Текст книги "Экстремист"

Автор книги: Сергей Валяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

… Вечность, тошнотворная от запаха хризантем.

И, рухнув в эти душные цветы смерти, я продолжал исступленно орать. И, казалось, что именно от моего ора лопаются стекла окон усадьбы, дыбится земля и в кроваво-рваные клочья рвется надежда и смысл нашей жизни.

На самом же деле это был стандартный обстрел объекта, проводимый отрядом спецназначения по чрезвычайным законам военного времени.

5. ВЫСШИЙ ЗАКОН

Какие могут испытывать чувства человек, когда его пытаются уничтожить, как боевую единицу? Cамые положительные. Не знаю, кого как, а меня звуки ближнего боя бодрят, как стакан водки на поминках.

Цокают пули о цоколь, с квакающим звуком лопаются мины, автоматные трели, как песнь механических птах, по рациям родной, понятно-емкий набор слов, из которых явствуют откуда мы все вышли и куда вернемся. При минорном развитии событий.

Если серьезно: ситуация была неприятная. Во всяком случае, для меня. Простреливаемая клумба хризантем не самая удобная штабная землянка. Для руководства сражением.

От излишних прорех в организме меня избавил Арсенчик. Он действовал, как его учили: на внезапный огнестрельный огонь, отвечай встречным ураганным, а потом уже разбирайся, кто есть кто?

Его действия я бы внес в антологию ведения ближнего боя. И выдал международную премию за своеобычное и находчивое решение текущих ратных задач.

Противная сторона рассчитывала на неожиданность и свирепость своих деяний. Как после выяснилось, это был военный спецназ, выполняющий любой, даже преступный, приказ. Солдаты удачи, выдрессированные на убийство.

Я всегда утверждал, чем меньше интеллекта у полководца, тем легче подчиненные тискают гашетку.

Так вот вояки из спецназа «Грачи» не ожидали молниеносного ответного удара. На свой подлый удар.

Все, что происходило в эти трагико-комические минуты, надо было видеть собственными глазами. Иначе поверить в это нельзя.

Огромный мужик почти голый (семейные трусы лишь подчеркивали его атлетическую мощь), весь в зеленых маскировочных пятнах, похожий, повторю, на мексиканский гигантский кактус, чудовищно матерясь, галопом скакал по двору, качая «маятник», и гвоздил из двух автоматов АКМ. Рэмбо, е`!

От такой демонстрации силы наш противник замешкался, выражаясь сдержанно. Я бы ещё повалялся в благоухающей клумбе, да посчитал, что хризантемы скоро могут лечь на мою могилку. При таком нервном развитии событий. И лучше удалиться. С чувством собственного достоинства. Если мой вихляющий бег и олимпийские тройные прыжки в сторону от пуль и осколков, можно назвать так.

При этом я поспел похвалить десантника за подвиг и предложил отступить на загодя подготовленные позиции. И пополнить боезапас. Для нового наступления.

– Ну я им ужо! – и, вырвав из трусов Ф-1, лимонку, Арсенчик от душевной своей любезности шарахнул ею метров на сто.

Подобный демарш деморализовал нашего врага. Временно, правда. Но нам хватило, чтобы укрыться под защиту старых усадебных стен.

Я не мог понять, почему генерал Орехов решил действовать так бесхитростно. Как выяснилось позже, группа Е.Беня, к её чести, отказалась участвовать в акции возмездия, кроме майора-хозяйственника. Это раз. Во-вторых, очевидно, ярость после виртуальной сексраздевалки была такая, что помутила разум моего бывшего боевого приятеля. И в-третьих, страх. А что может быть страшнее этого чувства? Для предателя.

И поэтому штабной чин мечтал сразу стереть с лика планеты тех, кто вскрыл его гнойно-тошнотворную суть.

Опыта в боях у штаб-с-генерала не было, и он самонадеянно решил, что пятьдесят головорезов из диверсионного подразделения ГРУ размолотят в прах нашу группу.

Да, подготовленную к боям местного значения, но, как говорится, сила солому ломит. И потом у нас отсутствовала самая ратная единица, томящаяся в казематах Абу-Даби. Это я про Резо. Шучу. Хотя его на самом деле не хватало. Вместе с морпехом Колей Болотным.

Пришлось биться за себя. И за них. Коллектив, надо сказать, меланхолично приняла нападение, точно сходные неприятности случались у нас через день.

По моему приказу бойцы рассредоточились по зданию, чтобы перекрыть все зоны вторжения. Я предупредил: держать удар до захода солнца и поэтому беречь боеприпасы. По возможности. То есть: один выстрел – один труп. Или инвалид.

Наш же враг, решив, что пятнистый гопник с двумя механизмами и Ф-1 в трусах – это все, что имеется в боевом арсенале противника, засевшего в усадьбе ХYII века, пошел в атаку. В пыльных кустах замелькали бойцы в камуфляже, вели сбивчивую пальбу, рассчитанную на отдыхающего в беседке интеллигента в соломенной шляпе с бульварно-помойным романом века «Золото Всбесившегося Поца».

Мы ответили из всех своих ракетных шахт – и удачно. Для нас, конечно. Трое солдатиков завалились в можжевеловые кусты, подняв над ними замшевые облачка пыли, на которых уплывали молодые их души. В прозрачное поднебесье.

Что делать? Бред в летний день. Не я первым начал войну, что мало утешает тех, кто вынужден рисковать, теряя юные жизни из-за двух-трех высокопоставленных гнид.

Приспела тишина – стрельба прекратилась. У ворот догорал Lincoln. (Аня-Аня!)

Гнева не было – был чеканный и трезвый расчет: выжить и отомстить за свою младшенькую сестренку Аньку, которая непрерывно вела трудную борьбу со светской львицей Анной.

Я решил проверить тылы и подбодрить бойцов крепким словцом, чтобы они знали – все под моим неусыпным контролем.

Арсенчик держал под прицелом АКМ парадный вход – был напряжен, как мраморная статуя Геракла в греческом пантеоне. Я сказал ему, десантнику, разумеется, чтобы расслабился и получал удовольствие. От жизни. Уж коль мы выпихнули его, как затычку, из трубы, то выкарабкаться из этой заварухи, проходящей на вольных просторах нашей родины, нам сам Вседержитель велел.

– Понял, – был немногословен герой в трусах.

– А сколько у тебя, дружище, ещё Ф-1? – поинтересовался я.

– Есть маленько, – нехотя признался, словно опасаясь, что я реквизирую гранаты. Вместе с трусами.

Диверсант Куралев защищал тыльную сторону здания. В отличии от сдержанного десантника, был азартен и весел. Пристроившись у бойницы окна на втором этаже, он щелкал семечки и выглядывал опрометчивую жертву.

– Что за мокрятники? – задал уместный вопрос.

– Догадываюсь, да можно прознать, – ответил я. – Выдернем кого-нибудь? Попозже.

– Всегда готов.

– А вот от семечек заворот кишек случается, – заметил я. – Поберег бы здоровье.

– Вроде жмет в брюхе, – согласился и кинул кулек за окно. Как Арсенчик Ф-1.

Левый фланг держали Никитин и Алеша Фадеечев. Никитушка, обнимая любимый гранатомет «Муха», заявил, что этот керогаз он приготовил для Орехова. И он – будет не он, если не выполнит свою мечту. Я ответил – у меня тоже виды на генерала, но думаю, мы найдем консенсус, pardon, в этом вопросе.

Хакер скучал и я подбодрил его идеей использовать нашу «Логическую бомбу», чтобы взорвать всю банковскую Систему планеты к известно какой матери. Алеша пожал плечами – всегда рад поспоспешествовать нужному и важному делу.

На правом фланге обороны находились братья Суриковы. Снайпер Валера с любовью, как девушку, прижимал СВД с оптическим прицелом. А подрывник Олежек маялся от мысли, что не успел вовремя заминировать все подходы к зданию ХYII века. Я успокоил минера: у нас все ещё впереди. В ХХI веке.

Потом я вернулся к подъезду. Чтобы помочь Арсенчику метать гранаты. И вовремя: разламывая в сторону обгоревший остов импортной колымаги, вкатывалась БМП (боевая машина пехоты). Я порадовался, что не Т-80. Должно быть, танки использовали для наведения конституционного порядка в других местах.

Под защитой тарахтелки на литых колесах грачи мечтали приблизиться к желаемой цели. Без потерь в живой силе. Очевидно, командование посчитало, что они имеют дело с мирной демонстрацией, вооруженной кольями и булыжниками.

Надо ли говорить, что БМПэшка вспыхнула, как примус на дачной кухне. Никитин не выдержал и, плюнув на грезу засадить снаряд в жопу генерала, поджег неуклюжую машину.

Из железного короба вырвался экипаж – контуженный и беззащитный. Мы не стреляли. Не по причине своего благородства. В этом не было необходимости. Не существовало прямой угрозы нашей безопасности. От этого экипажа. А брать лишний грех на душу?

И снова тишина. Над клумбой гудел контуженный шмель. Правда, не слишком он долго гулял над дурманными бутонами – командование фронтом решило выбить нас планомерной осадой, применяя грантометы, минометы и ракетные установки «Град». Насчет градин на головы наши шутка, остальное истина.

Это было неприятно. По двумя причинам – шумно и, главное, усадьба считалась памятником архитектуры ХYII века. Быть может, тезка мой Александр свят Сергеич бился над поэтической строкой: Все кончено – глаза мои темнеют, Я чувствую могильный хлад….

Неприятно. Когда встречаются люди, не считающиеся с национальными достояниями. Таких надобно наказывать самым беспощадным образом. Сечь члены принародно на Лобном месте. Топором. В назидание потомкам.

Под грохот фронтовой канонады хорошо думается. И когда я почувствовал, что могильный хлад, неизбежно приближается, как экспресс Москва-Трускавец, то решил предпринять контрмеры.

Человек я любопытный и хотел узнать, кто конкретно действует против нас. И в каком количестве?

Диверсант задание понял и через подвальное окошко, через которое шмыгал кот Брынцало, улизнул в неприятельский тыл.

За полчаса ему, человеку, удалось все разведать и благополучно вернуться. Был в чужой спецназовской форме с нашивкой, где красовалась хищная птичка, похожая на стервятника. Я почему-то решил, что это грач. Не знаю почему. Плохо разбираюсь в природе родного края, это правда.

Куралев добыл ещё два пистолета пулемета «Бизон» и шипящую рацию. По его словам, вокруг нашей исторической усадьбы создается кольцо из 7 гв. ВДД, 104 ВДД, РВВДКУ, ВДБР, 242 УЦ.

Мама родная! Если переводить это на язык обывателя, то значит: конечная станция Трускавец-пиздец совсем близка. Для нас.

Какие бы мы ни были героями, однако, кажется, кто-то мечтает, чтобы герои были мертвы. В таком постоянном качестве они удобны. Для примера подрастающему поколению. Никаких проблем – лишь менять хризантемы у пьедестала. И почетный караул из мальчиков и девочек.

По-моему, я недооценил Орехова. Кажется, он обиделся? Хотя обижаться должен был я, надежно закупоренный в бронированной банке Пирамиды.

Странные люди, когда у них что-то не получается, обижаются не на себя, бестолочи, – на других.

С птичьим отрядом мы бы сладили, а вот против армейских группировок, обученных на взятие европейских городов, кавказских саклей и среднеазиатских аулов, согласитесь, воевать трудно. Хотя можно. Если нарыть окопов и траншей. И залить их бетоном. Такой возможности не было. И я понял, что на данного противника требуется воздействие моральное. И материальное.

Под грохот канонады мы с хакером впендюрили «Логическую бомбу» в Сеть самых любимых мной банков, которые, по-моему мнению, имели прямое отношение к генералу и иже с ним.

Поскольку я не имел конкретных доказательств этого сотрудничества, то попросил Алешу работать по программе минимум: вызвать маленький банковский кризис. В нашей республике. А мировой кризис всегда успеем – породить.

– А может не надо? – предупредил хакер. – Начнется хаос на рынке ценных бумаг. Еще дойдет до Царя-батюшки.

– Ничего, прочистим мозги, – ответил я, уточнив, – банкирам.

– Да?

– Да, – твердо сказал я. – Крути педали, Леха, это наш шанс. Единственный.

Хакер хекнул: ну, если так, и запустил заряд ЛБ в Сеть банков. В это время наше национальное достояние содрогнулось, словно от попадания авиационной бомбы НАТО. Или термитных снарядов из Т-80.

Я был близок к правде жизни: обстрел шел из гаубиц. Об этом сообщил (через космос) Никитин и что братья Суриковы контуженны.

Тогда я по шепелявой реквизированной рации спецназа высказал свое личное мнение. Об их действиях. И о тех долп`оеп`ах, которые ими руководят. Оказал на противника, так сказать, психологический пресс.

Это я делаю с удовольствием. Особенно, когда лопаются перепонки. От близких взрывов. Даю перевод. Пощадим уши нашей гнилой, как пенька Петровской эпохи, интеллигенции, читающей Монтеня и Генри Миллера под подушкой.

Что же я такое вопил? Ах, надсаживался, это к нам грачи прилетели. Ах, они выполняют приказы таких епнутых от рождения генералов от кавалерии, как то Орехов и Е.Бень. Смею всех уверить, они уже трупы! Это я гарантирую, как похоронное бюро ООО «Шанс». А также пламенный привет отечественным бизнес-банкирам господам Дубовых, В.Утинскому и примкнувшему к ним Гольдману…… блядь!!!

Я умею убеждать. Тихим и незлым словом. Обстрел прекратился. Чтобы закрепить успех, я пробился через руины к парадному подъезду. Там в известковой пороше и дымящихся камнях ХYII века отдыхал Арсенчик, похожий на cнежного человека Ейхуа, очутившегося под одноименной лавиной. Мы с ним (десантником) посовещались – и Арсенчик выполнил мою просьбу. После этого все боевые действия закончились.

Я заметил две гаубицы. В метрах ста пятидесяти. От парадного подъезда, который уже таким не был. Я остался охранять руины, а десантник потрусил на крышу усадьбы, откуда и пристроил бомбовой удар дюжиной Ф-1.

И бой местного значения закончился. Неожиданно для многих. В том числе и для меня, не понимающего, каким оружием владеет наша группа. Нет, я имею ввиду не гранатометателя Арсенчика, а «Логическую бомбу». ЛБ, как выяснилось, в мгновение ока взорвала к чертовой матери парадный подъезд, скажем так, нескольких крупных банков. Что в свою очередь вызвало кризис всей банковской Системы республики. Я не специалист по дебету и кредиту и поэтому мне трудно объяснить, как это происходило, да факт остается фактом: мы, те скромные герои, сумевшие поставить господ банкиров в интересную и знаменитую позу доктора Трендэленбурга.

Впрочем, не буду торопить исторические события. И вернусь в час предвечерний, когда червонное светило верно катило к закату, удлиняя тени. В тихом воздухе плавали куски запахов гари, извести, крови, смерти.

Я проверил наши боевые ряды. Десантник потянул руку, когда изображал катапульту на крыше. Диверсант жаловался на спазмы в животе – облузгался таки, сукин сын, семечек. Хакер мучился совестью по причине нашей диверсии в общереспубликанском масштабе всего банковского дела. Никитин страдал мигренью – отвык от канонады. Серьезнее всех пострадали братья Суриковы: снаряд жахнул в соседнем будуаре, и ребята потеряли все ориентиры и вкусовые качества.

Я утешил группу: могло быть куда хуже. Если бы мы остались в спецотделе G. Никаких перспектив. А тут – свежий воздух через разбитые окна, глубокое небо, куда легко и свободно могут удалиться наши души, птичий гомон в деревьях. Сиди и надейся на лучшую долю.

От моего столь оптимистического настроя все почему-то пригорюнились. Пришлось вспомнить анекдот: одна тетка призвала на помощь мастера по ремонту мебели. Дверцы шкафа, говорит, все время открываются. Когда трамвай мимо дома проходит. Мастер стащил башмаки и в шкаф, чтобы лучше понять причину дефекта. Сидит, а тут муж возвращается. Видит чужую обувку, дверцы открывает: ах ты, гад, что делаешь? Мастер: земляк, бля`бу, трамвай жду.

Посмеялись – такое впечатление, что сидим в шкафу в ожидании трамвая, где кондуктором старушка-смерть.

Пересчитали боезапас – с гулькин нос. И даже меньше того. Разве что застрелиться. Что будем делать? И кто виноват?

На этот вопрос мы не успели ответить – реквизированная рация зашипела и сообщила: с нами желает встретиться представитель банковских кругов.

– А зачем? – удивился я, – у нас нет личных вкладов. Кажется?

– У меня есть, – пошутил диверсант. И показал рожок с патронами.

– Саша, – услышал знакомый голос. – Это Лариса Борcук, помнишь такую?

– Как же не помнить, – ответил я. – Снова на переднем крае?

– Я могу стать посредником.

– А что там у вас?

– Не знаю. Могу только сказать, журналистов здесь… много.

– Мы вас не вызывали.

– А мы сами. На звуки, – ответила знаменитая журналистка. – А если серьезно, принимайте решение, Александр Владимирович.

Я почувствовал: что-то изменилось в политической атмосфере. Что? Надеюсь, не за нас счет будут реставрировать усадьбу XYII?

– Хорошо, – сказал я. – Кто с вами?

– Адвокат Дурнаво.

– Дурнаво?

– Это такая фамилия, Саша.

– Пусть не делает резких движений, – предупредил я, – а так милости просим. В графские развалины.

События принимали странный, подозрительный и неожиданный характер. Хотя это куда лучше, чем быть погребенным под руинами.

И вот они появились, парламентарии. Двигались по двору, точно по минному полю. Рядом с известной журналисткой шлендал субъект в цивильном костюме. При галстуке. Владелец графской фамилии и адвокатской конторы. Что не мешало ему, как простому смертному, махать прутиком с мятым носовым платком. Нагляделся, бедняга, что ли, кино про войну?

– Однако, – прыгала по камням журналистка. – У вас здесь Аустерлиц… Ой, это кто? – Испугалась десантника Арсенчика, похожего черт знает на кого.

– Наш герой, – ответил я.

– З-з-здрастье, – проговорил герой, стыдливо прикрывая дырки на трусах.

– М-да, – задумался адвокат Дурнаво. О смысле жизни.

– Чем могу быть полезен? – шаркнул я ногой, вызвав камнепад.

Когда известковая пыль улеглась, представитель адвокатской конторы был обнаружен под руинами. Ситуацию я утрирую, но то, что этот хитрован и крючкотвор мне не понравился, это совершенно точно.

– Александр Владимирович, – выступил он. – Я прибыл с ответственной миссией.

– С чем? – не понял я.

– Лев Леопольдович, попроще-попроще, – заметила журналистка. – Мы не в адвокатуре.

Лев-Лео прекрасно понял даму и перешел на язык, доступный массам. Он прибыл по поручению. Для делового предложения. От кого? И что за предложение? От группы банкиров, ответил Дурнаво, которые желают заключить со мной, так сказать, сделку века: я им – пирамидную дискету, они мне – сто миллионов.

– Сколько-сколько? – удивился я. – Сто миллионов рваных и деревянных?

– Обижаете, Александр Владимирович, – улыбнулся мой собеседник. Долларов.

– Ого, – перевел я дух. – Сколько ж это они напыздили, простите? То-то народу так худо.

– Александр Владимирович, вы даете принципиальное согласие или нет? занервничал адвокатишко.

– Даю, – ответил я. – По пизде мешалкой. И только потому, что нам предлагают копейки.

– Я вас не понимаю: сто миллионов долларов?

– Все поймут, когда мы снова писюк запустим.

– Это… электропитание вырубили, – вмешался правдивый, как пионер, наш хакер.

– У нас автономная подстанция, – и показал кулак Фадеечеву, который позабыл, что находится на дипломатическом приеме.

Надушенный Дурнаво уже ничего не понимал. Почему он здесь, среди руин, вместо того, чтобы заседательствовать в столичной адвокатуре, пить теплый кофе и подсматривать за упругими ляжками секретаря Аиды. Почему эти оборванцы, пропахшие гарью-известью-потом-кровью, не желают идти навстречу фантастическому в мировой практике предложению? Сто миллионов вечнозеленых за какое-то компьютерное фуй-фуй? Непостижимо!..

В свою очередь я не понимал банкиров: то они готовы друг дружке глотки грызть за медную копейку, а то, пожалуйста, получите…

Ответ был получен скоро. Неожиданно за сиреневым лесом застрекотал летательный аппарат. Батюшки, испугался я, это ещё что на наши головы? Неужели будут разбрасывать листовки. С призывами шлепать в плен к НАТО. За добрый харч. Или будут посыпать головы дустом?

Военно-пятнистый МИ-24 проплыл на графскими развалинами и ушел за деревья. Чтобы, очевидно, плюхнуться на скоростной хавбей.

Я хотел сдаться на милость победителям (шутка), да по намекам всезнающей журналистки понял, что прибыл высокий кремлевский гость, умеющий плести тонкую подковерную борьбу. Прибыл в качестве греческого всесильного бога, появляющегося в самую трудную минуту для героя.

Кажется, наша местная заваруха приобрела вселенский характер и начала влиять на царственно-государственные дела?

Как выяснилось позже: американский спутник-шпион, карябая космическое пространство, случайно завис над среднерусской равниной и зафиксировал напряженные боевые действия. О чем немедля настучал на Землю. В Пентагон. А там, в кабинете № 1224U-SY действовал янки D.Ziberman, завербованный нашей внешней разведкой c времен Золотой Орды, и секретная информация тотчас же угодила на стол высокопоставленному чиновнику, любующемуся каждое Божье утро из окна на близкий лес Ясенево. Еще через несколько минут – докладную о начале гражданской войны читали в кремлевских палатях.

Были приняты отвечающие ситуации меры по выяснению причин возникновения опасного очага. В преступной близости с царскими угодьями.

Конечно, я маленько преувеличиваю потенциал нашего янки в Пентагоне, и тем не менее все службы сработали превосходно, и кремлевский чин решил: лучше один раз увидеть, чем слушать завиральные доклады.

И вот, проявляя мужество и отвагу, он летит (на вертолете) навстречу закату. Вместе с журналистской братией, которая, надо ей отдать должное, прибыла намного раньше, сбив окончательно с панталыку наступающую сторону. Как говорится, куда ни кинь – всюду клин. Для некоторых участников кровавой фиесты.

Словом, ситуация изменилась настолько, что спецназ и армейские части ушли, растворившись в сумрачных лесах и топях, будто их не было, а из усадебного дворика торопился прочь адвокат Дурнаво, не выпуская из рук все ту же веточку мира с мятым платком. Парламентарий, е`!

Наша группа занялась контуженными братьями Суриковыми. Шарандарахнуло близко и сильно, да братья хорохорились и делали вид, что готовы выполнять новые задания родины. Я приказал Никитушке и Куралеву: ходко в госпиталь Бурденко.

– Ааа?! – орали братья в две глотки, не понимая, что от них ходят. Патронов нету!

– На хрена мне ваши патроны, – отвечал я. – Вперед, в койку!

– Олег, трахнул Ольгу? – удивился снайпер Валерий. – Когда он успел? Мы ж все время вместе.

– Я не слышу сойку, – показывал минер на кусты.

Смех да грех. Наконец догадались вытащить блокнот; к счастью, братья не разучились читать – и были благополучно отправлены туда, где щебечут сойки, шныркают вялые аквариумные рыбки, а под койками крякают керамические утки.

Затем появилась группа людей – среди них я без труда признал моложавый кремлевский чин, когда-то промысляющий древней профессий – это я про журналистику. Был лобаст, щекаст, в легкой летней безрукавке. Улыбался демократично и просто.

Лариса Борсук сдержанно представила нас друг другу: Саша – Валя. Короткое рукопожатие. Душевный пригляд рысьих глаз. Мирный голос:

– Веселые дела твои, Господи.

– Веселее некуда, – ответил я и указал на покореженный сгоревший остов импортной колымаги.

… Прогулочным шагом мы вдвоем пошли гулять по аллеям. С вечерних деревьев ниспадали сумерки.

– Наслышан-наслышан о ваших подвигах, Александр Владимирович.

– Это мы только отбиваемся, – признался я. – Из последних сил.

– Думаю, силенок хватит, – усмехнулся мой собеседник. – На новую бузу, а?

Я пожал плечами: черт его знает, живешь, точно в чаду, и неизвестно, что ожидать от себя. И других. В которых верил больше, чем себе. Да, согласились со мной, люди ломаются, как сушняк в лесу.

И мы повели разговор о генерале Орехове – бывшем генерале. Продался Мудак Мудакович, продался. Финансово-промышленной группе. Организовал крышу для банкиров – костяк был составлен не без помощи генерала Бобока, бывшего сотрудника КГБ, а ныне радетеля интересов Рост-банка. В оперативную группу входило несколько бывших военных спецов плюс обиженные чекисты, выкинутые из гранитных стен Лубянки.

Это все понятно: на одну генеральскую зарплату не прожить, да продавал информацию, подлец. Продавал господам банкирам. Жизнь, как чемодан с двойным дном.

А дальше – больше. Когда ситуация, благодаря моим остервеннело-настойчивым действиям, начала принимать опасный характер, генерал пошел ва-банк, решив сделать бизнес на «Логической бомбе». При удачном стечении обстоятельств он достиг бы превосходных целей: 1) зараз уничтожил всех исполнителей, 2) получил от банкиров лакомый кус за ЛБ, 3) исчез на коралловых островах.

И надо отдать должное ему: расчет был верный и отличный, и уже бы грел пузо на экваторе под пальмой. Да на его беду группа имени Селихова вырвалась из бронированной западни.

– Как это удалось? – поинтересовались у меня.

– С Божьей помощью, – признался я.

– Понял, – хмыкнул мой собеседник. – Будем считать так.

– А где Орехов? – в свою очередь поинтересовался я. – И его команда?

– Пока не знаю. В бегах. Найдем.

– Я бы хотел сам, – признался, – поискать.

Кремлевский чин задумался и справедливо заключил: будет много трупов. Нет, отшутился я, мне чужих трупов не надо.

После этого мы начали обсуждать проблему с ЛБ. Мой собеседник популярно объяснил: игрушка является национальным достоянием республики и её надо вернуть под опеку государства.

– Какая игрушка? – начал я валять дурака.

– Логическая бомба, – хмыкнул кремлевский мечтатель. – Разве не из за не все эти шекспировские страсти.

– А, – вспомнил я. – Речь о компакт-диске?

– Да, – улыбнулся как родному.

– Нет её, – развел руками. – Там она, – и указал на догорающий остов Lincoln. – Прямое попадание фугасов.

– Не может быть? – поменялся лицом мой собеседник – его лоб покрылся алмазной крошкой смерти.

– Увы, передал сестре, – признался я. – Она сказала, что так будет лучше. Оказалось хуже.

– Идиот, – процедил мой симпатичный новый друг. – Вас надо судить военным трибуналом.

– Вас самих давно пора судить, – посмел выказать народную мысль вслух, – скурлатаев.

– Чего? – вытянулся лицом

– Подозреваю, Орехов работал на вас, друзья мои, – снизошел к объяснению. – Хотите спасти Большого БеНа и его лучшего друга Билла и поэтому организовали заговор скурлатаев?

На меня посмотрели как на сумасшедшего. Что было недалеко от истины. Но интуиция, девушка капризная, подсказывала мне, что мы имеем то, что имеем. Не будет кремлевский чин плюхаться на вертолете только ради спасения, прошу прощения, демократии и горстки бойцов, куда там? Кремлевским мечтателям нужна была наша лапотная, но эффективная Логическая бомба, вернее, она была нужна Хозяину мира. А кто у нас Хозяин планеты всей? Правильно, отминетенный любитель игры на саксофоне и точечных ракетно-ядерных ударов.

Что же потом? В панике мой собеседник кинулся к остову Lincoln, у которого колдовала спецкоманда в прорезиненных одеждах. На траве был раскинут светлый полиэтилен, а на нем – то, что когда-то было моей сестрой Анной. Совсем недавно было Аней. Несколько часов назад Анькой. В другой жизни.

Специалисты утверждают: для человека заживо сгоревшего присуща поза «боксера». Не знаю. То, что осталось от сестры, напоминало ветвь обрубленного и обгоревшего в пламени туристического костра дерева. Обугленная ветвь дерева на светлом фоне, и больше ничего.

Получив невнятный приказ, специалисты принялись рыться в том, что осталось от человека и машины – искали ЛБ. Прости, Аня, сказал я, прости, в таком мы живем мире, где даже после смерти не наступает успокоение. Всю нашу жизнь нас преследует заговор скурлатаев. Они живут вокруг нас и в нас самих, с ними трудно бороться, однако можно. Правда, чаще всего результат этой борьбы – смерть. Но пока жив хоть один человек…

Что же потом? Сумерки наступали, как неприятельская рать, и Куралев спросил: не разжечь ли костерок? Я сорвался на безумный ор: пока живой, при мне никогда никаких костров! И отправил бойцов на местную ГРЭС, и через полчаса в графских развалинах можно было снимать фильм о привидениях. В качестве коих – мы. Начала появляться и обслуга, быстро пришедшая в себя от внезапного катаклизма. Лишь один садовник с лицом спившегося Иисуса страдал в развороченных минами клумбах.

Пора подводить очередные предварительные итоги. Ситуация упростилась донельзя: есть конкретная группа людей, подлежащая ликвидации. И не потому, что я столь кровожаден и мстителен. Если не мы их уничтожим, они будут пытаться источить нас с древа жизни, выразимся так.

Хотя напомню, все начиналось с бытового анекдота в клозете, а заканчивается космическими войнами с НАТО.

Мог ли я в самом страшном сне представить, что генерал Орехов, друг мой и товарищ, которого я знал лет сто, продаст нас. За сколько монет серебром? За тридцать? Или больше? Какая разница?

Одно утешает, я таки почувствовал ситуацию. Собственным задом. Иначе как объяснить, зачем потащил на Объект А. Гостюшева? Во всяком случае, то, что в его чемоданчике хранится лазерная пушка я знать не знал. Равно как и то, что иуда таится рядом.

Неужели Орехов вел игру с самого начала? С первой минуты, когда я вышел из зоны. Если это так, то Никитушка абсолютно прав: я един в трех лицах. Эх, Алекс-Алекс, не пора ли сбрасывать сбрую портупеи и запрягаться в мирное сельское существование. Если вся эта история удачно закончится, пойду в подпаски к дедку Евсею. В ливадийские ковбои. Там я буду на месте с пользой для дела крутить хвосты буренкам для повышения удоев.

– Александр Владимирович, – оторвал от мрачных мыслей и радужных перспектив хакер. – А что с «Бомбой» делать?

– С какой бомбой? – спросил я невнимательно.

– С нашей… Из Пирамиды.

– Да, – задумался я над новой проблемой. – Можно её пока законсервировать, как огурец в банку. До лучших времен.

– Не понял?

– В писюк, чтобы ЛБ никто не нашел. – И нашел место шутки. – И мы тоже.

– Теперь осознал, – и удалился выполнять задание: консервировать виртуальные овощи.

Только я решил присесть, как появился садовник. С предметом в добросовестных руках. И просьбой объяснить, куда это, выявленное в клумбе, удалить. Я присмотрелся – и мой чувствительный копчик обледенел, как атомоход имени В.И. Ленина близ полюса: цветовод удерживал мину – не разорвавшуюся.

В этот напряженный момент из окон усадьбы вывалились каменные глыбы и ухнули вниз – десантник и диверсант очищали площадку для сна.

Я заорал не своим голосом и хотел запустить мину, чтобы помочь бойцам более активно обстраиваться, да услышал шум мотора. Лихо катил таксомотор, а в нем – Хулио и морпех Коля Болотный. Из экзотической Африки. На одном из них по самые уши был нахлобучен пробковый шлем. Не трудно догадаться, на чьей тыкве держался бамбуковый привет из колониального континента.

– О! Вах! Братцы! А чего у вас? Землетрясение! – восторженно кричал плантатор. – О! Колян! А нас встречают хлебом-солью!

Должно, Резо почудилось в сумерках, что его поджидает красная девица, держащая дар пшеничного поля и соляных копи. А это был я с миной.