Текст книги "Путы для дракона (СИ)"

Глава 8.

Не зря в своё время он выстроил дом на холме. Даже через чёрную гору мышц и огня, исходящую злобой и ненавистью, он различал на берегу озера компанию молодёжи и единственного в этой компании ребёнка. «Анюта! Анечка!» – отчаянно рвался в душе голос т о г о Леона.

Дочь… И сразу абсурдная, неуместная мысль: чьи гены она вобрала в себя? Чей характер? Чьи способности?.. Регана очень хотела девочку, а рождались только мальчики. Он – не хотел. По мужской линии девочки появлялись очень редко. И все, как одна, с такими способностями, что первые два года, годы младенчества, с ними почти невозможно было справиться. Едва они начинали говорить и понимать, их тут же передавали на воспитание академикам, которые, в свою очередь, готовили девочек к карьере преподавателей университета. И до тридцати лет – поры, когда человек полностью формируется духовно и физически, их ждала ограниченная рамками аскетичная жизнь. Леон знал двух женщин: обе его тёти, обе старые девы. Незавидная судьба… «Странно, – тихо вымолвил голос внутри. – С Анютой никогда никаких проблем не было».

Девочка – он не мог назвать её по имени – держалась за руки Мигеля и… Вадима!.. Он‑то откуда здесь? Позади неё стояла, положив ей руки на плечи, незнакомая девушка. Мишка и Марк стояли чуть впереди.

– Кто эта девушка?

– Ольга. Моя невеста.

– Из университета?

– Нет. Я встретил её в реальном мире.

– Способности? («Она колдунья?»)

– Нет. («Обыкновенная».)

– Мудро. («Тебе‑то не придётся бояться каждой её беременности».)

– Я не выбирал. («Это случайность. Это судьба. Это любовь».)

– Тогда тебе повезло.

Ухоженный луговой склон, с выложенными камнем тропинками, любовно подстриженными низкими кустарниками, постепенно превращался во вздыбленное месиво, словно над ним пролетела эскадрилья бомбардировщиков, полностью облегчившая грузовые отсеки.

Леон попытался представить, сколько уже времени дракон бушует здесь с момента появления. А сколько времени понадобилось Регане, чтобы взвинтить себя, разъяриться, чтобы выглядеть убедительной? Он поймал себя на мысли, что думает о бывшей жене сугубо отстранённо, как о постороннем предмете. Он бесстрастно рассматривал её чёрно–синюю броню и отмечал, что, стремясь к выражению мощи, она потеряла в гибкости и маневренности. Может, она рассчитывала явиться к непокорному сыну и уже одним видом устрашить его?

Впрочем, будучи такой великолепно огромной – в этом он не мог не отдать ей должное! – она и впрямь устрашала: подойди ближе к дому и пожелай того, она могла бы, кажется, одним движением лапы смахнуть его с холма… Но не торопилась. Узнала о наличии гостей в доме, многие из которых радостно приветствовали воскрешение Леона из небытия? Или ещё не насладилась в полной мере излиянием собственной ярости?

Серебряные глаза дракона, тусклые от мутной злобы бессмысленно скользнули по фигурам людей на ступенях дома.

Внезапно рёв оборвался, а земля перестала дрожать. Регана застыла на изувеченном лугу жутким, пугающим памятником.

Леон медленно спустился по ступеням. Драконий взгляд он поймал, даже не задумываясь, стоит ли это делать. Возможно, сработал инстинкт, когда Регана подняла глаза и он понял, что в своей ярости она уязвима

И он вломился сначала в окологлазное пространство, пройдя защитные блоки, почти не чувствуя их – как сквозь плотный ночной туман, когда только необычная влажность напоминает, что он есть. Затем он прорвал взглядом физическую оболочку её глаз. В предыдущее мгновение Регана всё‑таки почуяла неладное и начала фокусировать свой собственный взгляд, но поздно. Сдаётся, она излишне привыкла к тому, что нет ей достойного противника, и не приняла элементарных мер безопасности. Он прорвал её старые защиты легко, едва заметив робкое сопротивление. И, наконец, установил обратную связь, починив себе все процессы «вижу – обрабатываю видимое – решаю» дракона и увидев самого себя его глазами – маленькую букашку. Букашка неспешно шагала ему – ей – навстречу.

Дракон вдруг забился на месте. Издалека могло показаться, что пойманная за шею собака, не в силах повернуть голову, рвётся сбежать или хотя бы освободиться от душащего её поводка. Дракон мотал бронированной головой, даже выворачивал её, задирая к небу, но налившиеся золотым огнём светом бешенства глаза не могли оторваться от человека, который медленно подходил к нему.

Дракон увидел – Регана поняла. Поняла, когда Леон глубоко вступил в её область, граничащую с подсознательным, область, которая вызывала и регулировала процессы воплощения, Регана взбунтовалась по–настоящему. И опоздала буквально на секунду.

Леон просочился в её голову, пропитав её содержимое собой, как дождь впитывается в хорошо разрыхлённую землю. Теперь он держал Регану под контролем, о котором академики университета знали лишь теоретически: он видел её глазами близко подошедшего к ней человека; он видел глазами человека замершую чёрную гору, по которой часто пробегает судорожная дрожь, и заставлял видеть её, какая она есть в его глазах. И он видел её глаза, находясь в той же оболочке, – пылающая багровая лава. Сейчас Регана ненавидела его так, что её кровеносные сосуды не выдерживали давления её злобы. Наконец, он видел чёрный хаос безумия её головы, где он терпеливо плёл паутину абсолютного контроля над личностью женщины и сущностью дракона.

Унижать её он не хотел. Ведь она столь яростно сопротивлялась отчасти из‑за того, что угодила в неожиданную западню на глазах у многих. Добиться беды один на один можно, лишь уступив ей в важном – для неё, – да впрочем, и он хотел того же. Такие дела – «личные свары, перерастающие в общественную проблему», нужно решать с глазу на глаз… Но как сделать это сейчас, когда он не защищает свою спину только потому, что не боится стоящих сзади? Ослабь он хоть на мгновение путы на Регане – и начинай всё сначала. Хотя… Нет, нельзя. Превратиться в дракона – необходимо время: время для перевоплощения, время для приспособления в новой координации движений. Да и что он сможет? Просто подраться с Реганой? От поместья живого места не останется. Про людей и говорить нечего…

Дальше он действовал бездумно, на уровне интуиции.

Земля вокруг дракона взорвалась суматошными брызгами дёрна. Дракон инстинктивно припал к вытоптанному пятачку, который оставался неподвижным в центре сошедшей с ума земли.

Леон надеялся, что его команда не слишком увлечётся разглядыванием фонтанирующей земли. Не оборачиваясь, он поднял кулак – указательный палец вверх, потом – чуть махнул ладонью.

– Здесь, – сказал за плечом Роман.

– Скажи Юлию, пусть гости уйдут в дом. Вы идите туда, пока не позову.

– Понял.

Он не услышал, как ушёл Роман, – почувствовал только: воздух сильно качнулся, будто кто‑то стоявший по пояс в воде, решительно расталкивая её ногами, стал удаляться. Несмотря на полную сосредоточенность на Регане, и может, и благодаря ей, напряжение позволяло быть чувствительным к пространству вокруг.

Дракон всё ещё лежал на земле, спрятав морду в лапы. Из чёрного он стал серым от оседающей на нём пыли.

– Возвращайся, – сказал–подумал Леон. – Посторонние ушли. Это семейное дело, и мы решим его в семье. Возвращайся в человеческое состояние.

– На берегу, – сказал–подумал дракон, намекая на молодёжь.

– Я же сказал, что это семейное дело. Ребята – часть семьи.

– Девчонки.

– Одна из них – моя дочь. Другая – невеста нашего старшего сына.

– Двое из реального мира.

– Мой приёмный сын и его друг.

– Они не семья.

– Семья. Миша – брат Анюты. Вадим собирается жениться на ней лет через десять. Анюта знает об этом.

– Ты всё ещё видишь будущее.

– Их линии чище, чем у наших сыновей. Разве ты не видишь?

– А своё будущее ты можешь прочитать?

– Нет. Да оно мне и неинтересно.

– Тебе неинтересно то, что стирает твою личность?

– Я уже всё вспомнил. Или ты знаешь что‑то ещё о происходящем со мной?

– Отдай мне девчонку, и я расскажу тебе всё.

– Мне не нравится разговаривать с тобой – драконом. Возвращайся – и мы поговорим обо всём обстоятельно и спокойно.

– Ты всегда был убедителен, Леон, но на этот раз все козыри у меня. Отдай девчонку. Я объясню, что ты натворил сам с собой, какой процесс продолжает идти сейчас в тебе. Отдай её. Ведь для твоей нынешней личности девчонка неизвестна. Она тебе никто. Пусть она будет моей!

– Регана, зачем тебе Анюта? Ты что – заточишь её в подземелье в лучших традициях кровного мстителя?

– С этим не шутят, Леон. Ты прекрасно знаешь, что я всегда мечтала о дочери. Я воспитаю твою дочь, научу всему, что должна знать девушка из твоего рода! Иначе её способности пропадут зря!.. Почему к тебе подошёл Юлий?!

– Заботливый сын принёс для матери накидку, чтобы после возвращения её не пугала её же нагота… Господи, Регана, ты заставляешь меня говорить с тобой немыслимым языком незнакомых, но безукоризненно вежливых друг с другом людей!

– Сначала – девочка!

– Пойми меня правильно, Регана. Я знаю, что ты хотела – очень хотела дочь. Но взгляни на своих сыновей. Хорошо ещё, я успел дать основные навыки Юлию. Но Мигель, Марк!.. Едва мы расстались – вспомни, это было твоё желание! – как ты бросилась обучать Мигеля всему сразу, забыв или намеренно не пожелав ознакомить мальчика для начала с действием ограничительных механизмов. Во что превратился Мигель? В полузверя. Насколько я успел узнать, он с трудом возвращается в человеческое состояние, но очень легко соскальзывает в звериное. Почему ты не отдала его в университет, когда поняла, что наделала? Нет, ты оставила его недоучкой и принялась за Марка, спрятав его от всего мира. После первого же появления Мигеля среди его сверстников ты сообразила, что он резко отличается от них, и поспешила исчезнуть… Марк младше, и с ним ты была осторожнее. Ты дала ему всё, что соответствовало первому курсу университета, но Боже – сколько яда и ненависти ты вложила в него! И после этого ты думаешь, что я отдам тебе и девочку? Да, как личность, я почти проспал все годы амнезии. Да, моё место было занято другой личностью. Но, Регана, я примерно представляю, как и чему ты будешь обучать эту девочку. И – говорю: нет, её я тебе не отдам. Ты слишком пышешь злобой, чтобы воспитать кого‑либо так, как нужно!..

Он говорил с нею так, как будто шёл по очень скользкому льду, осторожно ставя ноги. Но Регана никогда не отличалась терпением и сдержанностью (как и ты? – спросили внутри). Последние слова Леона заставили её вспыхнуть от ярости – по невозмутимой морде дракона это было незаметно, но грохнувший по земле хвост, но дрогнувшие в попытке прорвать невидимые путы крылья!.. Именно ярость заставила Регану выпалить:

– Ты ничего не чувствуешь, Леон? Я скажу тебе, что происходит! Ты обвинил меня, что я плохая мать, а я боялась, что ты будешь плохим отцом. Именно твоих дурацких ограничений я боялась. Ты увлёкся ими излишне и пришёл к выводу, что с собственными способностями не имеешь права существовать! Удобно быть беспамятным, правда?! Так нА тебе! Ты сам настроился на цепочку придуманных тобой команд, ввёл их в самые глубины подсознания, внедрил их на генном уровне. Ты отказался от всех благ человека–творца, убоявшись глупой ответственности за свои действия в обоих мирах. Вспомни: ты ведь перед поездкой в Ловушку нашёл всё‑таки меня и рассказал обо всём! Зачем? Зачем ты это сделал?! Сам всю жизнь говорил об ответственности и сам же отяготил меня ею!.. Я устроила аномалии в Ловушке и превратила её в Ловушку! Это я послала Мигеля в твою команду! Я заставила его придумать для тебя западню. В которой твоё желание стать обыкновенным человеком немедленно воплотилось бы! Зачем ты мне рассказал, что именно ты собираешься делать?!

– Странный вопрос ты мне задала, – тихо сказал Леон. – Ответ на него настолько очевиден, что я ругаю сейчас, почему не объяснил сразу. Регана, ты всегда ревновала меня из‑за моих способностей. Ты всегда стремилась доказать, что ты лучше и сильнее… А мне всегда приходилось доказывать тебе, что ты мне ровня, что я люблю женщину, а не колдунью. Тебя задевает, что я потратил столько усилий, чтобы разыскать тебя и открыться что именно я сделал? Регана, в человеческом, как ты говоришь – реальном, мире есть одна истина: если любишь, сделаешь всё, чтобы любимому было хорошо. И я спросил себя: что бы сделало тебя счастливой? Ответ был настолько прост, что мне стало смешно. И я придумал ту самую цепочку команд, стирающих во мне личность, которая не давала тебе покоя. Мне‑то было всё равно, каким быть…

– Ты… меня любишь?

Он почувствовал, как она тщетно старается проникнуть в его мысли, и – убрал защиту. Регана вторглась слишком сильно: навалилась на преграды, не заметив, что их уже нет. С минуту он даже наслаждался её присутствием в собственном пространстве, несмотря на то что с трудом устоял на ногах, превозмогая её невольную атаку. В бушующем шторме её чувств он сразу уловил появление еле слышного звука – ноты её понимания. Он ещё успел подумать, как поздно они поняли необходимость откровенного разговора, когда услышал в ревущем хаосе другой звук.

Тик. Так.

Тик…

Часы остановились.

– Леон! Нет!!

Ошеломительно прекрасная женщина бежала ему навстречу.

Он растерянно охнул, когда она упала перед ним на колени и обняла его ноги.

Стоящий рядом высокий молодой человек торопливо укрыл женщину чёрной накидкой и встревоженно сказал:

– Папа, я не понимаю…

Но во внимании Леона явно больше нуждалась женщина у его ног, чем странный молодой человек, назвавший его папой. Леон помог ей подняться и озабоченно спросил:

– Сударыня, чем могу быть вам полезен?

Женщина припала к его груди и разрыдалась, безнадёжно и глухо. А через разрыхлённое поле бежала Анюта, таща за собой Вадима и какого‑то юного незнакомца, и счастливо кричала:

– Папа! Я здесь! Папочка!