Текст книги "Беглецы и чародеи"

Автор книги: Сергей Малицкий

Соавторы: Алекс Гарридо,Юлия Зонис,Алексей Толкачев,Карина Шаинян,Линор Горалик,Юлия Боровинская,Марина Воробьева,Лея Любомирская,Н. Крайнер,Александр Шуйский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Виктория Райхер
ЯНТАРЬ

Пять шагов до кабинета, семь шагов до туалета. Прохожу мимо кабинета, захожу в туалет. Спускаю воду. Выхожу. Иду обратно. Два шага до кабинета, семь шагов до коридора. Прохожу мимо кабинета, дохожу до коридора. Налево – веранда, направо – входная дверь. Закуриваю. Гашу сигарету. Разворачиваюсь. Пять шагов до кабинета, семь шагов до туалета. Прохожу мимо кабинета, захожу в туалет. Мою руки. Выхожу. Дохожу до кабинета, встаю в дверях. Папа читает книгу. Он меня не видит. Пять шагов до коридора.

На веранде мама смотрит телевизор. Направо – входная дверь. Жму на дверной звонок. Мама вздрагивает.

– Ты чего?

– Просто так.

Пять шагов до кабинета, семь шагов до туалета. Прохожу мимо кабинета, захожу в туалет. Смотрю в окно. Выхожу. Иду обратно два шага. Дохожу до кабинета, встаю в дверях. Папа читает книгу. Я кашляю. Папа поднимает голову.

– Ты чего?

– Пап.

Папа снимает очки.

– Да?

– Я хочу с тобой поговорить.

Папа откладывает книгу. И у него звонит мобильный телефон.

– Да? – отвечает он в трубку. – Здравствуйте. Конечно помню. Да, в десятом «В». Да, просил. Дело в том, что ваш сын уже в который раз…

Рукой он делает мне приглашающий жест – садись, садись. Я стою в дверях. Папа заканчивает разговор и улыбается мне.

– Да?

– Пап. Я хочу с тобой поговорить.

Он смеется.

– Я понял, понял. Ты садиться будешь или нет?

Я захожу в кабинет и встаю возле его кресла.

– Я понимаю, что тебя это не обрадует. То, что я скажу. Хотя, может, ты и догадывался уже давно. Или нет. Я не знаю. В любом случае, тебя это не обрадует. Тем более если ты не догадывался. Хотя если догадывался, все равно.

Черт, что я несу.

– Ты о чем? – спрашивает папа и протирает очки. И у него звонит мобильный телефон.

– Алло? – говорит он в трубку. – Добрый день. Нет, простите. А, да, конечно. На неделю, как обычно. В пустыню. Рюкзаки обязательно, спортивную обувь, справку от врача. Плоскостопие? Вы понимаете, это не спортивный поход, и вполне возможно, что ваша дочь… Да, конечно, я понимаю. Понимаю.

– Пап, – говорю я, когда он заканчивает разговор, – мне тоже непросто.

– Ну да, – говорит он, и у него звонит мобильный телефон.

– Алло? – говорит он в трубку. – В какой класс? В одиннадцатый уже нет. К сожалению. Мне действительно очень жаль. Но в одиннадцатый уже нет. Только до десятого. Да. Может быть.

Я набираю в легкие воздух.

– Папа, это уже давно. Мама знает. А тебе она сначала просила не говорить, потому что боялась, что это тебя убьет. Точнее, что ты убьешь меня. Но сейчас мне уже…

У него звонит мобильный телефон.

– Да? – говорит он в трубку. – Да? В котором часу? Нет, в десять я не могу. Я могу после двенадцати, потому что в десять у меня…

– Выброси его отсюда! – кричу я. – Выкинь его в окно, сломай его пополам, разбей его об стену! Заставь его молчать!

Папа отключает мобильный телефон, убирает его в ящик письменного стола и вопросительно смотрит на меня.

– Я не думаю, что ты меня убьешь. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я хочу тебе сказать, что я…

И у меня звонит мобильный телефон. Я смотрю на определитель. Это Рон.

– Привет, – говорю я в трубку, разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

* * *

Калитка детского сада возвышалась над кустами и была заперта на засов. От улицы детский сад ограждал высокий забор, ступенчатый со стороны сада и гладкий с внешней стороны. Верхом на заборе сидел Матан Король пяти с половиной лет. Калитка заскрипела открываясь и пропустила смуглую Эти с дочкой Нурит. Эти завела Нурит во двор и тщательно заперла калитку. Матан проследил за ее действиями ироничным взглядом.

– Эй, Король! – позвала нянечка Аяла. – Хватит уже сидеть на заборе! Рисовать пойдешь?

– Неа! – доброжелательно отозвался Матан.

– Король, – не отставала Аяла, – а петь?

– Неа, – так же весело ответил Матан и покачался на запертой калитке. Калитка немножко покачалась. Вплотную к ней, только с другой стороны, лежал на боку небольшой двухколесный велосипед.

Пока все гуляли, к Матану подошла Нурит.

– Ты почему сидишь на калитке? – строго спросила она.

– Жду, – объяснил Матан.

– Чего?

– Папу. Ну и вообще. Так.

Нурит улыбнулась. У нее была смуглая, как у мамы, кожа, а от улыбки появлялись ямочки на щеках.

– Пойдем играть, – позвала она.

– Неа, – ответил Матан Король.

– Почему?

– Я не хочу играть, – терпеливо объяснил Матан. – Я хочу кататься на велосипеде.

– Где?

– Ну не здесь же. Там.

Говоря «там», Матан кивнул куда-то поверх калитки, где зеленели холмы и цвел парк.

– Туда нельзя, – строго сказала Нурит.

– Можно, – весело сказал Матан.

– Как это? – удивилась Нурит. – Калитка же заперта.

– Ну вот я и жду, когда кто-нибудь мне ее откроет.

– Тебя не выпустят. За нами следят, чтобы мы не разбежались. Мама придет, тогда будет можно.

– Моя мама сегодня не придет, сегодня очередь папы.

– Инбар придет? – обрадовалась Нурит. – Будет с нами играть?

– Придет, – кивнул Матан с калитки. – Но я, может быть, раньше уеду.

– Как же ты уедешь?

– Ну, – уклончиво ответил Матан, – разное бывает.

– А что скажет Инбар? – испугалась Нурит.

– Скажет «молодец», – сказал Матан.

В этот момент к калитке подошел молочник с тяжелым бидоном.

– Ну-ка, малыш, помоги! – скомандовал он, открывая калитку. Матан мгновенно оказался внизу и распахнул калитку пошире. Молочник, тяжело отдуваясь, боком занес бидон в сад и прошел вместе с ним к входным дверям.

– Можно закрывать? – крикнул Матан ему в спину.

– Можно, спасибо! – ответил ему уже из дверей молочник.

Матан степенным шагом вышел за калитку и аккуратно захлопнул ее за собой. Потом оседлал велосипед, разогнался вниз с холма и исчез из глаз.

* * *

– Инбар, почему люди умирают? – спросил Матан, поддавая ногой пробку от кока-колы.

– А ты бы хотел, чтобы никто не умирал?

– Да. Например, мой кот Хатих. Зачем он умер?

– Хатих прожил длинную жизнь, Матан, – ответила Инбар, никак не комментируя тот факт, что Хатих не был человеком. – Когда проживаешь длинную жизнь, в результате приходится умереть.

– Зачем?

– Потому что невозможно жить вечно.

– Почему?

Инбар вздохнула и сдула волосы со лба.

– Не знаю, заяц. Спроси у мамы.

– Мама сказала, что душа живет вечно.

– Мама права.

– А зачем тогда умирают? Если душа все равно жива?

– Но это же лучше, чем наоборот. Если бы человек жил, а душа умирала.

– А так не бывает? Никогда?

Инбар задумалась.

– Нет, – честно ответила она, – не бывает.

Матан заметно повеселел.

– Хорошо, – сказал он, кивая сам себе, – значит, Хатих все равно жив, просто теперь он уже другой кот. А может быть, кошка.

– Да, – согласилась Инбар, – может быть, кошка. А может быть, мышка?

– Не думаю, – заколебался Матан, – какая из него мышка. Он же был полосатый. Полосатых мышей не бывает.

– Мыши бывают разные. И крысы тоже. Хочешь, пойдем с тобой в выходные смотреть на полосатых крыс? Будет выставка.

– Хочу.

– Пойдем.

– Вон мама идет, – указал Матан куда-то в конец улицы.

– Ага. Мама. Побежишь?

– А ты?

– А я пройдусь еще немножко. Скажи маме, я скоро буду.

– Инбар!

– Матан, не лезь не в свое дело. Мы взрослые люди.

– Вы дураки.

– А ты нахальный тип.

– Я знаю. Но вы все равно дураки. Я пошел. Я скажу маме, что ты уже идешь.

* * *

Хемда Король сидела за кухонным столом и читала журнал «Вопросы литературы». Время от времени она поднимала голову и близоруко всматривалась в часы на противоположной стене. Потом опять читала. Хлопнула входная дверь.

– Хем?

– Бар.

Инбар вошла в кухню и бегло поцеловала Хемду в щеку.

– Как дела?

– Нормально.

– Матан спит?

– Давно.

– Я купила ему йогурт наутро, – сказала Инбар, открывая дверцу холодильника, – а то у нас кончились.

– Я знаю, – ответила Хемда, продолжая читать, – я тоже купила ему йогурт на утро.

– Значит, у него утром будет два йогурта. – флегматично заключила Инбар, изучая содержимое холодильника. – Ты ужинала?

– Нет.

– Будешь?

– Нет. Я спать.

– Уже?

– Мне завтра вставать в семь утра, – сказала Хемда и вышла из кухни.

– Хем! – окликнула Инбар вполголоса.

– Что? – отозвалась Хемда из комнаты.

– Я завтра поздно. У меня семинар.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказала Инбар, извлекла из холодильника жаркое в лотке и, оглянувшись в сторону коридора, пальцами выудила из лотка кусок мяса и блаженно надкусила его прямо над лотком.

* * *

– С тех пор как мы расстались с моим другом Джимом, я перестал убирать квартиру.

– Совсем?

– Совсем. Не могу себя заставить. Я не подметаю, не вытираю пыль, не мою полы и не убираю на место вещи. Поэтому я никого не могу позвать в гости.

– А давно вы расстались?

– Шесть лет назад.

* * *

Матан стоял у ворот и чистил тряпочкой велосипед. В выходные Матан, Инбар и велосипед ходили гулять в пустыню, и велосипед сплошь покрылся какой-то желтой песчаной пылью. Инбар с Матаном выглядели не лучше, и им пришлось под гневные реплики Хемды долго отмываться в душе. Инбар сначала вымылась сама, а потом мыла Матана и рассказывала ему, откуда взялась пустыня. Инбар знает все. А Хемда умеет печь оладьи. Она напекла целую миску рыжих оладий, залила их горячим медом и топленым маслом, и Матан съел шесть штук, хотя они были очень большие. Или семь. А велосипед он вечером так и не почистил, устал. Поэтому в детский сад приехал на грязном и теперь стоял, вытирая тряпочкой все блестящие велосипедные части. Тряпочку дала нянечка Аяла.

Сбоку за Матаном наблюдал Ал он по прозвищу Алон-Балон. Он ел яблоко и время от времени задавал Матану вопросы.

– Почему ты чистишь велосипед?

– Потому что он грязный, – объяснил Матан и сбегал к крану ополоснуть тряпочку.

– А почему он грязный?

– Потому что я ездил на нем гулять.

– А куда ты ездил на нем гулять?

– В пустыню.

– В настоящую пустыню?

– Нет, в игрушечную! Конечно в настоящую. У нас от дома недалеко.

– А с кем ты ездил?

– С папой.

Алон-Балон догрыз яблоко и кинул огрызок в Матана, но не попал. Огрызок стукнулся о сиденье велосипеда и упал в песок.

– Ты чего кидаешься? – удивился Матан.

– Просто так, – ответил Алон-Балон и убежал в группу.

* * *

– Матан, иди чистить зубы!

– Не хочу.

– Что значит «не хочу»? Уже семь утра.

– Не пойду.

– Матан, быстро иди чистить зубы!

– Где папа?

– Какая разница, где папа, чистить зубы, я сказала!

Матан, лохматый, в пижаме, вышел из своей комнаты и подошел к Хемде, стоящей у плиты. Одной рукой Хемда переворачивала шницели на сковородке, другой споласкивала тарелки под водой, льющейся из крана. Матан прижался спиной к ее спине, закрыл глаза и повозился затылком.

– Мам.

– Что, малыш?

– Инбар больше не придет?

– Вот еще глупости. Придет конечно.

– А где она сейчас?

– Ушла на свою пробежку. Ты чистить зубы пойдешь?

– Нет.

– Почему?

– Я не пойду чистить зубы, пока не придет Инбар, – деловито объяснил Матан, отошел от Хемды и сел за свой столик, за которым обычно завтракал.

– Но, малыш, – Хемда оставила шницели и посуду и подошла к нему, – это разве как-то связано?

Матан не ответил. Он взял со своего стола несколько машинок и теперь возил их по столу туда-сюда. Хемда подумала и попыталась отобрать одну из машинок. Матан уцепился за нее, Хемда стала тянуть, в процессе пощекотала Матана под мышкой, и он захихикал, не отпуская машинки. Хлопнула дверь, и вошла Инбар в спортивном костюме. Матан рывком привстал со стула, на секунду замер, после чего вскочил и убежал из кухни.

– С добрым утром, заяц! – крикнула Инбар в сторону ванной.

Из ванной раздались нечленораздельные мычащие звуки.

– Он очень занят, – объяснила Хемда, отворачиваясь к плите, – он чистит зубы.

* * *

– Вот говорят, многим девочкам сложно найти общий язык со своими папами. Особенно не очень обычным девочкам или тем, кто предпочитает говорить о своих чувствах. Мол, мужчины редко говорят о чувствах и еще реже проявляют готовность в них копаться. А у меня таких проблем нет, я рассказываю папе абсолютно все, даже самое сокровенное. В детстве это было не так., но потом изменилось.

– А когда это изменилось?

– Когда папа умер.

* * *

– И так почти каждый день, понимаешь? Вчера порвал мой рисунок, сказал, что случайно на него упал. Сегодня сдвинул мой велосипед в кусты. Потом откусил кусок моего бутерброда и выплюнул мне на стул.

Волосы у Инбар вились крупными черно-седыми кольцами и на конце прядей образовывали пружинки. Время от времени Матан раскручивал какую-нибудь из пружинок, а потом отпускал и смотрел, как она моментально скручивается обратно.

– Если бы ты был девочкой, все было бы просто. Я бы объяснила тебе, что Алон просто хочет с тобой играть, и предложила бы позвать его в игру.

– А если я не девочка, значит, Алон не хочет со мной играть?

– Да нет, глупый заяц. Алон в любом случае хочет с тобой играть. Просто у девчонок это как-то проще. Позвать, куклу протянуть, что ли. А мальчишке как?

– Не знаю, – насупился Матан. – Кататься на велосипеде я ему не дам.

– Да не давай, кто тебя заставляет. Но подумай, что можно сделать для человека, который очень хочет с тобой дружить.

– А почему он не может просто этого сказать?

– А ты бы смог?

Матан подумал немного, скручивая и раскручивая пружинку волос у Инбар на голове.

– Нет, – сказал он. – Но плеваться бутербродом я бы тоже не стал.

– А что бы ты сделал?

– Я бы помог мне чистить велосипед тряпочкой.

– А потом?

– А потом я бы уехал кататься. И мне стало бы грустно, что я не взял меня с собой.

– Вот ему и грустно. Понимаешь?

– Понимаю. Мне тоже бывает грустно.

– Отчего тебе бывает грустно?

Матан опять насупился.

– Не скажу.

– Понятно. Но Алону ты все-таки как-нибудь помоги. А то он так и будет тебя доставать.

– А если он опять меня обидит?

Инбар хитро прищурилась и склонилась к уху Матана.

– Тогда побей его.

– Это поможет?

– Смотря кому. Тебе – да. Ты будешь ощущать себя героем.

– А ты?

– Что я?

– Ты можешь мне помочь?

Инбар покосилась на Матана и хмыкнула.

– Я могу все что угодно, включая летать, исключая петь. Заказывай.

– Не уходи от мамы, – попросил Матан.

* * *

Алон по прозвищу Алон-Балон приблизился к велосипеду. Велосипед лежал на боку возле забора и ждал, пока Матан доест обед. Но на обед были куриные крылышки с черносливом, а Матан их очень любил, поэтому велосипед заждался. Алон-Балон тоже любил куриные крылышки с черносливом, но такой случай нельзя было упускать. Тем более что уходящая перед обедом нянечка Аяла опять забыла закрыть калитку. Алон-Балон взял велосипед за блестящий руль и поставил на колеса. Велосипед нежно звякнул. Алон не умел кататься на велосипеде, поэтому он просто пошел и повел велосипед за собой. Велосипед поехал.

– Эй, Балон, куда ты повез велосипед Матана? – крикнула Нурит откуда-то сзади.

– Куда надо, – ответил Алон и ускорил шаг.

Увидев Матана, он побежал. Матан, выбегая следом, зацепился за торчащую ветку и до крови разодрал руку от кисти до локтя. Остановился на секунду, досадливо пошипел, лизнул царапину и помчался дальше. Через какое-то время Алон бросил велосипед и побежал налегке, но Матан его догнал. Повалил на спину, капая Алону на рубашку кровью с расцарапанной руки, и прижал к земле. Алон заплакал. Матан посмотрел на него, отпустил и встал. Вернулся к своему велосипеду, оседлал его и поехал обратно в детский сад.

* * *

– А еще, – сказал Матан, выглядывая мокрой головой из купального халата, – сегодня он угнал мой велосипед.

– Кто? Твой Балон? – спросила Инбар, расчесывая ему волосы щеткой.

– Он не мой. Он дурацкий. И он угнал мой велосипед.

– А ты?

– А я догнал его и побил.

– А велосипед?

– А велосипед он еще раньше бросил.

– А ты его сильно побил?

Матан пожал плечами. Инбар осторожно развернула его к свету и принялась смазывать йодом длинную царапину.

* * *

– Я очень удивлена, госпожа Король, – говорила воспитательница Дара. – Удивлена и расстроена. Так избить своего товарища…

– Алон – не товарищ Матана, – ответила Хемда, вытянувшись как школьница перед высокой Дарой. – Они не дружат.

– Это неважно, дружат, не дружат. Он его избил! Когда Алон пришел в группу, у него вся рубашка была в крови. И он плакал, рассказывая, что Матан его побил.

– Мне очень жаль, – сказала Хемда.

– Мне тоже, госпожа Король.

– Я поговорю с Матаном.

– И в жизни детского сада он тоже участвует плохо, – продолжала Дара. – Он не играет с детьми, мало общается, много молчит. Целыми днями сидит на заборе и охраняет свой велосипед. Мне кажется, у него комплекс собственника Не может оторваться от созерцания своего имущества, охраняет его. И Ал она он ведь избил из-за того, что мальчик взял его велосипед покататься.

– А что говорит сам Матан? – спросила Хемда.

– Сам Матан не говорит ничего. Он неразговорчив.

Открылась дверь, и вошла Инбар.

– Извините, я опоздала, – сказала она, – я с работы. Что случилось? Почему нас вызвали?

– Матан избил мальчика, – сказала Хемда.

– Я в курсе, – ответила Инбар. – Матан защищался. Мужчина должен уметь защищать себя и свою честь.

– И свое имущество? – иронически уточнила воспитательница Дара.

– Да, если хотите, и свое имущество. К тому же велосипед для Матана – не просто имущество. Они расстаются только ночью. Алон переживал, что Матан не хочет с ним играть, поэтому утащил велосипед.

– Алон взял велосипед покататься!

– Алон не умеет кататься на велосипеде, – сказала Инбар. – И если вы хотите, чтобы он был увереннее, научите его. Или поручите Матану, он научит.

– А откуда вы это знаете? – удивилась Дара. – Про Алона, про то, что он не умеет кататься, про то, что переживал? И про драку?

– Откуда? – Инбар пожала плечами и небрежным жестом скрестила пальцы за спиной. – Мне сказал Матан.

– Удивительно, – честно отреагировала Дара. – То, насколько он тут молчалив – и насколько, оказывается, откровенен с вами.

Хемда кашлянула, глянула на Инбар и ничего не сказала.

– Видимо, мне не хватает умения найти к нему подход, – вздохнула Дара. – Хорошо, я буду пытаться. Я узнаю, что у них там произошло с Алоном, и… – Она вздохнула еще раз. – И предложу Матану научить Алона кататься на велосипеде. Может, это как-то его расшевелит. Спасибо, госпожа Король. И спасибо, Инбар.

Инбар обошла вокруг письменного стола, возле которого стояла Дара, и улыбнулась.

– Только дайте им для учебы велосипед из садовских запасов, – попросила она. – Чтобы Матан не переживал, когда Алон будет падать на его велосипеде.

– Ладно, – немного растерянно согласилась Дара. – Вы правы, да.

Хемда с Инбар вышли из детского сада и пошли вдвоем по дорожке, посыпанной песком.

– Бар, где ты ей наврала? – подозрительно спросила Хемда. – Зачем ты скрещивала пальцы?

– Понимаешь, Хем… – Инбар пнула ногой пару камушков. – Я в общем нигде ей не наврала. Но Матан не бил Алона.

– Как не бил? – удивилась Хемда. – Ты же сказала, что он тебе сказал…

– Да, – согласилась Инбар, – я сказала, что он мне так сказал. Потому что он и правда мне так сказал.

– И при этом не бил?

– И при этом не бил.

– А зачем же он… – Хемда остановилась.

Инбар засмеялась.

– Сразу видно, что ты никогда не была мальчиком, – сказала она и кончиком пальца погладила Хемде кончик носа. – Какой же мужик признается, что не смог ударить другого мужика?

– А он правда не смог его ударить?

– Правда. Поэтому ему важно, чтобы об этом никто не знал.

Хемда сделала пару шагов вперед.

– Бар, – сказала она жалобно, – ну он же не может переехать жить к тебе…

* * *

– Профессор Зауэр, а вот если бы вам предложили что-нибудь изменить в вашей жизни. Вам сейчас сколько лет?

– Пятьдесят шесть.

– И вот вам бы предложили в вашей жизни что-нибудь изменить. Назад. С самого начала. Что бы вы изменили? Вот, допустим, вы рождаетесь еще раз…

Профессор Зауэр – высокий, статный, знаменитый, представительный, как старый ливанский кедр. Он поднимает глаза и мягко уточняет:

– Мальчиком?..

* * *

Инбар достала курицу из духовки, полила ее лимонным соком, накрыла полотенцем и поставила на кухонный стол возле открытого окна. Нарезала салат из огурцов и помидоров, вынула маринованные баклажаны и прислушалась к шуму воды из душа. Подождала еще пять минут и не выдержала.

– Матан! – закричала она в голос, чтобы перекричать шум воды. – Ты утонул?

– Нет! – раздался уверенный бас из ванной. – Я сейчас!

– Матан, курица! – осуждающе крикнула Инбар и вернулась к столу, на котором стояли ярко-желтые тарелки и высокий стеклянный стакан.

– Матан – не курица, – наставительно сказал Матан, входя на кухню и на ходу вытирая голову полотенцем. В дверном проеме он пригнулся.

– Матан – не курица, – согласилась Инбар, одобрительно глядя на него. – Матан – каланча. Садись есть. Остынет.

– Ты стала совсем как мама. – Он сел за стол. – «Матан, остынет, Матан, простудишься».

– Матан, простудишься, – машинально сказала Инбар и прикрыла окно.

– Слушай, Бар, – сказал Матан, энергично жуя, – у меня в части есть один парень. Я хочу, чтобы ты с ним поговорила.

– Зачем?

– Он хочет покончить с собой.

– Отличные новости. У тебя в части есть парень, который хочет покончить с собой, и ты думаешь, что я его отговорю?

– Ну да, – Матан взял себе еще салата, – у тебя получится.

– Почему это у меня получится? Привык отсиживаться за моей спиной. Поговори с ним сам. Ты же офицер! И его командир. Практически отец. Вот и разговаривай.

– Я его командир, да. Но я не знаю, что ему сказать. Понимаешь, – Матан посолил свою курицу, поперчил ее и еще раз посолил, – он считает себя ненормальным. И говорит, что раз он такой, ему незачем жить. Потому что такие ненормальные все равно умирают. И детей у них не может быть.

– А, вон оно что, – протянула Инбар, – понятно. Ненормальные, значит, умирают, а нормальные, значит, бессмертны. Родители у него есть?

– Есть, – кивнул Матан, жуя, и зачем-то уточнил: – Папа. И мама.

– Ладно, – вздохнула Инбар, – тащи сюда своего ненормального. Поговорим.

– Уже, – деловито сообщил Матан.

– Что «уже»?

– Уже притащил, – Матан посмотрел на часы. – Сейчас без четверти восемь, я сказал ему, чтоб в восемь приходил.

– Адрес дал? Он найдет?

– Дал. Найдет.

– Ладно, – скомандовала Инбар, сгружая тарелки в раковину и включая чайник, – тогда пей чай и выметайся. Я ему открою. Не нужно смущать чужого человека присутствием его практически отца.

– Не нужно, – легко согласился Матан и извлек яблоко из вазы на столе, – и чаю не нужно, я уже ушел. Я сегодня у мамы побуду, а завтра приду ночевать.

Он критически оглядел кухню, добавил к яблоку апельсин и вышел, привычно пригнувшись в дверном проеме.

* * *

Солдат оказался царственно-рыжим плечистым парнем. Он поздоровался с Инбар, прошел за ней в комнату и сел, раздумывая, куда девать автомат.

– Твой командир, когда он дома, обычно бросает оружие где попало, – доверительно сообщила Инбар. – Но тебя он наверняка учит этого не делать.

– Учит, – кивнул солдат и пристроил оружие между колен. – Но это неважно. Потому что жить дальше я все равно не буду.

– Жрать хочешь? – осведомилась Инбар.

– Нет, – коротко отказался солдат.

– Ладно, – согласилась она, – и чаю, наверное, тоже не хочешь.

– Не хочу. Спасибо.

Помолчали.

– Когда я была гораздо моложе, чем сейчас, – заговорила Инбар, – я ухаживала за мамой твоего командира. Мама твоего командира была ослепительно красивая женщина. И у меня с ней был роман.

На слове «роман» солдат поднял голову.

– Это был очень хороший роман. Летний. Ты знаешь, чем летний роман отличается от зимнего?

– Нет, – солдат прикусил губу, и стало заметно, что на щеках у него веснушки.

– Летом гораздо больше хочется гулять. И гораздо удобнее целоваться на ходу.

– А разве можно целоваться на ходу? – удивился солдат. – Приходится же останавливаться!

– Ага, – немедленно согласилась Инбар, – об этом я и говорю. Ну представь себе, каково каждый раз, когда хочется поцеловаться, останавливаться зимой!

Солдат хмыкнул, но ничего не сказал.

– И вот мы гуляли с мамой твоего командира ночами напролет. А время, ты учти, тогда было не такое, как сейчас. Целоваться на улицах и вообще-то было не очень принято, а уж двум женщинам… Короче, мы стеснялись. Поэтому гуляли в совсем поздние часы. Да и вели себя в основном прилично. Но сколько можно гулять и вести себя прилично? И в один из поздних вечеров мы остановились и стали целоваться. В роще. Это, знаешь, очень романтично – целоваться в роще.

– Не знаю, – мрачно сказал солдат.

– Узнаешь, – пообещала Инбар, проигнорировав его интонацию. – Так вот. Мы стали целоваться, а через пять минут выяснилось, что ровно в той же роще гуляет компания подростков. Которые увидели нас и начали улюлюкать и свистеть.

Солдат вздрогнул.

– А вы?

– А что мы? Мы были две влюбленные девчонки, которые к тому же умели быстро бегать. Мы рванули оттуда с такой скоростью, что Хемда потеряла босоножку. Просто уронила на бегу. Потом мы стояли в какой-то подворотне и ржали как ненормальные.

– А потом?

– А потом снова начали целоваться.

Солдат посмотрел на Инбар и переложил оружие на диван.

– Так это же еще найти надо, – сказал он со вздохом.

– Надо, – согласилась Инбар, – и не только найти. Вообще много всего надо. Надо, к примеру, иметь мозги.

– Отец меня убьет, – пожаловался солдат.

– Непременно. Я бы на месте твоего отца сама тебя убила. За то, что ты такой дурак. Ты какой сок больше любишь, апельсиновый или лимонный с мятой?

– Апельсиновый.

– Ну понятное дело. Рыжий, какой тебе сок еще любить. Пошли на кухню. Кажется, после нашествия твоего командира там еще осталось немного фруктов.

Солдат потоптался возле дивана.

– А босоножку? Босоножку потом нашли?

– Неа, – отозвалась Инбар из кухни, – босоножки мы ей потом новые купили. На мою следующую зарплату. Тебе лед класть?

* * *

Пять шагов до кабинета, пять шагов до коридора. Мама жестом зовет меня к себе. Подхожу.

– Скажи ему, – она удерживает меня за рукав, – скажи ему, что ты этого не выбирал.

Я разворачиваюсь, и мама легонько подталкивает меня в спину. Отец читает книгу.

– Папа, – говорю я ему, – я этого не выбирал.