355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Радин » Лёхин с Шишиком на плече (СИ) » Текст книги (страница 15)
Лёхин с Шишиком на плече (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:13

Текст книги "Лёхин с Шишиком на плече (СИ)"


Автор книги: Сергей Радин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Рыжий уже не был рыжим. Видимые части тела почернели и блестели, словно свежая смола. И – Олег был прав – тело оседало. Нет! Спецовка стремительно упала, и изо всех отверстий хлынула черная жидкость.

– Держи ковер! – завопил Лехин и кинулся к паласу поднять за края, чтобы не растеклось по всей комнате, а то и по всей квартире.

Подстегнутый криком Олег перехватил уже поднятый край, а Лехин поспешил к другой половине паласа. Та, правда, и сама поднялась – домовые упредили, но росточком-то оба не вышли. Как ни тянули углы кверху, между краями могло протечь. Поэтому Лехин принял у домовых края, а те, взволнованные, снова полезли на диван.

Жидкость пришлось регулировать. Едва середина паласа впитала очередную метаморфозу Рыжего, Олег и Лехин стали наклонять приподнятые края, чтобы пропитка шла дальше. Неизвестно, о чем думал Олег, но Лехин беспокоился о соседях снизу.

– Лехин, а… что все это? Это связано с тем твоим делом?

Спрашивая, Олег на хозяина квартиры не глядел, якобы старательно контролируя жидкость на паласе… Его и так худое, подчеркнутое вечерней щетиной лицо еще больше осунулось. И Лехину подумалось, что перед фактом растаявшего Рыжего Олег послушно проглотит любую чушь, наподобие той лапши, которая уже была навешена ранее.

– Связано. Косвенно. Я скажу, Олег, тебе, но ведь понимаешь, что только в общих чертах?

– Понимаю.

– В организации, где я работаю, есть лаборатория. Этот "снеговик" – ее творение. Сначала казалось, что получился неплохой образец, почти приближенный к нормальной человеческой особи, а потом он свихнулся и сбежал. Я его совершенно случайно встретил и, как видишь, ликвидировал.

Олег что-то пробормотал, а когда до Лехина дошло – что, он изумленно уставился на коллегу. Олег и мат – две вещи категорически несовместные!.. Довели человека…

– Не верю.

– Чему – глазам или словам?

– И тому, и другому.

– Дело твое. Да, а как ты здесь очутился? Договорились же, что созвонимся.

– Не понял. Я же и позвонил, а ты сказал – приезжай.

Теперь не понял Лехин, но сообразил посмотреть на домовых. Елисей помахал мобильником и потыкал пальцем в себя. Ясно. Неужели Олег не различил голосов?

Глядя на черное влажное пятно в середине паласа, Лехин спросил

– Ты выяснил что-нибудь насчет пропавшего мужчины?

Олег виновато вздохнул.

– Так торопился, что распечатку забыл дома.

– Ага! Все-таки нашел?

– Странно, что с этим ты обратился ко мне, а не к коллегам по организации. – Олег попытался быть саркастичным, но срывающийся голос портил впечатление. – И странно, что ты сам без компьютера и, скорее всего, не умеешь им пользоваться.

– Я его боюсь! – серьезно объявил Лехин. – Это во-первых. Во-вторых, я не люблю вмешивать в дело, которое веду, сотрудников. Суеверен, к сожалению. Ладно, выкладывай, что ты там накопал.

Треск снизу прервал беседу. Оказывается, пока шел разговор, черная жидкость на удивление быстро застыла, а затем и вовсе остекленела. Когда Лехин машинально приподнял край паласа – его середина с тем самым треском и раскололась. А секунду спустя эта середина рухнула – обвалилась черной крупой.

– И что будет дальше? – спросил Олег, нервно улыбаясь громадной дыре в паласе. – Что? Может, оно еще и загореться должно?

– Кладем, – скомандовал Лехин. Палас опустился. – Ничего не будет. Пошли на кухню. Мне надо выпить, а то я сейчас точно… Извини… В общем – нервы надо успокоить.

– Кухню я найду, – отозвался Олег. – Ты бы лучше умылся для начала… А твою пропажу звали – или все еще зовут? – Дмитрием Витальевичем Соболевым.

Почти вышедший из комнаты, Лехин обернулся на стук, одновременно мягкий и тяжелый. У дивана, кряхтя и держась за поясницу, поднимался Елисей. Никодим все еще сидел наверху. Но оба одинаково ошеломленно смотрели на Лехина квадратными глазами. Имя, пока еще прозвучавшее пустым звуком для их хозяина, кажется, произвело на домовых жуткое впечатление. Неужели они что-то знают об этом человеке? Интересно…

От резкого поворота Лехина у двери перепугался Олег. Сначала он решил, что хозяин среагировал на имя. Но, проследив направление взгляда – в пустоту у дивана, понял, по-своему, что нелогичные появления-исчезновения-превращения продолжаются.

– Лехин! Снова, да?!

– Показалось. Все чисто. Пошли.

Вдогонку Елисей сказал – Лехин постарался не вздрагивать и не останавливаться:

– Ты, Лексей Григорьич, умойся, а мы тебе чуточек позже все обскажем про того Соболева.

На часах в прихожей стрелки потихоньку двигались к полуночи, Лехин душераздирающе зевнул, едва удержавшись от сладостного подвыва. Господи, как спать-то хочется!..

Олег притулился в уголке за столом. Ему, достаточно высокому, здесь было явно неудобно. Над головой нависал посудный шкаф, и позабывшему о нем при вставании обычно доставалось по темечку. Зато, как машинально отметил Лехин, уголок был стратегически удобен: можно не бояться внезапного нападения. Знать бы только, Олег сознательно сел сюда или инстинктивно…

А о себе Лехин понял одну вещь. Правда, не понял ее значимости, важная эта понятая вещь или нет. Он понял, что с какого-то момента начал болезненно-остро воспринимать и расшифровывать любое движение тела и души всех, кто попадется на глаза. Себя – в том числе. Например, почему не пошел умываться в ванную комнату? Почему, прихватив полотенце и чистую майку, скрючился над раковиной в кухне? Почему? Объясняем просто: напряженный Олег расслабился и принялся резать сыр и колбасу, как только увидел на пороге кухни Лехина с полотенцем. Да и Лехину компании захотелось, не только паранормальной, а обычной, человеческой.

– Лехин, а у тебя выпить-то найдется? Ты ж, вроде, трезвенник?

– Трезвенник – понятие растяжимое. Если я выпиваю по рюмашке время от времени, но не напиваюсь до поросячьего визга каждый божий день – считать ли меня трезвенником? Ладно, позже пофилософствуем. Выпивон над тобой, за дверцей справа.

На подоконнике появился Елисей, придирчиво оглядев накрытый стол, напомнил хозяину:

– В холодильнике сковорода с жареными котлетами. Только разогреть. А то что это – все холодное. А через минутку под стол загляни, Лексей Григорьич. Мы с Никодимом помидорчики да огурчики режем.

– Угу, – буркнул Лехин и спросил Олега: – Котлеты согрею – будешь?

– Не знаю, закуски и так много.

Вспомнив, что Олег в некоторых вопросах человек застенчивый и нерешительный, Лехин уже не спрашивал, а поставил сковородку на огонь, после чего дымящиеся котлеты вывалил на тарелку, которую поставил поближе к коллеге.

– Давай рассказывай, – велел хозяин раскрасневшемуся после первой же рюмки Олегу.

– Много не расскажешь. В основном история совпадает с тем, что ты говорил. Случилась история год назад, в августе. Соболев Дмитрий Витальевич, 45 лет, доктор философских наук(Лехин присвистнул) с кафедры истории педуниверситета, возвращался с дачи в город. Остановился на пригородной остановке купить сигарет. На него напали шестеро бритоголовых. Свидетель, продавщица киоска, испугалась происходящего и закрылась. Когда осмелилась выглянуть, на остановке никого не было: ни Соболева, ни тех шестерых. Да, там же осталась машина Соболева – старенькая "Ауди" в хорошем состоянии… Если те шестеро увели с собой Соболева, странно, что машину оставили. Ключи были на месте. Лехин, если это не секрет: как вписывается Соболев в это… ну… это дело с лабораторным человекам?

– С лабораторным? – удивился Лехин. С трудом вспомнил. – А, лабораторный. Это один из шестерых убийц.

Олег онемел. Привел его в себя кусочек котлеты, с вилки съехавший по пальцам. Олег словил его на лету, машинально сунул в рот и, только поймав себя на этом и на том, что так же машинально слизывает масло с пальцев, смутился.

– Возьми салфетку. Извини, сразу не предложил.

– Так Соболева убили?

– Здесь, Олежка, такая катавасия, что Соболева убили, но он жив. Мура сплошная, но никуда от фактов не деться.

– Ничего не понимаю.

– Эх, Олег, ты человек со стороны, и тебе позволительно ничего не понимать. А ведь, если честно, я уже несколько дней веду расследование и тоже ничего не понимаю. Вот уже где полный абсурд и позор на мою седую голову.

"Седая голова" особенно была хороша, если вспомнить, что с Олегом они почти ровесники.

38

.

Выяснив, что Олег приехал на машине, Лехин устроил его, совсем сомлевшего, в спальне. Первые две рюмки прошли незаметно, а после третьей Олег расслабился и даже ослаб, так что в спальню хозяин сопроводил тяжелое, тюфякообразное существо на вялых, подгибающихся конечностях. Сопроводил, пылая к нему острой завистью: свалился, дрыхнуть будет!..

Сам Лехин водки не почувствовал. Как вода прошла. Ни вкуса, ни последствий.

Постоял над Олегом, тяжело раздумывая о ненужном: расскажи начистоту о домовых и привидениях этому любителю погулять по Интернету – покрутит пальцем у виска. Или не покрутит, но подумает о том же. А "лабораторного человека" проглотил и не поморщился. Да ладно, это и есть настоящая фантастика: скажешь человеку совершеннейшую чушь, но добавишь парочку нужных слов: ведомство, лаборатория, генетические исследования – и получишь абсолютную веру в изначально дикую информацию.

Угрюмый Лехин вернулся на кухню.

– Спать нельзя. Палас пропал. Напиться не удалось. Какой еще сюрприз мне предложите? Давайте-давайте, выкладывайте. Я же видел, как вы ворохнулись, когда Олег назвал фамилию этого доктора философских наук.

Дознание пришлось ненадолго отложить.

Речь он произнес с порога, приглядываясь, куда бы примоститься. Один табурет был занят Джучи, кот открыл на хозяина сонный глаз и снова зажмурился. Сгонять Джучи с нагретого местечка не стоило: между пушистыми лапищами лежала "помпошка". Может, хоть кошачьих снов наберется, легче ей будет… На втором табурете сидели трое домовых. При виде Лехина Прокл попытался спрыгнуть на пол – Елисей и Никодим крепко схватили за ворот, и Прокл, жалко и испуганно помаргивая, принялся отвешивать поклоны Лехину сидя.

Чтобы успокоить домового, Лехин сердечно поздоровался:

– Добрый вечер, уважаемый Прокл!

Лучше б не здоровался. Прокл немедленно сгорбился, маленький и несчастный. Ну, не привык он к такому вниманию! И Лехин с сочувствием подумал: "Удивительно, Федька Кривой – буян первостатейный, а домовой у него забитый. Из-за того что Федька пьет?"

Третий табурет заняли привидения. Им, видимо, важно было ощущать себя людьми, и Лехин, ни слова не говоря, сходил в прихожую, освободил еще один табурет от кипы газет и журналов и принес на кухню. И получилось, что хозяин снова сел к столу и не просто так: домовые посуду прибрали и вымыли, и стояла на столе одинокая чашка с темной жидкостью, в которой тонул ломтик лимона.

– Что это?

– Кофе.

– И вы предлагаете мне это выпить?

– Настоятельно рекомендуем.

– Остыл уже.

– Правильно. Еле теплый, без сахара, с лимоном. Противный – как раз то, что надо, Алексей Григорьич.

Лехин думал только поморщиться. Ан нет. Горькая кислятина со страшной силой передернула все тело. Зато подействовала как хороший вдох нашатырки. Дремоту будто смыло водой, мозги прояснели. Кажется, присутствующие уловили состояние Лехина, так как сразу приступили к делу.

– Знаешь ли ты, Алексей Григорьич, что такое медиум? – важно спросил Дормидонт Силыч.

– Это который духов вызывает и с ними общается… О, я медиум!

– Точно так и есть, – согласился Дормидонт Силыч. – Только ты, Алексей Григорьич, можно сказать, медиум стопроцентный и активный. Тебе нет нужды вызывание обставлять диковинным ритуалом, пользуясь определенными предметами. Ты сразу посмотрел да поговорил. А вот Дмитрий Витальич Соболев – медиум частичный.

– И что это значит?

– Он тоже может поговорить с нами, но не так, как ты. Настроился, ощутил наше присутствие, заговорил только – и нет, опять глаз да ухо не так слышат да видят. Уж сколько мы с ним бились-бились, а пробиться так и не сумели. А потенциал у него огромный!

– Как вы заговорили, Дормидонт Силыч, – невольно заметил Лехин – раньше таких слов не употребляли.

– Так ведь радио слушаем, телевизоры смотрим, небось, – вздохнуло купцово привидение, – как не говорить-то на современном языке. А что на стародавний сбиваемся – так прошлое тоже охота повспоминать.

– Ладно. Возвращаясь к нашим баранам… Итак, теперь мы знаем, что Проводник – это медиум Соболев, насколько я понимаю, хорошо известный городским призракам. Что нам дает это знание?

Привидения заколыхались, и странно было видеть их колебание именно сейчас, когда, по мнению Лехина, выглядели они совершенно людьми. Трое сидели по краям табурета, как подобает взрослым, солидным людям (слегка исчезая друг в друге), а четвертой, Линь Тай, медленно кружил над ними распластанной лягушкой. Итак, привидения заколыхались, но промолчали. Зато ехидно высказался Елисей:

– Чтой-то ты, Лексей Григорьич, не то сказал, вернувшись к нашим баранам. Озадачиваться мы должны не тем, что получили новое знание. И не тем, как его применить. Озадачиваться нужно другой стороной вопроса.

Елисей замолчал, почему-то с торжеством глядя на призрак безымянного агента. Лехин выждал, будет ли продолжение; увидел, что не он один дурак, который ничего не понял, и недовольно спросил – явно за всех:

– Ну и чему ты, Елисей, радуешься? Тому, что слов твоих никто не понял? Я, например, сразу признаюсь: твои слова для меня – сущая бессмыслица. Представь, что перед тобой полнейший дебил, наберись терпения и объясни, как объяснил бы трехлетнему ребенку. На пальцах. И с подробностями, пожалуйста.

– Да какие подробности! – возопил Елисей. Прокл опасливо отодвинулся, а Никодим, видимо, будучи не только соседом, но и приятелем, по-приятельски же стукнул Елисея вбок. Домовой охнул и, продолжая уже укоризненно поглядывать на безымянного агента, смущенного и недоумевающего, с жаром сказал: – Вопрос-то ты не тот задал, Алексей Григорьич. Надо думать вот о чем: человек вернулся в город, где жил. Но почему он домой-то не возвернулся? Целый год в холодном подвале обретается! Из уважаемого человека в бродягу превратился! Вот ведь где собака зарыта! А вы о знании!..

– Интересный поворот. Может, его те твари домой не пускают?

– Ну, Лексей Григорьич! Он же командует ими!

– Слушай, Елисей, мы не на уроке и не на допросе, чтоб меня постепенно подводить к правильному ответу. Если знаешь – говори!

– Забыл ваш Соболев, где живет, – грустно сказал Елисей. – И не только адрес забыл. Имя свое забыл(безымянный агент встрепенулся). Я уж думал, некоторые сами сообразят. Только у Соболева забывчивость дальше пошла, нежели у господина агента. Судя по тому, как Проводник управляется с тварями, он думает, что он одно с ними…

– … потому что застрял на границе миров, – вспомнил Лехин. – Хотя этого я тоже не понимаю.

– Застрял – это значит: куда Проводник ни идет, за его плечами всегда выход в другой мир, – объяснил Никодим. – Больше всего об этом знают Шишики, но они только показывать умеют, а рассказать не могут.

Стараясь хоть приблизительно представить, что это такое – человек, за спиной которого выход в другой мир, Лехин непроизвольно вздрогнул: Проводник видит привычный земной мир, но за его плечами жадно раззявленная пасть пещеры, откуда выглядывают агрессивные твари.

– Но почему он забыл?

– Его убили, – напомнил Никодим. – В момент смерти его способности медиума полностью раскрылись. Но изменили своё качество, окрасившись черной ненавистью к убийцам. Проводник воззвал к отмщению. А когда воззвал, то открыл дверь другому миру. Но не миру духов. Другой мир вошел в него и встал за его плечами. Так Проводник стал жить. Он еще помнит, что этот город ему знаком, но смотрит на него глазами чужого пространства, чужого мира.

– То есть получилось, что он обменял жизнь на имя?

– Имя – это основа и суть любого живого существа, – сухо сказал Елисей. – Недаром в древности люди, получив при рождении имя, предпочитали пользоваться прозвищем.

– У меня такое впечатление, что вы подталкиваете меня пойти к нему в подвал и просто поговорить, вставляя в каждую фразу "уважаемый Дмитрий Витальевич".

– Если он вспомнит, как его зовут, дыра в чужое пространство затянется.

– Ага, и я, наконец, посплю спокойно. Почему вы так уверены?

– Старое знание, – пожал плечами Елисей. – Раньше не только люди пытались общаться с другими мирами, но и мы, пока не осели здесь, на Земле.

Лёхин помотал головой.

– Пока оставим в покое вопрос, кто вы, осевшие здесь, на Земле. Но как вы передаете это знание? Есть специальные учебники? Или раз в год устраиваете семинары, где старейшины рассказывают о былом?

– Мы рождаемся с этим, – просто ответил Никодим. – Люди тоже с этим рождаются, только почти не помнят.

Сказать, что Лехина испугала последняя информация, было бы неправильно. Он сам себя проверил и уточнил, что не испугался. Чувство, которое им овладело ("Люди тоже с этим рождаются!" – торжественно сказали в гулком пространстве), больше смахивало на то, как перехватывает горло, когда стоишь на краю крыши и созерцаешь землю с высоты… скромно предположим, девятиэтажного дома. И хотя крепко расставил ноги, но нежный толчок ветра в спину…

Табурет под Лехиным мягко поплыл. Ухватиться за край стола (чуть не промахнулся) оказалось делом сложным. Прочный мир, который не сумело пошатнуть явление паранормальных существ, зашатался от маленького допущения, что ВСЕ не так, как кажется. Уютная когда-то квартирка съежилась до размеров хлипкой коробки, а под ногами (ноги Лехин поспешно поджал), под тонким, почти картонным полом, разверзлась чудовищная бездна, мрачная, черная, и поднималась из бездны всепожирающая тьма…

– … А это один из любимых!.. Мужик рассказывает: "Представляешь, прихожу домой, а дома жена с посторонним мужчиной, и глаза у обоих хитрые-хитрые! Я сразу все понял и, не раздеваясь, – к холодильнику! Открываю – точно! Все пиво выдули!"

И Дормидонт Силыч заржал, подпрыгивая на табурете, в то время как Касьянушка мелко-мелко крестился, пытаясь сдержать хихиканье, как безымянный агент снисходительно улыбался, а Линь Тай застыл недоуменным столбом. Вероятно, сути анекдота он не уловил.

Совершенно обалдевший от резкого переключения с бездны на фривольную историю, Лехин только и сказал:

– Тише, Дормидонт Силыч! Разбудите мне Олега – что я ему скажу!

– Да он нас не слышит! – удивился Касьянушка.

– Лексей Григорьич забылся, – объяснил Елисей.

Из-под Джучиного пушистого подбородка вылез Шишик. Вылез неловко – чуть не свалился с табурета. Лехин еле успел ладонь подставить.

– Вы опять в каких-то дебрях заблудились, – сказал Лехин. – Все от конкретного разговора уходите. Я теперь о деле почти все знаю, кроме одного: как его решить. Вы что – и правда мне предлагаете спуститься в подвал к зверюгам, драться с ними и орать: "Дмитрий Витальевич! Дмитрий Витальевич!"?

– Да не уходим мы! – досадливо откликнулся Елисей. – Видишь – и Прокла привели.

Всё-то они, эти параненормальные, смотрели на него так, будто он легко обо всем сам догадается или вообще уже все знает… Лехин держал в руках лохматый шарик, который снова достаточно бодро таращился на присутствующих повеселевшими желтыми глазищами, – держал и потихоньку злился: надо же, специально для него Прокла привели, а он, неблагодарный, как был тупым дундуком, так им и остался. Но и замолчал Лехин намертво. Надоело все время спрашивать, дурака из себя строить. Нравится им, что ли, не договаривать?..

Видимо, наученным горьким опытом общения с Федькой Кривым, Прокл очень чутко ощущал настроение чужого хозяина. Плюс к этому всеобщее внимание. Заговорил конфузливо и чуть заикаясь:

– Имя-то… Не то… Не человеческое называть надо. Настоящее бы надо. Не людьми даденное, а с которым родился. Такое имя только Шишик хозяйский знает. Надо Шишика того Соболева взять и с ним к хозяину идти.

– Взять?! – не выдержал-таки Лехин, – Они ж этих тварей боятся!

– Ни один Шишик имени своего хозяина не выдаст, – тихо сказал Прокл. – И ради хозяина Шишик пойдет куда угодно.

– А если их Шишик нашему?..

– Нет.

Лехин собрался с силами и, как можно небрежнее, спросил:

– А как узнать свое имя?

Ответом было покачивание головой и виноватая улыбка. Лехин машинально глянул на Шишика – тот увидел, обрадовался и засиял, изогнув бесконечную челюсть и выставив наружу шеренгу зубов. У него Лехин и спрашивать не стал. Как же, спросишь – а в ответ какое-нибудь глупое хихиканье!

Лехин встал, посмотрел в окно(полнолуние, а темнотища? Ну да, туча все еще висит над домом) и сказал, глядя в окно же:

– Подытожим, да? Значит, я хватаю Шишика, еду… елки-палки, адреса не знаю… Ладно, сейчас разбужу Олега – выясню… Еду туда, где жил Соболев. Мой Шишик уговаривает Шишика Проводника идти с нами, и мы идем в подвал нехорошего дома. Я все правильно понял?

– Вроде, все, – неуверенно согласился Елисей.

39.

Получив примерное представление, что конкретно нужно делать, Лехин ринулся в спальню, к Олегу. Домовые за ним – к шкафу с одеждой, готовить хозяина к новому ночному путешествию.

Олег просыпаться не хотел. Он мычал, рычал, тонким голосом невнятно жаловался, угрожающе бурчал, но даже глаз не мог открыть. Рассвирепевший Лехин схватил было его за грудки, когда его самого подергали снизу за штанину.

– Лексей Григорьич, ты иди, одевайся. Адресок же, ежели его дружок твой закадычный знает, мы сами раздобудем, – сказал Никодим, а призраки, нависшие над кроватью, согласно закивали. – Ты нам только Шишика своего оставь.

С некоторым мрачным удовольствием Лехин разжал кулаки, выпуская рубашку Олега, – Олег упал на подушку, секунда две сохранял обиженно-удивленное выражение, которое быстро сменилось намеком на блаженную сонную улыбку. Лехин опять обзавидовался. Спит. Хоть бы хны. Счастливый. Как там Никодим сказал – "дружок твой закадычный"? Закадычный не закадычный, а человек хороший. И чего Лехин на него взъярился? Из той же зависти?

– Пояс военный не бери, – посоветовал Елисей, помогающий застегивать-одергивать. – Меч-складенец по такой ночи – помощник хороший, вот и хватит его.

Уже натянувший амуницию, Лехин послушно снял ремни. Елисей прав. Еще, не дай Бог, на милицейский патруль наткнешься – вопросов не оберешься. А в правдивый ответ в данной ситуации кто поверит? Если в КПЗ не заметут, "скорую" из психушки точно вызовут.

Тем временем Шишик, кажется, обнаружил в памяти Олега нужную информацию. Призраки загалдели, но быстро поутихли, только Дормидонт Силыч от кровати крикнул:

– Нашли, Алексей Григорьич! Сейчас перепроверим, то ли, что нужно?..

Через минуту, когда Лехин рассматривал полку с обувью, адрес Проводника был уточнен – Привокзальная, 9, 42. Лехин оторвался от созерцания обувки и мысленно прикинул: "Так, посчитаем от нас. Одна, две… Ага, до рынка четыре остановки, от него еще две. На такси сейчас, ночью, минут двадцать, не больше…"

Последнее он проговорил в задумчивости вслух. Домовые тут же переполошились. Один Прокл не размахивал ручонками и не вопил – вопили приглушенно, конечно.

– И думать не смей, Лексей Григорьич! На скольких ты уже сегодня след свой оставил! Это ж сколько ж невинных душ погибнуть еще может! А ежели твари на охоту снова вышли?! А твой таксист опосля в их район поедет?! Охохонюшки, ужасы какие подумал!

– Да вы что?! – в свою очередь рассердился Лехин. – Хотите, чтобы я ночью тащился на Привокзальную пешком?! Я полночи потеряю! Вы хоть соображаете, какой я измочаленный, уставший вернусь?! А после этого еще нужно будет смотаться к стройке и драку устроить с этими!..

Неприятная – да что там неприятная! – пугающая мысль остановила поток словесного возмущения. Лехин поднялся с корточек и помчался в зал. Разлетелся на всех парах и брезгливо взвыл, забывшись и протопав по хрустящему паласу. Но до стола добрался, схватил визитную карточку, настоятельно врученную ему Павлом Ивановичем, и снова, в обход обугленного, в черных стекляшках – блестяшках паласа, вернулся в прихожую. Взгляд на часы. Без пяти час. Ну и фиг с ним. Вопрос жизни и смерти.

На том конце взяли трубку, и сиплый, какой-то конфиденциальный со сна голос спросил;

– Алло… Кто это?

– Павел Иванович?

– Угу.

– Николин беспокоит. Слава Богу, вы живы.

– Чего?..

– Павел Иванович, я прошу, требую, чтобы завтра вы никуда не выходили. Вы меня поняли?

– Не понял. Это кто?

– Николин. Вы у меня сегодня были. Яблоки, помните?

– А, Алексей Григорьич! Повторите еще раз – чего я не должен делать?

– В идеале – сутки не выходить на улицу. – Лехин помялся и выпалил: – Поверьте мне как специалисту! Нельзя вам выходить. И с гостями поосторожнее. Не открывайте незнакомым людям.

Павел Иванович окончательно проснулся и тут же обиделся.

– Вы со мной как с дитем несмышленым! Опыта у меня хватает…

– Вы говорите об опыте общения с людьми! – сухо сказал Лехин. – А я говорю о существах нечеловеческих, которые только принимают облик человека. Давайте не будем дискутировать. Благодаря моей бывшей, вы вляпались в нехорошую, мягко говоря, историю. Однобоко, но вляпались. Давайте так: вы сидите дома, а я звоню вам, окажем, завтра вечером и кое-что объясняю. Пока объяснить ничего не могу.

– Из-за этого предупреждения вы и звоните ночью?

– Главная цель моего звонка – узнать, что вы живы.

Гробовое молчание на том конце телефонией связи воцарилось надолго. Даже дыхания не было слышно. Лехин не выдержал первым.

– Извините, Павел Иванович, времени у меня маловато. Спокойней ночи.

– Спокойной? Сомневаюсь, – проворчал детектив и сам положил трубку.

Сначала Лехин хотел надеть кроссовки. Смирился с дальней дорогой. Но острая чувствительность, которую он ощутил на кухне с Олегом, все еще заставляла оценивать и вещи с иной точки зрения. Взгляд упорно притягивали полуботинки на твердой подошве. Сообразив, Лехин задался вопросом: "Почему?" Ответ виделся однозначный: "В драке хороши". Он надел полуботинки и – странно – сразу успокоился. Странно – потому что меч на поясе не давал такой уверенности, как обувь. Рассматривая полуботинки, удобно облегающие ноги, Лехин решил, что разница вообще-то ощутима: ногу можно сразу пустить в ход – ботинок-то теперь часть его самого, а меч – пока вынешь…

– Псих-параноик, – объяснил Лехин себе себя. – Щас пойду по городу, попинаю всех подряд, под мою горячую руку попавшихся. Буду реветь грозно, как медведь, а в душе визжать, как бешеный поросенок.

Возле зеркала плавно проплыла тень. Лехин на ней чуть сконцентрировался.

– Анекдот! – объявил Дормидонт Силыч. – Сидит на столбе птаха. Ма-ахонькая. "Ты кто?" Отвечает: "Орёль!" – "А чего такой маленький?" – "Болель!"

– Вы это к чему, Дормидонт Силыч? Вариации на тему "медведь – поросенок"?

– А не знаю! Само вспомнилось.

На всякий случай поверх рубахи Лехин натянул джинсовую куртку. Туча над домом смущала и сбивала с толку.

– Зонт брать, нет?.. Не возьму. Хватит меча. В конце концов дождя не обещали.

– То ли вы, Алексей Григоръич, с дождем драться собрались, то ли мечом от дождя заслоняться решили, – улыбнулся на его последнюю фразу призрак безымянного агента. Он пристроился в углу, где Лехин бросил стопку газет и журналов.

– Думаю обо всем сразу, – вздохнул Лехин и чуть повысил голос, повернувшись к кухне: – Эй, я готов идти! Шишик где?

Запыхавшийся Елисей с полотенцем в одной руке, с Шишиком – в другой вперевалочку притопал в прихожую. Лехин невольно задержал взгляд на двери в кухню.

– Нет там больше никого, хозяин, – угадал Елисей и передал Лехину "помпошку". – Никодим с другими домовыми вокруг дома магическую паутину плетет, чтобы враг в дом войти не смог. А Прокл пошел с подвальными договариваться, чтобы землю, на коей дом наш стоит, заговорили.

– Зачем все это?

– Прав ведь ты, Лексей Григорьич. С врагом отдохнувши надо биться. Вот вернешься, выспишься хорошенько, без помех, а там потихоньку и на стройку двинешься.

– Вы же говорили, что сами этих тварей боитесь! Что они вас тоже пожирают. Разве ваша эта… паутина поможет?

– Страшен враг неизвестный, А ежели знаемый, так и силушкой можно с ним помериться. Так что, Лексей Григорьич, не беспокойся насчет сна-то.

– Да! А Олег-то! – вспомнил Лехин.

– До утра не проснется. Ему Касьянушка во сне песенки колыбельные поет, А утром, как на работу ему, разбудим, завтрак приготовим. Иди спокойно, Лексей Григорьич, к семье Проводника. А мы уж тут посуетимся, чтоб все-то хорошо да ладно было.

Шишику джинсовая куртка понравилась. Он облазил всего Лехина и потребовал открыть молнию верхнего кармана, предварительно попрыгав на нем, чтобы Лехин увидел.

Провожать Лехина вышли Елисей, Джучи и привидения. Последние помахали хозяину вслед, скучившись на лестничной площадке – лифт опять не работал. Ниже спуститься ночью не решились. Елисея Лехин оставил у подъездной двери. Впрочем, обернувшись шагов через пять-шесть, домового уже не разглядел. Припомнив его слова, Лехин понял, что Елисей присоединился к остальным домовым.

В темноте, разреженной слабым светом редких окон, прохладный ветерок шелестел листьями кленов и рябин. Почти невидимый, асфальт еле отсвечивал серым там, где в маленьком подъездном окне тускло тлела маломощная лампочка.

Туча давила на дом. Невольно остановившись, Лехин тревожно размышлял, смогут ли невидимые людям сторожа обезопасить их жизнь от внезапного вторжения тварей-убийц. Верилось с трудом. Слишком сильно было впечатление от разрушительной мощи зверюг. Уж чего-чего а жалости они точно не знают.

– Доброй ноченьки, Лексей Григорьич, – поздоровались с темной скамейки.

– Доброй! – откликнулся Лехин, изо всех сил напрягая зрение. Но лампочка в этом подъезде, видимо, перегорела, и даже контуры скамейки только угадывались. – Не сочтите за обиду, уважаемый… С кем я говорю?

Со скамейки что-то щелкнуло. Светящийся рой взвился из ниоткуда с невнятным шепотком. В призрачно-голубоватом свете увидел Лехин косматую бородищу поверх лохмотьев, мелкие, крысиные глазенки. Опознать не успел. Нежные голубоватые огоньки запорхали, подобно снежинкам, и внезапно пискляво завопили:

– У нашего Ерошки блошки в бородешке! Ерошка-Ерошка! Блошки в бородешке! У нашего Ерошки драные сапожки! Ерошка-Ерошка! Драные сапожки!

– Цыц, окаянные! Марш назад, пока не озлился!

– У нашего Ерошки белое лукошко! Ерошка-Ерошка! Белое лукошко!

Болотные огоньки захихикали и все той же стайкой стремительных метеоров ринулись во что-то и впрямь белое и круглое. Пока болотный дух кряхтел и сопел, закрывая круглую крышку предмета, Лехин присел перед скамейкой, уже привычно перенастроил зрение на темноту и узнал в белом лукошке майонезную банку.

– Давай помогу.

– Э нет. Потом не открою.

– Какими судьбами здесь, Ерошка? Далековато забрел.

– Несмышленышей спасать надо. А здесь, в доме твоем, сказывают, крепость зачали строить. Нам-то деваться некуда. Темная сторона на нас надвинулась. Ой и много народу нашего сожрала! Вот и тронулись, кто вовремя почуять успел, все посбегали.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю