355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Радин » Лёхин с Шишиком на плече (СИ) » Текст книги (страница 7)
Лёхин с Шишиком на плече (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:13

Текст книги "Лёхин с Шишиком на плече (СИ)"


Автор книги: Сергей Радин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Под кустом мирно дрых Федька Кривой. Кажется, его стремлению на свободу не смогла воспрепятствовать даже тетя Лиана. "Отнести его, что ли, домой?" – вздохнул Лехин, но, приглядевшись к Федькиному умильному и даже счастливому липу, отказался от первого порыва – сомнительного в случае с Федькой – благородства. Кстати, ни "толстики", ни "мышики" (Лехин назвал тех по аналогии с Шишиком) заглянувшего к ним человека не испугались. Может, Шишик их предупредил, что не следует бояться; может, сами поняли. Парочка "толстиков" даже взлетела к лицу Лехина и сплясала перед ним что-то вроде бойкой полечки. Не улыбнуться было невозможно, "Толстики" захихикали и улепетнули к Федьке Кривому. На прощание в стремительном вираже дотронувшись до Лехиного лба. Испугаться не успел: мелькнули два светлячка и смылись вниз. Зато сразу стало понятно, почему так счастлив спящий Федька. После прикосновения ко лбу "толстяков", обнаружил Лехин, тяжелое кольцо, сжимающее голову, исчезло.

– Спасибо, – прошептал он вслед "толстикам" и шепотом же позвал: – Шишик, пойдем домой.

И пошли. Обогнули торец дома, и у первого подъезда их встретил Джучи. Он спрыгнул со скамейки, где сидел бок о бок с симпатичной белой кошкой, и поспешил впереди хозяина, приветственно задрав пушистый хвост, – черная тень на серой дороге.

К подъездной двери с асфальта вела большая бетонная плита, как одна бетонная ступень. Джучи, не подходя ближе, сиганул на приличное расстояние к двери. Поневоле ставший подозрительным, Лехин внимательно исследовал местечко, которое проскочил кот. Прямо под ступенькой лежала какая-то живая труба – очевидно, из очень сильных невидимок, так как Лехин даже на самом напряженном, с трудом освоенном уровне зрения никак не мог ее полностью разглядеть.

Он приподнял ногу, собираясь носком ботинка потыкать в "трубу": а вдруг она проявит себя более отчетливо? Но в ухо предостерегающе зашипел Шишик.

– Нельзя, да?

Ответа не последовало, но и так все было ясно. Но "труба" чем-то не понравилась Лехину, чтобы он просто так оставил ее в покое.

– Не хочу, чтобы она здесь валялась.

Шишик закатил глаза: мало ли чего не хочешь.

– Джучи ведь тоже ее перескочил. Значит, это патология, и ее не должно быть. Может, мечом попробовать?

– Кхе-кхе, – откашлялись слева.

Лехин увидел плывущую на него туманную лохматость и с трудом узнал в ней Дормидонта Силыча. Далее произошло одно из маленьких чудес, к которым Лехин, вроде, уже и относился с пониманием, но привыкнуть пока не мог. Узнал в клочьях тумана еле уловимое знакомое – и в мозгу будто что-то щелкнуло, образ наложился на видимый туман – и вот он, человек!

– Ночная прогулка, Дормидонт Силыч?

– Да какое там! Вас ожидаючи, Алексей Григорьич, все глазоньки проглядели. Вот, дежурство решили соблюдать, а то ведь в квартирку свою пройдете мимо нас, неприкаянных, так и жди новостей, пока дедушка домовой допустить до вас не изволят.

– Дормидонт Силыч, это подождет, вы мне лучше скажите, что это за штуковина здесь лежит и отчего мне так сильно хочется мечом ее порезать?

Привидение по шею въехало в землю, разглядывая "трубу". Лехину стало неудобно выситься над собеседником – присел на корточки.

– А, это Зеркальщик. Сам по себе безобидный и даже порой нужный. К ночи соседа вашего с верхнего этажа местные пьянчужки бить собрались. Уж очень он любит дразнить народ. Ну и стукнули его пару раз. А крику нехорошего много было. Не будь Зеркальщика, страшно б побили его. А Зеркальщик ругань подобрал. Федьке-то вашему и не так досталось, как могло статься.

– Значит, безобидный, говорите…

– Э, Алексей Григорьич, Зеркальщик – палка о двух концах. Он безобидный до поры до времени. Нажрется всякой погани до невмоготу, да потом и лопнет – да еще там, где не надо бы. Вот тут-то и начнется. Свара, ругань, драка – то ладно еще. А ежели у Зеркальщика много чего было, и до смертоубийства дойти могут.

– И что вы мне присоветуете? Оставить его здесь?

– Мечом здесь не поможешь. Вон, среди травки газонной, люк видать от канализации. Вот если б открыть его да Зеркальщика до него дотащить… В канализации-то ему самое место.

– А не порвется по дороге?

Призрак завис над Зеркальщиком.

– Не должен. Рано еще ему. Возьметесь, Алексей Григорьевич?

Лехин ухватился словно за целлофановые края – мягкие, теплые, тяжелые, будто свеженаложенное… гм… Сказал сквозь зубы:

– Возьмусь.

17.

Остаток ночи Лехин воевал во сне: с кем-то дрался, от кого-то удирал по городским улицам, узнаваемым и нет, за кем-то подглядывал. Везде его сопровождали агрессивные твари, встреченные у бара. Он старался их не замечать, что было тяжеловато: они множились раз от разу – и видимые, и невидимые. Они преследовали, не нападая, а только исподтишка следили из-за всех углов.

Во сне Лехин знал, что зверюги бросятся на него только со спины, поскольку в бою, лицом к лицу, его души им не заполучить.

Во сне царствовала ночь, и он совсем не удивился, когда венцом беспокойной войны взвыла сирена из военных фильмов.

– Але, – хрипло сказал он в телефонную трубку, из-под глыбы сна сообразив-таки, что звонит мобильник.

– Спишь, – констатировал холодный голос Бывшей Жены. – Посмотри на часы. Одиннадцатый час. Во что ты превращаешься, Алексей? Я предупреждала, чем может закончиться твоя новая работа. Люди с врожденной интеллигентностью не позволяют себе опускаться…

Лехин отложил трубку и кряхтя сел. Теперь речь Бывшей Жены (даже мысленно не мог заставить себя назвать ее по имени) зажурчала плохо различимым словесным потоком. Во время излагаемой ею лекции, в которой абсолютно не требовалось его участия, он сходил в туалет и в ванную, заглянул на кухню и поздоровался с Елисеем (тот водрузил турку с кофе на самый маленький огонь – наверное, запомнил, как варит Лехин с утра), после чего вернулся в комнату. На кровати, склонив пушистую башку с задумчиво уставленными на трубку ушами, сидел Джучи. Трубка подозрительно молчала, и Лехин с надеждой схватил ее: а вдруг Бывшая Жена отключилась? Увы…

– Алло, – позвал он обреченно: лекция закончилась раньше обычного.

– Почему ты сразу не заговорил?

– Был в туалете.

– Воспитанные люди…

– Я невоспитанный и неинтеллигентный, что мы выяснили достаточно давно. Не будем сейчас на этом зацикливаться. Зачем ты звонишь?

– Мне нужны деньги.

– Мне тоже. Боюсь, те, что я могу предложить, не удовлетворят твоих аппетитов.

– Ты купил квартиру.

– Два года назад. – Лехин не стал уточнять, что квартиру получил почти в подарок. Все равно не поверит.

– Двухкомнатную. Откуда у тебя деньги? Такие?

– Воспитанные люди таких вопросов не задают! – съязвил Лехин. Бывшая Жена подковырки не заметила: она считала себя идеально воспитанной и крепко верила, что искренне заботится о благополучии бывшего мужа.

Следующий ее вопрос он предугадал и остался доволен, услышав:

– Зачем тебе двухкомнатная? Пустота всегда будет напоминать тебе о твоем одиночестве, а значит ты всегда будешь ощущать свою неполноценность и недостаточность.

– По себе судишь? Бедняжка, как же тебе одиноко с мужем в двухуровневой квартире!

– Ты мог бы поменять свою квартиру на однокомнатную, – железно продолжала гнуть свою линию Бывшая Жена, – а доплату отдать мне.

– Кажется, раньше это называлось "святая простота"? – спросил себя Лехин и ласково объяснил: – Видишь ли, милая, я и правда подумываю об обмене. Приглядел тут трехкомнатную. Прелесть – квартирка! Мечта!

Бывшая Жена замолчала надолго. Так надолго, что Лехин успел натянуть джинсы и присесть за столик с кофе и "канапешками", приготовленными Елисеем. Сам домовой сел напротив с кружкой – Лехин сунул в нее нос – липового чая. Кофе оказался неплох. Примерно так варил его и Лехин. Ставя чашечку на стол, он нечаянно задел тарелку с сыром. Звон посуды возбудил в жене подозрения.

– Ты завтракаешь? Но ведь ты только встал и говорил со мной! Ты не мог приготовить!..

– О, ты заметила, что не давала мне поесть!

– Ты не один.

– Не один, – подтвердил Лехин, подмигнул Елисею, погладил Джучи и уже целенаправленно оглядел угол, где шмыгали Шишики.

– Следовательно, денег ты мне не дашь.

– А почему ты вообще решила, что я тебе что-то дам? Мы в разводе, давно не виделись. А денег требуешь явно не в долг.

– Ты меня любишь, поэтому должен помогать мне.

– Любишь – поэтому плати? А нынешний муж, который миллионер, тебя уже разлюбил?

– Не извращай, Алексей.

– Секундочку, из чего ты делаешь вывод, что я тебя люблю? Идиотский разговор.

Все телефонные беседа с Бившей Женой заканчивались одинаково: первые реплики Лехин парировал легко, потому что она любила изображать из себя опытного психолога, начитавшись брошюрок из серии "Сам себе психолог"; середина беседы обычно ставила его в тупик, ибо Бывшая Жена умудрялась обращаться к нему с самыми невероятными просьбами, железобетонно уверенная, что он обязан их выполнить. Ее уверенность, как подозревал Лехин, зиждилась на том, что целых полгода их семейной жизни он, простой смертный, был близок Ей, аристократке чистых кровей, небесному существу, не отягощенному мирскими проблемами – деловые проблемы фирм не в счет. Под конец общения Лехин срывался и начинал хамить. Как и сегодня. Он устал, не выспался, мозги забиты совершенно ненужным вздором. И кофе остыл. И вообще времени мало!

– Насколько я поняла, денег ты мне не дашь, – вернулась к актуальной теме Бывшая Жена.

– У меня их нет, – машинально подтвердил Лехин и, опасаясь следующей затягивающей реплики, попрощался: – Извини, ко мне пришли. Счастливо оставаться. Пока.

Он отключил телефон и привычно поклялся сходить на днях куда надо и сменить номер. И почему он все время забывает посмотреть, кто ему звонит? Что за привычка откликаться сразу?

– Не расстраивайтесь вы так, Алексей Григорьич, – мирно сказал Елисей. – Сейчас Никодим свежий кофе принесет. Этот не трогайте. Ну его, остывший-то.

– Свежий?

– Я Шишика попросил: мол, разговор по трубке кончится, катись прямо на кухню. А уж у Никодима там все в боевой готовности. Только на плиту поставить… А вот и Никодим.

Соседский домовой и впрямь явился не с пустыми руками. В одной он держал турку с горячим кофе, в другой – кулечек, как выяснилось позже, с горячим же яблочным пирогом.

– Хозяйка печет. Прихватил вам немножко на пробу.

– Благодарствую, – вырвалось у Лехина, и оба домовых засияли.

Чувствуя, что они буквально взяли над ним шефство и в определенном смысле почти нянчатся с ним, Лехин невольно задался вопросом: почему домовые так себя ведут? Единственный ответ: взвалили на себя присмотр за хозяином в невиданной для него ситуации. Подбадривали, как ребенка, который только учится ходить.

– Что-то привидений не видно.

– Велели им подождать, пока выспишься, – объяснил Елисей.

– Неужто послушались?

– А мы к ним Шишика послали, чтоб он им все обсказал да показал, где вы ночью были да что видели. У них теперь разговору-у меж собой!

– Шишики и говорить умеют?!

– По-своему – да. Да только говорить ему по-своему не пришлось. Он ведь как телевизор: что увидел – показал.

– Ни фига себе, Шишик – все-таки записывающее устройство? А как показал?

– Под утро Федька Кривой до подъезда дополз и снова заснул. Шишик и давай ему сон про ночь показывать. Ну, привидения-то наши и посмотрели.

Мир в очередной раз поплыл перед глазами.

– Ка-аким образом?.. Вы же говорили, Шишики снами питаются, а теперь…

– Да очень просто, Алексей Григорьич. Если Шишика человеку на глаза положить, он что видел, то и покажет.

– Значит, привидения теперь знают все, что знаю я?

– И даже больше. Шишик ведь тоже смотрел.

– Я что-то пропустил?

– Немного. Помнишь псин-то у невидимой стены? Не зря они бежать с того места вздумали. Это ведь в темноте показалось, что их много. На деле только штук двадцать и было. Живых. Шишик мертвых видел. За прошлую только ночь девять псин убили. А свора наверняка знатная была. К бездомным ведь и домашние прибились. Сбежали от хозяев, как беду почуяли.

– А что за зверюги там были? Узнали?

– Какое там узнать. – Елисей махнул рукой, а Никодим торопливо закивал бороденкой. – Нас ведь, народу нечеловеческого, многообразно, каждого ль упомнишь? Только того, кто рядышком живет. Ты вот, Алексей Григорьич, отличишь африканца от австралийца, как они встанут перед тобой в одежках своего народа? Вот то-то и оно.

– Согласен. Но по той же одежке я скажу, что оба товарища не европейцы. Неужели этих зверюг даже в общих чертах вы не можете охарактеризовать? Ну хоть какие-то предположения есть?

– Предположения есть, Шишик же смотрел. Только все наши предположения коту под хвост пойдут, ежели мы главного о них не разузнаем.

– Давайте, что есть.

– Зверюги, как ты их обозвал, точно пришлые. Если б я только ту видел, которая телесная, решил бы, что из наших, земных. Но другая, воздушная, уж темнеть от будущей телесности начинает, а потому и видно, что пришли они из другого мира. Тут я с Саввой, привидением из подвального ресторана, согласен. Вы видели человека и четырех зверюг. Пока зверюги были воздушные, они питались привидениями. Чуть начали материализоваться, дошло дело до убийства. Помнишь, как та хрустела костями? А ведь еще почти прозрачная…

Лехин содрогнулся. Еще бы такое забыть.

– А что человек? Конечно, он был далеко. Наверное, даже Шишик ничего не разглядел.

– Разглядел-разглядел. С человеком дело плохо. Душа у него застряла между двумя мирами.

– Да?.. Этого я все равно не понимаю. Объясните популярно, как младенцу, что это значит и почему это плохо, может, пойму ваше беспокойство.

Домовые насупились друг на друга, и Лехину показалось, что они ведут тайный разговор без слов. Может, уговариваются, что сказать человеку, что – нет; а может, попытаются придумать объяснение попроще, чтобы младенец Лехин понял. Только самому Лехину внезапно стало холодно, да что там холодно – зябко до дрожи. Он встал, прошелся по комнате, даже подумал мельком, не надеть ли вместо тенниски рубаху, но джинсовая, любимая, со вчерашней ночи валялась среди грязных вещей, дожидаясь стирки, там еще пуговицы пришить надо, что-то другое лень было искать. Он снова сел на кровать, накинул на плечи одеяло и съежился под ним, обиженно глядя в окно: там царствовал, на удивление в этом году, роскошный август – жаркий и решительно солнечный.

– Так вот, Алексей Григорьевич, насчет того человека, – торжественно заговорил Елисей, – ежели по-простому, он и не мертвый, и не живой…

Джучи, бессовестно дрыхнувший за спиной хозяина, резко вскочил, зарычал и вздыбился на дверь. Стена справа от двери вдруг застрочила пулеметной очередью, плюясь бешено влетающими в комнату привидениями. Встрепанное нечто, в котором Лехин с трудом узнал Дормидонта Силыча, срывающимся голосом вскричало:

– Алексей Григорьич! Спасай соседа своего! Ибо смерть ему грозит! Страшная!

– Где он?

– На лестнице у твоего порога!

В первую секунду Лехин решил, что Федька Кривой с утра пораньше, вместо опохмелки, снова нашел, где надраться; внутреннему взгляду представилось, как сосед ползет по лестнице, с которой вот – вот сверзится. Но не успел Лехин схватиться за ручку входной двери, как сердце набатно и холодно забухало в груди от дружного вопля призраков:

– Куда без меча?!

18.

Только на бегу, затягивая ремни, Лехин понял, какой страх прозвучал в крике привидений. Этот страх взвинтил его до жуткого напряжения внутри и почему-то расслабил в движении, в ремни поэтому он почти нырнул, а не стал суматошно выдирать меч из ножен. Именно страх выбросил его из квартиры и с крутого виража вокруг лифта вынес на лестницу.

– О-о, сосе-эд!..

Федьку разнесло основательно: он стоял внизу, на предпоследней ступеньке, одной рукой упершись в стену, другой вцепившись в перила; стоял, набычившись вперед, словно лыжник, летящий с трамплина, но летящий странно – раскорякой, по-лягушачьи.

Лехина его явление просто оглушило, он успел представить сотню картин, в половине которых ночные зверюги Федькой уже вовсю закусывают. А тут на тебе: мутные глазенки счастливо закатываются, опухшее лицо озарено пьянейшей ухмылкой.

– Сы-сед!

Из-за лифта вылетело туманное облако (перистое) и, срываясь, вновь завопило:

– Тащи его в квартиру! Бога ради, скорее, Алексей Григорьич! Скорее!!

"Что происходит?! Что за черт?!"

Неуверенно сбежав по лестнице и отодрав левую руку Федьки от перил, Лехин машинально глянул на нижнюю лестницу. Через секунду пьяный сосед недоуменно бурчал что-то в живот Лехина, потому как Лехин свалил его кулем на собственное плечо и заторопился наверх.

Те двое на лестнице. Они подняли глаза на Лехина, и участь Федьки была решена. Неизвестно с чего, но Лехин твердо уверился, что эти двое убьют любого на своем пути.

Почудилось или шаги внизу и в самом деле зачастили?

Федька хоть и небольшого росточка мужичонка, оказался, как всегда, на удивление, тяжелым ("Второй раз за сутки тащу!" – мрачно вспомнил Лехин), как мешок с песком. Придерживая его, чтоб не сползал на сторону, Лехин свернул за лифт и отметил: неизвестные изо всех сил скачут по лестнице. Еще пара прыжков – и они будут у дверей лифта.

Подстегивающие вопли привидений так разогнали Лехина, что он влетел в квартиру, забыв закрыть двери. Домовые не забыли, ждали наготове: Елисей хлопнул металлической дверью, а шустрый Никодим подпрыгнул вверх – прикрутить замок и грохнуть маленьким засовом. Спрыгнул, чудом увернувшись от второй, деревянной двери, которую толкал Елисей на пару с Шишиком. Остальные Шишики сидели на полке над вешалкой и переживали, что не могут помочь: Джучи бдительно следил за порядком в доме ("Чужих не пущать!").

Между тем Лехин свалил недовольно хрюкнувшего Федьку на коврик и осведомился в воздух:

– И что дальше?

– Привел к себе – похмеляй! – обрадовался Федька, выделив для себя главное на сейчас, и сделал решительную попытку встать. К его счастью, ноги почти не держали, а то у Лехина немедленно зачесались кулаки одним ударом вырубить на время соседа. Где уж тому знать, что он невольно ограничил свободу своего "гостеприимного" хозяина.

В железную дверь громыхнули так, что зазвенело по всему подъезду. Сосед откликнулся на грохот витиеватей фразой, в которой если и были здоровые, нормальные слова, то заплетающийся язык превратил их в нечто неудобоваримое.

– В комнату его, – предложил Елисей, – здесь мешать будет. Позовем Прокла. Пусть возится со своим хозяином.

В дверь опять загрохотали – теперь уже чаще, отчего Федька жалобно и болезненно скривился и обнял голову ладонями со вздувшимися жилами. Лехин со вздохом подхватил его под мышки и втащил в зал: времени поднять Федьку не было, и виски у самого начинали ныть от безостановочного грохота. Домовые приплясывали на диване – "давай, мол, сюда, хозяин!" На диван Лехин уложил соседа скрепя сердце. Вещь-то куплена недавно, не дай Бог, Федька попортит. Уловив его сомнения, Елисей кивнул на потолок.

– Ничего, сейчас Шишики Прокла приведут да усыпят соседа. Они на это мастера. Ты только Джучи сюда не пускай. У кота ведь свои соображения, кому тут можно сидеть…

В прихожей Лехин сморщился и обратился к привидениям:

– Сделайте же что-нибудь! Вы же умеете на время входить в человека! Образумьте их, уведите куда подальше! И вообще… Кто это? Почему они так на Федьку взъелись?

– Федька-то им только по дороге попался бы… Как говорится, заодно уж. Шли-то они к тебе, Алексей Григорьич.

– Зачем?!

– За кем нынче ночью охотился, те и послали, – хмуро объяснил Дормидонт Силыч. – И войти мы в них не можем, а если б и могли – не захотели бы. Отравлены они, Алексей Григорьич, ядом страшным. Не простым, что на тело действует. Душа у них отравлена. Думаешь, не попробовали войти? Еле ноги унесли. Эти, отравленные, они ведь до нетронутых душ страшно охочие. Войти-то легко, да только слопают…

Он запнулся, и Лехин договорил про себя: "За милую душу".

– Хорошо. Ладно. Суммируем. Этих двоих отравили специально, чтобы послать ко мне. Вопроса "зачем" я уже не задаю. Поскольку они отравленные, внедриться в них вы не можете. Что делать мне?

– Убить, конечно, – удивленно сказал Касьянушка, а домовые закивали.

– Вы что – с ума сошли?! Среди бела дня убивать людей?!

– Не нравится среди бела дня – дождись ночи! – рассердился Елисей. – Двери у нас крепкие, переждать времечко нетрудно. Только ведь у нас соседи есть, они ждать не станут. Выйдут хулиганов отругать, что будет?

Никодим вдруг медленно осел на месте.

– О-ой… Хозяйка моя обещалась к обеду из магазинов вернуться… О-ой…

Оглушенный Лехин смотрел на призраков, на домовых, на Джучи, который нервными кругами ходил по комнате.

– Может, соседи решат, кто-то где-то молотком орудует?

– До ночи-то? В коридоре-то? Неужто бы сам не вышел полюбопытствовать?

– Да не могу я убить человека!

– А чего его не убить! – завопил в ответ Касьянушка.

– Касьян, ты же светлый! Как ты можешь так легко решать?! Человеческая жизнь, Касьян! Убить человека, Касьян! Понимаешь?!

Привидение вдруг хлопнуло себя по лбу. Одновременно с этим невесомо-неслышным, а лишь видимым хлопком вновь грохнули в дверь, и Касьянушка нервно вздрогнул и обернулся к "собратьям".

– Ребятушки, а ведь ему еще ничегошеньки и не сказали! Алексей Григорьич, ничего тут сложного нет! Мертвеца-то тебе, чать, нетрудно поубивать?

"Вать! Вать! Вать!" – забухали в дверь.

– Еще раз! Коротко и ясно! – процедил сквозь зубы Лехин.

– Алексей Григорьич! – отрапортовал безымянный агент. – Предположительно, молодые люди залезли в логово пожирателей душ, где их убили и отравили мистическим ядом, запирающим душу в мертвом теле. После чего дали приказ уничтожить вас и пустили по вашему следу.

– След? Но я же в транспорте ездил, в троллейбусе!

– Мы не говорим о следах-запахах. Есть качественно иной след, который каждый человек оставляет в пространстве. Если его найти и разобрать до мельчайших составляющих, об этом человеке можно узнать столько, сколько ни одна папка документов не расскажет.

– Хватит, понял! Они зомби. Что делать-то с ними? Точнее, что можно сделать с ними, кроме как еще раз убить?

– Можно, конечно, связать, раз вам так не хочется им головы рубить.

– О Господи! А дальше?

– Святую воду им в рты лить.

– Да где ж я ее возьму?!

– У бабки Петровны есть, – вмешался бледный Никодим. – Она на Илью Пророка службу выстояла да водички в бутылки из-под минералки набрала. Алексей Григорьич! Побыстрее, пожалуйста!

Лехин зарычал по-настоящему – вроде, выругаться захотел, да слов для ситуации не нашел. Итак, связать. Значит – драка. Значит – против двоих. Ведь привидения будут вынуждены уйти, и домовые тоже, не говоря уж о Шишиках. Так, с чего начать? Джучи – на кухню, закрыть, чтобы не высовывался. Душа спокойнее. Дальше…

– Елисей, тащи веревки. Потом поможешь Никодиму святую воду дотащить. Кстати, какое действие у святой воды, если ею поить этих?

– Душу из мертвого тела высвобождает, – мигом ответил Касьянушка и хотел было еще что-то добавить, но его с двух сторон подхватили Дормидонт Силыч и безымянный агент и упорхнули с добычей сквозь стену.

"Душу освобождает – это хорошо!" – облегченно решил Лехин, не обратив внимания на "мертвое тело". Знал бы он, о чем желал договорить Касьянушка…

Вскоре мотки бельевой веревки и крепкого бумажного шнура лежали в двух углах и висели почти на всех дверных ручках. От меча Лехин избавился заблаговременно, спрятав его на антресолях в спальне. От греха подальше. Мало ли что случится – Лехин ни в коем случае рубить головы не собирался.

Второе преображение маленькой прихожей в поле военных действий напомнило ему о гардинке. Он даже усмехнулся, вспомнив, что собирался выбросить ее. Такое оружие – и выбрасывать?!

Ну, кажется, все.

– Идите, – сказал он домовым. – Открываю дверь.

Бородатики мелким шажком добежали до стены и сгинули в ней.

Едва Лехин открыл первую дверь, как стало понятно, что "эти двое" пытаются высадить железную дверь с разбегу. Его даже удивило, почему они не соображают: железная-то открывается не вовнутрь – и это видно сразу, по тому, что она прикрывает часть стены. Каким же надо быть идиотом, чтоб ломиться в такую дверь!..

Железо гулко громыхнуло. Лехин представил, как "эти двое" отлипают от нее, разворачиваются, идут назад для нового разбега. Шагов семь-восемь им точно необходимо, а лестничная площадка такое расстояние, и даже чуть больше, дает.

Лехин осторожно отодвинул засов и прислушался. Вот в неровном ритме зачастили шаги по плиткам, ближе и громче, и – глухой стук вместе с громом железа. Пауза. Шаги неторопливо зазвучали от двери.

Нежно открывая засов, а затем замок – нежно, чтоб не звякнул, не брякнул, Лехин заспорил с собой: может, не просто распахнуть дверь, заманивая в квартиру, а напасть сзади, прямо в подъезде, пока они отходят для нового разбега? В конце концов, честный бой возможен лишь в честном поединке. А здесь столько условий не для боя, а для бойни. Двое против одного – раз. Не живые, если верить параненормальным гостям, а мертвецы – два. Может, и правда напасть со спины? Пока одного ломаешь и в петли приготовленной веревки всовываешь, второй очухается не сразу… А если сразу? Ну и ладно. Первый будет запеленут в секунд десять, так что…

Бу-бум! Лехин их даже пожалел. Совсем уж мозги не работают, что ли, в железный лист биться зазря? "Может, и не работают, – подумалось мрачно, – если мертвые…"

Медленным, ласковым толчком он послал дверь вперед. Спиной к нему, двое и впрямь уходили к противоположной стороне лестничной площадки.

– Эй, вы ко мне?

Не дергаясь, "эти двое" просто развернулись и пошли к Лехину непринужденно-деловым шагом, словно на оклик запоздавшего к дверному звонку дружка. И легкая походка могла бы обмануть любого, не загляни тот, любой, им в глаза.

Еще на лестнице, с Федькой на плече, обернувшись, Лехин увидел что-то странное в парнях. До настоящего времени он и под пытками не мог бы объяснить, что же увидел. А теперь "что-то странное" наплывало на него вместе с глазами парней. Мертвые глаза и оказались "чем-то странным". И страшным. Ибо они еще не умерли – умирали зрачки, мутнели сквозь гниловато-белесую пленку, которая неровно, рыхло обвисла на глазах, морщась на низших веках. "Мертвые убийцы, абсурд…"– поразился Лехин, пятясь в квартиру. И все же на их лица так и тянуло посмотреть. Еще и еще раз. Как любая аномалия в человеческом лице: шрам, больной лицевой нерв, мгновенно уродующий обыкновеннейшие черты; слишком выдающаяся бородавка, огромное родимое пятно, – умирающие глаза парней обладали изощренно-жестокой притягательностью и завораживали чуть не до транса.

Гардинка выехала из горячих, взмокших рук и звонко загремела на линолеуме. Лехин вздрогнул. Оружие поймал быстро: пока гардинка скакала по полу, ударил ногой по ней снизу вверх и подхватил на лету. Гардинка – что. Не самая главная проблема из всех, что начали сыпаться, как из драного мешка.

19.

Первая проблема имела отношение к входной двери. Ну – заманил. А как дверь закрыть, чтобы не ушли или, чего доброго, соседи не заглянули? Вторая проблема – заставить убийц (в чем Лехин теперь совсем не сомневался) следовать той схеме боя, которую Лехин наспех придумал и которая должна повязать их, как миленьких.

Главная же проблема распахнула дверь из зала и конфиденциально просипела:

– Друганы, выпить есть?

Не успел Лехин обозлиться: где же обещанный Прокл? – как узрел несчастного домового. Тот висел на левой ноге хозяина, обняв колено, отчего Федька не шел, а ковылял.

Выглянули из зала и Шишики. Увидели непрошеных гостей ("помпошки" облепили косяк двери над Федькой) и с перепуганным писком усвистели куда-то наверх, возможно, на потолок.

А непрошеные гости хищно ссутулились и пошли на Федьку.

"Нашим легче!" – обрадовался Лехин и скользнул к двери за их спинами, решая первую проблему. Оттуда же, закрывая вторую дверь, счел нужным предупредить:

– Федор, они ведь тебя бить идут!

– Хто? Меня?! А вот только попробуй!.. Ой…

Малый в спортивных штанах и футболке сгреб Федьку за клетчатую рубаху на груди и тихонько, но весомо стукнул его о стену. Метнулись ноги соседа – врезались в стену. Вместе с ними шмякнулся Прокл и, видимо, основательно, потому что секундой позже свалился с ноги хозяина.

Из-за дверной шторки высунулись Елисей и Никодим, втащили сородича в зал и толкнули было дверь закрыться. Но Прокл очухался, замычал и поймал штанину хозяина, который выбивал пыль из стены собственной спиной.

Происходящее Лехин наблюдал вполглаза, поскольку после его предостерегающей реплики зашагал к нему второй – коренастый тип, плотностью сложения замечательно похожий на боксера. Лехин и обозначил его Боксером. К величайшей радости хозяина квартиры, сущность Боксера облику не соответствовала. Он шел напролом и лишь махал кулачищами.

Лехин сначала осторожничал, уходя от его ударов или вынужденно выставляя блоки – всего пару раз. Затем, все так же осторожничая, парировал один удар – убедиться, что от Боксера подвоха ждать не придется. И, наконец, попробовал подножку. Причем в тот самый момент, когда противник решил (или не решал он ничего, а просто пер на предполагаемую жертву), что может взять хозяина голыми руками. Будучи плотного сложения, он свирепым бегемотом налетел на подножку (Лехин взвыл) и – повалился, повалился… Так, падающим, Лехин и подхватил его на гардинку, под живот, развернул по инерции падения и, уложив носом в пол, зафиксировал руки противника гардинкой в зажиме на его же спине. В поясницу Боксера уперся коленом, чтоб не встал раньше времени. Пока Боксер не сообразил, что у него свободны ноги, которыми можно если не отбиваться, то помешать пленению, Лехин быстро повязал его. Повязал крепко и надежно, для чего пару раз перекатил Боксера с живота на спину и наоборот, выдернув из-под рук пленника гардинку.

Второй вторженец оказался опаснее. Обернувшись узнать, чем занимается Боксер, он обнаружил его в спеленутом виде, а хозяина квартиры – вооруженным и готовым к новой схватке. Несмотря на то что рука Вторженца с обмякшим Федькой медленно опускалась, пока он оценивал обстановку, пьяненький сосед вполне мог врезаться беспутной башкой в стекло кухонной двери – пожелай Вторженец избавиться от лишнего груза и одновременно лишить данный груз жизни.

Пожелал – гад! Швырнул беднягу напрямик в дверь. И помереть бы никчемному по жизни, обладающему единственным неоспоримым сокровищем – золотыми руками – Федьке Кривому на оскале разбитого дверного стекла, если б не вмешалась судьба. Судьбу представляли домовые и Шишики – Прокл не в счет: он летел на ноге хозяина в дверь и, наверное, думал…

Впрочем, додумать ему все равно не дали. В ту же секунду, едва Федька отделился от руки Вторженца, на него с потолка обрушилось тяжелое зимнее пальто Лехина. Уж как уговорили домовые Шишиков помочь им – неизвестно, только именно домовые выволокли пальто из шифоньера, именно Шишики распялили его на потолке во всю ширь. Тяжелый снаряд сбил траекторию Федькиного полета. Измученный невиданными переживаниями, сосед брякнулся на пол, притихнув под импровизированным одеялом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю