Текст книги "Путы для дракона (СИ)"
Автор книги: Сергей Радин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
Глава 6.
Безнадёжное молчание прервал, как ни странно, Леон.
– Мигель – человек?
– Человек.
– Значит, в конце «колодца» его всё‑таки выносит куда‑то, где он отдыхает, есть, спит, набирается сил перед новым появлением в Ловушке?
– Выходит, так.
– Прыгаем?
– Обалдел?
– По мне, лучше разбираться с новым миром на том конце «колодца», чем бесконечно созерцать ваши надутые физиономии.
– Хорошее слово нашёл Леон – «разбираться»! – оживился Роман. – Братцы, а что мы теряем? Ментальную оболочку вокруг города нам всё равно не пробить. Точно так же, как не пробить её Корпусу. Могли бы – давно бы сделали. Если бы ставили на голосование – я за предложение Леона.
– Если во всех случаях наших идей не торчал хвост хоть какой‑то сомнительной малости, я бы тоже не задумывался и лез очертя голову во все дыры, – сказал Рашид. – А сейчас это даже не хвост, а целый зад, в который упаси Бог вляпаться.
– Конкретнее!
– Тот, предыдущий, «колодец» мы ведь так до конца и не исследовали. А что, если все «колодцы» между собой сообщаются? Что, если они части своеобразного лабиринта? И предупреждены «колодцем», в который спускались Леон и Роман?
– Кончай нагнетать ужасы, – сердито сказал Брис. – В ответ могу предложить другого рода идею: мы прыгаем в «колодец» и несёмся на волне, которую даёт тяга. Даже если «колодцы» объединены и этот будет знать о нашем присутствии, мы можем надеяться на его замедленную реакцию. Леон же говорил об этом. И, кстати, реакцию не только замедленную, но и локальную. Пока он сжимается, нас, считай, уже и нет.
– А по дороге передавим всех «блинчиков» всмятку! – с усмешкой подзадорил Бриса док Никита. – Ради одного этого удовольствия стоит залезть в «колодец».
– Я придумал девиз на сегодня: «Одним махом всех побивахом!» – продолжил тему Володя и озаботился: – Да, а как быть с кошачьим семейством?
– Малыш спит в моём кармане, – сказал Брис. – Если хочешь, возьму Туську на руки. Только предупреди её об этом.
– Нет, Туська останется со мной. Вдруг произойдёт нечто.
Володька замолк на полуслове.
Вообще, заметил Леон парни, устроившись лагерем вокруг «колодца» все до одного говорили коротко и чуть бесстрастно. Они обсуждали возможность выхода через «колодец», спорили о риске, посмеивались друг над другом, но всем разговором безраздельно овладела уже странная деловитая отстранённость. Парни будто волновались, но волнение было немного… наигранным? Потому что надо волноваться. Путь‑то вон какой впереди. Абсолютная опасность. Абсолютная неизвестность…
И всё же за этой самой наигранной эмоциональностью прятался здоровый рабочий настрой. Он проявлялся в сухих коротких репликах – часто в воздух, так, мысли про себя; в тщательном осмотре оружия и в более тщательной, чем обычно, укладке вещей. Ни слова больше не сказано на тему «идём – не идём», только обговорены возможные опасности. Пусть они сомневались – решение негласно принято. Происходящее сейчас в маленьком лагере можно было бы обобщить словами: «Глаза боятся – руки делают».
Накормленная кошка спала, разморённым солнышком, на коленях Володьки. Как сообщил Брис, котёнок, по его наблюдениям, будет дрыхнуть, как минимум, ещё часа два. Недовольный Игнатий раздал каждому на всякий случай в дорогу каждому по сухой рыбке – специально вымоченная для Туськи лежала у Володьки в отдельном пакете.
– Учтите, – предупредил Игнатий, – если дорога займёт около часа времени, по прибытии рыбу отберу. Жратвы осталось под завязку.
– Посидим на дорожку, – сказал док Никита.
И они сидели с минуту, подставив лица солнцу. А Леону вдруг представилась счастливая мордашка Анюты, заливисто хохочущей над чем‑то, и он сам невольно улыбнулся. А когда вставали, он, погружённый в мысли о дочери, не заметил, что остальные смотрят на него с надеждой. В команде раньше была верная примета: Леон улыбается – дело выгорит, и всё будет, как надо.
Первым встал Рашид, взял наизготовку короткоствольный пулемёт подошёл к «колодцу» и сел на край, свесив ноги по колено вовнутрь.
– Здесь не так мощно тянет, – оценил он. – Игнатий, пошли?
Спускаться решили парами. На всякий случай.
Птицы спрятались под полурасстёгнутыми куртками, вцепившись там когтями в ремни.
Игнатий сел напротив Рашида, и дуло его гранатомёта тоже уставилось вниз. Парни кивнули друг другу и оттолкнулись от края «колодца».
У Леона ухнуло и зачастило сердце. Он так и не научился перестраивать зрение, хотя команда пыталась его заново обучить прежним навыкам. Он знал (потому что сказали), что вот здесь, на перекрёстке, прячется кошмарная дыра, в которую лучше не проваливаться. Спустившись с Романом под видимый асфальт, Леон обнаружил настоящий колодец, но сейчас его глаза отказывались видеть в обычном асфальте яму–ловушку. Он холодел при взгляде на «отрезанные» асфальтом ноги парней, при взгляде, как серое покрытие дороги втягивает – всасывает! – в бездонную пропасть пару за парой.
Володька и док Никита.
Роман заявил, что пойдёт последним. Тоже на всякий случай – и поближе к последней паре.
Брис уселся на асфальт. Леон нерешительно опустился рядом. Затаив дыхание, он следил, как во второй раз в зыбкой на ощупь поверхности – иллюзорный асфальт оставался визуально твёрдым – исчезают его ноги. И сразу ступни отяжелели, и чудовищный магнитный поток потащил вниз. Пришлось немного отодвинуться, чтобы не стащило сразу.
– Я сразу за вами, так что не медлите, – напутствовал их Роман.
Брис погладил оттопыренный карман со спящим котёнком и улыбнулся Леону.
– На счёт «три». Раз, два, три!
И они скользнули в неизвестность.
Из сияющего теплом и светом безграничного солнечного мира – в выдолбленный изнутри колбасный ход, узкий и бесконечно падающий.
Словно перед прыжком в воду, Леон набрал воздуха, когда иллюзорный асфальтовый слой поехал к груди; уже в «колодце» он постарался дышать неглубоко. Нос у него чувствительный к ароматам, а в предыдущей разведке он уловил в воздухе «колодца» привкус лежалого мяса. Будто в мясном отделе рынка к вечеру. Наверху Леон мимоходом спросил Романа – тот, оказывается, ничего такого не заметил. И теперь приходилось сдерживать дыхание, потому что пара неосторожных вдохов – и он снова учуял тяжеловатый сырой запах.
Надо отвлечься. Брису пока не до него: он приспосабливается к обстановке и к ощущениям несущего падения. И Леон принялся рассчитывать. Спускали их с Романом на тросе, естественно, медленнее, чем сейчас, когда летит вся команда. Следовательно, они близки к месту, где начинался поворот в первом «колодце». Леон взглянул себе под ноги вовремя, чтобы увидеть, как исчезает первая пара. Он не стал дожидаться, пока пропадёт вторая, и предупредил Бриса, всё ещё с огромным интересом глазеющего на бледно–розовые стены:
– Брис, поворот!
– Где?
– Внизу, конечно.
Оказывается, можно было не предупреждать: притяжение, свойственное этому месту, мягко и без усилий вписало их в небольшой изгиб «колодца» и снова вынесло на прямую дистанцию. Леону не понравилось лишь, что невидимый поток весьма по–хозяйски распорядился с их телами, заставив их на самом повороте изогнуться.
– Сколько мы уже здесь? – спросил Брис.
– Пока первая минута на исходе.
– Странно, впечатление такое, что только–только прыгнули. Давай‑ка мы с тобой, Леон, попробуем скоротать путь–дороженьку. Денёк, конечно, насыщенный событиями, но всё же… Леон, что тебе снилось перед самым приходом Мигеля?
– Мм… Не помню.
– Напомню фрагмент. Был у тебя когда‑то любимый фехтовальный костюм жёлтого цвета.
– Точно! Я дрался с каким‑то чудовищем. Драка была какая‑то странная. Впрочем, во сне всегда всё странное.
– А в чём эта странность, не помнишь?
– Почему же… Чудовище хотело меня раздавить, уничтожить, а я почему‑то его жалел. Я бился с ним, но в то же время старался не ранить его и, по–моему, даже старался успокоить его. А откуда ты знаешь, что во сне я был в жёлтом костюме?
– Не знаю, сколько у нас времени на всё про всё. На объяснения вряд ли хватит. Попробуй поверить на слово. Твой сон – смесь психического и ментального. Грубо – звучит так: тот «ты», который прячется под прикрытием твоей нынешней личности, вспомнил частичку прошлого, как и предыдущих снах. Вспомнить – вспомнил. Подозреваю, что фрагмент этот, мягко говоря, настолько неприятен был тебе во сне, что ты выкинул его за пределы своей энергетической оболочки. Произошло отторжение сна, но сон‑то продолжался. И я увидел его над твоей головой.
– Ты увидел мой сон, потому что я не хотел видеть его. Я правильно тебя понял?
– Если брать внешнюю сторону события, ты всё понял правильно. Между прочим, ты слишком сильно прижимаешь руку. Вика не придавишь?
– Придавишь его… Чуть что не по нему – сразу клюётся. Твой как?
– Спит. Вот бы всем нам так, да? Заснул, проснулся – и никакой тебе Ловушки, иди на все четыре стороны!.. Хотя неизвестно ещё, куда мы вывалимся.
– Брис, сколько у меня детей?
Брис поперхнулся и закашлялся. Леон хотел было поднять руку похлопать его по спине, но магнит внутри «колодца» продолжал действовать: чуть сдвинутая рука мигом отяжелела и намертво приклеилась к боку.
– Трое, – тонко и осипло сказал Брис, ухмыльнулся, внушительно откашлялся м сказал уже нормальным голосом: – Если ты имеешь в виду свою жизнь до беспамятства, то у тебя было трое детей. Леон, я тебя умоляю, не надо меня больше ошарашивать грандиозными поворотами своей мысли. Я человек слабый, а ты меня своим вопросом – как обухом по башке.
– Слабенький он – ну–ну! – сказали сверху.
Они с усилием задрали головы и узрели подошвы летящего – падающего? – над ними Романа. Он чуть изогнулся, чтобы видеть их, и, кажется, наслаждался своим положением.
– Я сказал что‑то не то? – осведомился Брис. – Чадо, тебя не учили: подслушивать – невоспитанно?
– Можно подумать меня вообще кто‑то воспитывал. А вообще, вы так орёте, что и подслушивать не надо. Удивительно, что «колодец» до сих пор не среагировал.
Леон встревоженно огляделся. Стены вокруг оставались спокойного, первоначального розового цвета. Как он ни приглядывался, никакого угрожающего потемнения он не разглядел.
– Дура – этот «колодец», тупой до последней степени, – продолжал Роман. – Возможно, наверху он и покраснел, когда сообразил, что в нём происходит, да еда‑то – тю–тю!
– Не вполне понял, почему «колодец» – дура, а не дурак, – сказал Брис. – Думаешь, он женского рода?
– Не–а! Просто назови человека дураком – он тут же забудет. А дурой назови – драчка точно обеспечена!
– Ах, какие психологические изыскания!
– Да уж не ваши примитивные самоанализы – «человек я слабенький»!
– Э–э, мне, конечно, не хотелось бы прерывать вашу в высшей степени интеллектуальную беседу по столь занимательной психологической проблеме, господа, но, по моим скромным наблюдениям, скорость нашего продвижения снижается.
– Чего–чего сказал?! Обалдеть! Леон, как ты все выверты запомнил‑то в своей речи, а? Во, Брис, учись выражаться, пока среди нас такие гиганты мысли!
– Роман, будь другом, заткнись, ладно? Что‑то тебя сегодня прорвало.
– А чего удивляться? Психую. Не каменный.
Глава 7.
– Интересно было бы влезть в «колодец», когда Мигель прибывает в Ловушку, – задумчиво сказал Рашид. – Очень интересно.
Они стояли в странном помещении. В высоту – бесконечность полой колбасой, между ногами и каменным полом – пружинящее, как хороший диван, пространство с ладонь шириной. Три стены метра два на два. Четвёртая отсутствует.
Странное помещение. Минутой раньше они согласились с мнением Володьки, что оно здорово напоминает доисторический лифт. Кабинка наверняка здесь бы поместилась и прекрасно вписалась бы в шершавые стены, если бы её сделали из необструганных досок.
И смотрели они в проём – туда, где, по идее, должна быть стена с дверью, и видели часть каменной поверхности перед «лифтом», а дальше всё исчезало во тьме.
– Полагаешь, в этот момент движение будет в другую сторону? – откликнулся на Рашидовы размышления вслух док Никита. – А если движение вообще циклично? По рассказам Романа и Леона, «блинчики» с трудом плыли против течения, а потом – помните, как они вылетали из «колодца»? Будто ими стреляли.
– Красивая логическая цепочка получается, – заметил Володька. – Ведь если подытожить всё, что было: как нас несло вниз, как скорость постепенно сходила на нет, как теперь стоим и ничего не чувствуем, – то вывод напрашивается один: назрела необходимость немедленно драть отсюда, иначе нас вернёт в Ловушку. Ну, что? Рашид, твоё зрение получше. Успел просканировать?
– Во всяком случае, местечко перед нами, кажется, безопасно. А вот из личных впечатлений могу добавить, что воздушная подушка под ногами растёт. Прыгаем?
Воздушная подушка не просто росла – она уже летела вверх с таким ускорением, что Роману пришлось прыгать с приличной высоты.
– Обратный процесс пошёл, – пробормотал док Никита, вглядываясь в обманчивую пустоту каменного сарая. – Мы стояли где‑то минуты три, значит… Эх, времени маловато. Посидеть бы, понаблюдать бы за расписанием – сколько идёт наверх–вниз, рассчитать бы время. Вдруг пригодится…
Игнатий поколебался и осторожно сунул руку в «лифт». Руку почти подбросило невидимым потоком, и он поспешно отступил.
– Ловко устроено…
– Думаешь, «колодец» искусственного происхождения?
– Ничего я не думаю, сказал и сказал… Что у нас впереди? «Блинчиков» не видать?
– Пока нет.
– Рашид, на тебя вся надежда. Видишь вокруг хоть что‑нибудь похожее на выход?
В слабом, серовато–розовом освещении из «колодца» голова Рашида в профиль напоминала старинный барельеф: точёные черты, прямой нос с намёком на горбинку, сосредоточенно сжатый рот, чуть прищуренные глаза…
– Непонятное что‑то, – прошептал он будто про себя. – Игнатий…
Игнатий встал рядом, положил руку на его плечо.
– Так… Теперь более–менее вижу. Мы в огромной пещере. Нет ничего, что бы указывало на присутствие человека. Предлагаю пустить Туську по следам Мигеля. Игнатий, подожди чуток. А, нет…
Спущенная на пол кошка сладко потянулась, разминаясь, и уселась, принялась принюхиваться. Брис показала ей котёнка, чтобы успокоить. Туська мурлыкнула, но идти вперёд, видимо, не собиралась. Володька присел перед нею на корточки и стал уговаривать. Остальные терпеливо ждали.
А кошка вдруг повернулась, нашла Леона и села у его ног, обернув вокруг лап пушистый хвост. Сама кошка на Леона даже не смотрела: один раз наклонила голову, потянулась носом к его ногам и снова выпрямилась, уставилась в противоположную сторону от «лифта».
В сумраке трудно что‑либо разглядеть. Парни доставали карандаши–фонарики. Сначала деликатно, потом напрямую высветили лицо Леона.
Первым делом команда уверилась, что у него совершенно спокойные глаза. Леон как будто на минутку отошёл в сторону подумать над чем‑то. И – задумался, замечтался. Обычного выражения – тревожного вопроса – нет. Брови не образовывали привычной морщинки на переносице, но расслабились, словно хозяин их наконец‑то получил все ответы на все вопросы…
Парни недоумённо переглянулись: глаза Леона тем не менее немигающе застыли на одной точке. Кто‑то догадался передвинуть луч фонарика на его руки. И тут уж руки всех рванули за собственным оружием: стиснутая на рукояти сегментного меча, ладонь Леона была в таком напряжении, что рельефно обозначились костяшки и мышцы кисти. А полуприкрытые глаза не просто стыли на невидимой точке. В связи между точкой и глазами Леона чувствовалось сопротивление натянутого с перегрузкой каната.
– Куда он смотрит, чёрт бы его!.. – не выдержал Роман.
– Встань на линию его взгляда и узнай, – тяжело выговорил Игнатий. Он только что понял, что потерял контроль над собой, и обычно расслабленное, тело, сейчас жёстко напрягшееся, плохо подчиняется ему.
– И встану! – огрызнулся Роман.
Серо–розовый свет из «колодца» походил на свет горящего газа – то есть освещал, по сути, самоё себя. Чуть дальше от «лифтового» сарая – и приходилось работать с фонарями. Кто‑то из парней прошептал: «Факелы бы сюда…»
– Леон! – негромко позвал Брис. И резко развернулся: – Ромка, назад! Не смей этого делать! Это ловушка!
Док Никита нырнул вслед за Романом в темноту.
– С Ромкой то же самое! – крикнул он. – Мне кто‑нибудь поможет, или самому его тащить?
– Ничего не делай! – завопил Игнатий. – Иди сюда сам!
Точно колыхнулись чёрные шторы, когда док Никита появился вновь. Леон продолжал стоять неподвижно, отчётливо видимый под лучами фонариков. Док Никита быстро оглядел его, мимоходом отметив, что Леон в пещере похож на своеобразный маяк.
– Роман успел встать перед ним и теперь не шевелится. Что у вас? Придумали что‑то?
– Посмотри на его руки. Это началось, видимо, когда Роман встал на линии его взгляда. Мы так думаем, хотя не уверены.
Рука Леона прижималась к поясу. С натугой Леон поднимал меч, причём делал это несколько странно: меч был расположен острием вниз, чуть кося назад, а намертво сжатые пальцы тяжело и неуклюже меняли своё расположение на рукояти. Уходя за Романом, док Никита помнил, что Леон держал оружие как обычно. Если не считать излишнего напряжения. Сейчас же ладонь Леона чуть ли не щепотью притиснула меч к бедру. Пальцы продолжали натужно шевелиться.
– Кажется, Роман взял на себя половину ловушки, – хрипло сказал Брис. – Я думал, он не сможет рассчитать… Пойду, ещё раз посмотрю. Может, найду, на что его поймали.
– Подожди, – окликнул его Володька, и оба ушли.
Кошка, сидевшая у ног Леона, наклонилась вперёд, будто что‑то увидела, длинно шагнула раза два и снова села.
– Он хочет шагнуть, – негромко сказал док Никита.
С сухим шарканьем Леон протащил левую ногу и поставил её рядом с Туськой. Кошка даже не оглянулась. Лёгкий скрежещущий звук – вторая нога остановилась рядом с первой.
Рукоять меча уже на уровне груди Леона. Его ладонь уже полностью сжимала её. Острие смотрело вперёд и дрожало от напряжения.
– Он держит меч как нож, – сообразил Рашид, промакивая рукавом взмокший от пота лоб.
Незаметно для себя он находился в том же напряжении, что и Леон. Машинально, как‑то стороной, он время от времени чувствовал это и машинально же пытался расслабиться. Тренированное, его тело всегда послушно откликалось на требования хозяина, но сейчас расслабиться отказывалось наотрез. И Рашид не сводил глаз с Леона и снова и снова напрягался в бессознательной попытке то ли помочь командиру, то ли просто поддаваясь его напряжению.
Кошка снова поднялась и снова сделала пару шагов. Вновь села.
Ш–шарк – одна нога Леона проехалась по камням, ш–шарк – вторая.
Лёгкое движение из темноты. Вернулись Брис и Володька.
– Слишком далеко побоялись отходить. Чувствуете влажность? Кажется, в пещеру поступает туман. Свет от фонариков густой, на расстоянии – быстро глохнет.
– Что он собирается делать с мечом? Метнуть его? – озадаченно спросил Володька.
– На траектории броска – Роман! – Игнатий сорвался с места.
Ладонь Леона с зажатой в ней рукоятью оружия приподнялась выше плеча. Невольно следовавшие за нею лучи фонариков высветили мокрое лицо Леона – точнее, застывшую мокрую маску из вздутых лицевых мышц. Глаза по–прежнему – безучастно–спокойные.
Лезвие меча медленно поднималось.
– Он не сможет его бросить, – прошептал Рашид, – не сможет…
Остальные молчали.
Рубаха Леона выпятилась на груди и опала. Прихлопывая крыльями, выбрался в полумрак взъерошенный Вик и полез по рубахе к плечу хозяина.
Кошка встала, шагнула вперед и замерла.
Плохо видящий в темноте, сокол лез ощупью, цепляясь за кожу Леона, всё выше, и кое‑кто из парней болезненно морщился, слыша потрескивание живой плоти… Вик скользнул разок на волосах Леона и, едва не разорвав ему ухо, вскарабкался на голову.
Кошка зашипела.
Сокол заверещал.
Движения никто не видел. Блеснуло в темноте что‑то тускло–металлическое. Не сразу даже поверили глазам. Но меч и в самом деле исчез, а рука Леона так и осталась вытянутой вперёд.
И даже туман не смог приглушить гулкого стекольного обвала. С грохотом и лязгом, торопливо звеня и раскатываясь, стекло рушилось, рушилось, рушилось…
А когда наступила охающая тишина, изрезанная осколочным эхом, звякнуло ещё одно стёклышко…
Как будто услышав сигнал, Леон начал медленно оседать.
Лучи фонариков были обращены мимо него, но смутную падающую тень успел заметить Брис. В миг, когда Леон согнулся, Брис перехватил его за пояс, а подоспевший Володька закинул себе на плечо Вика и помог уложить его хозяина.
Едва тело падающего навалилось на его руку, Брис почувствовал: это не обморок, это не реакция после страшного напряжения. Оставалось впечатление, что он придерживает не человеческое тело, а тяжеленное, хотя и невероятно пластичное (казалось – стекает с рук) тело громадной змеи. Брис насторожился. В общем гуле беспокойных расспросов он бесцеремонно потребовал: – Свет ему в лицо! Быстро!
Сквозь стиснутые зубы Леон еле слышно стонал. Глаза он закрыл, но веки шевелились – он будто видел сон. Или кошмар. И то, что он видел, лепило из его лица маски. Они возникали мгновенно и мгновенно же пропадали. С тремя, самыми отчётливыми, Брис определился: умиротворённое, спокойное принадлежало Леону, к которому команда начала привыкать; властное, высокомерное узнавалось тоже легко – это прежний Леон. А вот третьей маски команда никогда не видела, хотя знала о таковой. И Брис предполагал, что ребята предпочли бы вообще не видеть на лице Леона выражения звериного оскала, вызывающего у них глухое, инстинктивное опасение.
Движение кожи на лице лежащего утихало, и Брис понял, что с тревогой ждёт, которая маска останется.
«Ловушка устроена на того Леона, о котором мы только слышали. Выбрался из неё наш прежний командир – вон как воинственно кричал Вик. Неужели нынешний Леон уйдёт навсегда? Кто из предыдущих двоих останется?»
Но, задаваясь вопросом, Брис уже с облегчением следил, как всё реже и реже обозначаются на лице человека звериные черты… Исподлобья бросил взгляд на парней: выступающие из сумрака лица отражали то же ожидание.
Внезапно Брис встал и шагнул назад. Кто‑то оглянулся на него, но промолчал, не окликнул. Он шагнул ещё дальше, вол тьму, чтобы никто не видел, как он прижимает руку к расходившемуся от ужаса сердцу… Немного успокоившись, Брис оглянулся сам. В нём теплилась надежда: парни не сообразили, что он едва не натворил. Чисто машинально. Из лучших побуждений, как говорится. Только для кого они лучшие?.. Вопрос.
В любом случае, он нарушил главное правило – пусть и негласное – всех обучавшихся в университете: нельзя воздействовать на личность изнутри. А Брис только что машинально воздействовал на личность, одну из трёх, пытающихся удержаться на поверхности сознания и с полным правом овладеть пока беспомощным телом.
А машинальное воздействие заключалось в том, что Брис с большой надеждой всматривался в доброжелательные черты того Леона, который был с командой последние дни. Вглядывался, ждал их появления и невольно торопил другие две маски побыстрее пропасть.
То есть он не оставлял Леону выбора.
Это нечестно. Леон должен решать сам.
И всё‑таки…
