355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Дорош » Темные звезды » Текст книги (страница 9)
Темные звезды
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 05:44

Текст книги "Темные звезды"


Автор книги: Сергей Дорош



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Милосердная сестра

Запретная наука жила в Бургоне на западной стороне парка, во дворце Птицы-Грозы. Любимая птица бога была высечена в камне над воротами дворца: вместо глаза Око с молниями, клюв как меч, раскинутые крылья в острых перьях, хвост веером, лапы когтистые.

Дворец выглядел мрачно: приземистый, в два этажа, с мелкими окнами в толстых темно-серых стенах, под покатой черепичной кровлей. По углам стояли башенки со шпилями, а над крышей возвышались шпили-громоотводы с трезубцами на концах.

– Входи, – подтолкнул Лару Тикен, когда они оказались у двери.

Лара недоверчиво прошла сумрачный вестибюль. Навстречу из потемок выдвинулась сутулая фигура:

– Ты и есть новенькая? А почему в верховом костюме?

Это был невысокий худой старик, наряженный, как школьный учитель, в застегнутый доверху долгополый сине-черный сюртук и круглую шапочку. Голос у него скрипел, словно старикан был навсегда простужен, на чисто выбритом лице недовольная гримаса, а глаза смотрели твердо, как железные.

– Здравствуйте, гере профессор.

– Тебе известно, что значат слова «быть прилично одетой»? Ты не на конной прогулке.

– Этот костюм дала мне ан Безуминка.

– Ан Безуминка! – Старик усмехнулся, его взгляд стал немного мягче. – Иди за мной. Меня зовут Рикс Картерет или профессор Картерет. Я здесь господин, ясно?

«Наверно, он тоже кого-то убил, если поселился здесь, – думала Лара, шагая за стариком по неосвещенному коридору. – Надо было выспросить побольше у Удавчика. А если мне дадут шлем, я смогу вызвать Огонька? Нет, рано. Сначала все разузнаю как следует».

– Кто ты, из каких мест, и кто твои родители? – сухо спрашивал профессор на ходу, не оборачиваясь.

– Я из Гагена, Гурской провинции. – Лара разглядывала потолок и стены. Вдоль стен тянулись кабели в свинцовых и каучуковых чехлах, как на электростанции. – Мой батя – мастер Ольдер, кровельщик, а мама Рута – из прислуги.

– Братья, сестры есть?

– Да, брат младший, а сестренка совсем малая. – Сказав это, Лара спохватилась: «Эй, помалкивай, болтушка!»

– Кто-нибудь еще в семье или родне слышал голоса?

– Нет, я одна заболела.

– Заболела… Напротив, барышня Динц, ты одна среди них здоровая. Ты грамотна? Считать умеешь?

– Ага.

– Ну что ж, проверим твою память и способности. Но как бы то ни было, барышня, отныне ты в службе Его Высочества. Пока будешь иметь звание кадета и жалованье сто унций в месяц.

«Сто унций! – Лара едва не ахнула. Она редко держала в руках больше полтины, и то считала за великое богатство, и вдруг такие деньги! Но восхищение мгновенно схлынуло, стоило ей подумать: – Э-э, за просто так сто унций не отвалят. Какую же работу мне назначат?»

– Но если ты откажешься служить, – остановившись, Картерет в упор поглядел на нее, – следующая ночь станет для тебя последней.

Лара не нашла слов, только смогла кивнуть.

– Надеюсь, ты будешь умницей.

Комната, которая открылась ей, была велика, словно общий зал школы. Только потолок низковат, и окна будто бойницы. Освещали комнату электрические лампы.

Из мебели были только одинаковые шкафы, стулья, письменные столы и три странных кресла. Такие кресла Лара видела в комнате ужасов, в публичном городском саду, где за пять лик показывают страхи и куда младших детей не пускают. Вроде бы на кресло сажали еретиков, чтобы их мучить. В Церковном Крае до сих пор сажают, там суровые порядки.

Сделанные из толстых досок и массивных брусьев, кресла имели высокие спинки, к которым привинчены колпаки цвета тусклой бронзы. Как раз, если сядешь, голова окажется под колпаком.

А в одном из кресел сидела Безуминка!

Она едва взглянула на Лару, вновь уставилась в пюпитр, торчавший перед ней на гнутой штанге, и продолжила читать, отчетливо выговаривая каждое слово: – Седьмой эскадрон направляется в Линдес через Конт и занимает шлюзы. Шестнадцатый дивизион следует в Каллен и занимает позицию у железной дороги.

«Я раньше слышала такое, – вспомнила Лара. – Она диктует приказы военным частям, вот что».

Голос Безуминки звучал странно, словно… словно она была под хмельком и старалась говорить четче, чтобы язык не заплетался.

Безуминка перевернула лист на пюпитре и помотала головой под бронзовым колпаком. Она жмурилась и кривила губы, будто ее терзала изжога. Лицо девушки выглядело хуже, чем вчера. Она что, так и не выспалась? Кожа побелела, глаза ввалились.

Лара заметила, что Безуминка не просто сидит в кресле, а пристегнута к нему. Ремни охватывали ее тело под грудью и в талии, а ноги были прихвачены к подножкам.

«Ничего себе работенка! Никаких ста унций не надо. Пропади все деньги, я должна отсюда выбраться! То-то Удавчик намекал: „Не нанимайся на службу, которая проклята“! Но как отвертеться?»

Кроме Безуминки, в комнате-зале находился еще кое-кто. Двое жандармов в темно-синем, с револьверами и саблями. Они тихо сидели вдали у стены, покуривая папиросы, и табачный дымок уплывал в вытяжные окошки. Лица у свиней были совершенно равнодушные.

– Вот твое место, – указал профессор на пустое кресло. – Унтер! Помогите барышне устроиться и опустите ее шлем пониже.

Жандармский унтер безмолвно застегнул ремни и надвинул колпак на Лару, закрыв ей уши. Она поерзала, прислушиваясь, но голосов в голове не было.

– Я показываю таблицу. – Профессор повернул к Ларе пластину на штативе, покрытую короткими словами. – Ты запоминаешь, что там написано, и повторяешь вслух. Не спеши! Сначала микстура.

Жандарм поднес к ее губам стакан, наполовину налитый чем-то желтым. Из стакана в ноздри ударил резкий аптечный дух. Лара отдернулась, закусив губу.

– Пей. Настойка пьянь-травы, тебе понравится.

– Не хочу.

Рукой в белой перчатке унтер хлестнул Лару по лицу:

– Пей.

Сжав зубы, она отвернулась от стакана. Глаза защипало от слез. Свиньи!

– Валган, – прервав диктовку, сказала Безуминка, – когда тебя будут вешать, я буду тянуть за ноги. А потом станцую на твоей могиле.

– Продолжай вещание, не отвлекайся. – Унтер даже не взглянул в ее сторону, наблюдая за Ларой. – Зажму нос, сама проглотишь. Пей.

Захлебываясь и лязгая зубами о стекло, Лара выпила жгучую мерзость и закашлялась. Жидкость как битое стекло сползла вниз, в живот, и вскоре Лару охватило пьяное тепло. Голова закружилась, стало как-то по-дурному весело. Слова на таблице качались перед глазами. Лара казалась себе одинокой, как никто на свете.

– Запоминай и повторяй. Унтер, снять заземление.

Собака Валган нажал педаль внизу, позади кресла.

На голову обрушились вперемешку далекие и близкие голоса:

–  Приказ понял, выполняю. Внимание, Безуминка, повтори для арсенала в Каллене: выдать шестнадцатому дивизиону пятьсот тысяч патронов к картечницам. Куда подогнать мотофургоны? У меня помехи из-за грозы, плохо тебя слышу. Безуминка, кого ты вешать собралась? Если тебя кто-то тронул, только скажи. Ты меня слышишь?

Последний голос принадлежал Удавчику. Лара пошевелила пальцами, глядя на его платок.

– Сгинь из эфира, пьянь, – огрызнулась Безуминка. – Сними обруч, час не твой!

– Имя. Что там происходит? – не сдавался Тикен.

Лара сдерживалась, но не вынесла обиды и заплакала:

– Валган! Он меня силой напоил!

– Лара, понял. О, дьявол, надо было проводить тебя. Пусть он выйдет.

– Выйди к Удавчику, – проговорила Лара, с ненавистью сверля унтера мокрыми глазами. Голос у нее срывался. – Ты не мужик, а блевотина.

– Эй, в Бургоне, хватит разбираться, надоели! – сердито встрял далекий голос. – Безуминка, вещай дальше!

– Отлично, связь есть, – кивнул профессор, наблюдавший за стрелками на приборах. – Продолжим с таблицей. Унтер, сходите на крыльцо и передайте прапорщику Тикену мой приказ: снять обруч и не вмешиваться в вещание.

Валган глядел на Лару как на жалкую собачонку, которая вдруг ни с того ни с сего укусила его. Распрямившись, он зашагал к выходу: рослый, плечистый. Лара поняла, что унтер сильней Удавчика.

«Но… он не смеет поднять руку на офицера!»

А как оно в полку, где сплошь выродки?..

Тикен уступал Валгану в росте и ширине плеч, зато ловко умел стравливать бойцовых псов, чтобы самому остаться в стороне и не марать рук.

Когда унтер вышел на крыльцо, Удавчик объяснял пришедшему Сарго:

– …и дал девчонке по мордасам.

– Да, гере корнет, – подтвердил Валган. – Той самой, которая вас подстрелила. Таких надо воспитывать, верно?

– Хм! – Сарго набычился, его кривой нос побагровел. – А тебе она что сделала?

– Не слушалась.

– Поди, в кресле сидела?

– Так точно.

– Когда я ей вломил, она была с оружием в руках. Это законно. Тикен, я иду под арест, за недосмотр… – Сарго скосился на унтера. – Если что, вели снести его в лазарет.

И он показал на Валгане, за что кулачные бойцы попадают в полк.

Такой уж полк был у Его Высочества!

– Извольте убедиться, граф. – Принц широким жестом пригласил Бертона подойти к столу, где была разложена одежда.

Граф испытал невольную дрожь, осматривая вещи. Да, никаких сомнений, все это принадлежало Лисси. Вот вышитые именные метки. С одной стороны платье и сорочка разорваны, но следов крови нет.

– Она жива? Цела? – проговорил он вполголоса.

– Ей ничто не угрожает, – заверил принц, теряясь в догадках, каким образом ан Лисена ускользнула из башни и куда она подевалась. Разъезды прочесывали парк, но пока безуспешно. Ночная стража отчиталась, что троих действительно отвели в башню, но до рассвета оттуда никто не выходил. Мистика какая-то!

В довершение дурных событий на краю парка авиаторы сбили мориорский летун. Должно быть, пилот был неопытный, раз позволил засечь себя в свете зари! Сгорел, бедняга, в кислотном огне, даже костей не осталось.

Однако граф был в руках принца, и это согревало душу Цереса. Когда граф выполнит условия сделки, обратного пути не будет! Он тоже станет заговорщиком.

– Все мои предложения в силе, любезный Бертон. Пост канцлера ваш, а люди Гестеля мои. Когда наше предприятие увенчается успехом, дочь вернется к вам. Вы можете сейчас же отправляться в Гестель и готовить его к эвакуации. Половина питомцев должна быть доставлена в Бургон, а остальные в те места, куда я укажу. Завтра я жду здесь принцессу Эриту.

– Я не могу привезти Ее Высочество против ее воли, – хмуро ответил граф.

– А вы попробуйте. У вас получится. Для верности я дам вам отделение своих жандармов.

Слово «верность» прозвучало из уст Его Высочества как-то двусмысленно.

Бертон еще раз перебрал вещи своей дочери. Кроме печали, его начали одолевать сомнения. Как ученый, он привык решать проблемы и загадки, а перед ним лежала именно загадка.

«Платье не обожжено, только порвано в одном месте. Значит, Лис как-то сумела покинуть поезд до бомбежки. А потом? Лес был сожжен наутро, но и этого Лис избежала. Затем подошли жандармы принца…»

– Где образец ее почерка?

– Позже. Я предъявлю его позже. – Принц постарался не выдать своего замешательства, но тень неуверенности на его лице не укрылась от наблюдательного Бертона.

«Ах, „позже“! Вариантов только два: либо Лис отказалась писать под его диктовку… и тогда она истинно благородная девица, либо она не в состоянии взять в руки перо. Ранена? Мертва? В любом случае я не имею права быть слабее собственной дочери. Что ж, Ваше Высочество, вы сделали свой ход, теперь мой черед».

Холодно откланявшись, граф покинул Цереса и вскоре уже катил к Гестелю, а следом пылил небольшой эскорт мотофургонов с лаково-черным броневиком.

Крепко выспавшись под действием какой-то лекарской настойки, Огонек проснулся почти здоровым. Только временами его слегка мутило и кренило на сторону, если он слишком резко вертел головой.

Держать его у себя синие жандармы не собирались и отправили санитарным паровиком на станцию. Там кипела выгрузка-погрузка, сплошь воинские эшелоны! Купол умело руководил в новой запретной зоне, вывозя перепуганное и возмущенное население, а взамен располагая вокруг озер саперов.

Раненому полагается лежать на носилках. Огонек не раз порывался вскочить. Валяться без дела ему была мука мученическая, но бородатый санитар укладывал назад:

– Лежи, малый. Видишь бирку? Гере доктор пометил тебя: «Голова ушиблена». Значит, полный покой. Сейчас эшелон подойдет, сдам тебя поездной команде.

– Да я здоров!

– Доктор сказал, значит болен.

– А девчонок в зоне нашли? Там должны быть три девчонки.

– Может, и вправду здоров, если о девках думаешь, – хмыкал санитар в бороду. – Только у меня приказ, лежи и помалкивай.

– А среди раненых девчат не было?

– Какое там, одни солдаты. Убило многих, беда. Ты еще везунчик!

В глазах у Огонька стояло мимолетное зрелище, увиденное им в овраге у позиции. Темноволосая скуластая милашка наставила ствол прямо на него, а карие глаза так и сверкали! Жуть, красотища! Прямо все внутри переворачивается, как вспомнишь. Голос у нее такой колючий, щиплет за душу. Что угодно отдашь, чтоб вновь ее увидеть.

«Скорей бы шлем напялить. Я сразу наших опрошу по кругу, слышал ли кто ее. Не может быть, чтобы она на связь не вышла! Даже если боится, все равно попробует».

Отчего-то Огоньку казалось, что Ларита будет его искать и звать. Ну беглая, ну и что? Граф Бертон не зверь, простит. Главное, найти ее, а там дело наладится.

Так, в мечтах и маете, доехал он до Гестеля, а там его вмиг определили:

– В лазарет!

Дружки из мужского корпуса, даже девчонки посмелей из женского сбежались подержаться за его носилки и спросить про бой у леса. Огонек тотчас притворился раненым героем, вытянулся на носилках, то и дело страдальчески закрывая глаза, словно от боли.

– Страшно было?

– Мрак. Наша самоходка в упор дала по черепахе. А та как шибанет лучами!

– Давай скорее поправляйся! Придешь, расскажешь.

– Нас завтра увозят.

– Куда?

– Не говорят. Жандармы прибыли, будут охранять. Здесь опасно.

– Тебя, наверно, в звании повысят!

Попасть в лазарет было всегда заманчиво. Этот монастырский корпус стоял в стороне, туда не пускали. Мало кому удавалось там побывать, потому что смолоду все здоровые как кошки. Но уж кто полежал в лазарете, те вспоминали и облизывались:

– Там такие сестрички ухаживают, прелесть. И подушку подоткнут, и с ложечки напоят. Есть даже дворянские дочки, с особого корпуса. Руки нежные-пренежные, как шелковые, а голоса будто хрустальные.

Огонек едва не подпрыгивал от нетерпения на носилках, предвкушая новые неслыханные впечатления. Ларита то являлась ему в воображении, то исчезала, а голова кружилась, или от ушиба, или от волнения.

– Кадет, вы можете подняться? – пропела милосердная сестра, вся в белом и черном, как монашка.

Огонек кивнул и ответил:

– Нет, ноги не держат.

– Мы вас переоденем в лазаретную одежду.

«О, ни за что! Давайте скорее!» – Он зажмурился. Сейчас они притронутся. Ай! Вот, притронулись. А почему так крепко?

Он распахнул глаза. Птички-сестрички сгинули, его раздевала сильная сухощавая тетка, годившаяся ему в бабушки. Левый глаз ее отсвечивал бельмом. Огонек икнул от ужаса.

– Вы… кто?

– Сестра Мана, – твердым мужским голосом ответила черно-белая дама. – Не смущайтесь, кадет. Вот ваши подштанники.

За ширмой тонко хихикнули. Красный от стыда, Огонек стремительно натянул белье и стал путаться в завязках. Пижама, халат, тапки, готово!

– Сестра Эрита, проводите кадета в палату.

– Я помогу вам, – тихо молвила черно-белая девчонка, поддержав его под руку.

Огоньку казалось, что небесный дух ведет его в рай. Только у духов из обители громов могут быть такие изящные руки и лица, словно с иконы. А какая осанка, с ума спрыгнуть. Идет, будто плывет, фигура под одеждами рисуется: одно, другое обозначится и тут же спрячется, как нарочно для соблазна. Глаза желто-карие, а из-под чепца чуточку выбилась шатеновая прядка. Губы тонко прорисованы, прямо горят темным огнем и будто скрывают улыбку.

– Эрита, как вас здорово зовут, – выдохнул Огонек, пошатываясь от блаженства. – Как принцессу.

Милосердная сестра потупила глаза, но все-таки стрельнула взглядом из-под ресниц.

– Вы лучше молчите, а то упадете в обморок.

«Эрита, Ларита, все в башке перепуталось. Мамочка, пропадаю!»

– Я буду за вами ухаживать.

Он разинул рот, но слов не нашел.

– Только ведите себя достойно.

– Я, да, слушаюсь!

– Скоро я принесу вам кушать.

– О-о… вот рука. – Огонек согнул руку, потряс висящей кистью. – Будто отнялась. Покормите?

– Вы левша?

«Не ту руку показал, дурила».

– Да, правая тоже.

Она покачала головой.

«Не верит!»

– Вы кандидат в младшие офицеры, – терпеливо заговорил желтоглазый ангел, пряча улыбку. – Вам нельзя ребячиться. Даже если вы очень молоды.

– А вы красивая, – выпалил Огонек.

– Я знаю.

– Можно как-нибудь поговорить через эфир.

– Я левитесса, а не медиум, – спокойно ответила сестра Эрита, открывая дверь палаты. – Буду очень вам признательна, кадет Хавер, если вы не станете шутить о том, приятно ли взлетать по ночам.

– А как оно в самом деле? – Огонька разобрало. Раз уж она сама заговорила! – Можете на меня положиться, я никому не передам, слово воина.

Девчонки-лунатички не слишком откровенны. Если какую при луне поднимает с кровати, это значит, что за ней пора ухаживать. Начав летать, они становятся загадочными, поджимают губы и так далее.

– Надеюсь, вы знаете цену словам, – промолвила Эрита, испытующе глядя на Огонька. Затем удалилась, развевая черно-белые одежды.

«А можно так, чтоб сразу две девчонки нравились?» – в тоске спросил у бога Огонек, но Громовержец не ответил.

«Как вырвусь в церковь, погадаю у алтаря Девы-Радуги, на кого выпадет» – в отчаянии решил он, словно еретик или язычник. С чем и повалился в кровать, ждать возвращения сестрички.

Поесть горячего! Поглядеть на нее! Больше ничего не надо.

Валган не вернулся.

Второй унтер ушел поглядеть, куда пропал напарник, и тоже как сквозь землю провалился.

Лара улыбалась мстительно и злобно, время от времени слизывая кровь с губы. Она слышала, какой разговор шел за входной дверью и чем он закончился. Молодец Удавчик, что не сразу обруч снял!

На смену прежней паре пришли два других жандарма. Эти вели себя лучше, помня о кулачищах Сарго. Когда-никогда он из-под ареста выйдет. У верзилы две отрады: выпить и подраться. Девки в третью очередь.

Порция микстуры сломила Лару. Наверно, профессор подмешал туда что-то, ослабляющее волю. Или пьянь-трава сама такая?.. Лара хлебнула и еще раз, и еще. Голова туманилась, накатывало беспричинное веселье или безысходная тоска. Но глаза остались ясными, и понимать она не перестала.

А понимать пришлось немало.

Во-первых, Лара узнала, что у нее память медиума. Просто раньше не обращала на это внимания, или память резко выросла. Она легко и точно повторяла ряды слов, которые видела всего несколько мгновений.

Во-вторых, она начала слышать направление и расстояние. Правда, точно в мерах и милях назвать не могла, но уже чуяла дистанцию. А чувство направления на голос Картерет измерял круговой линейкой, надев ее на шлем.

В-третьих, само то, что с ней говорят люди-невидимки из дальней дали, наполняло девчонку незнакомым раньше восторгом.

«Я могу! Могу! Они будто рядом».

Их было четверо. Безуминка вызвала их в конце сеанса, чтобы помогли испытать Лару. Двое мужчин, девчонка и женщина. Драгун, Лепесток, Ласка и Шельма. Своих имен они не называли.

– Привет, новая! Какой позывной у тебя будет?

– Пока не знаю, – отвечала Лара.

– Ну-ка, прикинь, где я.

– Лепесток вон там. – Лара поворачивала голову, и профессор отмечал точку на шкале.

– А сколько тебе лет? Правда, микстура противная? Где я? – смеялась Ласка.

– Ласка вон там.

Действительно, микстура была отвратная. Если бы не плотный завтрак, Лара стонала бы от изжоги.

– Когда-нибудь я грохну этого плешивого козла, —обещала Шельма. – За вас, вроде тебя и Ласки. Мне-то уже не выбраться. У меня трое, мужа нет. Без денег никуда, а продаваться не могу, уж лучше в реку. Где я? Скажи, где я?..

– Шельма вон там. – Показав глазами, Лара на миг увидела худую женщину в шлеме, а вокруг бегает пара детишек. – Я ее вижу.

– Цвет волос? – тотчас спросил профессор.

– Рыжие. С проседью. Хотя она не старая.

– Не говори ему! – вскрикнула Шельма с запозданием.

– Очень интересный дар. – Профессор всмотрелся в Лару, словно хотел заглянуть ей внутрь головы. – Будет весьма любопытно с тобой поработать.

Безуминка отстегнулась от кресла и подошла к столу, налить себе воды. Она поглядывала на Лару с неприязнью. Профессор, отпустив жандармов, тоже убрел куда-то, оставив их вдвоем.

– Помогите мне, – попросила Лара, пытаясь освободиться от ремней.

– Откуда ты такая способная выискалась? – спросила девушка, кривя губы. – Хочешь выйти в офицеры? Ну давай. Только ты раньше сопьешься и сдуреешь.

Слегка покачиваясь, она приблизилась вплотную к креслу Лары и подразнила ее стаканом воды:

– Пить охота? Во рту пересохло? Это гигауна – пьянь-трава, детка. Мы ходим в эфир по ручейку микстуры, а он течет прямиком в ад. Все там будем.

– Я совсем не хочу вас обойти. Мне тут противно.

– А, не хочешь? Пустые слова. Рикс предложит тебе тысячу унций, сама будешь в кресло рваться. Слышать, видеть за сотни миль… Ради этого жизни не жаль. Ты же увидела Шельму?

– Раньше я никогда не видела…

– Мориорская броня. – Безуминка постучала по шлему костяшками пальцев. – Она усиливает в дьявол знает сколько раз. Разбудит даже то, о чем ты не подозреваешь. Тебе было хорошо, я заметила. Слышать, видеть, это счастье. Без шлема я словно слепая. Ты мне мешаешь.

Безуминка взяла со стола круговую линейку, провела пальцем по ее ребру.

– Не слишком острая. Я была пьяная. Просто случайность.

– Тикен! Удавчик! – закричала Лара.

– Не ори, он не слышит. Твой шлем заземлен. Что за делишки были у тебя с Удавчиком, а? Он повязал тебе надушенный платочек, как прелестно.

– Он передал вам порошок от пьянки, – торопливо вымолвила Лара.

Лицо Безуминки вмиг изменилось:

– Где порошок?

– Обещайте, что не тронете меня.

– Порошок, быстро!

– В правом кармане.

С лихорадочной спешкой достав пакетик, Безуминка высыпала его в стакан и принялась взбалтывать. Вода помутнела, стала белесой.

– Что же ты раньше не сказала?! А вдруг не успеем?!

– Вы ругались на меня.

– Еще бы не ругаться! Является девчонка, сразу начинает видеть через шлем!

Девушка залпом выпила раствор, содрогнулась от горечи и принялась расстегивать ремни Лары.

– Живо. Когда я сяду в кресло, снимешь заземление. Нельзя терять ни секунды. Кто выдумал эти педали сзади!?

Лицо Безуминки еще сильнее побледнело, на лбу ее выступила испарина, она дышала как больная. Лара испугалась:

– Вам плохо?

– Дурь выходит, – прохрипела девушка. – Следи, чтобы я не упала. Если выключусь, бей по щекам, сильно.

Она опустила на голову шлем, зажмурилась и вслушалась. На нее наплывал открытый государственный эфир.

– Ларита Динц вызывает Огонька Хавера! Ларита вызывает Огонька! Бургон! Бургон!

– И про Лисену Тор-Майда, – подсказала Лара, но Безуминка уже подняла шлем.

– Хватит, и так слишком много сказала. Думаешь, эфир не прослушивают? Вся надежда, что я попала на слухачей Купола, а не на своих. А ты молодчина, друзей не бросаешь. – Она погладила Лару по руке, как будто извиняясь. – Прости, если я… Ну, если я плохо вела себя. Это все микстура, гигаин… Когда пьяная, я не соображаю. Хочешь жить у меня в доме?

– Вы хотели говорить с кем-то другим? – помолчав, спросила Лара.

– Какая теперь разница, хотела, не хотела? – вспылила Безуминка. – Лучше не перечь мне! Что я сделала, то сделала, не твое дело. Отвечай, да или нет? И давай на «ты», как сестры, ты уже большая.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю