Ул Арвиан – Надежда, Митайра-су – Саула группа «ЗИП»

Отчетный период: с 18.05.168 по 30.07.198

Дальнейшее ведение – координаторы на местах

За время стажировки Сепритуана в качестве координатора сразу по пяти планетам были отобраны кандидаты на каждой из них, и самые одаренные стали координаторами Проекта:

• Токива дон Хару, Цурэнаку, Арканарская область, ЗИП-инициация 8.11.166, 12 лет, девизный знак «Флейтист»;

• Мира Мусаи, Саракш, Республика Ода, инициация 19.02.167, 12 лет, знак «Пеппи»;

• Бригг, Гиганда, Герцогство Алай, инициация 3.01.168, 12 лет, знак «Леопольд»;

• Ул Арвиан, Надежда, Загорье, инициация 11.07.167, 11 лет, знак «Атрайо»;

• Митайра-су, Саула, Империя Долин, инициация 15.01.168, 12 лет, знак «Алиса».

Все время становления координирующей сети группа проекта «Метагом» постоянно консультировала Эдну и Сепритуана, а позже – и местных исполнителей, и, конечно, помогала транспортом и связью.

(По мере освоения членами группы «ЗИП» минимальной технической базы Проекта сами метагомы стали все реже «появляться на горизонте». А к концу 198 года, когда в каждой из зон были задействованы уже десятки ЗИП-инициированных и сотни кандидатов-добровольцев, общение изредка поддерживал лишь Акушер. Однако канал связи как с метагомами, так и с Учителями (через контролера) оставался постоянно доступным. для всех.

К тому времени само слово «группа», как и термин «ЗИП» давно вышли из употребления в живой речи. И по сей день о члене сообщества «Здравствуй и прощай»– говорят: «он из команды», или просто: «наш», а обращаются в команде друг к другу по имени или с традиционным уже «Хэй, ребенок» – на любом из языков наших шести планет или – для новичков – на линкосе. – К. К.)

Реконструкция 1
Цурэнаку

Как это так: барон – товарищ?

Токива отлепил от висков кристаллы и потянулся. Внешний мир медленно овладевал органами чувств. За занавесками портшеза шумел город – явно одна из центральных улиц.

Так, до переулка Каты – рукой подать. Вздохнув, Токива оглядел внутренность носилок и собственное пестрое одеяние – все ли находится в соответствии – и занялся лицом. В последнее время это давалось все труднее. Ушла легкость, с которой он не так давно одним усилием перескакивал из своего настоящего «я» в образ капризного глуповатого барчука. Что ж, удивляться нечему. Маловато практики. Когда последний раз был в городе не ночью? Вот именно. Вылезу в один прекрасный день пред дворцом с кристаллами на физиономии или вовсе в мнемошлеме – то-то радости будет любителям колдунов и оборотней. И не только любителям…

Юный баронет Токива дон Хару-но-Пира-но-Арканара отдернул занавеску и тупо уставился на текущую мимо толпу горожан. Нижняя челюсть благородного отпрыска непрерывно работала, совершая круговые движения, губы издавали чмокающие звуки, взгляд, видимо от регулярного кондитерского обжорства, был осоловелый. Баронет высунулся из портшеза и крикнул верховому слуге, расчищавшему дорогу через толпу, что-то невнятное. Процессия остановилась. Огромные бронзовокожие носильщики одновременно опустились на мостовую и замерли, словно неживые.

Переулок Каты Праведного. Для парадного портшеза с гербами замка Хару – место не совсем подходящее. Впрочем, если кто-то из прохожих и обратил на это внимание, то лишь мельком: хватает забот и без чудачеств баронов. Им-то небось не приходится отдавать своих сынков в учение к мясникам или золотарям, чтобы хоть одним ртом в семье было меньше.

Баронет Токива неуклюже выбрался из портшеза, отпихнул слугу, сунувшегося было помогать, и пошел в направлении уж вовсе странном – как раз к мясной лавке. На пороге ее он имел короткую беседу с Мацу, учеником мясника – полной своей противоположностью, насколько это вообще возможно для двух двенадцатилетних мальчишек одного народа.

Юный баронет вернулся к своей свите и двинулся дальше. Через некоторое время его можно было видеть подъезжающим к площади святого Кэру, расположенной на севере и в непосредственной близости от нового монастыря. В монастыре Токива пробыл совсем уж недолго – никак не более двух минут. Он лишь перекинулся несколькими фразами с одним из служек – младшим братом Амой, мальчиком странной внешности, напоминающим скорее аристократического отпрыска времен регентства. После этого он покинул монастырь и площадь, пошире распахнул занавески портшеза и направил слуг в сторону дворца – к резиденции Магистра. Впрочем, к самому отцу Наке он не собирался – да, пожалуй, и не пустили бы. Зато в задних помещениях старого Дворца дел нашлось, видимо, немало, так как появился баронет не скоро и совсем с другой стороны здания, к тому же – в сопровождении маленькой пестрой свиты. Как и первые двое его собеседников, новые спутники баронета были одного с ним возраста.

На площади дон Токива дождался свиту, после чего отпустил верхового слугу и варваров-носильщиков с портшезом, сам же, с легкостью, неожиданной в толстом разряженном в кружева мальчике, вскочил на запасную лошадь и, наклонившись к своим товарищам, сказал им еще несколько слов. Толчея на улицах была очень велика, и баронет на своем коне потерялся в потоке прохожих и всадников. Дальнейший путь его никому не известен.

* * *

Славные мальчики и девочки, подумал он. Странные, но славные. Жалко их, вот что… подрастут, полезут друг на друга, размножатся, и начнется работа за хлеб насущный… Нет, подумал он с отчаянием. Может быть, и обойдется.

– Слышь, братик Ама, тебя опять не было с месяц, верно?

– Да, около. Я в тот раз в канун Богоявленья приходил. А что сделаешь – монастырь. Орден – это тебе не отец с мамкой, ночью в окно не сиганешь.

– Это-то мы понимаем. А вот тренировок ты, ангел божий, почитай уже с дюжину промотал. Все небось в молитвах о нас, грешных.

– Эй, Пикка, брось, чем он виноват.

– Верно, бросьте парни – не его дело воевать. Его дело – монастырская братия. Одних новых послушников только этой весной вон сколько приняли. А, Ама?

– Да, девятнадцать. И из них трое – верный крест дают на Детекторе.

– Ну вот, а вы – тренировки. К тому же кто у нас лучший лазутчик, когда надо через посты или, хуже того, к девчонкам в монастырь? Ты-то, Мацу, небось не больно-то согласишься в платье щеголять!

– Ха, да если б он и захотел, кто его, дылду, за девочку примет – вон ручищи одни…

– Ребята, хватит, я все равно больше девчонкой не пойду – с того раза тошно. А вы бы слышали, как Тана хохотала, когда я перед настоятельницей врал… Нет уж.

– Ты, брат, не обольщайся – еще придется. Сам виноват – зачем ты такой, на ангелочка похожий? – вот тебя всюду и пропускают. Да и не тренируешься почти – разве это плечи? Молитва небось мышц не добавит.

– Точно-точно, Амка, вчера баронет опять платье из замка притащил – ясно, у сестер тягает. Благо, они из всего выросли, верблюдицы, только и на уме: ах, офицер, ах, вон поехал…

– Ладно, Мацу, ты у нас зато больно здоровый, орясина.

– Ну дак, не кинжальчиком по воздуху небось – топором косточки по пяти часов кряду рубаем – в лавке-то. Зато и Амку, когда надо, могу на плечах подвезти. Как тогда, в Белом Бору, – и платьице чистенькое осталось. А быстроты у меня не меньше вашего – мускулы делу не помеха.

– Все-все, дети, хорош. Что нам-то делить? А вот кто, братцы, сегодня – то бишь с утра – во дворец пойдет?

– Я, наверное. Баронету-то нельзя, он на этой неделе уже дважды мелькал.

– Ага, причем один раз – днем без слуг!

– Мало, Токива, болтают о тебе?

– А что, разве новое что-то?

– Да нового-то немного, все о том же: колдовство дескать, детей ему на глаза не показывать – души из них вытягивает, мороком заменяет – и сам не растет, и рядом с ним… А то вот еще нынче о призраке стали толковать: мол, не живой он, а так – видимость одна.

– Ну, это все вариации. На то и языки мамашам, чтобы чесать ими. А что же наша пропаганда?

– Есть и наша – легенду, что Учитель посоветовал, удалось вроде пустить.

– Это о святом отроке?

– Ну-ну, не зазнавайся так, твое благородие. Уж и о святом! О праведном пока только.

– Мальчики, а что за легенда?

– Амка, расскажи, ты ведь перекладывал – вон Лина не слыхала.

– Ну что, легенда о праведном отроке Каве. Не такая и новая – было что-то похожее – только там языческие святые. В общем, Кава этот так истово верил и себя блюсти стремился, что просил, значит, Творца не дать ему стать большим. Дескать, взрослые все как один в грехе, а он хочет прямо на небо – пока безгрешен.

– То есть жить неохота было парню – и все дела.

– Ладно, ты будто не сам к нам пошел.

– Ого, сравнил! То-к вам, а то – на небо!

– Че-то я не пойму, Такка, сам-то ты что предпочитаешь?

– Парни, парни! Ну что вы все на себя мерите – это ж пропаганда. Вы вон у нас второй год, книг одних сколько прочли. А народ любит, когда красиво – со слезой. Ну не о вакцине же этот Кава молился! Во что верят – то и плетем.

– Верно, Токи. А вы – хорош перебивать. Пользуетесь, что Амка у нас кроткий, он и ругаться-то не умеет.

– А что, мальчики, это разве плохо?

– Лина, кончай, не наигрывай, ты ж не в городе.

– Ладно, Ама – доскажи. Мы не будем больше.

– Верно. Что там по сценарию дальше со святым отроком?

– С праведным.

– А, один черт!

– Ну так молитва его, значит, была услышана – даже знамение ему было – но переработана творчески. Дескать, такое дите пускай несет свет своей праведности заблудшим взрослым – и, значит, оставлен он был среди смертных в виде вечного отрока. И по сей день бродит по землям и странам, несет, стало быть, свет веры.

– Что ж, красиво. А, баронет? Тянешь на несущего свет?

– Но-но, без намеков! Шутки шутками, а мы будто не для того тут…

– И что, верят?

– Да кто их знает. Главное, пошло в массы. Особенно женщины такие байки любят. А уж от себя – чего только не надобавляли. Я вот вчера только у хозяина сам этот фольклор слышал. Соседка наша, тетушка Уки, в очереди излагала. Слушают, Кстати. Так у нее там Кава этот мало что по воде аки по суху не ходит, а уж и светится он ночью, и звери лесные ему служат, и птица Сиу на себе возит… Я бы прослезился, честное слово, да работы было невпроворот.

– Так что пошла сказочка в народ. Глядишь, и о колдунах подзабудут. А то детишек, вишь, повадились запирать от ихнего баронетства.

– Да ладно, много ли нашего брата назапираешь! Вон на той декаде в замок Хару, даром что полдня верхом, – полторы дюжины городских, кто как, а добрались. Девчонок – и тех четверо. Прятать! Нынче в Арканаре ночью и монаха-то редко встретишь, а уж мальцу много ли надо: проскочил – ладно, а ежели патруль – так какой с сопляков спрос…

– Однако и расслабляться не очень стоит. Монахи, они ведь тоже, знаете, разные.

– Да ладно, что эти попы против акса возразить смогут! Помните, как баронет прошлой весной копье у того здоровенного в воздухе перехватил? А тот аж отключился – варежка нараспашку, узду бросил, слюнки пускает. Так, снулый, и сполз с седлом в канаву. У Ниги-то кинжал отцовский, любую упряжь – как масло…

– А что, пацаны, у кого та лошадь сейчас?

– Да нет, она не у нас – в Соане у ребят. Еще в канун Великого мученика в караване ушла – не было ж гиперсвязи, а там эпидемия.

– А, верно, пятеро уехали тогда. Учитель еще потом появлялся, двоих сам забрал – без цепочки, прямо на Полюс.

– Это, выходит, с тех пор никого не присылали? Сколько прошло-то?

– Да уж полсезона точно.

– Ага. Так что скоро Капитан подтянется. С ревизией.

– Что ревизия! Тренировки будут новые, книги, кристаллы свежие, вот – да!

– А как зелье-то у нас, не все вышло?

– Здрасьте! Проснись, дите малое, неразумное! Два раза с прошлой доставки сверх нормы по гипер добавляли – видишь же сам, сколько новеньких.

– Ну че, здорово. Эдак мы что ж, дыру сию чертову без взрослых оставим?

– Ах, старший брат Мацу, твои бы слова – да комунибудь в уши. Жаль, некому. Куда там! Дойти бы хоть до половины отобранных Детектором. А ты – без взрослых! Мечты, брат, розовые.

– Да что вы, мальчишки, все о вечном. Мы воевать будем сегодня? Утро ж скоро. Еще вон кристаллов на час каждому! И поесть – раз уж не спали совсем.

– И то дело! Дама права. Еду – на потом. Кто вчера вел тренировку? Баронет? Ну тогда я – сегодня. Давайте по пятеркам – четверо на одного – без касания. Девчонок, девчонок разберите – а то вон они опять друг с дружкой – хиханьки одни. Нет, с кинжалами – потом. Ленты для глаз кто убирал? Ну так раздай. До пикового акса – полчаса. Разминаемся…

Реконструкция 2
Саракш

Я никогда не верил во флогистон. И я никогда не верил в сверхцивилизации. И флогистон, и сверхцивилизации – все это слишком человеческое… Не от разума. От неразумия… литература в ярких дешевых обложках. Это все попытки натянуть фрачную пару на осьминога. Причем даже не просто на осьминога, а на осьминога, которого на самом деле не существует.

Старший советник Годи

До конца обеденного перерыва оставалась едва ли минута, а я все стоял посреди кабинета. Да еще в плаще. Это я-то, который всегда начинал работать раньше всех, а уходил – последним. Нет, я был все тот же. И ни любви к своей работе, ни хватки не потерял ни на волос. Тот же незаменимый спецпомощник Генерального по прозвищу Клещ, про которого все знают: если вцепился – все, не отдерешь. Самые глухие, самые гробовые случаи они приберегали для меня. И заключали пари. Правда, в последние год-два все реже: мало, ох как мало было шансов у ставивших против меня. Но вот это новое дело…

В нашем Департаменте вообще трудно кого-либо удивить. Особенно в последние годы. Уж каких только судебных процессов мы не повидали! Нередко случалось и такое, что явственно попахивало чертовщиной. Но это – всегда лишь на первый взгляд. А покопаешь – глядь, а вон и вполне материальное объяснение. Только успевай ордера выписывать. А уж там, как говорится, решит суд.

Впрочем, вся эта мистика и прочая метафизика – не по моей части. Чаще всего подобные дела шли в отдел мошенничества – к Фокуснику Мануту. Ну а если он не вытягивал – что ж, тогда последняя надежда – специальный помощник Генерального прокурора, старший советник юстиции Годи. Он же Клещ. Однако на этот раз они, видно, сразу усекли, что дело не из простых. Чтоб не сказать – стенка. Так что прямо с меня и начали. Причем даже не Генеральный приказывал – он только перебросил прочую работу на потом или на вторых спецов. А приказ был аж от самой Четверки – то есть, попросту говоря, позвонил Второй. И не через референта, а сразу сам. Ну, это-то ладно, это нам не впервой, мы себе цену знаем. А вот дальше – дальше сразу начались странности. Казалось бы – звонит кто-то из Четверки. Бывает. Чаще всего Второй и звонит – ну, или приказ приходит за его подписью. Он ведь нам кто – он шеф по внутренним делам – раз, ну и, само собой, контрразведка – тоже его ведомство. А тут вдруг – извольте – я, говорит, к вам, Годи, как глава ведомства образования и охраны детства обращаюсь. Однако, думаю. То есть не то чтобы я не знал, кто в Четверке за что отвечает. Но чтоб шеф моего шефа говорил со мной так, будто я директор школы… Бывают, правда, и дела по нарушениям прав детей: беспризорные там, сироты, разврат всякий, потом опять же киднэппинг. Но это ведь все семечки, никак не наш уровень. Ладно, думаю, послушаем, что дальше будет.

А дальше так. Дело сверхсекретное, в одном экземпляре. (Что ж, бывает.) Подчинение – лично ему. Второму. Помощников, посвященных в суть дела – ноль. Изволь крутиться, как хочешь. Зато полномочия – по классу «ото». Ну и машина там, пропуска, охрана – само собой, на то мы и при Генеральном. Сроки? Так, думаю, сейчас, как всегда: лучше бы, конечно, к началу прошлой недели, но в крайнем случае – ко вчерашнему вечеру. И такое бывало. А вот и нет. Представьте, и тут что-то новенькое – работайте, Годи, я вашу хватку знаю, не тороплю. Дело не из легких (удивил!), спешить не надо. Однако, если почувствуете, что что-то и вправду «горит» – ну тут уж действуйте по обстановке. Да что я-не мне вас учить. Все. Понятно? Так точно, как не понять. Ну вот и ладненько, а материалы я вам сегодня же и подошлю. С курьером. Есть-понял. Жду. Тут надо знать Второго. Его «сегодня» означает чаще всего – в течение пяти минут. Вон она, Резиденция-то, стену из окна видать. Не заждешься. Но на этот раз он и вовсе подгадал – не иначе, отослал курьера, а потом уж звонить принялся. Так что папку с делом я получил секунд эдак через десяток после его «желаю успеха». Ну и, значит, за оставшиеся до обеда два часа все и прочел. Три раза. Сперва – по диагонали. Второй раз – внимательно. А когда уже начал понимать, что они мне подсунули, – и совсем не спеша.

Обедать я и так редко хожу, а тут и вовсе аппетит пропал. Так что прогулялся я по парку, пытаясь думать о постороннем, дабы вся эта мистика поискала себе объяснения не в сознании, а где-нибудь поглубже. И вернулся в кабинет – как был, пустой, без единой мысли. У меня не то что версий, у меня и вопросов-то не было. Постоял так, вроде любимца читающей публики мудрого инспектора Кане Патеру, глядя в Мировой Свет – разве что без папиросы в зубах, снял плащ и принялся за чтение в четвертый раз – будто бы впервые.

Что ж, думаю, раз нет версий, будем делить факты на группы. По полочкам. Но ведь это только говорится так – «факты». А в деле этом кроме голых фактов было и еще кое-что. Анализ, что ли. Так что начал я с разбиения дела на информацию как таковую – это то, что с именами, датами и местом действия, – и дополнительные, так сказать, сведения.

Итак, что мы имеем реально. Без эмоций и прочих комментариев. Имеем мы целую систему интернатов для детей-сирот. Дело ясное – всего десять лет, как исчезла Сеть башен и – вместе с ней – Отцы. Восемь – как кончилась война, и только пять – как были задавлены последние путчи «бешеных». Так что сирот, сами понимаете… Но среди всех интернатов обычного, так сказать, типа есть один особый. Точнее, было два, но как раз пять лет назад, в первый год более или менее нормальной жизни, их объединили. А необычны эти интернаты тем, что жили в них не просто дети-сироты, то есть дети войны, дети эвакуации, дети всеобщей драки всех со всеми. Нет. В них собрали когда-то, еще при Отцах, детей тех, кого называли тогда выродками – и только их. Причем в первый интернат попали дети выродков легальных, и не просто легальных, а – правящих. Ну а во второй, понятно, – каторжников, подпольщиков, уничтоженных: словом, врагов. Ясное дело, и качество жизни и обучения в этих заведениях слегка различалось.

Все это я, впрочем, знал и раньше. По долгу службы, так сказать. А вот о том, как и зачем эти интернаты были созданы, прочел только сегодня – и, надо сказать, не без интереса.

Оказывается, всеми этими делами – выродками то есть – занималась целая наука. Даже группа наук. В частности, изучали и такое явление, как наследственная предрасположенность. Дело ведь было хитрое: с одной стороны, врагами системы в Стране Отцов были исключительно выродки. А с другой – уничтожить их совсем Отцы никак не могли – должен же кто-то и править.

Куклы-то, то есть те, на кого Сеть действовала «позитивно», уж никак в правители не годились. Вот они и исследовали – искали, как бы взять это дело под контроль. Ну, чтобы их дети, значит, были не куклы, а все прочие – в общем строю…

И показали эти исследования вот что. Дети выродков в девяноста восьми случаях из ста – в родителей. Надо ведь учесть, что браки «обычных людей» с выродками не то что были редкостью – их просто не было. Вообще. Это, впрочем, понятно. Так что вывод был сделан простой: всех детей «не кукольного типа» – под контроль. Детей элиты – в руки элитных же педагогов и в элитные условия – растить из них смену. А тех, что наоборот, то есть детей «воспитуемых» – отдельно. Но там – поинтереснее. Те, которые постарше и уже что-то соображают, те – все, враги, мстители – их просто изолировать. Правда, умники местные и там пользу нашли; использовать детей подпольщиков и беглых как приманку-наживку. Точнее – хотели использовать. Никто не клюнул и не приплыл. Тут в деле даже выписка есть – некто большого ума и весьма сведущий в психологии доказывает на сем примере всю патологичность психики выродков-родителей. Дескать, готовы даже своих детей бросить на растерзание. Ну конечно, а как же… И там же приложена копия решения штаба подполья о запрещении акций по освобождению детей – разумеется, знали, чем такая акция обернется.

Однако были ведь и дети до двух лет – несмышленыши еще. Никак не враги. Почти все – сироты. Ведь таких малышей не бросишь – только силой разлучить можно. Чаще всего и гибли, не отдавая. Вот… И этих Отцы тоже решили на свою сторону – своих-то в элитном заведении было немного: мало кто из верхушки доверял Отцам настолько…

Ну а когда Сети не стало, все эти идеи о воспитании элиты, о контроле над будущими врагами – все это, понятно, ушло, кануло вместе с башнями. И многих детей постарше разобрали. Кого – родители, кого – родня дальняя или друзья. Остались только самые малолетки: имена-то им сменили, родни никакой, так что – под опекой Департамента образования и охраны детства. И был бы интернат как интернат – один из многих. Но… Но вот тут еще тетрадочка, а в ней уже не факты – с местом и временем, в ней – анализ. Отцы сгинули, а наука их, хоть и на голодном пайке, а кое-что делать продолжала. Да и власти новые помогали: интерес-то был, хоть и иного рода. Надо было кукол бывших лечить, в людей превращать.

Я эти времена помню – хоть и молодой был. Нас тогда долго думать учили. И не всегда грамотно – так, вслепую шли, методом тыка. Отсюда и путчи: и «бешеные», и прочее подобное. Но – к делу. А в деле – вот тетрадочка эта. И в ней – данные науки. Излучение-то ушло, а разделение на выродков и «нормальных» – нет. Куда ему деться – вот так-то сразу? И оказалось, что за годы работы Сети башен нас не просто оболванили и голову нам задурили. Нас сделали – как это у них там? – ага, вот – гипнабельными. То есть, говоря человеческим языком, есть излучение – нет его, а верить нам во что-то надо. Я говорю «нам», но это так… В смысле – большинству. Я-то, похоже, как раз из тех, кого умные головы, писавшие эту тетрадочку, зовут «лабильно-устойчивыми». То есть обучению поддаюсь, и после года-двух битья мордой о факты способен начать думать сам по себе, башкой. В отличие от большинства. Те, согласно строгим научным данным, все больше ищут, во что бы поверить – и желательно слепо и навсегда. А думать – это нет, поздно.

Но и это бы не беда. Настоящая беда в другом: ведь и дети их тоже такими растут: учителей-то где на всех наберешь, чтобы думать заставляли?

Вот и выходит, что как были дети из этого интерната надеждой нации, так и остались. Не единственной – многие ведь с родителями живут. Но все же. Тем более что выяснили умники мои – позже, конечно, уже не при Отцах – что генетическая обусловленность «вырожденности» крайне маловероятна. Проще все: не в генах дело, а в атмосфере. Книги там, разговоры – ну понятно, какая уж там вера пропаганде, скорее голова заболит. Так что вывод в тетрадочке такой – нужны учителя. Сперва для этих, интернатских, – самые лучшие, из бывших – из выродков, само собой. А там, глядишь, и всех будем на выродков учить – вот подрастут интернатские, они и будут. А было их тогда – пять лет назад, в объединенном интернате – полторы сотни, от пяти до семи с половиной лет от роду.

Это вот все, значит, присказка была. Интересно, может, чисто по-человечески, но не для спецпомощника, не для Клеща. Хоть, понятное дело, и секретно. Совершенно. Не портить же нации настроение – оно и так-то…

А вот сказка идет дальше. Опять факты. Без научных тетрадочек. Листы одни: дата, подпись, печать. Итак. В интернате Департамента образования и охраны детства (бывшее закрытое заведение «Масхон», предместье Баалтак) за последние девятнадцать месяцев имели место следующие происшествия. Количество воспитанников уменьшилось на семнадцать человек. Из них: пропали без вести – двое, погибли в результате несчастных случаев – пятеро, умерли от различных болезней – девять, и, наконец, один – несомненный беглец, пойман и опознан в столице, препровожден к инспектору Департамента, откуда и исчез уже окончательно и бесследно. Ни в одном случае из семнадцати никаких признаков криминала не обнаружено. Ни одно уголовное дело не заводилось. Ни один из несчастных случаев (одно падение с высоты, одно отравление угарным газом и три – консервами) сомнений не вызывает: показания свидетелей, акты экспертизы, даты, подписи, печати…

Нет, я понимаю, статистика – наука неточная. Если она вообще наука. Но чтоб семнадцать детишек из полутора сотен за такой срок… Это что ж, выходит, почти по штуке в месяц? Стоп-стоп. Не так. Последний-то когда умер? Ага, нет, последний – без вести – вот, четыре месяца назад. Так что – больше даже чем по одному. А что там с этим последним? Здесь дописка – особое мнение социолога Гойды – в уголке, неофициально. Смотри на обороте. Смотрю. Ишь, ну и почерк у социолога! Так. Между первым и последним случаями прошло пятнадцать месяцев и восемь дней. Так, ну это мы уже усекли. После чего смертельные случаи и исчезновения прекратились, во всяком случае на три месяца. Ага, это он когда пишет? Ну верно, теперь уже больше четырех месяцев – раз ничего не добавлено. Обращаю внимание – это все Гойда, – что начало цепочки имело место после поступления в интернат нового воспитанника – смотри лист 4-бис. Так. Ири Сеприту, одиннадцати лет, переведен из интерната для сирот «Зартак» Департамента образования и охраны детства – по рекомендации медкомиссии. Копия прилагается. Вот. Угу. Вон как – особые способности наряду с отрицательной реакцией на тест Зашку. Смотри примечание – лист 4-бис-бис. Тэк-с, примечание: поправка – реакция на тест не отрицательная, а нулевая – эксперт такой-то, дата, подпись. Что ж, понятно. Нашли вундеркинда-сироту да еще решили, что из выродков. Ну и по возрасту как раз. Так что принимайте – дескать, ваш контингент, просмотрели, или война забросила. А при проверке на аппаратуре высшего класса в «Масхоне» выясняется, что паренек-то, может, и вундеркинд, но никак не выродок. Хоть, однако, и не обычный человек. Нулевая – на тест Зашку. Это что ж за тип еще? Стоп, Клещ. Где-то у нас такое было. Где? А, массаракш, сейчас все равно не вспомню – давно. И не по моим делам – точно. Свои-то я, как гимн, – наизусть… Ладно, отметим. Всплывет.