Текст книги "Темные звезды"

Автор книги: Сергей Дорош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Во всем виноваты парни

Лара видела эту Эриту не единожды.

Во-первых, в магазине за стеклом, где выставлен целый паноптикум Мира – вейские парусники, морские крепости Делинги, рынки Ливика, голые дикари Кайдала, виды фаранской империи и, конечно, портреты императоров.

Во-вторых, в школе висели яркие олеографии Красного и Синего семейств с детьми и родичами. А еще учитель их показывал в волшебном фонаре.

Наконец, она купила за семь лик цветную карточку Эриты на девичьем посвящении. В позапрошлом году ан-эредите в великом соборе сменили одежды и одели на нее халат, волочащийся сзади на три меры по полу.

Но узнать принцессу по картинке было невозможно. Там она была в умопомрачительной прическе и венце с висюльками, накрашена как кукла, а платьев-то! Нижнее платье белое, как молоко, подпоясанное золотом, второе платье цвета вишни, с рисунком из весенних веточек, третье прозрачное, словно сигарный дым, потом накидка с вышитыми лентами, и вообще роскошно.

У Лары все это прошло куда скромнее. Девчонок из прихода Радуги Приморской посвящали оптом. Знай, держи перед собой цветочек и повторяй молитву за попом. Одна радость, что к празднику справили новое платье. Каждой хотелось нарядиться, как принцессе, но жить надо по средствам.

Но вдруг все повернулось, и Лара встретилась с ан-эредитой нос к носу!

Тут же вспомнились толки, ходившие в народе.

«А говорят, Красная дева-то – колдовка!»

«Средь бела дня на полмеры поднимается над полом, так вот».

«На празднике видели. Один фотограф успел вспышку поджечь, камерой щелкнул, и бегом. За ним лейб-гвардейцы гнались, он удрал! Потом пластинку выкупали, за две тыщи унций, чистыми червонцами отсыпали. И бумагу дали подписать, чтобы молчал как пень».

«Держат ее в башне, взаперти, прикованную за ногу».

«Как же можно, царской крови, да на цепь?!»

«Очень запросто, цепь золотая, с уважением одета».

В другой раз Лара подивилась бы и поглазела просто так, но…

…эта ведьма желтоглазая что-то имела с Огоньком!

Смерив Лару барским, даже царским взглядом, девчонка в одеждах монашки коротко велела Огоньку, когда тот очухался:

– Кадет, сядьте рядом.

И он, остекленев, присел на ложе Бези. Как зачарованный. Огоньку все чудилось, что ему читают приговор: «Ты государственный преступник! Обнимал принцессу, чуть не целовал. Как ты посмел, а?! Расстрелять его!»

Ларе даже не удалось подержать Огонька за руки. Да что там, двух слов не молвили друг другу, а так много хотелось сказать.

Кто умеет по-господски говорить, так это Лис. Она вмиг прилично завернулась и все-все-все принцессе доложила. Будто сама разузнала и выяснила насчет заговора.

Лара бы совсем до слез обиделась, но вмешалась Бези:

– Надеюсь, Ваше Высочество не возразит, если я закурю?

– Напротив, ан Бези, буду весьма вам признательна, если угостите меня.

«Ага, за визг ей стыдно – теперь показывать начнет, какая она смелая».

Оказалось, папиросы «Леттегер» с золотым ободком на мундштуке ее вполне устраивают. Когда эта породистая цаца закинула ногу за ногу, умело дунула в мундштук и с шиком прикурила, всем стало легче на душе. Ее Высочество умеет вести себя, будто в разгульном салоне.

А когда она закашлялась и побледнела, Лару словно бог поцеловал.

– Прошу прощения, Ваше Высочество. Для меня их набивают флотским табаком с жасмином.

Лара ликовала: «Бези, я тебя люблю!»

– Одного не пойму, ан-эредита, – задумчиво пускала дым Безуминка, пока Эрита давилась кашлем, – какого дьявола вы заявились в Бургон? Хуже места не придумаешь. Разве не знаете, что Его Высочество Церес имеет на вас определенные виды?

– Я… – наконец, Эрита продышалась, – была немного растеряна, вылетая из Гестеля.

– Но курс-то выбрали верно, не так ли? Или вы не против намерений Цереса?

– Ответьте ясно, – с гневным видом выпрямилась желтоглазая, – на чьей вы стороне?

– Видите ли, я вызывала только Огонька Хавера. Вас я не ожидала. И что с вами делать, я ума не приложу.

– Вы на земле империи, – напомнила Эрита, хмурясь.

– Да, но на Синей половине. Принц – мой господин.

– Ан, вы что, – вмешался Огонек, – хотите выдать ее синим?

– А ты помолчи, птенчик. Хорош ухажер, даже «Здравствуй» своей даме не сказал.

– Полегче, барышня, я младший офицер войск связи!

– Ой, погон не разглядела на твоих больничных тряпках.

– Ан Бези, – возмутилась Лисси, – как вы говорите с девицей из правящего дома?!

– А как прикажешь, детка? Это мой дом, я здесь главная. Имею я право выяснить, что и как? Вас тут набилось трое, кого ищут, четвертый просто упал с неба как довесок, а я должна вас прятать, кормить, одевать! Да еще пата. – Безуминка скосилась на живульку. Безглазая многоножка лезла обнюхать принцессу, но Хайта ее не пускала.

– Я могу уйти. – Эрита встала.

– До рассвета не советую. Кроты хорошо слышат чужие шаги, и скоро вас задержат. Вам надоело на свободе? Ваше счастье, что вы недолго топали ногами после высадки. Хотя, быть может, кто-то уже кружит возле дома.

– Нет кружит, – помотала Хайта головой. – Я слышь, нет. Ятэна. Пата тииии, покой.

– Хорошо, – вновь присела принцесса. – Что вы предлагаете?

– Извините, если я резко выражалась, – помолчав, начала Безуминка. – За минувший день меня сильно достали, я пила гигаин, потом выводила его порошком… Насчет себя не беспокойтесь. Хозяин не выдает гостя врагам. Пока вы под моей крышей, я буду драться за вас.

– Оружие есть? – напрямик спросил Огонек.

– Кухонный нож и кочерга.

– А дверь на ночь не заперли! При таком раскладе надо иметь хотя б охотничье ружье…

– Сынок, прими столько гостей и послужи с мое под шлемом, а потом смекай, что у тебя заперто, а что открыто. Который год у графа?

– Второй, – потупился кадет.

– Я у принца – четвертый. Мне помирать скоро, а ты мне правила читаешь. Короче, господа, уйти из парка можно только днем и крадучись, двигаясь на север. Там овраги, есть шанс пробраться по зарослям. Сидя в коттедже, вы далеко не уйдете, зато здесь безопасней. Если лететь побоитесь, будущей ночью выстучим одного парня из земли. С ним вы пройдете сквозь ночную стражу. Ну, как под землей говорят: моя еда – твоя еда, моя постель – твоя постель. Располагайтесь.

Прежде чем заняться чем-нибудь, Бези отвела Эриту в сторону и тихо ей сказала:

– Вам надо знать, что я плохая. Просто у нас тут договор, по-вашему – союз на клятве. Клялись на графской дочке, вот я ей и помогаю.

– Я поняла, вы все странные, – огляделась принцесса с тревожным вопросом в глазах. – Я многое видела, но впервые оказалась в таком обществе. Ведь все это правда? Все, что Лисена про вас говорила?

– Сомневаетесь? Можно погладить пату. Встречали таких тварей?

– Живых? Нет. Только в анатомическом музее. И вы… вы из-под земли?

– Разве не похоже?

– Но дья… они боятся света.

– Я привыкла.

– А та девушка – прилетела со звездой?

– Да, четвертого дня. Она другой породы.

– Ужасно, – качая головой, проговорила Эрита. – Трудно поверить. Я знала, читала… но повстречать вас – совсем другое дело.

– Я ручная. Дрессированная. – Безуминка помрачнела. – Настоящие кроты ведут себя иначе.

Хорошо ли, плохо, но свою задачу она выполнила – отманила Красную от Огонька, чтобы дать возможность Ларе поговорить с парнишкой.

– Я не знал, что она принцесса, – взмолился тот. – Она служит сестрой милосердия в Гестеле, я с ней не пересекался!

– Рассказывай, – буркнула Лара недоверчиво, держась на расстоянии. – Она ведьмачка, всем известно. Нашепчет на волосы или на сердце, и с ума по ней сойдешь.

Вот же, всю радость порушила, разлучница летучая. Парили в обнимку, этим дело не кончается.

– Бабьи сказки! Это я ее сюда направил, – похвастался он, – чтоб с тобой встретиться. Наши поймали твой голос, мне сказали, я сразу понял: ты куда-то влипла. Ну и подбил ее лететь…

– Тебе нельзя с ней водиться, – сердито принялась внушать ему девчонка. – Она принцесса, а ты кто? Пронюхают – и знаешь, как тебе накатят? Не подходи к ней больше. А если будешь вокруг нее увиваться, то…

– То что?

– Тогда ко мне не подходи!

– Да разве я мог по-другому? – оправдываясь, замахал руками Огонек. – Нас батальон жандармов окружил, вот-вот ее схватили бы! А я – имперский офицер. Вижу, дело-то государственной важности. Я враз ее в охапку…

– От важности, значит, – ядовито покивала Лара.

– Ага.

– Прямо стиснул, да?

– Ну, не очень сильно.

– Нежно?

– Да. То есть нет! Я с большим уважением. Как верноподданный!

– Ну-ну. То-то она такая мятая.

– Это ее ветром растрепало. Там ветер наверху, он дует.

– Кадет, – поймав его горячий громкий голос, Эрита бросила взгляд через плечо, – вы не слишком подробно докладываете о деле государственной важности?

Огонек как куском подавился.

– Все ясно, кто тебе важней, – процедив это тихим убийственным тоном, Лара обратилась к Безуминке: – Бези, кажется, мы спать уже не ляжем, так я пойду готовить? Спроси у Хайты, сколько мяса нужно пате.

– Я тоже умею готовить, – повернулась Эрита.

– Ах, Ваше Высочество, не утруждайтесь! – звонким злым голосом ответила Лара. – Поверьте мне, я лучше с этим справлюсь.

Царственная левитесса не сдавалась:

– Нет, правда – как сестра милосердия, я…

– Мы тут стряпаем не кашку для больных.

– Я настаиваю. – Эрита нахмурила брови.

– Как вам угодно-с. – Лара с поклоном указала путь на кухню.

– Пять фунтов для паты!

Лара присвистнула:

– Ого! Да в ней самой три фунта, пять не влезет!

– Ты жарь, жарь, а пата разберется.

– Жарить я могу! – загорелся Огонек, засучивая рукава, но Лара цыкнула, загородив ему дорогу. Ишь, куда рванулся, вслед за Красной!

– Кадет, твоя работа – лопать. Жди, когда поспеет.

Сняв накидку и обнажив по локоть руки, Эрита, к досаде Лары, довольно умело выхватила мясо с ледника и бухнула его на разделочную доску. Резала она с трудом, таки мясо подмерзло, и по-мужски грубо, сопя – но не сдавалась.

«Все равно ты не стряпуха, – хихикая про себя, Лара молчком занималась луком и приправами. – Мало ли, что ты с ним обжималась, а вот попробуй накормить его».

Как оно было порублено и всунуто в горшки, Лара вслух оценивать не стала. Она ждала момента, когда Эрита подойдет к плите. Принцесса с недоумением осматривала странные конфорки и поднятый щит с окошком.

– Это керогаз?.. А это что – вытяжка?

Наконец, Эрита спохватилась, что глупо выглядит в глазах этой девчонки из простонародья, и стала действовать решительно. Ясно, что плита с электрическим поджигом. Вот рычажок, подающий искру. А здесь вентиль подачи керосина. Осталось запалить.

Она и повернула – раз, два.

Лара заранее все отложила и вытерла руки о передник, чтобы вовремя схватить и отдернуть принцессу от плиты, взревевшей бешеным огнем, словно ракетный двигатель. Облако пламени бесновалось, наполняя кухню адским жаром, пока Лара, поднырнув, не дернула ручку гашения. Рев заглох, сияние погасло, Эрита прижалась к стене, разинув рот и хлопая глазами.

– Ни курить, ни варить… – бурчала себе под нос Лара, прихлопывая мокрым полотенцем загоревшиеся тряпки. – Ваше Высочество, оставьте это тем, кто может! Идите себе в комнаты и ждите, я вам вынесу все на тарелочке!

– Как дела? – с беспокойством заглянула Бези. – Что за вонь, фу!

– Ее Высочество зажгло плиту. Хорошо, что не дом.

Безуминка все поняла, однако промолчала и за руку уволокла Эриту осмотреться – как там ресницы и волосы.

Ошарашенная взрывом из плиты, Эрита присмирела и больше не настаивала, что она может то-то и се-то. Кроме Лис, никто не мог догадаться, что произошло на кухне, но дочь Бертона не видела, как именно оно случилось, а потому и рассуждать не стала.

Тем более что за завтраком было настоящее представление. Кормили пату.

Серая колбаса то ли от волнения, то ли сама по себе за утро прибавила в размерах, и к рассвету надо ртом ее показались пупырышки, штук восемь. Кожица над ними лопалась, и они превращались в черные блестящие глазки. Унюхав мясо, пата так разволновалась и зашевелилась, что Хайта едва могла ее удерживать за задние лапки. Тут стало понятно, что у паты есть свои хитрости: она выпустила из кожных пор скользкую слизь, вырвалась из рук и засунулась головой в горшок. Раздалось чавканье, пата стала раздуваться.

– Во, проглотина! – восхищалась Лара. – Мечта повара! Она все ест?

– Да, помоев у нас больше не будет, – кивнула Бези, наворачивая тушеную вкуснятину. – В крайнем случае, можно и сеном кормить. Но на подножном корму она медленней растет.

– И фафайва ава выуфиф? – с набитым ртом увлеченно спрашивал Огонек. – Кхе! Большая вырастет? с быка?

– Сам с быка вырастешь, если будешь так трескать, – намекнула Бези, а Лис прибавила:

– Вы же не думаете состязаться с ней, кадет?

– Это по-военному. – Огонек облизал ложку. – Нас учат: быстро ешь и быстро… эээ… ну, и так далее. Потому что на войне…

– У нее растут конечности, – подала голос Эрита.

– Слушай, Бези, мне кажется или… по-моему, на заду тоже глаза появляются!

– Пата хайджи очень приспособлены, чтоб выживать. Когда ешь, надо глядеть не только в миску.

– Ага, вдруг вторая пата начнет тебя жевать с хвоста!

Раздобревшая чуть не вдвое пата с трудом вынулась из опустевшего горшка и облизнула края, очень похоже на Огонька. Глаза ее внимательно глядели во все стороны и даже вытягивались по-улиточьи. Хайта на нее нарадоваться не могла:

– Маленькая моя, крошка, лапочка!

Лапочка, теперь похожая скорей на поросенка без ушей, чем на колбаску, похрюкивала от сытости и ходила ходуном по одеялу, трогая всех по очереди языком. Даже хмурая Эрита улыбнулась на ее ласку и в ответ погладила живую машину.

– Как мы ее назовем? – болтала Лара оживленно. – Это будет домашний зверь Темных Звезд! А Хайту назначим дрессировщиком.

– Да, мамой, – согласилась златовласка.

– Темные Звезды? – удивленно взглянула Эрита на Бези.

– Так мы назвали наш союз.

– И какие у вас правила?

– Очень строгие, Ваше Высочество, – немедленно вмешалась Лара, почуяв в словах ан-эредиты желание проникнуть в теплую компанию. – Мы зареклись друг другу гадить и поклялись всегда помогать своим. Мы все простые люди…

– Я бы не назвала ан Лисену простой. Ее род высокий и древний.

– О, она наша святыня!

– На такой святыне и я поклялась бы с чистым сердцем.

– Все вы говорите не о том, – рассеяла Безуминка их хитрости. – Назвать пату и рассказать о союзе мы успеем позже, если нам помогут звезды. Уже рассвело, скоро Ларе идти к профессору, да и меня могут вызвать на службу. Вы можете остаться здесь или попытаться покинуть Бургон, но Хайту с патой я не отпущу. Они слишком молодые и глупые. Может, Хайта в одиночку и не пропадет, а вот пату наверняка пристрелят или оттащат по дворец Птицы-Грозы, где ее зарежет профессор.

– Ятэна! – в испуге вскрикнула Хайта, схватив и прижав к себе любимицу. Та аж срыгнула от неожиданности.

– В общем, мое условие вы слышали, а дальше соображайте сами, не маленькие. Младший офицер, принцесса и графиня – сумеете собой распорядиться.

– Ниэ вай, – указала Хайта на дверь. – Булени.

– Быстро, все лишние – под кровать! – скомандовала Бези. – Вместе с горшками и тарелками! Сидеть и не дышать! У кого-нибудь осталось мясо?

– У меня, – показала Эрита.

– Кормить пату, чтобы не пищала. Мелкими кусочками!

Младший офицер, графиня, принцесса и рабыня с Ураги дружно полезли под ложе, толкаясь, ударяясь головами о кроватную раму и путаясь в свисающих покрывалах. Тем временем в дверь уже стучали.

– Кадет Ларита Динц – на учебу! Ан Безуминка, пожалуйте к Его Высочеству, принц вызывает. Треть часа на сборы, мы ждем!

– Да пусть в купальню перепрячутся, чего им под кроватью делать? – шипела Лара, спешно переодеваясь в приличное случаю платье. Ее бесила мысль, что Огонек опять оказался в темноте и слишком близко к принцессе.

– Там окна. Опасно, если заподозрят, что в коттедже есть кто-то, кроме нас.

Опасения Лары были оправданы. Оказавшись впритирку с Эритой, Огонек зашептал ей в самое ухо:

– Ваше Высочество, я в отчаянии. Мы с вами так неожиданно познакомились… а вы скрыли от меня, что происходите из царственной фамилии!

– Кадет, вы можете говорить по-человечески? – От пыли, тесноты и обиды за свою неудачу на кухне Эрите хотелось плакать. Лежишь тут на пузе, упираясь головой в тюфяк, а вихрастый медиум пристал с объяснениями на таком верноподданном языке, что умереть можно! В лазарете и в полете он был куда смелее… и милей.

– Но я не смею… не имею чести быть… – Огонек запутался, Эрита рассерженно повернула к нему лицо, чтобы отчитать кадета как следует – тут они вдруг потянулись друг к другу, и губы их встретились.

«Какой ужас», – Лисси, заметив это, тотчас отвернулась, чтобы не видеть недозволенного поцелуя. Потом осторожно покосилась – нет, как присосались, так и остались! Господи, сколько это может длиться?!

Потом оба вздохнули так, словно вынырнули из воды. До Лис донесся сдавленный шепот Огонька:

– А то вдруг больше никогда…

И опять.

Лис хотелось лягнуть принцессу хорошенько, чтобы та наконец вспомнила о приличиях. С другой стороны лезла пата, тычась своим упругим рылом и слюнявым языком.

– Хайта, убери скотину. Где этот горшок с мясом?..

– А… ах! Кадет, что вы делаете?.. – задыхаясь от полноты чувств, Эрита с жаром притянула Огонька к себе.

– Э… рита… – только и успел бедняга прохрипеть.

– Кианна, – хихикнула Хайта.

Лис нервно дернулась:

– Что?

– Лю-бовь.

– Ай, перестань. Держи свое животное. Ваше Высочество…

– Да? – Эрита очнулась, отпихнула Огонька.

– У вас горшочек с кормом. Пододвиньте, пожалуйста, а то наш зверь начнет пищать.

– Ну, все, Ласточка, пошли! – нарочито громко позвала Безуминка младшую. Затем стукнула дверь.

Выждав некоторое время, скрывавшиеся под кроватью начали выползать наружу.

Огонек был страшно смущен, уши его полыхали, но он отряхивался с видом героя.

«Темнота – друг молодых!.. Теперь и умереть не страшно – я с принцессой целовался. Глядите все, какой я молодец!»

А Эрита и Лис – как ни в чем не бывало! Лица спокойные и строгие, хоть ты парадные портреты с них пиши, такая выдержка. Ну разве что слишком румяные обе, одна от счастья, другая от злости.

Если Лара-Ласточка отправилась к профессору пешком, с сопровождающим жандармом, то за Безуминкой приехал прогулочный электрокар – черно-лаковый, с кожаными скрипучими сиденьями и гербом наследника на дверцах.

Водитель в перчатках с крагами, безмолвный лакей в ливрее, похожий на куклу, запах мужских духов от обивки салона, приглушенное жужжание мотора – все это с первых мгновений поездки захватило Бези, почти повергло в трепет. Стоило прикрыть глаза, и она словно возвращалась в давний день, на четыре года назад.

Нельзя покидать свой мир, нельзя соблазняться чужим миром, потому что рано или поздно он тебя захватит…

Ей слышался голос старухи, которая учила в Гидже маленьких рабынь:

«Человек рождается, чтобы служить господарям в стане, так велят звезды. Кто по своей воле выйдет наружу – тот погибнет. Там его стережет безумие. Там нет потолка, там палящий свет, там воет воздух, и кричат невиданные твари. Ослушник задыхается от ужаса, плачет от рези в глазах и прощается с жизнью. Это – пропащий человек. Для стана он мертв».

Но свечение, что пробивалось через щели по краям люков, было так таинственно, так манило, что не было сил побороть соблазн. Из щелей сочился вниз пьянящий воздух, который хотелось вдыхать и вдыхать, до забвения. Оттуда проникали вниз неясные, чарующие звуки – звон, голоса, шелест, пение и переливчатые трели.

Стоило приподнять створки, как поток жгучего света ударял в глаза. Она зажмуривалась, текли слезы, а руки поспешно искали запорный рычаг.

Когда верхний свет угасал, можно было распахнуть люк и выбраться наружу, что бы там ни говорила старая.

Высокий, выше всякой выси, сине-черный потолок с дрожащими точками звезд – вот что ей открылось. Растения-столбы с шапками из переплетенных ветвей. Мелкие живые твари – крысы с пушистыми хвостами, скачущие по ветвям, и летучие мыши с беззубыми клювами, в перьях. Издали тянулись запахи металла, кожи, дыма и смолы. За зарослями мерцали пятна огней, что там? Это враги, миряне, жители поверхности.

А воздух был такой хмельной, что клонил в сон.

Она добралась до строений мирян, похожих на ящики или угловатые наросты на земле. Из дыр в стенах доносился аромат жареного мяса. Для девчонки, выросшей в голоде и кормившей своим телом пату, это было невыносимое испытание. А пробираться сквозь лазейки она хорошо умела!

И, объевшись краденым, она от непривычной сытости уснула.

Так им и досталась, сонной.

Пока не усмирили, ей удалось кого-то укусить и побрыкаться. Миряне принесли узду и сбрую. Это было худо, но вдруг галдеж и гогот стали понятными.

«Эт-то что, драться вздумали на кухне, а? Почему шум?»

«Осмелюсь доложить, гере вахмистр, кротенка изловили! Порций восемь сожрала, тут и задрыхла. Ночной наряд лишила завтрака, им было оставлено… Как изволите о ней распорядиться?»

«Гере вахмистр, велите нам отдать. Пускай отслужит. Это ж, считай, не человек вовсе, а так, животная. Мы ее вышколим по-своему».

«Хм, разохотились… Тащите к принцу, пусть Его Высочество решает».

Безуминка вздрогнула.

Все как тогда, стоит лишь зажмуриться. Наглазная маска, ремни и железо узды, салон электрокара, табачное сопение жандармов. И бархатная, сильная рука принца, проводящая по ее плечу.

«Снимите все это».

«Осторожнее, Ваше Высочество, она кусачая».

«Уберите маску, а узду оставьте. Шторы задернуть. Плотнее! Свет режет ей глаза».

Тогда он был моложе, но уже носил тонкие черные усы, а его фигура, развитая верховой ездой и плаванием, выглядела превосходно.

«Опусти руки. Так… Хм, спина почти зажила. – Пальцы Цереса прошли по месту, где присасывалась пата. – Значит, ты кормила чудовище?»

Она кивнула по-своему. Ей было страшно в присутствии этого молодого мирянина. Куда страшнее, чем среди гогочущих жандармов.

«Ты боишься меня?»

Кивок, еще кивок.

«Будешь кусаться, если сниму узду?»

Отрицательно поводила головой.

«О, гром господень… ты меня понимаешь?»

Кивнула.

«В чем же дело?.. – Рука коснулась железных пластинок узды. – Неужели… Очень интересно. Надо показать тебя профессору».

Безуминка быстро открыла глаза, чтобы не уйти на дно воспоминаний.

Хотя ей нравилось бывать там, в самой глубине.

«Почему он так редко зовет меня? Раньше он был со мной ласковей… Еще год назад все было куда лучше. Эрита?.. Видимо, она. Церес падок на молоденьких. Я была чуть младше, чем она сейчас… Мой Синий повелитель, ты совсем меня забудешь?»

Теперь он стал гораздо мужественней, чем при первой встрече. Уже не спорт, не походы под парусом заботили его, а власть. Должно быть, что-то у него не ладилось – брови нахмурены, серые глаза суровы и темны.

– Ваше Высочество?

– Бези, кротенок мой, только ты можешь меня утешить. Мне нужна твоя помощь. Сейчас.

– Ваше Высочество, я принадлежу вам каждую минуту.

Открыв ящик бюро, Церес выставил на стол медиашлем, а следом – граненый флакон с гигаином.

– Бези, я отправил в Гестель людей с заданием. Медиум отряда, Нож, должен был выйти за связь еще ночью, но он молчит до сих пор. Попробуй нащупать его в эфире – хоть след, хоть какой-нибудь отзвук. И постарайся услышать, что творится в Гестеле. Если у тебя получится… скажи, какой награды ты хочешь?

– Никакой, – ответила Безуминка, но глаза ее красноречивее слов говорили, чего она ждет от наследника.

Но разве сможет он вернуть минувшее? Он жаждет надеть обе короны и обладать Эритой. Найти какого-то Ножа, как будто этот висельник что-нибудь значит на свете. На уме у Цереса что угодно, кроме его первого, самого лучшего и самого несчастного медиума.

Она выпила отвратительную жидкость, почти не поморщившись. Лучше бы это был яд, тогда все несчастья прекратились бы, и не тянулась бы эта гнусная борьба за власть.

«…в которой я – просто инструмент, как молоток или щипцы. Кого ты ищешь, Церес? Она в моем коттедже, под кроватью, с пареньком, который ей куда ближе, чем ты! И убей меня звезды, если я выдам ее. Если ты женишься на ней, я стану просто телеграфным аппаратом, чтоб передавать твои приказы и дипломатическую почту».

Дождавшись, пока гигаин всосется, Безуминка надела шлем и застегнула подбородочный ремень. Пьяная тошнота и дурное веселье медленно и неотвратимо овладевали ею, а принц прохаживался по кабинету, покуривая сигару.

Ожидание было недолгим. Привычным усилием воли Безуминка отсеяла бормотание Удавчика и доклады с дальних точек сети, а затем направила слух в сторону Гестеля. Почти тотчас она поймала негромкий молодой голос, узким лучом нацеленный на Бургон:

– Я обращаюсь к девушке, которая вчера передала сигнал для Огонька Хавера. Я поручик Крестовик из батальона двадцать два. От имени имперского правительства прошу вас – любым способом остановите вещание гигаиновой сети. Помогите нам избежать ненужных жертв. Пожалуйста, сохраните мою передачу в тайне… Я обращаюсь к девушке, которая вчера…

Она невольно залюбовалась работой вражеского медиума. Пьян, а как чисто дает сигнал! Каким точным лучом работает! Да, у графа Бертона и штабс-генерала Купола воспитанники что надо.

«Он ищет меня. Дьявол, и он меня нашел! Как быть?»

Следующей мыслью ее было:

«А ведь и Удавчик слышит его луч! Хотела бы я знать, как поступит эта блудливая скотина!.. Он ведь не знает, что за птица Огонек… Надо срочно во дворец к профессору. Может, успею вмешаться».

– Нет, Ваше Высочество, – громко и четко сказала она, не торопясь снять шлем, – я не слышу и чувствую Ножа. Могу сказать одно – медиатора на нем нет, иначе бы я засекла его. Позвольте мне войти в эфир от профессора, у него шлемы массивней и чувствительней. Оттуда я шире смогу охватить.

Она успела уловить всего два слова, сказанных приподнятым веселым голосом:

–  Спасибо, барышня!

– Да, милая, конечно, – согласился Церес. – Электрокар в твоем распоряжении, поезжай скорее, и сразу сообщи, если что-то найдешь.

Покидая кабинет, Безуминка ощущала себя самое меньшее статс-дамой. Ее вело в сторону от гигаина, но она улыбалась.

«Ах, Церес, ты славный любовник, но девушек ты никогда не понимал! Может, стоило дать мне капельку внимания, немножко ласки – и все было бы иначе. И что теперь? Что значат твои армии и самоходки, если я обижена?»