Текст книги "Путы для дракона"

Автор книги: Сергей Радин

 
Под её ногами бока Морды резко вздулись и медленно опали.
«Бережёт силы или ответить не может?» – недоумевала девочка. Она почему-то была уверена, что все: и чёрный дракон, и серые драконы-сопровождающие, и Морда – могут говорить.
Дракон в небе разворачивался для новой атаки.
Глядя на деревья внизу, с холма всё ещё слитые в единую толпу, Анюта вдруг поняла, что движение под её ногами не просто ответ на её вопрошающий крик. Морда вздохнула. Непроизвольно набрала воздух для вздоха, а когда сообразила, что вздох помешает полёту, бережно выдохнула.
Почему Морда вздохнула? Чем вопрос Анюты мог (девочка суматошно покопалась в своём словарном запасе, нашла нужное слово, но засомневалась, приемлемо ли оно в их нелепой ситуации; будучи ребёнком, она всё же чувствовала в этом слове налёт благопристойности, сейчас не вполне подходящей) расстроить её?
А если самой ответить на свой вопрос? Будет ли ответ объяснением Мординому вздоху? Анюта отвечать боялась. А вдруг она сама причиной всему этому?
Тело девочки застыло в немыслимом напряжении. Тем не менее, каждая его клеточка стала необычайно чувствительной к малейшему изменению в окружающем пространстве.
Анюта взвизгнула, когда что-то внезапно коснулось её коленей. Но силы надо беречь не только Морде. Девочка некоторое время бессмысленно и с ужасом смотрела, как через её ноги, с обеих сторон Морды, ползут жёсткие рогульки. Встретившись, они разминаются, проходят дальше, друг мимо друга, изгибаясь… С трудом до Анюты дошло, что именно делает зверь. Морда снова изменялась, для чего ей пришлось замедлить полёт. А изменяла она себя таким образом, чтобы Анюта, случись что, с неё бы не свалилась.
Зачем? Ну и сбросил бы, полетел бы дальше один! Может быть, чёрный дракон не поймал бы зверя без ноши!
Рывок вперёд – рычание и взрыв сзади – спину Анюты обдало не жаром, а очень горячим воздухом, как обдаёт иногда летом гарью от проезжающей машины. Спину прижгло, будто налепили на неё гигантский безжалостный горчичник. Кажется, Морды, обжёгшись, рефлекторно поджала зад и подскочила. Если бы не рогульки оплетавшие Анюту, она бы немедленно вылетела из седла.
Чёрный дракон, видимо, решил, что Морда замедлила лёт от усталости, и хотел уничтожить жертву одним махом. Теперь он выяснил, что ничего не получилось, и взлетел для очередного нападения. До леса ещё далековато, и он мог позволить себе такую роскошь – атаковать с неба.
Анюта машинально проводила его глазами и обнаружила, что до сих пор удивительно крепко сдерживает дыхание. Причиной тому стал даже не страх, а волна того же горячего воздуха, надолго обогнавшая их, – волна, на редкость вонючая, а в сочетании вони и жара – невыносимо удушливая. Сейчас девочка несказанно радовалась бьющему в лицо ветру: хоть и задыхалась иногда от напора, но здесь-то хоть голову пригнуть можно или закрыться – и нормально дышать.
Освободившись от одной проблемы, девочка занялась другой: сколько там осталось до спасительного леса? Занятие это, понимала Анюта, было совершенно бесплодным. Сколько бы она ни подсчитывала, лес не побежит к ним навстречу прятать, укрывать под кустами и деревьями. Поэтому девочка слабо утешалась тем, что, если бы бежала она сама, до леса ей точно было бы не добраться.
«Крылья бы мне, – печально подумала Анюта, – брызнули мы бы все четверо в разные стороны, фиг бы нас этот дракон переловил…»
Морда плавно, на большой дуге, облетала куст и неожиданно легонько покачала крыльями, словно услышала размышления девочки. Или утешить, подбодрить хотела?
Мысли девочки перескочили на другое. Да, не сон. Но звери-то вон какие необычные. А если Морда и в самом деле читает её мысли?
Сверху раздался знакомый оглушительный рёв. Надеясь на рогульки, Анюта пригнулась к выступам и заткнула уши. Ну, вот, будто телевизор на всю мощь включили, но перетерпеть можно. Хуже, если опять начнутся вонь и грязь в лицо.
Если бы она была волшебницей!.. В прошлом году они сочинение писали такое в классе. Да-а, хорошо подумать на постороннюю тему, отвлечься от сиюминутного…
От рёва чёрного дракона в ушах задрожало и болезненно отдалось в голове. Чудовище крутым виражом пронеслось мордой вперёд, исплевав дорогу огненными взрывами.
Чудом проскочили.
Лучший вариант – приблизить лес. Взмахнуть волшебной палочкой, раз – и они среди деревьев. Ищи-свищи их… Можно убить дракона. Сделать так, чтобы у него крылья отказали, и он бы свалился сверху и разбился бы в лепёшку. Но, представив себе эту лепёшку, Анюта зябко передёрнула плечами. Нет, так она не сможет. Он ведь живой, а за ними гонится, потому что охотится. А охотится, потому что есть хочет. Папа ей как-то объяснял про диких зверей, почему одни убивают других. Закон природы такой. Тигр капустой питаться не может – не заяц, устроен по-другому… Жалко, а ничего не поделаешь.
Нет, этот вариант отпадает. Есть ещё один. Самый лёгкий. Заставить Морду лететь ещё быстрее. Вот это получше. Только вот волшебной палочки нет.
Дракон изменил тактику. Теперь он мчался прямо над дичью. Морда и серые драконы оказались в пространстве, густо наполненном раздирающим уши звуком, огнём, дымом и сплошным земляным дождём. Вскоре исчез один из серых драконов. Он просто пропал в сумасшедшем вихре. Второй ещё держался.
Вновь оцепеневшая, девочка стороной ощутила недоумение: «Это не охота… Это что-то другое…»
Она сама перешла в очень странное состояние, думала очень замедленно и отрешённо, будто наблюдая издалека. Разум уходил куда-то глубоко вниз, на поверхности оставались только глаза, которые Анюта ещё машинально прикрывала, – и воображение. Анюта видела то, чего видеть-то, в общем, не могла.
Лес всё-таки полетел навстречу. Второй серый дракон остался где-то позади, а Морду точно резко выдернули из досягаемости чёрного чудовища.
Этого не могло быть.
Но произошло.
Не замечая рези в глазах, Анюта равнодушно смотрела вперёд, слившись в единое целое с ездовым зверем и сознавая только одно: сейчас, ещё немного, – и будут спасены.
3.
Не то они влетели в лес, не то лес налетел на них.
Морда стремительно сложила крылья – одним щелчком. Анюта даже услышала хруст сухой кожи. И всё-таки Морда не успела рассчитать момент и здорово ударилась боком о ближайшее дерево, конвульсивно дёрнулась и упала, пропахав слой почвы.
Одновременно позади прогрохотал оглушительный взрыв. Морду подбросило – Анюте показалось, что их подбросил не взрыв, а последующий рёв обозлённого дракона.
Стоять на земле на ногах, надёжнее – обнаружила девочка, когда выползла из седла. Надёжнее, чем бултыхаться на несолидном сиденье.
«Солнце должно сзади!» Анюта повторяла фразу, пока потихоньку трясла Морду за шею. К голове с жуткой пастью она боялась подходить. Морда слабо двигала лапами и чуть шевелила не до конца сложенными крыльями. Убедившись, что Морда оглушена, девочка принялась изо всех силёнок толкать её вбок, чтобы перевернуть на лапы, а там понять. Или помочь подняться. Анюту беспокоило, что они на опушке – чёрный дракон хоть и огромный, как гора, всё равно сюда протиснется.
Морда стала поддаваться. Теперь Анюта просто раскачивала зверя, чтобы в нужное мгновение хорошенько подтолкнуть и перекатить его в нормальное положение. Правда, что-то мешало: в одну сторону зверь раскачивался легко, а с другой словно подпорку подставили.
Поскольку Анюта стояла за спиной Морды, требовалось обежать зверя и убрать помеху. Бежать вокруг головы опасно, но вокруг хвоста – опасней. Вдруг зверь в беспамятстве хлестнёт хвостом – вон он у него какой толстый и огромный. И девочка пошла к голове.
Три шага – и, вытянув шею посмотреть, Анюта досадливо поморщилась. Ну как же раньше не сообразила? Конечно, лапы! Только лапы, зацепившись за какую-то корягу, торчащую из упавшего дерева, мешали перевернуть зверя. Не спуская глаз со страшной головы, Анюта мелкими шажками начала обход. И остановилась. Очень уж безнадёжно лежал зверь
 

– Миленький… – шёпотом окликнула его Анюта, не замечая, что заговорила вслух. От жалости к зверю она поддалась мгновенной горячей волне плача, легла рядом с Мордой, обняла её и заревела в голос – так, как плачут обиженные дети: с всхлипами, с зашмыганными соплями, подвываниями. Ревела от непонимания происходящего, от жалости, от беспомощности: что делать, как помочь… – Миленький, пожалуйста, встань… Мне здесь так страшно…

 
Она бормотала одно и то же, а ужас всё рос в ней, ужас будущего одиночества в странной земле со странными обитателями…
И резко подавилась икающим рыданием.
Совсем близко, но пока не видно, послышался бухающий треск, а за ним характерный треск падающего дерева, скрежещущего сучьями по всем своим соседям. Дерево ещё не свалилось, когда, перебивая шелестящий скрежет, раздался утробный басовый крик. Чёрный дракон явно настроился идти по трупам деревьев следом за своей слишком упрямой дичью.
Его хриплый рёв произвёл странное действие на Анюту. Она поудобнее обхватила, сколько могла голову Морды – под челюстью, не боясь больше! – и начала тянуть её кверху.
 

– Вставай! Вставай! – кряхтела девочка. – Ты ведь живой только немного стукнулся! Давай, услышь меня и вставай!

 
Круглые морщинистые веки с усилием поднялись. Под ними оказались мертвенно-белые глаза. Девочка не успела испугаться, как исчезла белая плёнка, а тёмно-синие глаза чуть скосились на бывшую наездницу и, узнавая, стали оживать.
 

– Нам надо бежать дальше, – тихо сказала девочка и попыталась улыбнуться. – Я понимаю, тебе плохо. Но и ты для меня слишком тяжёлый, а то я, честное слово, понесла бы тебя…

 
Драконий рычащий рёв прервал её. Она крепче сжала голову Морды и не увидела странного движения её глаз: они вроде и не шевелились – иллюзию движения создал мягкий интерес, слегка исказивший поверхность глаз.
 

– Сейчас ещё ближе, – сказала Анюта. – Попробуй встать. Пока он ломает деревья, чтобы пройти, мы успеем убежать.

 
Зверь осторожно высвободил голову из рук Анюты и тяжело встал сначала на все четыре лапы, потом поднялся на задние и оглянулся.
 

– Ты похож на кенгуру. Ушей и сумки не хватает. Ну, пошли…

 
Но зверь во что бы то ни стало хотел выяснить, далеко ли преследователь. Воспользовавшись паузой, Анюта нагнулась и принялась растирать ноги сзади выше колена: они разнылись после непривычной езды на непривычном сиденье. После того как растёртая кожа под джинсами разогрелась, боль поутихла.
Занявшись собой, Анюта не сразу услышала, что в краткой тишине (дракону тоже надо набрать воздуха перед воплем) появились новые звуки – лёгкое вкрадчивое потрескивание. Девочка насторожённо подняла глаза.
 

– Что это?

 
Морда – наверное, машинально – попятилась. Кажется, она полностью пришла в себя. Снова опустившись на четыре лапы, она дышала хрипло, и что-то клокотало у неё в груди.
Кивок в сторону леса Анюту обрадовал. Какая бы тревога ни овладела Мордой, лучше держаться подальше от дракона. Она заторопилась за Мордой, тихонько радуясь, что подошвы её кроссовок толстые и мягкие. Шагать приходилось словно по старому пружинистому матрасу. Нога всё время норовила увязнуть в плотной каше слежавшихся в гниль листьев и мелких сучьей. Вытащить же её часто мешали какие-то корни, замурованные в слой и старавшиеся подцепить кроссовку за носок.
Не легче было и Морде. Она как-то осела отяжелела. Притом Анюта разглядела, что левое крыло зверя безвольно тащится по земле, загребая лесной мусор. Представив, что оно вот-вот наткнётся на коварную корягу, девочка перешла на другую сторону от зверя, подняла крыло (Морда чуть дрогнула) и понесла. Мельком Анюта подумала: «Почему Морда снова не меняется? Стала бы снова ящерицей без крыльев… Или больное крыло мешает превратиться?»
Лес был густ, но солнце в него проникало, и длинные тени отмечали идущих. Сердце Анюты сжалось, едва она припомнила расположение солнца на открытой местности, на скате холма. Да, здесь, в лесу, вечер и ночь должны наступить очень скоро. Холм для леса – своеобразная ширма. Скроется солнце за ним – и…
Девочка споткнулась, и Морда подождала, пока Анюта вытащит ногу из ветвистого сплетения. Только теперь они услышали: то самое вкрадчивое потрескивание сначала перешло во множественный шелест и почти сразу – в гудение на несколько голосов, которое становилось всё громче и громче и явно шло по следам беглецов… Двое переглянулись.
 

– Он поджёг лес, – даже не предположила, а уверенно сказала Анюта и добавила про себя: «Интересно, успеет ли чёрный дракон нас съесть, или мы всё-таки сгорим?»

 
Последняя мысль не вызвала у неё оживления, поскольку девочка ещё плохо представляла, что может умереть. Опасно – это да, это она понимала.
Громадная когтистая лапа сомкнула жёсткие пальцы на руке девочки, повыше кисти. Вероятно, Морду больше обеспокоило невысказанное предположение Анюты. Зверь тащил девочку вперёд так быстро, что она еле успевала переставлять ноги, шагая.
Съедающая цвет мгла навалилась сразу. Лишь макушки золотисто зеленели в лучах уходящего солнца. «Странное время… Если дома – так там только-только утро начинается, а здесь наоборот…»
О раненом крыле Морды следовало забыть: одновременно быть влекомой за руку и поддерживать конечность самого влекущего страшно неудобно. Но забыть девочка не могла: крыло, исхлёстанное всеми кустами и деревьями на пути, выглядело настолько жалко, что Анюта то и дело бросалась отнять свою руку из лапы зверя и подхватить его повреждённую конечность.
Между тем совсем стемнело. Анюта, разок взглянув вверх, невольно втянула голову в плечи. Так поздно среди высоких, внезапно грозных деревьев она ещё никогда не бывала, даже гуляя с братом и отцом в лесопарке, недалеко от дома.
Следом выяснилась ещё одна неприятная вещь: лучше быть в темноте и знать, что рядом тот, чья лапа вытащит тебя из любых колдобин, чем находиться в лесу, похожем на самый тяжёлый сон больного ребёнка, – в полном одиночестве.
Лучше бы Анюта не оглядывалась!
Позади-то все деревья видны, высвеченные тёмно-жёлтым огнём. Изредка и они, и огонь будто колыхались в воде, а иногда их закутывало полупрозрачной плёнкой – дымом. Тени впереди беглецов снова появились, но не как на солнце, относительно отчётливые. Теперь тени без разрешения хозяев пьяно мотались во все стороны, уродливо корячились по земле.
Но даже не это было главным. Самых главных было два. К гудению огня и треску сжираемых им деревьев прибавилась близкая грозная поступь и вызывающий рёв, странно успокоенный и злорадный, точно чёрный дракон специально напоминал о себе, пугая беглецов. Второе лавное заключалось в том, что Анюту уже трясло от ужаса, а это очень плохо, потому что ослабели ноги, и девочка чаще спотыкалась.
Они выбежали на открытое пространство – на полянку, равнодушно решила Анюта: позади деревья, впереди деревья, внизу чёрный провал, наверху высокий провал с высокими звёздами, которые упрямо блестели сквозь вспышки пожарного зарева и чёрные клубы дыма.
И тут Морда сделала невероятную вещь: она схватила Анюту, как хватают в охапку котёнка, и швырнула куда-то вперёд в мрачную стену деревьев. Очевидно она хорошо знала этот лес: девочка, успевшая коротко пискнуть, очутилась на груде веток, наваленных явно человеческими руками. Разгневанная Анюта барахталась в ветках, пытаясь встать и рыча не хуже встреченных ею диковинных зверей. Наконец встала и некоторое время определяла, куда идти, чтобы хорошенько отругать Морду. Помогла куча, в которую она свалилась. С одной стороны куча была выше, значит, Анюта влетела в неё с другой стороны.
Сама не зная почему, но к полянке она подошла крадучись.
Морда стояла спиной к Анюте и нервно била хвостом. «Ждёт дракона! – про себя ахнула Анюта. – Он же её одной лапой перешибёт!» Но чувство страха за «своего» ездового зверя постепенно потеснилось, уступая желанию увидеть дракона поблизости. Она уже представляла, как разлетятся вдребезги деревья на краю полянки, как шагнёт из леса гигантский кенгуру – одной лапой раздавит и полянку, и Морду.
Если бы не огонь, Анюта его и не разглядела. Не будучи драконом, огнём он уже не плевался, а нёс его вокруг себя. В оранжево-багряных сполохах девочка увидела неизвестно откуда взявшийся столб. Такой высоты столбы поддерживали ограду вокруг её школы. Столб неподвижно стоял среди пламени, а Морда ещё сильнее хлестала хвостом по бокам, и сухие листья, рваная трава разлетались в стороны.
Столб оказался живым и чёрным – несмотря на огонь, Анюта в цвете уверилась сразу… И он был страшнее, чем дракон: дракон мог бы пройти мимо и не разглядеть беглецов, если б они притаились где-нибудь за деревом. Столб – видел всё, хотя очертаний живого существа в нём не замечалось. Однако девочка чувствовала его пронзивший пространство и упёршийся в неё взгляд.
Она ошиблась.
Перебивая огненный рёв и треск, что-то лязгнуло в воздухе, и Анюта изумлённо поняла, что слышит вполне различимую речь:
 

– Отдай девчонку!

 
Ответ Морды девочка разобрала с трудом:
 

– Уходи!

– Отдай девчонку!

– Уходи!

 
Поляну перечеркнула прозрачно-жёлтая призма, от которой Морду подбросило и ударило о дерево за её спиной. Анюта отпрянула. Столб стоял так же неподвижно, а Морда перевалилась на лапы – с нею что-то происходило. Анюта никак не могла разглядеть, что именно, только ездой зверь уменьшился в размерах. И тут же на девочку резко пахнуло отвратительно-палёным. Морщась и едва не раскашлявшись, она подавила в себе желание немедленно бежать на помощь Морде. Нет чем девочка могла помочь зверю?..
Она снова приникла к дереву и от неожиданности застыла. Спиной к ней стоял человек.
«Голый дяденька», – почти безразлично констатировала девочка.
4.
Упал зверь – поднялся человек.
Сон всё-таки продолжается. Наяву быть такого не может…
Анюта согнулась в рвотном позыве, но сплюнула только горькую струйку.
… Или она попала туда, где всё может быть.
Ноги болят, руки трясутся. Устала, устала.
Снова выглянула.
Не совсем голый, потому что не совсем человек. Чешуя.
А вокруг него всё горит. И ему попало. Поэтому палёным пахнет. И дракон его сейчас сожжёт совсем, потому что бывший зверь уйти не может. А уйти не может, потому что защищает её, Анюту.
 

– Отдай девчонку!

– Уходи…

 
Теперь человеческое слово выговорено человеческим горлом – Анюта услышала глубокий мужской голос и завозилась, вылезая из своего убежища.
Новая призрачно-оранжевая вспышка ослепила её, и несколько шагов девочка прошла с закрытыми глазами. Когда она остановилась у приметного куста, поляна освещалась огнём, который предупреждающе гудел, приближаясь.
Чёрный столб стоял на месте. Теперь девочка видела, что он не вполне столб. С близкого расстояния он, скорее, был похож на вешалку с целой кучей платьев, поверх которых кто-то небрежно набросил длинный, наглухо застёгнутый плащ. И ветер как будто выключили внезапно – он поднял широкие рукава плаща и забыл их опустить. Только Анюта много знала сказок, знала, что таким образом – взмахнув руками – колдуны призывали карающий огонь на головы каких-нибудь не угодивших им несчастных.
Где же её защитник?
Зрение пришло в норму, и девочка перелезла через куст.
Колдун опустил руки.
Защитник лежал справа от куста, скрючившись. Его чешуя поблёскивала кровавым, а по бедру стлался дым.
Девочка попробовала поднять своего защитника. Слишком тяжёлый. Тогда она выпрямилась. Колдун стоял среди огня и не горел. Всё-таки это его огонь. Анюта смотрела на него и в мыслях перебирала: «Драконы, колдуны, превращения… Мне тоже хочется попробовать. А вдруг это м о й сон? И вдруг у меня всё здесь получится?»
Притихшая было во время стремительных событий та самая шальная мысль, которая преследовала девочку раньше, решительно втиснулась в щёлочку между сомнениями и мгновенно вымахала величиной с недавнего дракона. Мысль размахивала ручищами и орала: «Хозяйка! Давай пробуй! Я такая верная – не промахнёшься!»
И Анюта попробовала. Она жёстко – не думала о себе, что может именно так, – взглянула на колдуна и представила на месте чёрного столба яростно-белое пламя взрыва. Представить нетрудно. Это – закрыть глаза – и вот тебе папа улыбается, вот Мишка смеётся, мама с дядей Андреем разговаривает, и вот тебе Новый год, а на палочке белый огонь бенгальский серебрится…
Под ногами дрогнула земля, а уши заложило от близкого грохота. Горячий воздух мягко толкнул Анюту в грудь. Она не удержалась и шлёпнулась. Мелкие колючки на вьющейся сетке кустов джинсовую ткань проколоть не смогли, зато в ладошку впились во множестве. Девочка, не отводя глаз от чёрного земляного пятна впереди, поднесла ладонь ко рту и стала машинально выкусывать колючки из кожи – они не столько болели, сколько раздражали.
Получилось. Она ударила не в самого колдуна, а перед ним.
Взрыв – был. Её взрыв. Колдун не смог бы и не захотел бы так близко к себе что-либо взорвать.
И взрыв подействовал. Колдун уходил, и вслед за ним уходил лесной пожар. Колдун забирал его с собой. Или огонь не хотел оставаться без него.
«Это, наверное, такой страшный сон, – вяло подумала Анюта, пока на четвереньках передвигалась к своему защитнику, – такой яркий, что я всё чувствую, но проснуться не могу. А вдруг он умер?»
Она неуверенно протянула руку и дотронулась до шеи лежащего. Где-то здесь, сказал Мишка, ищут пульс. А у такого зверя, как защитник, вообще пульс бывает? Шея тёплая, и живое тепло немного успокоило Анюту, а затем под её пальцами едва ощутимо и мягко что-то толкнулось. Пульс? Девочка подождала следующего мягкого толчка, после чего ею овладела безучастная усталость. Она легла, прижавшись к тёплой чешуйчатой спине защитника, и – не уснула, а медленно перешла в зыбкое состояние на грани сна и яви. А может, уснула…
И ей приснилось, что её защитник шевельнулся и всё-таки поднялся. Наверное, он и правда поднялся, потому что девочке стало холодно, и она сжалась в клубочек, обхватила плечи ладошками. Чтобы согреться. А защитник стоял над нею, и Анюта, тяжело разлепляя веки, смутно видела, какой он большой.
Потом ей приснились две тени. Они возникли из деревьев и стали тенями, потому что на небе появилась огромная луна. Красная и помятая, как старая мамина любимая сковорода, она светила достаточно, чтобы защитник начал поблёскивать чешуёй, а тени превратились в двух серых драконов, которые раньше были сопровождением.
Потом начался настоящий сон. Защитник уселся на шею одного из драконов, а второй дракон передал ему Анюту. Потревоженной девочке не хотелось, чтобы сон продолжался, и она плаксиво – сил всё же хватило удивиться: я плакса? – забормотала: «Не надо… Я домой хочу…» Но тёплые руки обняли её, она – привалилась к горячей чешуйчатой груди – и заснула крепко. И даже прохладный ветер высокого неба не разбудил её.
В её сне множество людей двигалось, разговаривало, а она сидела в папином кресле, чувствовала папину руку на своём плече, и ей было уютно под это тяжёлой ласковой рукой.
Девочка проснулась вдруг и сразу.
Они снова были в лесу. Стояли. Никто не удивился, когда Анюта, всё ещё на руках защитника, открыла глаза и стала внимательно рассматривать всё попадавшееся в её поле зрения. А рассматривать есть что. Стояли в лесу – перед едва заметной дверью, спустившись к ней почти как в яму. Вокруг суетилось несколько человек. Анюта заглянула за плечо защитника, увидела двух мужчин. «А, это драконы, которые с нами летели», – безо всякого удивления решила она. Трое открывали дверь, очень тяжёлую и тугую. Кто-то накинул на плечи защитника плащ и расправил так, чтобы он укрывал и плечи Анюты. Здесь и правда было попрохладней, может, оттого что чувствовалась сырость, и девочка зябко потянула краешек плаща на себя. Защитник шевельнулся. Анюта взглянула на него. В свете факелов, принесённых незнакомцами, она рассмотрела крепкий рот со смешливыми морщинками по краям и странно ласковые глаза.
 

– Замёрзла, сестричка?

– Ты кто?

– Потом разберёмся, – пообещал защитник, – в более подходящем месте. Угу?

– Угу. Я не сплю?

– Нет. Тебе не страшно?

– Я есть хочу.

– Это хорошо. Я тоже хочу. Потерпим чуток, сестричка, ладно?

– Меня зовут Анюта.

– Тебе не нравится, что я называю тебя сестричкой?

 
Анюта подумала и решила – нравится. В «сестричке» есть что-то весёлое и лёгкое, «сестричку» нельзя обижать или ругать. «Сестричкой» быть хорошо.
 

– Ладно. Называй. А мне как тебя звать?

– Меня – Юлий.

– Здорово! Ты, наверное, родился в июле.

– Как ты догадалась?

– Я не такая маленькая, как выгляжу, – с достоинством сказала Анюта, – а ещё у нас в классе есть мальчик, он родился второго августа, и мама назвала его Ильёй. Куда мы идём?

– Ко мне в гости.

 
От собственных вопросов Анюта устала больше, чем думала. Она замолчала, чувствуя своё тяжёлое лицо, неповоротливые губы и болезненно-сухие глаза. Девочка ещё глубже спряталась под плащ и попыталась задремать, прижавшись к горячему плечу Юлия. Некоторое время она вяло думала обо всех превращениях Морды от ящера до человека. Потом вспомнилось – очень нехотя, как она, Анюта, приветствовала Морду на пороге своей комнаты – выбросив вперёд длинный узкий язык. Мелькнула смутная мысль: «Вот почему он называет меня сестричкой… И всё-таки я сплю… Ой, всего не увижу!»
Подстёгнутая догадкой, что возможности больше не представится – рассмотреть мир, который сон не сон, явь не явь; в котором она плевалась огнём, как заправский дракон, девочка высунула из-под плаща встрёпанную головку движением, вызвавшим у Юлия улыбку: так котёнок таращится на мир вокруг из-под материнской лапы.
Дверь открыли – отволокли в сторону, и она грузно отъехала после отчаянного сопротивления. Изнутри, из сгущённой тьмы, пахнуло сыростью и горелым.
Анюта чуть отодвинулась от защитника и, высвободив руку, обняла его за шею. Теперь, чтобы их разъединить, потребуется приложить очень большое усилие.
 

– Не бойся. Сейчас будет темно, но впереди пойдут факельщики.

– Я бояться не буду, – пообещала девочка. – Только вот, Юлий, я думаю про одну вещь, и мне кажется…

– И что тебе кажется?

– Я, наверное, всё-таки сплю.

– Тебе так легче?

– Мне так лучше. Ведь есть всякие лунатики, всякие наркоманы, у которых сон другой. Вот и у меня тоже мой другой сон.

– Анюта…

– Что?

– Ты молодец, сестричка. Умничка. Ну, в путь?

– В путь.

 
Внешне землянка-засыпушка – так, насыпали за дверью холмик, замешенный на листьях и ветвях, – неприметное убежище прятало вход в сухую каменную пещеру. Сыростью пахло лишь на пороге. Неведомой ручищей от порога вниз разложены ступенями огромные валуны. Не темноты приходилось бояться здесь, а мечущихся по стенам огней, когда факельщики запрыгали с глыбы на глыбу. Вскоре движение упорядочилось: валуны стали мельче. Прихрамывающий Юлий зашагал увереннее в ровном свете пылающих факелов.
«Другой» сон оказался очень таинственным. Анюта время от времени пряталась под плащом Юлия, замёрзнув, но долго не выдерживала и высовывала наружу любопытный нос. Хотелось идти самостоятельно, но девочка понимала, что будет сильно отставать от новых знакомцев. Возможно, из вежливости они будут её дожидаться… Но не вечно же длится спуск? Где-то же будет остановка и место поинтереснее гигантской каменной лестницы!
 

– Юлий, – зашептала Анюта на ухо защитнику, страшась, что голос погромче станет гулко разносится по пещере, – эта дорога похожа на ту дорогу через зеркало… Ну, ту самую, по которой звери бежали.

– Похожа? Та ровная – здесь камни. Там звери – здесь пусто.

– Обе ведут из одного мира в другой. Мы ведь к тебе в гости идём?

– В гости. В общем, ты права. Сходство есть. Но то же самое можно сказать о любой дороге. Они все ведут из одного мира в другой. А ещё можно сказать, что и всякая дорога – отдельный мир со своими обитателями, со своими законами.

 
Очарованная словами Юлия, Анюта представила себе многоэтажку, в которой живёт: дом – отдельное государство со многими республиками, газоны и дорожки у подъездов – обособленные миры, а сам подъезд!.. А вокруг этой многоэтажки – дороги, и все они переправляют людей куда-нибудь: вышел на дорогу – обязательно куда-нибудь пойдёшь.
 

– Тогда и отдельная комната – отдельный мир, – решила она.

– Согласен. Перешагнул через порог – уже заграница, – улыбнулся Юлий.

 
Они вышли в белёсый по-утреннему воздух, факельщики потушили огонь. Девочка взволнованно завозилась на руках Юлия – он понял, опустил на землю. Ухватившись за его руку, она шла по утоптанной земле, мягкой и уютной под ногами, как лесная тропинка. Улица вокруг напоминала старый район города? Двух-трёхэтажные дома с крылечками, увитыми зеленью, щедро украшенными лепными завитушками и башенками; не газоны – палисадники с пышно вздыбленной кверху цветочной пеной. Дома отстояли друг от друга на приличном расстоянии, и каждый мог гордиться громадными деревьями близ себя.
Серая дымка утреннего тумана лениво колыхалась под ногами. Если в домах кто-то и есть, то для их жителей этот час слишком ранний.
Факельщики впереди твёрдо шли по каменистой дороге – в сапогах. Юлий и серые люди-драконы, как успела убедиться Анюта, шли босиком. Правда, это их нимало не смущало. Они как раз шли весьма важно, по определению девочки. Странный «другой» сон. Странный «другой» мир… Анюта тихонько вздохнула.
 

– Устала? – нагнулся к ней Юлий.

– И устала, и хочу есть, и хочу спать, – пробурчала девочка.

– Давай снова на руки? Хоть отдохнёшь, поспишь…

– Ага! И не увижу всего этого?

 
Юлий засмеялся и больше помощи не предлагал. Просто скоро наступил момент, когда защитник сам подхватил девочку на руки, и, не успела её голова прислониться к его плечу, Анюта уже спала.
 
 
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
 
 
1.
Золотая искорка сна Леона погасла.
Брис медленно встал, чтобы не потревожить птиц на плечах, уголком губ усмехнулся забавно вытянутому лицу Игнатия, увидевшего птичье собрание на необычном насесте.
 

– Будим остальных?

 
Игнатий нахмурился, поискал глазами, который его сокол, – Тайви не стал дожидаться, пока его разглядят, слетел с плеча Бриса на кожаный напульсник хозяина. Следом разлетелись и остальные – и решили проблему побудки, нетерпеливо царапая одежду хозяев и коротко вскрикивая.
Вставали быстро, точно только легли и уснуть не успели. Один Володька сидел на диване, блаженно помаргивал и с наслаждением зевал, а его сокол вспархивал перед ним с плеча на плечо и возмущённо смотрел на это легкомыслие.
Вышедший Игнатий постучал по раме с улицы. Команда высыпала из подъезда.
 

– А вы посмотри-ите, кто-о идёт! – нараспев выговорил Роман, и его глаза подёрнулись мечтательной дымкой, за которой Леон с недоумением разглядел хищный огонёк. – Ах, кто-о же это-о к нам идёт-то-о…

 
Звериное мурлыкание с низкими нотками злорадства от разнеженной громадной мускулистой кошки – да и только…
Не все в команде глазастые, как Роман. Но друг друга знают хорошо. За спиной Романа незаметно встали док Никита и Рашид, а сбоку – Володька. И когда рука Романа, машинально выполняя потаённое желание хозяина, потянулась за ручным пулемётом на бедре, её перехватили и жёстко заломили за спину. Пока Рашид держал Романа, док Никита стреножил его, не давая драться ногами, а Володька мигом освободил от оружия.
Ожидали взрыва бешенства, но Роман снисходительно сказал:
 

– Да ладно вам. А то я голыми руками придушить его не могу, что ли…